Текст книги "Мир вашему дому!"

Автор книги: Олег Верещагин

Зигфрид, сидевший неподалеку, помахал егеркой. Степка, проверявший возле него РПП, весело вскинул руку, приглашая подойти, но Игорь, незаметно улыбнувшись, покачал головой и сказал, понизив голос:

– Мне вас учить глупо. У вас опыт, какой мне и не снился. Не выпускайте их. Боеприпасов взяли достаточно?

– Хватит…

…Танкетка пересекала долину, когда Игорь увидел неясное движение ТАМ, в конце.

– Останови, – он положил руку на плечо Женьки. Киберстрелок, следовавший по пятам, остановился тоже и чутко развернул ротор в сторону движения.

– Наши? – напряженно спросил Женька.

– Да, – Игорь поднял бинокль. – Часа через два будут здесь. А часа через четыре вся эта кодла влезет в мешок… Дай мне Ольшину.

Но раньше пробился Микульский. Он доложил о потере двух вертолетов, о том, что растратил почти все боеприпасы, но наступающие продолжают движение. У Ольшины к стрельбе все было готово. Потом вновь появился Ставров.

– Все, – сказал он и долго пил из фляжки. Изображение вдруг прыгнуло, несколько секунд Игорь видел только траву, а потом мелькнуло лицо ополченца с кровавой дырой между глаз от пули – очевидно, кто-то принял аппарат связи. – У меня тридцать шесть убитых. Тридцать семь теперь. Пятимся волнами. Вас видим.

– Ускоряй отход, – приказал Игорь. – Посылаю тебе двух киберстрелков, слегка прикроют. Покажите, что там.

– Любуйся, – изображение сменилось. Совсем неподалеку около полусотни ополченцев дрались врукопашную: штыками, тесаками, топорами – с наседающими отовсюду дикарями. Еще ближе – ^рое прикрывали гранатометчика, с удивительным хладнокровием менявшего кассету автоматического гранатомета.

– Нравится?

– Да пока все в порядке, – спокойно ответил Игорь. – Я к своим…

…Пионеры засели за импровизированным укреплением – получше германских завалов, надо сказать. Женька Рубан попытался было доложить по форме, но Игорь отмахнулся и начал осматриваться.

Неподалеку звякала гитара – вечный спутник похода и войны. Задумчивый голос напевал:

 
– А у нас за спиной —
И страна, и друзья.
И пройти стороной мимо смерти нельзя.
Мы не смеем сказать:
«Я боюсь – не смогу!»
Вот и стынут глаза
И в цветах, и в снегу…
 

– Гитара есть? – Игорь присел на нос танкетки. – Что-то мне не нравится песня, споем другое, а? А то мало оптимизма.

Гитару ему передали – на мохнатом ремне, украшенную вензелями. Игорь изобразил барабанную дробь (кажется, все уверены, что он и в самом деле спокоен – отлично!), ловко перевернул инструмент в нормальное положение и, даже не пытаясь аккомпанировать, затянул:

 
– В край счастливый, мирный и свободный
Враг неволю и смерть несет!
Нет страшнее скорби всенародной,
Ничего нет страшней, чем гнет!..
 

И через несколько секунд уже все кругом откликались хором:

 
– Эге-гей! Э-гей, о-гей – это клич отважных!
Друг мой – будь, как вольный ветер!
Ветру нет преград на свете!..
 

А Игорь, уже не подпевая (завел и хватит!), встал в рост, начал наблюдать, как в долину, словно тесто в пакет, вваливается вражеская армия. На расстоянии это напоминало Игорю муравейник, какие он любил наблюдать в лесопарке лицея. Сами муравьи ему совершенно не нравились, но их массовое перемещение, при котором, казалось, шевелится даже земля, завораживало. Да вот оно – шевелилась сама земля. На таком расстоянии неразличимы были даже повозки, но серый, пронизанный искрами поток лился и лился, расползаясь по долине.

А перед этим потоком ровно отступала более светлая, сливающаяся с местностью и очень тонкая линия. По ней то и дело пробегали огни, вспыхивало пламя, било в накатывающийся вал. Часть войска иррузайцев – точнее, их рабов, самих регулярных частей вообще не было видно – замедлив движение, начала подниматься на склон. Как и думал Игорь. Отсюда было слышно, как открыли огонь германцы, над их позициями заплескалось знамя.

Из-за противоположного склона долины появились два самолета. Идя на бреющем, они рассыпали град бомб, заложили вираж и скрылись.

– Связь, – Игорь протянул руку и сказал, не глядя на экран: – Ярослав, скорее. Хватит воевать, всех не перебьешь… Поехали к германцам, Жень…

…Они подъехали к тылам германского отряда, где несколько подростков помладше поспешно грузили боеприпасы на джипы, а врач делал перевязку раненому. Еще двое лежали на куртках… а неподалеку несколько – под куртками.

– Едем дальше, – Игорь захлестнул один конец кольчужного шарфа на лице, а второй прикрепил к поясу, закрыв грудь и живот, расправил его. Женька быстро проделал то же самое, сел удобнее за ротор, положив руки на спуск.

Атакующие – в основном оранги, даже не лесовики – лезли на склон по трупам. Германцы поливали врагов огнём, а над палисадами уже торчали вороненые алебарды с крюками – древнее оружие, неожиданно вновь нашедшее применение на планетах с агрессивной и мало развитой туземной жизнью. Обороняющиеся стреляли, стоя в три яруса, слышалась ругань, если выхлопы соседа обжигали лицо или руки.

– Ротор в дело, – коротко скомандовал Игорь, соскакивая с танкетки и перебегая к палисаду – уже с ИПП в руках.

Оранги лезли снизу – сплошной стеной, поглощавшей тех, кто падал. Оттуда же, снизу, словно странный дождь наоборот, летели дротики и камни из пращей. Игорь увидел, как один из германцев замахал руками и почти упал вниз, роняя оружие – его втащили обратно и понесли прочь. Игорь втиснулся в ряд над палисадом и мелодично, как на тренировке, разрядил в надвигающуюся толпу магазины ИПП и подствольника, прокричал германцам что-то ободряющее и не вполне понятное ему самому, выбрался из линии и опять влез на танкетку – Женька с правильными промежутками выпускал длинные очереди, блок стволов вращался с мелодичным журчанием.

Кипящее месиво продолжало поглотать долину. С противоположного склона орудия открыли беглый огонь суббоеприпасами – каждый взрыв накрывал серией более мелких здоровенные куски, разметывая десятки тел в клочья. Но волна наступающих катилась и ширилась.

Передние ряды орангов тем временем добрались до палисада. Вцепляясь в бревна всеми конечностями, подсаживая и подтягивая друг друга, они лезли все выше и выше. Германцы заработали алебардами, ловко управляясь с каждой вдвоем, чтобы не рванули из рук. Широкие черные лезвия масляно заблестели от крови, рядом мелькали скрамасаксы. Германцы орали не хуже самих орангов, без особых изысков, вмах рубя тех и то, что оказывалось ближе. Игорь увидел, как одного из обороняющихся снизу поддели копьями, сорвали с палисада, и он поплыл вглубь толпы, продолжая рубить вонзающих в него все новые и новые копья дикарей, потом – исчез, как в грязную воду канул.

Странно – плазма ревунов не остановила, а вот палисад и клинки сделали свое дело. Нет, они еще продолжали, лезть вперед, но германцы смахивали их, как муравьев метелкой.

– Руки отмахали! – крикнул фон Брахтер, не поворачиваясь – в его руках был все тот же цвайхандер, которым херцог сносил за раз по две-три головы или рубил орангов пополам. – Что там в запасе? Пускайте!

– Рано! – отозвался Игорь. У самых ног херцога вылетело бревно, в пролом просунулась оскаленная харя – херцог с хаканьем прибил оранга к земле мечом, тут же длинные узловатые лапы просунулись поверх убитого, цапнули германца за ноги, и он, с проклятьем полетев наземь, выхватил скрамасакс – но наверняка был бы убит. Однако, рядом оказался Игорь – прыжком – хладнокровно приставил ко лбу оранга ствол «тулы-баранникова» и лишил того черепа. Фон Брахтер тут же вскочил на ноги. – Рано, рано! Я на основную линию! Держитесь! Женька, ко мне!

Женьку не сразу удалось вытащить из боя – пришлось двинуть его по затылку. Спуститься в долину тем же путем, которым поднимались, уже не представлялось возможным – там бурлили толпы, и германцы защищали тропку. Женька с диким воплем направил танкетку по практически отвесному склону – киберстрелок едва поспевал следов – Игорь заорал от неожиданности, которую лишь потом облек в слова:

– Да ты что, танкетку с вертушкой перепутал?!

– Держись – слева! – рявкнул Женька, и киберстрелок выпустил очередь, укладывая выскакивающих из кустарника орангов. Следом скакали регулярные кавалеристы Иррузая. Снаряд ручной мортиры вдребезги разнес киберстрелка. другой разорвался на броне танкетки. Ее швырнуло на борт, Женька вскрикнул и сделал движение, словно убивая на плече комара – из-под пальцев и разорванного снаряжения брызнула кровь. Передний вабиска, налетев, взмахнул пикой – она скользнула по затянутой кольчужным шарфом груди вовремя извернувшегося мальчишки, Игорь выстрелом из ИПП сшиб с седла всадника, застрелил еще двоих, а Женька тронул танкетку о места.

– Ты ранен?! – крикнул Игорь. Женька отозвался через плечо:

– Ерунда, осколок царапнул! Они уже близко, а?! А это кто?!

Вокруг танкетки появились люди в форме ополченцев, так что вопрос был лишним. Игорь, встав в рост, крикнул:

– Ставров где?!

– Тут, – отозвался, появляясь из ниоткуда, означенный господин. – Втравил ты меня в историю! Они же у нас на плечах сидят! Бьем, бьем, а они все не кончаются!

– Да я вижу, – согласился Игорь. – Давай быстрее на позиции, а то и правда навалятся! Жень, жми, давай!

Они только чуть опередили пеших ополченцев, которые сгружали с платформ раненых и убитых. Пионеры помогали; Игорь увидел одного из тех, с ним ходил партизанить – Генку Лбищева. Генка вдруг бросил ноги раненого, которого снимал с джипа и метнулся к другой машине с криком:

– Пап! – обхватил голову мертвого ополченца, рассеченную ятяганом, снова крикнул: – Пап, ты что? Вставай, пожалуйста, вставай! – его начали оттаскивать, но Генка извернулся, снова бросился к платформе, на полпути застыл, закусив губу и глядя вокруг сухими безумными глазами. Потом – рванулся за своим ГАПом и, раньше чем его успели схватить, исчез в кустарнике…

А рефлексировать было некогда – барабаны лупили бешено, и толпы наваливались с воем и гиком… Подбежавшие ополченца занимали места в линии обороны – нескольких человек иррузайцы догнали и убили на глазах у всех. Помочь просто не успели.

Борька принес Игорю пульт. Скрестив ноги, Игорь уселся в танкетке и включил связь.

– Скорее, Игорь, – Борька неотрывно смотрел вперед, – до них метров двести, не больше.

– Внимание всем! – звонким высоким голосом сказал Игорь. – "ВИХРЬ!"

Люди вокруг начали бросаться наземь – казалось, что белолицые обезумели и покорно ложатся под оружие слуг Птицы. Может быть, иррузайцы так и подумали. Но на это им был отпущен лишь миг.

А второго мига у них не било – Игорь нажал кнопку…

…Двухсот тысячная армия Иррузая полностью вместилась в "долину Рютти", где ночью под землей были упрятаны до пятидесяти тонн взрывчатки и почти двести тысяч литров кустарной зажигательной смеси в бочках. Взрыватели были настроены на единый радиосигнал.

Люди, участвовавшие в больших войнах, рассказывали Игорю о подобном, Но сам он не очень представлял себе последствия сделанного. Он успел увидеть огненный шар, в который превратилась долина, услышал ужасающий рев воздуха, массой устремившегося в образовавшуюся мгновенную топку. В следующий миг ему стало нечем дышать. Призрачным пламенем вспыхивали молниеносно высохшие кустарники и деревья в полусотне метров от него, а несколько человек метались, стараясь сбить с одежды пламя. Алые вихри жадными языками слизнули со склонов лезущих вверх вабиска и орангов. Игорь различил, как загораются палисады германцев, а их флаг взлетает вверх, в небо, начинает кружиться там, словно странная птица.

Это было последнее, что Игорь увидел – жар туго толкнул его, опрокидывая на спину в танкетку. Впрочем, он тут же вскочил, и в клубах опадающего пламени, среди валов дымящейся, вывороченной земля, вихрей дыма увидел как мечутся и рвутся к выходу из долины те, кто остался в живых. Их было еще очень и очень, на удивление, много – Игорь, нашарив связь, крикнул:

– Есаул?! Ну – теперь время! Снимай с них штаны!!!

6.

Кавалеристы по приказу Змая уложили коней прямо в болото. Сам есаул сделал то же, но ближе к опушке – он один видел, как мимо шли и шли вражеские войска, не которые – так близко, что до них можно было дотронуться острием шашки. Да, зрелище было то еще – поневоле вдоль спины драл мороз, когда представлял себе есаул, с какой силищей придется иметь дело. Бой в долине уже начался, а они все шли, шли, шли – не было им конца. Змай поглаживал шею коня и смотрел… Он почти не поверил себе, когда последние ряды вошли в долину. Но и тогда не отдал приказа подниматься – береженого судьба сохраняет, а над небереженым ветерок ковылем играет…

Время тоже шло медленно-медленно. Сзади не раздавалось ни звука, но подали свой голос орудия – старые семидесятишестимиллиметровки-электромагнитки.

– Ч, ч, х! – причмокнул есаул, ловко запрыгивая на спину встающего коня. Проверил, как выходит из ножен шашка и, встав на седло, выпрямился. Скорее всего – сейчас… – Хоп, хопп! – есаул уселся в седле и, оглянувшись, увидел, как кавалеристы поднимают коней – грязные, как черти и он сам. И такие же злые – хорошо!

Момент взрыва Змай прозевал – просто увидел, как свечками вспыхнули деревья на краю гряды, а потом услышал вой – это в горловину прохода потянуло воздух. Одновременно «потянуло» и есаула – все в нем запело, как пело перед боем с детства, когда он, в ту пору еще четырнадцатилетний, впервые ходил «лавой» в атаку и узнал, каково это: мчаться вихрем, гикая и вращая серебристый клинок так, что ветерок бьет в лицо. Сколько раз это было – и на маневрах, и на представлениях, и в настоящих боях на нескольких планетах – но поющее волнение осталось, хотя годы прошли – и он молодел всякий раз, ощущая упоение конной атаки…

– Стоя-ать… стоя-ать… – пропел он, подвыдернув слегка изогнутое зеркальное лезвие из ножен – по нему потекли тяжелые ртутные блики. Кавалеристы плотней сбивались, сжимая конские бока шенкелями. – Стоять, ребята…

…Он понял, что надо атаковать, еще до того, как на экране комбраса появилось лицо Игоря – понял, потому что тяжело содрогнулась земля под ногами толп уцелевших, метнувшихся к выходу из пекла, в которое превратилась долина.

– Клинки – вон! – скомандовал Змай. – К ноге! Рысью – ыррш-ырррршш! – и первым пустил коня, не выполнив свою же команду – вздернув клинок над головой и подкручивая кисть, бросил поводья, выкинул вооруженную руку прямо в Полызмай, ощущая, как туда, в кончик златоустовского лезвия, откованного в чёрт-те какие времена, устремляется копившаяся в теле свирепая сила. – Галопом! Руби окрошку! – гикнул дико и пронзительно, заломив папаху рукой с нагайкой, завизжал и заулюлюкал, пуская коня в бешеный карьер, а шашку снова – в круговой замах. Взвыли позади кавалеристы, вой быстро перерос в страшное, выталкиваемое изнутри "ы-ырра-а… а… а!.."

Отряд вылетел на прямую дорогу – ту, какой шли в наступление иррузайцы. Отсюда было видно, что долина горит. Из пламени вырывались навстречу вабиска – почти только иррузайские и почти только верховые. Они даже не сразу поняли, что перед ними русские – наверное, им почудилось, что это продолжение кошмара, внезапно настигшего их в миг триумфа.

– Рубай! – прорычал Змай, первым врезаясь в метнувшуюся в стороны обезумевшую толпу и одним ударом рассекая голову подвернувшегося всадника вместе с бронзовым шлемом, украшенным перьями. Заработали шашки, рослые кони сшибали гуххов, били копытами и кусались. Змай пробивался впереди, взрыкивая при каждом точном ударе: – Отвали!.. Охолонь!.. Остынь!.. Па-ш-шел!.. А вот тебе!.. Н-на!.. – нагайка в его левой руке свистела и коротко щелкала по шлемам.

И вабиска не выдержали. Острые клинки и чудовищно страшные белолицые показались вдруг ужаснее пожара позади. Бегущие потеряли остатки разума – начали поворачивать обратно, надеясь спастись там.

Есаул увидел мечущийся крылатый стяг. Возле него офицер колотил кулаком в высокой перчатке воинов и выкрикивал хрипло – Змай понял:

– Назад! Их мало! Их мало!!!

– А-а, вот и оно-то! – Змай походя сшиб нескольких подвернувшихся врагов даже не пуская в ход шашку. – Ну-к!.. – офицер развернулся навстречу, отводя пику, но острие пронзило воздух – казак с юной легкостью скользнул за конский бок и, выдохнув: – Ыть! – одним ударом нагайки в лоб, под козырек шлема, убил офицера наповал. – Ыть! – и знаменосец, искривив рот, рухнул наземь из седла – лезвие шашки, разрубив окованное бронзой древко, раскроило ему шею. Змай ловко подхватил левой рукой не успевший упасть обрубок древка с крыльями на нем и, вскинув трофей над головой, встал в стременах с криком: – Сумерла наша!..

…Никаких мыслей не было в голове Игоря, когда он в сопровождении офицеров и двух киберстрелков шагал через дымящееся поле. Тут и там бродили обезумевшие, обгорелые животные и вабиска. Металлические части снаряжения на многих убитых исходили дымком, чеканные украшения богатых шлемов растеклись. В ноздри били запахи паленой шерсти, горелого мяса, сожженной ткани и перекаленного металла. Каркасы повозок торчали обугленными грудными клетками. Игорь увидел один из здоровенных барабанов – кожа на нем лопнула раной. Больше он не подаст сигнал к "свяшенному походу"…

– Барабан отправьте ко мне домой, на Землю, – чужим для самого себя высокомерным голосом приказал Игорь и остановился, упершись кулаком в выставленное колено.

– Да, слушаюсь, – поспешно откликнулся кто-то из офицеров, – конечно, Игорь Вячеславович…

Группы русских и германцев рыскали по полю, сбивая в кучки раненых и сдающихся в плен. Линия кавалеристов неспешно двигалась с другого конца долины – даже на таком расстоянии был виден черно-желто-белый флаг Империи.

Игорь раскинул руки и пошел вприсядку – сперва медленно, потом все быстрее и быстрее, кружась и подскакивая, садясь в воздухе на шпагат под смех и ритмичные хлопки офицеров. Но внезапно остановился, осмотрелся вновь и сказал:

– Они уничтожены. Не будем тешиться их отчаяньем… Дайте мне связь.

Пока искали аппарат, Игорь озирался, словно только теперь проснувшись. Кто-то из пионеров, позади него взобравшись на баррикаду, распевал – над выгоревшим полем летел чистый, восторженный мальчишеский голос:

 
– … Царь – наша сила,
Царь – русский Вождь,
Царь – это русское Знамя!..
 

– Генерал-губернатор, – Алый Драгун подал Игорю аппарат, и тот подсоединил его к своему комбрасу.

– Игорь? – лицо Довженко-Змая было встревоженным. – Что у вас происходит? У меня снимки – что за пожарище?!

– Только что окончился бой, – доложил Игорь. И его вдруг придавила к земле – так, что ноги подкосились – страшная усталость. – Все.

– Что все?! – генерал-губернатор подался вперед. – Вы их остановили?! Игорь, вы смогли их остановить?!

– Мы их не остановили, – Игорь потер лоб сгибом большого пальца. – Мы их уничтожили, Ваше Сиятельство. Я не знаю пока, какие у меня потери… но не очень большие. Не очень.

ИНТЕРЛЮДИЯ:

 
Над дозорной тропой
У далеких границ
Нам не слушать с тобой
Пролетающих птиц.
Нам на мир не смотреть,
Не любить, не дышать —
Нас заставила смерть
Под землею лежать!
Потому что границ,
Дорогой человек,
Разве только для птиц
Не бывает вовек…
А у нас за спиной —
И страна, и друзья.
И пройти стороной
Мимо смерти нельзя.
Мы не смеем сказать:
«Я боюсь – не смогу!»
Вот и стынут глаза
И в цветах, и в снегу…
Пусть здесь птицы парят
И поют, и поют…
Это песня ребят,
Что погибли в бою!
Им на мир не смотреть,
Не любить, не дышать —
Их заставила смерть
Под землею лежать!
Потому что границ,
Дорогой человек,
Разве только для птиц
Не бывает вовек…
 

7.

Остатки армии Иррузая спасались бегством сразу по нескольким дорогам. Число спасшихся все равно было еще слишком велико, чтобы земляне могли уничтожить или задержать всех. Впрочем, эти остатки, как бы многочисленны они ни были, не представляли опасности ни для кого, кроме самих себя.

Уигши-Уого с охраной с трудом выбрался из сплошного потока обезумевших беглецов. Гухх, давно хрипевший под главой Совета, покачнулся и тяжело упал – Уигши-Уого успел ловко соскочить, потрогал носком латного сапога вздымающийся глянцевый бок. Наклонился к оскаленной морде, тронул толстой кожаной перчаткой закаченный глаз – тот не вздрогнул.

– Гухха, гухха! – кричал хрипло кто-то из офицеров. Уигши-Уого дернул головой, сказал:

– Не надо, – и, тяжелыми шагами отойдя подальше от дороги, встал, скрестив руки на груди и не сводя глаз с потока беглецов, катившегося мимо.

Они бежали вместе – иррузайцы и лесовики, оранги, гуххи – не останавливаясь, без оружия, Их были еще тысячи и тысячи, но они лишь с ужасом бросали взгляды назад, и в каждом движении читалось одно: страх.

– Их же мало, – прошептал Уигши-Уого. – Их же было мало…

– Что? – осторожно спросил адъютант. Ответом был бессмысленный и страшный взгляд главы Крылатого Совета. Адьютант отшатнулся.

Уигши-Уого вскинул голову. До его острого слуха донесся шум – оттуда, где все еще горела земля долины, ставшей могилой для Великой Армии Священного Похода. Офицера охраны тоже зашевелились, а толпы на дороге хаотично ускорили бегство.

Перекрикивая друг друга, за спинами бегущих задорно и резко гудели русские рожки: "И-ирр!.. И-ирр!.. И-ирр!.. И-ирру-урр!.." А потом Уигши-Уого увидел на форе черного от дыма неба, на гребне холма – всадника, похожего на выблеск света. Стоя в стременах, он широко размахивал огромным черно-желто-белым знаменем.

Уигши-Уого закрыл лицо руками и, покачнувшись, тяжело упад наземь.

– Приведите же гухха! – прорычал адъютант, бросаясь к главе Совета и приподнимая его. – Возьмите у тех! – он ткнул высокой перчаткой с металлическими накладками в сторону группы верховых, неподалеку пробивавшихся через дышащую страхом толпу.

Двое офицеров бросились выполнять приказ. Адъютант видел, как один из них схватил под уздцы переднего гухха, что-то крикнул, указывая на Уигши-Уого и его охрану. Всадник, ощерившись, толкнул гухха каблуками, грудью двинулся на офицера охраны – тот едва отскочил, схватился за ятаган, но ехавший следом всадник, выхватив пистолет, разрядил его в лоб офицеру – верховые выбились из толпы, помчались прочь.

Адъютант остолбенел. На его глазах творилось немыслимое. Глава Крылатого Совета лежал на траве возле забитой бегущими дороги, а иррузайский кавалерист, вместо того, чтобы отдать своего гухха, убил офицера и умчался прочь, спасая свою жизнь! И никто, никто даже не смотрел в сторону конвоя Уигши-Уого!

Мир рушился не глазах адъютанта. Он жалобно посмотрел на своего господина и увидел, что глаза того открыты. Не отрываясь, Уигши-Уого смотрел на происходящее – и был спокоен. Поймав взгляд адъютанта, глава Совета тихо сказал:

– Птица отвернулась от нас, мальчик… Помоги мне встать.

Но встал он почти сам. Твердыми шагами подошел к толпе на дороге, сделав конвою знак – в седла! Выбрав двух всадников, Уигши-Уого без разговоров убил одного – страшной силы ударом ятагана снизу вверх – и легко взмыл в седло, оглушив ударом кулака второго всадника, с безумным лицом вскинувшего ружье. Подхватил поводья заводного гухха, поднял своего на дыбы, крикнув конвою:

– За мной!

* * *

– Игорь! – Борька, подняв Раскидая на дыбы, сбросил, с седла трясущегося, перепуганного вабиска. – Он говорит, что тут был сам Уигши-Уого!

– Коня! – резко и громко прокричал Игорь, не обращая внимания на вабиска, который корчился в пыли, даже не пытаясь встать. Кто-то подвел ему рыжего горячего жеребца. Еще кто-то крикнул, чтобы Игорь подождал, потому что об этом просил генерал-губернатор, но юноша взвился в седло и, шпоря жеребца каблуками, помчался к выходу из долины…

…Большинство последовавших за Игорем быстро отстали – их кони были утомлены. Когда он оглянулся – следом мчались пятеро Алых Драгун – и то один из них, вахмистр, крикнул:

– Остановитесь! Мы даже не знаем, куда он направился, Игорь Вячеславович!

Игорь осадил коня и, выругавшись, повернул его, уже не спеша. Драгуны поехали сзади и чуть по бокам…

…А над тропками и дорогами вертолеты продолжали сеять панику среди бегущих врагов. Переброшенное в западную часть болот ополчение восточных губерний под командой Дзюбы и полковника Бурлакова разбило и повернуло вспять войска Аллогуна, шедшие на помощь Иррузаю.

В эту ночь Игорь спал каменным сном в палатке, поставленной недалеко от того места, где совсем недавно местные вабиска похоронили Рютти Ориккайннена.

8.

Игорь проснулся и лежал с закрытыми глазами, слушая, как за тонной синтетической стенкой кто-то добивается у кого-то смазки, а подальше молодые здоровые глотки орут: "Та чого ж ты плачашь – грай музыку, грай!", как цокают копыта лошадей и кто-то смеется.

Юноша открыл глаза. И встретился взглядом с еще двумя: насмешливым Тимки и спокойно-жутковатым Файта.

– Доброе утро, герой, – улыбнулся Тимка, а Файт с достоинством наклонил могучую башку. Но голос черносотенца – в отличие от его глаз – насмешливым не был. Тимка оказался одет в полевую форму Алого Драгуна и держал на колене пехотный шлем.

– Доброе утро, – Игорь сел и почувствовал, что очень голоден. – Тут есть, что…

– Я-ан! – крикнул Тимка, вытягивая длинные ноги в прыгунах и наколенниках. Вошедший Ян тоже улыбнулся и отдал не пионерский салют, а честь – в другой руке он держал поднос, который поставил на раскладной столик и еще раз козырнул:

– Ешьте, сударь.

– Завтрак победителя, – без какой-либо уже насмешки заметил Тимка, глядя, как Игорь, хлопнув Яна по плечу, подсел к столику, сбросил со словами: "И где взяли?.." салфетку – после чего занялся завтраком вплотную, а Ян вышел бесшумно.

– Садись, поешь, – предложил он Тимке, но тот покачал головой: – Как ты тут оказался-то?

– Мимоходом, – ответил Тимка. – Долго бежал, потом то, потом се… ну, короче – оказался… Поздравляю. Это не просто победа – едва ли у Иррузая осталось сейчас организованное войско.

– Не надо всех этих слов, – Игорь поочередно наколол на вилку кусок жареной ветчины, последний, дольку маринованного перца и картофелину, прожевал и принялся за кофе, – я просто сделал то, что должен. Только вот Уигши-Уого опять ушел.

– Я отправлюсь его искать прямо сейчас, – Тимка встал, встал и Файт, потянувшись на лапах. – Некоторые убеждены, что он убит в суматохе…

– Он жив, – Игорь отложил вилку, и Тимка кивнул:

– Я тоже так думаю… Ваша Светлость!

Игорь не успел спросить, с какой стати Тимка его так титулует – в палатку вошел генерал-губернатор Сумерлы Сергей Константинович Довженко-Змай. Он тоже был в форме и нес шлем в руке. Игорь вскочил, вытягиваясь по стойке «смирно», но генерал-губернатор, замерев в шаге, положил руки в перчатках на плечи юноши. А Игорь отметил вдруг, что смотрит рослому Довженко-Змаю прямо в глаза… ну, почти что в глаза.

– Не надо ничего докладывать, – прервал генерал-губернатор уже открывшего рот Игоря. – То, что ты сделал, все равно словами не оценить.

– Как у тебя-то дела? – Игорь вздохнул и, подождав, пока генерал-губернатор сядет на кровать (Тимка и Файт исчезли бесшумно и незаметно), опустился на стул. – Все в порядке?

– Сейчас – вполне, – ответил Довженко-Змай. – Но севере тоже победа. Но там обошлось легче… намного. И знаешь, что? – он улыбнулся. – Готовься к торжественной встрече. Люди уже знают, что ты сделал. Для них сделал.

– Я? – Игорь вздохнул. – Да нет, не я, Сергей. Эти самые люди – они все и сделали. А я, – он пожал плечами, – я только командовал. Чего бы мы стоили без тех, кто "не дворяне"? А, Серый?

– Немногого, – признался генерал-губернатор и встал: – Давай. Собирайся. Пошли…

…На всю жизнь.

На всю жизнь Игорь запомнил коридор из двух колонн солдат и ополченцев, в который он вышел, и который трижды грянул: "Ура!!!", сопровождая каждый клич синхронным взмахом головных уборов. Игорь не различал знакомых лиц, хотя знал – они тут, его друзья. Просто мальчишку словно несло над ликующими людьми, и он ощущал лишь общий восторг, частичкой которого был сам…

– Я, – крикнул Игорь, захваченный этим ликованием, – сделал это для вас и для России! Вы победили! Это ваша победа!!!

* * *

Схватки не прекращались. Отряды землян медленно зачищали леса, одновременно продвигая границу – тем более, что на новые площади с Земли уже собирались переселиться не меньше десяти тысяч человек. Генерал-губернатор отбыл в тот же день, оставив «фронт» на Драганова, бросившего свои изыскания ради войны. И это здорово испортило Игорю настроение…

…Несколько раз он порывался уехать к Светке, которая просила об этом по связи – казалось бы, его тут ничего не держало. Но мысль о том, что Уигши-Уого жив, заставляла юношу снова и снова уходить в лес со своим конным отрядом, набранным из охотников. Он выслеживал вабиска – только иррузайских, не обращая внимания на остальных, если они не нападали первыми – и уничтожал без пощады, беря пленных лишь на срок, нужный для того, чтобы задать им вопрос: "Где Уигши-Уого?" – и выслушать ответ. На ночлеге Игорь падал рядом со своим конем, намотав на кулак повод, ел, потом засыпал. Люди вокруг него менялись; некоторые (немногие, но все же) погибали, кого-то ранили, кто-то просто не выдерживал бешеной гонки и уходил отдохнуть.

Он оставался. И потерял счет верховым стычкам на лесных тропах, перестрелкам в завалах и губам, шептавшим в ответ на вопрос: "Где Уигши-Уого?" только: "Не знаю…"

9.

«Тиу!»

Иррузаец вылетел из седла и покатился в ручей. Игорь выстрелил еще дважды. Стоявшие верхами чуть дальше ополченцы тоже стреляли – размеренно и особо не целясь, потому что вабиска уже скрылись в кустарнике.

– Следом! – выкрикнул Игорь, шпоря коня и пуская его галопом. Гуххи со всадниками мелькали ниже по склону, они скакали по течению ручья. Игорь больше не стрелял – выхватив тесак и приподнявшись на стременах, он нагонял врага впереди сильно отставших своих людей.

Азарт, охвативший юношу, заглушил чувство опасности. Он даже не сразу понял, откуда взялся грохот за спиной – и только обернувшись в седле, увидел там, где скакали передовые, облака черного порохового дыма. Взгляд вперед – иррузайцы мчались уже навстречу!

Коротко вскрикнув, Игорь ударил коня шпорами. Удар, удар – налево, направо – двое вылетают из седел. Коня – на дыбы… в грудь ему входит пика. Игорь соскочил наземь, сдернул и приколол еще одного…

Что-то жестко и узко захлестнуло горло. Дышать стало нечем, в глазах потемнело – и из этой темноты со свистом покатились огненные колеса.

Потом все погасло.

* * *

Пытка неизвестностью – самая страшная пытка. Теперь Игорь верил, что в прошлом люди от нее сходили с ума. Сам он, конечно, был далек от этого, но ожидание было ужаснее жажды, голода и повязки на глазах, от которой временами хотелось выть…

Игорь хорошо понимал, что его убьют. И понимал еще, что смерть ему придумают максимально мучительную, но был готов встретить любую гибель со спокойной отвагой землянина, русского, дворянина. Что бы ни изобрел темный ум фанатика – волю человека ему не сломить. Сил придавала и мысль, что все действия иррузайцев – просто трепыхания обезглавленного трупа. Конвульсии, вот и все. Их время теперь отсчитывается месяцами. Тимка убьет Уигши-Уого. Жаль, что не убил раньше из-за этих сволочей-торгашей. Через пару десятков лет вабиска будут жить совсем по-другому…