Текст книги "Большая Медведица"

Автор книги: Олег Иконников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 32 страниц)

– Это для тебя, ромашка.

– Что это?

– Угадай.

– Котенок?

– Ну – у…

– Щенок?!

– И не простой. Не золотой конечно, но зато сенбернар и кличут его Линдой.

– Спасибо!

– Как чувствуешь себя?

– Отлично.

– Тогда собирайся, поехали.

– Куда?

– Домой, куда же еще.

– Не, Олежка. Больничный с нарушением выдадут.

– Ну и что?

– Не оплатят.

– Я оплачу его в тройном размере. Вещи бери и во двор спускайся, я на «жиге». В двенадцать в Первомайске будем.

«Краб» был ограблен девятнадцатого июня. Решив собраться вместе пятого июля, банда на некоторое время легла на дно, хулиганить и чудить в поселке Святой запретил. Сразу после дележа дернутого, Эдик уехал к родичам. Был он холост, с Викой поссорился и теперь все денежки тратил в основном на себя. Приобрел в «Рубине» за шестьдесят штук золотую цепочку, печатку на мизинец, дал отцу с матерью и загулял. Олег с Максимом и Игорешкой гонял футбольный мяч, ходил в бассейн, спортзал и длинными вечерами просиживал у телевизора. Леха заперся на даче, отдавая все свободном время курочкам и поросятам.

Кот и Рыжий с куражей, соревнуясь между собой в щедрости, несколько дней подряд поили всех желающих горькой в «Кристалле» и «Березовой роще».

Как и уславливались, пятого числа словились в «Кристалле». Вкованные в вываренный шелк, публично никогда не матерившиеся, в рыжих гайках и цепях, выглядели на фоне заполненного ресторана приятели не просто прилично, а выделялись. Рабочий люд уже прикидывал, что это пятерочка себе на уме. Официанткам щедрые парни нравились. У Кости первый раз в жизни появилась кожаная куртка и теперь он всегда и везде таскал ее с собой.

– Брось ты, волк, шкуру эту дома, – наматывал на вилку колечки репчатого лука из салата Ветерок, – жара на улице под тридцатку давят, а ты таскаешься с ней, словно с ребенком грудным. Вон косятся на тебя.

– Кто?

– Не туда смотришь.

– А-а, вон те гаврики. Представляю – с короткой стрижкой и в пиджаке, это – Беспалый. Справа от него, тот, что мордастый – Леха, еще его дразнят пингвином. Слева кент, они вместе на зоне хряпали – Слепой, Олегом зовут. Путем его не знаю, сидит постоянно, а рядом за соседним столиком шпана их. Сэва, Кореш, Десяток. Одногодки все и даже когда – то в одной школе учились вместе. Лет по двадцать им примерно. Жук, царство ему небесное, с ними вращался.

– Слепому сколько лет?

– Двадцать восемь кажется, он Беспалого то ли на год, то ли на два постарше.

– Ну ладно, пускам расслабляются, у нас своих проблем по горло – осторожно, чтобы не облиться, Святой вывернул из холодной бутылки шампанского капроновую пробку. Есть у меня мысль шальная, давайте кучей обсосем. С коммерческими магазинами пора подвязывать. Жабрами чую, вот – вот врюхаемся. Менты под наш стиль работы пристроятся и могут вычислить, – В нашей ментовке тишина, – перебил его Кот, я узнавал недавно.

– Вино-водочный, – продолжил Олег, – один день пасем: во сколько инкассаторы филки забирают, на другой – минут за тридцать до их появления, пашем и сваливаем. Правда без масок придется грабить, но зато деньги живые, с тряпками, как сейчас, вошкаться не будем.

– Олег Борисович, у вас не башка, а дом советов. Следует за это остограммиться, – пригласил всех присутствующих за столом Костя.

– Дельное предложение, – загорелся этой идеей Леха – давайте в Иркутске отработаем.

– К сыночку тянет?

– Да умри ты. На рожу нас там никто не знает. Легавые не ожидают, что мы тактику сменим, это уж как пить дать. Хата имеется. Пропидарит, по-моему, а, Святой?

– Никто не против?

Никто не ответил.

– Убийцы проклятые, вам все равно, что ли? Ладно, готовь, Кот оружие. Ты, Вовчик…

– Извини, Олега, я тебя перебью. Тачка наша третьями дышит. Редуктор визжит и резина лысоватая. Если далеко ехать – нужно подшаманить. Давайте скинемся – выдвинул он на середину столика чистое блюдо.

– Постойте, – недовольно сморщился Ветерок.

– Проще гараж чей-нибудь подломить.

– У наших ментов мы вне подозрений, – снова вмешался Костя.

– Глупо было бы на такой мелочевке сыпануться.

– В Читу погнали, там сделаем.

Все понимали, что Леха хоть и прижимистый парень, но с последней делюги половину своей доли отправил в Кутулик, поэтому промолчали.

– Тогда так, пацаны. В Чите «жигу» отладим и на Иркутск шагнем. Потянет? – решал, похоже, один он, потому что опять ему никто не возразил. Нина, принеси нам еще пару шампанских.

Седьмого, как обычно по темноте, приятели покинули Первомайск.

***

Отсидел в своей недлинной жизни Калина два года, вышел он на год раньше, хорошее поведение и все такое, короче – ускребся. Лет было ему тридцать, голова, как он считал, шурупила и всего за восемь месяцев Калина сбил из уголовников и шпаны города едва ли не самую сильную и жестокую группировку в области. Боялся Игорь только Гоцмана, Ловца и Торопыгу, представляющих из себя авторитетных арестантов, которых слушался не только Культурный, но даже кое-кто и из его, Калининой, банды. Весна, например, которого Игорь держал только из – за того, что Паха постепенно знакомил его с московскими ворами и тем самым, не подозревая конечно, приближал свою кончину, а пока Весна, навострив лопухастые уши, ловил каждое слово шефа группировки.

– Главный врач областной больницы, в которой мы хотели для его же врачей кооперативную столовую открыть, нам вежливо в этом отказал. Взятку не взял. С одной стороны шут с ним, а с другой – авторитет наш он подмочил. Бери Черного, и делайте, что придумаете, но завтра Юрий Петрович должен быть в морге и, естественно, мертвый.

Бывший спецназовец Черный в тюрьме никогда не парился и ничего о ней не знал, даже книжек, он их не любил читать. Сразу после армии его взял к себе Калина. Платил хорошо, работой шибко не загружал, а когда и давал задание, то Валерке оно, как правило, нравилось.

Пахина «Хонда-легенда» была с тонированными стеклами, но самое главное – с правым рулем, стрелять в сегодняшнем случае с нее было удобно.

Черный, сняв автомат с откидным прикладом с предохранителя, оттянув затвор, проверил, как из рожка в патронник вылез смертоносный кусочек свинца в медной оболочке.

– Весна, со временем что?

– Без двадцати девять.

– Заводи, с минуты на минуту начнем.

– Валерка убрал указательный палец со скобы затвора и тот, лязгнув, утопил «масленок» в коротком стволе.

Посматривая на минутную, так быстро бегущую по циферблату часов стрелку, Юрий Петрович маленькими глоточками уничтожал кипяченое молоко. По утрам он не завтракал, но стакан молока натощак выпивал обязательно. Жена, работающая с восьми, уже ушла и чтобы не будить дочь, он на цыпочках прокрался в прихожую, обулся и, стараясь не шуметь, покинул квартиру. Спустившись на первый этаж, вдруг вспомнил, что забыл дочке черкнуть, чтобы на обед она его не ждала и секунду поколебавшись, решая вернуться или нет, шагнул к подъездной двери. Не зря Черный мучился два года в специальных войсках, стрелял он, как его и учили отцы-командиры, навскидку и почти не целясь. Едва главврач нарисовался в рамке выхода, как тут же получил в широкую грудь под небесно-голубой рубашкой жгуче-свинцовую автоматную очередь…

***

– Чтоб вы сдохли! – подпрыгнул на односпальной кровати Леха и метнулся к тумбочке, на которой от кипятка лопнула литровая банка. Выдернув из розетки кипятильник, он схватил с подушки махровое полотенце, и принялся протирать парящую под инвентарным номером девять тумбочку гостиничного номера. Попили кофе, называется – плюнул Ветерок на ковровую дорожку и стал стаскивать мокрые носки.

– Че балдеете, волки? В следующий раз сами варите эту бурдомагу! Ни плитки, ни чайника. Барак, а не заежка!

– Не психуй, ты че разбушлатился?

– Да-а, – махнул рукой Леха, – все одно к одному.

– Что ты имеешь ввиду?

– Вспомни, Святой, ты ведь сам нам внушал, что сушить лапти зимой будем, а летом пахать нужно.

– Было такое.

– Было, было. Из-за твоей осторожности мы уже три дня потеряли. Тут нельзя, этого не трогайте, потому что он старый, этот молодой. Кого можно-то тогда?

– На мокруху из-за колес и редуктора идти не гоже, вот и выбираю, чтоб всем хорошо было.

Ветерка заусило.

– Пойми, Олега, ты масть сбиваешь. Летит лето, а мы тыримся.

– Не газуй, Леха. Пойдешь на мокрое?

– Да, я пойду и если ты ведешься, то жлоба, что за рулем будет, я сам придушу, понял?

– Кот, на убийство согласен?

– Я, как все.

– А ты, Рыжий, что скажешь?

– Тебе решать.

– Нет, дружок, здесь кровью пахнет.

– Я согласен.

– Тогда одевайтесь, десять уже. Ветерок уплати за номер. Эдька, мыло с полотенцем возьми, я в туалете буду.

Открыв краны, чтобы струя билась о дно раковины, как можно громче, Святой сел на край ванны.

– Леху переклинило, придется ему сегодня уступить. Но имей в виду, что шофера убивать просто глупо. Присматривай во время делюги, чтобы его не мякнули, понял?

Брат серьезно кивнул.

– Тачку разлохматим, а водилу свяжем и водочкой накачаем. Все равно он потом ничего не докажет, если в ментовку ломанется. Никого в наш базар не посвящай, просто делай, как я тебе велю.

Почистив зубы и умывшись ледяной водой, Олег вышел на низенькое, в одну ступеньку, крылечко гостиницы. Теплое, безветренное утро настороженно молчало, почему-то не было слышно даже троллейбусов. И без того блестевшие белизной «Жигули» озабоченно тер ветошью Вовчик.

– Святой, иди сюда.

– Что тебе?

– Ну подойди, че ты?

Подельник вразвалку выполнил его просьбу.

– Говори.

– Олега, честно говоря, жутковато мне. Может, в натуре, в Первомайск рванем и гараж чей – нибудь обворуем. Я найду чей.

– Страшновато говоришь? Сейчас решим. Он толкнул створки окна и, запрыгнув в номер, отряхнул ладони.

– Отменяется ералаш, Вовка буксует, а поэтому домой едем.

– Не торопись, – не шнуруя кроссовки и хлопнув дверью, Ветерок выскочил в коридор, и через минуту махал руками и брызгал слюной на и без того перепуганного Рыжего. Спустя некоторое время вернулся удовлетворенный и присев у влажной еще тумбочки, стал вязать на обутках бантики из шнурков.

– Не отказывается он, с чего ты взял? Погнали.

На обводной трассе вокруг города, недалеко от дачного кооператива, выбрали место, где Вовчик и Костя будут ждать приятелей. Затем по улице Красной звезды высадили Эдика с обрезом в сумке.

– За этой пятиэтажкой где-нибудь на лавочке газеты полистай. Троих вряд ли кто возьмется подвозить, да и шоркаться с оружием на обочине опасно. Не отлучайся только никуда, добро? – растопыренной ладонью Святой зачесал братану чуприну на другой бок и подтолкнул его на улицу.

У нового рынка Леха с Олегом вылезли, а тачка, крутанувшись на перекрестке, умчалась по направлению к дачным участкам. Перейдя на другую сторону дороги, подельники встали напротив хлебного магазина, в тень тополиной кроны и не успели перетолковать, как им действовать, потому что метрах в пяти от них тормознулся желтый «жигуленок» первой модели. Водитель его, заперев на ключ дверцу, утопал в магазин. Ветерок по-хозяйски заглянул в салон, ощупал новую резину всех четырех колес и, вернувшись в тень к приятелю, слегка недоуменно хмыкнул.

– Ну, че, берем? Он как специально нам в пасть лезет.

– Иди, работай.

В китайских шанхайках и затрапезных, но чистых штанах и футболке, лет двадцати пяти, худой, черноголовый парень, возвратившись к машине с буханкой хлеба под мышкой, задумчиво посвистывая, отомкнул дверцу и положил хлеб между седушек на газету.

– Привет, родной.

– Здорово, коль не шутишь.

– На дачи увезешь?

– Куда?

– Кооператив «Зорька» знаешь?

– Кто его не знает? Чего башляешь?

– Две сотки устроит?

– Конечно, падай.

– Олега, мети сюда, добухтелся! А тебя как зовут?

– Николай, – наврал водила.

– Слушай, Колек, давай по Красной звезде проскочим. Приятеля нашего прихватим?

– Сделаем.

Гонял паренек лихо и через минуту прижал «жигу» у военной комиссионки.

– Шустрей давай, торопился он навстречу судьбе.

Святой передвинулся за спину шофера, чтобы тот не дыбал на него в зеркало. Эдик устроился впереди и поставив между ног сумку, расстегнув на ней молнию. Помня наставления старшего брата, на нос нацепил темные очки. Ветерок сел на заднее сиденье справа от Олега.

– Все, Николаха, жги.

У дороги Вовка, задрав капот и багажник, делал вид, что занимается ремонтом. Скрутив номерные знаки, Кот прислонился спиной к диску колеса и, сложив по-турецки ноги, ждал, в глубине души надеясь, что у Лехи и Святого ничего не получится. Рыжий мечтал об этом же.

– Колек, – потрогал его по потной футболке Ветерок, – вон за теми белыми «Жигулями» остановись, пожалуйста. Знакомые мои, что ли, загорают? Поломались, наверное.

Желтая тачка съехала на обочину и, скрипнув тормозными колодками, замерла. Вынув обрез, Эдик упер его стволы в худые ребра водителя и затянул ручной тормоз.

– Глуши мотор, прикатили, – накинул ему на шею удавку Олег, – глуши, говорю.

«Неужели глупо так попался», – рванулся, распахнув дверцу, Николай, но, получив по голове монтировкой от подбежавшего Кости, отпрянул назад в салон.

– Все, ребята, не убивайте. Отдам все, что потребуете.

– Не ори и не бойся. Убивать тебя никто не собирается. Перелазь назад, только не брыкайся, – он взял парня за локоть и тот, придерживаемый братом и Лехой, перевалился через спинку переднего сиденья.

После этого место Ветерка занял Эдька, а тот сел за баранку и в сторону Первомайска на расстоянии двадцати метров друг за другом рванули две легковушки.

– Морду ниже опусти, на переднюю машину не смотри, на нас тоже не глазей. Мы из другого города. Снимем с твоей тачки резину, а тебе водочки пузырь придется выжрать, потом свяжем тебя и отвалим. Когда выберешься, не вздумай в ментовку чесануть, все равно если они тебе и поверят, то доказать случившееся ты не сможешь.

Святой попросил Леху, не называя при этом его по имени, чтобы тот вытащил из Эдькиной сумки бутылку водки и подельник, не отрывая взгляд от дороги, нагнулся вправо и чуть пошарившись, достал из нее пузырь «Пшеничной». Ударом ладони в донышко Эдик вышиб пробку и подал посудину Николаю.

– Шары закати и пей, кружки нет. Жить хочешь, не вздумай смотреть вперед.

Зажмурив глаза, тот задрал острый подбородок вверх.

– Я не пью, ребята, вообще не пью. Не убивайте, – горлышко стучало о зубы. На поясе, на широком черном ремне болталась маленькая китайская сумочка с замочком-молнией. Эдька обратил на нее внимание только из-за того, что парень судорожно вцепился в нее левой рукой.

– Что у тебя там?

Колек уронил пузырь на резиновый полик Жигулей, и не позволяя Эдику добраться до сумочки, уткнул бледное лицо в колени.

– Живот крутит, не трогайте меня, пожалуйста?

– Не лезь ты к нему, пусть помолчит. Держи только за руку крепче, а то за руль дернет или еще что замутит. Обгони их, – приказал Олег Ветерку, – нужно выбирать место, куда сворачивать.

Леха посигналил фарами, и впереди идущая тачка дала себя обойти. Еще километра два ему пришлось высматривать удобном для съезда место. И, наконец, сбавив скорость, он согнал «жигу» на едва приметную малонаезженную колею справа. Среди молодой поросли елочек петляла узенькая каменистая тропка и осторожно, шоркая днищем машины о ее булыжники, Ветерок стал пробираться вперед. Метров через сто машина чуть не сшибла капотом маленькую девочку с литровой банкой земляники в руках.

– Вот леший, как она тут очутилась? – Святой оглянулся. Развернуться возможности не было.

– Вперед, Леха, не газуй только, а то еще кто ни будь под колеса выпрыгнет.

Из елок на шум моторов выбежала немолодая уже женщина и, подняв девчушку на руки, шагнула с дорожки в сторону, благодарно при этом улыбнувшись Ветерку. Сразу за поворотом, в облетевших кустах багула стояли две легковушки.

– Да здесь людей, как вшей, – кивнул, словно старому знакомому вихрастому парнишке Олег, – ползи, Леха, ползи, сколько сможешь.

Пропетляв еще метров сорок, тропа неожиданно оборвалась. Прямо под носом тачки лежала поваленная сухая сосна, возле которой туристы оставили на память природе тлеющие угли костра и несколько пустых консервных банок из-под сгущенного молока.

– Приехали – и, расстегнув ширинку, Ветерок выссался в кострище. – Ну, че, Олега?

– Кота кликни, пусть подменит меня.

Святой передал посиневшее запястье жертвы подельнику и, предупредив его не терять нюх, ушел с Лехой посмотреть можно или нет прорваться в глубь леса на «жиге».

Рыжий, вынув из багажника своей «Комби» винтовой домкрат, стал мастырить его под левое переднее колесо желтых «Жигулей».

– Подожди, может, дальше двинем, – попробовал остановить приятеля Костя.

– Какой «дальше», не видишь что ли, что – все.

Мешая сосредоточиться, в висках стучала водка. Преступники не подозревали, что между ними, скрючившись, сидит никакой не Колька, а он, страшась той минуты, когда они врубятся, кто он такой на самом деле, слегка занемевшими пальцами правой руки, которую, полагаясь на свою физическую силу, беспечно отпустил Эдик, миллиметр за миллиметром расстегивал молнию сумочки. Где-то в спасительной близости кустов громко залаяла собака, и вслед за ее лаем, веселясь, завизжали ребятишки. «Так, двое куда-то упороли, этих трое. Пока те не вернулись, нужно успеть» – в ладонь, наконец, устроилась такая родная и привычная рубчатая рукоять пистолета. Восемь патронов было в обойме, девятый в стволе. «Не подведи, родненький, только не подведи», – большим пальцем парень мягко опустил собачку предохранителя вниз и резко выпрямился. Судьба отвернулась от него, пистолет дал осечку. Передернуть затвор ему уже не позволили.

– Эдька! – истошно заорал Кот, а тот и так сообразив, что проворонил ситуацию, всей массой тела подмял под себя отчаянно сопротивляющегося человека. Добраться до шпалера ни тому, ни другому не удавалось, но и вторично им воспользоваться жертве они мешали.

– Вовка! Помогай!

Но тот от греха подальше заполз под железное брюхо тачки и не отзывался.

– Где он, сука, – выдохнул Эдька.

– Ты гляди, худой дрищ, а просто так не возьмешь. Спортсмен или рэкетсмен, интересно?

На крики к машине, ломая кусты, вылетели Леха и Олег. Вовчика где-то не было, зато метрах в пяти за елками ругала за испачканное платье дочь мамаша. Ветерок, оперевшись правым коленом о переднее пассажирское сиденье, заломил парню кисть руки и, выдрав из нее пистолет, швырнул его под машину, Затем, ухватив сопротивляющегося за волосы и горло, попытался прижать его к спинке задней седушки. Тот хрипел, но сдаваться не собирался. Перегнувшись через брата, Святой накинул на тонкую шею паренька обрывок веревки, предназначенной для продавцов коммерческих магазинов и, не затягивая ее в смертельную петлю, потянул на себя.

– Олега, дави его, я уже не могу, – взмолился Костя.

Худой и жилистый водила оказался сильным, а может, и просто барахтался изо всех, не нужных теперь уже сил и четверо, вдвое здоровее его парней, никак не могли подавить его сопротивление.

– Души, Святой, а то вырвется.

Зная, что человек без кислорода способен продержаться больше минуты, Олег затянул на его горле удавку и внимательно наблюдал за колышущимися елками, откуда в любой момент могли появиться ягодники. Понимая, что умирает, парень рвался и извивался, и на глазах чернел. Прошла, кажется, вечность, пока он затих, а из кустов так никто и не вышел.

Пистолет, брошенный Лехой под Жигули, попал стволом Рыжему в глаз и отрезвил его от страха. Пропахав на животе по камушкам, он выполз сзади машины и, как ни в чем не бывало, правда, забыв отряхнуться, встал за спиной Святого.

– Помочь?

– Ты где пропал?

– Да тут я был, ты че?

– Отойди, не мешай.

Ветерок перехватил у подельника концы веревки и туго на два узла завязал ее на шее трупа.

– Ты это зачем? – устало отвалился на спинку сиденья Эдька.

– Для верности. Я и первому подснежнику такие же узелки вместо галстука оставил.

Убийство устраивало Леху, а сделал это Олег. Сев на поваленную сосну, он прикрыл веки и потер звенящие раковины ушей. Черт, что происходит. Второго уже мякнул. Одного вместо Кота, а сегодня вообще не понять, что сделал.

Мертвый всегда тяжелее живого и в трупе как будто было двести килограммов. Приятели, кряхтя и мешая друг другу, перетащили его в багажник Вовкиной тачки.

– Снимай колеса, – приказал ему Ветерок.

Сознание медленно возвращалось к действительности и, мотнув гудящей башкой, Святой с трудом поднялся.

– Ты что там делаешь?

– Резину сдергиваю.

– Завязывай, сваливаем.

– Я тоже говорю, чесать надо – потянул Рыжего за рукав рубашки Эдька.

– Олега, дай я покомандую, раз в жизни, – протирал пучком травы грязные кроссовки Леха.

– Работай, Вовчик, все путем. Зря мы этого жлоба на небеса отправили что ли?

«Делайте, что хотите», – думая про себя, махнул рукой Святой.

Костя разбирался со шпалером. Что-то смущало его при виде этой железяки и, наморщив лоб, он пытался понять, что вместо снятых с передка желтых «Жигулей» колес, Вовка поставил две своих запаски. Одна оказалась спущенной, и он виновато косился на Ветерка, с понтом, тот собирался куда-то ехать.

– Скоро ты?

– Все, – убрал домкрат Рыжий.

– Спячивай нашу лайбу к трассе. Эдька и Костя с ним отчаливайте, а я с Лехой приберу тут все.

Не дожидаясь, пока он сядет в тачку, Ветерок завел ее и, воткнув сразу вторую передачу, напролом через ели и кусты, подпрыгнув левой стороной на вершине лежавшей поперек тропинки сосны, попер в чащобу. Когда подошел Олег, приятель при помощи резинового шланга сливал в брезентовое ведро с бензобака «Жигулей» горючее.

– Ты что такой смурной?

– Человека пять минут назад удавил или ты на такие мелочи не обращаешь внимания?

Леха улыбнулся.

– Не расстраивайся, одним меньше, одним больше, все сдохнем когда-нибудь. Не подфартило ему вот и все.

Оторвав от валявшейся в салоне клетчатой рубахи рукава, один он подал Святому.

– Давай коросту в божеский вид приводить. Она, поди, вся в наших отпечатках, а потом за упокой невинно убиенного по стопарю вмажем.

Шустро и тщательно подельники протерли все, что только можно было, внутри и снаружи, после чего остатки бензина выплеснули на рулевое колесо и седушки.

– Что-нибудь да забудешь, – раскрутив пустое ведерко, Ветерок кинул его в кусты голубики.

– Серьезное что?

– Да нет, ключи гаечные не взял.

– На дачу, поди, в хозяйстве пригодятся?

– Угадал и вот это, как раз не смешно.

Перед самым выездом на трассу сидели в «жиге» приятели и их с любопытством разглядывала та же самая девчушка, что чуть не влетела полчаса назад им под колеса.

– Дяденька, земляники хочешь?

– Спасибо, маленькая, не до сладостей.

– А вы много ягоды насобирали?

– Беги к маме, где она?

– С папой в машине спят, а мне сказали погулять.

– Рановато еще спать, – развернул ее лицом от проезжей части Олег.

– Шлепай к родителям, и каменюгой в лобовое стекло зафинтили, поняла?

– Угу, – она, сопя от натуги, выковыряла с дорожки булыжник и побежала к мамочке.

Отмахав в сторону Первомайска километров пять – шесть, остановились. Справа от дороги, на небольшой возвышенности тянулся железобетонный желоб для сточных вод. Выбрав момент, когда на трассе никого не было видно, мертвеца понесли наверх. У «Жигулей» остался Святой. Задрав капот, он положил на воздухоочиститель шестнадцатого калибра обрез и, уловив шум двигателя приближающейся машины, повернул голову. Даже с такого расстояния было видно, что это ментовский «УАЗ», а еще спустя минуту Олег без натуги различил в нем людей в форме. Вот и его жизнь кончалась. «Два трупа, три вооруженный ограбления, да за это меня раза три расстреляют», он склонился над горячим мотором и вставил стволы в рот. «Тьфу, блядь, порохом воняют», – и от соприкосновения стали с золотом, во рту невозможно закислило.

На этот раз ему повезло. Не сбавляя скорость, машина прошелестела мимо. Убитого спрятали на дне желоба. Прикрыли плитой и забросали сухими ветками, травой и прошлогодней листвой.

– Легавые на «УАЗике» пролетели, видел?

– Нет, Эдька. Падайте, пацаны, нужно валить с этого места, а то еще кто устригет нас здесь.

– Ну, че, Олега, на Иркутск?

– Нет, Леха, неспокойно на душе. Домой жгем.

Интуиция его не подвела. Сегодня утром в Чите завалили главного врача областной больницы и все входы и выходы из города были блокированы омоновцами, которые потрошили почти без разбора всех и вся.

Проехали всего километр.

– Тормози, – Кот, сдернувший с трупа пояс с сумочкой, вынул из нее красного цвета книжечку и протянул Святому.

Это было удостоверение сотрудника милиции.

– На, Ветерок, прохлопай.

– Че там?

– Опера грохнули, капитана.

Костя достал из-под ремня пистолет.

– Я крутил его и так, и сяк, думаю, что – то в нем не то, а это номер, видите. Не стерт, значит, пушка табельная. Мент это натуральный.

– Сбегай, Костя, в лес, – вернул ему удостоверение Леха.

– Зарой лебеду эту, а лучше сожги.

Вечером этого душного дня подельники бухали в «Березовой роще». Олегу водка в горло не лезла. «Кажется, дождь собирается, кажется, дождь собирается», – выстукивал костяшками пальцев он по белой скатерти столика. Ветерок, поняв, о чем стучит приятель, отогнув край шторы, дыбанул в небо.

– В натуре собирается. Перед кабаком решил попугаев накормить. Выхожу на балкон, а под ним пацанята в прятки играют, и парнишка с соседнего дома считает кому галить: «Выполз заяц на крыльцо, почесать свое яйцо, сунул лапу между ног, оказался там пирог».

Ржали пьяные подельники, что-то наигрывал на подиуме местный ансамбль.

«Кажется, дождь собирается», – продолжали выплясывать тюремную азбуку пальцы на столе.

– Здорово, бандит! – обнял его подкравшийся сзади Воробей.

– Врежем по маленькой?

– Неохота, Санька.

– Гранаты есть. Специально для тебя берегу. Восемь штук, по две тысячи за каждую.

– Недорого, – встрепенулся Святой, – где они?

– Разбегаться будете, до хаты моей топни.

– Договорились.

– Ладно, я исчезаю, – попрощался со всеми Воробей. Меня жена на улице ждет.

Порядком накачавшийся Леха, не желая того, но наконец высветил свою зазнобу. От рождения не умевший танцевать, он кочевряжился в пляшущей толпе, с девушкой лет на десять младше его.

– Котяра, а с кем это наш дружок обжимается?

– О-о! Да у него не плохой вкус. Майка это, в старом поселке живет. В деревянных домах.

– «Майка», – это что, кличка?

– Что вы, Олег Борисович, она блядь порядочная. Имя ей такое родители дали, Майя.

– Не замужем?

– Я же говорю блядь, значит замужем, а что?

– А то, что у нее муж есть и видимо у Ветерка нашего из-за этой лярвы теперь неприятности будут.

– Муж ее моряк. Раз в год в поселке появляется и то дней на пять. Маечке деньжат подбросит и снова в океан. Что, интересно, он там потерял? А может его просто земля не носит?

Нетвердыми ногами вернулся за столик Леха.

– Святой, может, смотаемся в Иркутск, а? Все равно ведь туда собирались. Расслабимся на Ангаре, пожируем и заодно магазин государственный впорем. Поехали?

– У меня форма ментовская имеется, если нужна берите. Выглажена, вычищена, если надо, берите, – вдруг сказал Кот.

– Ты что, не с нами?

– Не могу, Олег Борисович, – Костя налил себе полный фужер водки и залпом выпил.

– Сына к теще в Казахстан повезу, пусть дитя фруктами побалуется.

«Этого чертополоха припадки бьют, на деле может загрести. Не взять, обидится, а может и обрадуется, но отвод в любом случае грамотный нужен».

– Вовка, мы на этот раз в трех отработаем, а ты дома останешься. Долю получишь, но не за узкие глаза. Присматривай за нашими семьями, короче пока нас не будет, чтобы все было ништяк. Усек?

– Ясно. «Жигули» берете?

– Нет, на паровозе укатим, но не завтра. Дней пять в Первомайске потолкемся.

Оружие хранилось у Кота. Ночью Эдик принес ему восемь гранат «РГ – 42» с запалами и забрал у него милицейскую форму, пистолет и парочку обрезов.

Семнадцатого, пасмурным утром, провожаемые низко стелющимися над перроном Солнечной стрижами, приятели сто восемьдесят третьим пассажирским, мотанули шелушить Иркутск. Сутки спали и не ели, забашляв проводнику, чтобы к ним в купе он никого не подсаживал. В Иркутске было так же неуютно, как и дома. У выхода с подземного перехода, подельников встретил белозубый Славка и прямо с вокзала утартал их на ту же квартиру, что и в прошлый раз.

– Слава, с работы на завтра отпрашивайся, ты нужен нам будешь, а сейчас дуй на базар и по полной программе отоваривайся. Маришка где?

– На даче у матери, – ответил он дядьке.

– Тогда водочки, шампанского бери и у нас заночуешь. Денег держи, трать, не жалей.

Девятнадцатого распогодилось. Ни о чем не расспрашивая подельников, племяш Ветерка весь день катал их по городу, показывая все винно-водочные магазины, и чертил рукой по воздуху, объясняя, далеко или нет от того или иного «объекта» находится отделение милиции.

Двадцатого числа после обеда подъехали к присмотренному накануне магазину и Эдик с Лехой ушли пасти служебный вход. За парадным с машины наблюдал Святой, Славка ковырялся в движке. Инкассаторы забрали выручку в восемнадцать сорок пять, а закрылась лавка ровно пятнадцать минут спустя.

На следующий день поднялись затемно, можно было еще спать да спать. Но не перед такой же делюгой, и ткнув штепсель утюга в розетку, Олег принялся утюжить и без того приготовленную, словно на строевой смотр, форму с погонами старшины.

Братан с Ветерком мылили в картишки. Часов с одиннадцати по очереди приняли душ и засобирались пообедать где-нибудь в городе. Святой прикинул форму, и снимать не стал.

– Ты что, в ней пойдешь?

– А что? Пускай обносится, обомнется.

– Да ты че, Олега, – не сдержал смех Эдик, – тебя ведь в Иркутске человек двадцать знают. Представляешь, с Грибовым встретишься или еще с кем из артели, а может из судимых кто устрижет?

– Отболтаюсь.

Хрястали в центральном ресторане города, а потом еще и шарились по комкам до четырех. Без пятнадцати пять приехал Славка и пока пил на кухне кофе, Святой натянул поверх форменных брюк синее трико, на рубашку без галстука синюю ветровку и вышел из спальни.

– Я на стреме.

– Мы – тем более, – снова усмехнулся брат.

– Ты что, урод, балдеешь? В тюрьме невесело.

– А я туда и не собираюсь, ноги видишь, какие длинные. От любой милиции сорвусь.

– Не убежишь, догоним. Преступник проклятый! – Леха прыснул на нарядную футболку племянника горячим черным кофе.

– Прекращай, Олега, не к добру смеетесь. Не обращай. Славка, на них внимание, прикуриваются, волки, как будто в турпоход направились. В пять двадцать пять были у «объекта».

– Олега, я схожу, промацаю?

– Сиди, – остановил он Эдика, – с хода паханем, – и стал освобождаться от тряпочного макияжа.

– Так ты старшина милиции? – полезли из орбит глаза племяша

– Это сегодня я старшина, в следующий раз майором буду. Мне лет под срандель, а я все еще не офицер. Не солидно. Слава, чтобы нас вместе не видели, мы сейчас смоемся, а ты лайбу вон к тому зданию с торца поставишь и можешь номера снять, хотя я думаю эта лишняя мера предосторожности. На всякий случай прощевай, ужинать мы, наверное, будем в КПЗ, а если ништяк отработаем, то с ликером в кабаке, и тебе кое-что перепадет.