Текст книги "Мир вашему дому!"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 45 страниц)

ГЛАВА 4
БОЙНЯ

Та земля, что могла быть раем,

Стала логовищем огня…

Н.Гумилёв

1.

– Узнай у матери, как он… А, уже узнавал?.. Ясно, спасибо.

Борька отошел от визитера и посмотрел на остальных ребят. Притихшие, они расселись на диванах и в креслах по всему залу, не сводя глаз с Борьки, разговаривавшего с домом Гридневой, врача станицы, где располагалась и небольшая местная больница.

– Пришел в сознание, – сообщил Борька и сел на край стола, вздохнув так, что всем показалось – пронесся порыв ветра.

Все сразу задвигались и заговорили. Лизка, покачав головой, спросила:

– Нежели он мог умереть?

– Конечно, мог! – сердито сказал Степан. – Видал я такие дырки в животе – перитонит и ау… – и он перекрестился, но на это никто не обратил внимания.

– Дня через два будет на ногах, – добавил Борька, вставая, – и пока просил зайти к нему… Стоп. Только меня. Прости, Кать.

* * *

– Серебро? – неуверенно спросил Борька. – Но это же сказки… Хотя – если ты говоришь, то так оно и есть… Закажу серебряные лезвия, какие вопросы; а серебро оплатим из кассы отряда… Значит – яшгайан?

Игорь поморщился:

– Да, но это так… кукла. А кто его управлял – не знаю. Ничего не знаю.

– Ну, ты нас и перепугал, – признался Борька.

– Знал бы ты, как перепугался я, – признался Игорь. Он, кажется, хотел что-то добавить, но в коридоре послышались звуки, похожие на шум рукопашной схватки, и в палату вторгся губернатор Дзюба. За его спиной двигался адъютант – он вел арьергардный бой, сдерживая медсестру и саму Юлию Юрьевну Гридневу.

Борька вскочил и вытянулся. Губернатор посмотрел в его сторону и определил:

– Борис Утесов.

– Сударь! – оглушительно гаркнул мальчишка, вызвав приступ агрессии со стороны людей в белых халатах. Не оборачиваясь. Ярослав Ярославович сделал движение рукой – адъютант ловко оттеснил медиков наружу и закрыл дверь за собой.

– Подожди в коридоре, – бросил губернатор Борьке, но Игорь покачал головой:

– Простите, сударь, но Борис останется здесь. В делах станицы и моей работе – он мое альтер эго, и я прошу вас, – Игорь улыбнулся, – не переходить на латынь или древнегреческий… – Латынь я немного знаю, – вставил. Борька, большими глазами созерцая происходящее.

– Мх, – издал Дзюба неопределенный, но возмущенный звук. С размаху сел на спружинивший стул, вытянул ноги в высоких ботинках. С пояса свесился и закачался у пола РАП «энфилд-лайтнинг» в большой кобуре красного дерева. – Так. Ладно. Черт с вами. Что же вы делаете, Муромцев?! Хотите быть похороненным здесь за казенный счет?!

– Я?! – очень натурально вытаращил глаза Игорь и изумлённо посмотрел на Бориса, словно призывая его в свидетели; Борька тоже изобразил полнейшее недоумение, словно Игорь

лежал не на больничной койке, а на лесном пляжике под ласковым солнышком. – Но сударь, уважаемый Ярослав Ярославович, господин губернатор, если вы соизволите отправиться в штаб, то там вы найдете массу подготовленных к передаче картографических материалов. Конечно, еще далеко не все сделано, но и масштаб огромен! Однако, уже сейчас, сударь, эти материалы могут позволить вести ограниченные боевые действия – на островах черной Чаши, например… Кроме того, сударь, есть масса «сырых», необработанных данных, ожидаются новые поступления материалов… Что же до моего недомогания – это мелочи, сударь. Право, мелочи. Немного излишне поразвлекся…

Ярослав Ярославович покачал головой и втянул воздух сквозь зубы:

– Я был в штабе, – уронил он. – Судя по всему, ты в самом деле умеешь работать. Но тебя могли убить.

– Как и любого из нас в любой момент! – весело засмеялся Игорь. Смех был совершенно искренний. – По крайней мере – до тех пор, пока мы не покончим с угрозой со стороны врага, – уже серьезно добавил он.

– Так вы и дальше собираетесь лезть в пекло? – снова перешел на «вы» губернатор. Игорь кивнул: – Хорошо… Я не могу вам этого запретить и не стану запрещать, потому что это нелепо.

– Да, сударь, – подтвердил Игорь.

– Наглей, – заметил губернатор.

– Да, сударь, – с удовольствием повторил Игорь. Глаза его смеялись.

– У меня два сына, – сказал Дзюба, – им скоро десять… Не знаю, что буду делать, если они вырастут похожими на вас.

– Гордиться? – предположил Игорь. Лицо Дзюбы побагровело, он вскочил, смерил шагами палату, грозно поглядывая на Игоря и Борьку, который сжался до минимальных наблюдаемых визуально размеров. Потом – расхохотался вдруг и, буркнув: "Выздоравливай!" – вышел наружу, все еще продолжая смеяться.

– Мне нужно добраться до визитера, – сообщил Игорь, тут же садясь в постели и спуская ноги на пол.

– Ты спятил? – вырвалось у Борьки. Игорь снова поморщился и покачал головой:

– Ничуть… Снаружи, через улицу, есть кабина. Но я голый…

– Я вижу, – не без яда заметил Борька. Игорь проигнорировал его слова:

– Раздевайся. Ляжешь и накроешься с головой. Я быстро.

– А это? – Борька мотнул головой в сторону монитора слежения.

– Они сейчас сражаются с господином губернатором, – засмеялся Игорь. – Я проскочу под шумок. И, честное слово, быстро вернусь.

– С кем хочешь говорить?

– С генерал-губернатором, – серьезно ответил Игорь. Борька кивнул.

Мальчишки были одного роста, но Борис намного плечистей и плотней, поэтому его одежда села на Игоря чуточку мешковато. Оставшись в трусах и носках, Борька влез под одеяло и накрылся с головой, а Игорь выскользнул в коридор.

Несмотря на интенсивную регенерационную терапию и на то, что он пустил в ход все ресурсы организма, двигаться ему все еще было больно. Стрелу ему показали – жуткого вида срезень с треугольным, широкой стороной вперед, пятисантиметровым наконечником. От такого подарка во внутренности мальчишка должен был немедленно потерять сознание и умереть максимум через полчаса…

В коридоре все еще шло сражение, но Игорь проскользнул мимо вполне благополучно…

… Генерал-губернатор Сумерлы стоял на фоне дымящихся развалин, вид которых можно было бы назвать живописным. Но это была не игра моделирующего стереобоевик компьютера, а реальность города Кухлон на побережье Черной Чаши. Поднятое забрало шлема открывало лицо генерал-губернатора – единственный участок тела, не закрытый

броней или сверхпрочной маскировочной тканью армейского комплекта тяжелой пехоты, в которые он был одет. Слева и справа высились на развалинах несколько боевых машин и похожих на машины башенноподобных Алых Драгун.

Доклад Игоря Довженко-Змай выслушал с непроницаемым лицом. Потом в течение почти минуты что-то переваривал в себе – это чувствовалось, хотя внешне он оставался каменноподобным, страшно напомнившим Игорю изваяния со Сторкада, изображавшие культового героя тамошней мифологии Шо Арк-ден Цаха – он видел такие в документальных лентах и на голографиях в альбомах по истории искусств.

– Ты прав, серебро – самое надежное средство, – сказал он. – Одну из этих тварей я в свое время убил в подземельях Иппы именно серебром.

– Так ты имел с ними дело? – уточнил Игорь. Генерал-губернатор поморщился, словно ему напомнили что-то очень неприятное, и он даже не хотел этого скрывать:

– Отчеты запроси из нашего архива, там есть мои докладные и еще много всего…

– Утону в документах, – посетовал Игорь. – Неужели любая мало-мальски важная должность связана с этим, Сергей?

– Абсолютно, – авторитетно и мрачно заверил генерал-губернатор с видом человека, давно и прочно понявшего Систему, после чего оба дворянина, старший и младший, весело захохотали. – Мне доложили, что ты ранен; легко?

– Да, – кивнул Игорь.

– Рад, что арбалетный срезень в живот – для тебя легко, – непроницаемо ответил генерал-губернатор. – А вот лгать человеку в моей должности – отнюдь не достоинство.

– Прости, – искренне сказал Игорь, внезапно ощутив себя младшеклассником, которому сделал выговор старший ученик – давно и прочно, казалось бы, сделал выговор старший ученик ~забытое чувство.

Довженко-Змай покачал головой и улыбнулся. Ему вдруг вспомнила он сам четыре года назад, когда, потеряв отца, он взвалил на себя заботу о латифундии и месть за подлое, из-за угла, убийство. Все сделал, как надо – и заплатил за это страшную цену. Гибель любимой… Он перестал улыбаться, отчетливо вспомнив те дни. Не дай бог того же самого этому парнишке – ровеснику его тогдашнего…

Игорь терпеливо ждал, когда генерал-губернатор перестанет думать о чем-то своем. Стоять было немного больно, но Игорь терпел. Довженко-Змай пошевелился, улыбнулся печально и жестко, сказал:

– Трус кричит, когда боится -

Храбрый трусит, но молчит… Иди отдыхать и лечиться. Иди…

…– Никто не заходил?

С этими словами Игорь внедрился в палату. Борька сел, перевел дыхание.

– Заглядывали, – сообщил он, – я сделал вид, что дрыхну… Давай переодеваться скорее.

– Да можете не спешить, – насмешливо заметила с порога Гриднева. – Поговорим о режиме?

2.

«ДЭК», развозивший товары по лесным рекам и озерам Севера назывался «'Анна Керн». Он подошел в реку около семи вечера. Пере деланный из обычного десантного экраноплана Кузнецова, списанного из армии, корабль имел посадочную площадку под два легких вертолета, длину более тридцати метров и легко развивал скорость в сто сорок километров, хотя на планете было немного мест в лесах, где ее можно было показать. Шесть человек экипажа свою «Нюшку» обожали, считали родным домом и возили экспедиции, поисковиков, военных… Для самообороны на носу стоял ротор, а ближе к рубке – пусковая установка для ракет.

Именно "Анной Керн" решили воспользоваться русские для ответного удара по вабиска – проще говоря, мести за ферму Хвостовых. Станица и ее окрестности в составе ополчения формировали казачью сотню. И сейчас полусотня, собравшись по сигналу,

поднялась на борт, туда же перелетели два Ка262бис, вооруженные роторами и реактивными снарядами – старыми, как мир, но эффективными. Полусотней командовал заместитель волостного атамана Ярослав Очкуров, имевший звание сотника ополчения.

Казаки были вооружены тоже старыми, но и по сей день эффективными моделями армейского оружия: ИПП ИжС-52 с «печками», несколькими ИАП ИжК-88, полудюжиной полуавтоматических гранатометов «бич», тремя" метлами", ну и различными моделями РПП, гранатами и холодным оружием – короче, имели очень неплохое вооружение даже для боя с настоящей армией. По крайней мере, десять лет назад они удачно сражались с десантами фоморианских рабов практически тем же оружием.

Помимо казаков-ополченцев, на «ДЭКе» пошли десять старших пионеров, из которых половина принадлежала к группе Игоря. Девочки остались в станице, несмотря на их писк.

Игорь только-только поднялся и, конечно же, не остался дома с девчонками – он бы счел оскорблением чести саму мысль о том, что можно пропустить такое дело.

Казаки были в своей обычной форме – заломленных фуражках, куртках армейского образца и таких же штанах, заправленных в сапоги, плюс кое-какие элементы легкой брони. Они рассаживались не верхней палубе, прислоняли оружие к бортовому ограждению… Уже вечерело, хотя было еще совсем светло, Полызмей висел над верхушками деревьев – вечер ощущался только в особой тишине и тенях, лежавших у корней деревьев.

Пионеры расположились на носу, возле ротора. Степка, сидя со скрещенными ногами (чем вызывал изумление и неуклюжие попытки подражать), так и сяк вертел разгрузку «бахтерец», перемещал магазины, гранаты, обоймы, снаряжение и наконец вынес вердикт:

– Удобная штука. У нас были не такие.

– Можно подумать, ты раньше самодельной пользовался, – лениво ответил Женька, лежавший с закинутыми за голову руками. Степан неопределенно хрюкнул и перестал возиться со снаряжением – не признаваться же ему было, что сперва он именно самодельную и носил, а потом добыл с убитого бандюги старый «лифчик» «пионер» и был по гроб жизни счастлив…

– По-моему, ты зря решил идти, – говорил Борька Игорю, который валялся на животе и рассматривал воду за бортом. – Только ведь встал…

– Раз встал – надо идти, – весело ответил Игорь, – не стоять же на месте!.. Отправляемся, смотри.

Экраноплан в самом деле, посвистывая и подвывая ревуном, отвалил от причала и, вырулив медленно на середину реки, вдруг приподнялся выше и заскользил вперед, набирая скорость. Свист перешел в вибрирующий рев, потом стих вообще. Казаки на корме на три голоса завели под аккомпанемент гитары какую-то былину – обычную пограничную былину с простеньким сюжетом, несложным философским подтекстом и повторявшимся снова и снова рефреном "так оно и было – эхх!" Мальчишки, тихо сидя или лежа на носу, прислушивались, по временам вздыхали – каждый о чем-то своем. Лица у всех были задумчивые.

– Игорь, у тебя девчонка есть? – вдруг спросил Борька, поворачиваясь на живот, а лицом – к другу.

– Нет, – отрезал Игорь. Вопрос удивил его и застал врасплох. Как и большинство учеников лицеев, воспитывавшихся в куда более строгих условиях, чем обычные русские дети, да к тому же в чисто мальчишеской компании, он в самом деле не завел еще такого знакомства – что в его возрасте, да еще в колониях, выглядело очень странно – да и вообще считал, что девушки "вне зоны внимания", в жизни и без них полно интересных дел. Борька, который, конечно, не мог этого знать, посмотрел удивленно и сказал:

– Зря.

В ответ Игорь только равнодушно пожал плечами. Потом широко зевнул и спросил:

– А до этого селения далеко?

– Три часа полным ходом, – ответил Борька, – тут река везде подходящая, дойдем… Жень!

– Аюшки, – лениво отозвался Женька, выглядывая из-под шляпы.

– Ты петь не собираешься? Старшие горланят, а мы молчим.

– Пусть Димка запевает, – сообщил Женька, но сел, с явным интересом поглядывая вокруг.

Димка Андреев, качавшийся на ограждении, потянулся, опасно наклонился назад над бегущей речной гладью. Потом кивнул.

– Гитара есть – побренчать?

Гитара нашлась еще одна. Но ее перехватил Игорь, умело настроил, предложил:

– Давай я подыграю?

– Князевскую "Песнь Землян" знаешь? – поинтересовался Димка. Игорь ответил вопросом:

– А что, есть люди, которые не знают? – и начал наигрывать маршевый мотив. Димка помедлил, кивнул и угадал точно в такт:

 
– Нас не сломит беда, (1.)
Не согнет нас нужда,
Рок всевластный не властен над нами:
Никогда, никогда,
Никогда, никогда,
Мы, земляне, не будем рабами!
Пусть чужая орда
Снаряжает суда,
Угрожая всем нам кандалами:
Никогда, никогда,
Никогда, никогда
Мы, земляне, не будем рабами!
 

Мальчишки, не сговариваясь, подхватили слова песни, ожившей в те годы, когда восемь надменных и могущественных, рас пожелали запереть Землю на задворках Галактики – не в силах даже представить себе, что ее обитатели не смирятся… Что люди так же окажутся неспособными к подчинению, как волк – к поеданию травы…

 
– Враг силен? – Не беда!
Пропадет без следа,
Сгинет с жаждой господства над нами!
Никогда, никогда,
Никогда, никогда,
Мы, земляне, не будем рабами!
Коль не хватит солдат —
Станут девушки в ряд,
Будут жены и дети бороться!
Будь же верен и смел
И возьми, что хотел!
В бой – в ком сердце отважное бьется!..
 

– За основу взято стихотворение В.Князева «Песня Коммуны» (В свою очередь – переделка песни «Правь, Британия!».)

…А «Анна– Керн» по-прежнему мчалась по реке на полной скорости, и ветер раскачивал на берегах купавшиеся в воде ветви ив…

3.

Отряд Сапити ворвался в селение, когда уцелевшие дома еще вовсю полыхали. Впрочем, уцелело их не много. Большинство превратились в пылающие груды бревен или воронки, черные и страшные, возле которых лежали трупы и бродили те, кто остался в живых.

Пограничники спешивались еще на скаку, бросая поводья нервно хрипящих гуххов – жуткие запахи пугали животных. Пограничники были воинами, привыкшими к боям, но воины, снятые Уигши-Уого с западной границы, никогда не видели разорения, оставляемого белолицыми. Они смотрели по сторонам с ужасом и недоумением, сняв бронзовые шлемы и растерянно сжимая в руках так и не пригодившееся оружие.

– Давайте сюда всех живых! – прокричал Сапити, чтобы вывести своих людей из ступора. – Пусть расскажут, что тут произошло!

Воины рассыпались среди развалин, окликая и подзывая людей. Сапити, держа шлем на сгибе руки, кусал щеку, кожа сползла к вискам, выдавая раздражение.

Тех, кто сопротивлялся, убивали, судя по страшным ранам, в упор из огненного оружия, но тут и там видны были трупы с хорошо знакомыми рублеными и колотыми ранами. Ни замученных, ни специально изуродованных для страха видно не было нигде, и это пугало еще больше – казалось, что тут прошлась, равнодушно и методично убивая на выбор, какая-то машина смерти, выпущенная на свет Пещерным Змеем. Это оставляло даже не страх, а какое-то тягостное недоумение, перераставшее в твердое непризнание белолицых разумными существами, в отрицание их сущности.

Они не трогали никого, кто не пытался сражаться с ними – убивали только взявшихся за оружие и жгли дома. Совсем неподалеку возле обвалившегося внутрь себя дома, из которого еще тянуло жаром, лежал надвое разрубленный наискось труп рядом с охотничьим копьем, срезанным под самым наконечником. Сапити невидяще смотрел на него.

– Взгляните, отец, – подбежавший пограничник протягивал обломок доски. – Это было воткнуто на палке там, – он указал в центр селения.

Сапити принял доску. Чем-то жирным и черным на ней было написано – без ошибок, очень правильным почерком на родном языке Сапити: "За нападение на русскую ферму, убийство человека и нанесение материального ущерба селение уничтожается. Рекомендуем более тут не селиться. Сотн. Очкуров." Не все слова были понятны, но смысл – ясен. Уничтожение селения было местью – рассчитанной и холодной. Сапити бросил доску наземь и с ожесточением наступил на нее подошвой высокого сапога, словно переламывая горло врагу.

Еще один пограничник подвел мальчишку – уже не маленького, но трясущегося так, что страшно было смотреть. Правое плечо мальчишки было обожжено.

– Набросьте на него плащ, – приказал Сапити. – Рассказывай…

…Мальчишка в самом деле рассказывал довольно связно, хотя по временам начинал трястись еще сильней. Белолицые явились на рассвете. Скорей всего, высадились ниже по течению и перерезали охрану в лесу раньше, чем та успела что-то заметить и поднять тревогу. Потом атаковали с трех направлений, отрезав селение от лодок и с двух сторон – от леса. Они вошли в селение шеренгой, выгоняя всех из домов и тут же поджигая их. Над опушкой кружили две летающие машины. Родители мальчишки и оба старших брата погибли с оружием в руках. Он тоже сражался и получил ранение, почти потерял сознание от боли, упал – его не тронули, хотя несколько раз переступали через него…

… – Сколько их было? – спросил Сапити. Мальчишка задумался:

– Пятьдесят… наверное. Может – больше.

– Перестань трястись, – Сапити положил руку ему на плечо, – я возьму тебя к себе.

Мальчишка поспешно кивнул несколько раз, и Сапити отвернулся от него, сделав знак – позаботиться. Прикрыв глаза, начал нащупывать канал связи с ближайшим яшгайаном.

4.

Игорь величественным жестом поднял пивную кружку с чаем. Кругом засмеялись.

Налет обошелся без потерь.

– Предлагаю заказать обед в номер, – сказала Катюха. – Раз уж вы подло не взяли нас с собой, то заставлять нас готовить – верх наглости.

– Я попрошу Виктора Валентиновича, – поднялся Степан.

– Ты куда? – осведомился Женька.

– За обедом, – удивился тот.

– Внутренняя связь у тебя за спиной, – сообщил Женька.

– А? – классически оглянулся Степка. – А, конечно… Что закажем?

– Всего и побольше, – выразила общее мнение Лизка. – Заодно все расскажете подробно.

– Только не я, – ответил Игорь. – Поем – и за бумаги. А рассказывает пусть Зиг, он германец… Борь, поможешь с документами?

– Конечно, – охотно согласился тот. – Я спросить хочу – мы когда в настоящую экспедицию соберемся?

– Через пару дней, – пообещал Игорь.

– А Димка скоро улетает, – вдруг вспомнила Лизка.

– Куда? – не понял Игорь.

– Да все-таки на Землю, учиться…

– А кто начальником штаба отряда будет? – поинтересовался Борька.

– Решим на выборах… Почему бы не стать тебе?

– Кать, как ты на это смотришь? – осведомился Борька, обнимая девчонку за плечи. Та важно ответила:

– Положительно.

– Обед сейчас будет, – Степка уселся на свое место.

В самом деле – уже через пару минут киберподнос приволок Обед с большой буквы – аппарат был весь заставлен едой и напитками. Молодежь немедленно перегрузила все это на столик, выдвинутый в центр зала и навалилась со всей доступной возрасту скоростью.

– Нажираться перед работой вредно, – назидательно сказал Игорь, вставая и уже на ногах приканчивая третий бутерброд с красной рыбой. – Борьк, я тебе говорю, пошли! Кто-то помочь обещал!

– Пошли, пошли, – поднялся Борис.

– Махнем сегодня вечером в центр во Владимир-Горный? – спросил Женька. – Часов в пять – поспим и полетим…

Все выразили одобрение – дружными, хотя и нечленораздельными звуками – почему бы и не поразвлечься?

Игорь и Борька вышли в кабинет. Игорь, прислонившись плечом к стене и смерив Бориса взглядом, тихо сказал:

– Ладно, вали к Катьке, я сам справлюсь. В крайнем случае – Степку или Зигфрида привлеку.

Смуглая от загара кожа Борьки стала бурой – он покраснел.

– Но ты правда без меня?.. – вполне косноязычно выразился он.

– Правда, правда.

Борька взял Игоря за локоть, стиснул:

– Если бы ты знал, как с ней здорово… – начал он, но Игорь, улыбаясь, попросил:

– Отпусти локоть, сломаешь ведь… Не забудьте за нами вечером зайти.

Борька почти выскочил из кабинета. Игорь, по-прежнему улыбаясь, подошел к рабочему столу – он почему-то чувствовал себя гораздо старше своего проводника. И почти так же мгновенно это чувство перешло в непонятную, но болезненную досаду. Удивившись сам себе и приказав не валять дурака, Игорь уселся на место…

…Примерно через час он закончил составлять свою личную карту и придвинул распечатки отчетов генерал-губернатора о взятии Иппы – но решил выйти попить чего-нибудь.

В зале был только Степка. Он слушал какую-то музыку и любовно разбирал ИПП.

– Что слушаешь? – осведомился Игорь, пытаясь найти что-нибудь жидкое среди остатков обеда.

– Рэп, – отозвался Степка, – в фонотеке нашел.

– А, негритянский примитив начала XXI века, – равнодушно сказал Игорь, открывая пакет сока. – Жарко… Борис Моисеев, да?

– Почему, Дэцл, – удивился Степка. – Моисеев же не рэпер. И потом, он голубой, ты знаешь?

– Разве? – удивился и Игорь. – Нам говорили в курсе "Коллективное бессознательное в истории, цивилизации XX века"… А почему голубой, он вроде в таком белом выступал, я запись помню.

– А-аммх… – Степка закашлялся, удивленно меряя Игоря взглядом. – А ты что, все помнишь, чему в школе учили?

– В лицее… Конечно, иначе зачем учиться?

Игорь влил в себя не меньше половины пакета сока и, переведя дух, спросил:

– А Зиг где?

– Пошел в спортзал – боится, что драться разучится.

Игорь сделал еще один большой глоток и вдруг спросил:

– Степ, у тебя девушка была?

Степка выключил музолу. Положил ногу на ногу, поднес к глазам прицел, потом посмотрел на Игоря:

– Нет, – спокойно ответил он. – Девчонки у меня не было. Никогда.

Игорь допил сок и точным броском отправил пакет в утилизатор. Если честно, он не поверил Степке – да что там, просто почувствовал, что тот лжет. Лжет с непроницаемым лицом, очень искренне… для XXI века. Игорь, дворянин Третьего века Г.Э., легко понял – лжет. Но по этой же причине – будучи дворянином Третьего века Г.Э. – не подал виду. Расскажет, когда захочет и если захочет.

– Я пойду еще поработаю, – сказал Игорь. Степка поинтересовался:

– Помочь?

– Ты карту читаешь? – осведомился Игорь.

– Любую и сразу, – с готовностью сказал Степка.

– Тогда пошли, – кивнул Игорь.

Пришелец из прошлого уже достаточно хорошо научился разбираться с современной аппаратурой. В своем времени он приобрел навыки работы с компьютерами. Конечно, допотопные машины – Игорь видел такие в музеях – работавшие от сети с помощью механической клавиатуры, с моноплоскостным экраном, не шли ни в какое сравнение даже с простеньким «Опусом», что уж говорить о «Шлеме» или "Финисте+". Кроме того, Степка признался, что нейрокомпьютеры пугают его наличием индивидуальности – в его время (точнее, чуть раньше) было полно книг и фильмов о "бунте машин".

Какое-то время он работал молча, потом вдруг спросил:

– Игоряха, а кто такой Вадим "Кулак"?

Игорь тяжело вздохнул, отрываясь от бумаг:

– Где раскопал?

– Микрофильм попался. Так кто?

– Мой чокнутый дедуля, – с ненастоящим раздражением ответил Игорь. – Ведь сам же догадался, чего спрашивать?!

– Так он у тебя герой…

– Чокнутый он, а не герой, я же говорю, – гордо сообщил Игорь, словно говорил, что его дед – лауреат Премии Третьякова (кстати – так оно и было, в области физики за 183 год). – Сорок лет было, сыновьям – восемнадцать и шестнадцать, отец был младшим… Бросил все – и сорвался на Багровую, ее тогда только-только открыли – с дайрисами воевать, а то без него там никак – молодость вспомнил! Решил, что не навоевался, – Игорь усмехнулся. – Вот такие дела.

– Ты его хорошо помнишь? – Степка оперся подбородком на кулак.

– Нет, что ты… Мне семь лет было, когда он там же, на Багровой, погиб, да и до этого прилетал всего раза три… Помню, что, когда он хохотал, у нас парадная люстра звенела. Еще как-то привез комплект доспехов туземца с Нова-Гоби, они до сих пор целы… – Игорь улыбнулся.

– Он был, как на голографии?

– Не читал я эту книгу, я знаю, про какую ты говоришь, – досадливо ответил Игорь. – Ее по заказу писали, уже после его смерти… Но ни я, ни дядя Женя, ни отец на него не похожи. Мы все – настоящие Муромцевы, у нас все такие вот, темные и смуглые… А дед был похож на какую-то шведку, мою пра-пра в пятой степени, еще во время Первой Галактической тогдашний мой предок ее спас в бою и женился… Короче, дед был два с хвостиком метра ростом, почти центнер весом и рыжий, как огонь, начисто без седины… – Игорь вздохнул, его глаза загорелись: – Знаешь, что он сделал однажды? Он еще молодой совсем был, штабс-капитан штурмовиков… Тогда воевали со сторками на их колонии, на Сорриали… Так вот дед боевую машину опрокинул – в одиночку, голыми руками… А потом еще он гостил у нашего родственника в латифундии, на Раде. Там коляска понесла – конный экипаж прогулочный – и на людей, так дед выскочи и кулаком, – Игорь показал крепкий небольшой кулак – в грудь коню. И наповал, кости вмялись внутрь… Страшной силы был человек. Ему еще в лицее запретили спарринги с живым партнером. А на Луне-87 он однажды на спор со скиуттом, каким-то там их чемпионом по рукопашке, схватился – и того чуть живого унесли…

Игорь вошел во вкус воспоминаний. Степка с искренним интересом слушал, по временам задавая вопросы. А Игоря так и подмывало подробней расспросить приятеля о его жизни – не в интернате, где он жил и учился по мере сил, а вообще о Безвременье, о Третьей мировой и Серых войнах. Игорю и Первая Галактическая-то казалась чем-то вроде древней истории, а уж те времена… Но Игорь осознавал, что Степка может и не захотеть разговаривать – все-таки там, в его времени, остались ядерные грибы, погибшие родители, голод и многое такое, о чем не слишком приятно вспоминать. Продолжая говорить, Игорь задумался: а ведь и он тоже, если подходить непредвзято, вырос на бесконечной войне, охватившей немалый кусок Галактики – но это на нем лично никак не отразилось. И на жизнях подавляющего большинства землян – тоже… Во всяком случае, Землю никто не бомбил, не атаковал, не жег – да и не удастся никому пробиться через минные поля, плавающие вокруг Солнечной системы, через бесчисленные охранные системы и множество патрульных эскадр, берегущих покой метрополии, планеты-матери…

Может быть, Игорь все-таки решился бы спросить. Но дверь вдруг распахнулась, и вбежал Женька – так, словно все вабиска Сумерлы гнались за ним по пятам.

– Что, уже пора лететь? – весело спросил Игорь, поднимаясь на ноги. Женька с трудом проглотил что-то шипастое, комковатое, перекосил лицо и сказал голосом неисправного спикера:

– Ребята, отца Борьки убили.

5.

Крокозубов было пять, и они вышли из леса совершенно неожиданно, отрезав от фермы Озерных тех, кто работал в поле. У мужчин было оружие, но охотничьи дробовики

не могли свалить жутких чудищ. Одно все-таки пристрелили, но старший Озерных, его брат и тринадцатилетний сын старшего, Тимка, были разорваны в клочья. И неизвестно, что произошло бы дальше, не появись «вертушка», в которой находились есаул Утесов и Теньков, волостной атаман. Они посадили машину на поле и огнем ротора прикрыли убегающих людей. Но раненый крокозуб смял вертолет, как человек сминает ногой консервную банку. Теньков успел выскочить, однако и он бы погиб, если бы выбежавшие с фермы люди не начали стрелять из ИПП. Они добили подранка и уложили последнее животное. Теньков в это время уже вытаскивал Евгения Олеговича из гнутых остатков вертолета…

…Когда Ка262бис с ребятами приземлился на перепаханное поле между заглушенным трактором с высоко поднятым модулем распылителя и тушей крокозуба, обугленной до состояния жаркого – есаул Утесов был жив. Теньков стоял около него на коленях, женщина с фермы что-то делала с переносным регенератором. Игорь не хотел пускать Борьку, но тот отшвырнул Игоря с такой силой, что сбил с ног – и побежал через поле. Остальные ребята бросились за ним…

…– Пожалуйста, разрешите, – Лизка отстранила женщину, – я врач… Боренька, он жив. Все будет хорошо.

Начальник полиции в рост вытянулся на земле. Оче рост вытянулся на земле. Огтовидно, он не умер только благодаря Тенькову – волостной атаман – белый, с синими губами – покачивался, закатив глаза и, когда Игорь поспешно заменил его около раненого, ткнулся лицом во вспаханную землю, со свистом дыша. Над ним склонились люди, понесли на ферму.

– Отойдите все! – крикнула Лизка, не поднимая головы. Крикнула так, что всех просто отбросило, лишь Борька остался стоять, кусая кулаки и не сводя глаз с отца. Ноги есаула были почти оторваны в бедрах и истерзаны до костей, артерии вспороты. Живот тоже был разодран. Внутренности перемешаны с землей и порваны в десятках мест; левая рука вырвана из плеча и держалась на пучке сухожилий, горло тоже повреждено, лишь чудом уцелели коронарные артерии.

– Набор из вертушки, – жестко приказала Лизка. – Жень, бегом! – тот со всех ног кинулся к машине. – Зиг – джип! – германец рванул в сторону фермы.

– Папка, – с мучительным напряжением сказал Борька, глядя расширенными глазами на отца и почему-то не плача. – Папка, не умирай.

В раскрытых, стеклянных глазах Утесова что-то дрогнуло, они ожили. Есаул шевельнул правой ладонью, словно сжал рукоять РПП, оскалился и довольно громко сказал – в ране на горле трепетала гортань: