Текст книги "Большая Медведица"

Автор книги: Олег Иконников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)

Ветерок чуть не подавился вчерашней оладушкой. Видя его смущение и растерянность, Борис Николаевич заторопился в ванну, а красный, как помидор Эдька, забрызгал ему вслед слюной.

– Вот, старый, тебе чужие тайны доверять оказывается нельзя?

– Пошутил я, понимаешь, пошутил!

– Мамуля, почаюй с сыновьями?

– Не хочу я, Олежка.

– Присядь, присядь. Не воруем мы, успокойся, для таких дел я уже достаточно взрослый. Нажрался хлеба черного вдоволь, поверь и Эдику не потяну же я в это черное болото, с которого сам кое-как ускребся?

– Ну ладно, убедил, а может – и обманул, но на душе легче стало. Пойду досыпать, на отца не ворчите, он, бедный, вас каждый день вспоминает.

В полдень с легендой о том, что двухкассетники приобрел у кого-то оптом на барахолке, Рыжий выехал в Первомайск. Побродив по городу, вечерней электричкой Святой и Леха двинули следом. Эдик остался в Чите. Утром следующего дня необычно рано в дверь не позвонили, а едва слышно постучали.

– Даже в выходной выспаться не дают, – нехотя поднялась Лена и, притворив стеклянные створки дверей зала, за которыми посапывали дети, подошла к входным.

– Кто там?

Никто не ответил.

– Олега, иди сюда. Кто-то скребется и молчит.

Это был Вовка.

– Ты что язык проглотил? – впустил в квартиру приятеля Святой.

– Извини, неудобно как-то.

– Неудобно срать в штаны. Прикатил, чуть ли не в пять часов и стесняется. Что случилось?

– Вчера перед самым поселком уже груженный «КРАЗ» обгонять стал, а того тряхнуло на кочке, и с кузова гравий посыпался…

– Дальше.

– Вышибло мне стекло лобовое и фары.

– У нас ведь в запасе есть?

– Продал я его, дома денег даже на хлеб не было. Ты уж извини.

– Ладно тебе передо мной прогибаться, с понтом я – начальник какой. Ищи теперь лайбу путную, да разберем ее. Надыбаешь, цинканешь. Обсосем, что да как и хлопнем, только не затягивай. Все у тебя?

– Но.

– Вали тогда до хаты, Ольга потеряла тебя, небось.

Проводив подельника, Олег позвонил Ветерку.

– Ты че, с ума сошел, половина шестого, – сонно откликнулся тот.

– Извини, Леха, запурхался. Рыжий только что от меня выплыл, говорит – «жигу» побил здорово так, что сегодня можешь дрыхнуть до потери пульса.

– Это примерно сколько?

– Черт его знает. Я растолковал Вовке, что делать, дня через два готовься выходить на тропу войны.

– Без Эдьки отработаем?

– Думаю, не стоит его тревожить, втроем управимся?

– Конечно, сладим.

Положив на рычаг трубку, Олег получил взбучку.

– У нас дом или проходной двор? Что молчишь? Еще раз кто-нибудь припрется в такую рань, я ему всю морду расцарапаю, понял?

– Такое серьезное предупреждение мимо ушей пропускать рискованно.

– Хиханьки тебе, значит, ну посмотрим.

Во вторник, потеплей прикинувшись, Святой с Ветерком под промозглым беззвездным небом направились к гаражному кооперативу, где Вовчик ставил свою тачилу. Тот, наученный горьким опытом прошлой делюги, уже поджидал их в серых солдатских валенках и кургузом солдатском же полушубке.

– Шлепайте за мной, только тише. На территории собак бродячих полно и до сторожки близко.

Крался он, словно мышь за сыром и Олегу пришлось его подтолкнуть.

– Не бзди ты собственной тени, мы же еще не воруем, а то, как шпион в кино. Люди увидят, засмеют, идем не колеса воровать, с понтом мост взрывать.

Не подействовало. До обшитого со всех сторон жестью гаража тащились еще минут десять. Потом за закрытыми воротами, включив фонарики, принялись рассматривать битую «жигу», вид которой действительно оставлял желать лучшего.

– Прилично тебе досталось, – посочувствовал Леха – как еще по башке не тюкнуло.

– Твой гараж?

– Не-е, батин.

– А где объект наших злодеяний?

– Как выходишь, сразу направо, крайний самый.

– Как нырять будем?

– Замки у него внутренние, не взломаешь. Крышу разберем, там люк на чердак, по нему и вовнутрь попадем.

– Да ты стратег почище Наполеона, молодец.

– Ладно, братцы, пошли, – выключил фонарь Святой – прихвати, Вовка, монтировку, топор, пассатижи и парочку гаечных ключей.

– Ключи зачем?

– Люк на чердак, скорее всего на болтах сидит, впрочем, если хозяин балбес, то может и на шурупах. Халупу эту не запирай, на случай шухера сюда затаримся.

Отодрав с торца треугольной крыши четыре дощечки, связанные между собой тарной проволокой, Ветерок протиснулся в завешанный пучками сухих трав невысокий чердак. Как и предполагал Олег, лючок сидел на болтах, но хозяин забыл запереть его и по сваренной из металлических труб лестнице, Леха спустился вниз. Подсвечивая фонариком, он отыскал выключатель и врубил свет. Потом, отодвинув засов, отворил одну половинку ворот и свистнул подельников.

– Давай, Святой, в трех отработаем?

– Нет, вали на атас. Не хватало нам за такую блевотину нары проминать. Вали.

– Холодно же, четы, в натуре?

– Не тяни время, шумнешь, если что.

Чертыхаясь, Ветерок выскользнул в темень и плотно прижал за собой двери.

– Рыжий, в первую очередь снимай то, что необходимо.

Тот согласно кивнул и, задрав капот новенькой четверки, прилег на двигатель. Олег открыл багажник и выудил оттуда двухствольное ружье, патронташ, забитый патронами и рюкзак с провизией.

– Видно, мужик браконьерить намылился, не подфартило, бедолаге.

– Олега, посмотри, там домкрат есть?

– На, держи.

Пока Вовчик крутил колеса, Святой шмонал в салоне. Выдрав с корнем магнитолу, он выгреб из-под водительской седушки штук пятнадцать магнитофонных кассет и засунул все это в пустой мешок. В бардачке лежал в кожаном тисненом чехле охотничий нож, водительское удостоверение, которое Олег положил на место и немного денег. «Наверное, на бензин», – ткнул он их за солнцезащитный козырек.

– Вовка, что у тебя?

– Одно колесо осталось, сними аккумулятор, а?

Без стука вошел Леха, напугав путем Рыжего.

– Задубел, – схитрил он, притоптывая унтами.

– Путем подрезали, – похвалил он подельников, – куда поволочем?

– К Вовке в гараж все на руках перенесем. Шпалер домой возьмешь, обрез смастыришь.

Вовчик испугался.

– А вдруг милиция собаку по следу пустит?

– Не ведись – одернул его Ветерок – у меня в ментовке хороший знакомый служит, он говорит, что у них в дежурке кот сиамский живет, вот и вся живность. Ты давай лучше свою коросту строполи, нужно пошастать по району, двухкассетники сбулькивать куда-то.

В пятницу без пятнадцать восемь Рыжий увез жену Святого в управление и, подобрав на остановке ожидавшего его Леху, вернулся к дому Олега.

Тридцать семь и два, самая, что ни на есть поганая температура. Знобило, и слегка побаливала голова.

– Привет, – угрюмо поздоровался он с приятелями

– У тебя в аптечке случайно анальгина или амидопирина нет?

– Сейчас гляну, – Вовчик полез под сиденье за картонной коробкой с красным крестом.

– Залихотило? – расстегнулся Ветерок и бросил норковую шапку на заднее стекло.

– Пройдет, – взял пожелтевшую от времени таблетку Святой и, разжевав ее, передернул от мерзости во рту плечами.

– В какую сторону чесанем?

– Может, до Нерчинска скатаем, если там рога, то до Балея проскочим.

– Давай, Рыжий, тебе видней. Погоняй, вечерком, если все срастется, официантам в «Кристалле» стольники на лоб клеить будешь.

Перспектива погужбанить Вовке мечталась.

– Ты бы, Олега, хоть раз со мной оторвался, чтобы все видели, что мы – кенты, – утопил он в щели магнитолы кассету с «битлами».

– Посмотрим, Вовчик, как масть попрет.

– Я угощаю.

– Не в этом дело, Ленку обижать неохота.

– Ты что серьезно? Да я на свою топну, она в обморок падает.

– Это твоя – моя меня по сонникам зарубит. Шучу, конечно, в общем, видно будет, когда вернемся.

Сто километров до Нерчинска растянулись в два часа отвратительной, пылящей даже зимой дороги. На мосту, перекрытом кучами щебня, развернулись и на другой берег реки, где широко раскинулся городок в шестьдесят тысяч населения, перебрались по черному взбухшему льду. Сразу за кирпичной будкой поста ГАИ, потянулись серые, безликие, преимущественно одноэтажные деревяшки жилых строений. Плохо вкованные прохожие и грязные тротуары, местами припорошенные таким же грязным снегом, навевали тоску. Поймав настроение Святого, Леха попытался его растормошить.

– Кандальный краешек. Когда-то здесь декабристы кайлой махали в рудниках, затем я в этой пропастине четыре года батрачил на благо государства нашего.

– За что? – Рыжий с интересом посмотрел на Ветерка.

– Соседа пером чиркнул.

– Чем, чем?

– Ножом, Вовчик. Воткнул ему, змею, меж лопаток, чтоб ноги не потели.

– Не жалко? – притормозил он, пропуская на переходе стайку ребятишек, спешащих в школу.

– Жалко, что не убил, козла, – скривился от воспоминаний Леха и, встряхнув для пены, которую обожал, баночку голландского пива, вскрыл ее.

– Остановись, – Олег показал, где это лучше сделать, увидев раскоряченную почти на проезжей части пришибленную двухэтажку с вывеской «Дом быта», – перекурите, я схожу промацаю, может, тут студия звукозаписи есть.

Студия действительно была. Заправлял ей семнадцатилетний парнишка в синей телогрейке, на кожанку денег скопить никак не удавалось.

– Привет, хозяин.

– Здравствуйте. Проходите, что нужно?

Минут через пятнадцать Святой вернулся.

– По два магнитофона хапайте и на взлет.

Паренек снова остался без заветной куртки, но слишком уж крутой, на его взгляд была аппаратура.

– Приносите недели через две, я у вас еще два куплю. На шесть у меня сегодня денег не хватает.

– Подъедем, – пообещал повеселевший при виде денежек Вовка – тебя здесь ловить?

– Каждый день, кроме воскресенья.

Взлетевший по скрипучей лестнице на второй этаж черноголовый усатый, лет двадцати семи мордатый парень в пестром шерстяном свитере, заметив на стойке двухкассетники, забыл, зачем поднялся.

– Андрюха, где взял?

– Мужики только что подогнали, – кивнул он на подельников.

– Продай один?

– Не-е, ты же в курсе, что по музыке у меня репа сорвана с измальства.

– Ребята, у вас есть еще такие красавцы?

– Если надо, найдем, – подозрительно сощурился Ветерок – ты местный?

– Родился здесь. Получка, правда, только через неделю и я сегодня без капусты, но за один магнитофон я вам два «жигулевских» баллона с камерами дам.

– Потянет, – согласился Олег, запихивая разноцветные, замусоленные купюры во внутренний карман.

– Где резина?

– Дома лежит. Я недалеко от этой конторы живу. Поехали, а, мужики?

Пока машина петляла по одноэтажным деревянным улочкам Нерчинска, Димка выговаривался.

– У меня на станции техобслуживания теща работает, так что если запчасти какие потребуются, обращайтесь, мигом все устроим. В ГАИ тоже все схвачено, имейте в виду, на всякий случай. Пашу на грузовике в «связи», женат, двое детей – а дом его из белого кирпича стоял прямо напротив штаба колонии строгого режима, в которой в свое время и парился Леха. Взяв аппарат, укутанный в покрывало, усатый убежал домой за баллонами.

– Как думаешь, не вломит он нас?

– Не должен, – потрогал горячий лоб Святой, – честно говоря, мне кажется, что коммерсанты, которых мы выхлопали, в ментовку не лукнутся. Ты же сам видел, там товару два вагона и маленькая тележка, а мы дюзнули – кот наплакал. Они, суки, на следующий день, наверное, со смеху загибались, подсчитывая убытки.

Рыжий, никогда раньше не видевший зону, таращился на серый с подтеками извести забор, густо занавешенный путанной и колючей проволокой.

– Там сидит кто-нибудь? – махнул он прилизанным чубом в сторону угловой вышки.

– Вертух с железякой. В запретку полезешь, он тебя свинцовыми орешками угостит. Не расстраивайся, скоро все там будем, – ответил Ветерок.

Забросив резину на багажник, закрепленный на крыше «жигулей», попрощались с Димкой.

– Пацаны, мне еще в машину магнитофон нужен, если будет, привезите? Не бойтесь, меня тут каждый собака знает, Щегла спросите, любой скажет, где меня найти. Дело прошлое, мой свояк начальник роты караула в этом лагере, если что – смотрите.

– У дубаков начальник? – оживился Леха.

– У солдат.

– Это хорошо. Спасибо, Димка, прикинем. Навещать тебя все равно будем, а магнитофон считай, что у тебя в кармане. Вовка, – развернулся он к приятелю – отдай Щеглу кассеты с делюги, все равно они паленые.

Рыжий покосился на Олега и когда тот одобрительно кивнул, вынул из бардачка целлофан, полный кассет и протянул в окошко Димке.

– Спасибо, братцы, я ваш должник.

Вечером этого же дня брату позвонил Эдик, но звонок был не междугородний.

– Привет, родной, ты откуда это?

– С Шилки. У Вики я, ковры пылесосю.

– Че, ковров много?

– Навалом, даже на полах. Папаша ее ворюга знатный, весь городок перед ним шапку ломает. Жадный только жлоб, одевает дочку, словно нищую на паперть запускает. Лет под сраку дураку, а напялил на себя адидасовский костюм и растележился на диване, боевик какой-то изучает.

– Может, перенимает опыт американской мафии?

– Наверное, – прыснул в трубку братан.

– Поздравить значит не с чем?

– Да насрать мне на него, я ведь у них на хате не из-за ковров, а из-за Вики.

– Слушай, бери свою подружку и до меня вали. Филок тебе малость дам, мы пять двухкассетников сегодня пристроили. Ночь у нас погостите и в Читу махнете. Годится?

– Ништяк. Вовчик что делает?

– В кабаке хрустами машет.

– Он это любит. Ветерок где?

– Он – домосед, ты же знаешь.

– А Кот?

– Не забегает что-то.

– Завтра жди, пока. Спешу на помощь своей длинноногой паласы ворочать.

***

В середине февраля Костя справлял день рождения сына. Для пущей важности это событие он решил отметить, несмотря на сопротивляющуюся жену, в ресторане. Пригласил Кот и Святого с Лехой. Затем сходил на переговорный пункт и брякнул Эдику. Но тот играл со школьными друзьями в баскетбол и со сломанной ногой приехать отказался. После обеда Олег съездил на тачке Рыжего в тепличное хозяйство и, купив огромный букет пахнущих малиной белых роз, в семь вечера вместе с Леной ушел в «Березовую рощу». Как всегда, в ресторане было многолюдно – молодежь пропивала заработанные их родителями денежки усердно.

Вовчику дома не сиделось. «Капусту» с магнитофонов он уже просадил, а на именины Костя его не пригласил, так как почти не знал Вовку. Промаявшись по квартире до девяти, Рыжий молчком оделся, и рванул в кабак. В нише, у самой эстрады, за длинным столом гуляли подельники.

– Ритка, иди сюда – цинканул он официантку.

– Олега Иконникова знаешь?

– Золотозубый который?

– Он, позови его. Скажи, что я зову.

Сев на кожаный стул к стойке бара, Вовка щелкнул бармена, и тот поставил перед ним две баночки холодного пива.

– Че, Вовчик, дома не сидится? – устроился на круглый соседний табурет Святой.

– Базар имею.

– Это интересно, выкладывай.

– Пей, – двинул по стойке бара банку приятель.

– Благодарствую, я шампанским сегодня балуюсь, давай вытряхивайся.

– В моем гараже до того холодно, что по утрам никак не могу свою чахотку завести. Поэтому я договорился с парнями, которые в комбинате бытового обслуживания шоферят, и уже три дня «жигу» у них в боксе ставлю. В крайнем помещении есть большое окно, между ром в палец толщиной решетка. Я на улице проволоку искал, патрубок на помпе перевязать и чисто из любопытства в него заглянул. Стекла грязные, но все равно видно, что внутри коробки какие-то, мешки кучей лежат, ящиков штук двадцать, в них бутылки, только не понял с чем. Я не в кипишь покачал слесарей, что да как. Они говорят – это склад Феди Хасанова. Он снабженцем в старательской артели наворачивает, а супруга его на нашей базе ОРСа товароведом пашет. Богатые должно быть. Давай их помоем?

– Где гаражи расположены?

– С края поселка, напротив мясокомбината. Палева сильного нет, правда сторож бдит за порядком, но по такой холодрыге на улицу нос не высовывает, тем более – ночью, а если закипишует, думаю, мы с ним сладим.

– Думать, в общем-то, не над чем. Ты все прикинул, не врюхаемся?

– Плевое дело, само в руки просится.

– Вот и ладушки. В ночь с пятницы на субботу отработаем. Если Федя и хватится, то не раньше, чем в понедельник, когда поезд уже уйдет. Дома у тебя как?

– Спасибо.

– Айда тогда за стол, подымишь с нами.

– Неудобно…

– Я тебе уже говорил, что неудобно, пошли, с Костей заодно познакомлю.

В пятницу Рыжий поставил «Жигули» и предупредил охранника, заступившего на дежурство, что часа в два ночи собирается ехать в Читу.

– Ты, Михалыч, посмотри, пожалуйста, чтобы выезд не загородили, я тебе за это чекушку с города притяну.

– Не беспокойся, Володя, а чекушку не надо. Все равно ее днем с огнем не сыщешь, а вот ведро картошечки нам со старухой не помещало бы.

В половине второго, под шум волны, устроенной Вовчиком, который выгонял тачку на улицу, Олег забрался на залитую гудроном крышу бокса и перерезал телефонные провода, с трудом отыскав их в темноте. Тем временем Рыжий выехал с территории гаражей и загнал машину тень здания с обратной стороны от входов. Достал из-за спинки заднего сиденья спортивную сумку с пилками по металлу и фомкой. Потом вышел из-за угла строения и, покрутив головенкой, прислушался. Все было спокойно. В разрывах облаков, созерцая грешную землю, мерцал холодом талисман Святого. Ветерок, понимая, что ему снова стоять на стреме, тяжело вздохнул и повязав нижнюю часть лица шарфом, выудил из рукава обрез. Переломив железяку, забил в стволы патроны и снял ее с предохранителя.

– Смотри, не шмальни случайно.

– А со сторожем что делать, если он вдруг вылезет подышать?

– Не сходи с ума. Делюга чушачья, не мочить же на ней человека. Ткнешь этому пердуну пушку в бок, он и так обделается.

Спустя десять минут спиленную с пробоя «собаку» Олег швырнул под забор и вместе с Вовкой нырнул в склад.

– Это точно не государственный?

– Нет, конкретно тебе говорю.

– Не похоже, – подсвечивая себе фонариком, зашарился Святой среди стиральных машинок итальянского производства и распакованного спального гарнитура с диковинной обивкой.

– Мама родная, он где, ворюга, все это нахапал.

Пять набитых мандариновой настойкой мешков из-под сухих дрожжей утартали к Лехе на дачу и, шустро спустив бутылки в глубокий подпол, вернулись обратно. Второй ходкой «жигу» затарили картонными коробками со сгущенкой, тушенкой, кофе и шоколадными конфетами в заморской упаковке. Ветерок застыл, зато взопрел Святой и, приняв из закоченевших рук подельника обрез, отправил его к Рыжему.

– Шевелитесь, скоро четыре стукнет, народ вставать начнет.

Облизнув треснувшую нижнюю губу, Леха смылся. Последним рейсом нагрузили тачку чайными сервизами из фарфора и хрустальными люстрами. Ближе к шести все было кончено, чтобы охранник не заподозрил неладное, уходя, навесили на ворота массивный замок.

– Разтаритесь, ты сразу гони в Читу. Отметишься у родственников, чтобы они ментам, если те через несколько дней тебя повяжут, подтвердили твое алиби, а Ветерок сам с дачи уйдет.

Подождав, пока за поворотом скроются красные габариты «жигулей» с подельниками, Олег шагнул до хаты.

***

Восьмого марта мужчины занимались своими делами. Лично Святой надрывался со штангой в спортзале, а его жена на кухне с кастрюлями. Светлый праздник был ее, вот они и вкалывала. Ходики на столе тренера прозвонили пять. Разобрав штангу, Олег аккуратно сложил резиновые блины на их привычное место и, сдернув с оленьих рогов каптерки банное полотенце, направился смывать пот в душевую, где его и устриг Костя.

– Иконников, на выход.

– Привет, баламут, жди, пену сгоню.

– Сегодня, между прочим, международный женский день, ты в курсе?

– Помню, видишь, – тренировку раньше обычного закончили.

– Вот супруга обрадуется…

– Заткнись, урод, сам ведь тоже шарагатишься, а Люсьен, поди, слезы льет. Срочно нужен?

– Позарез. Пиво будешь?

– В банках?

– Конечно.

– Открой одну, – выполз из-под лейки Святой и, обернувшись безразмерным полотенцем, вышел к приятелю.

– Чем порадуешь?

– Может, ко мне рванем, там потолкуем?

– К сожалению, не могу, обещал Воробью чашечку кофе. Полседьмого он меня в «Кристалле» ждать будет.

– Тогда слухай. Товарищ до меня с Жирекена подкатил, ружьецо привез, пятизарядное. Ищет, кому бы загнать, тебе случаем не надо?

– Железяка темная?

– Поэтому к тебе и обращаюсь.

– Сделаем так. В восемь я буду дома, волоки пушку и там разберемся.

– Годится, смотри, не опаздывай.

Опоздал Кот, появившись на двадцать минут позже назначенного времени. Закрывшись в спальне, чтобы Лена и дети не видели, чем они занимаются, Костя показывал приятелю, как обращаться с одностволкой, нахваливая при этом ее качества.

– Полуавтомат, пять зарядов. Затвором раз передернул и поливай. Ствол длинноват, но зато на триста метров сохатого с копыт сшибает.

– Крутой шпалер, – согласился Олег – сколько он за него просит?

– Пятнадцать тысяч.

Святой отсчитал деньги.

– Держи.

Потом достал из трельяжа полиэтиленовый пакет и накидал в него из шифоньера пять банок тушенки, столько же сгущенного молока и кофе.

– Посиди, я сейчас, – вышел он из комнаты и вернулся, неся в руках четыре бутылки «Мандариновой».

– Обмоешь с дружком удачную сделку, а продукты жене отдай, пригодятся.

– Олега, это не ты склад Феди Хасанова подломил?

– Ух, ты, – от неожиданности присвистнул Святой, – с чего ты взял, интересно?

– В милиции ориентировку читал, там все это перечислено.

– Под Шерлок Холмса, значит, косишь.

– Дедукция, – подтвердил, улыбаясь, Костя.

– Ладно, сыщик, не болтай никому о своих догадках, а то еще, правда, легавые подумают, что эта кража, – моих рук дело.

– Не беспокойся, во мне тайны, как в могиле дохнут, ты тоже не говори никому, что я тебе ружье без документов толкнул.

– Мог бы и не предупреждать. Патронов штук десять подгони, если есть?

– Завтра принесу. Ну ладно, я сквозану жену ублажать.

Ударив по рукам, приятели разбежались. Завернув пятизарядку в Игорехино покрывало, Олег отпросился у Лены на пятнадцать минут, и скорым шагом двинул к Ветерку.

Тот уже сидел за праздничным столом, покачивая одной рукой детскую кроватку, поэтому впустила Святого в квартиру Настя.

– Здравствуй, заходи. К столу сядешь?

– Спасибо, Настя, я на пять минут. Леху позови.

Тот макнул соску в мед и, сунув ее Шурику в рот, вышел в коридорчик.

– Пойдем, по рюмке вмажем?

– Я не за этим. Вот «винт», обрежешь ствол под цевье и приклад сантиметров десять.

– Где взял?

– У Кота за пятнашку.

– Левое?

– Говорит – темное.

– Понятно.

– Смастыришь, цинканешь. В лес мотнем, попробуем, как пашет.

– Патронов нет.

– Костя обещал завтра принести пачуху. Ладно, я побежал, Ленка порвет меня, наверное, что даже в такой день дома не сижу.

Раздеваясь, Святой обратил внимание, что на вешалке висит незнакомое, зеленого цвета драповое пальто с побитым песцовым воротником.

– Игорешка, у нас гости? – спросил он шепотом у сынишки, выглянувшего из кухни.

Не дав ему ответить, из зала вышел Эдик.

– Это я с Викой. Мой руки быстрее, жрать хочется, аж ноги трясутся, одного тебя ждем.

Стрельнула пробкой по широкому лбу Линды бутылка шампанского.

Эдька налил женщинам полные фужеры пенистого напитка и, потрепав собаку за лохматое ухо, пошел в ванную к брату.

– Двери притвори. Ты почему не предупредил, что приедешь, да еще и не один?

– Мы еще вчера к ее родичам припылил. Они меня опять пилить стали, почему я не работаю, да на какие шиши существую. Вроде все им понравиться хотел и дачу помогал строить и баньку, а сегодня утром слышу, папаша Викин жене своей базарит, что я – лоботряс, каких кругом полным-полно. Короче – поцапались. До Читы думаю, все равно не успею, вот к тебе и попер, а Вика за мной увязалась.

– По-моему, он роковую ошибку сделал, что тебе грубанул. Хорошо, говоришь, живут?

– Жиреют, буржуи, – еще не поняв, куда клонит Олег, ответил брательник.

– Айда, Эдька, поддержим компанию нашим дамам, потом договорим.

В десять Лена уложила сыновей спать и села с Викой к телику – транслировали праздничный концерт. Братья в кухне чаевали с выпеченным утром превкусным тортом, уделив приличный кус и Линде.

– Во вторник я с Вовчиком приеду в Читу на его тачке, и ровно в девять вечера буду караулить тебя на конечной остановке троллейбусов в Северном.

– Зачем?

– Не перебивай, когда старшие речь держат. Возьмешь у красотки своей в сумочке ключи от хаты ее предков и отдашь мне. На следующий день утром квартиру мы выхлопаем и в четыре жди меня там же. Я верну тебе ключи, и ты положишь их обратно так, чтобы она не заметила. Вот и вся схема.

– Может, повременим? – засомневался Эдик.

– Не жалей его, козла. К тебе плохо относится, к дочке, как я понял – тоже не очень. Думаю за лоботряса перо ему вставить просто необходимо.

– Наверное, ты прав – вспомнил нанесенную ему обиду Эдик – только Рыжего не бери с собой, если можно.

– Почему? – присел на край ванны Святой.

– Не понравился он мне на деляне в Чите, конявый, барбос, а может от того, что замерз, трясся.

– Понимаешь, братан, не дает он мне доверенность на «жигу», вот только по этой причине и вынужден я с ним валандаться, а так я бы с ним не повязался хотя бы только из-за того, что он рыжий.

– Ты верующий, что ли, че то я раньше не замечал?

– Брось ты чепуху пороть, просто всем он не по душе. Тебе, Лехе, мне, чуешь?

В среду, в десять утра из телефона автомата от центрального универмага Шилки Ветерок позвонил в квартиру родителей Вики. В треснувшей трубке с минуту раздавались длинные гудки.

– Тишина, – подмигнул он Олегу, – на хате точняком никого нет, а то бы все равно отозвались.

– Перезвони на всякий случай.

На том конце провода трубку не брали и, упав в «Жигули», через несколько минут подельники подъехали к торцу пятиэтажного строения, где и предстояло работать.

– Меня в первую очередь проверять станут, и не дай бог, кто-нибудь здесь запомнит мою морду, поэтому пойти с вами не могу.

– Козе понятно, – переломил Леха обрез и достав из кармана кожанки один патрон, вставил его в правый ствол, – хоть раз ты, волчара, на атасе потрешься. Канай за мной, Вовчик, да прикрой, чучело, рожу шарфом и шапку на брови напяль. Не к теще на блины идешь.

У дома и даже в пределах видимости никого не было. Стылый, с выбитыми стеклами входных дверей подъезд, тоже словно вымер, а может, еще спал, разогнав основную массу жильцов на службу. Поднявшись на четвертый этаж, Ветерок приложил к обшитой дерматином двери ухо, и нажал кнопку звонка. Тот заверещал так противно, что он невольно отдернул руку и, сморщившись, как от зубной боли, резко вставил в замочную скважину английского замка никелированный ключ и повернув его всего на пол оборота, по-хозяйски шагнул через порог незнакомой квартиры. Поставив сумку на эмалированное ведро с картошкой, Леха выудил из нее железяку и с опаской, но быстро прошерстил все четыре комнаты.

– Рыжий, шмонай эти две спальни, а я остальным займусь. Не шуми по возможности.

Хладнокровия и безрассудства одновременно Ветерку было не занимать. Вмонтированные в платяной шкаф финской стенки круглые часы показывали двадцать минут десятого. Врубив японский телевизор, по которому началось «Футбольное обозрение», он в полглаза наблюдал за происходящим на цветном экране, а заодно шарился в шмотках, швыряя все, на его взгляд ценное, на середину украшенного бордовым ковром просторного зала. Тем временем Вовка надыбал две бездонные китайские сумки и в одну устроил видеодвойку, обложив ее со всех сторон новенькими в хрустящих упаковках кофточками из ангорской шерсти. Потом скинул с двуспальной кровати пружинный матрац и вытащил из-под нее картонную коробку из-под мандарин, в которой обернутые марлей покоились одна соболиная и две норковые шапки. Баулы выросли незаметно лихо, а украсть хотелось еще много.

– Леха, что делать, складывать не куда?

– Ниши выпотроши и завязывай. Жаль, конечно, что у нас на двоих всего четыре руки.

С момента, как пропали за углом приятели, прошло тридцать минут. «Не торопятся, черти», – вдоль по безлюдной улице повел взглядом Святой. Городок отапливался углем, наверное, потому, что стоял в степи и от грязных его домов и поганых, как в фильме ужасов дорог, тошнило. «Как в этой помойке люди живут? Может привычка, а может все равно им, где свет коптить».

В этот момент мимо тачки просеменил Вовчик, очень смахивающий с рюкзаком за плечами на одногорбого корабля пустынь. «Не хочет к машине внимание привлекать», – понял Олег и, обогнав подельника, резво поднял крышку багажника. Рыжий с хода втолкнул в него сумки, и от волнения забыв снять рюкзак, полез в «Жигули», но никак не получалось. Святой, улыбаясь, сорвал с его взмокшей горбушки сидор и положил его на баулы.

– Ветерка где потерял?

– Футбол досматривает.

– Не понял?

– Придет, сам пояснит.

Спустя пять минут приволокся увешанный узлами Леха. Тяжко отдуваясь, он впихал в салон ворованное и ввалился в него сам.

– Ты что подзадержался?

– Замок расковыривал долго, зато теперь ни одна экспертиза не докажет, что его открыли при помощи родного ключа.

– Вовчик, что-то про футбол говорил?

– А-а, это я полезное с приятным совмещал. Ничего страшного.

Благополучно миновав пост ГАИ на выезде из Шилки, подельники расслабились.

– Вовка, ты на хазе никакой парфюмерии случаем не разбил, когда выпуливались, одеколоном воняло невмоготу?

– Чтобы собака след не взяла, я облил спальни женскими духами, а кухню стиральным порошком засыпал, – задумчиво ответил он, прокручивая в прилизанной башке случившееся.

От услышанного, приступ смеха скрутил Ветерка на сиденье. Поглядывая в зеркало на Рыжего, и представляя, что он творил в квартире, Святой приободрил его.

– Молодец, только в следующий раз спрашивай про такие штучки, а то еще при отходе подожжешь чью-нибудь хату. Потом греха не оберешься.

Теперь ржали все трое.

– Леха, с пятизарядкой двигается?

– Я уж обкатал ее. Пушка – зверь, хлещет, мама родная.

– Где проверял?

– На даче у себя. В забор картечью шмальнул, у соседа все стекла в теплице повылетали.

– Че ты ерундой маешься, в лес не мог сбегать. Нахлобучат тебе за такие зехера, попомнишь мое слово, – сплюнул три раза через левое плечо Олег.

– Зима сейчас, дачи пустые. Кто услышит?

– Услышат, Леха, недаром наш поселок стеклянным погоняют, услышат. Где патроны достал?

– В ментовке у меня пацан знакомый служит, у него. Он охотник.

– Хороший знакомый?

– Выросли вместе в Дарасуне. Когда срок мотал, он мне регулярно посылки гнал.

– Это больше, чем просто знакомый.

– Больше, – согласился Ветерок, – теперь вот разошлись пути-дорожки, он тельняшку носит, а я – воришка.

– Я к чему поинтересовался, может ты через него еще что стреляющее или взрывающееся найдешь?

– Попробую, мысль дельная.

– Тебя где высадить?

– Вы разгрузитесь и в Читу махнете?

– Да.

– Я с вами. Хадиче брякну, надо хоть узнать, кого родила, а то стремно на сердце.

– Из дома почему не позвонишь?

– Не хочу, чтобы весь Первомайск знал про новорожденного, поселок у нас в натуре стеклянный.