Текст книги "Большая Медведица"

Автор книги: Олег Иконников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 32 страниц)

– Откинулся недавно, видишь – еще не оброс, – Святой взъерошил густые, почти черные волосы.

– Вот сегодня первый раз в город вылез, ищу, где бы побатрачить, но трудовой нет, а без нее, сам понимаешь, даже в кочегарку не возьмут.

– На шофера пойдешь учиться?

– Мечта моего тяжелого детства, если «коны» есть, подмогни?

– На заправку забежим, – закурил Волчок, – конягу эту железную напоим и в первое автохозяйство дунем. У меня там главный инженер знакомый, мужик с понятием. Он тебя и без трудовой примет. Курсы закончишь, год на грузовике отпашешь, и я тебя к нам перетяну. Кое-какие завязки у меня и таксопарке есть.

– Да не, Толяха, спасибо, конечно, за помощь, но в твою контору мне нельзя.

– Почему? – удивился Волчок.

– Водочку втридорога продаешь пролетариям? Продаешь. Людей обижаете? Обижаете. Вот за грехи эти вашему брату и ломают хребты на пересылках.

– Я не такой, – густо покраснел Толян.

– Да не обижайся, я не лично тебя имею в виду, а просто объясняю, почему на тачке вкалывать не буду, – разразился смехом Олег.

– Ты че? – скосил глаза Волчок.

– Анекдот слушай. Валяется на куче хвороста цыган и мечтает – вот украду кобылу, она жеребенка принесет…

– А я залезу на него и как помчусь, – перебил отца цыганенок.

– Ну-ка, спрыгивай, – врезал ему цыган плеткой, – а то запалишь жеребенка.

Теперь давился смехом и Толян.

Святого приняли на работу автослесарем с последующей отправкой на курсы водителей. Завтра надо было проходить медкомиссию, и он попросил мать разбудить его пораньше. Довольный и уставший от такого удачного дня, Олег еще долго не мог уснуть. Следующий, слегка морозный день, начался тоже неплохо, и после обеда в медицинской справке не хватало только одной подписи – психиатра. Очередь двигалась медленно и Святой начал переживать, что сегодня уже не попадет на прием к врачу. Наконец, белая дверь кабинета открылась, выпуская пожилую женщину.

– Вы следующий? – пригласила медсестра Олега.

– На что жалуетесь? – наверное, простуженным голосом спросил седеющий врач.

– К счастью ни на что, комиссию на водительские курсы прохожу.

– Судимый?

– Не понял?

– В тюрьме, говорю, не сидели?

– Боже упаси.

– Военный билет, – не отрываясь от писанины, потребовал психиатр.

– Он у меня в военкомате, – холодея, начал врать Святой, вспоминая жирную печать на второй страничке «невоеннообязанный».

– Руки, пожалуйста, покажите, – попросила медсестра. – Ой, Владимир Сергеевич, у него все предплечья исполосованы, места живого нет, он, видимо, вены вскрывал, да не раз.

«Не пролезло», – раскатывал Олег рукава свитера, – «хорошо, что я вам, бляди, свою фамилию не назвал, теперь придется вместо себя кого-нибудь вам подставить».

В полуподвальном помещении поликлиники сухонькая гардеробщица, подавая Святому его ветхую куртешку, поинтересовалась: – Вид у тебя, сынок, болезненный, да без шапки ты еще. Далеко живешь-то?

– Не волнуйся, мать, меня и атомной бомбой не убьешь. Психиатр на комиссии забраковал. На шофера хочу выучиться, а, видишь ли, нельзя, морда у меня вроде как тюремная.

– Ну-ка давай сюда справку свою. Внучка моя, Юлька, у этого хрыча медсестрой старается, я ей сейчас хвоста накручу. Ты, милок, постереги пока мое хозяйство, – и, мягко шаркая домашними тапочками по мраморным плитам лестницы, старушонка стала подниматься вверх. Минут через пятнадцать довольная и запыхавшаяся от быстрой ходьбы она вернула Олегу справку.

– Все, сынок, даже и поругаться, толком не удалось. Добрый он, Владимир Сергеич. Иди, говорит, старая, иди, и печать, не глядя, шлепнул.

– Не знаю, как вас и благодарить, чудная женщина, для меня это не просто заключение медкомиссии, а путевка в жизнь.

Слесарем Святой отработал всего две недели, и его отправили в автошколу. Неожиданно для себя он попал учиться в одну группу с Весной, который парился когда-то с ним на малолетке в Новосибирске. Судимых в школе набралось восемь человек и как на подбор все непьющие и строго соблюдающие дисциплину не потому, что были овечки божьи, а потому, что сильнее других учеников жаждали получить водительские удостоверения. Каждый понимал, что «проносить» нельзя, отчислят.

Зима летела быстро. К учебе Олег относился серьезно и занятий не пропускал. Утром в школу, вечером домой. Зубрил уроки и времени на вылазки в город просто не было. В мае, когда черемуха под кухонным окном, словно невеста нарядилась в белое душистое платье распустившихся лепестков, Святой, сдав все экзамены на «отлично», наконец-то получил долгожданные черно-красные корочки шофера. Теперь каждое утро Олег наскоро завтракал и уходил на поиски работы, возвращался домой поздно и каждый раз все мрачнее и мрачнее. Трудовой книжки не было, а без стажа его никуда не брали. Вот и сегодня он пришел, не солоно хлебавши. Буркнув что-то нечленораздельное матери, позвавшей его ужинать, Святой прошел к себе в спальню и, скинув кроссовки, растянулся на кровати.

– Можно к тебе? – приоткрыл дверь Эдик.

– Вваливайся, братан.

– Что такой грустный?

– Проблемы.

– Расскажи, может, помогу чем.

– Ты что ли, булка с маслом? Ладно, не дуйся, настроения нет.

– Как ты думаешь, какой возраст лучше всех? – неожиданно спросил Эдька.

– Вопрос, конечно интересный. Думаю, как у меня, а что? – набежала на хмурое лицо улыбка.

– Да влюбился я, не рано, а?

Олег с интересом повернулся к брату.

– Ну, давай, выкладывай, что там у тебя за роман.

– А вот ты мне про свою девушку расскажи, потом я, идет?

– У меня с этим делом попроще. В четырнадцать лет уже срок мотал. Влюбиться было просто не в кого, – рассмеялся он, – а сейчас мне многие девчонки нравятся, но что такое любовь я, наверное, еще не понял.

Мелодично запел звонок.

– Наверное, к тебе, – Эдик пошел открывать дверь.

На пороге стоял высокий, худой мужчина.

– Олег дома? – вежливо спросил он.

– Заходите, – Эдька пропустил его в прихожую, – идите вон в ту комнату, Олег там.

– Здорово, Святой. Не узнаешь?

– Узнаю, Толян, – друзья обнялись, – ты ведь только со сковородки спрыгнул, а волосы, почему такие длинные?

Толян взял себя правой рукой за волосы и поднял над головой парик. Братья, не сговариваясь, брызнули смехом. Перед ними стоял лысый скелет в синей футболке и потертых штанах.

В свои тридцать пять лет Леончик пятнадцать успел оттянуть по зонам, но, не смотря на это, разговаривал всегда и со всеми культурно. Ему это нравилось.

– Толян, как от тебя люди не шарахаются? Ведь у тебя на морде написано, что ты – бандит, – веселился Святой.

– Вот поэтому я его и ношу, чтобы какая-нибудь старушка не получила инфаркт. А вы, молодые люди, ведете себя не очень прилично, ржете над пожилым, лысым человеком, – продолжая каламбурить, Леончик присел к зеркалу и стал пристраивать парик на голову, – говорят, ты на шофера выучился?

– Есть такое дело. Да только без стажа никуда не берут.

– Что я слышу, друг мой? Ты расстроился из-за того, что тебе не дают пахать? Олег, в этом обществе батрачить нам противопоказано. Тяжелый труд – это ужасно. Бросай ты это грязное дело, мы – каторжане и должны воровать. Правильно, я говорю, молодой человек? – обратился к Эдику Толян.

Младший брат Святого, ошарашенный только что услышанным, не знал, что ответить.

– Льешь вроде правильно, но в тюрьму меня пока не тянет – хлеба белого не наелся, – Олег уперся руками в подоконник и смотрел на улицу.

– А ты случайно не женился? – поинтересовался Леончик.

– Пока нет.

– Ну, ладно, братцы, до хаты дуну. Забегайте, я от вас недалеко живу.

– Олега, это кто такой? – спросил Эдик.

– Золотые руки, рисует, лепит, маски режет, ворует. Когда все успевает – не знаю.

– Он нас в гости звал, как пойдешь, меня не забудь.

– Ладно, договорились. А теперь шлепай к себе. Я спать хочу.

***

Разбросав по старенькому дивану, застеленному клетчатым пледом, тощие руки и подпрыгивая босой ногой с желтым ногтем на большом пальце, Толян размышлял о смысле бытия своего на этом вечно крутящемся шарике. От мысли умной его оторвал затрещавший дверной звонок. Резко подбросив татуированное тело на скрипнувших пружинах диванного матраса, он подлетел к трельяжу и, шустро напялив на свой голый череп каштановый парик с длинными, почти до плеч волосами, критически осмотрел себя в зеркале и только потом пошел отворять двери.

– Боже мой, какие люди, – впуская гостей в тесную прихожую, радостно заговорил Толян, – каким ветром, братья лихие, вас ко мне занесло? Валите в зал, я пока чайник на печку брошу.

Эдик с нескрываемым интересом рассматривал комнатные стены, увешанные масками из дерева и гипса. Особенно ему понравилась большая черная маска, изображавшая черта, которая была прилеплена над журнальным столиком.

Уже одетый и без дурацкого парика на башке, в зал прошел Леончик и подозрительно вперился глазами в Олега.

– Святой, ты какой-то не такой, может облегчить душу?

– Все-то ты заметишь, – сел Олег в глубокое удобное кресло.

– Помнишь свой визит ко мне?

– Яволь.

– А на следующий день я с девчонкой познакомился.

– И кто эта юная Афродита?

– Слов не хватит описать это божество, – принял веселый тон приятеля Святой, – познакомлю как-нибудь, сам увидишь.

– Годяво, – протянул Толян – Эдька, эту звезду твой брательник нам не засветит до самой свадьбы. Но вмазать по такому поводу все равно надо.

На кухне призывно засвистел чайник.

– Эдька, помогай, – Леончик потащил его за собой, – Святой, в серванте на нижней полке пузырь томится в ожидании праздника, вынимай его, подлого, на свет божий.

Олег поставил на столик бутылку белой и раздвинув тюлевые шторы, открыл форточку. Эдик с Толяном принесли из кухни несколько тарелок с закуской и стаканы. Леончик примостил свой худой зад в кресле напротив Святого и, шлепнув пузырь ладонью в донышко, стал разливать горькую по стаканам.

– Мне не надо, – перевернул вверх дном свой стакан Эдька.

– Молодец, – одобрительно хмыкнул Толян. – А мы жгнем за яму любви, в которую попал твой старший брат, – он подмигнут черту на стене, и опрокинул в широко открытый рот огненную воду.

– В рот меня мама целовала, – кое-как выдохнул Олег и, посолив, захрустел маленьким, в пупырышках, огурцом.

– Толяха, ты как насчет того, чтобы тряхнуть стариной.

– Продолжайте, молодой человек, продолжайте, – сразу воткнулся Леончик.

– Мне нравится ход ваших мыслей, и я искренне рад, что вы наконец-то встали на путь истинный – Толян выжидающе смотрел на Святого, но тот молчал.

– Если ты на счет этого серьезно, то откладывать не стоит, сезон как раз в самом разгаре – Леончик плеснул в стаканы, жестом приглашая Олега выпить.

– Ну, вот и добазарились, – поднял стакан Святой.

Когда братья вернулись домой, простеснявшийся, и поэтому голодный Эдик первым делом шагнул в кухню.

– Мам, есть что съесть?

– Вернулся из гостей, тебя, что там не угощали?

– Не-а, – загремел он кастрюлями.

– Маманя!

– Не кричи, оглашенный, что там у тебя?

– Олега у нас женится скоро.

– Сочиняешь, поди, – отложила она вязанье.

– Да точно тебе говорю, влюбился. Не веришь, сама спроси.

– Олежка, – позвала мать, – ты, что это – невесту завел, а в гости ее не приглашаешь?

– Вот урод, – матюгнулся Святой в адрес младшего брата.

– Приведу, приведу, – прикрыл он дверь спальни.

Почти сразу мать распахнула ее.

– Ты не отмахивайся, давай.

Уже лежавший Олег, сел на кровати.

– Мамуля, скоро покажу тебе своего ангела, век свободы не видать.

– Все бы придуривался, – вернулась мать за свое занятие – взрослый уже, пора бы и семью заводить.

***

Работа воров-домушников начинается рано. В восемь часов утра Святой уже стоял у дверей Леончика.

– А, Алегердос. Влетай – Толян в одних трусах и тапках на босу ногу стоял в прихожей.

– Шлепай на кухню, поколдуй, пока я рыло вымою.

Олег достал из холодильника несколько яиц и, разбив их вилкой на сковороду, включил конфорку газовой плиты. Громко фыркая, Леончик плескался в ванной комнате.

– Где у тебя заварка?

– В столе, – Толян вошел в кухню, растирая махровым полотенцем сизую от холодной воды лысину, горячей, как всегда это и бывает летом, не было. Вид тощего Леончика развеселил Святого.

– Эдька говорит, что ты похож на мачту корабля.

– В натуре? – Толян недоверчиво глянул на друга и пошел в зал. Покрутившись пару минут перед зеркальным отражением трельяжа, он вынес себе приговор.

– Пожалуй, прав твой брат несмышленый. Наброшу-ка я паруса – вернулся он уже одетый и с бутылкой водки.

– Это для храбрости, пока не вмажу, воровать боюсь.

– Понятно, я не буду.

– Правильно и делаешь, – Леончик налил себе – кто не курит и не пьет, то здоровеньким помрет.

– Мечи! – Олег двинул к нему сковородку.

– После первой не закусываю, – Толян отодвинул от себя яичницу – мать вечером поужинает. Скажу, что это ты специально для нее приготовил.

Через несколько минут, купаясь в лучах доброго, по-летнему теплого солнца, приятели, весело болтая, вышагивали в сторону центра города. Опыт старых домушников быстро помог им найти объект, в котором и решили отработать. Пятиэтажка стояла возле дороги. Прямо под окнами, закрывая весь первый этаж, росли тополя.

Сунув руку в карман штанов, Леончик достал монетку.

– Если «орел», то дорогу будешь делать ты, если «решка», то я.

Сверкая серебристыми боками, двадцаток взлетел над головами подельников и, кувыркаясь, плюхнулся на зелень газона – выпала «решка». Толян громко высморкался и, глянув в маленькое зеркальце ладно ли сидит на башке парик, подошел к выбранному окну и громко в него постучал. Подождав с минуту, постучал еще громче.

– А в ответ тишина, он вчера не вернулся из боя, – себе под нос пропел Леончик и, обойдя дом, зашел в подъезд. Определив, какой квартире принадлежат окна, в которые он только что молотил, Толян несколько раз нажал кнопку электрического звонка и, убедившись, что дома из хозяев никого нет, набил полный замок спичек. Олег видел, как Леончик вывернул из-за угла дома, быстро подошел к окну, сорвал с форточки марлевую сетку и немного повозившись, открыл ее. Зеркальными стеклами солнцезащитных очков Святой пошарил по сторонам, прикидывая, заметил или нет кто-нибудь действия подельника. Никто вроде не щекотился. Окончательно его успокоил сопливый пацан в порванных сандалиях: – Дяденька, дай закурить?

– Ты слышал, козявка, что одна капля никотина…

– Да знаю я, всю зиму училка мне это проталдычила. Натаха! – заорал он вдруг и чесанул за угол.

Толян помаячил Святому – не буксуй, родной, пора работать. Теперь он оставался на улице контролировать ситуацию. Олег нырнул в тополя. Подпрыгнув, уцепился за форточку и через секунду был в квартире. «Вот и опять я залез в чью-то жизнь», – вытряхивая содержимое раздутых барахлом чемоданов на ковер, подумал он. Сгребая в серванте хрусталь, надыбал в одной из увестистых ваз «рыжие» сережки, цепочку и широкое обручальное кольцо. «Семейное счастье тревожить не будем», – Олег положил обручалку на место. В окно кто-то бросил камнем. Святой кинулся к нему и, резко раздвинув шторы, увидел стоящего Леончика. Тот, невозмутимо постукивая длинным и узловатым, как у скрипача пальцем по циферблату наручных часов, укоризненно покачивая париком, изрек пьяным голосом.

– Долго работаете, молодой человек, долго.

– Тебе здесь что, госпредприятие? – выматерился Святой.

– Не гони дуру, через две минуты подам лантухи.

Остальное он складывал уже быстрее, боясь, что закосевший Толян выкинет номер почище. Пройдя в зал, Олег все-таки взял обручальное кольцо. «Вор должен воровать все», – успокоил он свою совесть. Подтащив вещи к батарее отопления, бесшумно распахнул створки окна и, чертыхаясь, плюнул себе под ноги. Леончик стоял там же. Глядя на него, можно было подумать, что они сейчас не делают что-то из ряда вон выходящее и все люди вокруг только тем и занимаются, что лазят по утрам друг к другу в квартиры.

– У вас железные нервы, – похвалил подельника Толян. – В твоем возрасте я тоже ни черта, ни бога не признавал.

Через пять минут приятели были уже далеко от места преступления. Отдышаться от быстрой ходьбы ввалились в первый попавшийся подъезд.

– Что с барахлом делать будем? – устало опустился на узлы Святой.

– Есть у меня на крюкане барыга один, старый знакомый.

– Ну, так и скинь ему лантухи с «рыжьем», – Олег бросил Леончику завязанные в носовой платок золото – а вечером ко мне прикатывай. Прошвырнемся по злачным местам, обмоем этот ужасный день.

– Добренько, – Толян поднял над головой парик и вытер рукавом рубашки лысину. Заметив, что это развеселило Святого, тоже улыбнулся – красота, моншер, требует жертв.

Остаток дня Олег провел дома. Шутил с отцом и матерью, дурил с младшим братом, заливая ему страшные истории из тюремной жизни. В шесть вечера залез в ванну и разморенный горячей водой, неожиданно для себя закемарил. Через час его разбудила до синевы выбритая, остроносая рожа Леончика.

– Между прочим, мой юный друг, у крыльца вашего дома нас ожидает такси с включенным счетчиком.

– Ты что, уже газануть успел? – потянул носом Святой.

– Да нет, это видимо еще с утра не выветрилось. Давай выныривай – Толян бросил ему, сняв с веревки, цветастое полотенце и утянутый за лацкан пиджака Эдькой, исчез в спальне.

– Десять минут спустя, обувая ноги в пахнущие лаком новые югославские корочки и между делом обжигаясь крепким кофе, Олег выслушивал последние наставления матери.

– Смотрите, никуда не залезьте, – как к старшему обратилась она к Леончику.

– Тетя Жанна, за мной ваш сын, как за каменной стеной, если я не нарежусь до поросячьего визга, то, конечно, присмотрю за ним.

– Толян, когда ты повзрослеешь? – бросил газету на кухонный стол отец Святого.

– Вот-вот, все вы, люди пожилые одним миром мазаны. Мать моя каждый день этот вопрос мне задает. Шучу я, Борис Николаевич. В тюрьме время замедляет свой бешеный бег, вот и откидываемся скоро, а чувствую себя ей-богу, – прижал он правую руку к сердцу, – двадцатилетним.

– Ну, давай, болтун, вываливайся, – Святой слегка подтолкнул приятеля к выходу и, обращаясь к родителям, добавил, – наверное, поздно вернусь, так что нас не теряйте.

Рыжий, с большими как у слона ушами таксист явно нервничал, обеспокоенный долгим отсутствием клиента и облегченно вздохнул, когда Леончик, открыв заднюю дверцу машины, пропустил вперед себя друга и сел с ним рядом.

– До «Встречи», шеф.

– Это что за штука? – Олег поддернул немного вверх гачи вельветовых штанов, чтобы не помялись.

– Это, сэр, кофейная. Надеюсь, тебе она понравится. Правда, на втором этаже отделение милиции Центрального района, но зато хулиганов нет. Можно культурно отдохнуть и заодно у кого-нибудь что-нибудь украсть.

– Притопи-ка, ушастый педаль газа, – потрепал Толян таксиста по жирной шее – плачу за скорость.

У входа в кафе доброжелательной улыбкой друзей встретил сизоносый швейцар.

– Мест нет, граждане.

Олег сунул ему в нагрудный карман ливреи денежную дотацию в виде хрустящей пятерки и быстро убедил халдея, что места все-таки есть.

Два небольших уютных зала с обтянутыми материей стенами, на которых между зеркалами позванивали висюльками маленькие бра, произвели на Святого действительно неплохое впечатление.

– Принеси-ка нам, красивая, вот этого грамм пятьсот – Леончик щелкнул себя ложкой по кадыку, – закусон человечий, жрать хотца, аж колени трясутся. Видишь, какой я худой?

Когда, цокая шпильками, лодочек и покачивая крутыми бедрами симпатичная официантка упорхнула выполнять заказ, он вытянул под столом длинные ноги и, кряхтя от удовольствия, скинул давно жавший пальцы левый туфель.

Олег с интересом разглядывал нарядную разношерстную публику. В противоположном углу, утонув в мягких кожаных диванах, наверное, бывшие мореманы, прилично залив шары, горланили «Священное море – огромный Байкал». Оправдывая название – кафе «Встреча», не в меру расфуфыренная матрешка уже подмигивала ему зелеными глазами, и очередной фужер шампанского подняла, кажется, со значением.

– Насыпай, Толян, на донышко.

Тот не заставил себя долго ждать, и забулькал «Боровинкой».

– Святой, по – моему лялька, что нас обслуживает, в тебя влюбилась.

– С чего ты взял?

– Ты че, слепой что ли? Она уже раз пять из-за перегородки на нас зыркнула. Неровно дышит кобылка, не я же ей приглянулся. Колечко рыжее у нее на безымянном пальчике брюликом играет, так что не расслабляйся сильно, может, еще работать придется. Ну ладно, брат лихой, ты поскучай слегка, а я, мужчина в расцвете сил, как выражается небезызвестный товарищ Карлсон, который живет на крыше в далекой Швеции, попробую подмазаться к какой-нибудь старушке – Леончик пошевелил ступней, натягивая башмак и, подпевая магнитофонной записи мелодичных «Арабески», втерся в танцующую толпу.

Давно ждавшая, когда Олег останется за столиком один, официантка мазнула по губам помадой и, поправив перед висящим на стене овалом зеркала прическу, выпорхнула из вкусно пахнущей жареными цыплятами кухни.

– Можно с вами посидеть?

– Конечно, Настенька, я давно тебя поджидаю.

– Правда? – недоверчиво хлопнула она бархатными ресницами – а ты откуда мое имя знаешь?

– Я все про тебя знаю, – скривил лицо Святой – вот блин, зуб заныл.

– У меня в сумочке анальгин есть, сбегать?

– Не поможет, – огорченно мотнул головой, – в колечке твоем бриллиант или стекляшка?

– Бриллиант.

– Если не боишься, дай минут на пять, я его к зубу приложу?

Колебалась Настя несколько секунд, но заинтригованная чудодейственным свойством камня, кольцо сняла. Олег тщательно протер его салфеткой и сунул в рот.

– Так удобней, – успокоил он встрепенувшуюся официантку. – Выпьем помаленьку?

– Нельзя на работе, – опасливо бросила она взгляд на шумевший в бликах светомузыки зал – но капельку за знакомство, пожалуй, можно.

Свою рюмку вина Святой опрокинул в себя залпом и, потрогав горло, виновато посмотрел на девушку.

– Настена, не падай в обморок, но я проглотил кольцо.

– Как?!

– Не знаю, – развел он руками, – но надеюсь, ты понимаешь, что не специально.

– Его муж на день рождения мне подарил, что я теперь ему скажу?

Делая страшненьким ее симпатичную мордашку, брызнули слезы.

– Как мне кажется, у вас все ладом, – вернулся за стол Толян и, вытряхнув из вазочки бумажные цветы, до краев наполнил ее пивом.

– Не реви, душа моя. Жизнь прекрасна. Не удалось сегодня мужу изменить, сделаешь это завтра, а если сурьезно, то я не советую вам, девушка, вступать в интимную связь с моим другом. Совсем недавно одну прекрасную амазонку, которая спокойно трудилась ночным сторожем на свиноферме, он, подлец, отправил в реанимацию. Не веришь? – жадными глотками Леончик выхлебал пиво и, смахнув с губ мокрую пену, продолжал врать переставшей плакать официантке – вот от этого, с виду нормального, парня, когда он в бане плещется, приличные люди в стороны шарахаются. Он пятнадцать минут сам моется, а потом раскладывает по лавке свое хозяйство и двумя руками огромной вехоткой еще целых полчаса своего красавца трет. Представляешь, полчаса!

Зажав ладонью рот, чтобы вместе с душившим его смехом не вылетело лежащее под языком кольцо, Олег беззвучно содрогался телом. Настя и настропалившие за соседним столиком уши студентки смеялись так, что посетители кафе с интересом закрутили головами в их сторону. А Толян, с невозмутимой физиономией, снова плеснул в вазочку пива и, придерживая левой рукой парик, чтобы тот не валился с башки, задрал в стеклянный потолок свою интеллигентную рожу, и с удовольствием выцедил янтарную жидкость. Когда официантка убежала обсчитывать клиентов, Святой выплюнул колечко в носовой платок и, завязав его узлом, бросил Леончику.

– Снял кого-нибудь?

– Да нет, мой юный друг, вилы не стрельнули. Правда, одна особа средних лет окинула мою стройную фигуру сквозь толстые стекла огромных роговых очков и, желая сделать мне комплимент, восхищенно пробурчала: «Ни капли жира!»

Он вытащил из кармана тугую пачку «снегирей» и, отщипнув половину, отдал подельнику.

– Доля твоя с утренней половины.

Хитро прищурив карие глаза, Олег подманил к столику Настену, и положил в карман ее накрахмаленного передника пять червонцев.

– Оглушили нас ваши жуки-пуки, да и домой пора. Опять же на работу рано вставать. Теперь пахать по черному придется, добывая денежки тебе на подарок.

– Вот врет, инвалид несчастный.

Девчонки у соседнего стола опять оттопырили розовые ушки.

– Какая у тебя группа? – явно сочувствуя, приобняла Святого официантка.

– Первая, – ответил за него Толян, – у всех смертных хвост сзади, а у него спереди, да еще какой.

Новый взрыв хохота потряс прокуренное помещение.

На нетвердых ногах, выбравшись на улицу в обнимку, доплелись до дороги, и Олег стал ловить тачку. Леончик в сплошь усыпанный яркими гроздьями звезд небосвод, подражая Асмолову, пьяно орал что-то про Млечный путь, по которому он скоро отправится в свое последнее путешествие, навсегда покидая эту грешную землю. Через час, мирно посапывающим на кухонном полу друзьям, мать Святого подталкивала под головы пуховые подушки и сонно ворчала не понять на кого.

– Споили ребятишек, проклятые, чтоб им пусто было.

Щелкнув выключателем, она погасила свет и, заглянув в Эдькину спальню, пошла досматривать цветные сны, приходившие к ней каждую ночь.

***

В пятницу, нетерпеливо поглядывая на часы, Олег шелестел «Советским спортом» на резной скамье, притулившейся в тени огромного козырька высотного здания Управления сельхозхимии Читинской области. Пять минут седьмого, из рифленых с бронзовыми ручками дверей, на мраморные плиты крыльца стали высыпать служащие. Заметив окруженную подружками Лену, он поднялся с лавки, и помахал ей сложенной газетой.

– До понедельника, девчонки, – попрощалась Лена и, размахивая сумочкой, заспешила навстречу широко улыбающемуся парню, который несколько дней назад купил ей за красивые глаза целое ведро нежно-розовых георгинов у торгующей на троллейбусной остановке старушки, которая, наверное, вспомнив далекую молодость, с белой завистью разглядывала невысокую, крепконогую девчонку с русым хвостом тяжелых волос на затылке.

– Давно ждешь?

– Вечность, – пошутил Святой, – но, как и все влюбленные могли и дольше.

Уловив слово «любовь», ее синие, под стать небу, глаза, блеснули живинкой.

– Сегодня меня опять осыпать цветами будешь или придумал что-нибудь еще?

– Сегодня посидим у меня дома, родителям обещал тебя показать. Надеюсь, ты не против?

Радостно стукнуло сердце.

– Поехали, – согласилась Лена.

Они перешли на другую сторону проезжей части и стали ждать пустое такси.

– На работу устроился?

– Пока не по специальности, – начал врать Олег, – но место хорошее, даже аванс выдали. – Он оттопырил карман брюк и показал пачку денег.

– Это что, аванс такой? – удивилась она.

– Я же говорю, место хорошее – Святой тормознул тачку, и когда они устроились на заднем сиденье, провонявшем бензином салоне, объяснил водителю куда ехать.

Спадающий зной неожиданно подзатянул городское небо рваными тучами и пролил на серый асфальт улиц первый в этом году дождь. У самого подъезда машина остановилась. Олег расплатился с таксистом и забрал у Лены сумочку.

– Не трусишь?

– А меня там не съедят?

– Честно говоря, не знаю, – улыбаясь, ответил Святой, – будем отбиваться.

Он открыл дверь своим ключом.

Родители и Эдька ужинали.

– Мать, просила? Вот привел свою подружку, иди любуйся. Не тебя звали, – слегка трепанул за чуб выскочившего из кухни младшего брата Олег, – иди, иди, любопытная Варвара, греми ложкой дальше.

– Руки мойте и давайте к столу, – скомандовал отец.

Святой показал Лене, где ванна и включив теплую воду, сходил к себе в комнату за давно припрятанной бутылкой шампанского. По стеклам и свежевыкрашенному карнизу кухонного окна, звонко лопаясь, стучали крупные слезы разбушевавшейся непогоды, подчеркивая уютную атмосферу за столом. Стрельнула газами откупоренная бутылка и загуляла над хрустальными фужерами, наполняя их шипящей пузырьками влагой.

– За женщин, – поднял бокал Олег, – чтобы они были добрыми и мудрыми, умели прощать и любить.

Пригубив фужер, мать заварила чай и ушла с будущей невесткой шептаться в зал.

– Как у тебя с работой, двигается?

– Нормально, батя, мы с Леончиком калым нашли. Школу оформлять будем. Думаю, до осени дел хватит.

Оттого, что врал работяге отцу, на душе стало муторно, но пришлось свою ложь вытерпеть. Раньше обычного и наверное поэтому незаметно стемнело. Провожая Лену до троллейбусной остановки, Святой с наслаждением вдыхал опаленный озоном и душистой сиренью воздух.

– По-моему, ты всем понравилась.

– Олежка, я тебе сразу не сказала, у меня ребенок есть.

– И где же ты его взяла?

– Замужем была.

– Это хорошо, значит, щи готовить сможешь. Как зовут нашего ребенка?

– Максим.

– Мальчишка значит, большой?

– В августе четыре будет.

– А где он сейчас?

– Дома, с мамой сидит.

– Давай я за вами заеду, на барахолку мотнем, по городу пошаримся?

– Жду, – счастливые ямочки появились на щеках.

Святой махнул зеленеющему в ночи светлячку незанятого такси.

– На первую Читу увезешь?

– Садитесь, – согласно кивнул кожаной восьмиклинкой шофер.

Выходные пролетели незаметно. Также быстро разлетелись и снегири из его широченных карманов. За эти два суматошных дня Олег и Лена, таскавшие за собой Максимку, побывали, кажется, во всех магазинах города. Ей нравилась его широкая натура и, видя, как он небрежно обращается с деньгами, благоразумно советовала Святому сильно не тратиться.

– Ничего, деньги дело наживное, Скажу Леончику, еще нарисует, – шутил Олег.

***

Гудевший с похмелья шарабан медленно, но все же поднял стонавшего Толяна с незастеленного дивана. Сняв мятую рубашонку и скомкав ее, швырнул на пол. «Вот Ванек хорючий, как я вчера до дома добрался, где бухал, с кем?» – прыгали в голове трещавшие мысли. «Утро сейчас интересно или вечер?» – попытался он определить время по смутно пробивающемуся сквозь плотные шторы свету. Стремительно выпрыгнувшая из старинных часов кукушка впорола ему в кровь приличную дозу адреналина, но ситуацию не прояснила. Помог длинный звонок в двери, сдвинувший застывшего Леончика с места и запинаясь на своем пути обо все подряд, нетвердыми ногами он побрел в прихожку.

– Святой, привет, родной, где тебя, волка, носило? Лучший твой друган с голоду пухнет без единого цента в кармане, а ты, бессовестный, шляешься, шут знает где, я все глаза проглядел, тебя дожидаясь.

– Вижу, как ты по мне скучал – Олег разулся и, сунув ноги в растоптанные шлепки, направился в зал.

– Привет! – поздоровался он с маской черта и плюхнулся в жалобно скрипнувшее кресло.

– В пятницу где бродил?

– Не помню, а че?

– Ливень красивый был, но злой, падла, я думал, может, он прихватил где-нибудь тебя?