Текст книги "Встречь солнцу. Век XVI—XVII"

Автор книги: Николай Коняев

Соавторы: Владислав Бахревский,Арсений Семенов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 40 страниц)

ДВЕ «ОТПИСКИ» ТИМОФЕЯ БУЛДАКОВА
О ЕГО ПЛАВАНИЯХ ПО ЛЕДОВИТОМУ МОРЮ [205]205
  Текст печатается по изданиям: 1) Дополнения к Актам историческим, собранным и изданным Археографическою комиссиею. СПб., т. III, 1848, док. № 79; 2) Русские мореходы в Ледовитом и Тихом океанах. Сб. док. Сост. М. И. Белов. Л.—М., 1952, док. № 87.


[Закрыть]

[...] В прошлом во 157 (1649) году послан я, Тимошка, с служилыми людьми на государеву службу на Колыму-реку. И судьбами божиими, пловучи по Лене-реке, однем летом до усть моря не допустило – стояли ветры противные и до заморозу, и на Лене взял замороз и зимовали в Жиганех[206]206
  ....в Жиганех – в Жиганске, на полпути между Якутском и устьем Лены.


[Закрыть].

И в прошлом же в 158 (1650) году, как плыли из Жиган вниз по Лене-реке к морю и, выплыв к усть морю июля в 2 день, стояли у усть моря за ветры 4 недели, потому что были ветры с моря к земли прижимные. И как пособные ветры учали быть, и мы, Тимошка, побежали на морс и прибежали к Омолоево губе[207]207
  Омолоева губа – губа Буор-Хая; это был один из самых сложных участков маршрута, так как здесь приходилось, пересекая залив, более 100 километров идти открытым морем, вдали от берегов.


[Закрыть]. И на Омолоеве губе стоит лёд, и с тем льдом воем дней носило морем, и коч в том льду ломало и принесло к острову. И с великою нужею просекались два дни. А тот остров поблизку от Лены-реки. И у острова стояли 6 дней.

А в те поры тянули отдерные и прижимные ветры, и тот лёд, показалось, отнесло от земли прочь. И мы, Тимошка с служилыми людьми, у бога милости учали прощать, побежали за Омолоеву губу. И в той губе набежали: лёд ходит большой, и в том льду носило 4 дни. И мы с великою нужею из того льду выбивались и просекались назад день, потому что лёд впредь не пропустил. И от того льду бежали к усть Лене-реке. И усть Лены-реки стоят кочи служилых и торговых и промышленных людей, которые отпущены из Ленского острогу во 157 году и во 158 году, 8 кочей. И в те поры стояли ветры отдерные.

И после того, дождався пособных ветров, побежали с нам вместе на море на Омолоеву губу. И Омолоеву губу бежали с великою нужею[208]208
  ...с великою нужею... – с большими трудностями.


[Закрыть] промеж льды. И как перебежали Омолоеву губу и прибежав к усть протоке, к стоят льды плотные, и сквозь те льды просекались и пробивались со всех кочей заедино к земли. И по заледью возле земли шли по протоке сутки своею силою. И в протоке стретили руских людей, которые шли с Ковыми и с Индигирки рек, 4 коча служилых и промышленых людей с государевою с соболиною казною. И мы, Тимошка, о тех стоянках не писали, потому что не в кое время, потянули нам ветры пособные.

И до усть Яны-реки бежали сутки, промеж льды ж, с великою нужею. И пробежав устье Янское, и в те поры почали ветры быть прижимные с моря и льдом задавило. И мы, Тимошка с товарыщи, во льду пробивались подле земли многое время до Святого носу, до губы. И августа в 29 число побежали ко Святому носу и за Святым носом бежали до Хромой губы сутки. И в Хромой губе и в море далече льды стоят большие, и меж льдами учали быть ночемержи[209]209
  Ночемержи – ночные заморозки.


[Закрыть], льды тонкие. Меж теми льды пробивались о парусе, и у многих кочей тем тонким льдом прутье и нашвы[210]210
  Нашвы – фальшборт; доски обшивки судна.


[Закрыть] испротерло. И прибежав против Хромой реки устья, и в тех местех ночемержей не было. И пристигла ночная пора, стало быть темно, и наутрие море стало, замёрзло. И мы, Тимошка, стали пятью кочами на простой воде, вместе, а глубины было в том месте с сажень, а от земли недалече.

И стояли в том месте три дни, и лёд почал быть толщиною на ладонь, и хотели волочитца на землю в нартах. И в Семён день потянули ветры отдерные от земли в море, и нас со льдом вместе отнесло в море, и к земли прихватитца не можно. И несло нас со льдом в море пятеры сутки. И на море ветры утихли, и лёд в море остановился, и море стало и замёрзло одною ночью. И на третей день почал лёд человека вздымать[211]211
  ...почал лёд человека вздымать. – Лёд окреп настолько, что стал выдерживать вес человека.


[Закрыть]. И мы учали проведывать земли, в которой стороне, не убоячись смерти, ходить по человеку и по два и по три. И усмотрели коч служилого человека Андрея Горелова[212]212
  Андрей Горелый – казак, принимал участие в походах М. Стадухина и С. Дежнёва на р. Оймякон, откуда был послан через горы на р. Охоту (1642 г.), дошёл до Охотского моря. В последующие годы продолжал служить на северо-восточных реках, совершил пять морских полярных походов.


[Закрыть], и попасть к тому кочу кочами не можно. И ходил я по льду с торговыми и промышлеными людьми сам десят, и учали спрашивать: в которой стороне земля? И Андрей Горелов сказал: домечаемся де мы земли под летом. И посылал я двух человек, и те два человека ходили с утра день до вечера под лето[213]213
  Под лето – в южном направлении.


[Закрыть], а земли впрям не нашли. И оставил я, Тимошка, у Андрея Горелова двух человек и велел проведывать земли.

И пришед я, Тимошка, на государев коч, и учали делать нарты. А в короване было со мною вместе пять кочей. И я, Тимошка, роспрашивал у бывалцов и у вожей: на землю ли государева казна[214]214
  Государева казна – казённое имущество.


[Закрыть] волочить или к Ондрееву кочу? И служилые и торговые и промышленые люди, которые бывальцы бывали преж сего морем, и они сказали: пристойнее де волочить государева казна к Андрееву кочу, потому что тот коч к земли ближе, стоит под лето, а ходу до Андреева коча налегке день, какова де пора лёд разломает, и государева де казна и мы не погибнем. И сверх тех двух человек послали со всех кочей трёх человек проведывать земли впрям.

И после них, на другой день поутру, положа на нарты государеву казну и свой борошнишко, почали есть. И волею божиего, грех ради наших, с моря вода прибыла и почала лёд ломать, а тот лёд толщиною был в поларшина. И как понесло в море со льдом вместе скоряе парусного побегу, и кочи переломало, и носило нас в море пятеры сутки. И ветры потихли, и почали ночемержи мёрзнуть. И как тонкой лёд почал подымать человека, и мы с товарыщи, не хотя на тех кочах напрасною нужною смертию помереть без дров и без харчю, и с соляной морской воды перецынжали, а в море лёд ходит по водам без ветру и затирает теми льды заторы большие, и из тех кочей хлебные запасы на лёд выносили.

И я, Тимошка, призывал торговых и промышленых людей с тех четырёх кочей, и говорил я, Тимошка, тем торговым и промышленым людей об государеве казне, чтоб тое государеву казну сволочить с собою на землю. И те торговые и промышленые люди отказали: что де мы и сами перепропали вконец, и земли де не ведаем, в которой стороне выпадем и на которое место, и будем ли живы или нет; и прошали сроку не на долгое время. И того ж дни пришли на коч торговые и промышленые люди и прошали по фунту на человека государевы казны, а больше де не в мочь, не знаем де мы и сами, что над нашими головами будет. А преже того взяли государевы казны служилые люди, которые со мною посланы на Колыму-реку, по три фунта на человека, а торговые и промышленые люди взяли по фунту на человека, а больше не взяли. И после того я, Тимошка, служилым людей говорил, что государевы казны остаотца пороху и свинцу и меди на коче, и государеву казну не покидайте. И служилые люди... мне, Тимошко, говорили: идём де мы другой год и государево хлебное жалованье и харч дорогою съели, и мором идучи долгое время, в море без дров и без харчю и с соляной морской воды перецынжали, а преж сего такого гнева божия не бывало и не слыхали, кто тем путём морским ни бывал в таком заносе, и больше трёх фунтов государевы казны волочь нам не в мочь, потому что нарт и собак у нас нет, и далеко ли земля или близко – того мы не ведаем, дойдём ли мы живы или нет. А сколько государевы казны взяли торговые и промышленые люди, и тому роспись под сею отпискою. И я, Тимошка, взял государевы казны волочь полпуда. А коч государев остался в море, изломан, с якори и парусом и со всею судовою снастью, и с лодки, и государевы хлебными запасы, и государевы казны – свинцу, пороху и товаров. [...]

И как мы, Тимошка, с служилыми и торговыми и промышлеными людьми, пошли с кочей к земли, а в те поры на море льды ходят, и досталные кочи ломает, и запасы теми льдами разносит, и мы на нартах и верёвках друг друга переволачивали и с льдины на льдину перепихивались; и идучи по льду, корм и одёжу дорогою на лёд метали. А лодок от кочей с собою не взяли, потому что, морем идучи, оцынжали, волочь не в мочь, на волю божию пустились. А от кочей шли по льду 9 дней. И вышед на землю, поделали нартишка и лыжишка и шли до усть Индигирки, а с усть Индигирки вверх по Индигирке к ясачному зимовью к Уяндине-реке с великою нужею, холодни и голодни, наги и босы.

И которые служилые люди, Фома Кондратьев с товарыщи, пришли с моря преж нас на Индигирку-року в ясачное зимовье, и те служилые люди кормом на себя до нас сподобились: у кого было у торговых и промышленных людей взяли запасу и у иноземцов корм выкупили[215]215
  ...у иноземцов корм выкупили... – скупили продовольствие у местного населения.


[Закрыть]. И послыша торговой человек Стенька Ворыпаев, что мы с моря будем голодни, и у него, Стеньки, было хлебных запасов пуд сот с пять, и он тое муку перепрятал до нас, и у иноземцов корм выкупил, и до государева ясаку у янгинских юкагирей, у гиляндиных мужиков соболи выкупил[216]216
  ...до государева ясаку... соболи выкупил... – Торговым и промышленным людям запрещалось скупать моха до тех пор, пока не будет полностью собран ясак.


[Закрыть]; посылал он, Стенька, к тем юкагирям покрученика[217]217
  Покрученик – наёмный работник.


[Закрыть] своего, промышленого человека Хухарку, и он, Хухарка, мне те речи извещал, что он, Стенька, у тех юкагирей преж государева ясаку соболи выкупил.

И как мы пришли в ясачное зимовье голодни, и я, Тимошка с товарыщи, у него, Стеньки, прошали муки в долг за пуд по 5 рублей и давали на себя кабалы[218]218
  Кабалы – долговые расписки.


[Закрыть]. И он, Стенька, нам не дал. И мы ему давали деньги и с себя платье и всякой наш заводишко[219]219
  Заводишко – снаряжение.


[Закрыть], почему б у нас за пуд не взял. И он, Стенька, нам муки не продал и хотел нас поморить голодною смертью. А у иного никого на Индигирке муки не было и рыбного корму; и у иноземцов которой был корм, и тот корм до нас весь выкупил. И я, Тимошка, не хотя голодом помереть и государевы службы поставить, посылал я к нему пятидесятника Константина Степанова, чтоб он, Стенька, государевы службы не поставил и нас голодною смертью не поморил, продал бы нам запасу, хотя б у нас взял по 10 рублей за пуд. И Константин ему говорил о том. И он, Стенька, служилым человеком, которые посланы со мною, пяти человеком, продал по полутора пуда на человека муки, а взял за пуд по 5 рублей; а мне, Тимошке, он, Стенька, не дал ни полпуда муки.

И мы, Тимошка с служилыми людьми, на Индигирке жили до великого поста, и ели лиственишную кору и у промышленых людей, у кого выпрошаем, юколишка и рыбенки небольшое место; и тем, живучи, питались. И живучи на Индигирке-реке, перецынжали. И дожили до великого посту. И послал я с торговыми и промышлеными людьми с Индигирки-реки к морю двух человек, Добрынку Игнатьева да Оксенку Скребычкина, искать государева коча и государевы казны и хлебных запасов. И будет они сыщут государеву казну и хлебных запасов, и велел волочи на нартах на землю с торговыми и промышлеными людьми вместе; и как пойдут на Колыму-реку торговые и промышленые люди, и тое государеву казну и хлебные запасы велел розкласть по кочам, и быть на Колыму-реку.

И пошёл я, Тимошка, с служилыми людьми с Индигирки на Колыму-реку через гору на нартах. И шли до Алазейки-реки 4 недели. И ели, дорогою идучи, лиственишную кору и едва с голоду не померли. А с Алазейки-реки до Колымы шли неделю.

И пришед на Колыму-реку в середнее ясачное зимовье, принял у сына боярского Василья Власьева Колымские ясачные зимовья, и аманатов, и государеву казну, и аманатом имяны под сею отпискою. А служилых людей велено мне принять у сына боярского у Василья Власьева по имяном на Колыме-реке, и тех служилых людей на Колыме не заехал: розосланы в Якуцкой, и по сторонным рекам, на Алазейко, и за Камень. А сколько я заехал[220]220
  Заехал – застал в наличии.


[Закрыть] у сына боярского Василья Власьева, и тому роспись под сею отпискою. И приняв тех служилых людей, дал государево жалованье денежное в их оклады на прошлой 158 и на нынешней 159 год.

...В прошлом во 161 (1653) году пошёл я, Тимошка, с служилыми и с торговыми и с промышлеными людьми с Колымы-реки с государевою соболиною казною колымскою и алазейскою морем. И морем идучи, ветры были встрешные и прижимные большие, море чисто, не ледяно, зыбь большая – не мошно никак отстоятца. Коч весь разбило и шеймы прирвало и якори приломало – четыре якоря. И на кошку на берег в пяти местах збивало. И з берегу с великою нужею сымались долгое время. И ход опоздало. Всё лето на море мучилися и голод терпели, ели постели оленьи и ровдуги[221]221
  Ровдуги – оленьи или лосиные шкуры.


[Закрыть], и дошли в осень поздно, уже на море губы стали, до Янсково устья сентября в 14 день.

И от Янсково устья прочь иттить не смели, потому что время стало позное, чтоб на море з государевою казною не погинуть. И пошли на Яну-реку. И пришли на Яну в ясачное Нижнее зимовье к служилым людей о заморозе голодны. А у служилых людей у янских запасов нет, купить печево. А у нас с собою с Колымы сетей и мерёж[222]222
  Мерёжа – рыболовная сеть в полотнищах без отделки.


[Закрыть] не было, рыбы добывать ловить нечем. И у служилых людей у янских сетишками небольшими сподобились и рыбенка добыли, и то небольшое место, зимы прозимовать нечем.

И я посылал зимою вверх по Яне-реке служилого человека Ивашка Хворово к служилым людей к Ивану Бурлаку с товарищи: мочно ли вверх по Яне-реке з государевою казною поднятца коньми и мочно ли у якутов корму залести[223]223
  Залести – достать.


[Закрыть], чем быть сытым и государева казна доправадить до Якутцкого острогу? И Иван Бурлак писал и служилой человек Ивашко Хворой сказал, что под государеву казну коньми с великою нужею промыслить, а кормом якутом гораздо нужно[224]224
  ...кормом... гораздо нужно... – испытывают большую нужду в продовольствии, голодают.


[Закрыть], сами з голоду умирают, прокормитца нечем нам, служилым людей. А у нас корму добыто у самих мало, а купить у янских служилых людей нечево, запасов нет. И поднятца вверх по Яне-реке з государевою казной нечем, потому что казна немалая, колымская и алазейская, обеих рек вместе. А книги той государеве казне обеих рек ясачному и десятинному збору[225]225
  Десятинный сбор – пошлина с добытой и купленной пушнины, составляющая одну десятую её часть.


[Закрыть] и отписки вместе з государевою казною будут. А колымской государевы соболиной казны – семнатцать сороков дватцать восемь соболей, да десятинной государевы казны – тритцать девять сороков двенатцать соболей, тритцать четыре сорока пять пупков; да алазейской государевы казны с служилым человеком с Лаврушкою Григорьевым, ясачной и десятинной – дватцать сороков тритцеть четыре соболя, восемь сороков пупков собольих.

И пришли служилые люди на Яну-реку – Олень Яковлев с товарищи, с моря, с Омолоевы губы, а сказали, что де их розбило в Омолоеве губе, и зимовье де поставили торгового человека гостя Василия Записи[226]226
  Василий Запись (Скорая Запись) – В. Ф. Гусельников (о нём см. примеч. №58).


[Закрыть] приказщик Максимко Иванов на усть Омолоевы реки, и запасов де много. И те вести лрослыша, торговые и промышленые люди, которые идут со мною, Тимошкою, с Колымы-реки, что на усть Омолоевы реки запасов много, и те торговые и промышленые люди здумали иттить на нартах через Омолоеву губу, что хлебных запасов много, и нарты поделали, и почали у меня, Тимошки, государевы казны прошать волочь на нартах в Жиганы. А почали мне, Тимошке, говорить: поди де ты с нами, а мы до государеву казну допровадим до Ижиган, а будет де не пойдёшь, и ты де нас отпущай, а у нас до пить и ость печево, нам здесь до весны и на Яне помереть голодною смертью, а будет ты с нами не пойдёшь з государевою казною, и ты де нас отнущай.

И я, Тимошка, на Яне-реке от мирских людей[227]227
  Мирские люди – люди, не находившиеся на государевой службе.


[Закрыть] з государевою казною остатца не смел, потому что служилых людей со мною не много, а иттить з государевою казною без мирских людей некем. И, взяв государеву казну, торговые и промышленые люди, и на их глядя, и служилые люди, на всех на пятьдесят человек в вес и в отчёт по два сорока на человека, за початми, по девятнатцати гривенок на человека, и пошёл с мирскими людьми с Яны-реки марта в 15 день.

И идучи до Омолоевы реки, шли с великою нужею, и на тундре заняли ветры и пары не в лесных местех, и за ветром простояли и осталых людей, которые вместе пошли с Яны-реки з государевою казною, дожидались три дни. И дошли до усть Омолоевы реки до зимовеи, где зимовали усть Омолоевы реки служилые люди и гостя торгового человека Василья Запися приказщик Максимка Иванов, марта в 27 день. И дождався осталых людей, и по запас ходили на розбойное место[228]228
  Розбойное место – место кораблекрушения.


[Закрыть] и снастилися. И всего простою в зимовье десять дней было.

И апреля в 8 день на Омолоеве реке многие люди усумнились и забоялись отходу и меня, Тимошку, розговаривали, чтоб тем неведомым путём не потерять государевы казны, потому что время поздает, а самим бы голодною смертью не помереть, потому что тяга стала не лесами – по губе, и по росольному льду[229]229
  Росольный лёд – подтаявший лёд.


[Закрыть], и по торосам, и без дров, а иные люди без собак. И я, Тимошка, сверх тово посылал за губу проведывать промышленого человека Карпуньку Микитина Вычегжанина: мочпо ли нереттить через Омолоеву губу з государевою казною на нартах? И тот Карпик ходил два дни и, пришед, сказал, что де на губе поверх льду росол есть и снегу мало, и иттить с тяжёлыми нартами невозможно, и нартами до росолом и торосом перетрёт, и одним де полозьем через Омолоеву губу не переттить, а губы де я переттить не могл, а впред за губу до земли иттить не смел, потому что далеко.

А иные торговые и промышленые люди невеликие у меня отпрашивались и хотели иттить через Омолоеву губу. И я, Тимошка, тех невеликих людей не отпустил потому, чтоб летом водяным путём было с кем провадить та государева казна до Якутцкого острогу к отпуску к Москве. И я, Тимошка, з государевою казною с служилыми и торговыми и промышлеными людьми на усть Омолоевы реки завесновали, иттить не посмели за губу до Лены-реки и вверх по Лене-реке до лесов на нартах, потому что нихто не бывал и не хаживал. И хотим делать суды небольшие, шитики, в чём та государева казна мочно поднятца, а снастей судовых и парусов и якорей нет, и хотим попадать в тех судах по заледью до Лены-реки наскоре. А по Лене-реке в тех в малых в судах парусом бежать не сметь, потому что река большая, чтоб государева казна не подмочить и не потерять. А на Омолоеве реке кочей и шитиков нет.

А послана ся отписка с служилыми людьми со Вторком Катаевым, да з Данилком Скребыкиным, да с Архипком Ивановым.

«ОТПИСКА» ПРИКАЗЧИКА АНАДЫРСКОГО ОСТРОГА
КУРБАТА ИВАНОВА О МОРСКОМ ПОХОДЕ К ЧУКОТСКОМУ МЫСУ [230]230
  Текст печатается по изданию: Открытия русских землепроходцев и полярных мореходов XVII века. Сб. док. Сост. Н. С. Орлова. М., 1951, № 165, с. 405-407.


[Закрыть]

Государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца стольнику и воеводе Михайлу Семёновичу да дьяку Фёдору Васильевичу Анадырского острога сынчишко боярской Курбатко Иванов челом бьёт. В прошлом во 165 (1657) году по государеву царёву и великого князя Алексея Михайловича всеа Великия и Малыя и Белый Росии самодержца указу и по наказу стольника и воеводы Михаила Семёновича Лодыженского да дьяка Фёдора Тонково велено мне итти из Якутского острогу вниз Леною-рекою и морем до Ковымы-реки и с Ковымы-реки вверх по Анюю-реке за Камень на Анадырь-реку и на море для промыслу кости рыбия, моржового зубу[231]231
  Рыбья кость, моржёвый зуб – клыки моржей.


[Закрыть], на старую корту[232]232
  Старая корга – коса в устье р. Анадырь.


[Закрыть] и на новую, про которую коргу ведомо учинилось в Якутском остроге стольнику и воеводе Михаилу Семёновичу Лодыженскому да дьяку Фёдору Тонково, что сказывала де на Анадыре-реке служилым и промышленым людем чухочия девка промышленого человека Фомки Семёнова Пермяка[233]233
  Фома Семёнов Пермяк – промышленный человек, участник исторического похода С. Дежнёва 1648 года. «Чухочья девка», о которой здесь идёт речь, вероятно, была взята в плен в бою с чукчами на Чукотском мысу во время плавания С. Дежнёва.


[Закрыть], что в русской де стороне[234]234
  В русской стороне – в направлении на север, к Колыме, вдоль берегов Чукотского полуострова, то есть по пути, проложенному С. Дежнёвым.


[Закрыть] на море есть корга, и на той де корге лежит заморная кость[235]235
  Заморная кость – клыки моржей, пролежавшие долгое время в земле.


[Закрыть] рыбья, моржевого зуба много.

И в прошлом во 168-м (1660) году, как на Анадыре-реке лёд вскрылся, с служилыми и с нромышлеными людьми, дватцатью двемя человеки, на одном коче вниз по Анадырю-реке поплыл до летовья[236]236
  Летовье – место летнего промысла; летний стан рыбаков.


[Закрыть], и на летовье упромышляв рыбы – корму, юколы, и пошёл на море на новую коргу, в рускую сторону.

И половину дни бежали, и встретила встрешная погода. И в становье стояли три дни, и с того становья половину ж дни до становья ж бежали, и стояли два дни, и дождалися пособной погоды. И бежали день да ночь. И набежали льды великия, и великою нужею добились до берегу, и пришла погода с моря великая, а становья близко нету. И у нас кочь розбило. Что было запасенка, рыбного корму сухого, и то всё помокло, и оружие, и порох, и выбило совсем на берег, и судно-коч с великою нужею на берег выкоротали. А лесу никакого стоячего и плавнику нет. Збирали кости китовые и тем костем судно вызняли. И стояли десять дней, починивали судно.

И в то время стали походить иноземцы, чухочии люди. И мы коч сшили и пошли вперёд бечевою. И встретились с нами иноземцы, чухочьи люди, девять лоток, и берег у нас отняли и поставили с нами бой. А бой у них каменной[237]237
  Бой каменной – бой с употреблением пращи.


[Закрыть] и душной. И стали каменей бити и стрелять, и билися с нами с полудни до вечера, щиты дощаные пробивали и котлы. И отошли мы от них на якорь и, по утру став, поделали щиты крепкие и об якорях пошли к берегу. И они почали бить каменем и стрелять из луков по щитам, и щиты пробивали и ранили у нас четырёх человек. И мы до берегу добились в ручей, почали по них из оружия стрелять. И они побежали прочь на побег, и лотки у них отстали. И лотки у них кожаные[238]238
  ...лотки у них кожаные... – чукотские и эскимосские байдары различного размера.


[Закрыть], кожа моржовая, а подымает человек по дватцать и по тритцать.

И пошли вперёд и дошли до Большие губы[239]239
  Большая губа – залив Креста.


[Закрыть], а пособных ветров нет, и почали быть голодны. Что было запасенку, сухого рыбного корму, юкалы, и то на розбое[240]240
  Розбой – кораблекрушение.


[Закрыть] помокло и погибло, а рыбы нигде добыть не могли. Которая рыбенко в сетишко и попадёт, и то черви съедят; две шеймы у якорей ремённые моржовые, и то черви ж поели. И мы кормились земляною губою[241]241
  Земляная губа – грибы, растущие на земле.


[Закрыть] да ягодишками чёрными. А погоды пособные бог не даёт. И шли бечевою и греблею, мучили живот свой целое лето. И до госпожина дни за пять дней в губе нашли чухочьих мужиков четыре юрты. А мужики с юрт ушли. И в юртах взяли гусиного корму, гусей тысячи с две. Да того ж дни парусом бежали, и набежали юрты многие. И мужики скопились многие и поставили с нами бой. И мы въехали на берег и с юрт мужиков сбили; и тут взяли оленья корму, мяса пудов сто и больше. И стояли пять дней.

И призвали мужика чухочья на коч к бабе чухочье ж, потому что преж того взяли на юртах ясыря[242]242
  Ясырь – пленные.


[Закрыть] – жёнку чухочью ж, а тому мужику жена, и тот мужик к жене пришёл. И про коргу роспрашивали накрепко. И чухча мужик в роспросе сказал: яз де вас доведу до корги, а кости де на корге заморные нет да зверь де морж не ложится, а в прежние де годы была кость и зверь ложился, а ныне де смыло водою кость, а зверь де не стал ложиться, что де нельзя потому, что стал яр. И тот мужик на коргу нас привёл после госпожина дни, про которую сказывала девка-чухча промышленого человека Фомки Семёнова. И на корге старой зверь труп лежит, а кости отнюдь нет, которая была, и повырублена. И юрты зимние и лабазы[243]243
  Лабаз – навес для хранения запасов; амбар на сваях или козлах.


[Закрыть] стоят. И мы после госпожина дня в десятой день, дождався пособного ветра, пошли.

И за голомя[244]244
  Голомя – открытое водное пространство.


[Закрыть] перебежав, пришла погода с моря великая, и било нас трои сутки. Что было корму, и то выбросали в море, и живота своего отчаялись, начаялись себе смерти. И господь бог отвратил свой праведный гнев, тишина приправила назад, и отошли в становье с великою нужею, мало в россыпях валами не засыпало. И стояли в становье двои сутки. И дал господь бог пособного ветра, и в Анадырское устье, в реку бог перенёс в седьмой день. А в Анадырской острог до покрова пречистой богородицы за шесть дней[245]245
  ...до покрова пречистой богородицы за шесть дней... – то есть 25 сентября.


[Закрыть].

И промыслу у нас, кости рыбья зубу, не было ничего. Проходили лето на пустое место. И служилые и промышленые люди обдолжали, сети покупают дорогою ценою. Приходил с Анюя-реки торговой человек гостя Василья Шорина, лавошной его посиделец Алёшка Сидоров с товаренком. И служилые и промышленые люди, должася великими долгами, покупали сетные товары, мерёжи ветчаные по два рубли сажень, холсту тонкого по три рубли аршин, толстого холсту, парусины по два рубли аршин, сукна белого по пяти рублей аршин, сети держаные по пуду кости рыбья, моржевого зуба, по семи и по шти костей в пуд; а впредь купить и должицца не у кого. А что было у меня костишка пудов полёта, и яз всё роздал им, промышленым людям, чтоб не разбрелись на иные сторонные реки, а одноконешно хотят разбрестись на иные сторонные реки. И я с ними живу всё по челобитью, чтоб дождались из Якутского острогу перемены служилых людей.

А рыбная ловля гораздо нужна: половина людей ходит к морю, а другая половина людей остаётся в остроге, караулят аманатов; и корм пасут[246]246
  Пасут – запасают.


[Закрыть] к зиме на себя, и на товарищей, и на аманатов, а аманатов кормить своим же кормом. И на год сетей по десяти человеку надобет: половину сетей возьмёт к морю, а другую оставит товарищу.

А государевы казны в Анандырском остроге в нынешнем во 169 (1661) году послать не с ким, служилых людей со мною мало[247]247
  ...служилых людей со мною мало. – Когда К. Иванов прибыл в Анадырский острог, там было пятеро служилых людей и 32 торговых и промышленных человека.


[Закрыть]. Из Якутского острогу послано со мною детишек моих двое – Федька да Гаранька, да Якутского острогу служилых людей – Данилко Филипов, Юшко Селиверстов. И судом божиим сынишка мой Федька преставился, а промышленых надёжных людей нет, с кем послать государева казна – все обдолжали. А государевы казны в Анандырском остроге 168 году: ясашных пятьдесят соболей, опольник соболей, четыре пластины соболей, десятинного таможенного сбору, кости рыбья зуба моржевого – пятнадцать пуд, по семи костей в пуд, пять пуд по семи костей. А на аманатские кормы надобно сетных товаров и мерея? неводных, да на подарки иноземцам надобно против государева ясаку[248]248
  ...на подарки иноземцам... против государева ясаку. – Согласно установившемуся обычаю было принято за доставленный ясак одаривать ясачных людей подарками.


[Закрыть] и за чем государева казна вывозить, кость рыбей моржювый зуб, – в котлах зелёная медь середняя рука, да железные товары, пальмы[249]249
  Пальма – наконечник копья.


[Закрыть] и стрелы, да одекуй[250]250
  Одекуй – голубой и синий бисер.


[Закрыть] синей большая рука.