Текст книги "Большая Медведица"

Автор книги: Олег Иконников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)

– Штук шесть, пожалуй, наберется – после недолгого размышления ответил Ловец.

– Не объясняя для чего, надо собрать их на стрелку где-нибудь в большом помещении или в лесу, там представить меня, как нового положенца города. Я им растолкую, что пора объединяться, так и ментам нас перещелкать будет труднее и грызня меж уголовниками прекратится из-за жирный кусков. Чита большая, всем всего хватит.

– А если объединяться откажутся?

– Я ведь ставленник воров буду, должны прислушаться.

– Ну, допустим, а если гривами только для понта помашут, а потом пасти тебя начнут, чтобы грохнуть?

– А я на время, на дно лягу. Пацанов первомайских для охраны возьму и желающие меня укокошить, пусть отдыхают.

– Должно получиться – размышлял вслух Гриха – завалить тебя будет невозможно, а раз сказал, надо выполнять. Сплотить уголовников вокруг сильного центра, которым станет городской общак – мысль дельная, но тебе нужно будет когда-то всплывать?

– Придет время, вынырну. Механизм, который запустим, отладится и никому уже просто моя смерть не нужна станет. Купим вертолет и на рыбалку куда-нибудь махнем. – шутя закончил Святой.

***

К Сэве в гости приехал узбек, с которым он сидел в дисбате. Встретили его, как полагается, с общака выделили деньги не только на одежду, но и на жизнь. Гуран с женой жил тоже у Сэвы. В одни из дней шпана гуляла в «Березовой роще». Подзатянутый узбек вышел хапнуть свежего воздуха и не вернулся. Минут пять спустя тоже крепко подвыпивший Гуран решил пойти до хаты. Из-за закрытых дверей Сэвиной квартиры неслись крики о помощи. Гуран, несколько раз ударив плечом в дверь, вышиб ее и сразу же получил табуретом по голове. Узбеку удалось свалить, да, и видимо Гурану не очень-то хотелось его поймать, башка-то ведь одна и получать снова по ней табуреткой не сладко. Плачущая жена рассказала Гурану, что нерусский пытался ее изнасиловать. Одежда на девчонке действительно была изорвана и лицо избито. Гуран с женой переехали в гостиницу. На что надеялся узбек не понятно, но из поселка он не уехал. Утром Эдик привез старшего брата в «Рощу» и завел в номер Гурана. Увидев избитых до черно-желтого состояния супругов, Святой подробно выяснил, что произошло ночью.

– Одевайся, Витек, минут через десять я посигналю под окнами, сразу выходи. Она пускай тут останется.

Узбек спал одетый. Олег растолкал его.

– Пошли, паренек, дело есть. Тот натянул ботинки, надел пуховик и шапку.

– Подожди, я чай попью.

Подождали, пока он последний раз в своей жизни начаюется и, усадив его в «Жигули», махнули в гостиницу за Гураном. Сэва перехватил машины Святого и Вовчика у мясокомбината.

– Олега, отпусти Нурали, хороший он парень.

– Хорошие так не поступают, его встретили, как человека, а он смотри, что натворил.

– Ну отпусти, ты же меня знаешь, я в долгу не останусь. Сегодня же из Первомайска его угоню.

– Дело не в долгах, Саня, с тобой что – нибудь случится, я и тебе помогу. Узбек оскорбил Гурана, он его судьбу и решит. Отпустит, его дело, нет – значит, нет.

Сэва ушел в «жигу» Рыжего.

– Витек, прости Нурали. Помнишь, как попал в нашу бригаду, это ведь я Святого за тебя просил.

– За это я тебе благодарен, но такое не прощается, сам понимаешь. Твою бы жену изнасиловали, ты бы как поступил? Санька вернулся к тачке Олега.

– Гуран сказал, что убьет узбека. Отпусти его, Святой.

– Все решит Гуран, мы погнали, Саня. Передай Корешу – пусть сумку с оружием утром на электричке в Читу привезет, на вокзале мы его встретим, а ты извини и не обижайся.

– Дай, я с вами поеду.

– Нет, Сэва, нет.

Убивали узбека в том же месте, где грабили караваны, чуть повыше к вершине сопки. Эдик с Витькой взяли его под руки и по глубокому снегу завели меж огромных гранитных валунов. Гуран вынул из кармана телогрейки кусок бельевой веревки.

– Подержите его за руки, я задушу.

– Ничего сказать не желаешь?

Тот повернул голову к Олегу.

– Убивать мужчину из-за женщины нельзя. Таков наш обычай.

– Ты считаешь, что прикатил к нам в гости и за все добро, что мы для тебя сделали, плюнул нам в душу – это нормально?

– По моим законам ничего плохого я не сделал. Бабы должны мужикам ноги мыть и потом эту воду пить.

– Вот ехал бы к себе в Узбекистан, да чудил там по своим законам, а в чужой монастырь со своим уставом лезть не гоже. Решай, Витька, туда или сюда, да поедем, холодрыга стоит.

– Смерть. Помогите мне его грохнуть.

С наплечной кобуры Святой достал пистолет, патрон, как всегда был в стволе.

– Гуран!

– Все, Олега, все! Помоги.

Узбек молчал, не оставляя выхода. С единственной целью не мучать его на удавке, Святой на уровень груди поднял шабер и три раза подряд нажал на спусковой крючок. Пули пробили печень, легкое и сердце. Нурали встал на колени и рухнул белым от ужаса лицом в такой же белый снег. Чтобы не закопать его живым, Олег еще два раза навскидку шмальнули ему в голову и взяв за толстый воротник зеленого пуховика, подтащил безжизненное тело ближе к валуну. Сегодня снег не пошел, но все равно едва заложили труп камнями, место захоронения тут же плотно замело.

Вовка с Витькой ночевали в заежке, братья – у родителей в «Северном». В обед встретили электричку и уехали с Корешом в заежку.

– Хата жирненькая на примете есть, вечером ее отработаем. Барыга в ней живет. Книгами, шмотками торгует, короче – богатенький Буратино, поднакопил, думаю порядочно.

Выскочили из гостиницы, отдохнувшие и отоспавшиеся, минут пять девятого. От самых ворот Олега не покидало ощущение чужих подсматривающих глаз. Он настороженно посматривал в зеркала и, наконец, выхватил из редкого потока транспорта синюю «шестерку». «Менты, интересно, или свои?» Включив правый поворот, он свернул к кафешке и остановился.

– Ты что Олега?

Братан ему не ответил. «Шестерка» встала чуть сбоку и сзади. Из нее вылезли двое, тот, что повыше запер ключом дверцу и мужики, спокойно переговариваясь, утопали в жорное заведение.

«Дай бог памяти» – зажмурился Святой – «где-то я их встречал, но где?»

Он действительно видел этих мужиков перед ограблением комка в Иркутске, тогда высокий шмонал своего подчиненного в поисках утерянного им удостоверения личности, но то ли подсознание подвело Олега, то ли опустившиеся на город сумерки, помешавшие путем рассмотреть преследователей. Так или иначе, машины сорвались до объекта.

Рыжего оставили у тачек.

– Моторы не глуши, пусть молотят – Святой отдал пистолет Эдику, а сам взял обрез.

– Кореш, тоже обрез бери.

Гурану он не дал ничего кроме маски.

– В людей не палите, если что, хозяев и так повяжем. Не думаю, что эти барыги брыкаться станут. Вовчик?

– Что, Олега?

– Автомат не тронь, а то еще застрелишься.

– Че я, ребенок что ли? – обиделся он.

– Большой ты, но без гармошки. Тяжело тебя, придурка, нести будет, поэтому слушай, что тебе старшие говорят.

На крыльце деревянного домика, в тесной ограде одели маски. Эдик постучался.

– Кто там? – спросил детский голос из-за двери.

– Дед Мороз.

– Новый год ведь уже прошел.

Святой не больно шлепнул брата стволами вертикалки по горбушке.

– Шучу я, шучу. Отца позови.

– Он с мамой в гости ушел.

– Открой, я входить не буду. Книги отцу твоему принес, заберешь и все. Щелкнула задвижка и дверь отворилась. Взяв паренька за руку, Эдька вошел с ним в кухню. Отец и мать были не в гостях, просто они гнали самогон и поэтому куклились. У парившего аппарата Эдик их и прихватил.

– Сидеть! – погрозил он шабером ошалевшим от такого визитера молодоженам и подтолкнул к ним сына – без кипиша!

Мужчину Олег завел в зал, положил лицом в ворсистый палас и присев шепнул.

– Деньга где?

– В подполье – сразу колонулся тот.

– Иди-ка сюда, – позвал Кореша Святой – посиди тут с ним чуток, я нырну кое-куда.

Подпол походил на склад, В этом нагромождении коробок и мешков он не без труда отыскал металлический ящик, в котором вместе с патронами, порохом и пустыми гильзами, лежали денежки. Прихватив двустволку, Олег вылез по крепкой лесенке в кухню.

– Давайте их вниз – показал он на молодуху и пацаном, а сам прошел в зал к Корешу.

– Проводи его в подполье и ворачивайся, прохлопаем самогонщиков.

Закрыв крышку подпола, Эдик с Гураном водрузили на нее кухонный стол я сели пить чай. Олег с Корешом шмонались. Здесь поживали в натуре коммерсанты, чего только не выгребли из шкафов и шифоньеров. Пар пятнадцать женских сапог, кучу мохеровых шарфов и китайских одеял. Колька выудил из картонной коробки песцовую шубку и встряхнул ее, из рукавов посыпались юани.

– Ого – удивился он – что это?

– Деньги, Колек, китайские.

До машин дотащились без приключений. Ночевали в «Северном», банковали там же. Рыжему выделили побольше – у его супруги послезавтра был день рождения. Остальное поделили поровну, не забыли и общак.

Утречком Кореш с Витькой повезли оружие в Первомайск поездом. Братья поехали на «Жигулях», сзади пылил Вовчик. Рулил Эдик.

– Вставай, скоро дома будем – тормознул он брата, прикорнувшего сбоку. Святой продрал глаза, потянулся и невольно обратил внимание на промчавшиеся на встречу «Жигули», в которых сидели вооруженные автоматами первомайские мусора. Солнце лупило им в шары, и они не узнали Олега.

– Газуй, это по наши души – он опустил стекло и завернув «ПМ» в тряпку, бросил его напротив километрового столбика.

– Место это запомни.

Через десять минут менты догнали машину братьев. Из белой «пятерки» Эдьке многозначительно маякнули автоматом и он затормозил.

– Что делаем?

– Сдаемся, а там видно будет.

Брали лихо.

– Выйти из машины, руки на капот, ноги на ширину плеч, не разговаривать! Обшмонав, надели наручники и усадив пока еще подозреваемых в свою тачку, легавые слепка успокоились.

– Вы нас не на расстрел прете?

– Не-е – сел за баранку начальник ГАИ – Алимов приказал нам от вас шарахаться. Действуем по инструкции, накачали меня, что вы вооружены до зубов и живыми, наверное, не дадитесь.

– Чушь какая-то…

– Вот и я ему говорю, чушь собачья – подмигнул он в зеркало Святому – отпустят через трое суток.

Рыжего не тронули, так в конце каравана он и попылил дальше. Перед въездом в поселок, перегородив дорогу, торчали два «УАЗика», заметив жигу Олега, из зеленых утроб машин посыпались опера в бронежилетах и касках.

– Ну и встреча, поднимай их из снега – приказал сержанту начальника ГАИ и остановил тачку.

Сержантик сгалопировал и спустя пару минут, караван пошел. Замыкали его «УАЗики».

В отделе братьям предъявили постановление о задержании на трое суток по подозрению в убийстве Пестунова и заперли в камеру. Там уже сидели Кости Беспалый и Пингвин. Менты искали, где тырятся Слепой и Агей, Ветерка тоже нигде не было, а был он у Майки, но никто этого не знал.

«Только бы они, волки, на станцию не сунулись, не дай бог, Кореша с Гураном выцепят, тогда крыха» – Святой скрутил куртку и растянувшись на жестких нарах, примостырил ее под голову. «Хорошо все-таки за решеткой» – ухмыльнулся он сам себе – «отдохнуть хоть можно».

В первом часу ночи его подняли.

– Иконников, на выход.

– Двое нас, кого надо?

– Брата буди, быстрее.

– Проснулся я – сел на шконке Олег.

– Здорово, сержант, это тебе я прошлый раз зубы обещал вышибить?

– Мне.

– Блядь, так и не выполнил обещание, потерпишь еще чуток? Или жмут шибко?

– Да вроде ничего – теперь уже зная, что представляет собой Святой, не стал с ним зубатиться мусор.

В просторном теплом боксе под отделением милиции, «жигу» Олега в присутствии понятых тщательно обыскали и, ничего в ней не обнаружив, возвратили задержанного в хату. В четыре ровно его и Эдьку черным ходом вывели в гараж, посадили в «Ниву» и под конвоем утянули в Читинскую КПЗ. Вечером этого же дня приперли бухого еще Леху, а после бессонно проведенной ночи Святого вызвали на допрос. На четвертом этаже старинной пятиэтажки Управления внутренние дел в маленьком кабинете сидели полукругом четверо в штатском.

– Здравствуй, Олег. – панибратски встретил его видимо старший этой четверки. – Как спалось?

– Клопы, вши, холодно, не кормят, а так, в общем-то, ништяк. Можно я сяду?

– Конечно, конечно – посадил его начальник шайки-лейки на табурет, привинченный к полу.

– Чувствуешь, Олег, что вляпался и по ходу надолго, если не насовсем?

– Пока нет.

– Так, по-хорошему значит, не желаешь?

– Ни по-хорошему, ни по-плохому. Разговаривать мне с вами не о чем.

– Чаю хочешь?

– Не хочу – по слогам произнес Святой.

– На нет и суда нет. Пестунов, фамилия такая тебе о чем-нибудь говорит?

– Знакомая фамилия.

– За что ты его убил?

– Ранее я уже пояснял, что он убежал от меня с машины возле первомайского ПТУ.

– Но его нигде нет.

– Побережье пошерстите, может он там.

– Летали мы, Олег, на вертолете летали и над карьером вашим, и вдоль Ингоды.

– Я имею в виду не то побережье…

– А какое?

– Побережье Черного моря. Резвится, поди, Пестун с красивой телкой в его теплых волнах, а вы тут, бедные, ноги по самые яйца стираете.

– Завязывай, Олег. У нас имеется информация, что он мертв, мертвее не бывает.

– Гражданин начальник, просто так людей не убивают. Наверное, выпросил.

– Послушай, Иконников. Давай чисто по – мужски потолкуем.

– Ну, давай, попробуем.

– Пестунов мертвый?

– Мертвый.

Опера переглянулись.

– Труп отдай, родным ведь надо его похоронить.

– Вам нет, а им отдам, но не сейчас. Сейчас не получится, к сожалению. Я все, конечно, понимаю, но при таком раскладе мне прямой ход в тюрягу, правильно?

– Так-то оно так, а совесть не мучает?

– Честно говоря, нет. Пестун сам смерти искал. Я только помог ему из жизни уйти.

– Помог значит – облокотился локтями на колени мент – добренький ты парнишка, a если мы тебе поможем уйти из жизни, вот через это окно допустим, ну как?

– К полету готов и не надейтесь, суки, что я орать буду, как потерпевший, ни х. я – настраиваясь, замотал башкой Святой – че замерзли, или передумали?

– Ладно тебе, успокойся – встал он и выглянул в коридор – старшина, уведите подозреваемого. Покормите и завтра в десять приведете.

Эдька на допросе прикинулся простачком и убедил оперативников, что ничего про дела старшего брата и его бригады не знает.

Ветерок с легавыми не базарил вообще.

Начальник УВД добавил им еще по семь суток, потом еще по трое. По первомайскому телевидению Алимов дал объявление: «Задержана группировка братьев Иконниковых. Всех потерпевших и кто имеет к Иконниковым претензии, просим обратиться в отделение милиции».

Слепой, Андрюха и Кореш с Сэвой сразу после объявления прочесали всех возможных заявителей и ни жалоб, ни тем более заяв в ментовку от жителей поселка не поступило.

Двадцать шестого в камеру к Олегу втолкали Ловца.

– Привет – обрадовался он – тебя за что замели?

– Паренек у нас в Первомайске потерялся, мусора думают, что я при делах, а ты что тут делаешь?

– Целое кино, не поверишь – скинув полусапожки, Гриха влез на нары. – По Ленинградской менты окружили, руки за голову и маузер из-за пояса вытащили. В центральном отделе я им при понятых на эту пушку заявление предъявил, что так, мол, и так, нашел на улице, пру сдавать в ментовку. Ерунда короче.

– Повезло.

– Есть такое, а тебя – то выпустят?

– Шут их знает, они ведь могут все.

Следующим утром его, в конец изожранного злющими камерными клопами, уволокли в Управление, в тот же кабинет. На этот раз знакомый уже мент чадил заварником с пригоревшей в нем заваркой один.

– Присаживайся, Олег, чаем угостить тебя не удалось, но думаю это только на этот раз. Парень ты у нас знаменитый, так что обязательно еще встретимся.

– Отпускаете что ли?

– Угадал, больше тринадцати суток вмантулить тебе не удалось, так что гуляй пока – с явным огорчением на лице прикурил он сигарету и официально попрощался.

За массивными дверьми управления холодно и ярко било в глаза солнце. Святой зажмурился и глубоко вздохнул мороз и снова он не щекотался, а его из «Волги» с затонированными стеклами опера из другого, не ментовского ведомства, усиленно щелкали на «Кодак».

У родителей в «Северном» Олега уже ждали Ветерок, братан, супруга с сыновьями, Сэва, Слепой, Кореш – короче все, кому он был дорог.

Час ушло на то, чтобы привести себя в божеский вид и двумя машинами толпа шуранула в Первомайск. Приехали поздно и голодные, готовить дома просто не было времени и не рассасываясь по хатам, всем гуртом завалились в «Кристалл». Толпа посетителей смолкла, когда в зал вошла банда братьев Иконниковых, как рекламировали их по видику, даже музыканты заткнулись. Такой встречи Святой не ожидал.

«Расстроились, бедолаги, скорым нашим появлением. Ну, эти – то ладно, а официантки – то почему сникли. Всегда за них заступаюсь, отстегиваю, интересно!»

Пока накрывали сдвинутые столики, Эдька устриг председателя «Зари» и подсел к нему. О чем они болтали, было не слышно, но Сыроежкин с каждой минутой бледнел все сильнее и сильнее. Спохватившиеся музыканты заворопятили «Белый шарик» и на покоящейся на коленях правой руке из-под стола кто-то начал закатывать рукав свитера. Мягко вошла в вену игла и по организму побежала ханка.

– Папа, что с тобой?

– Хорошо мне, Игорешка, не беспокойся.

На другом конце стола из-под белой скатерти вынырнул Слепой, и Олег ему благодарно кивнул.

– Спасибо.

– Папа, это ты кому?

– Людям, Игореха, которые меня любят.

Эдик ушел в туалет и, укараулив этот момент, к Святому приблизился Сыроежка.

– Можно с тобой поговорить?

– Садись, председатель, и не трясись ты словно лист на ветру. Как с тобой, с таким слюнтяем, бабы трахаются? Базарь, что нужно, только быстрее, а то Эдька удыбает тебя рядом со мной, ушибет.

– Олега, твой брат у меня гараж отбирает, оставь, а? Меня Галка из дома выгонит, у меня и так с ней сложные отношения, а тут еще эта история с Пестуном.

– Да не история это, трагедия скорее. Боишься, значит, на улицу вылететь, Сыроежкин?

– Боюсь. «Москвича-шиньон» я завтра к обеду к твоему дому пригоню, правда у него движок чуть постукивает. Еще летний павильон есть, на базе ОРСа лежит в разобранном виде. Два «ЗИЛа» сто тридцать третьих, как только отремонтирую, сразу отдам.

– Это все «Заре» принадлежит?

– Все.

– А гараж, что Эдька у тебя отымает?

– Мой, личный.

– Ох, и мерзость ты, председатель – усмехнулся прислушивающийся к их базару Агей – чеши отсюда, пока ветер попутный. Видно, мы с Эдькой еще разок тебе седло поправим.

Назавтра, после обеда Святой привел Сыроежкина в «Бирюзу» и нашел председателя.

– Здорово, Николай, как печень?

– Спасибо, отлично пока, зима на дворе, благодать. Кофе сварить?

– Надоел ты своим кофе. Не обижайся, шутка. Вот у этого парня возьмешь «Москвича», чтобы официально все выглядело, перегонишь на счет «Зари» десять тысяч. Через месяц заберешь у него таким же образом два «ЗИЛа» сто тридцать третьих. «Москвич» будет только моим, грузовиками артель может пользоваться, но когда они мне понадобятся, я их заберу.

«Москвич» загнали на станцию техобслуживания делать двигатель. Жабинский забрал у Сыроежкина с базы ОРСа павильон и за это заплатил за ремонт «шиньончика» и за отремонтированную тачку Рыжего.

– С нами ты в расчете. Теперь рви шкуру на семью Пестуна – огорчил Сыроежку Олег.

Вечером братьев отыскал в люксе Костя.

– Олег Борисович, – как всегда шутливо раскланялся он, – разрешите отлучиться на пару дней? На охоту сбегаю, руки чешутся, давненько никого не убивал.

– Два дня, Кот, не больше, понял?

– Приказ начальника – закон для подчиненного. На следующий день, ближе к полночи, он припер на квартиру Святого мешок мяса.

– Так быстро – удивился тот, – где это ты охотился?

– Рядышком, за сопкой чабанская стоянка, я у них парочку чушек отстрелил. Правда, кое-как ноги унес, жадные эти буряты. Из-за двух свиней такой кипишь устроили.

– Больше не поедешь, наверное, туда?

– Не-е, ни за какие пряники.

В первой декаде февраля в поселок нарисовался Секретарь, припер от Культурного маляву и базар.

– Пацаны, Шилка от вас недалеко ведь совсем, но там вообще тишина. Уголовники есть, конечно, но в основном синюшные морды и им не до рулежки. Пал Палыч просит, чтобы вы ее подмяли под себя, если конечно время для этого найдете.

– Раз надо, найдем.

– Спасибо, Олега, что не отказал.

– Да брось ты, все у тебя?

– Нет, еще Культурный просил передать всей вашей шпане от Нерчинских бродяг с зоны тоже огромную благодарность за тепло и внимание. Теперь все.

Деньги на лагерь действительно не кропили.

В субботу первомайская бригада на трех машинах отправилась в Шилку. Городские коммерсанты давно ждали, когда к ним пожалует мафия и, на удивление Святого, легко и всего за один не полный день все коммерческие магазины сдались. Никого не пришлось, не только убивать, но даже и пугать. Этим же вечером, когда Святой выгуливал Линду у подъезда своего дома, возле него остановилась белая «Тойота», из нее, как показалось Олегу, несмело вылез здоровенный (в смысле живота), мордастый и такой же жопастый парняга.

– Я к вам.

– Ко мне?

Жопастый тряхнул жирным подбородком.

– Тогда не выкай, что хотел?

– Моя фамилия Юменцев, Юра.

– Что дальше?

– Я прикатил с Азербайджана сорокатонную цистерну вина, но начальник станции загнал ее в тупик и намекает на то, чтобы я ему в лапу дал. Деньги у меня будут только после реализации, а за простой на железной дороге штрафы просто бешеные. Помогите, пожалуйста, цистерну к Миловилову в цех разлива доставить.

– За спасибо?

– Нет, что вы.

– Не выкай.

– Понял. На литр по полтиннику набросим и это все твое.

– Где начальник станции живет, знаешь?

– Да.

– Тогда поехали, собаку только домой заведу и брату позвоню, минут пять обожди.

Начальником Солнечной оказался тщедушный лысоватый с крючковатым носом мужичок лет под сраку. Для начала Эдик несильно ткнул его кулаком в нос и Юрий Петрович в одном трико и на голу шкуру телогрейке, кувыркнулся в сугроб. Приходя в сознание, он с минуту полежал крестом, затем ворчливо сел на тощую задницу и подобрал отлетевшую в сторону кроличью шапку.

– За что бьете?

– Я тебя и не бью, ты че на меня понапраслину возводишь, Геракл засушенный.

– Это называется, не бьешь?! – негодующе задохнулся мужичок и перевел взгляд на Святого, его он узнал сразу. Кинул в миг испугавшиеся шары на тачку Юмы и судорожно вцепился в ствол зассанного дворнягами тополя – в машину не пойду!

– Если тебе здесь удобней, давай так поговорим – присел на корточки Олег – Юменцев цистерну вина на Солнечную притаранил, это моя бочка, надо ее как можно быстрее в «Юникс» отправить.

– Завтра сделаю.

– Не завтра, а прямо сейчас. Утром вино должно быть у Миловилова, соображаешь?

Гроза пролетела, и Юрий Петрович разжал заледеневшие на дереве пальцы.

– Вы мне зуб выбили, нужно бы как-то компенсировать.

– Да ты, дядя, тоже рэкетсмен – рассмеялись братья – Скажешь Юме, чтобы насыпал тебе пару канистр от моего имени. Послушай, Юрий Петрович, на станции воровать можно?

– Не можно, а нужно, понимаешь, нужно, но базар длинный. Приходи, Олег, завтра, посидим за поллитрой, потолкуем обстоятельно, я тебе такие наколки дам…

– Уговорил, Петрович, завтра так завтра, а сейчас вино организуй.

– Это я мигом, в Солнечной меня, как огня боятся, щас я туда брякну.

Двадцать первого в поселок опять приехал Секретарь. Всю первомайскую бригаду во главе со Святым он прихватил в гостинице. В люксе смердило растворителем и коноплей.

– Здорово, пацаны – не спавший почти двое суток Нугзар, буквально свалился в кресло и с наслаждением вытянул ноги.

– Меня к вам Ловец отправил. Дела такие – в Чите новый аэропорт строят, через него с Аляски самолеты транзитом на запад пойдут. Чечены хотят лакомый этот кус себе урвать. Мы с ними по доброму хотели договориться, но они на стрелку с оружием прикатили. Базарят, что если мы им порт по-хорошему не отдадим, то всех нас перешмаляют. Война, короче, назревает, помогайте?

– На стрелке они с каким железом были?

– Наглые псы, с АКээмами, в кожанках, очках черных, как американцы, правда, голоушие, словно китаезы. Сначала аэропорт хапнут, потом дальше попрут. Находку так же брали, сейчас там сами знаете, что творится.

– Когда выезжать?

– Давай, Олега, сегодня.

– Сегодня не получится, мы почти все под подпиской о невыезде ходим, так что сутки на то, чтобы ментам нашим откорячку двинуть, по любому нужно.

– Тогда завтра, но это в край.

– Где в городе словимся?

– По Ленина блатхату знаешь? Ямой ее кличут.

– Есть такая.

– Вот там, завтра в одиннадцать вечера. Ночевать там опасно, но мы вам другую квартиру подготовим. Оружие, какое у вас есть, прихватите, и мы вам еще подкинем.

– А вы че там без нас справиться не сможете? – на кончик иглы наматывал «метлу» Слепой.

– Чита вроде большая, триста с лишним тысяч, бродяг море должно быть.

– Да вот видишь как – развел руки Секретарь – коснулось серьезного и блоть, словно мыши серые по норам, затырилась. Вы не поможете, что ли?

– Мы че, на мышей что ли похожи?

– Извини, не то сказал.

Ночью Секретарь свалил. Следующим стылым февральским вечером засобирались и остатки банды – на утренней электричке в Читу уже уехали Сэва, Кореш, Десяток и Агей, зацепив с собой почти все оружие первомайской бригады. Все вроде было сделано.

Куда и зачем уезжает, жене Святой не сказал. Максим крутился на танцульках, Игорешка старательно зубрил стихотворение по литературе, у батареи отопления в зале сопела Линда. Ощущения, что покидает свою уютную семью навсегда, не было. Олег, стараясь не шуметь, выскользнул в коридор, так же бесшумно притворил за собой дверь и растворился в новом и старом, добром и злом мире.

Подкатились к Костиному дому. Святой видел, как подельник показался из подъезда и пошел ему на встречу.

– Кот, может, паровозом в Читу махнешь?

– А что в машине места нет?

– Место-то имеется, но там Слепой с Женькой. Ты ведь их потрухиваешь – и я с Эдькой, меня ты тоже шугаешься.

– Олега, скажи, положа руку на сердце, после бойни с чеченами, мне грехи мои ментовские простятся? Ведь я за общее и воровское воевать иду?

– После всей этой каши. Костя, можешь любому смело пасть заткнуть, это я тебе говорю.

– Тогда погнали, – решился Кот.

В город вкатили в половине одиннадцатого, а спустя тридцать минут были на Яме. Секретарь их уже поджидал.

– Вы что, всего впятером?

– Нет, четверо уже с обеда в Чите.

– Оружие привезли?

– Привезли.

– Где оно?

– Ты че в натуре, качаешь меня, как на допросе, тут оно, в городе.

– Извини, Олега…

– Да за. бал ты со своим извини, ночевать где будем лучше, скажи?

– Придется вам эту ночь по своим хатам перетыркаться, у нас ничего не готово. Завтра по утру за городским кладбищем стрелка будет, ровно в одиннадцать, не опаздывать.

– Хазы нет, зато на стрелку не опаздывать, понятненько, это все?

– Не обижайся, Олега, там все решим, а не опаздывать потому, что на стрелку все авторитеты области соберутся.

«Это для тебя, комсомолец, они авторитеты, но не для моей бригады».

– Тебя утром где искать?

– У родителей в «Северном».

– Без пятнадцати одиннадцать будь на стреме, я за тобой забегу – попрощался он с первомайцами.

Матери приснился страшный, но самое главное – цветной сон, которым она верила.

– Тебя, Олежка, ночью видела, – ворочала она на сковороде оладушки – лежишь будто бы то ли на снегу, то ли на простыне белой, зубы сжал, аж скулы заострились и весь в крови.

– С головы до пяток что ли?

– Не хохми…

– А ты настроение себе с утра не порти, день – то сегодня смотри какой расчудесный, двадцать третье – день Советской армии. Батяня – то поди уже в винополке морозится?

Нугзар объявился, как вчера и обещал. Устроившись в его воняющей дамскими духами «японке», братья дунули на кладбище. Никого еще на поле не было и только в одинокой «Тойоте», прижавшейся ближе к заснеженным елочкам, под мелодичный треп магнитолы дымили Весна с Калиной.

– Чечены – суки, из города их, собак, гнать нужно метлой поганой. Среди них воров нет, никогда не было и не будет. Кто за то, чтобы им Читу отдать, можете отсюда валить.

Культурный помалкивал, казалось, он не одобряет сказанное Ловцом, но и был не против войнушки, Молчали и все остальные. Поле как будто вымерло, шпаны была тьма, но тишина стояла гробовая.

– Лупим чеченов?

– Мы готовы – прихлопнул ладонями Святой. И вслед за его словами блатных, наконец, прорвало, «стрелка» зашумела, загалдела.

– Тихо! – облегченно выдохнул Гриха. – Чечены живут на турбазе «Акация», что за городом. Вот первомайская бригада, она все сделает. Наша задача устроить им грамотный отход. Жгнем нерусских сегодня, завтра может быть поздно.

– Оружия у нас маловато для такой акции, Секретарь говорит они там все с автоматами.

– Сейчас, Олега, с турбазы подкатит Черный, это человек Калины, он на «Акации» обстановку мацает, подождем его, а ты, Игорь с Весной, чтобы к двум часам к дому Князя два автомата приперли.

Немного пробуксовывая, «Тойота» Калины, вихляя на солнце лакированным задком, поползла на выход со стрелки, навстречу ей так же неуверенно на поле въезжал джип Черного. Прутиком на мягком снегу он стал во всех деталях рисовать план гостиницы, – в каких конкретно, номерах, проживают чечены.

– Смотри, Валерка, не ошибись – внимательно наблюдал за бегающим кончиком елового прута Святой.

– Если моя бригада убьет на «Акации» кого-нибудь из русских, кровь ляжет на тебя. Про детей и женщин я вообще молчу.

Черный парнем был серьезным и по ходу ответственным, но соображал медленно. Он не торопливо разогнулся, отряхнул с колен фендибоберных штанов снег, еще секунд тридцать крутил услышанное и наконец согласно мотанул огромной головой.

– Тогда я прямо сейчас для подстраховочки еще раз на турбазу смотаюсь.

– Стой – придержал его Ловец. – короче, делаем так. Ты, Валерка, шуруй на «Акацию» и все конкретно пробей за обстановку, ждем тебя на хате Князя не позже, чем через час. Ты, Секретарь, протри от отпечатков микроавтобус и приготовь его полностью к нападению, эта сторона дела на тебе и надеюсь, все будет на мази. Ты, Олега, со своими пацанами к половине третьего будь наготове на квартире у своих родителей. Секретарь заедет за вами на готовом уже микроавтобусе и перебортирует до Князя. Жарить черномазых будем сегодня. Все, братва, разбегаемся, если всем все понятно.

Спустя минуту поле словно вымерло.

На хате в Северном возвращения Святого ждали подельники. Мать прикидывала, как такую прорву здоровенных парней напоить чаем, а те заперлись в зале, на стеклянную дверь набросили плед с дивана и на ковер посередине комнаты с двух баулов высыпали оружие, которого для такой операции действительно было маловато.

– Ну че, пацаны – взял из кучи автомат Олег – я попру с этим чудищем. У Женьки рука одна не рабочая, поэтому я думаю, ему с пистолетом сподручней будет. Автоматы, которые подвезут, возьмут Эдька и Агей, они со мной внутрь пойдут. Остальные разбирайте обрезы и по две гранаты прихватите, может, пригодятся, но это так, сами понимаете, пока все предварительно, может, еще и переиграем. Вот то, что в масках будем вкалывать, это точно, примеряйте, пока время есть.