Текст книги "Большая Медведица"

Автор книги: Олег Иконников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 32 страниц)

– По паспорту вроде так.

– А на самом деле? – перестал листать разложенные на столе бумаги майор.

– Русь триста лет татары топтали.

– Было такое, – отмяк Алимов. – Где твой младший брат Эдуард, а, Олег? «Татарин он что ли?»

– Не в курсе, гражданин начальник, а что очень нужен?

– В председателя «Юникса» стрелял парень ростом выше среднего, мы думаем не твой ли это братец?

– Не сочиняйте. Позвоните моей жене, она передаст Эдьке и я уверен, что он сразу придет.

– Думаешь явится?

– Конечно, прятаться от милиции ему не зачем.

– Ты случайно к этому убийству руку не приложил?

– Нет.

– Тогда может подскажешь, откуда ветер дует?

– Не знаю, но просто так людей не убивают.

Вечером в ментовку пришел Эдька и покачав его минут сорок, оперативники вообще потерялись, где шукать и кого, что докладывать высокому начальству.

– Хер его знает, – потер воспаленные глаза Алимов. – Опознание утром устроим и все, это последний шанс раскрыть преступление по горячим следам, которые смыл дождь.

На следующий день в шеренгу невыспавшихся подозреваемых пристроили троих молодых высоких, под стать Эдику, поселковых парней и будничным голосом Черноухов объявил.

– Сейчас будет проведено опознание, – высморкался в клетчатый носовой платочек прокурор. – Когда в кабинете будет находиться потерпевшая, прошу всех присутствующих соблюдать тишину. Абсолютно всех. – глянул он поверх стекляшек очков на милиционеров.

Отворились без скрипа двойные дермантиновые двери и робко, полубоком вошла сожительница Манто. Заранее предупрежденная, что скорее всего убийца стоит в шеренге, Нина со страхом и некоторым любопытством, не слушая о чем монотонно говорит Черноухов, вперилась в подозреваемых. Прошло три-четыре минуты глухой тишины.

– Вот этого отведите в сторонку, – наконец ткнула она пальцем в Эдика. Прокурор молча взял его под руку и поставил у окна, предварительно пошире отдернув шторину.

– Тот был в куртке.

– На, надень, – с готовностью сдернул с себя куртешку один из оперативников и подал Эдьке.

– Гражданин прокурор, – среагировал на ментовский ход Святой, – сейчас прикинете его в куртку, потом приклеете ему усы, бороду. Так из любого человека убийцу можно слепить.

– Подозреваемый прав, – кашлянул Черноухов. – заберите куртку и еще раз напоминаю, тихо.

Еще одна долгая минута томительного ожидания закончилась тем, что сожительница бывшего председателя «Юникса» отрицательно покачав аккуратной прической головы, выдавила.

– Не он, у того были ноги другие.

Морщинистое лицо прокурора подернулось улыбочкой.

– Физиономия значит та, а вот ноги нет, так я вас понимаю? Давайте поконкретней, тот это человек, который стрелял в Манто или нет?

– Нет, не похож.

– Тогда все свободны, а вы пожалуйста распишитесь в протоколе опознания, вот тут.

***

Двадцать девятого Олег, Беспалый, Эдик, Агей и Слепой пили чай с блинами в кафе «Лотос» и поджидали Культурного. Глава городской мафии каждый день приезжал на «стрелку» ровно к двенадцати часам. За соседними столиками сидели только уголовники. Многих из этой братии «Святой» встречал за колючей проволокой и иногда в знак приветствия кивал то одному, то другому. Без пяти двенадцать к невысокому бетонному крылечку кафе подкатила серебристая «Тойота», подаренная Пал Палычу Калиной, и кряхтя, выбросив из нее худые ноги, старый бандюга спустя парочку минут подсел за столик первомайцев.

– Привет, шпана, решили значит проведать пенсионера. Расскажите про радость и горе?

– Все, как надо, кого только нашли из богатеев – обложили, шугаем короче коммерсантов. Секретарь тебе уже наверное доложил, что мы председателя «Юникса» двадцать пятого завалили?

Культурный, не ожидавший, что Святой ответит так откровенно, беспокойно оглянулся и понизил голос.

– Не так громко давай?

– Здесь ведь все свои вроде?

– Вот именно вроде. Так что на такие темы лучше базарить на рыбьем языке. Помощь нужна? Вообще-то какая вам помощь, – поскреб он чисто выбритую щеку, – если вы там барыг шмаляете. Тогда, братва, у меня до вас просьба. Нерчинск ведь от вас совсем рядышком, там зона строгого режима находится, да вы и сами знаете. – махнул Пал Палыч сухой рукой с «рыжим» браслетом на запястье. – Может возьметесь ее греть, силенок думаю у вас хватит. Денег на грев мы вам с городского «общака» выделим».

– У нас свой «общак» имеется и «капусты» в нем прилично, – Олег вынул из кармана брюк сто тысяч и положил перед Культурным. – Отправишь в крытую тюрьму Тулуна на «воров».

– Запиши, – подошедшему Нугзару приказал Пал Палыч, – от первомайской шпаны на «воров» сто штук, число пометь. В Нерчинск значит я никого больше не посылаю?

– Нет конечно.

– Ништяк, – упала гора с его плеч. – Уколетесь?

– А че, есть? – блеснул большими глазами Слепой.

– Сейчас сварганим.

– Мак уже подсох на корню, я думал у тебя бинты есть, а с сухого туго варить. – Святой перебил Слепого.

– Благодарю, Паха, мы «черняшкой» вмажемся, сейчас на рынок шагнем, а потом домой.

На базаре было, как на базаре. Шум и гам висели не только в высоком здании, но и вокруг него.

– Вешайтесь, вешайтесь! – орал что есть мочи в засаленней футболке с оторванными рукавами курчавый цыганенок у ржавых украденных с железнодорожного вокзала весов.

– Не вешайтесь, а взвешивайтесь, – поправил его Оелг„– а то всех клиентов распугаешь.

– Вешайся, дяденька, – упрямо повторил пацаненок, – не дорого, всего сто колов, нет двести, – сообразил он, что у этого путем прикинутого дяди можно раскуриться.

– Двести так двести, – ступил на шаткую площадочку Святой. – «Черняшки», шплинт, неси.

– Много?

– Десять грамм.

– За услуги сто рублей.

– Разумеется.

– И закурить.

– Не курящий я, Рома.

– А мне-то дело?

– Уговорил, родной, заметано. Чеши давай.

Пока цыганенок летал за «отравой», сходить с весов негласный закон рынка запрещал, и Олегу пришлось чуточку потерпеть под любопытными взглядами зевак, торговцев и покупателей. Немножко впереди весов остановился двухметровый детина с небрежно ложматым русым чубом на высоком лбу.

– Васька, сфотай меня?

Но матерый КГБэщник Ушатов сфотал не его, своего начальника майора Грознова, а парня на весах. Святой не обратил на них внимания, он ждал Рому, который, раздувая паруса пошитых бабушкой шароваров, мчался обратно к покупателю «черняшки».

– Деньги вперед.

Олег сунул в его грязную ладошку заранее приготовленные филки.

– Ты меня хоть взвешай для фортецала.

– Сто пятьдесят килограммов. – Сколько?!

– Точно не знаю, но отец сказал, что все человеки весят примерно одинаково, а весы все равно не пашут, так что отчаливай.

Проводив жигу первомайцев до выезда с Читы, ГБэшники вернулись к «Лотосу», от которого они с самого утра пасли Святого и его кодлу. Следующими в объектив «Кодака» попали Культурный и Секретарь.

***

На первом этаже управления ЗабГОКа постоянно дежурила вооруженная охрана, но начальника ОРСа они знали в лицо и поздоровавшись, пропустили его, а Олега тормознули.

– Пропуск. – потребовал бдительный страж.

– Он со мной, – отмазал его Ковалев и проводив Святого на третий этаж до приемной Разина, откланялся.

– Юрий Викторович, – догнал его словами в спину Олег – вечерком я к вам домой загляну.

Ковалев понял, что не просто так решил мафиози навестить его квартиру.

– Всегда рад тебе, Олег, всегда.

«Врешь, собака» – толкнул дверь в приемную Святой, и очутился словно в спортзале, битком заполненном людьми.

– Владимир Иванович у себя?

Средних лет секретарша согласно кивнула и выудив из красивого перламутрового стаканчика шариковую ручку, спросила.

– Вы записаны на прием?

– Он и так меня примет, позвоните.

– Извините, не имею права. Необходимо предварительно записаться и вам назначат день, и вообще кто вас пропустил сюда? Ну-ка, предъявите пропуск.

Олег, молча от нее развернулся, и прошагав по ковровой дорожке помещения до обтянутых кожей дверей с табличкой «директор», без стука вошел в кабинет.

Настроение у начальника ГОКа с самого утра было неважным и страждующих с ним встретиться просителей приемной, он под предлогом занятости не вызывал.

– Что вам нужно и почему врываетесь без разрешения, я занят, очень занят, – раздраженно чихнул Владимир Иванович, от чего покраснела его лысоватая башка. – Наталья Сергеевна, – добавил он перетрусившей серкетарше, – в чем дело, я же русским языком вам сказал – ни ко-го.

– Я – Иконников Олег, – спас он от дальнейшего разноса побледневшую девушку.

– Оставте нас и ни-ко-го.

– Понятно, Владимир Иванович, понятно, – выпятилась секретарша из кабинета. Хозяин кабинета, как впрочем и его посетитель видели друг друга впервые, но по наслышке уже бы ж знакомы.

– Кофе, сигару? – казалось оттягивает начало серьезною базара Разин.

«Как в кино, кофе, сигару, еще наверное и гаванскую» – но вслух сказал другое.

– Владимир Иваныч, один ваш, так скажем недоброжелатель, стуканул, что Вы «БЕЛАЗами» приторговываете и я, дело прошлое, ему поверил. Улыбка слетела с хищной рожи.

– Олег, на кой ляд тебе мои деньги, я тебе весь поселок отдаю. Все, что нужно, бери, крути, делай денежку. Меня, старика, ты уж не шевели. Занимаюсь я конечно кое-чем, но это так, детишкам на молочишко.

Именно такой ответ и хотел заполучить Святой. Трогать Разина слишком круто было опасно. Рудник работал на оборонную промышленность и наверняка у этой акулы со значком народного депутата на груди, в Москве были завязки. Олег отчетливо понимал, что если сунет нос не туда, куда следует, то обязательно словит пулю. Поднимать вопрос о старательской артели уже не имело смысла.

– Владимир Иваныч, Вы поди уже в курсе, что я в «Березовой роще» вашим люксом пользуюсь.

– Да бог с ним, с этим люксом, – облегченно осел в кресле директор ГОКа, почуяв, что уголовник отцепился от его доходов, – если он вам нравится, отдыхайте на здоровье.

– Еще одна малюсенькая просьба.

– Слушаю, – оторвал задницу от кресла Разин и прошел к встроенному в стену небольшому бару.

– Возле «лягушатника», ближе к лесу я за железобетонным забором двухэтажное здание стоит, в нем сейчас находится строительно-монтажное управление, оно ведь вам подчиняется?

– К сожалению Чите. – вернулся директор за стол с бутылкой молдавского коньяка, – а чем управа тебя заинтересовала?

– Зданием, семей восемь в него можно будет заселить, гаражи есть, подвалы. Помоги мне его купить, по дешевке конечно.

– Это только после нового года, Олег, – налил в тонкие Богемского синего стекла фужеры коньяк Разин, – я смогу отобрать у СМУ особняк и сразу выставлю его на аукцион, а там что-нибудь придумаем. Бери, – поднял он ближе стоящий к нему фужер и залпом выпил.

– Выпиваете на службе?

– А кого мне, Олег, бояться. Некого, а ты серьезно значит решил замутить, а я-то грешным делом сначала подумал, что ты бандит обыкновенный, а у тебя видно кишка не тонка, – плеснул себе «Дойны» Владимир Иваныч и заметив, что фужер Святого полон, опустил бутылку под стол. – Подмогну, чем смогу, а могу я многое, – дернул он вторую порцию и подцепив с блюдечка желтый пластик подсахаренного лимона, впился в него мелкими и острыми зубами.

– Сынок у меня есть, Ванечкой зовут, ничего с ним не должно произойти, худою я имею ввиду. Вот такая, Олег, у меня к тебе просьба.

– Сколь годиков вашему Ванечке?

– Девятнадцать.

– У-у, здоровый лоб. Охранять а его конечно не буду, но и что трону, тоже исключено.

– Дoговорились значит?

– Ту и и договариваться не о чем, сын за отца не огветчик, хоть в вашем мире, хоть в моем.

В плотную к управлению ГОКа примыкало четырехэтажное здание завкома, в котором находился офис «Юникса» и выйдя от Разина, Святой подтянул к себе взмахом руки балагурящих у тачки брата с Ветерком.

– Дуйте в восемнадцатый, Антоновна «бабки» приготовила за макли с мясом и шоколадом, а я пока Миловилова навещу. Он вроде теперь вместо Манто председателем «Юникса» стал.

– Рановато поди. – засомневался Леха.

– Не кони, куй железо пока горячо.

Сутуловатый высокий со впалыми щеками и такими же провалившимся глазами Миловилов в кабинете находился один.

– Здравствуйте, садитесь, – укачал он Олегу на стул у окна. – Вы на работу устраиваться пришли?

– Нет, не устраиваться, – поставил один из стульев напротив председателя Святой и верхом на него сел, сложив руки на спинке. – Кто бывшего хозяина этого кабинета убил знать хочешь?

– Сколько с меня за эту информацию, – вьпулился из-за стола Миша, чтобы запереть на ключ входную дверь.

– Пятьсот штук.

– Многовато, но я согласен, – подрагивающей рукой сдернул он с телефона трубку и три раза крутанув диск, заорал, – Людмила Борисовна, срочно пятьсот тысяч в мой кабинет, срочно. Все, сейчас бухгалтер приволокет деньги, – бросил Миловилов трубку мимо аппарата.

– Я.

– Кто? – побледнел новоиспеченный председатель.

– Я.

«О господи, зачем он заявился, неужели убивать меня среди бела дня будет, что он сумасшедший, что ли, вообще-то мафия все может, забашляли этому типу миллион… а вот он, выход – переплатить» – и судорожно сглотнув противную слюну, вышептал.

– Сколько моя жизнь стоит?

– Пятьсот штук в месяц и так до тех пор, пока будет существовать кооператив, это раз. Полное сотрудничество, это два. Не бегать к легавым, это три.

– Согласен, – промокнул Миловилов вспотевший лоб рукавом белой, как тополиный пух, рубашки. Тебя как хоть звать?

– Олег Иконников.

– Это твоя жена в управлении работает?

– Моя, а что?

– Нет-нет, ничего. Просто трудно поверить, что ты – убийца, мафиози, а она работает.

– Это не для денег, для души, дома сидеть не желает, вот я батрачит на государство.

– Моя, вообще-то, тоже работает. Олег, в Чите Культурный такой есть, слышал?

– Не только, а что?

– Значит ты с ним знаком?

– Больше чем знаком, нужен он тебе что ли?

– Нет, просто я надеюсь, что читинцы мой кооператив теперь не тронут?

– Теперь не тронут.

Оборвал его стук в дребезжащие двери.

– Бухгалтерша, – уже спокойно, по-хозяйски провернул в замке ключом председателя «Юникса».

– Миша, вот ровно пятьсот, – просунула в щель приоткрытых дверей целлофановый мешок с деньгами Людмила Борисовна, – ничего больше не нужно?

– Нет, ничего. Спасибо за оперативность.

– Че они тебя не по отчеству кличут?

– Молодой еще видно, – позволил он себе улыбнуться и выдвинув ящик стола, бросил туда целлофан с филками.

– Э-э, так не пойдет. Я ведь тебе сказал, кто мякнул Манто, сказал, так что башляй.

В кармане стоянки за завкомом, на капоте Жигулей тэрсили Эдька с Ветерком.

– Ну что? – швырнул на капот карты братан. – Ништяк, потом расскажу, что у вас? Директорша триста штук отстегнула, это только за мясо, за шоколад – завтра.

– Отлично. Сто пятьдесят отложи для Ковалева, вечерком к нему заглянем, а сейчас давайте до школы проскочим. Игореха что-то натворил и меня вызывают, я ведь не только бандюга, но еще и папаша.

Во втором «А» шел тихий урок рисования. Едва слышно сопели школьники и так же бесшумно водили кисточками по ватману, изображая стоящий на учительском столе пустой горшок. Святой приотворил дверь класса и заметив его, молоденькая симпатичная училка, вышла в коридор.

– Здравствуйте, Марина Михайловна, и извините, что перемены не дождался. Нет времени, поверьте на слово, – виновато развел он руками. – Что случилось?

– Ваш сын вчера дежурным по классу был и перед началом урока классную доску от мела не вытер. Я его спросила, в чем дело, он ответил, что тряпки нет. Тогда я отправила его искать тряпку, и знаете, что он сделал?

– Что? – ухмыльнулся Олег.

– Смеяться тут нечему, Игорь купил тряпку в соседнем классе за пятьдесят рублей. У него денег в карманах больше, чем я в месяц зарабатываю. Балуете вы его, Олег Борисович, и портите. В таком возрасте иметь столько денег не зачем.

– Марина Михайловна, у наших детей нет возможности в Дисней Ленд бегать и даже паршивой карусели в поселке и той нет, не говоря уже о зоопарке или детском кафе. Вот я и думаю – пускай сынишка куражится, пока папуля жив-здоров.

– Вы что умирать собрались?

– Не то, чтобы очень, но опасность такая существует, – дыбанул на циферблат «Ориента» Святой.

– Болеете вы, серьезное что-нибудь?

– Успокойтесь, Марина Михайловна, не физически я страдаю, душа болит. Жизнь паршивая, вернее время нынеешнее не только мне наверное сердце рвет и кровь сворачивает.

Медленно училка повернулась лицом к белой двери класса и не решившись что-то сказать отцу Игорешки, зашла в старательно сопящий ребятишками класс.

– Олега, Миловилов с тобой потолковать хочет, – не дал ему сесть в машину Эдик.

– Где он?

– Вот в «Москвиче».

Святой перешел через дорогу и влез на заднее сиденье старенькой тачки.

– Что, Миша, стряслось, только быстрее?

– Манто цистерну спирта технического с Хабаровска пригнал и мы делали из него водочку и довольно бойко торговали, но после того, как вы его шлепнули, Читинская санитарная служба забраковала «горючку». Мне надо заключение областной санэпидстанции, что спирт наш – питьевой. После того, как я его разолью и реализую, забашляю всем, кому полагается.

– На той неделе мотну в Читу по делам и твой вопрос заодно решу. Все у тебя?

– Все, Олег, заранее благодарю.

Следующим был печеночник Шатров. Печень прихватило так, что несмотря на запарку по работе, которая обычно царит к концу сезона во всех злотодобывающих артелях, пришлось ему валяться в мягонькой постельке. В деревянном домк, под который он приспособил бывший обувной магазин, Николай Иваыч был один, ею супружница с дочерью ковалась в огороде.

– Привет, старатель, перевернула тебя лихоманка, – на край широченной тахты, закинутой шелковым покрывалом, присел Святой. – Долго прохлаждаться думаешь?

– Денька три еще наверное пошевелится и притихнет, проклятущая. – вроде как обрадовался гостю Шатров и поудобней подтянул спину вверх по пуховой подушке. – По делу ты, по глазам вижу, что по делу, говори?

– У меня, что глаза такие откровенные?

«Большие, холодные и жесткие для нашего здоровья» – взял с рядом стоящего причудливого журнального столика сигареты председатель и прихватив толстыми губами одну, зажег спичку.

– Пошутил я, Олег, – раскурил он влажноватую сигаретку, – но не навестить же больного ты пришел, люди мы деловые.

«Святой высыпал из пакета на кровать яблоки с апельсинами и разгоняя дым, подул перед собой.

– Вооруженная охрана у твоего золотишка есть?

– Грабануть решил? – надкусив яблоко, замер Иваныч. – Не советую, Олег, мы и так деньги сделаем, потерпи малость, – затушил он о надкус плода сигарету и положил и то, и другое назад на столик. – Манто кто-то убил, надеюсь ты слышал?

– Тебе-то что, ты ведь живой.

– Я и дальше жить хочу.

– Дружи со мной, Николай Иваныч, и до ста лет протянешь, но потом имей ввиду, все равно сдохнешь.

– Умру ты хотел сказать?

– Нет, я хотел сказать сдохнешь. Умирают лошади, собаки, птицы, а люди подыхают. Ну ладно, длинная это тема, да и не за тем я сюда приперся, чтобы тебе, мужику полуседому, нравоучения читать. Рации нужны, должны у тебя в артели быть?

– Мною надо?

– Хотя бы четыре штуки.

– Столько-то у меня и дома есть, – снова поправил он под головой подушку. – В прихожей ниша по правую руку от входа, в ней коробка из-под телевизора стоит, а в ней рации лежат. Четыре можешь взять, Разин с ГОКа подогрел. Хорошие машинки, на три километра запросто бьют. Кстати, он звонил мне перед твоим приходом. Прочухал, старый лис, про нашу с тобой встречу, но конкретного ничего не знает. Звонил по такому поводу-пятого октября Владимир Иванович сына женит. Свадьбу собирает в «Березовой роще» и просит, чтобы ты ребят своих туда отправил. Пускай присмотрят, чтобы посторонние во время церемонии в ресторан не лезли. Говорит сразу после бракосочетания двести штук даст?

– Добазарились. Деньги себе заберешь.

– Все?

– Конечно.

– Многовато, Олег, пятьдесят мне за глаза.

– Все говорю, это тебе за рации.

– Спасибо, Олег, но все равно много.

«Не кормит тебя, волка, хозяин твой видать», – поднялся он с тахты и оправил в том месте, где сидел покрывало.

– Выздоравливай, Иваныч, да забухаем это дело.

Только в двадцать три ноль-ноль Святой более менее разделался с тем, что на сегодня запланировал. Ветерок давно юзанул до хаты и только брат терпеливо катался рядышком.

– Олега, может домой рванешь? Смотри, худо для тебя все это кончится может.

«Да-а, шею Ленка мне путем намылит», – но оставался еще начальник ОРСа. «Хочешь бай-бяй»?

– Нет пока.

И спустя пятнадцать минут братья звонили в желтые двери коттеджа Ковалева, который одним боком притулился к зеленому массиву. Место это было пожалуй самым шиканым и престижным в Первомайске, соседствовали с Юрием Викторовичем такие же тузы местного значения.

– Дома его, козла, нет что ли? – отпустил Эдик квадратную кнопку звонка и толкнул кулаком в почтовый ящик. – Не заперто, – первым шагнул он в освещенный коридорчик.

За второй дверью в богатом персидском халате на карачках стоял Ковалев.

– Слава богу, это вы, ребята, – облегченно опустил он взгляд в ковер, – проходите, в зал проходите, – и пополз впереди Эдьки, показывая ему дорогу, куда идти.

«Круто западает ворюга» – ковры были везде, на полу, на кожаных диванах и даже кресла прикрывали узенькие ковры. Не было их только на потолке, зато там красовалась красотка-люстра из диковинного оранжевого стекла.

– Юрий Викторович, в такой позе удобней передвигаться что ли?

– Грешно, Олег, насмехаться на пожилым человеком, – сел он посреди зала и отвернув с резного горлышка шотландского виски пробку, попросил Эдика, – будь добр, притащи с кухни еще пару стаканов. Как врежу грамм пятьсот, так ноги отказывают, что это, а, Олег?

– А характер у вас буйный или ничего себе?

– Ох, кипишной, убить кого-нибудь по пьянке – раз плюнуть, – врал не столько Святому, сколько себе начальник ОРСа» – веришь?

– Вот и ништяк тогда, что бухого тебя ноги не держат. Прикидываешь, Юрий Викторович, чтобы ты набедокурил, если бы сейчас нормально передвигался?

– Пожалуй ты прав, – в принесенные Эдиком стакашки, он не глядя набулькал ровно по сто и только тут в одном из них заметил скрученные в трубочку деньги. Что это?

– С восемнадцатого, за мясо.

– Сколь здесь?

– Сто пятьдесят.

– Маловато.

«Шатрову наоборот многовато, но он и не ворует, а этому крадуну маловато. Прешь ты видимо, дядя, у государства эшелонами», – неожиданно для себя прыснул в кулак Олег, представив, как верхом славно было бы промчаться вдоль по буржуйской улице на хребтине Ковалева.

– Третья часть, Юрий Викторович, как и договаривались, за шоколад чуть позже рассчитаемся.

Жигули неторопливо отъехали от Ковалевской усадьбы.

– Зря ты согласился Разину свадьбу охранять, – вспомнил вдруг его Эдик. – Они, суки, нас после этого халдеями называть станут, вот увидишь.

– Владимир Иваныч не только директор ГОКа, но еще и депутат областного совета. Такой вроде положительный человек, а за помощью не в милицию обратился, а к нам. Понимаешь? Силу реальную он видит не в ментах, а в нас, так что лакейством тут и не пахнет или ты считаешь Разина блатнее себя?

***

В субботу Эдька взял с собой Сэву, Корейца, Десятка и ушел на свадьбу, чуть позже к ним присоединился и Слепой. Олег, Агей и Женька поехали на первомайский пищекомбинат. Цех, где варили пиво, арендовала старательская артель, база которой находилась в ста восьмидесяти километрах от посева в маленьком городке. Начальник цеха – пожилая женщина, сказала им, что решать серьезные вопросы не в ее компетенции.

– Позвоните председателю артели и скажите, чтобы через три дня он был здесь, я подъеду к десяти утра, если его не будет, у вас начнутся неприятности.

– Тебе надо, ты и звони, – огрызнулась тетка.

– Три дня, – показал ей три пальца Святой, – и сначала мы сожжем все машины, на которых вы развозите пиво, если это не подействует, взорвем цех.

Вечером в люксе пили пиво с балыком и Эдик рассказывал, как гости Разина перебухались и заблевали весь бар и фойе.

– Свиньи обыкновенные, сначала вели себя прилично, а под конец захрюкали.

– Без кипиша обошлось?

– Почти, Слепой кому-то в рыло дал разок.

– Кого ты, Олега, осчастливил?

Тот стряхнув пепел с кончика папиросы, забитой «шалой», ответил Святому.

– Пнул овцу одну под зад.

– Бабу?

– Не-е, мужика. В туалет зашел оправиться, а он, чертогаз, мимо унитаза мочится, тяга у него такая наверное ссать на стены, ну я ему и впорол меж глаз.

– Ванюша интересно где теперь жить будет?

– В Чите. Папаша ему там хату вымутил по Ленина, здоровущую, как футбольное поле.

– Отправляет значит сыночка в город, ништяк, одной заботой меньше для нашей банды.

Восьмого в десять утра Олег со Слепым и Андрюхой подкатили к пищекомбинату. Председатель пивной артели, сидя на капоте «УАЗика», дымил сигаретой и чему-то щерился. Подождав, пока непрошеные гости подойдут поближе, он спрыгнпул на землю и отряхнул от табачных крошек брезентовые походные штаны.

– Опоздали вы, ребята, я уже давно отстегиваю.

– Кому?

– Культурному.

– А он тут при чем?

– У меня в Чите две точки пивом торгуют. Пал Пальм гарантировал мне полную безопасность.

– Вот путь он тебя и охраняет! – газанул Святой. – Раз ты ему башляешь. Пивзавод расположен на территории Первомайска, так что если ты получишь пулю в дурную свою башку, я за это отвечать не буду.

– Я прямо сейчас к Культурному поеду…

– Вали, жалобься.

Возле жигуленка, на котором приехали приятели, стоял директор пищекомбината.

– Здравствуйте, хлопцы, ругались с этим боровом? – Было дело, – вопросительно дыбанул Олег на Баритонова. – Вас это интересует?

– Год назад мы отдали пивной цех в аренду старательской артели, которой руководит этот боров, на целых пять лет, – тоскливо поскреб он щеточку усов под длинным носом, – а теперь вот пищекомбинат преобразовывается в акционерное общество. Подмогните мне, Олег, возвратить пивной цех, в долгу не останусь.

– Попробую, думаю, решим этот вопрос.

– Как скоро?

«Придется в Читу жечь, «Юникс», пищуха…» – поправил он «дворник» на лобовом стекле тачки.

– Завтра к Культурному махну, после завтра ответ получишь. Железнодорожный переезд семафорил красным светом, скопив перед шлагбаумом вереницу машин, в хвосте которых тормознул и жигуленок Святого.

– Олега, мы с охраной этой паршивой скоро из уголовников в сторожей превратимся…

– Не торопись, Андрюха, с выводами. Новое это конечно движение в преступном мире, но yголовники наконец-то объединились, благодаря усилиям «воров». Империя создается, чуешь? Возьми того же Баритонова, он даже не пытается в прокуратуру нырнуть или в суд, то есть законным путем вернуть пищекомбинату пивной цех. Беззаконие для него выше закона, почему?

– Понял, чему тебя старшие учат? – хлопнул Агея по широкой спине Слепой.

– Ежу понятно. У ПТУ меня высадите.

И когда Андрюха вылез, Слепой зашабил «гашиш».

– Ты куда сейчас рулишь?

– За братаном в гостиницу, а потом жрать.

– Давай сначала к Женьке заскочим, уколемся, затем в «Фантик», деньги заберем и к Эдьке?

– Соблазнительное предложение.

Прогнав с подсобки чернявого, бородатый владелец комка что-то уж слишком пасмурно слюнявил месячную дань.

– Ты что такой хмурый, неприятности?

– Скажи, Олега, честно, «Гермес» вам платит?

– Куда он денется, отстегивает, как положено и не меньше вашего, а че ты спрашиваешь?

– Вчера в «Кристалле» Чиж хвастал, что мафию не признает, выходит храбрится?

– Есть, Семен, мафия и сегодня ночью ты в этом убедишься, – мгновенно созрел в башке Святого план дальнейший действий. – «Гермес» сгорит и ты теперь в курсе, так что, если пацанов моих на делюге этой гребанут легавые, то быть тебе без головы, а «Чижа» не жалей, он ведь ваш конкурент. Когда «Гермес» пыхнет, тебе торговать полегче будет, а?

Беспалый с Десятком варили «ханку».

– Вовремя припылили, – впустил подельников в квартиру Женька. – У нас все на стреме.

– Растворителем воняет наверное на весь дом, где у тебя жена с дочкой?

– К родственникам ушли.

– Ты хоть при них не вари, отравятся.

Когда вмазались, Олег обстоятельно раскатал про встречу с хозяином «Фантика».

– Расколотить ему башку, козлу, – имея в виду Чижа, всколыхнулся Беспалый.

– А мы надумали «Гермес» сжечь.

– Тоже мыслишка путевая, – ответил он Слепому. – Сегодня ночью и пустим Чижа по миру.

– Нас менты выщипнут первых, – некурящий Святой пару раз затянулся Слеповским «гашишем», – поэтому я, Эдька, ты, Ветерок и Слепой в Читу ночью отвалим. Алиби сделаем и заодно к Культурному заглянем, по пищухе и «Юниксу» кое-что убацаем.

– Я не смогу, Олега, – пригасил пяточку» «Слепой. – Катюху не с кем на завтра оставить…

– А кто в «Гермес» петуха подпустит? – концом хлопушки почесал меж лопаток Женька.

– А я на что? – закатывал в стерильно чистый носовой платок шприц с иголками Леха. – Толком только обрисуйте, что и как, и бензина канистру с тачки слейте, и я такой кипишь засажу, что менты обуглятся, суки, они как раз через дорогу от магазина обустроили свое осиное гнездо. – (это про первомайское отделение милиции).

В час ночи подельники были в Чите. Ночевать отправились в ГОКовскую заежку, котероя как нельзя лучше состряпала им алиби.

***

Чтобы не промахнуться, Десяток завел будильник на три часа. Но спать не давала Людмилка, с трудной судьбой девчонка, не так давно выпущенная на вольные хлеба с Шилкинского детдома.

– Леша, бензином от тебя ужас как пахнет.

– Я шофером теперь наворачиваю.

– Не ври, у тебя и прав-то сроду не было.

– Я купил их.

– Дорого?

– За три литра бражки.

– У кого?

– У Алимова.

– У начальника милиции?

– Но.

– Вот вруша – дошло до нее, что Леха чешет, – а будильник на три часа зачем поставил?

– На работу чтобы не опоздать.

– Какая еще среди ночи работа?

– Опасная, – улыбнулся ей в плечо Десяток.

– Очень?

– Примерно как у сталевара, который в любую секунду может обжечься.

– Не пойдешь может, а Леша?

– Надо, родина требует, – резво сел он на кровати. – Пойду-ка я побреюсь, все равно ты, красавица, мне спать мешаешь.

– У тебя там и брить-то нечего, – хмыкнула Людмила. – Пошли лучше чай пить.

Будильник так и не зазвонил, без пяти три Десяток заткнул его голосистую глотку нажатием пальца на коричневую кнопку, торчащую из зеленого корпуса и стал одеваться. Из родительской комнаты с закрытыми глазенками, пошатываясь спросонок, вышел в одних трусишках младший братишка.

– Ванюха, ты куда? – натягивая свитер Леха, ночи становились все прохладнее.

– В туалет, а ты куды?

– В п… за мясом.

– Ой как вкусно, а ты скоро вернешься?

– Вот проснешься… – перестал вдруг Десяток шнуровать кроссовок и сидя на полочке для обуви, выпрямился. – Ванька, а это не ты случаем мне на подушке клей пролил?

– Не-е, – спустил братишка до колен трусы и шмыгнул в сортир.

– Ты, разбойник.

– Не-е, – пропищал тот из туалета.