Текст книги "Большая Медведица"

Автор книги: Олег Иконников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)

– У вас к управлении в кассе девушка работает, квартиру ей нужно.

– Многие в жилплощади нуждаются.

– Она не многие, она жена моего друга.

– Это совсем другое дело – директор ГОКа из папки с бумагами взял авторучку и на листке настольного календаря приготовился писать – как ее фамилии?

– Ветрова.

– Хоть маломальская хатенка у них имеется?

– Однокомнатная.

– Чудесно, нет проблем – бросил он ручку на стол – скажи, пускай зайдет ко мне, хоть когда.

На первой этаже управления Олег столкнулся с Воробьевым.

– Привет, ты в курсе, что Эдик мне двести штук крутить дал?

– Обязательно, как твоя коммерция?

– Все путем, цветет и пахнет. У сына Ковалева пистолет газовый отняли, ты знаешь?

– Когда и что за сын, откуда он взялся?

– С Москвы прилетел, похоже, насовсем, а пистоль у него, по-моему, два дня назад отобрали. Юрий Викторович просил помочь. У меня все, если я тебе не нужен, то бегу.

К вечеру Агей нашел пукалку. Пингвин отнял ее у сына начальника ОРСа, когда тот по бухлу в ресторане начал из нее травить посетителей.

Двадцать девятого ночью Святой с братом упороли в Чернышевск.

Бригада пахала путем, и на одного человека в ней стало больше. Местный парнишка по кличке Гуран прибился к первомайцам и уже приработался с ними, только выглядел он пока не так, как они, в черной трепаной телаге и без шапки. Попив крепкого чая, все, кроме Эдьки укололись и, взяв часть денег, что надербанила бригада за эти дни, через час машина катила уже в обратном направлении, на Читу.

Обедали, а может уже и ужинали в «Лотосе», часы показывали четыре. Ни Секретаря, ни Культурного босота никак не могла отыскать и, прикончив пельмени, первомайцы собрались, было ехать в заежку, как появился Ловец.

– Привет, шпана, вы к пенсионеру? – и, не дождавшись ответа, взял Олега за локоть – отойдем в сторонку, посекретничаем.

В закутке кухни присели на мешки с сахаром.

– Канитель, Олега, серьезная есть, поможешь?

– Тебе помогу.

– Только между нами, чтобы никто больше не знал. Тут за углом комок есть, его летом какие-то пацаны грабанули. Крышу этому магазину Калина делает. Он сразу засуетился, а Гоцман ему вот здесь в кафе высказал прямо в глаза, что правильно пацаны и сделали, что «Лион» тряхнули. Калине это не понравилось и, по-моему, он на Саньку злобу затаил. Граната, которая ему в «девятку» залетела, кажется мне, Калининых рук дело.

– Наебнуть его?

– Пока нет, не надо. Вдруг это не он, может случиться, что ты со своими хлопцами понадобишься. Значит, в принципе ты не против Калине башку сорвать?

– Конечно, кто он такой в нашем мире. Как только я тебе понадоблюсь, цинкуй.

– Еще, Олега, просьба, у вас ведь в поселке рудник, может, взрывчатки достанешь?

– У меня есть. Сколько нужно? Килограмм сорок хватит?

– За глаза, только не на Культурного отправляй, а на меня. Этот пенсионер все равно ей применения не найдет. Что на котлы посматриваешь, торопишься?

– Да, в общем-то, пока светло хотя бы до Урульги докатить – вытащил он из кармана куртки деньги – держи, Гриха, пятьсот штук. Отдашь Пал Палычу, скажешь на Читинский общак с Чернышевска, а эти двести – на воров, куда отправить, решите сами.

Эдик остался погостить у родителей, а Святой с Женькой махнули в Первомайск. В Урульге перед съездом с асфальта на гравийку, в самом повороте словились с иномарками и Олег едва успел перегородить им проезжую часть «жигуленком».

– Беспалый, сходи узнай – за дорогу платили?

Минут пять Женька катал вату с перегонщиками, проверяя у тех листки календаря, которые им после отстежки выдавали в виде пропуска до Иркутска первомайцы, и довольный вернулся.

– Ништяк, с Чернышевска прут. Базарят – бригада Святого пашет, с тачки по двадцать пять тысяч отстегнули.

В поселок заехали в одиннадцать. Высадив Беспалого возле заканчивающего работать «Кристалла», Святой газанул до хаты Воробьева. Два раза коротко посигналив, он выключил свет фар, и устало, насколько позволяла теснота салона, вытянул ноги. На отходе с ханки чуть выламывало суставы и покалывало печень. Опиуха – вещь конечно путняя, но печень все же разрушала.

– Привет, Олега – в телаге на голое тело и шлепках на босу ноги в тачку влез Санька – что так поздно?

– В Читу когда собираешься?

– Как скажешь.

– Тогда завтра. Возьмешь сорок килограмм взрывчатки и отдашь в «Лотос» но не Культурному, а Ловцу, понял?

– Усек – прибавил оборотов обогревателю салона Воробей – Юрий Викторович тебя срочно заказывал, если временем располагаешь, забеги к нему.

– Зачем я ему?

– Мне не говорит – отквасил нижнюю губу Саня.

– Ладно, шуруй домой, я к Ковалеву.

Пока начальник ОРСа готовил кофе, Святой еще раз блуждал в его хоромах.

– Юрий Викторович, у тебя зарплата какая?

– Слезы, Олег, детские слезы.

– Почему ты тогда богатство свое не скрываешь, а? Или у тебя с ментами все вась-вась?

– Обижаешь старика, это все нажито честным путем, понимаешь, честным.

– Врешь, конечно, ну да бог с тобой – вошел в кухню к честняге – старику Святой и плюхнулся в глубокое плюшевое кресло – что у вас ко мне за дельце?

– С Сочи человек один прилетел, старый мой знакомый, предлагает пять вагонов мандарин к новогоднему столу, но требует предоплату.

– Ну, и какие проблемы?

– Боюсь, что он меня обманет или вообще мандарины не отдаст или отцепят его люда вагоны на соседней станции, потом ищи-свищи. Время сейчас сам знаешь, какое. Я покупаю, а ты обеспечишь со своими ребятами доставку груза в поселок. Наварим бешеные деньги, товар ходовой, скоро ведь праздник.

– Говорите, старый знакомый, а что тогда его боитесь?

– Нас, работников торговли, связывает между собой не дружба, а денежки. Давай, Олег, я тебе в кофе коньячка добавлю.

– Чуточку можно, кумар собью.

– Что такое кумар?

– Вроде как опохмелиться, только не с водки. Доболтались, Юрий Викторович, как у тебя срастется все с мандаринами, дашь знать. Может, врежем грамм по двести?

– Честно говоря, очень хочется, но, увы – с сожалением глянул на бутылку Ковалев.

– Ноги не держат?

– Не держат, проклятые.

Пятого декабря вернулся с Читы Эдик. Шестого перед обедом его разбудил старший брат.

– Как там отец с матерью?

– Нормально.

– А что тогда такой кислый?

– Забухал со школьными друзьями, в комок зашли, пива взять, а нас там сначала обсчитали, а потом еще и грубанули. Хотел директору рожу набить, но кое-как сдержался.

– Правильно и сделал, магазин богатый?

– Жирненький, – залпом выпил стакан воды Эдька – шубы, кожа, видаки, впороть можно – и потянулся к зазвонившему телефону – это тебя – подал он трубку брату.

Звонила жена.

– Олежка, какой-то Слепой с Чернышевска только что по телефону со мной говорил, сказал, чтобы ты встречал караван на старом месте, он с парнями тоже туда подъедет.

– Спасибо, Ленуся, сегодня рано домой меня не жди.

В двенадцать ночи каравана еще не было. Решили подождать еще час и отваливать. Машину Рыжего поставили ниже по трассе, чтобы она блокировала иномарки сзади. В ней кемарили Кот, Андрюха и Кореш. Без пятнадцати запищала рация.

– Олега, мимо нас прошел караван из восьми тачек, а Вовчика припадок колошматит, что делать?

– Все, как запланировали, Андрюха, этого придурка на заднее сиденье положите и машинам на хвост садитесь.

«Жигу» со снятыми номерами поставили поперек укатанной дороги, натянули маски и полезли из теплого салона в мерзлую ночь. Спустя мгновение в темноте заблистали яркие фары иномарок и еще через минуту караван замер перед человеком с автоматом. Работа закипела. В хвостовой тачке водила не открыл Агею дверь и тот принялся вышибать в ней лобовое стекло. Переднюю «Тойоту» пинали несколько человек, шофер тоже не отмыкался и не опускал боковое стекло.

– Съезжай, сука! – орал Слепой где-то в середине вереницы машин и долбил стволами обреза по блестящей под звездами крыше «Мерседеса».

С шумом и гамом, но караван с трассы согнали и заставили на всех тачках вырубить освещение. Леха с Сэвой под обрезами гуртовали перегонщиков, остальные потрошили легковушки.

– Иди-ка сюда – окликнул Олега Десяток – вон тот, толстомордый в норковой шапке, в Чернышевске всех водил уболтал, чтобы за проезд не отстегивали.

Святой прошел к тому и молчком врезал по толстой складке подбородка.

– За что? – сжалился мужик в рыхлый снег и прикрыл лицо руками.

– Не прикидывайся, поросенок, из-за тебя всех чистим, мы уедем, мужики, еще ему всеките. Сейчас без двадцати два, тронетесь в четыре, и в следующий раз, кто из вас тачки перегонять будет, советую за трассу платить.

Чтобы Рыжий не подавился собственным языком, Костя разжал ему ножом крепко стиснутые зубы и стволом обреза прижал язык к нижней челюсти. Изо рта опять, как и в Иркутске пенило, но тогда Кота не стошнило, а сегодня он на подельника блеванул и когда отпахавшие приятели возвратились к «жигуленку», он громко хохотал.

– Вот, блядство, думал караван почешу, а пришлось в блевантине купаться. Шмотки и деньги поделили на даче Ветерка, тачку Вовчика до утра оставили там же, а его самого, полупарализованного, Олег увез до дома и помог дотащиться до квартиры. В Чернышевск никто не вернулся, перед делюгой в Чите.

Святой дал банде двое суток на отдых.

Восьмого Кот и Сэва повезли оружие до Читы на электричке, а Олег, Леха, Рыжий и Эдька – на двух машинах, взяв с собой только шабер.

– А почему курок взведен? – Святой посмотрел на Вовку, у которого последнюю ночь ночевал «ПМ», затем вынул обойму и пересчитал патроны. Их было шесть, один в стволе.

– Где восьмой?

– Извини, Олега, честное слово, черт попутал. Вчера вытащил его из курка, пока супруга плюхалась, в зеркало в серванте прицелился и нажал на курок, а он выстрелил. Зеркало вдребезги, ребенок перепугался, а жена от страха чуть в ванне не утонула.

– Ох, и мудила же ты, Рыжий – не открывая глаз, пробормотал Ветерок – Олега, что за дело в городе?

– Эдьке грибосос один нагрубил. Седло ему поправим и заодно комок его выхлопаем.

Входные двери магазина закрылись равно в семь. Со служебного хода вышел сторож и стал закрывать железные ставни. У него на хвосте подельники и ворвались в комок. Все были в масках. Эдька сразу устриг своего обидчика и пнул его ногой в голову. Директор перелетел через стол и, повалив вешалку с одеждой, упал на пол. За спиной брата, держа в правой руке автомат, стоял Святой, все остальные шманулись в торговый зал. Эдик продолжал пинать директора, тот хотя и ничего не понимал в происходящем, но не орал. Парнишка – сторож видел такое только в американских боевиках и до того испугался, что сел на корточки за массивный коричневый сейф и крепко зажмурил глаза.

– Вставай – ткнул его стволом автомата в лоб Олег.

– Шевелись, время нет, – и почти силком упер парня в туалет – сейф, за которым ты тырился, где от него ключи?

– У бухгалтера, она только что ушла.

– Молодец – подбодрил он сторожа – сейф с капустой?

– Да, в нем три миллиона деревянных и четыреста штук зеленью, сам видел. На голоса в сортир заглянул Сэва.

– Помочь?

– Не надо, что у вас?

– Ништяк, их всего двое, хозяин да он – кивнул на паренька Санька.

– Пацаны работают, а работы – море – поднял он указательный палец вверх, магазин, что надо.

– Ладно, иди – и повернулся к сторожу, сидящему на унитазе.

– Тебя как звать?

– Вадим.

– Вот что, Вадька, я тебя на сничку запру тут, а ты тихонько посидишь, договорились?

– Вы меня не убьете? – в больших глазах парнишки блестели слезы надежды.

– Нет, конечно, ты, что с ума сошел, за что тебя жизни лишать? Вот видишь, не за что, ты куришь?

– Ага.

– Покури минут сорок, а почувствуешь, что мы утопали, вышибай дверь, понял?

– Понятно.

Сняв с «Жигулей» номера, подогнали их к служебному входу и битком утрамбовали шубами, кожаными куртками, видеомагнитофонами, парфюмерией и женским шмотьем. В шиньон «Москвича», принадлежащий магазину, загрузили сейф. Директору связали руки, втолкали в туалет к сторожу и три тачки рванули из города. Святой первым миновал пост ГАИ в Песчанке и сообщил по рации в следом идущие машины, что ментов нет. До Первомайска добрались без приключений и во втором часу ночи на даче Ветерка взломали сейф. Пацан не обманул, кроме денег в несгораемом шкафу нашли еще и двести приватизационных чеков. Раздербанив все поровну, выделили и тем, кто на деле не был. Как всегда отломили и в общак. В начале пятого исковерканный сейф забросили в «Москвич» и Леха с Котом газанули подальше от поселка. Когда стало светать, они свернули с дорога к реке и у паромной переправы в громадной проруби утопили и машину, и сейф.

Проснулся Олег после обеда. Чуть моросило снежком, погода была отличной и прихватив с собой Линду, он решил прогуляться до «Детского мира».

Дородная директорша скучала в своем кабинете, и от нечего делать аккуратно щипала брови. На вошедшего без стука посетителя она даже не взглянула.

– Чем обязана?

– Здравствуйте, я Иконников. Женщина резко к нему повернулась.

– Здравствуйте, проходите, садитесь.

– Спасибо – не снимая шапки, а чуть сдвинув ее на затылок, Святой сел и хлопнув ладонью по загривку собаки, положил ее на пол рядом со стулом.

– Пугать, наверное меня пришли?

– Помогать.

– Помогать?! – удивленно вытаращилась Наталья – это чем интересно?

– Надеюсь для вас не новость, что магазин выставляется на ближайший аукцион.

– Да, я в курсе.

– А сами выкупить свой магазин вы бы хотели?

– К сожалению, это не возможно. Заявки на «Детский мир» подали «Юникс», пищекомбинат, артель, Азарян и еще кто-то.

– Чепуха все это, Наталья, я устраняю всех конкурентов, так что купите свой магазин за начальную цену. Январь, февраль и март – вам на раскрутку, а с апреля – по пятнадцать процентов от прибыли будешь мне отстегивать.

– Да хоть по двадцать – ей, как и всем, не хотелось иметь хозяина – но ничего у тебя не получится. Тягаться с такими…

– Это уже не твои заботы.

– Хорошо. Олег, ты начальную цену нашего магазина не знаешь?

– Сто двадцать тысяч.

– Смеешься, всего четыре норковые шапки?

– Да, всего четыре, но это начальная цена. Планируют же ваше заведение сбулькатъ за девять миллионов.

Директору мясокомбината, главному инженеру и Баритонову достался продуктовый магазин номер семь. Миловилову Святой разрешил взять с аукциона овощной магазин с пристроенным к нему пивбаром, цех кондитерских изделий и продмаг «Новинка».

Дня через два позвонил Рыжий.

– Привет, Олега, это я.

– Слышу, что ты, не болеешь?

– Пока нет.

– Что нужно?

– В кинотеатре «Россия» на втором этаже в бильярдной четыре цветных телика стоит с компьютерами, можно мы их наблындим?

– А в чем дело, денег у тебя на хлеб не хватает и вообще, почему у меня разрешение спрашиваешь?

– На всякий случай, вдруг ты вернуть заставишь, туда ведь братан твой частенько заходит.

– Вор должен воровать. Кого возьмешь на делюгу?

– Сэву и Кореша можно?

– Потянет, пока они в Чернышевск не умотали. Отработаете, скажешь.

Двадцать пятого Олег взял с собой в люкс сыновей. Максим и Игорехой плескались в бассейне, а он с братаном и Агеем крутили по видику порнуху, вшивая томные вздохи проституток с Германии китайским пивом. Ритка привела из ресторана двух парней.

– К тебе. Говорят с Читы.

– Падайте. Вон пиво, рыба, налетайте.

– Спасибо, мы сыты – подал Святому запуску усатый, неопрятно одетый, лет тридцати двух, парень.

– Это тебе, от Культурного – опустился он опять на стул.

«Братка, пишет «К». Пацан, который тебе эту маляву отдаст – мой человек. Чем сможешь, подсоби, он все растолкует. Малек сожги. Заранее благодарен».

– Ясность полная. Что надо? – поджег он записку.

Откашлявшись от волнения, заговорил тот, что давал Святому маляву.

– Я адвокат. Работаю в Чите. Предложение такое. Вы мне помогаете приобрести «Лакомку», а я, разумеется, бесплатно, буду в твоей бригаде адвокатом до самой пенсии.

Предложение было заманчивым, но цех кондитерских изделий Олег пообещал Миловилову.

– Как тебя по батюшке?

– Миша, фамилия Жабинский.

– Сейчас десять вечера, Миша, а завтра в десять утра аукцион, если что-нибудь изменить успею, то считай – тебе повезло. В басике сыновья мои плещутся, присмотрите за ними. Эдька, пошли.

Когда пришли братья, председатель «Юникса» ворожил над ведомостями с калькулятором.

– Здорово, Миша, корпишь?

– Здравствуй, Олег – загнал он собаку в ванную комнату.

– Вкалываю, проходите, только тише – мои уже спят. В кухню проходите, что так поздно?

– Придется слепка переиграть – Святой объяснил ему ситуацию насчет «Лакомки».

– Может, оставишь ее мне, это ведь не просто магазин, а целое производство.

– Рад бы, Миша, да не могу – Культурный просит.

– Все у меня отнимаешь.

– Не понял? Ведь со всеми добазарились, все путем вроде.

– А «Новинка»?

– Твоя ведь «Новинка»?

– Баритонов вчера позвонил, говорит, что пищекомбинат заявку на нее подал.

– Вон что! Спи спокойно, Мишаня. Сейчас все утрясем – попрощались братья. Директор «пищухи» жил в коттедже на краю поселка у самого леса, по соседству с Ковалевым, Олег нетерпеливо и зло постучал в залепленное зимними узорами стекло кухонного окна и вызвал хозяина усадьбы во двор.

– Сергей Михалыч, а что у вас за канитель с «Новинкой», ведь мы решили ее «Юниксу» отдать.

Обломанной спичкой Баритонов колупался в зубах.

– Этот магазин купим мы.

– Кто это мы?

– Пищекомбинат и будем за него торговаться в пределах тридцати миллионов.

– Вы что, пьяный?

– Никак нет – выплюнул спичку на крыльцо директор.

– А что тогда за чуть порешь? Начальная стоимость «Новинки» миллион двести тысяч. Пусть Миловилов ее за эту цену и приобретет. Допустим, вы возьмете магазин за двадцать миллионов, а я вам его взорву. Пропадут денежки, да и со мной поссоритесь.

– Первое тебе помешает выполнить милиция, а второе, по-моему, не страшно.

– Интересно ты запел – поймал его Эдька на удавку и потащил волоком по хрустящему снегу хрипящее тело в сторону чернеющего леса.

– Щас, сучка, обдрищешься.

Вертухался Баритонов так, что в разные стороны полетели его валенки.

– Приотпусти его, Эдька.

– Все, Олег, все – только ослабла удавка, просипел почерневшими губами директор.

– Что все?

– Все, что хочешь.

– Что Сергей Михалыч, страшно стало?

– Страшно – глянул он на желтое в темноте кухонное окошко – страшно.

– Бзделоватый ты конь, а что вдруг брыкаться начал? Я обращаюсь к тебе по имени-отчеству, но это не означает, что я тебя уважаю. Для своих подчиненных ты начальник, а для меня – крыса, даже еще хуже. Работяги верят в тебя, а ты, государственный чиновник, их обкрадываешь. Ползи домой, собака, и рот свой поганый больше не разевай, а то пулю словишь, это последнее предупреждение.

– На брюхе ползи – ногой не дал Баритонову подняться Эдик – ну, давай.

Босой директор пополз.

– Вставай, что смотришь? – удивленно и недоуменно крутил головой Святой – у тебя чувство достоинства вообще, что ли, отсутствует? Баритонов не отвечал.

– Гавно свинячье – пнул его в пах Эдька.

Утром всей бандой выехали в Шилку. Аукцион проходил в актовом зале здания горсовета. Агей внимательно осмотрел всех присутствующих в зале и вышел к подельникам в фойе.

– Олега, там директорша «Лакомки» со своими продавцами сидит.

– Приведи ее сюда.

Минуты три спустя Сэва с Андрюхой вывели из зала невысокую симпапулю.

– Здравствуйте, как мне к вам обращаться?

– Ирина Михайловна – поправила она на пышной прическе белую кружевную шаль – можно просто Ирина.

– Где вас таких красоток делают?

– На Украине – улыбнулась женщина – а что?

– Потом скажу.

– Когда?

– А вот ответишь мне, что ты тут делаешь и скажу.

– Думаю с девчонками «Лакомку» выкупить.

– Денег хватит?

– Должно. Начальная стоимость вместе с товарооборотом триста пятьдесят тысяч. Наскребли кое-как, да заняли маленько, выкрутимся, поди.

– Не получится, Ирочка. Ваш цех возьмет вот этот парень. Ничего плохого он вам не сделает, правда, Миша?

– Конечно.

– Вот видите, да и я рядышком, так что бояться вам нечего.

– А кто ты?

– Иконников.

– Старший?

– ОН самый.

– Мафия, значит?

– Вроде так.

– Можно мне хоть на торгах присутствовать?

– Пожалуйста, Ирина Михайловна, только спокойненько, без кипиша, ладно? Она еще раз оценивающе посмотрела на Жабинского, и чуть поникнув головой, ушла в шумевший аукционом актовый зал горсовета.

Торт прошли именно так, как запланировал Святой. Единственное – проморгали «Хозтовары», магазин приобрел Федя Буянов, у которого прошлой зимой Олег обокрал склад. Его подождали на улице и когда он, радостный удачной покупкой, выгреб на улицу из двухэтажки, его посадили в «жигуль». Буянов по молодости отсидел в тюряге пятнадцать лет и был себе на уме, но с организованной преступностью напрягать отношения не стал. Договорились, что его жена, работающая на базе ОРСа товароведом, будет регулярно сообщать Воробьеву обо всем дефиците, поступающем на базу, и с магазина он будет отстегивать исправно каждый месяц. Обратно Олег ехал в тачке Рыжего, у того после припадка побаливала левая рука и баранку крутил Ветерок.

– Как, Вовка, с «Россией»?

– Нормально. Сторожа не было, стекло аккуратно выставили. Сэва, оказывается каратист – с одного удара дверь в бильярдной ногой вышиб. Телики в «жигу» пересортировали и затем у меня в гараже притырили.

Улыбался своим потайным мыслям Миша.

– Чему радуешься? – толкнул его корпусом Святой.

– Жизни.

– Врешь, ни черта хорошего в ней нет. Ирину Михайловну теперь на торт, наверное, мазать станешь или так, в прикусочку? Ответить адвокату помешал младший брат.

– Олега – развернулся он на передней седушке – а че мы все поотдавали с торгов, сами бы купили, например «Кристалл» или продмаг какой-нибудь на худой конец.

– Рановато. Они и так на нас пахать будут. Торговля в Первомайске хиреет потому, что в ГОКе сокращение штатов происходит, и у рабочих денег нет. Вот коммерсанты пускай и раскручивают бизнес, а через пять лет мы отберем у них все, что они сегодня поднакупили.

За базарами нежданчиком вырос железнодорожный мост через Ингоду. Шлагбаум, как всегда мигал красными фонарями и экономя время, Леха свернул вправо, намереваясь переправиться на ту сторону по льду. Зад легковушки занесло и он, выравнивая ход, резво крутанул руль влево. Оказалось поздно, и мягко крутанувшись по заснеженному откосу три раза, машина встала на крышу. Пострадал один Вовчик и то морально, прикидывая, во что ему обойдется ремонт.

– Не вешай, Рыжий, гриву, тащи эту кастрюлю на станцию техобслуживания – отряхивался от снега Святой – за ремонт деньги с общака выделим.

Двадцать седьмого бригада уехала в Читу на поминки Гасана. Начальник второго отдела Управления по борьбе с организованной преступностью майор Кладников завалил Гасанова, когда тот пытался ограбить коммерческий киоск. С городского общака вьделили на похороны двести тысяч, столько же привез Олег. Еще два дня после поминок по просьбе Культурного он со своими пацанами поработал на Читинских аукционах и на прощание, швырнув пару гранат в магазин несговорчивого барыги, бригада рванула домой.

Новый, девяносто третий год мафия встречала в «Кристалле». На праздничных, шикарно уставленных столиках, в полумраке зала горели свечи. Воробьев расстарался, чтобы все было на должном.

– Подарки сделал?

– Ты насчет детишек? – с ведерка со льдом достал бутылку шампанского Воробей.

– Торты в «Лакомке» настряпали, бесплатно между прочим, а все остальное – в «Юниксе» взял и на базе ОРСа.

– Тоже, наверное, за так?

– Не-е, Олега, за денежки. С утра по всем развез, у кого дети есть.

– Время сколь?

– Без четырех минут уже, – глянул на котлы Воробьев и принялся снимать с запотевшего горлышка бутылки золотнику.

– Леха, крикни по рации пацанов, пусть заходят. Тот, не вынимая аппарат из внутреннего кармана кожаного пиджака, нажал кнопку вызова.

– Сэва, ты ведь там с Корешом?

– Но.

– А что такое свистит?

– Это ветер.

– А-а, ну давайте, заваливайтесь, через служебный вход, я пошел открывать.

– Подожди пару минут. На крыльце, на парадном менты тарабанятся.

– Олега, легавые.

– Слышу – встал он из-за стола и вышел в фойе.

Не отпирая дверь, с милиционерами собачился Кот.

– Что нужно?

– С проверкой, открывай.

– Отдыхайте, здесь все ништяк. Где уголовники гуляют, там все чин-чинарем.

– Это ты что ли уголовник?

– Да пошли вы в жопу!

– Костя – негромко окликнул подельника Святой – не связывайся ты с ними, люди на работе, пошли, слышишь, бутыли пробками стреляют.

По телику, установленному Воробьем посередине ресторана, забили куранты и в ту же секунду небо над поселком прорезали желтые, зеленью и красные хвосты ракет.

***

После того, как Гоцману залетела в машину граната, он постоянно был на стреме. Два человека всегда, словно тени, всегда были рядом с ним и никуда не отлучались. Пятого января Санька все-таки не уберегся. При выходе из ресторана, парень с закрытым шарфом лицом, выстрелил в Гоцмана из пистолета, забежал за кабак, лег в заранее открытый багажник красного «Москвича» без номерных знаков и ушел.

Пуля выбила Саньке зубы и застряла в черепе. Поздно ночью операция закончилась. Гоцман остался жив, но разговаривать и шевелиться пока не мог.

Олегу позвонил Ловец и он, взяв с собой Леху, Кореша, брата, Сэву, Костю и Рыжего, в тот же день выехал в Читу.

Гриха встретил первомайцев на въезде в город. Вдвоем со Святым они отошли в сторонку.

– Про Гоцмана до вас докатилось?

– В курсе – кивнул Олег.

– По-моему это Калина мутит, может, шлепнем его, суку?

– Смотри, тебе тут виднее. Я помогу в любом случае.

– Завтра на этом же месте в десять вечера словимся – попрощался Гриха – может, я что пронюхаю.

Ночевали в первомайской заежке. На всякий случай не бухали, и всю ночь Сэва просидел у зашторенного окна номера с автоматом на коленях. Встали только в двенадцать дня. Пообедали в «Забайкалье» и по предложению Ветерка, чтобы не возвращаться назад пустыми, решили присмотреть магазин для работы.

В шесть вечера по улице Красной звезды нашли подходящий объект. Подождали, пока стемнеет. Родители братьев жили не так далеко от этого места и, боясь, что в момент нападения их кто-нибудь узнает, пахать они не стали. Первым в магазин вошел Леха. На глазах изумленных продавцов, он натянул маску, вытянул из-под ремня пистолет и положил женщин на пол. Щеколда на двери отсутствовала, Кот держал ее изнутри руками. Сэва с Вовчиком пролетели ходом в подсобку, но она оказалась пустой, людей в магазине больше не было. Сэва нашел навесной замок, вышел на улицу и навесил его на входные двери. Рыжий сгребал все ценное, шубы, сапожки, детские комбинезоны. Ветерок, отобрав у продавцов ключи от сейфа, вытащил из него почти четыреста штук деньгами. Торопились, на все дела Святой выделил всего десять минут.

Братья, сидевшие в тачке, увидели, что к служебному входу подошел легко прикинутый мужик и стал громко и напористо стучаться в клеенчатые створки дверей. Сэва с Эдькой зашли ему со спины. Леха приоткрыл дверь.

– Что надо?

– Продай бутылочку, позарез нужна.

– Закрыто, что не видишь, что ли?

– Без пузыря не уйду – вцепился мужик в ручку.

– Заходи – Ветерок шире приотворил одну половину дверей и пнув жертву ногой пониже спины, Эдик захлопнул за ней дверь. Леха рукояткой шабера добавил незадачливому покупателю по шее и положил его рядом с тетками – лежи, мужик, тихо.

– Все-все, я все понял – колотило его, словно малярийного – у меня в машине деньги есть…

– Лежи тихо, я тебе говорю.

Мужик заткнулся.

Из открытых дверей показался Костя и махнул рукой. Двое «Жигулей» подкатили к служебному входу. За минуту набили багажники и салоны награбленным. Подошли еще два пошатывающихся молоденьких паренька.

– Продайте бутылку?

– Прошу – Кот втолкнул их в магазин и закрыл двери на замок. Через четырнадцать минут машины были за городом. Ждали Ловца, оставалось до назначенного времени еще тридцать минут. Наконец приехал Гриха, но не один, с Торопыгой. Олег пересел к ним в тачку.

– Здорово, братцы, ну что новенького?

– Трясли вчера Калину с Весной, божатся, бляди, что не они. Чечены в город заехали, пробьем еще с этой стороны, может в натуре они. Так-то Гоцман авторитетный, многим мешает, он ведь старой закваски. Против рэкета, всяких крыш, отстал от времени, наверное, за это его глушат, а может и за что личное.

– С Калиной, значит откладывается?

– Да, Олега, пока повременим.

– Пошли, тогда я вам на общак коробку сигарет подгоню да ящик винца путного.

– Если купили, то не надо – докурив сигарету, швырнул ее в сугроб Гриха.

– Да нет, магазин хлопнули.

– Где?

– По Красной звезды.

– Давно?

– Час назад.

– Шустрите, молодцы – рассмеялись Ловец с Торопыгой – смотрите, узнает Культурный, осерчает.

– А вы ему не говорите.

– Да я шучу, ну ладно, удачи вам в разбойных делах ваших, побежали, если что, брякну.

Почти подошедшего к своей «жиге» Святого окликнул Гриха.

– Олега, топай обратно. Падай – он открыл заднюю дверку «Тойоты» и когда Олег залез в салон, сел рядом.

– Я сегодня с Торопыгой насчет тебя весь день масле гонял, ты как на счет того, чтобы вместо Культурного в городе на положение встать?

– А его куда?

– Это уже не наши проблемы, пусть пасется.

– Неожиданно все, Гриха, растолкуй все поподробней.

– Во-первых, Пал Палыч староват для дел крутых и видимо, поэтому боится срок поймать. Во-вторых, как только наркоту увидит, сразу все рамсы путает, а как вмажется, то сам понимаешь, ему уже не до дел общаковских. Шпана, глядя на него, тоже колется без удержу, никто Культурного не кохнит и не уважает. Руки жесткой в городе нет, на общаке больше двух миллионов в месяц не бывает, а прикинь, сколько с Читы можно филок снимать? Полетели к ворам в Хабаровск, растолкуем им все как надо, вернемся, а в этот же день место этого пенсионера займешь.

– Не все так просто, Гриха. Почему Гоцмана стрельнули, а Пал Палыч жив-здоров? Да потому, что Саньку боятся, личность сильная. А Культурный никому не мешает, живет, хлеб жует. Допустим, я соглашусь и заеду в город, сами понимаете, сопли жевать не стану. Бригада у меня дерзкая, кровушкой никого не удивишь, но даже они меня от пули не уберегут, а охотиться за мной начнут сразу.

– Кто?

– Как и ты не знаю, но предполагаю, что тот, кто и Гоцмана на тот свет отправить хочет.

– Считаешь, что положение безвыходное?

– Почему. Серьезно если мутить, то я представляю себе все это так. Ты ищешь, кто ранил Саньку и козе этой публично на стрелке башку свернешь, чтобы другим неповадно было на таких, как Гоцман, руку поднимать. После этого я сколачиваю в Чите при общаке естественно, сильную бригаду из бухгалтеров, снабженцев и всех, кто не только желает, но и умеет делать деньги.

– Где ты их насобираешь?

– Главных бухгалтеров мясокомбината, молокозавода приглашу, пивзавода, ликеро-водочного. За деньги если не согласятся, то по другому заставим поработать. Завязки чисто коммерческие по стране у них представляешь, какие? Капусты море можно сделать и самое главное быстро. Банд на твой взгляд в Чите крепких много?