Текст книги "Мир вашему дому!"

Автор книги: Олег Верещагин

ГЛАВА 10
НЕБОЕВЫЕ ПОТЕРИ

На этнической войне

Фронта нет и тыла…

Г.Пономарёв.

1.

За четыре с лишним земных месяца от Светланы пришло три сообщения. Ну, если быть точным – за два с небольшим, начиная с Нового Года. Это были не визиты, а письма-факсы, длинные, веселые и обстоятельные, которые Игорь читал и перечитывал, лежа на кровати и улыбаясь.

Сегодня пришло четвертое сообщение. – Игорь обнаружил его, вернувшись из школьного спортзала, куда ходил регулярно, чтобы пообщаться с друзьями – их пути опять разошлись – и поддержать форму. Последнее время его никто не беспокоил, но на этот раз неприятных ощущений не возникало – на Игоря и правда нашло желание работать, разбираться в грудах накопленных за много месяцев материалов.

Несколько раз он видел Войко Драганова – последний раз на масленицу. Точнее – принципиально не видел, и тот отвечал Игорю тем же. Господа дворянство расходились на контркурсах, как нэйкельский и земной корабли в космосе – не замечая друг друга очень старательно. Но в целом и это не портило Игорю настроения.

Переодевшись и завалившись на диван, он распечатал факс и начал вчитываться в набросанные знакомым почерком строки. Светла написала о том, что она продолжает скрываться от матери и младшего брата, где – не сообщала, но добавляла, что страшно скучает и ждет только момента, когда ей исполнится шестнадцать, чтобы немедленно вылететь на Сумерлу. Игорь не понимал, если честно, что младший-то брат Светки, курсант-военный, имеет против их отношений?! Он никогда не видел этого парня и был с ним знаком только по рассказам генерал-губернатора. Мать – ладно, судя по всему, англичанка была натурой властной и склонной к решительным действиям, а с браком дочери и Драганова она связывала какие-то планы…

Дважды прочитав письмо, Игорь сложил его и убрал в стол. Потом сделал по комнате несколько кувырков «колесом» и, посвистывая, начал включать аппаратуру, чтобы продолжить работу. Попутно он настрогал себе бутербродов и заварил кофе, кружку с которым водрузил на колено. С удовольствием перебрал пачку уже отпечатанных листов – он любил сразу переводить готовое на бумагу.

Работалось хорошо. Он уже довольно давно заметил – с удовольствием и некоторым удивлением! – что его работа начинает… ПОЛУЧАТЬСЯ. Из огромной кучи разрозненных записей, схем, карт, графиков, диаграмм и сравнительных столбцов спектра, к которой он еще в конце прошлого года не знал, как подступиться, появился быстро и красиво обрастающий мясом скелет "Планетография и сумерлогия материка Беловодье вассальной планеты Сумерла".

В комнатах было тепло, даже жарко. За окнами лил дождь, недавно сменивший мокрый снег, но Игорь вывел на все окна летний лес и даже шум ветра врубил – под него лучше работалось. Полулежа в кресле, он шевелил пальцами, не касаясь клавиатуры и независимо от глаз – со стороны это выглядело жутковато.

Игорь так погрузился в работу, что не сразу отреагировал на вызов. С неохотой он повернулся к аппарату и щелкнул кнопкой ответа.

На экране возникло лицо Катьки. Она смотрела на Игоря, словно не узнавая его, и тот довольно неприветливо и нетерпеливо окликнул девушку:

– Что случилось? 3дорово.

Катька дернула головой и… залилась слезами. Игорь вскочил:

– Что с Борькой?! – выпалил он первое, пришедшее на ум. Катька затрясла головой отрицательно и выдавила:

– Нет-нет… включи Озерный, Игорь, Игорь… это ужасно!!!

* * *

Игорь не часто видел растерянных дворян. Капитан Бельков в самом деле был растерян – этого могли не заметить обычные люди, но Игорь это видел даже на экране.

– Произошедшее по методам исполнения напоминает методы действия так называемых террористических организаций… – капитан держал кулаки на столе, запястья вылезли из рукавов форменного белого мундира, костяшки пальцев побелели. – Э… это преследовавшие политические цели группы людей… они совершали массовые немотивированные убийства с целью посеять страх и добиться каких-то результатов… в период… особенно активно – незадолго до начала Третьей мировой… Последние террористические организации были уничтожены силами правопорядка во времена Промежутка… Мы просто не в силах… мы не понимаем, кто мог сделать то, что было сделано… Это до такой степени противоестественно, что мы даже рассматривали вариант техногенной аварии. Однако, характер взрывного устройства – емкость, содержавшая примерно полтора центнера пороха, перемешанного с галькой – указывает на то, что это дело рук вабиска Иррузая. Я повторяю – именно и только Иррузая! Но что совершенно необъяснимо, – в голосе Белькова прорвалось отчаянье, – как они со взрывным устройством могли попасть в Озерный! Остается вариант чьей-то маскировки под иррузайцев… однако не укладывается в голове мысль о возможности совершения подобного злодеяния руками… Все службы охраны правопорядка работают с полной отдачей, мы надеемся добиться результатов…

…Игорь стоял возле экрана, скрестив на груди руки и набычившись. Ему было тяжело дышать, он все еще переживал увиденные перед выступлением капитана кадры.

В Озерном, на окраине, произошел взрыв пороховой (?!?) бомбы, заложенной в мусорный контейнер. Сто пятьдесят килограмм черного пороха разнесли ёмкость вдребезги, добавив к гальке обломки пластика. Увиденное Игорем живо напомнило ему фильмы или хроники времен второй половины XX – начала XXI веков. Дикое, бессмысленное время… Взрыв произошел недалеко от остановки струнника вскоре после окончания занятий в школе.

Пятеро взрослых и двадцать четыре ребенка в возрасте шести-четырнадцати лет погибли на месте. Двое взрослых и трое детей умерли чуть позже несмотря на помощь окружающих и оперативное вмешательство врачей. Восемь взрослых и двадцать детей наводились в центральной больнице города. С ранениями различной степени тяжести. Еще человек двадцать были ранены легко.

Игорю врезался в память снег на месте взрыва. Он был весь подтаявший, дырчатый от крови.

Он был красный.

Когда начали показывать репортаж из больницы, Игорь отключился.

Во время Галактической войны – даже в ее конце, когда все стороны ожесточились, даже сторки, не церемонившиеся с пленными! – никто из воевавших СПЕЦИАЛЬНО не поднимал оружия на женщин и детей вражеской стороны. К ним могли относиться лучше (как земляне, в память которых крепко впечатались ужасы Серых Войн, или скиутты, презиравшие тех, кто показывал силу и власть на самках и детенышах) или хуже (как те же сторки или нечеловеческие в суждениях и поступках дайрисы), но никто не делал их объектом уничтожения сознательно! Фоморы позже – те да, те… но те – другое дело! Это была некрожизнь, потусторонняя и открыто враждебная по своей сути…

Игорь еще не успел отойти от аппарата, когда на экране появился Борька. Глаза следопыта и начальника штаба «Волколаков» были красные, но губы – плотно сжаты, а взгляд – налит злобой. Не здороваясь, он заговорил о совсем, казалось, постороннем, глядя куда-то поверх плеча Игоря:

– Игорь, я очень хочу побывать в космосе. На всех планетах. На всех, слышишь?! Я хочу увидеть пляжи Зеленого Шара. Хочу увидеть бури на Океаниде и ее подводные города. Хочу увидеть золотые леса Рады. Хочу увидеть пустыни Нова-Гоби. И холмы Сапфира, и рассветы на Багровой, и табуны в степях Константины. И скалы Нью Уэллс хочу увидеть, и джунгли на Сребрине, и… и… и все планеты Нейтралов, и Чужих даже, все, все планеты, какие есть! Но я не улечу со СВОЕЙ планеты даже на день, пока мы не разделаемся с этой сволочью, которая… которая… – Игорь вдруг всхлипнул и простонал: – Которая убила мою сестричку! – и он упал лицом на руки, скрещенные на столе, возле которого сидел.

Игорь окаменел. Он хорошо помнил двух СТАРШИХ сестер Борьки, гордых славянских красавиц. Но почти не помнил тихую, спокойную девятилетнюю младшую. Он видел ее редко – у девочки был большой талант резьбы по дереву и кости, она жила и училась в интернате при дворце генерал-губернатора…

Как же так?!

Игорь выключил аппарат и несколько минут сидел, стиснув кулаками виски и пытаясь хоть что-то подумать. Потом вдруг с ругательством вскочил, схватил попавшейся ему под руку диск – пронзительно взвизгнув в полете, тот метнулся через всю комнату невидимой молнией и перерубил бордюрную планку у дверного косяка. Повернувшись к аппарату вновь, Игорь начал вызывать генерал-губернатора…

…Это оказалось нелегко – долго, трудно, не то, что раньше, когда был прямой канал. Кажется, с какой-нибудь планетой было бы легче связаться, чем с Довженко-Змаем… но наконец тот появился на экране.

– Я знаю, кто это сделал, – сказал Игорь. Генерал-губернатор не удивился – он кивнул:

– Я тоже, Игорь.

– Это затем, чтобы тебя свалить. Понимаешь?

– Понимаю, – снова склонилась голова генерал-губернатора.

– Сергей, – Игорь почувствовал, как скрипнуло в горле. – Как же они могли, Сережка? Ради чего? Ради каких-то сволочных барышей? Или у них есть какая-то цель? Настоящая цель?

– Цель? – Довженко-Змай вздохнул. – Да, у них есть цель. Не думай, что это просто деньги. За деньги пни не могут купить в нашем мире и тысячной доли того, что хотят. А хотят они много и жадно. Хотят бессмертия своих любимых, холимых, лелеемых тел. Физического, примитивного, сладостного бессмертия. Хотят виртуальных приключений и реальных развлечений, о которых ты ничего не знаешь, не можешь знать. Хотят андроидов-рабов и рабов людей. Хотят всевластья своих денег. Хотят все иметь и ничего не отдавать взамен. Хотят покупной власти и карманной демократии для широкого употребления в узких кругах. И еще многого, очень многого они хотят. А нас ненавидят. За то, что им нужен мир, который наши предки УБИЛИ несколько веков назад, Игорь. Он им очень нужен.

– Но зачем?! – со слезами крикнул Игорь.

– Спроси трупного червя, зачем ему падаль, в которой он копошится? – тихо спросил генерал-губернатор. – Он не ответит. Он просто без нее не может жить. А большее его не интересует… какие там для червя величие человеческого духа и безумство мечты, порывы и дерзания… Ну что, – вдруг очень жестко спросил Довженко-Змай, – дворянин Империи, оценил, с кем разделались наши предки? А если вот ТАКОЕ – ежемесячно и везде?

– Оценил, – Игорь сглотнул слезы. – А Бельков… он знает?

– Уже знает, – подтвердил Довженко-Змай и улыбнулся. Улыбка на его лице показалась Игорю противоестественней убийства. – Он догадался. Хотя трудно себе представить, что ТАКИЕ еще могут быть в нашем мире, Игорек.

– Их отправят на газ, Сергей? – с надеждой спросил Игорь. – Их секвестируют и отправят на газ?

– Сначала их нужно поймать, – ответил генерал-губернатор. – Поймать за руку. Это трудно, но мы сделаем это.

– Значит, еще какое-то время они будут жить, – задумчиво сказал Игорь. – А сестра Борьки больше не будет…

…И в эти мгновения, пока он осознавал этот факт, в его мозгу промелькнули картины другого мира. Это был мир, разгороженный на части, на кусочки заборами, дверями, сигнализацией, охраной, мир, где все косятся друг на друга – и никто никому не верит, потому что сам сплошь и рядом обманывает тех, кто не успел обмануть его. Мир, где за занятия спортом надо платить. Надо платить и за лечение, и за учебу, и за право заниматься своим хобби. Деньгами платить! Непонятно, кому: «фондам», "комитетам", «комиссиям», "советам", многочисленным и безликим, как дурной сон. Как будто стране не нужны сильные, здоровые, честные и веселые люди… Мир, где у всех есть права, но никто ни за что не отвечает – и чем больше прав, тем меньше ответственности, а место в этом мире покупается все за те же деньги, которые нельзя заработать честно, но всегда можно украсть… а если украсть очень много, то за эти деньги можно купить доброе имя…

А они? Что было бы с ним и с его друзьями в таком мире? Игорь свел брови. В мире, где они считались бы детьми и о заботе в их отношении говорили бы много и красиво? Он представил себе Женьку, спокойного и рассудительного Женьку, шляющегося по вечерним улицам с редкими фонарями – вечер, пиво, тусклое, серое безделье, тесная квартирка, сон, а на следующий вечер – то же… и так всю жизнь. Лизку, смелую и хладнокровную, прислуживающую в баре, которой бросают на поднос мятые деньги и мерзко шутят, а она улыбается и спешит от столика к столику. Бесшабашного, порывистого Борьку, охотника и мечтателя, продающего себя извращенцам, съехавшимся в Россию со всего света, а потом проигрывающего эти деньги на «автоматах». Насмешливую, резкую Катюху, сидящую полупьяной на лавке в сумрачном парке, среди окурков и пустых банок, в обнимку с такими же нетрезвыми парнями. Зигфрида, но не нынешнего, гордого и храброго, а скучного, приглаженного, никакого…

И себя. Да, ведь и он, Игорь, тоже был бы совсем другим. Невероятно, но ведь это вполне могло быть, он был бы сыном полунищего военного, презираемого не только богатеями-выродками, но и государством, которому он служит! И не было бы ни друзей, ни космоса, ни будущего… а Димка – Димку погубил бы не бой, не вражеская палица, а умер бы он в подъезде от передозировки наркотиков…

Серый пыльный мешок, одетый на голову – безо всякой надежды его снять. На всю жизнь…

… – Сестра твоего следопыта? – тихо спросил генерал-губернатор. – Мне жаль. Поверь… – он покривился. – Но когда мы найдем доказательства – у них не будет ни имен, ни адвокатов. Только номера, и те недолго, – жестко сказал он. – И в это ты тоже поверь, Игорь.

– А до тех пор они будут жить, – Игорь покачал головой. – Мне очень плохо от этой мысли, Сергей.

2.

Приближение людей по коридору Игорь почувствовал издалека и заранее открыл дверь. В нее ввалились двое пионеров – сопя от усердия, казачата вели с заломленными за спину руками… Игорь едва не захохотал, невзирая на все происходящее. Они вели Тимку. Раскатов терпеливо улыбался.

– Игорь, – сказал один из пионеров, дергая «пленника» за ворот куртки, – вот, говорит, что к тебе прилетел. Прилетел на «джете», его ребята на аэродроме охраняют.

– Молодцы, – похвалил Игорь, – но его отпускайте. Он правда ко мне, и он не опасный, – про себя Игорь попросил у Тимки прощенья на наглую ложь. – Охрану у «джета» оставить… Что начштаба?

– Усиленную объявил, – солидно ответил говоривший и толкнул, соседа: – Отпускай, ты чего… В связи со взрывом. Это иррузайцы, как считаешь?

– Да, – кивнул Игорь.

– Вот и мы так думаем… А в столицу они тайно пробрались.

Наверное, он и дальше развивал бы эту тему, но Игорь отсалютовал:

– Будь готов!

– Всегда готов! – синхронно рявкнули ребята и, четко повернувшись, вышли.

Тимка посмотрел им вслед, закрыл дверь и сказал без насмешки:

– Волки. Вцепятся – не отдерешь… Неплохо тебя охраняют.

– Садись, – Игорь махнул в сторону комнат. – Есть хочешь?

– Очень, – признался Тимка. – Трое суток ничего не ел… Прилетел, думал – поем, отосплюсь. Где там! Этот взрыв… – он поморщился, словно от несильной, но надоедливой боли.

Игорь, уже входя в комнату с упаковкой ветчины и хлебом для бутербродов, в упор спросил:

– Знаешь?

– Подозреваю, – дипломатично ответил Тимка. – Шеф не верит, правда. Да я и сам не верил, пока не нашёл кое-какие следы.

– Когда успел?! – удивился Игорь. Тимка, молотя челюстями, как камнедробилка, ухитрился ответить чисто:

– Умеючи долго ли?.. Я зачем прилетел – не затем, чтобы мне руки выкручивали…

– Догадываюсь, – кивнул Игорь.

– Дело из ряда вон, – Тимка уничтожил второй бутерброд; кусок ветчины свисал у него изо рта, как прикушенный язык. – Вот пришлют сюда взрослого офицера – и я на побегушках окажусь. Понимаешь? – лицо мальчишки из "черной сотни" стало искренне-обиженным. – А я сам хочу всё сделать.

– Да делай, я-то что? – не понял Игорь. Тимка шлепнул на хлеб еще один кусок и вздохнул:

– Дело в том, что мне иррузайцев придется пока оставить. В двух местах сразу я быть еще не научился. Работаю, но пока без толку…

"Уж не на это ли и расчет у этих сволочей?" – подумал Игорь, и Тимка продолжил:

– Конечно, на это у них и расчет. Но, – он протянул руку и хлопнул Игоря по колену, – они от меня все равно никуда не денутся. Только попозже.

– Да о чем ты говоришь? – Игорь вздохнул. – Ерунда все это… Ты тех достань. Подонков этих. А с Иррузаем мы и сами разберемся.

– Ну нет, – Тимка упрямо мотнул головой. – Закончу в Озерном – и пусть иррузайцы эвакуируются на полюс. На час дольше проживут.

– Ты за этим приехал? – уточнил Игорь. Тимка дожевал бутерброд и откинулся в кресле.

– Да. Я же обещал тебе. И себе. Игорь встал:

– Угу…Поспишь?

Он видел, что Тимка хотел сказать «нет», но что-то в его лице словно обмякло, он махнул рукой:

– Четыре часа, не больше. Я тут лягу?

– Спальня там, – улыбнулся Игорь, – иди и устраивайся по-человечески. Можешь и в душ зайти.

– Слякоть тут у вас, – сказал Тимка уже из спальни. – У тебя где бытуха?

– Там же, рядом с душем, – откликнулся Игорь.

– Я одежду почищу, ага?

– Конечно.

Тимка еще какое-то время шуршал, потом затих. Игорь заглянул в спальню – из-под одеяла торчали только клок волос и кисть руки с расслабленными пальцами.

Игорь вернулся в комнаты, но даже не успел сообразить, что будет делать – снова ожила связь. Степка на экране, явно не рассчитывая на ответ, объявил коротко, что "идем за Пограничную, резать иррузайцев за детишек в Озерном" и вырубился.

Что интересно – никто и не сомневается, что бомбу взорвали иррузайцы. И никто не опросит – как они добрались до Озерного?

Кто их туда ПРИВЕЗ. И – ЗАЧЕМ.

Люди привыкли к тому, что СВОИ – это. СВОИ. И никак иначе… Это, конечно, здорово. Но какое же богатое поле деятельности для подонков всех мастей – тех, кто еще ползает по разным плане там, готовый на все, чтобы…

– Да ради чего?! – Игорь обеими руками шарил по стене. – Неужели правда ради… у-у, мммерзость!

Он спустился вниз и взял в принтере "Землю и волю". Экстренный выпуск украшала шапка: "Преступная небрежность официальных властей – из-за их халатности в столице убито двадцать семь детей!"

"Убито двадцать семь детей" было набрано красным, крупнее прочего и иным по форме шрифтом. Делавшие выпуск знали, как расставлять акценты.

Тяжелые мысли навалились на Игоря. Нет, он не был наивным щеночком, абсолютно уверенным в благополучии мира. Он и читал и слышал о разных вещах, то тут, то там прорывавшихся мерзкими гнойниками: притоны наркоманов и лаборатории по производству этих наркотиков; подпольные клубы педофилов и «наслажденцев»; убийцы-маньяки и просто подонки… Их было исчезающе мало в красивом и благородном мире – и вроде бы становилось еще меньше…

Но они был и. Как древние насекомые-паразиты, как клопы или тараканы, таились по пыльным углам большой, веселой и деловитой Галактики Человечества реликтовые пакости – алчность, разврат, себялюбие, жестокость, лень и безразличие. Таились – и выползали, оставляя за собой следы крови и грязи, едва предоставлялась возможность…

Игорь перевел дыхание. Что толку молотить кулаками в стены. Надо бороться – просто бороться. И тогда мерзости станет еще меньше. Хотя бы на чуть…

ДОЛЖНО стать меньше.

ИНТЕРЛЮДИЯ: ДОРОГОЮ ДОБРА (1.)

 
Спроси у жизни строгой – какой идти дорогой,
Куда по свету белому отправиться с утра?
Но если с другом
худо —
Не уповай на чудо —
Спеши к нему, всегда иди
дорогою добра!
Забудь свои заботы, падения и взлеты…
Не хнычь, когда судьба себя ведет не как сестра!
Иди за солнцем
следом,
Хоть этот путь неведом,
Спеши, мой друг, всегда иди
дорогою добра!
Ах, сколько будет разных сомнений и соблазнов!
Не забывай, что это жизнь – не детская игра…
Ты прочь гони
соблазны,
Усвой закон негласный —
Иди, мой друг, всегда иди
дорогою добра…
 

1. Стихи Ю.Энтина.

3.

Когда хоронили сестричку Борьки, шел дождь. Игорь плохо запомнил, как все происходило. Тимка, кстати, не уехал еще и держался где-то в задних рядах, сунув руки в карманы куртки. Сам Игорь хотел подойти к Борьке, но не решился – тот стоял возле самой костровой площадки, рядом с родителями, старшими сестрами и Катькой – стоял такой жуткий, с окаменевшим лицом, что Игорь прямо с кладбища пошел к себе.

По дороге стекали влево и вправо, в водосборники, черные струи. Тимка догнал Игоря, пошел рядом, задумчиво слизывая воду с верхней губы. Потом спросил неожиданно:

– Знаешь, чем хорош наш мир?

– Чем? – Игорь поежился. Ему хотелось в ванну, потом – в постель, под одеяло.

– Наш мир хорош уже тем, что в нем подлецам трудно притворяться, – немного непонятно ответил Тимка. – Ладно. Я к тебе не пойду, полечу сразу в столицу. У нас там еще снег…

– Лучше снег, чем такая слякоть… – глубокомысленно отозвался Игорь. – Ты извини, я тебя провожать не буду. Спать охота.

– Да ничего… – Тимка повернул. Игорь долго смотрел ему в спину, потом, не оглядываясь, пошел дальше.

Иррузайцы использовали связь с нечистоплотными людьми из бизнес-кругов для осуществления мести – а свели их, наверное, недоброй памяти фоморы. Иррузайцы будут пытаться свалить Довженко-Змая, потому что теперь люди будут требовать от него возобновления боевых действий на севере. Если он пойдет на это, то деньги, нужные на развитие новых губерний, пойдут на войну. Если не пойдет – потеряет всю свою популярность. Вариант один, надежда одна – найти истинных виновников. Справятся ли Дергачев со своим Тимкой, справится ли Бельков?

А какие интересы тут у Иррузая? Только месть? Кому?.. Игорь мрачно улыбнулся. Да тут все ясно. Их просто надули. Пообещали, наверно, что-то вроде: "Довженко-Змай падет, вам будет временное облегчение, а там что-нибудь придумаем…"Черт подери, какие же они кретины… Уигши-Уого не откажешь в хитрости, но он, наверное, так и не понял, что его «союзники» скорее уж приблизили гибель Иррузая…

… – Налейте пива, пожалуйста, – сказал Игорь вошедшему следом хозяину. Тот кивнул, ушел за стойку, оттуда вернулся с кружкой. Ставя ее перед Игорем, тихо сказал:

– Жалко девочку… Всех жалко, но ее… тихая такая была, – потов вдруг сузил глаза: – Эх, а вот взять бы сейчас «семенова», да и… – он не договорил – ушел.

Игорь выпил пиво залпом. Хрустнул соленым сухариком из чашки.

Нет, долги надо возвращать… Что там Носков сказал про "семенова"?..

Игорь поднялся к себе, разделся, влез в горячую ванну. Включил гидромассаж.

Тимка все сделает. Но иррузайцев он пока что и правда будет вынужден оставить в покое. И генерал-губернатор их не тронет. Но их все-таки надо наказать. Уигши-Уого подождет, да. Но есть караваны и пограничные крепости. И они заплатят. НИКТО не имеет права поднимать руку на русских и убивать их так подло и безжалостно.

Теперь он сам, Игорь Вячеславович Муромцев, найдет себе дело. Не сразу. Скандинавы говорят, что только трус мстит сразу, а раб – никогда. Пусть утрясется все здесь. Он спокойно отпразднует свой день рождения. Он еще попишет работу.

А потом…

– Игорь, ты здесь?

Голос Борьки донесся от порога.

– Сюда, – позвал Игорь, садясь в ванне. Вошел Борька – в мокрой одежде, глаза у него запали.

– Я у тебя переночую, – сказал он, садясь на край ванны.

– Конечно, – не удивился Игорь. – Я сейчас вылезу, нальем заново, и ты отогреешься. Ляжешь в спальне.

– Мать с отцом на работу ушли, а сестры уехали, – Борька потер лицо. – А мне дома страшно. Пес так воет… Я бы к Катьке пошел, но не хочу, чтобы она меня таким видела опять… Знаешь, Игорёк, я ее почти и не замечал, – и Борька вдруг начал кусать большие пальцы рук – сильнее и сильнее, до крови.

– Прекрати, – голос Игоря стал повелительным, взгляд поймал глаза Борьки и не отпускал их. – Сейчас разденешься, сменишь воду и ляжешь в ванну. Полежишь, потом обсушишься и пойдешь спать. Понял?

– Да, хорошо, – прошептал Борька, поднимаясь. Игорь накинул халат. И, развернувшись, положил ладонь на плечо друга:

– Сейчас тебя бесполезно утешать… Поэтому скажи мне одно: когда пройдет какое-то время, ты согласен будешь мстить?

– Спрашиваешь! – Борька ожил, поворачиваясь к Игорю. – А о чем ты?

– Пока не знаю, – признался Игорь. – Я пойду спать. И ты ложись.

* * *

Игорь проснулся, от того, что Борька двигался по комнате. За окнами было хмурое, сочаще: ся дождем утро, и Борька как раз застегивал куртку.

– Ты куда? – Игорь приподнялся на локте, приглушил голос, хотя никого, кроме них, тут не было.

– Зайду домой, соберу ранец, – отозвался Борька.

– Пойдешь в школу?

– Да, – вздохнул Борька, присаживаясь на край кровати. – И потом – я пока что все еще начальник штаба, а у нас сегодня будут решать вопрос по реорганизации в связи с тем, что мы остаемся в тылу.

– Да, конечно, – Игорь сел. – И мне надо работать.

4.

Двое охранников в похожей на полицейскую белой форме ОКК прошли по бетонированной дорожке, не громко переговариваясь. Тот, что шел ближе к ограде, временами постукивал жезлом по чугунным прутьям, увенчанным светящимися зелеными звездами – символом компании. Вскоре постукиванье затихло вдали.

Комплекс спал. Только несколько снегоуборщиков очищали магистральные дорожки от выпавшего вечером снега, да в главном офисе светилась почти половина окон, а у подъезда стоял транспорт – в том числе «насад» главы совета директоров и «копье» директора "Земли и воли".

…Белая тень плавно и быстро выросла сбоку от дорожки. Там, где она поднялась, не снегу не осталось следов, и не было ни единого следочка на снегу, где она поплыла вдоль дорожки, не обращая внимания на многочисленные камеры слежения. Аппаратуру не обманешь… но почему-то именно от экранов тех камер, по которым плыла тень, отворачивались в дежурке охранники.

Возле окна тень замерла и мгновенно преобразилась – ее бесформенность молниеносно и бесшумно превратилась в четкий белый контур. Существо замерло у стены, почти неразличимое на ее фоне. Мимо прошла еще одна пара охранников – так близко, что, вытянув руку, они могли бы коснуться ночного гостя.

Но даже и не подумали. Голов не повернули.

Человек в белом подскочил и, левой рукой ухватившись за карниз на высоте около четырех метров, качнулся… встал на карнизе легким, неуловимым движением. Казалось, вертикальная стена держит его вопреки законам гравитации.

Он шел по карнизу, и в тех местах, где на нем и на стене лежали длинные косые полосы тени, белый цвет обтягивающего комбинезона темнел, вновь сливаясь со стеной – и возвращал себе белизну, едва тень кончалась.

Около четвертого окна человек остановился. Он стоял чуть сбоку, чтобы не рисоваться на фоне окна – и что-то делал рукой. Потом все так же легко перетек в вентиляционную фрамугу… размером четверть метра на двадцать сантиметров, послушно открывшуюся под его рукой, хотя магнитный – контакт находился, конечно, внутри. Если бы кто-то увидел, это – ему бы долго пришлось осмысливать такой факт.

Но никого вокруг не было.

…В коридоре мягким светом горели панели дежурного освещения. Было пусто и почти тихо, только с нижнего этажа доносились два невнятных голоса. На дверях кабинетов глубоким матовым сверканием поблескивали таблички.

Неспешным, почти прогулочным шагом, совершенно бесшумно, ночной гость зашагал по коридору. Он не пытался прятаться, как-то скрывать себя – просто шел. Лицо скрывал капюшон с двумя прорезями для глаз, внимательно смотревших вокруг. Комбинезон – цельный вместе с обувью – плавно менял цвет в соответствии, с местами, мимо которых шел ночной гость. Довольно рослый, но гибкий, как кошка и бесшумный, словно сквознячок… Похоже было, он не раз ходил по этим коридорам и хорошо знает их.

На повороте из стены выступал декорированный узорным шпоном короб вентиляции. Человек огляделся, легко подтянулся на одной руке. В другой у него появилось… скажем так – ЧТО-ТО, чем он невероятно быстро извлек решетку и, перевалившись внутрь, поставил ее за собой на место..

В начале вентиляционной трубы он полежал, прислушиваясь и принюхиваясь. Потом – пополз вперед, ориентируясь по ему одному понятным приметам.

Он полз уверенно, почти тек же быстро и так же уверенно, как шел, пока сбоку из очередной вентиляционной решетки не зазвучали уверенные голоса, обсуждавшие какие-то финансовые проблемы. Человек придвинулся к решётке.

Внизу был кабинет. Несколько человек сидели вокруг модного конференц-стола – трое в гражданском, один в форме флота ОКК. По столу ходили бумаги, работал компьютер.

Человек в вентиляции окаменел. Он не слушал разговор – тот шел об отправке грузов, сделках и прочих делах. Это его не интересовало.

Время шло – минуты… час, еще час… Около четырех утра совещание внизу стало заканчиваться. Ночной гость следил за тем, как люди расходятся – не шевелился, не моргал, только по временам медленно прикрывал и открывал глаза.

Мягко чмокнул замок и погас свет. Кабинет погрузился в полутьму – за окнами горели фонари. Тогда человек, словно большая капля, вытек из бесшумно открытого им отверстия. Выпрями лея. Повел вокруг рукой, в которой был зажат все тот же предмет. Временами он останавливал руку, проводил в воздухе, зигзаг – и двигал ее дальше. Во время очередного зигзага в руке человека запульсировал огонек, а сам зигзаг обрисовал на одной из стен – у шкафа – алую мерцающую решетку из скрещенных лучей. Такие же зигзаги по полу очертили над ним хитросплетение лучей зеленого, цвета.

Ночной гость удовлетворенно кивнул и, примерившись, взвился в воздух неестественно длинным прыжком, в котором оттолкнулся ногой от дверцы шкафа и распластался поверху на нем самом. Свесил руку, начал размещать по краям алой решетки поблескивающую ленту, как бы перехватывавшую лучи. Когда таким образом он очистил квадрат в его руке снова оказался нож или что там, и эта штука плавно заскользила по облицовке стены. Короткими сериями вспышек мигала лампочка индикатора – очевидно, в этом мигании был какой-то смысл, потому что в определенный миг рука человека замерла, отодвинулась, а вторая – свободная – зашарила по панели. Замерла тоже, ее снова сменила та – с инструментом – только из него выдвинулось лезвие сложной формы, в следующий момент словно по волшебству превратившееся в манипулятор, тонкий, как паутинка. Свободная ладонь плотно легла на верхний левый угол квадрата в стене, инструмент в другой руке коротко мазнул торцом по нижнему правому…

Бесшумно в стене образовалась П-образная щель отошедшей бронепластины. Человек на шкафу оттолкнул ее подальше, и в темное нутро врезался узкий, но очень сильный луч, освещая стопки дисков в коробочках с наклейками и обычных папок с цветными кодировками.

Фонарик прилип к виску человека – свет теперь следовал за поворотами головы, а руки освободились. И эти руки начали быстро перебирать папки, переснимая каждый лист маленьким аппаратом. Диски из коробочек на миг перекочевывали в правый рукав, а потом тут же возвращались обратно.

Примерно через полчаса считка была закончена, и ночной гость привел все в прежний вид. С минуту полежал, закрыв глаза, потом повернулся на бок, сел на корточки – и снова прыгнул, причем так, что въехал в короб вентиляции, как штифт в гнездо. Ловко извернулся, дважды махнул инструментом в сторону алой и зеленой решеток – они погасли, лента исчезла, а решетка вентиляции уже встала на свое место…