Текст книги "Мир вашему дому!"

Автор книги: Олег Верещагин

– Не умру. Не бойся, сынок, – и впал в забытье снова.

Борька наконец заплакал. Катька, сама шмыгая носом, обняла его.

– Господин Муромцев! Господина, Муромцева вызывают! – фермерский мальчишка подбежал к группе ребят. – Где господин Муромцев?!

– Я Муромцев, – обернулся Игорь.

– Ты… вы? – мальчишка шумно дышал. – Вас визитируют… на ферме…

…Вызывал поручик Евгеньев. С экрана несло сплошным потоком огня и брани. Командир биодесанта был перебинтован через лицо.

– Игорь! – крикнул он, увидев мальчишку. – Мы с пятой группой! Атакованы целым стадом мамонтов! Вывожу людей! Одиннадцатая тоже атакована, ее вытаскивает Андреев со своими! Девятая атакована тоже! Ты можешь…

– Да, – кивнул Игорь. – Передайте девятке, что мы идем… – он переключился на аэродром станицы. – Ревякина… Срочно на ферму Озерных… Да, вертушка занята, отправляем раненого… Скорее!!!

* * *

Девятая группа была окружена на холме. Точнее, командир группы успел вывести туда своих людей и они, заняв круговую оборону, умело отстреливались. Это выглядело

бы, как обычная картинка из жизни колоний, вот только атаковали поисковиков не местные жители, а – мамонты. Огромное стадо местных волосатых слонов упрямо ломилось на холм, озверело и страшно трубя на разные голоса. Поисковики завалили уже не меньше двадцати этих гигантов, но остальные продолжали нападать с упорством, совершенно им не свойственным и яснее ясного говорившим о том, что их умело направляет чья-то воля.

– Ты можешь перехватить управление? – спросил Борька. С плотно сжатыми губами он стоял плечо в плечо с Игорем на нижней палубе у открытого люка.

– Они меня уничтожат, – покачал головой Игорь. – Их там несколько, вместе они сильнее меня. Нужно эвакуировать людей… Снижайся! – скомандовал он в комбрас Ревякину. – Приготовить систему эвакуации, – это уже Зигфриду, Степке и Женьке.

Поисковики внизу, поднимая головы, махали руками и шляпами. Кажется, они уже почти не надеялись на спасение…

– Поднимаем их, – скомандовал Игорь. Держа в руках дальнобойную крупнокалиберную ЭМВ – электромагнитную винтовку – «булат», которая использовалась в армии для уничтожения бронированных целей на больших расстояниях или обычных – за укрытиями, он укреплял ее в турели. Рядом устраивал такую же винтовку Степка. – Давайте, давайте их сюда, скорее!

Оптика приблизила беснующихся животных. Игорь прицелился, потом повел оружие дальше, внимательно рассматривая кусты. Он был почти уверен, что… ага! 3а толстым стволом сосны, покрытым наплывами смолы, шевельнулось коричневое – рукав балахона. Чувство гадливого отвращения, испытанное Игорем при виде яшгайана, можно было сравнить лишь с ощущением, которое охватывало его при виде мокрицы или паука. Игорь прицелился в древесный ствол и нажал спуск.

20-миллиметровая пуля – кусок карбида вольфрама, разогнанный полями до скорости 3000 м/с и имевший дульную энергию больше 25 тысяч джоулей – прошила древесный ствол на вылет. Мягкую оболочку из сплава с нее сорвало, обнажилась собственно пуля, похожая в своей головной части на фрезу. Ее удар швырнул яшгайана в траву, вырвав ему всю грудь справа и безжалостно-справедливо прервав мерзкий путь набитой фанатизмом и тупой жестокостью твари.

Вторая – крысовато согнутая – спина мелькнула за кустами, и Игорь, ощутив полный ужаса ментальный «визг» потерявшего над собой контроль яшгайна, процедил, ловя его в перекрестье прицела:

– Не нравится?.. – но Степка опередил его – пуля, подбросив бегущего, ударила его о дерево, как пыльный мешок.

Мамонты не прекращали атаки, хотя некоторые животные прекращали трубить, недоуменно озирались и, опуская хоботы, трусили тяжелой побежкой прочь, в кусты – очевидно, оставшимся в живых яшгайанам не удавалось больше плотно контролировать стадо.

Первых изыскателей уже втягивали на пандус, сбрасывая беседки, вниз снова. Мальчишки теперь стреляли по животным.

– Поднимайте их скорее! – прокричал Ревякин по внутренней связи. – У меня на сбросе бомбы с фосгеном, мы этих тварей сейчас переморим, как кротов!

Медная, ослепительная вспышка брызнула по левому борту, рядом с пандусом. Женька вскрикнул, прикрыв голову руками.

– Мортиры! – крикнул Зигфрид, поворачиваясь к Игорю всем телом. Лицо германца было в крови. – Выследите их, иначе нас подобьют, перестреляют прямо тут! У них ручные мортиры!

Второй снаряд разорвался над пандусом. Чугунная бомба, выпускаемая из ручной мортирки, по мощности взрыва мало уступала осколочным снарядам подствольников землян, подставляться под их осколки не стоило. Слышно было, как с бортов взвыли два ротора, срубая целые деревья не хуже пилы, вскидывая землю и выдранные с корнем кусты…

Мортира больше не стреляла.

6.

В этот раз засиделись не в номере, а в школе, и не в тесной компании, а всей старшей частью отряда. Следующим вечером Димка должен был вылететь в столицу, а оттуда – на Землю, учиться. С ним улетали еще одна девчонка и парень, тоже окончившие школу этим летом и собравшиеся продолжать образование в метрополии.

Пришел даже Борька. Его отец был отправлен в Прибой и находился вне опасности, так что он особо не куксился и компанию не портил.

Было понемногу всего. Разговаривали, танцевали, ели, слушали музыку. Темы разговоров тоже были самые разные, но в основном крутились возле последних событий.

Игорь говорил мало. Его не отпускало острое, неопределенное чувство приближающейся опасности. Большой. Очень большой. Он привык верить ощущениям… да и не ощущения это были, а привитое умение предвидеть события. Но что можно предпринять? Что за опасность? Откуда? Как защищаться? Он вспомнил читанный когда-то роман Кузнецова "Лесные псы". Уметь бы гадать на рунах, как тот парень, Грей Чеффи Орд… Это ведь возможно, надо только уметь. Он – не умеет…

А не может ли этого кто из ребят? Мысль была неожиданно здравой, и Игорь оглядело я. Вокруг думали, конечно, не об этом – Игорь немного успокоился и взял бутерброд с красной икрой. Этим деликатесом тут сплошь и рядом кормили собак… Потом налил себе холодной содовой.

Да, судя по всему, больше никого особые тревоги не мучили. Большинство как раз затянули одну из отрядных песен, посвященную подвигам имперской пионерии на военном, мирном и сексуальном поприщах, в особо патетических местах из-за присутствия девчонок переходя на оптимистичное "пум-пум-пум…" вместо слов. Появились три гитары – дело пошло еще веселее.

– Неохота уезжать, – вздохнул Димка. – Именно сейчас неохота… Без меня пойдете?

– Лишний вопрос, – улыбнулся Игорь, пытаясь избавиться от неотвязного ощущения беды. – Но ты учись там, тут работы еще невпроворот, особенно для спецов полевого планирования. Я серьезно.

– Оставался бы и ты на Сумерле, – предложил Димка, дотягиваясь до копченого окорока.

Отрезать кусок он так и не успел. Ужасающий железный вой возник неподалеку и понесся над станицей.

Казалось, воет сказочный Железный Волк – подняв морду к луне, воет в ожидании добычи… А через миг голосом волостного атамана заговорил динамик экстренной радиосвязи:

– Внимание всем! В данный момент границы волости Чернолесье и латифундии Фелкишер Ланд атакованы несколькими племенными ополчениями вабиска и стадами диких зверей, явно направляемых ментально. Численность нападающих точно не известна. Волость мобилизовывается. Сбор по штатному расписанию на площади.

Звуки "Вставайте, люди русские!", известные всем и каждому, полились из динамиков. Две или три секунды это были единственные звуки в помещении, где собрались пионеры…

 
– Вставайте, люди русские!
Вставайте, люди вольные,
За отчий дом, родимый край,
За отчий дом, родимый край!
Живым бойцам – почет и честь,
А мертвым – слава вечная…
 

Голос Димки, излишне высокий от напряжения, перекрыл тревожно-торжественный перезвон:

– Открыть оружейку! Отсутствующим – сбор по боевой тревоге! Строимся на площади! Будьте готовы!

– Всегда готовы! – вразнобой, но решительно раздался отклик…

* * *

Шум переполнял станицу, как закипающая вода – котел над огнем. Гудели машины; слышались команды; бежали, поправляя оружие и снаряжение, люди; хлопали двери; продолжали выть сирены. Все дома были ярко освещены.

Пионеры выбегали на площадь, где уже строились ополченцы и вообще все, кто мог участвовать в обороне. Как и остальные, ребята неплохо вооружились – на них была даже легкая броня.

Отец Димки, есаул Андреев, разговаривал с пятью нэрионами – не было ли там и тех троих, которых Игорь видел в ту ночь, когда встретился в "Трех пескарях" с генерал-губернатором? Союзники бурно жестикулировали, стоя вокруг русского. Один из них высоким голосом кричал по-русски, срываясь на цоканье:

– Вссца-аннцем цуутт ц вамми – ссаа вац, цуддар ецццауу! Сааа вашш доо… Вы уккацицце наа меццо, мы не оццанемццаа туу, рацц вы ицци драццц…

Остальные поддерживали своего товарища решительными взмахами трехпалых рук, означавшими у нэрионов согласие.

– Какое у вас оружие? – разобравшись в ситуации, спросил Андреев. Нэрионы стали объяснять; он кивнул и крикнул: – Эй! Подберите союзникам какие ни есть броники и гранаты! – потом сказал вслед умчавшимся плавно-быстро инопланетянам: – Ну – чокнутые… прямо как мы, – и козырнул подошедшему Тенькову, за которым шли Очкуров и двое его ребят. – Сотни две соберем, Александр Степанович. Очень многие в лесах – от этого парня, Муромцева.

Игорь закусил губу. Черт! Он, выходит, оказался виновен в снижении защищенности станицы! Но реплика Тенькова в корне пресекла попытку самобичевания:

– Иррузай потому и зашевелился, что этот мальчишка взял их за глотку – сделал то, что не удалось нам с вами! – резко сказал атаман – и тут же перешел на деловую тему: – Разделите людей и технику на три отряда. Первый возглавите вы, Ярослав Павлович, и он останется здесь – на всякий случай.

– Александр Степанович… – начал Очкуров, но Теньков просто не обратил на него внимания. – Второй я поведу на запад к границе волости. Третий отряд возглавите вы, Андрей Сергеевич, – Андреев кивнул, – и вертолетами полетите на помощь германцам. К нам скоро подойдут подкрепления, отобьемся…

Игорь решительно подошел к говорившим и, откозыряв, вмешался:

– Простите, господа, но в моем распоряжении здесь – дирижабль. Предлагаю третий отряд с техникой погрузить в него.

– А, дирижабль! – Теньков с интересом посмотрел на Игоря. – Это хорошая идея, распорядитесь, Муромцев…

– Одна просьба, Александр Степанович, – это подоспел Димка. – Разрешите старшим пионерам нашего отряда войти в состав этого подразделения.

– Я предполагал оставить вас здесь… – начал атаман, но Игорь вежливо и непреклонно прервал его:

– Разрешите напомнить вам, сударь, что дирижабль подчиняется лишь мне. Кроме того, я отозвал несколько групп поисковиков – это еще порядка ста бойцов, которые сейчас движутся сюда форсированным маршем.

– У вас дар убеждать, сударь, – Теньков отвел в сторону глаза. – Начинаете погрузку, Муромцев, она на вас.

7.

Пилот вернувшегося разведывательного вертолета был явно перевозбужден. Еще не добежав до сидевших на траве казаков, он выкрикнул:

– Им нет конца! Тысяч пятнадцать одних лесных вабиска – это на глаз! Они уже недалеко отсюда!

– Занять места в укреплениях, – скомандовал Андреев негромко – он и не садился, стоял, широко расставив ноги. Его разношерстное воинство зашевелилось. – Муромцев, на секунду.

Игорь, стоя ко всему происходящему спиной, рассматривал земли латифундии – линия обороны проходила по холмам, с них все было видно, как на ладони. Услышав, что к нему обращается командир, мальчишка подошел и молча отдал честь.

– Проведите короткую разведку, – приказал Андреев. – Возьмите танкетку.

– Я с тобой, Игорь, – сказал Зигфрид. Он оставался с русскими, хотя то и дело оборачивался в сторону, где занимали оборону его соотечественники и родичи.

– Борька, Степан – вы тоже, – скомандовал Игорь. – Зиг, подгони машину.

* * *

Танкетка – джип с навесной броней – легко скользила над землей. На этой машине, предназначенной для непосредственной поддержки пехоты в боевых порядках, был установлен курсовой ГАП (1.) ТЛ/пм-89 (повышенной мощности, с двухсотзарядным магазином), вращающийся на турели ротор, из которого можно было стрелять стоя и – побортно – два автоматических гранатомета. Машины вел Зигфрид. Игорь сидел на носу, прислонившись к броне и рукой опершись на заключенный в дырчатый кожух длинный ствол ГАПа. Степан и Борька стояли по бокам возле гранатометов, придерживаясь руками за верх бронелистов.

1. Групповой автоматический плазмомет – оружие огневой поддержки, аналог ротного пулемета ХХ века.

Линия траншей осталась позади. Холмы экранировали звук – было только слышно, как высоко в утреннем небе поет жаворонок, да шуршит пол прохладным ветерком листва. В невысокой траве конскими черепами с картины ретроромантика белели куски известняка.

– Не дают делом заниматься, – сказал Борька. – Так и каникулы пройдут. Без пользы.

Игорь не успел ничего ответить. До холмов оставалось около полукилометра, может – чуть больше – и на их гребне возникли сперва несколько джипов, а за ними – цепочка людей и техники. Цепочка без остановки, хотя и неспешно, отступала – ребята услышали непрерывный звук выстрелов. Отступающие были в полувоенном, в кепи; несколько минут все так и оставалось – холмы, отступающие вниз по склонам люди и машины. Они больше не стреляли, но держали оружие стволами вверх, словно готовились встретить… встретить что-то, наступающее из-за холмов.

Мальчишки остановили танкетку. Напряжение повисло в воздухе, как уродливый паук на невидимой нити. Германцы продолжали отступать, и было хорошо видно, что в джипах сидят и лежат полдюжины человек…

Гребень холмов зеленел, колыхался травой на фоне белого утреннего неба. И вот в этом небе – словно из-под земли – выросла фигура мамонта. Он поднял хобот и, бешено протрубив, устремился вниз по склону, мотая лобастой башкой.

Это было словно сигнал. Холмы вскипели – словно перелился через них и потек по зеленому склону бурлящий черный кипяток. Страшный рев, нечеловеческий и грозный, донесся до ребят. Это был настоящий Голос Смерти, от которого волосы могли встать дыбом даже у очень отважного человека…

В этой жуткой толпе атакующих смешались вабиска – лесные жители из диких племён, данников Иррухая – и животные" которые в природе были смертельными врагами и вабиска и друг друга. Спаянные, скованные, объединенные и направленные какой-то злой силой, они валом катились на неспешно отступающую цепочку германцев, которые вновь начали непрерывно стрелять. Похоже было, что даром не пропадает ни один выстрел. Но еще более ясно становилось, что наступающим плевать на потери. Впрочем – это тупое, неостановимое движение трудно было назвать наступлением…

Кто-то из германцев упал. К нему тут же подъехал джип, упавшего подняли, погрузили – причем все это делалось совершенно хладнокровно, перед самым носом орды.

– Что делать? – нервно спросил Борька, мотнув чубом и поправляя повязку. – Я такое первый раз вижу…

Игорь, легко поднявшись, перескочил в башню и, нагнувшись над ГАПом, передвинул регулятор на автоматику, открыл прицел.

Цепочка германцев оказалась рядом. Один из них, на ходу перезаряжая ИПП, обернулся к мальчишкам и крикнул на родном языке:

– Какого черта стоите? Уходите, мы их не остановим!

– Дядя Фрей! – закричал в ответ Зигфрид. – Это я! Русские пришли?

– А это хорошо! – германец улыбнулся. – Но все равно отступайте с нами!

Игорь ощущал нестерпимую вонь надвигающейся толпы – вонь, смешанную с ментальной пустотой, такой же плотной и ощутимой для него, как запах. У атакующих не было ни мыслей, ни даже инстинктов – только пульсирующая, совершенно нечеловеческая воля – одна на всех. Он поерзал щекой на мягкой поверхности обшивки приклада и надавил клавишу спуска.

Очередь капсул, содержавших плазму – абсолютное дейтериево-тритиевое ничто температурой в миллиард Кельвин – со скоростью 800 выстрелов в минуту вырвалась из скошенного на конце ствола, полоснула по фронту орды, даже не поджигая его, как обычные ИПП либо ИАП – просто испаряя. Танкетка стала отползать задним ходом. Разведка как таковая потеряла смысл.

– Разворачиваемся и уходим, – Игорь оторвался от опустошенного плазмомета, сменил барабан. – Это всё равно что отгонять прутиком осиный рой.

Германцы на ходу запрыгивали в джипы, продолжая стрелять. Что-то звонко ударило в борт танкетки, потом – еще и еще.

– Все внутрь, это мушкетные пули, – Игорь пристегнул к краю шляпы кольчужный шарф, оставив открытыми только глаза. Борька и Степка перемахнули внутрь, подняли щиты гранатометов и приникли к ним. В конце концов, это была война – то, к чему их всех так или иначе готовили.

– Крокозуб, – спокойно сказал Борька. Огромный черепахояшер неожиданно юрко оказался рядом с танкеткой, из-под пластинчатого панциря выскочила длинная узкая голова… Борька в упор выстрелил из ИПП в шею твари – туда, где она выходила из-под панциря – крокозуб рухнул сразу, словно чучело, из-под которого вышибли подпорки. Лапы рывком втянулись под панцирь, потом – вяло выползли и замерли. Зигфрид плавно увеличил скорость, уже по прямой мчась к траншеям, за которыми подняли два флага: черно-желто-белый имперский и белый с черным орлом – германский.

* * *

Движение перехлестнувшей холмы орды удалось ненадолго задержать управляемыми минными полями, поднимавшими на воздух куски земли вместе с наступающими – и огнем из артсистем и ракетных установок, имевшихся у германцев. Но совершенно ясно было, что вот-вот наступление возобновится.

Оборона латифундии была способна удержать практически любого противника – даже вооруженного танками прорыва и поддержанного истребителями и вертолетами. Но с теми, кто совершенно не способен воспринимать потери – сложнее. Оглядываясь, Игорь даже без бинокля видел, как к центру латифундии – поселку-крепости Нойе Аахен – по дорогам тянутся джипы. Те, кто не способен был драться, спешили укрыться за стенами, оставляя дома, вещи, скот. И мальчишке становилось невыразимо гадостно при мысли, что тупая орда разотрет, уничтожит, испоганит все, созданное за два года упорным трудом и без того несчастных, гордых людей. И если уж это ощущал он – чужой здесь человек, пятнадцатилетний мальчишка – то каково было оглядываться германцам, тоже понимавшим, что остановить врага можно разве что орбитальной атакой, после которой земли латифундии станут непригодными для проживания на долгие годы…

Пионеры станицы держались вместе, на одном участке траншей – правда, Зигфрид ушел к своим все-таки. Германские мальчишки были рассеяны среди взрослых в качестве подносчиков, помощников, посыльных – у них, у германцев, были несколько отличные от общепринятых взгляды на участие подростков в боевых действиях.

Траншеи были не выкопаны, а вырезаны все в том же известняке, дно выстлано пластиковыми решетками, в скатах – ячейки для боеприпасов. Огневые точки – выложены из мощных гранитных блоков, вполне способных долгое время противостоять плазме. Подобная система обороны на разных планетах – земных колониях – существовала практически во всех населенных пунктах и доставляла немало неприятностей противнику в войнах. Во время Фоморианской войны на англосаксонской колонии Гринвэлли в подобном укреплении группа волонтеров продержалась больше месяца против многократно превосходящего вражеского десанта с техникой…

– Наши вертушки, – Борька поднял голову. Примерно двадцать легких машин – больше половины с германскими орлами, остальные станичные – летели двойным косым клином, вторая группа ниже первой.

– Если их артиллерия не остановила, то вертушки тем более не остановят, – скептически возразил Женька.

– Но здорово идут, – с удовольствием сказал, наблюдая ровный полет, Стёпка. – Нам бы такие в свое время… – он осекся, но на его обмолвку никто не обратил внимания. А вертолеты между тем прошли над группировавшейся ордой – и исчезли за холмами.

– Куда это они? – спросил кто-то. – На разведку, что ли?

– Кого там разведывать, – возразили ему, – вон, все, как на ладони.

Действительно, масса врагов кипела и бурлила метров за восемьсот от укреплений… но в атаку почему-то не шла. Более того, то там, то тут животные начинали метаться, вырывались из общей кучи, бежали к холмам, к лесу – или начинали убивать направо и налево. Грозный рев и вой все чаще и чаще сменялся испуганными и жалобными звуками. Вабиска тоже метались, стараясь не попасться на пути обезумевших – или пришедших в себя – животных.

– Вот и ответ, куда летели вертушки, – спокойно сообщил Игорь, проверяя снаряжение. – Теперь все будет намного проще.

Вертушки вновь вынырнули из-за холмов. Могло показаться, что они возвращаются в полном порядке – но две последних в нижнем клине летели, болтаясь, как раскрученные шаловливым ребенком елочные игрушки, то снижаясь, то рывками набирая высоту. Люди из траншей молча, затаив дыхание, следили за ними, и каждый желал лишь одного – чтобы вертушки дотянули…

Первую вдруг с негромким хлопком охватило пламя. Комком сбилось к хвосту, вытянулось оперением невиданной жар-птицы. Потом вертолет упал – камнем, и пламя окутало его весь. Яркий костер – и в то же время бледное пламя в зеленой траве… Наверное, экипаж до последнего хотел вытянуть… Над траншеями пронесся горестный стон – словно застонал большой, сильный, тяжело раненый человек.

Но главное было сделано. Вместо того, чтобы растрачивать боеприпасы на уничтожение бесчисленных толп животных и разумных врагов, вертолеты обрушили удар на, так сказать, командный пункт вабиска, уничтожив его фугасами объемного взрыва – вместе с большинством офицеров и контролировавших толпу яшгайанов.

Теперь можно были сражаться – сражаться по-настоящему, и ожидание боя превратилось в пытку.

* * *

Игорь задремал, сидя на дне траншеи, куда не доставали лучи взбирающегося все выше и выше Полызмея. А проснулся именно от того, что здешнее настырное солнышко все-таки добралось до него, когда выползло в зенит.

Почти все в траншее дрыхли – кто сидя около стены, кто лежа на настиле. Рядом торчал Женька – куртка обмотана вокруг пояса, жилет он снял и наблюдал за происходящим в бинокль.

– Ты что, загораешь? – сипло спросил Игорь, разминая ноги. Отцепил от пояса фляжку и напился – во рту стоял железистый привкус сна на солнце.

– А что? – вопросом ответил Женька, откладывая бинокль. – Все спят… Хочешь?

Он достал из кармана «Вегу» и протянул шоколадку Игорю, который, поднявшись на ноги, облокотился на край траншеи. Какое-то время мальчишки молча жевали шоколад, передавали друг другу фляжку и рассматривали бессмысленно шляющихся по полю вабиска – одиночек и группы.

– На нравится мне, что девчонки здесь, – сказал наконец Женька, кивая на спящих подальше девиц. – Приключения – это хорошо, конечно, но воевать должны мужчины.

– А ты чего Лизку не отговорил? – спросил Игорь.

– Отговори, – предложил Женька. – Она же врач почти настоящий, и стреляет – не всякий парень так сможет.

Игорь только хотел сказать, что тогда нечего и страдать, но высокий металлический вой помешал ему хотя бы открыть рот. Полдюжины труб надсадно выли за холмами и, повинуясь этому звуку, лесовики с какой-то инстинктивной целеустремленностью заклубились, словно рой пчел и начали стягиваться к холмам.

Слева в траншее звонко подал голос горн. Димка, вскочив, пинком разбудил окончательно взявшегося зевать и щуриться Ромку Редина – пионерского горниста – и тот, поднявшись, подхватил сигнал "к бою!", откинувшись назад и запрокинув к небу веснушчатое лицо. Монотонным ревом откликнулись германские круммхорны. Траншей зашевелились, прорастая отчетливой щетиной штыков, примыкаемых к плазмометам для ближнего боя, синеватыми лезвиями скрамасаксов и зеркальными полосами шашек.

На откос траншеи – на передний скат, обращенный к врагу – поднялась рослая блондинка, одетая в национальный германский костюм, в вышитой головной повязке. Раскинув руки, она запела – сперва негромко, потом – громче и громче, ее голос набирал резкую, почти угрожающую силу…

 
– Вставайте… вставайте… вставайте, братья… вставайте, братья…
Дом за спиной.
Свет в окне.
Будьте со мной,
защитой мне.
Мать у крыльца
смотрит мне вслед.
Слава отца —
Память побед.
Черный орел
крылья простер,
тяжким быком
шествует гром.
Если паду
В жарком бою —
Помни, мой род,
Славу мою!
Вставайте! Вставайте! Вставайте, братья!
 

Слитный, металлический лязг поднялся над траншеями. Германцы с отрешенно-остервенелыми лицами били скрамасаксами по стволам оружия – быстрей, быстрей, быстрей, производя бешеный, гипнотизирующий шум. Девушка спустилась обратно в траншею…

За холмами вновь взревели, застонали трубы. Очевидно, это был сигнал, потому что толпы лесовиков вдруг застыли… и словно бы выбросили в сторону траншей черные острия.

Атака началась.

8.

Ни одна нормальная армия так не атакует. Это просто невозможно – атаковать сомкнутым строем, когда навстречу стреляет все, что угодно, от артиллерийских орудий до ИПП. Но наступающие и не были армией. Весь их первый вал полег начисто – трупами, кусками, клочьями, ошметками, а частью – просто испарившись. Но шедшие позади продолжали напирать, совершенно не соотнося происходящее с реалиями смерти. Огонь, способный остановить современную армию, не мог заставить поколебаться фанатичную, жаждущую убийства толпу.

На Игоря градом сыпались отстрелянные «стаканы» киберстрелка – ворочая башней, боевая машина, присев на расставленной треноге, методично косила наступающих картечью. Стоящий возле нее на коленях мальчишка лупил по вабиска из

такого же, как у Игоря, ИПП.

Игорь сменил магазин, быстро подвыдернул из ножен тесак, проверив, как он ходит туда-сюда. Избиваемая волна лесовиков свалялась в ложбинку и вынырнула из нее в двухстах метрах от траншей. В основном наступающие были вооружены холодным оружием, но в руках у некоторых видны были ружья и пистолеты. Защитного оружия – никакого…

Игорь в бешеном темпе опустошил подствольник, выпустив все пять термобарических гранат – они разрывались клубками багрового пламени. Справа Женька стрелял из «бича» кассетными боеприпасами – разрывы разбрасывали по фронту осколочные «субы», и те, взрываясь в свою очередь, накрывали сплошняком целые участки. Из дыма и пламени вырывались вабиска, размахивающие оружием – многие бежали, поливая землю кровью из страшных, явно смертельных ран.

Сумасшедшие глаза Степки – в две трети лица, ствол его «ижа», выплевывающий плазму. Чей-то истошный крик:

– Бей через головы!!! – и еще чей-то:

– Йа-а-а-а!!!

Игорь сорвал с ремня ручную гранату, не глядя, запустил ее в наваливающуюся толпу, пахнущую резким чужим страхом и яростью. Забросил левой за спину ИПП, выхватил свой РАП, правой – тесак. Вскинул РАП, выстрелил, как показалось, в упор в голую грудь, в пятна боевой раскраски – вабиска вспыхнул, его бросило назад, под ноги набегающим следом. Игорь сунул ногу в нишу для оружия, выскочил на бруствер. Выстрел! Еще! Подбегавший слева скорчился и дико взвыл – заряд картечи из подствольника Женьки разворотил ему живот. Тиу! Тиу! Ствол РАПа подергивался. Справа раненый в ноги вабиска опрокинул казака и пытался вырвать у него ИПП, которым человек прикрывался. Катька вложила в ухо вабиска ствол своего РПП, выстрелила… повернулась, выстрелила еще, еще…

Серовато-коричневое, чем-то похожее на большую мозоль лицо, странные голубоватые зубы под вздернутой узкой губой. В руках – широкий, полумесяцем, топор. Черный полумесяц в белом небе… вонь, вонь, вонь… Удар едва не вырвал тесак из ладони – "крррраккк!" – и словно распороли мешок с нечистотами, пахнуло свежей кровью… Топор перевешивает вабиска с раскроенным черепом валится назад, так и не обрушив своего страшного оружия…

Германец лежит на спине., вабиска, пробив броню горжета, бьет и бьет в горло ножом, кровь брызжет – человек, кажется, уже не живой… сзади на спину вабиска прыгнул кто-то из пионеров, сверкнул в кулаке нож, и мальчишка завалил содрогающегося туземца вбок – из перерезанного горла била кровь… но на спину парню, между лопаток, обрушился топор, и тот рухнул поперек германца, слабо завозился, и второй удар топора пришелся в левое плечо.

Кто?!. Шашка в руке Тошки Одинцова – ззыхх! – снесла вабиска голову. Игорь уклонился от удара в упор, пристрелил еще одного. Другой обрушил ятаган, но местная сталь раскололась об уральский булат, а в следующую секунду вабиска рухнул, на колени в груду своих кишок. На какой-то миг Игорь увидел отца Зигфрида – херцог фон Брахтер шел напролом, как танк, крутя длинный прямой цвайхандер и оставляя позади себя трупы и искалеченных…

– Помощь! Помощь! – заорал кто-то так, что перекрыл шум рукопашной. Потом в этот шум врезался звук кавалерийского горна – и напор лесовиков явно ослабел.

Отскочив чуть назад, Игроь покрутил головой и облегченно перевел дух. В километре с права, закрывшись цепочкой боевых машин, наступал строй легкой пехоты Алых Драгун. А поближе из лощины вырывались и разворачивались по фронту, колено к колену, две колонны всадников. Левая – на легких шлемах колыхались султаны – явно была из охраны латифундии Довженко-Змая. Правая – в накидках из волчьих шкур – кавалерия Алых Драгун. Впереди сдвоенной колонны скакал человек в тяжелой бурке и черной папахе; он взмахнул рукой, и над конным строем синими языками пламени вспыхнули слегка изогнутые лезвия шашек. Донесся протяжный, слитный рев-стон атакующей конницы, страшный и зовущий:

– Ы-ыр-р-р-р-р-а-а-а!.. а!.. а!..

Навстречу им во фланг из распадка между двух холмов вдруг выплеснулась яркая, сияющая бронзой, волна регулярной иррузайской кавалерии – над ней неслись штандарты с силуэтом летящей птицы. Земляне слитно изменили бег, столкнулись – и боевой клич сменился лязгом и ревом конной сшибки. Полминуты – вабиска были смяты, штандарты пропали, и часть землян уже преследовала бегущих, а остальные быстро и как-то плавно врубились в пешую орду.

Странно – не отступавшие перед плазмой и картечью враги начали метатъся…

В траншеях трубили контратаку. Теперь можно были отпустить бегущих на сотню метров и расстреливать их без пощады; люди запрыгивали в подкатывающие из тыла джипы, выставляли стволы…

…Полызмей нижним краем коснулся горизонта. Вся равнина – от траншей до холмов – была покрыта трупами, и над полем битвы стоял сплошной непрерывный стон. Те из раненых вабиска, кто мог, выбирались из груд тел, но многие умирали на месте, так и не дождавшись помощи землян, которую приказано было оказывать побежденным.

Русские и германцы разыскивали своих. Нельзя бросить ни раненого, ни убитого. Умереть может каждый – и каждый должен знать, что в этом случае его тело не останется лежать среди чужих.