Текст книги "Мир вашему дому!"

Автор книги: Олег Верещагин

Изумленно-яростно взревев, Игорь десятком прыжков покрыл расстояние до кустов и еще четырежды выстрелил по мелькавшей неподалеку фигуре.

– Попал! – крикнул он, будучи на этот раз абсолютно в этом уверенным. Но «коричневый» помчался дальше. Буквально обомлев, Игорь, тем не менее, выстрелил еще раз, целясь в голову – и увидел, как капюшон вспыхнул нестерпимым сиянием разряда.

А ВАБИСКА ПРОДОЛЖАЛ БЕЖАТЬ.

* * *

Хвостовы сидели во дворе, возле принесенной женщины – ее лицо закрыли курткой. Крепкий старик с «метлой»; пожилая женщина, перевязывавшая лицо мужчине лет 40, у ног которого лежал ИПП; юноша примерно вдвое моложе с самозарядным гранатометом на коленях; близняшки лет по 14, мальчишка и девчонка, с охотничьими дробовиками; около них – совсем меленькая притихшая девочка. У мальчишки была искалечена и замотана чем-то левая рука – в ней еще торчал обломок стрелы крестострела, но парень только молча смотрел на труп женщины.

У поисковиков убитых не было, двое оказались легко ранены. У Игоря тоже поцарапало, кроме Женьки, только одного из кадетов. Все собрались во дворе, хмуро, но не потерянно осматриваясь – такие картинки для большинства были не в новинку, к сожалению.

Все, подумал Игорь ожесточенно. Я разозлился. Теперь держитесь. Разозлился я.

– Все погибло, – глухо сказал мужчина – кровь проступала на вскипающих регенерационной пеной бинтах и тут же размывалась, темнела. – Твари… Шесть коней, техника, весь скот…

Он говорил заторможенно, почему-то не упоминая о самом главном – о мертвой жене, матери своих детей… Может быть – не хотел верить.

– Мы скинемся, – сказал один из поисковиков, тот самый лесовик в шапке. Наскребем, вернешь, когда сможешь… – потом лесовик помолчал и спросил: – Или теперь уедешь? Бросишь все?

– Нет, – коротко и ожесточенно сказал мужчина, отстраняя руки матери; голубые глаза его сверкнули. – Теперь или мы – или они, Тимоха. Или они нас в эту землю положат – или мы их в нее закопаем. Но я теперь отсюда не уйду. Это моя земля, твою мать… сейчас – еще больше, чем раньше.

Игорь присел возле мальчишки, заглянул ему в глаза.

– Давай руку.

Мальчишка безучастно протянул ее – грубо проломленную толстой деревяшкой древка, с растопыренными и сведенными пальцами. Он, скорее всего не дрогнул бы, даже начни Игорь тянуть обломок «по-живому». Но тот, взявшись у запястья, ловко перекрыл нервы и, подозвав Лизу, которая уже оказала помощь Женьке и кадету, приказал:

– Давай-ка помоги, я обезболил.

Как и всякий – пусть еще и "школьного пошива" – полевой врач, Лизка способна была работать где угодно, чем угодно и с максимальной быстротой. Развернув полевой набор на колене, она через минуту уже ловко сращивала нервы, сухожилия и кровеносные сосуды, складывала обломки костей, хладнокровно копаясь прямо в ране. Мальчишка смотрел на возню в своем теле по-прежнему отстраненно, потом повернулся к Игорю и сказал, глядя ему прямо в лицо такими, же голубыми, как у отца, глазами:

– Я видел, как маму убили. Я у ворот был. Без оружия… Отец правильно сказал – мы не уйдем. Никогда.

7.

В станицу вернулись уже ближе к полуночи. К этому времени все успели высказать то, что думали об иррузайских вабиска, а Игорь в полной растерянности пересказал историю со своей короткой погоней,

– Ты промахнуться не мог? – спросил Борька. Игорь предложил:

– Давай попробуем – я тебе дам отбежать на полста метров, а потом выстрелю. Один раз, больше не понадобится.

– Да это я так, в плане рассуждения, – не обиделся Борька.

– Но странно, – признал Женька. – А ты ничего такого… – он сморщил нос, – не это? Не почуял?

– Не до этого было, – признался Игорь. – Но по виду это был – яшгайан, их жрец.

– Яшгайан, – кивнул Женька. Зигфрид тоже закивал:

– Яшгайан! Он тебе глаза отвел.

– Нельзя мне, как ты выражаешься, "глаза отвести", – вздохнул Игорь. – И ты это сам знаешь. Еще скажи, что он мой РАП заговорил… Попал я в него, это точно. И не один раз.

– Они умеют выключать боль, – сказал Зигфрид. – Ты же знаешь, как. И сам умеешь.

– Умею! – хмыкнул Игорь. – Если заряд плазмы попадает в живое существо, то оно сами знаете… Я уж не говорю, что последний раз угодил ему в голову – ее должно было в клочки разнести… Знаете, на что это похоже? – вдруг добавил он. – На то, как срабатывает защитный доспех – поглощение излучения, тепла…

– Ну, это еще умнее, чем заговор оружия, – приговорил Борька. – Защитный доспех у вабиска – да попади он к ним, они и воспользоваться не сумеют!

– Это да, – согласился Игорь и погрузился в молчание, которое можно было расценивать сколь угодно широко…

…На аэродроме пахло сухой травой и разогретым бетоном. Столбы света из прожекторов скрещивались на дирижабле, дорожками лежали на поле, в этой ослепительной яркости плавала пыль. Роботы команды обслуживания, управляемые человеком с мускулопультами на руках, занялись дирижаблем.

– Ну, мы пошли, – дружелюбно сказал Ревякин, поднося ладонь к фуражке. Кадеты тоже закозыряли. – Помоемся и спать.

Их шаги еще долго цокали по бетону. Оставшись одни, ребята начали оглядываться по сторонам, и Катюха умиротворенно вздохнула:

– Ну – дома, кажется.

– Ага, – поддержал Борька, тряхнул чубом. – Пошли, что ли, тоже?

Они вместе дошагали до начала станичной улицы. Огней почти нигде уже не было, но школа светилась половиной окон.

– Разнесут они нам учебное заведение, – без особой тревоги отметил Женька. – Мы завтра будем нужны?

– Я в случае чего вызову, отдыхайте пока, – поднял руку Игорь.

Обе парочки удалились по улице, пересмеиваясь и переговариваясь. Зигфрид, со страшным похряскиваньем зевнув, объявил:

– Пойду-ка я тоже спать. Идете?

– Иди, Степ, – кивнул Игорь.

– А ты? – кадет из прошлого расстегнул две верхние пуговицы на куртке, потряс ее, охлаждая тело.

– Схожу в школу, посмотрю, как там без меня вертится.

– Так, может, с тобой? – спросил Зигфрид, но тут же снова зевнул. Игорь засмеялся:

– Идите дрыхнуть, нечего сон на народ наводить. Я через полчаса приду.

Мальчишки тоже двинулись по улице. Игорь еще какое-то время постоял, наслаждаясь тишиной и полутьмой, потом повернулся и зашагал к школе.

На обочине около сливного желоба лежал футбольный мяч. Забыли… Игорь задумчиво остановился, подбросил мяч носком ноги, несколько раз перекинул из руки в руку, прокрутил на пальце, стукнул оземь, поймал перед лицом. Аккуратно положил на место – пусть тот, кто забыл, найдет мяч утром… Давно он в футбол не играл. А хочется.

Около школы на подъездной дороге сидел конвертоплан, стояли несколько человек – Игорь узнал поручика Евгеньева. Биодесантники посмеивались и перебрасывались невнятными репликами, одна из которых потонула во взрыве смеха. Игорь, подойдя, поздоровался со всеми и поинтересовался, в чем дело – оказалось, что сегодня спецназ принял бой, выручая одну из групп, окруженную на северо-западе, около лесных озер.

– Вабиска заметались, – с удовлетворением заявил поручик. – Они в самом деле опасаются нашей работы… Мы по-тихому подлетели, высадились в лесу и атаковали их с флангов двумя группами, а в центре пустили два ротора на джипе – на нее и приняли тех, кто бежать рванул. Убитых нет, у поисковиков трое раненых…

– Очень хорошо, господин поручик, – искренне сказал Игорь. – Большое вам спасибо.

– Это наша работа… хотя и не совсем, – улыбнулся поручик. И, слегка понизив голос, добавил: – Я попрошу… короче, не держите на меня зла, сударь, хорошо? Я явился к вам надутый, как индюк… – он снова улыбнулся. – Понимаете – задело, я же на пять лет старше…

– Ерунда, – пожал плечами Игорь. – Сейчас все в порядке?

Вместо ответа поручик козырнул.

В штабе царила вкусная деловая атмосфера. В коридоре вдоль стены лежало снаряжение, на нем спали или сидели и разговаривали поисковики двух групп. Около открытого окна над расстеленной картой, на треть состоявшей из белых пятен, склонились какой-то охотник – и офицер в форме геологов. На другом подоконнике редактор «Отклика» печатал на переносном ноутбуке, по временам рявкая в окно: "Ну что там?!" В ответ неслось невнятное рычание, которым редактор почему-то оставался очень доволен.

Двери классов были открыты настежь. В них стояли шум и гам, Игорь прошелся по коридору, ловя обрывки разговоров:

– …кто?.. Пятерка?.. А, сейчас…

– Коль! Ко-оль! Давай сюда скорей!..

– …куда ты лезешь?!. Так, еще раз – карту!..

– … переключи. Так. Ну-ка… Пошла, пошла!..

– …Четыре, четыре, это ноль!.. Да, ноль!.. Мы на приеме…

– …тащите кофе. А ты ложись вон туда и спи, пока можно…

– …господи, заработал, наконец-то…

Игорь заглянул в один из классов. Столы с компьютерами были сдвинуты в угол. Налево от входи, на прислоненной к стене старинной классной доске, было написано несколько объявлений, в их числе мальчик прочел весьма интересные:

"Кто привязывает лошадь около выхода в аллею? Поймаю – заставлю чистить весь парк!!!"

"Поисковики! За проходческими лазерами заходите на склад к Одинцову! Будет говорить, что нет – не верьте, есть, я сам видел!"

"Для Вали. Радость моя, ко дню рождения не жди. Мысленно с тобой."

На мамонтовых бивнях, укрепленных под потолком, покачивалось самое разное снаряжение – от курток до полевых поясов. Какие-то дряхлые столы времен Первой Галактической были составлены крестом, и три человека, сидевшие на его концах, бодро орали в аппараты армейской связи. Четвертый, присев как-то боком, писал в блокнот.

– Где Голавлев? – спросил Игорь, останавливаясь возле столов. Тот, кто писал, не переставая этим заниматься, объяснил;

– На станции электроники. В парк, прямо, первый поворот налево.

В парке было пусто, но сквозь листву горели огоньки нескольких станций, временами откуда-то слышался шум, наводивший на мысли о работающей электростатической машине. Игорь неспешно зашагал по дорожке, поглядывая вокруг.

Поворот к нужной ему станции прозевать было невозможно – около него горела переноска, направленная на поставленный на треногу мольберт. Около мольберта сидел в глубокой задумчивости мальчишка лет тринадцати с раскрытым ящиком красок на коленях – сидел и что-то там сосредоточенно выбирал. На мольберте был чистый лист пластика, а рядом, прислоненные к бордюру, стояли три картины.

Игорь остановился. Картины были хороши. Написанные слишком ярко и резко, но настолько полные динамизма, что это искупало ученическую старательность. Игорь прикусил губу и стоял очень тихо, не сведя глаз с пластиковых прямоугольников…

…По дымящимся, оплавленным, горящим руинам карабкались сотни людей – в старинной форме, почти без брони, в неудобном снаряжении, вооруженные древними пороховыми «абаканами» и «печенегами». Сквозь затянувшие небо дымы сияло крохотное, ослепительное лиловое солнце, нависал алый распухший бок какой-то планеты. Десятки людей уже лежали на земле, падали, горели, просто разлетались в куски. Они атаковали хорошо укрепленные позиции, на которых возле боевых установок, изрыгающих огонь, суетились рослые, похожие на оборотней из сказок фигуры – скиутты. Оттуда катился вал плазмы, излучения и картечи, но люди валили вперед; ревели черные рты, безумно отблескивали глаза, и даже те, кто падал, в падении словно летели дальше… Молодой парень, горящий со спины, взбежав на гребень развалин, размахивал алым флагом с золотой свастикой – флагом Объединенной Армии Земли в Первой Галактической – лицо знаменосца дымилось, глаза кипели в глазницах, но он вскидывал знамя… Как ни странно, идущие в самоубийственную атаку люди вовсе не выглядели обреченными. Напротив – юный художник поразительно точно смог передать АТАКУ – когда нет уже ни страха смерти, ни боли, ни жизни – ничего нет, все уже не важно, кроме одного – ДОБЕЖАТЬ и бить врага наповал.

"Взятие Сельговии десантами 1б-й ударной армии", прочел Игорь внизу картины и кивнул машинально. Конечно. 21-й год Галактической Эры… Сельговия обошлась Земле в 45 миллионов убитых – слишком много даже для той войны, унесшей больше миллиарда человеческих жизней. Но после падения "восьмиугольника крепостей" скиутты, имевшие раньше в Галактике непоколебимую славу непобедимых планетарных бойцов – почти двухметровые невероятной физической силы волко-гуманоиды – стели избегать ближнего боя, а через полтора года первыми перешли на сторону Земли, заявив, что предпочитают быть на стороне безумцев… Но от 1б-й ударной осталось полпроцента – от собранной "по сусекам" армии, брошенной на гибель в отчаянной попытке вырвать у врага инициативу… и сделавшей это. Игорь вспомнил хроники того времени – еще моно. 20 % армии составляли женщины, 35 – подростки младше 16 лет, несовершеннолетние даже по нынешним законам, куда более либеральным к возрасту.

Игорь вздохнул и перевел взгляд на вторую картину…

…Низкий сводчатый коридор космической базы загромождали опрокинутые стеллажи, блоки, разный мусор. Горела половина плафонов, остальные были разбиты. Стоя на коленях, мальчишка лет четырнадцати, одетый в красную ветровку, джинсы и туристские ботинки, стрелял из ИПП. Во всем – в приподнятых плечах, в задравшихся до локтей рукавах ветровки, даже в положении ступней – было ощутимо адское напряжение, мальчишка корпусом подался вперед, словно этим хотел придать зарядам плазмы дополнительную силу. Лица видно не было – только часть скулы и подбородок, волосы встрепаны. Рядом, за опрокинутым блоком питания, сидела девчонка, чуть постарше – она поспешно заряжала полуавтоматический гранатомет, склоненное лицо с закушенной губой выдавало напряжение не меньшее, чем у мальчишки, оранжевые штаны от модного комбинезона были прожжены на бедре, голые до плеч руки – тоже в ожогах. Чуть дальше лежал скорченный, почерневший труп человека, сожженного лучевиком. В разбитую дверь на другом конце коридора вламывались фигуры – приземистые, с тремя верхними и нижними конечностями, в угловатой броне – десантники нэйкельцев. Их нечеловеческость и вполне человеческое устремление вперед, читавшееся в каждом движении, создавали странный контраст. Передний был окутан розовой вспышкой защитного поля, двое за ним стреляли из странного, непривычного землянину вида лучевиков, от попаданий на стенах и потолке горел и капал металл… "Михайловская база. День б-й", – гласила подпись под картиной…

…На третьей картине было солдатское кладбище времен Галактической войны – поле, в котором клонил траву сильный ветер, веселые клочки облаков, несущиеся по небу… Ряды одинаковых пластиковых кубов – примерно до колена человеку, насколько хватит глаз, с отпечатанными в верхней грани данными и снимкой. На переднем плане стоял очень старый, хотя и не дряхлый человек, одетый в серый костюм-тройку. Ветер развевал седые волосы, левая половина лица была гладкой и безмятежной – след неумелой восстановительной операции тех лет. Правой рукой старик сжигал мягкую шляпу, вместо левой был архаичный биопротез… За спиной старика, на заднем плане, за полем, вздымались сверкающие башни города, "по пояс" стоявшие в кипении парков, кружились множество модных тогда минивертолетов, взлетал огромный лайнер. По дорожке, краем кладбища, неслись трое мальчишек и девчонка на новеньких (да, они тогда только появились) электро. А четвертый мальчишка стоял совсем недалеко от старика – отлично были передано, как он затормозил с разлету, оперся, ногой о покрытие – и застыл, все еще смеющийся, но с неожиданно расширившимися, потемневшими глазами – и смотрит сюда, на могилы и седого человека.

"Последний ветеран Галактической," – было написано в нижнем углу полотна. И Игорь застыл, пораженный мыслью, что ведь это – БЫЛО. Что он – был, последний из тех, кто… и Земля, Галактика – они не вздрогнули, не закричали, когда ОН – ушёл. Может быть – даже не заметили. Откуда-то выплыли – алые на черном – строчки, и мальчик тихо, но отчетливо прочел их:

 
– И бессмертные гимны,
прощальные гимны (1.)
над бессонной планетой
плывут величаво…
Пусть
не все герои, —
те,
кто погибли, —
павшим
Вечная слава!..
…Разве погибнуть ты нам завешала,
Родина?
Жизнь
обещала,
любовь
обещала,
Родина.
Разве для смерти
рождаются дети,
Родина?
Разве хотела ты
нашей смерти,
Родина?
Пламя
ударило в небо —
ты помнишь,
Родина?
Тихо сказала:
«ВСТАВАЙТЕ НА ПОМОЩЬ…» —
Родина.
Славы
никто у тебя не выпрашивал,
Родина.
ПРОСТО БЫЛ ВЫБОР У КАЖДОГО:
Я
ИЛИ
РОДИНА…
 

1. Стихи Р.Рождественского.

… – Хорошие стихи, – художник смотрел на Игоря, и тот его вспомнил – Алька Вислоусов, младший брат Женьки, такой же скуластый и слегка раскосый.

– Хорошая картина, – искренне ответил Игорь. – Все хорошие, но эта – особенно.

Алька кивнул, словно не ждал ничего другого. И признался, морща нос:

– Я тут рисую по ночам. Не знаю, у меня так почему-то лучше выходит…

– А сейчас что будешь рисовать? – поинтересовался Игорь.

– А я пока не знаю… Вот посмотрю на краски, – он провел пальцами по ящику, – что-нибудь и придумаю…

8.

Зигфрид и Степка спали, когда Игорь вернулся в меблированные комнаты, – на диванах в зале. В офисе на приемном столе лежали несколько факсов и телепортационных посланий, в числе прочего – факс от Дзюбы с сообщением о боевых действиях на островах Черной Чаши. Еще один был от 1-й поисковой группы – они сообщали, что вошли в контакт с некими вабиска из Иррузая, готовыми за определенное вознаграждение золотом передать купеческие карты земель между Черной Чашей и Теократией.

Вещи Игоря лежали на своих местах. Он снял и положил около кровати на столик РАП. Потянулся. Странно, но спать не очень хотелось – может быть, поддерживала мысль, что выспаться можно будет завтра. Игорь решил снова пройтись…

…В нижнем зале было почти пусто. Сам Носков, отправив, очевидно, на покой свое семейство, сидел за стойкой и читал только что вышедший выпуск «Отклика» – его принес лично главный редактор, он как раз сидел у стойки и неспешно пил пиво. Еще тут был волостной атаман Теньков – он ел беф-строганов, запивал чаем и работал на ноутбуке. Игорь, не привлекая внимания, прошел через зал и, спустившись с крыльца, не спешно зашагал вдоль кустов.

Был третий час утра, не так уж долго оставалось до рассвета. Игорь легко побежал по тропинке – просто потому, что хотелось пробежаться, выжечь остаток неизрасходованной энергии. Иногда он казался себе аккумулятором на не вполне понятных, но мощных батареях. Возможно – вечных.

Бегом, бегом, бегом – по тропинке, за поворот, похрустывающим гравием, прыжок через скамейку, как через барьер – бегом, бегом, бегом… Игорь оказался уже на окраине поселка. При свете Адаманта посверкивали уложенные наземь бронещиты. В траншеях лежали резкие, черные тени. Лес стоял темной, монолитной стеной, оттуда доносились ночные звуки, но уже робко посвистывала какая-то птица, как бы напоминая, что утро наступает. Игорь посвистел в ответ, прислушался.

На миг ему почудилось что-то нехорошее. Да, возникло совершенно явственное ощущение пристального, жесткого взгляда. Мальчик повел плечами «прислушался» снова – нет, ничего.

Тихо. Пусто.

– Зачем я пришел сюда? – спросил он вслух удивленно. В самом деле удивленно, Игорь мог бы поклясться, что сюда он не собирался, нечего ему тут было делать; он просто хотел пробежаться по улице, а не на окраину выходить… – Интересно…

Он передернул плечами и повернулся, собираясь уходить.

К счастью, именно в эту минуту он все-таки заметил краем глаза движение – всего метрах в двадцати от себя.

Краем глаза, вот в чем дело. Даже если вы подверглись очень сильному и умелому ментальному воздействию, сами того не заметив – вы всегда можете увидеть атакующего (если он не умеет мимикрировать, что встречается крайне редко, а массово – никогда ни в одной из известных рас!), глядя не напрямую, а вкось. Так учили в лицее, и это проверялось на практике.

По этому Игорь увидел вабиска. Их было четверо, и они держали в руках готовые к удару ятаганы, а чуть дальше застыл коричневой утренней тенью высокий яшгайан.

Игорь мгновенно блокировал мозг, чтобы не дать даже заподозрить свою осведомленность об их присутствии. И да на секунду не выдал себя жестом, словом, движением или вздохом – продолжал шагать к кустам, насвистывая лицейскую песенку и теперь уже отчетливо ощущая спиной, как вабиска идут за ним, почти не скрываясь. Они даже не старались бесшумно ступать, уведенные в том, что не будут раскрыты!

Ну – ладно… Он почти обрадовался такой постановке вопроса. Пусть атакуют…

Вабиска приближались почти бегом, решив, очевидно, покончить с белолицым мальчишкой парой ударов. Игорь хладнокровно подумал, что надо узнать, кто вывел на него эту сволочь. Неужели Уигши-Уого так быстро сориентировался? Ну да это – потом…

Размашистый удар был нанесен в шею – слева наотмашь, с явным расчетом на то, чтобы снести голову Игорю начисто, как лишний предмет. И даже, наверное, получилось бы…

Игорь молниеносно присел, развернулся на левой пятке… Правая нога безжалостно выстрелила вперед и вверх, с хрустом проламывая грудину и вгоняя обломки ребер в легкие. Вабиска открыл глаза шире, разинул рот, чтобы крикнуть, но уже не смог, потоку что захлебнулся кровью – отлетел назад, в траву.

Игорь распрямился пружиной, вскидывая над головой скрещенные руки уходя влево. В ловушку рук попало запястье вабиска; через долю секунды его же собственный ятаган вошел сзади под спинную кость.

Расправа с этими двумя заняла менее секунды – и до такой степени потрясла двух оставшихся, что они окаменели. Тотчас Игорь прыгнул вперед – молча. Стоявший ближе беззвучно ахнул, перекосив рот – левый кулак Игоря обрушился на середину его груди, правый – между глаз, и вабиска рухнул бесформенной темной грудой, в которой больше не было ни опасности, ни даже просто жизни.

Последний успел выхватить из-за спины взведенный крестострел и поднять его в руке. Игорь находился в десятке шагов от него и, встретившись глазами со взглядом мальчишки, вабиска понял вдруг, что стрела, даже если и попадет, не остановит белолицего – он преодолеет эти десять шагов и убъет.

Дико вскрикнув, вабиска уронил оружие, повернулся и побежал – как-то неуверенно, словно бы контуженный ударом в голову. Поэтому Игорь догнал его двумя прыжками и ударом кулака перебил позвоночник.

Яшгайан! Где яшгайан?! Игорь быстро повернулся влево-вправо. И на этот раз – опоздал. Может быть, потому что думал – яшгайан побежит. А он не побежал.

Боли мальчик не ощутил – услышал довольно громкий мокрый хруст, почувствовал сильный удар в левый бок и еле устоял на ногах. Инстинктивно увернулся от второй стрелы. Яшгайан, стоя совсем близко, перезаряжал крестострел какими-то неуверенными движениями. Под капюшоном его одеяния была чернота. Он по-прежнему казался тенью – но эта тень стреляла.

Игорь прикоснулся к боку – пальцы наткнулись на короткое древко стрелы. А еще через секунду стало так больно, что онемела вся левая половина тела – Игорь тяжело сел в траву, задохнувшись и подумав, что сейчас умрет. Но яшгайан уже вкладывал в желоб стрелу – с широким наконечником, и мальчик подумал, что так умирать не имеет права. Он посмотрел вниз – куртку пропитала кровь, текла по древку на траву. Двигаясь очень медленно – так ему казалось – Игорь достал карманный пистолет и, целясь по стволу, нажал спуск – раз, другой, третий.

Ослепительные вспышки термитных взрывов – оружие это было разработано почти два века назад в отчаянной попытке ученых хоть как-то повысить возможности порохового принципа в сравнении с энергетическим у врагов Земли – отшвырнули и опрокинули яшгайана. В третий раз выстрелить он не успел.

Игорь уронил пистолет. Ему казалось, что наконечник стрелы, попавшей в него, сделан из огня, смешанного с ослепительной болью. Он положил обе ладони на рану, зажав древко между пальцев. Ладоням стало горячо, и мальчик увидел, что кровь хлещет потоком, заливая пальцы.

Он сумел отсечь боль и вывести ее за пределы сознания, а потом – остановить кровотечение. Но это потребовало такого напряжения сил, что Игорь уже просто не мог двигаться – сидел, дрожа и обливаясь потом, холодным и липким, как дурной сон. Потом поднял глаза.

Яшгайан стоял на прежнем месте.

Он дымился. Балахон горел в не скольких местах, и в утреннем воздухе пахло горелым мясом. Крестострела у него не было, зато был тонкий длинный стилет с черным лезвием.

Этого не могло быть. Но – было.

То, что ощутил Игорь, был не страх – тошнотная дурнота, смешанная с дурацким удивлением.

Яшагайан что-то сказал, двигаясь вперед, как марионетка, у которой оборвали половину нитей. Игорь поднял пистолет – яшгайан то ли заскрипел, то ли засмеялся, и мальчишка отчетливо понял, что стрелять не имеет смысла. В лучшем случае – это отсрочка, этим не уничтожить надвигающийся сверхъестественный ужас.

Игорь выпустил пистолет и, заведя руку за спину, достал из мягких кожаных ножен свою старинную «полевку». Он взял нож по-испански, острием к себе, но не затем, чтобы бить, а поворачивая к врагу именно торец рукояти, в который была впечатана серебряная круглая пластинка с императорской короной и символом «РА», Солнцеворотом.

Серебро, вот что. Древнее, но признанное современной наукой средство против «черной» ментальности. А что перед ним именно «черное» – Игорь не сомневался. Им тоже показывали, как можно оживить – точнее, поднять – труп. Но предупреждали, что делать это можно лишь спасая жизни людей.

Двигаться надо было быстро. Через «больно», через "не могу"… Стилет – осторожно, осторожно…

Яшгайан прыгнул – странно, почти дико, словно большой кузнечик, и его прогоревшая накидка распахнулась, словно крылья. И нарвался на встречный удар – рукоятью в черноту под капюшоном.

Сил у Игоря хватило лишь на этот – один! – удар. Потом мальчишка пошатнулся и сел в траву, чудом не выпустив нож из руки.

Яшгайан упал, словно пустой мешок. Казалось, внутри балахона и в самом деле не осталось ничего.

Кровь снова потекла. А ведь это внутреннее кровотечение… Услышали в станице выстрелы, или нет?.. Интересно, сколько крови вытекло в брюшную полость? Но проклятье, неужели можно сдохнуть тут? И неужели Уигши-Уого в самом деле думал его убийством остановить Империю?

Он закашлялся и без удивления понял, что харкает кровью. Надо идти.

Он встал.

И пошел.

И дошел, кажется. Точно – не помнил.