Текст книги "Любимый цветок фараона (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 35 страниц)
3.8 «Ключ и шампанское»
Сусанна не могла оторвать взгляда от лица Резы. Между аккуратных темных бровей залегла глубокая морщина – ни разу не улыбнулся, читая ее бред! Ох, отчего бы ему не поделиться с ней частичкой своего слоновьего спокойствия! Оторвитесь уже от чтения, мистер Атертон! Вы слишком медленно читаете… Вы уже должны услышать мой ответ – ответ «нет», который вы упрямо не желаете слышать с самолета.
Может, дело не в ушах мистера Атертона, а в том, что ты, Суслик, слишком неуверенно говоришь свое «нет»? Зачем ты рассматриваешь его? Ты же не в состоянии писать портреты! Он красив, да? С чего вдруг тебе стали нравиться смуглые мужчины? А как же мечта о голубоглазом блондине? Какая мечта? Не было такой мечты! Верно, не было, как не было и мечты переспать с арабом! А он не араб! Почти не араб, ты хотела сказать. Но это уже формальности, Суслик. Ты проигнорировала важный глагол… Суслик, вспомни, что ты говорила утром Паше! Так то было утром… Суслик, ты сделала всего три глотка! Или это вино из мидий так шибануло по мозгам, что ты вообще перестала соображать? Мама уже ахнула по поводу твоей прически, а ведь волосы, как сказал наш общий знакомый, мистер Атертон, отрастут, а если ты сделаешь нечто другое…
– Ты загрузишь для меня продолжение?
Реза так неожиданно поднял на нее глаза, что она не успела спрятать свои. Теперь он знает, что ты его рассматривала, дура! Давай, разлепи уже губы и произнеси свое «ноу». Ну же!
– А вы хотите его прочитать?
Суслик, зачем так много слов, так много треска?! Крохотное слово «ноу» на Востоке тоже означает отказ. «Ноу» и все.
– Нет! – он, кажется, оборвал ее голосом Сети. Видишь, как просто оно звучит в его устах, это короткое «ноу». – Я хочу получить ответ!
Сусанна закрыла глаза и протянула руку.
– Если я нащупаю ключ, то…
Сусанна совсем не была уверена, что сказала фразу по-английски, но повторять не стала. Только если мысленно, добавив для себя, а если промахнусь… Точно ведь промахнусь… Только пальцы уперлись в пластиковый прямоугольник. Зачем глаза закрыла? Он ведь явно подтолкнул к тебе ключ! Еще бы монетку кинула, идиотка!
Пальцы сжимали ключ, но не отрывали от скатерти. Ведь в шахматах, если не сдвинул фигуру, можно ведь переходить, да? Между лопаток побежал ледяной ручеек, и Сусанна отдернула руку. Только пластик ключа намертво приклеился к влажной ладони.
– Я знал, что ты согласишься, – Реза отодвинул стул и встал. – Ты ведь не жрица Хатор.
Да, она не жрица! Она дура! Но ведь можно еще положить ключ обратно на стол и извиниться за глупость. Ведь можно? Реза уйдет, точно уйдет, он ведь джентльмен. Только если он уйдет, то уж больше точно не вернется. Даже за красками.
Что ты за него волнуешься – купит новые! Или ты вспомнила про обещанные серьги? Аббас бы сейчас разрыдался от восторга! Заткнись! Не нужны мне его серьги, эти браслеты и кольцо! Но ты же видела его рисунки… Так ты лотосы мечтала посмотреть? Тогда не надо было играть в рулетку. Он предлагал тебе выбор, а сейчас он просто уйдет, а ты поедешь завтра с Пашей и этой дурой в музей исламского искусства и на базар, как и планировала, когда сестра покупала путевку.
Все хорошо, Суслик. Положи ключ обратно. Зачем тебе три дня непонятно с кем? И за такую цену! Чтобы сожалеть всю оставшуюся жизнь? Сожалеть? Кто вообще собрался о чем-то жалеть? Я ведь не просто так тянула руку…
– Ты забыла кофту.
Нет, я забыла голову! И планшет, но вы не собираетесь мне его отдавать. А кофта, она застряла на спинке стула…
Сусанна рванула кофту вверх и услышала, как лопнула нитка шва. Рюкзак в руках тоже дрожал. Она прикрыла глаза и попыталась сосчитать до десяти, но это не помогло. Во сколько они вернутся в гостиницу? Только бы не утром, а то церберы обо всем догадаются и доложат родителям. И ложь про ночную прогулку на катере вряд ли прокатит. Но как бы потактичнее намекнуть ему про возвращение? Или он сам догадается? Пусть лучше сам, потому что английские слова вновь разбежались… И не только слова.
Она с трудом нащупывала дорогу – каирец на этот раз не протянул руки. О, да, мистер Атертон, вам важно, что я сама иду за вами. Это снимает с вас всякую ответственность. А в кроссовки будто гравия насыпали – идти так тяжело и так больно, особенно глядя ему в спину. Даже не обернется… И в лифте продолжил молчать и смотрел мимо ее отражения в зеркальной стене. Только у двери в номер обернулся, но руки за ключом не протянул. Она и открыть должна сама. Интересно, раздеваться тоже самой придется? Фараоны тоже не утруждали себя этим. Хорошо еще сам дверь закрыл, пока она стояла посреди комнаты, чуть ли не до крови врезая в ладонь край ключа.
Как все по-дурацки получилось… Может, согласись она в самолете, он бы обставил это как-то по-человечески, а то как с проституткой прямо…
И вот он кинул планшет на диван, вытянул из ее руки ключ и опустил на столик рядом с ведром, в котором лежала бутылка шампанского. Это капля романтики, да? Но лучше не смотреть на него. Да она и не смотрит, потому что не отвести взгляда от огромной кровати, застеленной белоснежными простынями…
Сусанна дернулась от звука вылетающей пробки и обернулась к столику. Реза наполнял два высоких тонких бокала. За спиной его колыхались тонкие занавески. Дверь на балкон открыта, но она совершенно не слышит городского шума, только бешеные удары собственного сердца. Может, и он что-то сказал, а она пропустила… Иначе чего он так пристально смотрит! Может, ждет, когда она наконец освободит для него руки?
И когда Сусанна швырнула на диван рюкзак и кофту, Реза сделал к ней шаг и протянул бокал.
– Я не хочу пить, – пролепетала она, не уверенная, что он сумеет разобрать ее английские слова.
Точно не разобрал, раз так настойчиво тычет в ее сжатый кулак ножкой бокала.
– Выпей. Тебе сразу станет легче.
Хорошо, что она еще не утратила способность понимать английскую речь! Пальцы ее уже не слушаются – она сумела схватить бокал только поверх запотевшего стекла. Шампанское было сладкое, даже слишком. И он явно не любит такое, раз отставил свой бокал, едва пригубив. Ему нужно взрослое сухое, а не детское сладкое…
Сусанна пила, не отрываясь, желая, чтобы бокал никогда не опустел. Передняя прядь прилипла к стеклу, и Реза осторожно отвел ее за ухо, а когда забрал пустой бокал, Сусанна зажмурилась, чтобы не видеть приближающиеся губы.
День четвертый. 4.1 «Сколько-то о'клок»
– It’s ten past eleven, sleepyhead! Time to get up! (Десять минут двенадцатого, соня! Пора вставать!)
– Ит воз найн оклок файф минутц аго… (Еще минуту назад было девять утра.)
Сусанна не понимала, на каком языке говорит, но все же надеялась, что по– английски. Во всяком случае она поняла ответ:
– Девять было два часа назад, соня. За эти два часа я успел выпить два кофе. Третий я пить не стану и просто вылью его. И больше не закажу, так что это твой последний шанс, и не смей отворачиваться.
Но Сусанна отвернулась. От стойкого кофейного аромата к горлу подкатил кислый ком, и она плюхнулась головой мимо подушки, а когда через секунду попыталась подтащить ее к себе, руки оказались прижатыми к обнаженной груди, а губы уткнулись в чашку.
– Я знаю, что тебе плохо, но другого способа поставить тебя на ноги нет… Пей.
Пить? А вдруг кофе горячий… Да не похоже по чашке… Но противный…
И Сусанна сжала губы, боясь выплюнуть кофе на белоснежное одеяло. До сих пор белоснежное… К счастью, идиотка!
– Просто проглоти, – Губы Резы обжигали ухо: ему бы в заклинатели змей податься… – Как горькое лекарство. И вот, кусай…
Она так и не открыла глаз. От последней попытки взглянуть на мир, которая была, оказывается, два часа назад, чуть не потекли слезы. Но скрежет крошек круассана на зубах невозможно ни с чем спутать – только у нее сейчас ком в горле, вот она и дернулась в сторону, прямо щекой в чашку. Рука Резы дрогнула и по ней, и по кровати растеклось кофейное пятно.
– Ой… – Сусанна открыла глаза и в этот раз сумела удержать их открытыми.
– Никто и не ждал найти утром постель чистой, – усмехнулся каирец и вернул к ее губам то, что осталось в чашке, но Сусанна сумела вывернуться и мимо плеча Резы рухнула на подушку. Забирайте свой кофе и свой круассан и оставьте меня в покое еще на два часа или вообще до вечера…
– Если ты сейчас же не поднимешься, я вылью этот кофе тебе на голову!
Он теперь орет на нее? Совсем сдурел! Или это в пустой голове так звенит? Но на всякий случай Сусанна подскочила и вырвала из пальцев каирца круассан. Пусть крошится, после кофе постель уже точно не спасти… Сусанна вытянула ногу и, почувствовав мокрое пятно, попыталась вспомнить, какой по счету бокал опрокинула… Точно не последний… Может, это и не она была такой неуклюжей. Может, это он налил мимо… Какая разница… Рассвет все же наступил – солнце вынырнуло из хаоса, а вот ее хаос поглотил навечно…
– Сядь нормально! Подавишься!
За спиной даже появилась подушка. Сама. Из ниоткуда… Крошка с губ упала в темную жидкость, и Сусанна с трудом сделала глоток. Только зря… Остальные крошки пошли не в то горло. Теперь кофе пролил точно он, спасая ее от круассанового удушья. Зачем же со всей дури бить! Еще за ноги потрясите! Интересно, мистер Атертон, а как у вас проходят приступы…
Правда, об этом она подумала уже после того, как Реза промокнул ей губы краем одеяла. К счастью, он еще не надел рубашку, так что только брюки забрызгал, но на темном не так видно… А вот на бледных руках слишком ярко проступают синяки… Она была уверена, что утром первым делом он спрячет исколотые иглами руки, как прятал все предыдущие дни. А что теперь прятать? Хотел бы сохранить свое увлечение в тайне, остановил бы ее руки до того, как она добралась до ремня. Ведь, честно, какая разница – оказаться с утра только в мятых брюках или же еще и в мятой рубашке. Нет, он специально показал ей руки, решив подарить не один, а целый букет секретов. Может, вы еще какого Троянского коня на утро припасли? А, мистер Атертон? Хотя плевать, как вы там ищете вдохновение для творчества! Только руки жалко, красивые руки…
Суслик, какое тебе дело до его рук? Через три дня ты о нем забудешь, ведь, к счастью, вспоминать нечего. Конечно, кроме идиотского спектакля с ключом и последовавшего за ним стриптиза… Остальное так, мелочи… Особенно удар по рукам, от которого она чуть не разревелась! Будто она слов не понимает!
После первого бокала она прекрасно все понимала, только он ничего не говорил. Его первый поцелуй оказался настолько кратким, что она не была на сто процентов уверена, что он вообще был. Реза просто хотел, чтобы она открыла глаза. А потом… Он молча смотрел на нее, сложив на груди руки, а она… Она начала судорожно стягивать платье, а потом долго комкала его, не зная, куда деть, пока он не забрал его, чтобы швырнуть на диван, не заботясь, в каком виде она его потом наденет. Какое ему вообще до нее дело! Его забота о ней мнимая, пустые слова. Он развлекается с ней. И развлечения его немного отличаются от ее представлений о взрослых мужчинах.
– Я закажу еще один кофе.
Реза соскользнул с кровати и поднял трубку стационарного телефона. На этот раз он сделал заказ по-английски. Теперь ему нечего скрывать от ее ушей. Интересно, он вчера и про шампанское им говорил, или все же оно входило в стоимость люкса? Может, и входило, если попытаться поверить в то, что снял он его для себя одного, чтобы не тащиться ночью домой. Или все же он планировал напоить ее, если уж не собирался делать ничего другого… У, голова… Фа…
– Watch your language, young lady! (Следи за языком, юная леди!)
Да, щаз! Начните с себя, мистер Атертон! Следите за тем, что вы говорите и делаете! А я сейчас следить ни за чем не способна по вашей милости… Если что изо рта и вылетает, то без моего ведома… Ага, Суслик, ты ж ругаешься по– ангпийски! С его братиком, наверное, переобщалась? Слушай ты, внутренний голос, заткнись уже, а? И не смей напоминать об этом уроде!
Реза убрал ладонь с трубки и продолжил разговор по-арабски. Что? Опять какую-то бяку планируете, мистер Атертон? Вам не нужны непристойные предложения мистера Газии. Вы их прекрасно придумываете сами… Кажется, взрослые мужики, а так школьники даже не поступают! Или мистер Атертон наврал, сказав, что Аббас поспорил, что он не затащит эту русскую девчонку в постель… А, может, и правда братик подсуропил, ведь недаром же компостировать ей мозги на балконе. А она подумала еще– вот ты, какой нравственный! Интересно, что стояло на кону?
Да что бы ни стояло, мистер Атертон положил на стол ключ не из-за пари с братом. Он точно больной на голову. Ему нравится ее страх. Он им упивался вчера, как она потом шампанским, чтобы забыть унижение.
Сусанна подтянула к подбородку испачканный край простыни и уставилась в непроницаемое лицо каирца.
– Что мне сказать родителям, мистер Атертон? Как объяснить, где я была ночью?
Она что, действительно задала этот вопрос? Да, задала… Потому что это единственное, что ее сейчас волнует. Кроме гудящей головы, конечно. Только Реза продолжил неподвижно сидеть в кресле. Ну чего он на нее пялится? Ночью не насмотрелся?
Он тогда взял ее руки в свои, чтобы она не спешила раздеваться полностью – пришлось смять пяткой задник кроссовка. Он смотрел, а она думала – успеет ли вся кожа стать гусиной до того, как он разрешит залезть под одеяло? Не успела, он опустил ее руки себе на плечи. Танцевать, что ли, собрался под шум трепыхающихся на ветру занавесок? Но нет. Он не обнял ее, а расстегнул манжеты. А пуговицы оставил ей? Последняя у него была застегнута только в самолете под галстуком, а здесь свободными всегда оставались две верхние – от жары? Или это психологическое – чтобы рубашка не душила? Или показать всем, что на теле нет растительности…
Какие только мысли в тот момент не проносились в голове, чтобы заглушить ту, которая настойчиво пробивалась к мозгу – за рубашкой последуют брюки. Но эту мысль быстро перебила другая, когда рубашка присоединилась на диване к ее платью. Что у него с руками? Нет, эта мысль лишь постучалась, а в мозг ворвалась другая – боже, а если он не только наркоман… И эта мысль металась в голове в поисках словесного выхода, пока мистер Атертон наливал ей еще шампанского.
– Я колю себе обезболивающее, – процедил он сквозь зубы, всучивая ей бокал. Ага, пей, дура, чтобы не думать о последствиях… Но ведь последствий не будет, нет? Но зубы напрасно стучали о стекло. Шампанское не давало ответа, только подсмеивалось над ней, превращая уши в морскую раковину.
Пустой бокал незаметно исчез из пальцев, и пальцы как-то нашли застежка ремня… Наверное, она пыталась удержаться за него, когда нога соскочила с кроссовка, но она все равно полетела… Только не в него, а на кровать. Руки горели
– он с такой силой врезал ей, что на пальцах даже отпечаталась бляха ремня, а потом уже толкнул… Кровать была мягкой, но тело заболело изнутри. Боль медленно поднималась к глазам, пока не вылилась слезами… Сусанна не знала, когда заплакала: от боли или уже после его слов.
– Я поспорил на тебя, дура!
Хотелось сжаться в комок, спрятать хотя бы грудь, но под его взглядом невозможно было шевельнуться. Целую вечность пролежала она, будто распятая. И когда он стащил с ноги второй кроссовок, она закрыла мокрые глаза, зная, что последует за этим. Только он не коснулся резинки трусов. Он за плечи усадил ее на край кровати, и перед носом тут же оказался третий бокал. Его она и могла пролить, потому что руки дрожали так же сильно, как и губы. А он продолжал истуканом возвышаться над ней и вещать нечеловеческим голосом.
– Ты как две капли воды похожа на девушку, которую я любил в шестнадцать лет. Я еле пережил с тобой рядом полет и сам не поверил, что сумел предложить пойти со мной. А когда ты отказалась, у меня все внутри оборвалось, и весь следующий полет я думал, как заполучить твое тело – сколько предложить, чтобы ты согласилась. И только при посадке понял, что должен бежать от тебя, как от огня. Я не спал всю ночь, мучимый кошмарами, и на следующий день ты опять оказалась передо мной – я поднял тебя на руки и понял, что не смогу отпустить. И если уж не пересплю с тобой, то хоть буду рядом. Но как, как заставить ее остаться? Разум успокаивал меня: тебе не шестнадцать, ты не имеешь права дурить… Но я дурил, дурил с этими мумиями на глазах людей, с которыми работаю, которые знали еще моего отца. И я бил себя по рукам всякий раз, когда позволял себе лишнее. Ночью я лежал и думал: Реза, ты не имеешь право брать чужое. Эта девочка похожа на нее и только. И тогда я притащил тебя домой в надежде, что Аббас скажет, что ты не похожа на нее, но ты сама видела, что он чуть с лестницы не свалился, когда увидел твое лицо. А потом сказал, что я слишком правильный, чтобы переспать с тобой только лишь потому, что ты похожа на другую. А я ему ответил, что смогу.
Наступила тишина, и Сусанна поняла, что настало время отдать пустой бокал. Зачем он рассказал это? Она не спрашивала, почему ему понравилась. Только он не забрал бокал. Он сел рядом и поднял с пола бутылку, чтобы долить его до самых краев.
– I can’t…
Сусанна хотела добавить, что больше не может пить, но язык уже не ворочался, а руки так тряслись, что, чтобы не пролить еще больше, она отпила глоток. Только шампанское пошло носом. Возможно, именно тогда она и замочила простынь.
– Допивай и ложись спать.
Реза встал, чтобы бросить пустую бутылку в ведро, и остался стоять на ветерке к ней спиной. Она давилась шампанским, и когда он, не оборачиваясь, спросил, легла ли она, Сусанна опустила бокал на пол и, когда тот упал, не стала поднимать, а попыталась закинуть на кровать ноги. Щелкнула задвижка – Реза закрыл балкон. Сусанна сунула ноги под одеяло и стала искать головой подушку.
– Хорошо хоть кровать большая, – матрас прогнулся с другой стороны. – Я могу представить, что тебя здесь нет.
Она бы с удовольствием оказалась сейчас в другом месте, но не могла поднять даже руки, чтобы подтянуть к груди одеяло. Так, наверное, и спала. Так что смысл ему сейчас ее рассматривать? Вот ей себя видеть совершенно не хочется. Зрелище будет не из приятных. Но это то, что он желал увидеть, а он получает все, что хочет… И отказывается от того, чего не хочет… Это ты, дура, думала, что он слюной по тебе исходит. Не по тебе, потому что ты сидишь перед ним почти голая, а у него ни один мускул не дрогнет.
4.2 «Правда мистера Атертона»
– Что сказать родителям? Правду, – улыбнулся Реза.
Не оскалился, а действительно улыбнулся. Да, забавляйтесь дальше, вам-то что! Это ее уже разобрали по косточкам церберы! Ух, как теперь встретиться с Мариной и упросить ничего не говорить маме…
– Маат требует всегда говорить правду. Ложь ведет к хаосу.
– Тогда и вы, мистер Атертон, говорите Аббасу правду!
Она хотела бросить ему слова в лицо, но крик сорвался на хрип, и слова не достигли цели. Реза продолжал улыбаться.
– Я и скажу ему правду. Ты взяла ключ. А остальное его не касается!
– Касается! Я не хочу, чтобы он и ваша мать думали…
И Сусанна замолчала, а Реза нет. Он улыбнулся еще шире:
– Ну? Что думали? Продолжай.
Сусанна уставилась на простынь, желая сравняться с ней цветом, но знала, что у лица ее совсем другой окрас.
– Продолжай!
Он точно маньяк! Но ты сама пошла с ним, дура!
– Я не хочу, чтобы они думали, что я спала с вами.
Фу, она это сказала, и он теперь должен успокоиться. Ага, сейчас… Он еще посмеется…
– Но ты действительно спала со мной! Ты знаешь, что пинаешься во сне? Хотя нет… Тебе никто не мог это сказать… Но теперь ты знаешь…
Он что, хочет поджечь простынь?! Волосы за ушами уже явно воспламенились! И что за стук в дверь? Пожарные? Нет, служащий с кофе. Сусанна по самые уши натянула простынь, но тот даже не глянул в сторону кровати – вышколенные они тут. Или насмотрелся на таких, ничего интересного! Или уже видел ее в более непристойном виде, когда приносил первые два кофе…
Реза взял чашку и пересел на кровать.
– Осторожно. Кофе горячий.
Она взяла чашку и начала пить, а потом пропищала совсем жалобно:
– Не говорите ничего брату. Пожалуйста.
– Нет, я скажу. Во-первых, Маат не столько любит правду, сколько гармонию. А его ложь давно перевесила мою. А, во-вторых, мы поспорили на фотосессию. Он замечательный фотограф, правда, правда… Я одену тебя египетской царицей. Вот и будеттебе причина, по которой ты не добралась до отеля. Ладно, ладно… – Реза вновь смеялся. – Это был ночной круиз за чертой города… Сусанна, в самом деле, я не та плохая компания, чтобы обо мне умалчивать. У тебя есть моя визитка. Покажешь ее родителям. И вообще ты же собралась писать мне письма… Я готов помочь тебе с романом.
– Мне не нужны фотографии, – скрипела Сусанна. – Скажите Аббасу правду.
– Что за правду ты от меня требуешь! – Реза вскочил из кресла. – Он сказал, что ты не согласишься со мной спать, но ты согласилась. Вот она, правда! – и он подсел к ней на кровать. – Так будет лучше для тебя, поверь. Тогда Аббас не посмеет лезть к тебе с таким же предложением. Сама подумай – ты не умеешь говорить нет, а он не я, он не станет учить тебя жизни… Вернее станет, но немного иными методами. Он сначала трахнет тебя, а потом скажет, что хорошие девочки так не делают. И не смей отворачиваться, когда я говорю с тобой, – и он схватил Сусанну за подбородок. – Это именно то, на что ты вчера согласилась. Заниматься любовью и трахаться – абсолютно разные вещи. Я тебе в любви не признавался, как и ты мне. Ты по какой-то непонятной причине решила принять мое предложение. Кладя на стол ключ, я на сто процентов был уверен, что ты меня пошлешь. И мне нужно было услышать твое «нет», чтобы отогнать это наваждение. Я видел, как ты дрожишь подле меня, и говорил себе – как же ты смеешь утолять ею свою юношескую мечту! Ты же сам обещал ей не пользоваться ее неопытностью!
Реза убрал руку, и Сусанна опустила голову.
– Но когда ты взяла ключ и разбила образ невинной девочки, мне захотелось тебя трахнуть. Именко тебя, не свою мечту. Взять ключ, да еще с закрытыми глазами. Согласиться лечь в постель с тем, о ком ты ровным счетом ничего не знаешь. Я шел и думал: эта дура предлагает себя, так бери, а утром отвези в отель и забудь о ней. Пусть она получит то, что хочет.
– Я не хотела этого, честно, – Сусанка едва шевелила губами, не смея поднять на каирца глаза.
– Врешь! – он вновь схватил ее за подбородок. – И самое страшное, что ты врешь себе. Я тебе столько раз давал возможность с опозданием сказать нет. Я тебя ни разу не поцеловал, я до тебя и пальцем не дотронулся. А когда ты разделась, я схватил тебя за руки, лихорадочно соображая, как остановить эту дуру и не обидеть. Я решил закатать рукава и показать синяки, уверенный, что ты примешь меня за наркомана. И уж с наркоманом спать не захочешь! Но тебя и это не остановило. Какое счастье, что было шампанское! Я надеялся, что к утру ты поумнеешь. Интересно, поумнела ли?
Сусанна молчала – а ждали ли от нее ответа?
– Нет, ее волнует только, как сохранить это в секрете от родителей! А не то, что она собралась спать неизвестно с кем! В следующий раз заранее продумай алиби!
Сусанна шмыгнула носом. Чашка в руках выстукивала дробь по блюдцу.
– Все, хватит! – Реза забрал остатки кофе и сдернул с Сусанны простынь. – Иди в душ. Там есть все, что тебе может понадобится. А платье я повесил на крючок.
– Можете дать мне полотенце? – Сусанна обхватила себя руками, чтобы спрятать грудь.
– Иди так! Ты мне уже все вчера показала. И не закрывайся на случай, если тебе понадобится моя помощь.
О да, только вас в душе мне и не хватало, но засов Сусанна не стала задвигать, не чувствуя в ногах прежней силы. В ванной комнате действительно оказалось все – от зубной щетки до дезодоранта. Но главное – горячая вода. Пусть умники ныряют с похмелья в прорубь, ей надо согреться после отповеди мистера Атертона. Остается надеяться, что ему полегчало от сознания собственной правильности. Дебил… Сейчас она действительно попросит его отвезти себя в отель и пусть валит на все четыре стороны и говорит идиоту-брату, что хочет.
Сусанна надела платье и попыталась хоть немного уложить подсушенные феном волосы.
– Не переживай о них. Дома гелем выпрямим.
Кто ему разрешал входить?
– Я никуда не поеду, – Наконец-то она сумела с первого раза отказать ему. – Отвезите меня в отель. Конечно, Паша уже ушел, но я и не собиралась идти ни в Музей исламского искусства, ни на рынок, не помню, как его там… Я никуда не выйду из отеля, раз уж вам так важна моя безопасность.
– Я отвезу тебя в отель лишь за тем, чтобы ты взяла телефон и позвонила родителям. А я уже позвонил Аббасу, и он нас ждет.
– Я никуда с вами больше не поеду. С меня довольно! – под конец даже выкрикнула она.
Почему он отказывается ее слышать? Почему?!
– Нет, ты поедешь со мной. Более того, ты останешься в моем доме до последнего дня, и я сам отвезу тебя в аэропорт.
Ей послышалось? Или он только что расписался в собственном идиотизме? Может, ему уколоться надо? Может, он так себе мозги впрыскивает?
– Я никуда с вами не еду. Наше знакомство было большой ошибкой. Но я ее сейчас исправлю. Но сначала скажу вам спасибо за вашу порядочность.
Да, его надо поблагодарить. Он это любит. И, может, сейчас начнет соображать, как нормальный человек.
– Ты меня не так поняла, – Реза теперь говорил медленно, как в самолете. – Я не спрашиваю тебя, хочешь ли ты со мной ехать. Я говорю тебе, что ты со мной поедешь. Так понятнее?
– И вы меня силой потащите?
Это уже переставало быть игрой. Слишком уж непроницаемое выражение застыло на его лице.
– Нет, ты сама со мной пойдешь, потому что уйти от меня ты не можешь.
– Почему? Я найду дорогу.
– Да потому что у тебя нет паспорта.
– Что?
Черт, такое ведь только в кино происходит! И в сводках криминальной хроники. Он вытащил у нее из рюкзака паспорт! Но можно ведь подбежать к полицейскому и рассказать все. Да и в посольстве что-то могу сделать… Главное, от этого маньяка убежать. Только ноги не слушались, и она покорно позволила взять себя за руку.
– Ты выронила его у меня в спальне. До сих пор не обнаружила пропажи, да? Я не стал брать его с собой, чтобы ненароком не потерять.
Сусанна сжала губы. Она должна ему верить? А у тебя есть выбор, Суслик? Или ты сейчас ему карманы проверять будешь? Мало по рукам вчера получила, видно!
– Ладно тебе на меня злиться. Я не самый лучший выбор, поверь мне…
– Аббас мне это уже сказал, когда забирал кошку.
И вот теперь Реза наконец улыбнулся.
– Так и знал, что мухлюет, засранец. Нет, все же отцовская кровь – это отцовская кровь. Египтяне это прекрасно понимали. Но вот мать у него хорошая. И она накормит тебя вкусным супом, чтобы ты к вечеру стала человеком. Ну, хватит дуться. Я тебе должен показать росписи, чтобы ты выбрала те, что подходят к твоему роману, и я тебе их нарисую. Даже на папирусе, если хочешь.
– Я не хочу вас утруждать, мистер Атертон, – Сусанна произносила слова с каменным лицом. Он словно позабыл, что было ночью.
– Зови меня уже Реза. Когда ты говоришь «мистер Атертон», мне хочется обернуться в поисках отца!
И он улыбнулся. Только она больше не может улыбаться в ответ.
– Реза, мне нужно в отель. Я хочу переодеться.
– Мы заедем в отель, – каирец уставился на ее коленки. – Ты позвонишь родителям, соберешь вещи, и мы поедем домой.
– Как я объясню это родителям?
– А зачем что-то объяснять? Ты ничего им не говори, только вовремя пиши, чтобы они знали, что ты жива-здорова.
Да, да… Пока жива, но психически уже не здорова. И все же она спокойно вынесла его улыбку, когда, спрятавшись за портьеру цвета нильской воды, разговаривала по Скайпу с сестрой. Да, на шоу было здорово, а на катере еще лучше. И вообще она впервые замечательно выспалась… И чуть не добавила – без кошмаров, потому что кошмары у нее теперь наяву.
– Ты ничего не забыла?
Сказать или собрать? Ничего. Потому что рисунки и краски он собрал сам. В длинной юбке и в подаренном арабом шарфе она чувствовала себя спокойнее. Если вообще можно чувствовать себя так рядом с Резой.
– Загрузи на дорогу следующую главу. Будем долго стоять в пробке, а ты отказываешься идти в зоопарк.
Какой зоопарк! Она и так как в зверинце. Только не поняла еще, что за зверь перед ней: то ли лев, то ли обезьяна? Нет, змея… И жалит эта змея очень больно.