Текст книги "Мир вашему дому!"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 45 страниц)

Словно алой кистью махнули по стене.

И в это алое шмякнуло убитого – развороченным затылком.

Ствол АК-103 дымился…

…В центр Гата мы прорвались на «гусарах» утыканных пулеметами, как еж – колючками, прошли высохшим каналом и поднялись на его склон лебедками-самотасками. Не меньше сорока машин с «витязями» ринулись по улицам к действующему аэродрому, поливая все вокруг лавинами огня из всего бортового и личного оружия. На аэродроме, где стояло не меньше полусотни легких машин и вертолетов, воцарился ад – все взрывалось, выбрасывая фонтаны полыхающего низкосортного керосина, взлетевшие разрывало на куски в воздухе… Потом разом рванули (от чьей-то дурной лихости, керосин, пусть и фиговый, и нам самим пригодился бы) два огромных склада с горючим.

Наш с Ярославом и Лешкой «гусар» затормозил у приземистого здания вроде ангара. Славка, развернув «утес», вынес внутрь дверь вместе с куском стены, и мы все трое прямо с машины попрыгали внутрь.

Очевидно, несколько бандюг стояли в момент атаки прямо за дверью – глупые, наивные дети пустыни… Пятидесятиграммовые бронебойные пульки летели со скоростью 840 м/с – так и не успевших в нас выстрелить бандитов разнесло в куски и разбросало по полу большого помещения, у дальней стены которого наверх, на второй этаж, вела решетчатая лестница. Вдоль той же стены, под лестницей, стояли два или три обшарпанных грузовика, а на самой лестнице – двое с автоматами. Я выстелил из ГП – на месте двери над лестницей образовалась дыра, один из автоматчиков, кувыркаясь в полете, рухнул в грузовик, пробив тент, второй – свалился на пятую точку, бросил оружие и тонко, визгливо завопил что-то, выставив трясущиеся руки. Лешка прошил его очередью, легко перескочил, упершись рукой в перила, катящееся навстречу тело – и еще в воздухе метнул в пролом эргэдэху, разорвавшуюся где-то внутри с металлическим эхом. Славка обогнал Лёху, проскочил, пригнувшись, в дверь – и завопил. Причина его крика мне стала ясна тут же – за дверью, казалось, не было пола. А на самом деле большущее помещение было разделено решетками на два уровня, а уровни, в свою очередь – на множество мелких клетушек. По центру на обоих ярусах шли коридорчики – в начале одного такого мы и оказались.

– Тюрьма, что ли? – выдохнул Славка. Он родился на северо-востоке России и даже краем не застал, в отличие от нас с Лешкой, отечественного беспредела, хотя и воевал отлично. Мы переглянулись. Я по наитию вытянул, руку, указывая на дверь напротив, в конце коридорчика:

– Туда!

В клетушках было чисто, но… запах! ЗАПАХ, страшный и знакомый, никакой дезинфекцией неистребимый, ставший частью моей памяти, хотя я и недолго ощущал его…

Мы пробежали по решетке. Славка, на бегу прыжков взвившись в воздух, высадил дверь вместе с косяком сдвоенным ударом ног.

Комнатка выглядела типичным присутственным местом – или, как говорят западники, офисом. Стол со старой аппаратурой – ещё довоенного выпуска – сканер, принтер, ксерокс, коробки с бумагой. Работающий компьютер, за ним – повернувшийся в сторону двери пузатенький человечек, одетый в белое, в очочках с золотой оправой. На стене напротив входа – большой, яркий, не вяжущийся с миром вокруг плакат: на коленях стоят голые дети лет 4-14, в ошейниках.

Рев Славки – не крик, рев какой-то запредельный:

– Сидеть, скот!!!

Выстрел его автомата – одиночный, страшно громкий, дикий вой толстячка, слетевшего со стула и прижимающего к животу разорванную попаданием с такого расстояния надвое ладонь – потянулся куда-то не туда…

– Так, – вбил слово, как гвоздь, Лешка, – насквозь знакомые дела. Оптовая база работорговцев.

Держа автомат правой, он боком привел за компьютер. Славка наступил толстой подошвой ботинка на морду толстячку, прижал его к поду. А я смотрел только на плакат и видел не его, а забойную камеру, до которой мне оставалось две очереди, когда отцовские бойцы взяли штурмом полевой лагерь налетчиков на Крестовском перевале, где меня продержали восемь дней. У Лёшки тоже было что-то похожее – его схватили при налете на станицу недалеко от только начавшего отстраиваться Константинополя и угнали аж в Аравию, откуда он через полгода бежал вместе с еще одним русским, своим ровесником, и шведом постарше…

Пальцы Лешки быстро бегали по клавиатуре. Толстяк не отрываясь следил за ним масляными от ужаса глазами и со всхлипами дышал перекошенным ртом. "Кап-кап-кап…" – стучала по металлическому полу кровь.

– Вот, – сказал Лешка. По экрану, повинуясь щелчкам пробела, сменяя друг друга в спокойном, ровном темпе побежали странички электронного досье.

Мы все смотрели на экран. Не отрываясь.

Дети, подростки. Мальчики, девочки в том же возрасте, что и на плакате. Две фотографии: лицо крупным планом и обнаженная фигура в рост спереди и сзади. Но в этом ни капли разврата – просто нужно показать товар лицом. Вот они – лица. Испуганные, ожесточенные, отчаявшиеся, ненавидящие, отупевшие, умоляющие.

Было какое-то прошлое. Была какая-то жизнь где-то на только-только начавшей оживать Земле. Потом остался только товар. Развлечение и мясо для джунглей Южной Америки и Центральной Африки, куда мы ещё не добрались и где грызутся друг с другом, сходят с ума, готовят набеги десятки «государств» – тех же банд, только название другое…

Ни имен, ни фамилий. Национальность. Возраст. Пол. Рост. Вес. Физические дефекты и состояние здоровья вообще… Всё записано на английском почему-то…

И цена – обменная. Топливо, наркотики, оружие… А ниже – чаще всего – отметка «продан» /"а"/.

Все.

Лица под пальцами Лешки сменяли друг друга… сменяли… сменяли… Вот они слились в калейдоскоп. И выскочила цифра 5000.

Круглая. Поражающая своей завершенной конечностью.

Клик-клик.

"Не проданы – 211 единиц." Число, месяц, год. Старые, я никак не могу понять, когда это…

– Это вчера, – Лешка достал из коробки чистую дискету, бросил ее в сторону, вытащил лазерный диск – довоенный. Вставил в блок, начал перекачивать. – Это вчера, – он повернулся к толстячку. – Ты кто, сволочь?

– Он не местный, – Славка ткнул поднявшегося на колени толстячка стволом в макушку. – Ты не местный?

– Я… я… – тот икнул. – Я немец… Арон Штайн… пощадите, прошу, меня заставили…

– Немец, жирная сволочь! – Славка ткнул его стволом в плечо, и Штайн взвизгнул, содрогнувшись всем телом, из-под очков у него текли мутные слезы, искривленный рот дрожал. – Немцев ты тоже продавал? Торговал своими, да, сука?! Торговал?!

– Откуда дети? – спросил я, нагибаясь. Я на грозил, не повышал голоса, но Штайн почему-то засипел, отстраняясь от меня – Славка ударил его коленом в спину:

– Говори, когда командир звена спрашивает!

– Их привозили… после налетов… со всего севера… – захлебываясь словами, заговорил толстяк. – Но я – я нет, я только вел счета, я финансист!

– Где забойная камера? – спросил я, и Славка с изумлением покосился на меня, но лицо толстячка окрасилось таким ужасом, что я даже усмехнулся: – Где камера?

– Внизу, в подсобке… там цех… – он дрожал весь, дрожал, как кусок студня. Я вспомнил, как нам бросали еду – мне и Никитке, с которым меня похитили… а мы не ели, потому что знали, что это. И еще вспомнил, что Никитка был убит за полчаса до меня, и его матери и младшей сестре привезли разделанные останки.

– Паёк получал? – спросил я. Штайн открыл рот и с отчетливым звуком обгадился. – Где те, кого не успели обменять или убить? Вот эти двести одиннадцать – где они?

– Я… я… я…

Левой рукой я не глядя принял у Лешки коробку о диском и засунул ее в разгрузку, за магазины. Правой – достал «пернач» и нацелил его в лоб стоящему на коленях "финансисту":

– Где дети?

– Их увезли! Вчера! – в ужасе завопил Штайн. – Их увезли на юг, самолетом!

– Опоздали, – сказал Лешка.

– Тут рядом "Гетц фон Берлихинген", бригада германская, – вспомнил Славка. – Давайте его туда отвезем и немцам отдадим. Они его жопой на пулеметный ствол натянут и…

– Подыхай! – крикнул я, и Славка еле успел обскочить в сторону – выпущенная в упор экспансивная пуля подняла Штайна с колен, а я продолжал жать на спуск, и пистолет выплевывал пули, а я – слова: – Подыхай! Подыхай! Подыхай! Подыхай! Подыхай! Подыхай, подыхай, подыхай, подыхай!..

Изрешеченное, брызжущее кровью тело «финансиста» врезалось в аккумулятор и боком свалилось на пол. Последняя – восемнадцатая – пуля со щелчком прошибла экран компьютера, тот погас и, подпрыгнув, взорвался.

– Баба с возу – и волки сыты, – заметил Славка, сачимая меня за плечи. Я не чувствовал губ и никак не мог убрать пистолет в кобуру – так тряслись руки. – Соберись, пошли, ещё не конец.

Лёшка выходил последним. Сделав пару шагов, он быстро повернулся и швырнул в комнату зажигательный патрон…

…Лесоход чуть покачивался. Достаточно большого сухого пятачка найти не удалось, и поступили просто – полностью задраившись, остались на плаву.

– А чего так душно? – спросил в темноту Игорь.

– А кто его знает, – отозвался Борька. – Ты чего так орёшь?

– Я орал? – с трудом сообразил Игорь.

– Ересь какую-то – подыхай, подыхай… Да я все равно не спал, правда жарко… Пошли в рубку, посидим.

Мальчишки перебрались в рубку. Борька притащил с собой два пакета лимонного сока, они вытянули соломинки и уселись в креслах, задрав босые ноги на пульт. Игорь пяткой нажал снятие затемнения.

Над заболоченными островками плясали огоньки. Вода отсвечивала серебром и алым. Что-то здоровенное плавно и бесшумно скользило невдалеке над ее поверхностью.

– Съёмка ведётся? – спросил Игорь. Борька кивнул. Потянул сок и сообщил:

– А живность местная шевелится… Вот что значит – неподвижно стоим, никого не пугаем…

– Борь, – окликнут его Игорь, – а почему ты начал стрелять в призраков? Испугался, что мы "провалимся"?

– Ты же знаешь, что нет, – без обиды ответив Борька. – Казаки с детьми и бабами не воюют. Как увидел… короче, ты понял.

– Понял, – подтвердил Игорь дружелюбно. А Борька задумчиво продолжал:

– На стольких планетах жили, а потом пропали куда-то – и все… Я ещё подумал, а если и мы когда-нибудь… вот так?

– Мои мысли, – вздохнул Игорь. – Вообще-то знаешь – примеров великих империй, погибших от каких-то причин, полно в истории всех планет… Да вот, – оживился он вдруг, – года четыре назад у нас был бал. У нас – это в Верном. Мне тогда всего одиннадцать было… Приехал один наш родственник, офицер пластунов, молодой совсем. Приехал с дамой, а прямо там что-то поссорились – тихо, но капитально, она уехала, а он остался… но я не об этом. Мы с ним заговорили. Вообще я для него, конечно, сопляк был, но ему, кажется, так плохо стало, что лишь бы с кем поговорить. Он два года жил на Тайге, с тамошними охотниками. И ему там один священник такую теорию выстроил – а он мне пересказал, ну а уж я запомнил… Так вот. Нет вечных государств. Рано или поздно каждое натыкается на более сильного и беспощадного врага – ну, как это было с Третьим Рейхом или США, если нашу историю вспомнить. Или они просто видоизменяются до не узнаваемости, как это случилось с Римской Империей или СССР. Но, сказал тот священник, есть вечные идеи. Добро, мужество, верность, честность, справедливость, любознательность… Носители меняются – идеи нет.

– Подожди, – Борька помотал головой, – мне это все равно не нравится. Значит, мы все можем измениться, предать те самые идеи, о которых ты говорил?!

– Да понимаешь, – Игорь повозился в кресле, – я и сам не очень в этом разобрался… Но исторический же опыт показывает… Знаешь, может быть, эти самые идеи и подводят. Добро становится высокомерием, мужество – беспощадностью, верность – слепотой, справедливость – безразличием, честность – бездушием, любознательность – бесцеремонностью… Не сразу, конечно. Процесс растягивается на века.

– Понять бы, когда он начинается, – Борька допил сок, – и в зародыше придавить.

– А это и не кончалось, – вдруг печально оказал Игорь. – Вот на Земле, в России – думаешь, там нет бездушных, ленивых, подлых? Есть. Очень-очень мало, но есть – и сейчас им легче, чем было лет… ну, два века назад. Тогда их давили. А сейчас махнули рукой – мол, сами вымрут от общего настроя жизни. А они не вымирают. Живут и даже где-то процветают… Может, с них наша гибель и начнется.

– А я? А ты? – напружиненно спросил Борька. – Мы не в счет? Нас же большинство, подавляющее большинство? Нет, Игорь, – Борька решительно покачал головой. – У меня будут дети, и у тебя. И мы их воспитаем, как воспитывали нас. Тогда, может быть, мы станем исключением из правила. Иначе получается, что моему пра-пра зря выхлестнуло осколками глаза на Первой Галактической, когда ему еще и восемнадцати не было. И дядя Роман зря своей кровью захлебнулся, когда ему легкие разорвало на «Разящем». И твои отец и мама… Разве ТАКОЕ бывает зря, Игорь?

Игорь отчетливо вспомнил свой сон. И твердо сказал:

– Нет. Не бывает, Борь. Ты прав, – потом протянул Борьке пакет с остатками сока. – Ты вернул мне веру в человечество и можешь за это допить мой сок.

– Давай, – охотно согласился Борька и присосался к пакету. Игорь развалился удобнее и задумчиво рассматривал пейзаж за остеклением. Потом небрежно поинтересовался:

– Ты спал с Катькой?

Борька поперхнулся. Откашлялся и допил сок со смущенным видом. Кашлянул опять, уже просто так.

– Угу. Да, то есть, – и встревожился: – А что?

– Да ничего, – Игорь вздохнул, потом засмеялся и признался: – Я тебе завидую.

– Из-за этого? – спросил Борька и очень серьезно возразил: – Неправильно, Игорь. Это, конечно, здорово, правильно, ну, про что ты, то есть… – он сбился и признался: – ОЧЕНЬ здорово, если честно. Но все равно. Суть не в этом. Суть, Игорёк, в том, что я ее люблю, а она – меня. В этом, а не в физическом контакте… И давай про это не будем больше, не очень удобно. Ты мне друг, но…

– Понял, извини, – Игорь поднял ладонь. – Что-то я заболтался. Или, как Степка скажет, затрепался.

– Ты что с ним делать будешь? – поинтересовался Борька. – С собой возьмешь?

– Не могу я, – вздохнул Игорь. – Вот хочу его на латифундию к генерал-губернатору сосватать. Там ему легче будет адаптироваться, полузамкнутый военизированный социум… Документы я приготовлю, настоящие, причём.

– Он, по-моему, уже адаптировался, – заметил Борька. – Дирижаблями увлекся…

– Так пусть учится и водит! – предложил Игорь с легким раздражением. – Вон, Ревякин помог бы. Нет, он ко мне прилип.

– Не надо так, – покачал головой Борька. – Ты его из небытия в прямом смысле слова вытащил, чего же ты хочешь…

– Ладно, потом решим… – Игорь помолчал и неожиданно сказал: – Мне тут не нравится. Так красиво казалось, а сейчас… – он призадумался и признался: – А сейчас страшно.

– Тебе? – поразился Борька, даже ноги скинул с пульта.

– Ну, не страшно, – поправился Игорь. – Не по себе… Ты когда на горы смотрел – ты ничего странного не видел?

– Замок, что ли? – хмыкнул Борька. – Мне Зиг рассказывал… Буйное германское воображение.

– А это тоже? – кивнул наружу Игорь

Перед ними был канал. Над облицованными сверкающими плитами берегами склонялись водопадами пышные деревья. По каналу медленно плыла длинная узкая лодка, по бортам которой, покачиваясь на резных стойках, горели ажурные фонари. Через секунду все это растаяло.

– Не залететь бы нам туда, – буркнул Борька, – а то будет у нашей экспедиции очень оригинальный конец… Ну, я, пожалуй, спать пойду. Да и ты бы ложился.

– Лягу, – пообещал Игорь, но остался сидеть задумчиво. Борька ушел; Игорь сидел довольно долго, потом медленно, словно бы нехотя, включил связь и вышел на Довженко-Змая.

– Что случилось? – с легким недовольством спросил генерал-губернатор. – У меня встреча с директорами компаний, извини.

– Один вопрос. – Игорь наклонился к экрану. – Это правда, что у тебя во дворце есть стабильный хронопрокол?

Глаза генерал-губернатора нехорошо сузились, став поожими на лезвия ножей, лицо окаменело. Потом он выдохнул и прикрыл лицо ладонью. На пальце сверкнул тяжелый гербовый перстень.

– Извини, – с трудом сказал он и убрал руку. – Мне показала этот… это место девушка, которую я любил. Я туда не хожу и не люблю вспоминать.

– Ты не пробовал… – начал Игорь, но Довженко-Змай перебил его:

– Один раз. Еще с ней. Бравировал. ОНИ меня видели, а я их начал даже слышать. Буквально несколько секунд – как вспышка, – генерал-губернатор снова закрыл лицо рукой и глуховато сказал: – Не смей больше спрашивать, иначе я тебя убью.

– Ты ведь ходишь туда, – упрямо сказал Игорь. И с трудом выдержал взгляд, Страшный – таким и впрямь убивают… – Я хочу узнать, Сергей. Мне очень нужно, правда.

– Спрашивай, – отрезал генерал-губернатор. – И проваливай.

– ЭТО… ну, проколы. Они связаны с яшгайанами?

Довженко-Змай моргнул, его глаза стали искренне удивленными:

– Нет, конечно… С чего? Если хочешь, возьми монографию, она недавно вышла. Войко… э… Драганов написал. "Систематика и темы сумерлианских проколов в хронопространство Рейнджеров." Это к яшгайанам имеет отношение не более, чем восход и закат… У тебя все?

И, не дожидаясь ответа, отключился.

Игорь медленно протянул руку и тоже отключил связь. Он еще долго сидел в кресле, то вглядываясь в темноту, то обшаривая окрестности ментальным "щупом".

Его не оставляло ощущение, что впереди ждет большая опасность.

5.

Оказалось, что заночевали они не так уж далеко от сухого места, и лесоход весь день шел по роскошным лесам, оставлявшим впечатление большого заброшенного парка, кишащего живностью. Гнетущее ощущение, навеянное затопленным городом, постепенно покидало всех.

Кроме Игоря. Для него наоборот – росло напряжение. Немного отпустило только вечером, когда поужинали, убрали за собой, погасили костер и взобрались обратно – на машинный верх.

Катька спустилась вниз – слышно было, как она включила связь и заглушила ее, очевидно, усевшись в не ушниках отрабатывать сеанс. Остальные разлеглись на крыше лесохода. Молчали, задумчиво смотрели в небо и слушали звуки ночной жизни, по временам вздыхая. Звезды светили особенно ярко, плыл между них огонек орбитального терминала, а левее – огни рейсового…

– Стратолет до Озерного, – лениво сказал Женька. Борька развернулся, сел и решил:

– Пойду вниз…

Но спуститься не успел – послышался шум, стук, и наружу, как пробка из бутылки, вылетела Катька. Борька отшатнулся и сел, едва успев опереться руками:

– Ты чего?!

– Подожди! – отмахнулась она. – Ой, ребята, Лизка! Ой, что я услышала!

Все повскакали.

– Что, что?!

– Война?! С кем?!

– Катюх, не бормочи, говори!

– Ой, – в очередной раз сказала Катька, уж совершенно непохоже на себя, – только что новости передавали – какой-то корабль скиуттов, я не запомнила, какой – встретил недалеко от освоенных территорий "Челленджер"!

Наступило молчание. Все моргали ошеломленно, только Степка просто ничего не понимал и переводил взгляд с одного на другого.

– Да ну, ерунда, – неуверенно разродился Игорь. – Хотя… Пустой?

– Да не пустой, в том-то и дело! – завопила Катька, полностью вылезая из люка…

…Когда окончились Серые Войны, резко поредевшее и сильно поумневшее человечество довольно быстро освоило Солнечную Систему, выяснив, что пригодных для жизни планет в ней не существует. Проекты геизации некоторых из них вышли удачными, но долгосрочными… а главное, человечество неудержимо тосковало по звездам, до которых не могло добраться.

Тогда родились несколько амбициозных и ошеломляющих проектов, к числу которых относился "Челленджер".

Летом 35 года Промежутка (так позже стали называть время между окончанием Серых Войн и Галактической Эрой) с англосаксонского космодрома в поясе астероидов к звезде Альграб, дельте Ворона, стартовал фотонный звездолет «Челленджер» с экипажем из сорока человек. Грандиозный проект был рассчитан на полвека полета с околосветовой скоростью, большую часть этого времени астронавты должны были провести в криостатах, посменно дежуря. Англосаксы как бы заранее ставили себя в приоритетное положение по отношению к русским, как покорители звезд, превращаясь в первую астродержаву Земли. На осуществление проекта были брошены лучшие силы, а «Челленджер» для своего времени был превосходным кораблем.

Неплохо начинавшийся проект оборвался через три месяца вместе со связью. Ученым осталось лишь строить предположения, что же случилось с "Бросающим вызов".

Через полгода практически та же судьба постигла русский «Рейд» и второй английский корабль – "Стар хоум", осуществлявший принцип самовоспроизводящегося социума: на нем летели больше трех тысяч человек. После этого человечество скрепя сердце отказалось от игр с космосом, начало искать иные пути и нашло их. Новые корабли искали пропажу, снаряжались даже специальные экспедиции, но всем было ясно, что это просто дань мужеству первопроходцев. Дальний космос никогда не отдавал свои жертвы. Если с кораблем прервалась связь – он погиб. Это правило было непреложно даже сейчас, через два с лишним века после тех событий.

Но через эти два с лишним века «Челленджер» возвращался…

…После полутора часов, проведенных в молчании и неподвижности у экрана связи, все оставались такими же неподвижными и молчаливыми, даже когда Игорь отключил аппарат. В тишине Лизка вдруг зашмыгала носом и тонко сказала:

– Жалко их… Восемь человек осталось, и видели, почти все покалеченные…

– Жалко?! – возмутился Борька. – Да они герои! На такой лоханке… – он затряс головой. – Но ДВА ВЕКА! Двести сорок пять лет, вы слышали, двести сорок пять, как же так?!

– Тебе объяснили, – степенно отозвался Зигфрид. – Попадание в свертку. По этому древнему Эйнштейну. У нас – два с половиной века, у них – два года. А космос огромен, не удивительно, что их никто не встретил.

– А не слышал их никто, потому что ни чистым радио, ни чистым теле давно никто не пользуется и не принимает, конечно… – Женька что-то еще хотел оказать о проблемах космической связи, но вместо этого замотал головой, как Борька. – Не представляю!

– Они летели к Альграбу, – Игорь встал и ладонями уперся в потолок, словно хотел поднять его, как люк. – Они готовы были отдать этому всю свою жизнь. Хорошо, долетели – для них! – за два года. Но Пространство отняло у них их открытие, их жертву…

– Альграб – семнадцать планет, около века назад англосаксы застолбили там свои Луны – две, – тихо сказала Катька. – Могли, кстати, найти следы высадки, но просто не искали. Слишком невероятно…

– Да, – Игорь скривился. – Я нескладно сейчас говорю, мне не говорится как-то… – он смущенно махнул рукой и умолк.

– Сохранило им молодость и отняло цель, – так же тихо, но очень внятно оказала Катька.

Игорь кивнул:

– Да, спасибо…

– Они все равно совершили подвиг, – упрямо возразил Борька. Игорь кивнул:

– Никто и не спорит. ТУТ не о чем просто спорить, Борь. Я о том, каково им теперь. Мы-то порхаем по Галактике, как мотыльки с цветка на цветок. Я бы лично и два-то года в этой жестянке не выдержал. А они были согласны на полвека!

– Ничего не понимаю, запутался, – тихо-тихо, так, что услышал только Игорь, шепнул Степка.

– А я бы согласился, – вдруг сказал Женька. – Если бы знал, что это правда нужно людям. Согласился бы. Неужели мы слабее тех, кто был тогда?! Все помолчали. Лизка вздохнула:

– Вылечат их, конечно…А вокруг – новый мир! – о та вдруг засмеялась. – Вот они удивятся!

– А может, и нет, – возразила Катька. – Скажут: "Мы за это и воевали!"

Теперь посмеялись все. Зигфрид задумчиво произнес:

– Значит, могут вернуться «Рейд»… "Стар хоум"…

– Наверное, могут, – согласился Игорь и фыркнул: – Им теперь только в отшельники куда-нибудь в глушь – иначе офигеют от внимания!.. Черт! – он треснул кулаком по коленке. – Они старше нас на пять-шесть лет! Не воспринимается как-то даже…

– Как они там, у Альграба, на таком корабле сесть-то решились, – вспомнил передачу и поежился Женька. Борька возразил:

– Они садились на катерах, один погиб.

– А, да, я забыл уже… Эх, вот бы в Канаду сгонять! – исторг Женька почти трагический вопль. – Увидеться!!! Сняться!!!

– Обняться, – добавил Игорь серьезно. – Остынь. У англосаксов и так проблемы, им и без тебя тяжко, а если уж еще и ты у них появишься, так вообще феодальная раздробленность может наступить…

6.

Ветер колыхал теплое разнотравье, стекая с пологих склонов. Небольшое стадо бизонов шло неподалеку по грудь в шевелящейся зелени – до лесовода доносилось их пофыркивание, запах. Картина умиротворяла и настраивала на прочный аграрный лад.

Но семеро друзей смотрели поверх этой картины, стоя на крыше лесохода. Смотрели внимательно и с интересом.

– Да, – сказал Игорь, – а еще говорят про германские фантазии.

– Кто говорит? – рассеянно спросил Зигфрид. Игорь не ответил.

Зрелище впечатляло. Руки неизвестных мастеров превратили скалу-трезубец в оптическую шутку. Даже с близкого расстояния нужно было делать над собой усилие, чтобы видеть то, чем скала была на самом деле – горной крепостью, запиравшее то самое ущелье, которым экспедиция собиралась идти дальше.

– Крепость Рейнджеров, – завороженно сказал Борька. – Неужели мимо пройдем?

– Нет, мимо мы не пройдем точно, – ответил Игорь со страной интонацией, опираясь на кобуру РАПа так, словно это была единственная поддержка в его жизни. – Жень, поднимай вертушку, обследуй крепость поближе. Я поведу. Зиг – в орудийную башню. Борь – к скорострелке. Степ – к проходческому лазеру.

– А мы?! – за себя и за подругу возмутилась Ленка.

– Готовить обед, – отрезал Игорь так, что девчонки не посмели сказать ни слова. – Жень, я провожу тебя, с машиной помогу…

… – Чего-то опасаешься? – спросил Женька, водя включенным тестером вдоль хвоста вертолета.

– Не то слово, – Игорь соскочил с лесенки и отряхнул ладони. – Помнишь, как мы чуть-чуть не разбились над Сааском? Когда остановился двигатель нашего с Борькой вертолета?

– Ты думаешь… – Женька смерил взглядом крепость. – Думаешь, там яшгайаны?

– Там есть что-то очень нехорошее, – убежденно ответил Игорь. – Будь осторожен и внимателен. Не потеряй контроль за собой.

– Так, может, вообще обойти это место? – Женьке застегнул ремни краг.

– М? – Игорь вопросительно посмотрел на него.

– Шутка, – согласился Женька. – Ладно, давай вниз и дождитесь моего сигнала. Я включу связь…

…– Боевая готовность на местах.

– Готов оружие.

– Готов скорострелка.

– Готов лазер.

– Готов обед! – с невероятным ядом отозвалась Катька из-за спины Игоря.

– В чем все-таки дело?!

– У меня есть опасения, что эта крепость – одновременно приманка и засада, – исчерпывающе объяснил Игорь. – И если найдется хоть один желающий ее обойти – мы немедленно отправляемся назад.

Молчание превратилось в недоуменное. Очевидно, такая мысль никому но приходила в голову.

Что не могло не радовать.

На экране плыло передаваемое Женькой изображение. Выщербленная дорога – снизу она была не видна, пряталась в скальном распадке – поднималась вверх довольно полого. Ее окружали столбы с навершиями в виде похожих на лилию цветков. Вертолет летел как раз в этот ущелье, узком и прямом, как стрела.

– Смотрите, – послышался голос Женьки. – Вон там смотрите. Показываю!

– Ого! – вырвалось у Игоря. Дорога на протяжении почти километра была взломана. Создавалось впечатление, что камень кипел – шесть или семь огромных лунок заполняла похожая на застывшую лаву пузырчатая масса. Что-то похожее показывали в фильмах о последствиях мощных плазменных ударов с орбиты. – Тут применяли энергетическое оружие? Ничего, проедем… Покажи-ка замок, Жень.

– По-моему, он заброшен, – Женька показал ряды небольших стрельчатых бойниц, скальные выступы, умело превращенные в контрфорсы, лестницу – только для пешего подъема – ловко встроенную в неровности камня и казавшуюся их продолжением. – Проезда я вообще не вижу. Могло и завалить… А вот пещеры.

Черные зевы – несколько и на разных уровнях – виднелась у подножья скалы, из которой вырастал замок. Женька завис возле них – почти вплотную

– Осторожнее, – попросила Лизка. – Жень, ну пожалуйста, осторожнее, подальше!

– Все нормально, – отозвался Женька. – Не похоже, чтобы тут кто-то был… Я поднимаюсь выше.

Поплыли стены – трещиноватой мощный камень.

– Он разобьется, – шептала Лизка, – он безо всяких яшгайанов разобьется, снесет себе винты о скалу… Игорь, да скажи ты ему!

– Женька, отведи машину, – приказал Игорь, – дай общий план. А то я вижу только, как от твоих винтов трава треплется.

Склон отдалился, давая панораму.

– Подойдем ближе, вплотную к лестнице, – сказал Игорь, – и попробуем найти проход для машины. Заодно исследуем эту махину.

– Пещеры? – загорелись глаза у Катьки. – Чур, я исследую пещеры!

– Жень, мы начинаем движение, – не обращая внимания на ее «заявку», сообщил Игорь. – Пошли! – и он двинул «индрик» вперед. – Давай обратно, Жень. Девчонки, обед разносите, на ходу поедим!

Лесоход вошёл в ущелье, оказавшееся по сравнению с ним довольно тесным – почти задевая бортами столбы. Появился Женька – он посадил вертолет так, что никто и не заметил.

– Дела для меня нет? – он уселся на место оператора рядом с Игорем и поставил на колени стакан с квасом и открытую упаковку салата.

– Отдыхай, – посоветовал ему Игорь. – Или нет, стоп. Сядь за меня. Я пойду свою снарягу посмотрю.

Игорь забрался в спальник и, открыв шкаф начал проверять геологическое снаряжение. Вот вечные вещи; молоток, например… Полевой спектроопределитель с кассетами… Елки?!

– Кто паковал прибор?! – крикнул Игорь.

– Да ты, кто же, – ответил Борька сверху. – А что?

– Ничего, – буркнул Игорь смущенно, созерцая спектроопределитель. Вместо профессиональной камеры «Паркфилд» производства Англо-Саксонской Империи, имеющей выборочную распластовку, глубину промера в пятьсот метров и круговой обзор с секторным вычленением, он каким-то образом сунул в укладку оформленный под «Паркфилд» отечественный «Глаз-2М» – модель для пионеров, с автоматикой распластовки, стометровой глубиной и направленным сектором. – Природой доказано, – пробормотал Игорь, – что даже если начать собираться за год – все равно что-нибудь обязательно забудешь… Так, ну и как мне?.. Прошв со свечкой по пещерам лазить, маните ли меньше и не так тяжело… Жень! – крикнул он. – Ты веди, а я тут поработаю!

Он достал инструменты и, вскрыв корпус аппарата, углубился в работу…

…Через полчаса корпус соответствовал содержанию. Игорь зачеркнул эмблему, название и задумчиво изобразил фирменные знаки «Паркфилда», подумав, что теперь его вполне можно обвинить в изготовлении подделок и незаконном использовании чужих торговых марок. Конечно, при полнопрофильной эксплуатации через пять-шесть часов потечет экран.

Ладно.

– Мы доехали, или нет?! – крикнул он, поднимаясь на ноги и потягиваясь.

– Почти! – ответил Женька. – Держитесь все, приехали к воронкам!