Текст книги "Антология советского детектива-48. Компиляция. Книги 1-11 (СИ)"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Георгий Вайнер,Аркадий Вайнер,Эдуард Хруцкий
сообщить о нарушении

Текущая страница: 330 (всего у книги 337 страниц)

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ.
ПРЕМЬЕРА.

Его невозможно было толком разглядеть: только спина, только затылок, только руки в перчатках… Казалось, это и не человек – лишь тень человека. Но тень могучая и страшная…

Тень вошла в подъезд дома, где в квартире-конторе совсем недавно обитал сутенер Константин Кузьмин. Тень поднялась по лестнице. Тень замерла у опечатанной двери.

Рука в перчатке повернула ключ, и дверь открылась. Тень скользнула по коридору, мимо комнат, на кухню.

Мощные руки развернули двухметровый холодильник «Бош». Луч фонаря осветил заднюю стенку. Отвертка выкрутила винты. К обратной стороне стенки был приклеен скотчем внушительный пакет. Руки в перчатках осторожно его отлепили.

Тень стремительно и бесшумно покинула квартиру, спустилась по лестнице вниз, вышла из подъезда и растворилась в московском полумраке.

…Руки – уже без перчаток – вскрыли пакет. На ярко освещенный стол посыпались пачки денег – российских рублей и долларов, фотографии, снятые скрытой камерой, на которых разнообразные мужчины совершали с проститутками половые акты во всем их неприглядном естестве, а последним выпал лист твердой бумаги с короткими записями. Рука схватила листок. На нем значилось:

Компьютер

«Пять в Турцию 12 ноября».

«Бабки с мамок 29 ноября».

«Кемеровские 2 января».

«Четыре в Грецию 12 января».

«Авила 20 января».

«Авила 3 февраля».

«Авила 23 февраля».

«Бабки с мамок 1 марта».

«Менты 10 марта».

«Кемеровские и Авила 21 марта».

«Авила – Тарасов 10 апреля».

Руки неспешно сложили листок вчетверо.

Картина была достойна кисти передвижников: трех цыганок препровождали из милицейского «газона» в 108-е отделение.

Смуглые, пестро наряженные дамы трагически воздевали руки к небу, не кричали, а буквально вопили, не просто плакали, а бурно рыдали. С истинно цыганским темпераментом они отвергали любые наветы и заверяли окружающий мир в своей безусловной невиновности. Шевелев и два милиционера молча и без эмоций делали свое дело: старались как можно быстрее затолкнуть буйных гражданок в карательное учреждение.

– Начальник, мангу марем, зачем в милицию?! – басом кричала старшая.

– Бедных цыган обижаешь! Раз цыганки, значит, ни за что обидеть можно? За весь день десять рублей заработала! – прерывистым плачущим контральто вещала о своих бедах средняя. А младшая – хорошенькая – била на жалость:

– Дети голодные ждут, а их маму в тюрьму!

Вопли продолжались и в дежурной части. Из-за барьера поднялся Паршиков и гаркнул:

– Хорош орать, ромалы! – Цыганки попритихли. – Ну, таборные, все из карманов, из лифчиков, из трусов – на стол! – продолжал майор громовым голосом.

– Ничего нет, начальник! – за всех трех коротко ответила старшая.

– А мы посмотрим! – не унимался Паршиков.

– У них в сумке кое-что имеется, – вступил в разговор Шевелев.

– Я думаю, что и в лифчиках еще кое-что найдем! – стоял на своем Паршиков.

– За пазуху к бабам полезешь, начальник, да? – вскричала целомудренная молодка.

– Зачем же я? – удивился Паршиков. – Для этого у нас специалисты есть.

И будто по его призыву спустились по лестнице две пригожие девицы в ладно сидевшей на них милицейской форме.

– Спасибо за билеты, Адам Андреевич, спасибо! – душевно поблагодарил режиссера-новатора Горского элегантный человек средних лет.

Трое сидели за журнальным столиком в роскошном кабинете: режиссер Адам Горский, Алексей Тарасов и элегантный господин – Борис Николаевич Китаин, хозяин кабинета.

– Не мне спасибо, Борис Николаевич, а вам. За все спасибо! – Горский руку к сердцу приложил – так расчувствовался.

– Не об этом речь. Что следующее ставить будем? – поинтересовался Китаин.

– Об «Иванове» мечтаем… – скромно потупился режиссер.

– Ну и начинайте! – подбодрил его Борис. – Пусть ваш директор смету готовит. Но послезавтра вам от банкета не отвертеться! – Он с напускной строгостью постучал пальцем по столу.

– Как уж тут отвертишься! – расплылся в улыбке Адам Андреевич. – Ваш распорядитель второй день ящики в театр завозит.

Все трое рассмеялись. Когда смолкли, потянулась какая-то неловкая пауза. Горский понял, что ему пора. Он поднялся из-за стола.

– Разрешите откланяться.

– У нас все решено?.. – как бы спохватился Борис. – Ну, тогда не смею вас задерживать. До послезавтра, Адам Андреевич!

Режиссер удалился. Китаин остро глянул на Тарасова.

– А теперь, Леша, потолкуем о делах наших скорбных, – сказал он неожиданно жестко. – Так что же за проблемы у тебя?

– Никольский, – одним словом ответил Тарасов.

– Сосед? Мент из сто восьмого? Тот, которого твой Артем не замочил? Опять его голову хочешь?

Китаин спрашивал отрывисто, будто взлаивал. Такой тон легкого разговора Тарасову не обещал. Но и отступать Алексей не собирался.

– Он мне мешает! – заявил Тарасов твердо.

– Крысятничать мешает? – опять будто взлаял Китаин. – И правильно делает. Ты его на бабки заряжал? Он у тебя с ладошки клевал? – Тарасов молчал, не отвечал. – Ты воруешь – он ловит. Он честный мент, и беспредельничать тебе я не позволю. Мне уголовники не нужны.

Китаин прошел к письменному столу, извлек из ящика свернутый в трубку плакат и развернул его. Над благообразным портретом Тарасова большими буквами значилось: «Алексей Тарасов – ваш выбор».

– Честный, неподкупный друг народа – вот кем ты должен быть, дорогой кандидат в депутаты! – В голосе Бориса Николаевича звенел металл.

– Уже плакат? – удивился Тарасов.

– А через три дня – залог, и через неделю регистрация, ты понял? – Сгоряча у Китаина вырвалось блатное присловье.

– Не знаю, как и благодарить тебя, Боря! – Тарасов, невольно уподобляясь чувствительному Горскому, театрально приложил руку к сердцу.

– О благодарности потом, – несколько остыл Китаин. – Сейчас объясни мне, что произошло здесь в мое отсутствие.

– Да ничего не произошло, – Тарасов вроде бы в недоумении пожал плечами.

– А это? – Китаин бросил на стол газету. – На второй полосе.

На второй полосе сверху было крупно напечатано: «Анонс» и под заголовком помельче: «В ночь на субботу сотрудники службы безопасности известного предпринимателя Бориса Китаина напали на офицера ФСБ и тяжело его ранили. У редакции есть два вопроса. Первый: зачем банкиру Китаину это нужно? И второй: а если не ему, то кому? Подробности читайте в ближайших номерах газеты».

Первым, кого встретил в родном отделении Никольский, был роскошный цыган. Сверкнув громадными золотыми часами на запястье, цыган развел руки в стороны – то ли обнять Никольского, то ли петь собрался. Не запел, заговорил:

– Товарищ начальник, мы, цыгане, народ неграмотный, но благодарный. За доброе дело цыган сердце отдаст…

– Кончай романсы, чавела, – перебил стоявший у стойки Шевелев. – Сергей Васильевич, зайдите ко мне. У меня в сейфе вещдоки по делу.

– Извините, – автоматически сказал цыгану Никольский и двинулся к лестнице. Шевелев – за ним.

– Начальник, ждать тебя буду! Душевный разговор есть! – крикнул вслед им цыган. Этот не отстанет.

На столе лежали кольца, браслет, два кулона, серьги, большой крест на цепи. По виду – золото и драгоценные камни.

– Потерпевшие опознали свои вещи, – сообщил Шевелев.

– Молодцы! – похвалил его начальник угрозыска. – Какую палку срубили! Квартирный грабеж по горячим следам раскрыли.

Ожил селектор:

– Шевелев, Никольский у тебя?

– Здесь я, Паршиков, здесь, – за Шевелева ответил Никольский.

– Сергей Васильевич, участковый Панкратов звонил. Ночью вскрыли опечатанную квартиру Кузьмина.

– Интересные пироги! – протянул Никольский. – Паршиков, готовь эксперта и вызывай Лепилова. Сейчас поедем. У тебя все?

Селектор отключился. Никольский подошел к телефону, набрал номер.

– Полковника Меньшикова, будьте добры, – попросил он. – Это вы, Юрий Николаевич? Ваша контора еще интересуется сутенером Кузьминым?.. Так вот сегодня ночью вскрыли его квартиру. Я выезжаю.

Цыган опять раскрыл объятия, но Никольский опять обошел его

– Извините, – бросил он на ходу, направляясь к дверям отделения.

– Почему ты цыгана не любишь, начальник?! – прорыдал вслед донельзя огорченный представитель вольного народа.

–

– Ay ФСБ какие соображения? – спросил Никольский, глядя на развернутый дверцей к стенке холодильник «Бош».

– Да такие же, как у вас. Задняя стенка отсоединена, на ней отпечатки от скотча. Скорее всего, прятали что-то, – ответил стоявший неподалеку крепкий человек в штатском.

На кухню вошел сотрудник ФСБ с металлоискателем.

– Под паркетом тайник нашли, товарищ подполковник, – обратился он к крепкому.

– И что там? – резко развернулся к нему подполковник.

– Деньги, – кратко доложил фээсбэшник

– Много? – прищурился его начальник.

– Тысяч пятьдесят, наверное, – пожал плечами парень.

– При понятых пересчитайте и в протокол! – приказал подполковник и вновь обернулся к Никольскому: – Ну, что делать будем, Сергей Васильевич?

– Особых концов нет, Леонид Павлович, – майор на секунду задумался. – Пожалуй, придется проституток трясти. Может, и выведут на ночного гостя.

Тарасов говорил человеку, сидевшему за громадным конторским столом:

– Уважаемый господин главный редактор! Мне как юристу хорошо известен закон о печати и все поправки к нему. Я прекрасно понимаю, что вы не можете раскрывать источники вашей информации.

– Почему же, – перебил его главный редактор. – Могу. Мы получили эти сведения от пресс-бюро Московского управления ФСБ, сотрудники которой установили, что убитый на чердаке, некто Фомин, до последнего времени работал в службе физической защиты концерна господина Китаина.

– В нашей службе безопасности или, как вы ее называете, службе физической защиты, работает более двухсот человек, – начал втолковывать Тарасов с некой даже снисходительностью. – Неужели вы считаете, что каждый из них может напрямую общаться с господином Китаиным? При всем моем уважении к ФСБ я думаю, что эта утечка информации преследует лишь определенные оперативные интересы. Мой доверитель не собирается возбуждать судебное преследование за анонс ненаписанной статьи. Но хочу предупредить: если появится статья, в которой будет брошена тень на деловую репутацию господина Китаина, мы будем вынуждены использовать все наши возможности – поверьте, они у нас немалые – для того, чтобы разорить вашу газету!

– И каким же образом? – поинтересовался главный редактор.

– Самым простым, – Тарасов открыл кейс и протянул собеседнику какую-то бумагу. – Ознакомьтесь. Владелец арендуемого вами помещения со следующего месяца повышает плату ровно в пять раз.

Не читая, главный редактор положил листок на стол.

– У нас же с ним договоренность… – пробормотал он удрученно

– Но договоренность с нами для него важнее, – почти ласково пояснил Тарасов. – Мы не хотим ни с кем воевать. Лучше давайте дружить. В нашем лице вы можете найти добрых, щедрых друзей и внимательных спонсоров.

В кабинете Никольского мирно расположились подполковник ФСБ, Люська Бык и сам хозяин, проводивший мирный инструктаж.

– Митинг с твоими мочалками я проводить не собираюсь. Они меня испугаются и не поверят. Ты им передашь мои слова. Они тебе поверят и испугаются.

– Сергей Васильевич, зачем всех-то трепать? – выступила с рационализаторским предложением Люська. – С этим козлом Костей – прости меня, Господи, о покойниках плохо не говорят, – хороводились Олька с Машкой. Сейчас я с ними в коридоре поговорю и пришлю к вам. Лады?

Первой в кабинет явилась Оля. Она присела на краешек стула и захлопала накладными ресницами, изображая святую невинность.

– Оля, тебе Люська передала мои слова? – сурово спросил Сергей.

– Передала, – будто бы испуганно подтвердила шлюха.

– Тогда сразу и без затей: ты с Машкой была ближе всех к нему. С кем он вас знакомил?

Никольский спрашивал быстро, стараясь сбить девчонку с толку и заставить говорить правду. Но сбить с толку проститутку было непросто.

– Да ни с кем, – махнула она рукой. – Он нас и в ресторан водить стеснялся, боялся кентов своих встретить. Возил к себе на хату…

– К себе – в Козицкий, что ли? – уточнил Никольский.

– Да нет, на свою хату. – Похоже, она не врала.

– В Черемушки? – гадал Сергей.

– В какие еще Черемушки? – слегка возмутилась шлюха. – У него на Спиридоновке личная хата. В генеральском доме. Четыре комнаты, обставлено шикарно. Стереосистема, телевизор-киноэкран, компьютер с играми.

– А на эту квартиру при вас никто не заходил? – продолжал допрос Сергей.

– При нас никто, – пожала плечами девушка.

– Спасибо, Оля, иди, – разрешил майор.

Оля ушла. Подполковник ФСБ понял: улов его милицейского коллеги невелик.

– Небогато… – прокомментировал он.

– Как сказать. Все-таки еще одна квартира, – Никольский поднял трубку. – Лепилов, неси все изъятое у Кузьмина. А впрочем, не все. Ключи – все, какие есть.

Вскоре с десяток ключей рядком легли на стол Никольского.

– Так, – сказал Сергей, – будем угадывать.

– А что угадывать? – Лепилов сдвинул в сторону три ключа. – Эти три от квартиры в Козицком. Вот этот – от сейфа, – сдвинул он четвертый ключ. – Эти два – явно от малогабаритной в Черемушках. Родные, еще советские. А вот эти, скорее всего, вас и интересуют, Сергей Васильевич. Три – от квартиры после евроремонта, четвертый – от почтового ящика. К ним вот эта хреновина для кодового замка.

– Во какие парни у меня! – обратился к фээсбэшнику Никольский и добавил уже серьезно, чтобы хваленый кадр не особо зазнавался: – Миша, бери эту блондиночку Олю из коридора – и на Спиридоновку. Она тебе дом и квартиру укажет. Ничего не предпринимай, осторожно осмотрись, и все.

– Когда? – спросил Лепилов.

– Прямо сейчас.

– Бу сделано! – гаркнул Лепилов и исчез.

– А потом? – поинтересовался фээсбэшник.

– А потом – скрытый шмон! – объявил Сергей.

– Скрытый обыск, – поправил фээсбэшник.

– Который произведут ваши ребята, – дипломатично подольстился к подполковнику Никольский. – Мои скрытно не могут.

Специалисты по тайному шмону вершили свои дела, а Никольский гулял по квартире. Она и впрямь была шикарна: гостиная в красном дереве, двухкомнатная спальня в резном орехе, кабинет в карельской березе, зимний садик в буйной зелени, ванная комната на отшибе и еще отдельный сортир при прихожей. Никольский зашел в сортир. Суетно и неряшливо жил в этой роскоши Костя Кузьмин. Грязный кафельный пол, нечищеный, с желтыми подтеками унитаз, рваная газета заткнута в пустую вертушку для пипифакса…

– Что у вас? – поинтересовался Сергей у подполковника.

– В общем, ничего увлекательного, – честно признался подполковник. Они сидели в кабинете в шикарных креслах. – Пожалуй, только вот, – подполковник кивнул на компьютерный столик. – Машинка-то на ключе. А нам девица что-то про игры говорила.

– Только и всего, – то ли осудил, то ли огорчился Никольский, демонстрируя аккуратный обрывок сортирной газеты.

– Что это? – спросил подполковник.

– Обрывок газеты «Спорт-экспресс», которую я нашел в сортире. За вчерашнее число газетка.

Подполковник присвистнул, по-расейски почесал затылок и констатировал удовлетворенно:

– Вот это горячие пироги.

В дежурной части Никольского ждал цыганский барон с двумя своими придворными дамами. Но диалога не случилось: занятый майор был столь стремителен, что барон успел произнести только:

– Начальник!

Уже сверху донесся голос невидимого Никольского:

– Завтра, завтра поговорим.

Барон с горестным укором глянул на Паршикова и пошел к выходу.

– Не хотите понять боль цыганского сердца! Не любите вы цыган! – пылко воскликнул он.

Придворные дамы горестно зарыдали, взметнули вверх руки в широких рукавах.

– А за что нам тебя любить? – усмехнулся Паршиков.

– Ха са эм! – торжественно произнес барон.

– Что он сказал? – спросила любознательная артистка Анюта, проскользнув в дверь мимо цыган, и заглянула в окошко дежурки.

– Бог, мол, защищает цыган и, следовательно, нас за них обидит, – охотно перевел Паршиков.

– Я могу видеть Сергея Васильевича? – приступила к деду удовлетворенная переводом Анюта.

– Он у себя, – косвенно разрешил свидание Паршиков. Анюта направилась к лестнице. Барон обиженно смотрел ей вслед. Паршиков взял трубку. – Сергей Васильевич, к вам Анна Сергеевна Варламова.

– Всем к нему можно, а мне нельзя! – возмутился барон.

– Свидетельница по особо важному делу, – пояснил ему Паршиков.

Свидетельница открыла дверь кабинета. Никольский осуществлял общее руководство по телефону:

– Да. Да. И группу захвата на всякий случай. – Он положил трубку, поднял глаза.

– Я на минутку, – предупредила Анюта. Никольский глянул на часы.

– Можно и на пять. Здравствуйте, Аня.

– Вот спасибо! – восторженно поблагодарила Анюта и добавила неожиданным басом, – уважил. Широкий ты человек, Сергей.

Хозяин кабинета слегка ошалел, но взял себя в руки:

– Сергей Васильевич вам в отцы годится, мадемуазель.

– Это чтобы я тебя по имени-отчеству величала? – Девушка насмешливо взглянула на него снизу вверх.

– И на «вы», – добавил Никольский строго.

– Не желаю! – Анна картинно взмахнула рукой, будто разом отметая все доводы Сергея.

– Вы так со мной кокетничаете? – полюбопытствовал майор.

– Я не кокетничаю! Я предлагаю перейти на «ты»! – Она уже слегка сердилась.

– Мы с вами на брудершафт еще не пили, – Никольский улыбнулся, наконец. – К сожалению.

– Так за чем же дело стало! – безмерно обрадовалась Анюта. – У тебя есть?

– Есть-то оно, конечно, есть… – замялся Никольский.

– Но сегодня тебе надо быть как стеклышко, – за него закончила она. – Ну, тогда мы это дело завтра на банкете сделаем.

– На каком еще банкете? – удивился Сергей.

– Банкет состоится после премьеры, на которую я тебя приглашаю. Держи два билета, – Анюта положила на стол зеленую бумажку. – Третий ряд. Тебе и твоей курице.

– Нету курицы, Анюта.

– Тогда совсем хорошо, – Анюта, точно повторив движение смотревшего на часы Никольского, глянула на свои. – Уложилась в три с половиной минуты. Ты доволен, мой мент?

– Я не доволен, я восхищен! – галантно заверил Никольский. Пришло время восхищаться Анюте:

– Ух ты! – И вдруг вспомнила. – У вас в предбаннике цыганский табор шумит. Проституткой я была. Хочешь, цыганкой стану? Я могу.

– Ты все можешь, – согласился с ней Никольский.

Что она и подтвердила:

– Очи черные… – спела Анюта низко, вдруг выбила каблучками дробь и ловко подрожала плечами. – До скорой встречи, гра-а-жданин начальник!

Девушка буквально упорхнула за дверь. Никольский сморщил нос, потряс головой, улыбнулся и взялся за телефонную трубку.

К сумеркам стало тихо на Спиридоновке. Лишь редкие прохожие поодиночке шли домой, да иногда лимузины с тихим шелестом скользили по улице. Но не лимузин – скромная «семерка» остановилась у забора зеленого дворика перед элитным домом-башней.

Из «семерки» вылезли двое: один – высокий и широкий, с ног до головы затянутый в кожу, другой субтильный, в скромной пиджачной паре и недорогих ботиночках. Доставивший этих двоих автомобиль, едва их высадив, неспешно тронулся и свернул в ближайший переулок.

Кожаный нес в руке увесистый букет заграничных роз, а пиджачник – здоровенную коробку с тортом. В подъезде они набрали код и проникли в просторный ухоженный вестибюль. Лифт поднял их до двенадцатого этажа. Кожаный уверенно достал ключи, и вскоре они оказались в шикарной квартире. Миновали гостиную красного дерева и вошли в кабинет карельской березы. Пиджачник поставил коробку с тортом на письменный стол, а кожаный швырнул букет в кресло. Выразился:

– Цветики-цветочки, мать их!

– Не нравятся тебе цветы, а каждый раз пятисотрублевый букет покупаешь, – заметил пиджачник, устраиваясь перед компьютером.

– Хозяин велел. Конспирация! – Кожаный сел за письменный стол, извлек из кармана фляжку «Смирнов» и со стуком водрузил ее на стол.

Пиджачник глядел в засветившийся экран. Не оборачиваясь (что за спиной происходило, определил на слух), спросил:

– И водку трескать хозяин велел для конспирации?

– Не твое собачье дело, фраерок. – Кожаный щелкнул кнопочным ножом, разрезал коробочную бечевку и обнажил причудливый торт ядовитой расцветки. – И этим вот хорошую водку заедать! – Он отрезал кусок торта с угла, отвинтил крышку фляжки, сделал три гигантских глотка прямо из горла, закусил с ножа тортом. Передохнул малость, наблюдая, как пиджачник играет с компьютером. – И за что тебе такие деньги ломовые? Третий день мудохаешься, и все без толку. Сегодня-то вскроешь?

– Постараюсь, Вовчик, постараюсь, – с непочтительной небрежностью – азарт одолевал – пообещал пиджачник.

– Старайся, Гена, старайся, – ласково, поскольку первая доза спиртного пробудила в нем добрые чувства, ободрил Вовчик соратника и отхлебнул еще.

– Есть! – заорал Гена и сверился с бумажкой, лежавшей рядом с компьютером. На экране возникла строчка: «Пять в Турцию 12 ноября» – И точно на начале!

– Молоток! – похвалил Вовчик. – Теперь на принтер в одном экземпляре, а потом все сотрешь.

Заработал принтер. Гена поднялся, потянулся, охнул, передернул плечами и попросил:

– Вова, дай хлебнуть.

– Заслужил! – оценил его работу Вовчик и протянул фляжку. Гена неумело глотнул из горла, заел тортиком и скривился:

– Боже, какая гадость!

– Дурачок, – снисходительно потрепал специалиста по плечу Вовчик. Принтер выдавил из себя первый отпечатанный лист.

…Они осторожно вышли на площадку. Тишина и покой царили в генеральском доме. С трудом, стараясь не производить шума, Гена и Вовчик запихнули торт и букет в ковш мусоропровода, послушали, как шуршит их «маскировка» в трубе, и вызвали лифт.

…Их взяли в вестибюле. Вовчик попытался было оказать сопротивление, но трое в камуфляже вмиг завалили его на пол, скрутили, со щелчком надели наручники. А Гене, просто на всякий случай, Лепилов заломил руку и негромко посоветовал:

– Не рыпайся, пацан.

«Пацан» и не думал рыпаться. Он хлюпал носом и прерывисто дышал.

У «рафика» – компактного черного «воронка» – их радостно встретил Никольский, опытным взглядом сразу определил, кто есть кто, и распорядился:

– Миша, компьютерщика с собой в трофейную «семерку» возьмешь, а этот лоб в «воронке» поедет.

Камуфлированные потащили Вовчика к «рафику». Никольский шел сзади.

– Сейчас они с приятелем своим, водилой, договариваться будут, как лучше в отказку играть, – комментировал он ситуацию, : – а я рядом посижу, послушаю.

– На бздюху берешь, сучара ментовская, – лениво отбрехнулся Вовчик и поставил левую ногу на приступок «рафика». Никольский находился за спиной бандита, ждал своей очереди. Вовчик приподнялся и, используя левую ногу как упор, лягнул правой Никольского в грудь. Именно этого ждал Сергей. Он ловко отпрянул и, поймав Вовчика за ступню, дернул его на себя. Вовчик рухнул, ударился мордой о приступок и затих на асфальте.

– Болван! – констатировал один из камуфлированных. – Надолго затих.

– Да нет. Здоровый бугай, – не согласился второй. – Сейчас оклемается.

Вовчик помычал и по-мусульмански уселся на асфальт. Участливый Никольский склонился над ним:

– Может, тебе помочь, ловкач, пройти в карету?

В салоне «рафика» понуро сидел водитель «семерки», рядом с ним грузно опустился на скамью мрачный Вовчик и тут же, бок о бок рядом с ним, камуфляжник. Второй камуфляжник и Никольский сели напротив. Машина тронулась.

В кабинете Никольского хозяин и подполковник ФСБ знакомились с содержанием компьютерных листов, перебрасывая их друг другу. Холерик Никольский уже все прочитал, а обстоятельный подполковник еще продолжал изучать материал, иногда повторно перечитывал отдельные места. Дочитал наконец, положил последний лист на стол и сказал с сожалением:

– Это хорошо известная кемеровская группировка. Заказом на нашего Олега Кольцова здесь и не пахнет.

– Чем же, по-вашему, пахнет? – вскинулся Сергей.

– Скорее всего, наездом, рэкетом, – не спеша пояснил подполковник. – Судя по всему, провинциальные золотоносные участки сильно оскудели, и решили кемеровские потрясти Москву.

– Вчерашний день, Леонид Павлович, – усмехнулся Никольский.

– Что – вчерашний день? – не понял подполковник.

– Наезды. Для такой мощной группировки наезды – вчерашний день. – Майор говорил очевидные, как ему казалось, вещи. – Ей необходимы стабильность, долговременность и даже легальность. То есть территория. А моя территория – в зоне влияния Китаина. Зато в связке с кемеровским главарем Авилой дважды упомянут Тарасов.

Сергей даже отвернулся от собеседника, произнося эту фамилию. Отвернулся, чтобы фээсбэшник не видел, как исказилось яростью его лицо.

– Кто такой? – поинтересовался Леонид Павлович.

– Юрисконсульт концерна Китаина, его личный адвокат, – произнес Никольский с брезгливой ненавистью. – И мразь.

– А-а-а! – вспомнив, обрадовался подполковник. – Тот, которого вы взяли несколько лет назад с цацками и не сумели доказать! То-то вы завелись!

– Совершенно точно. А вы не завелись? – спросил Никольский с вызовом.

– Не с чего пока, Сергей Васильевич, не с чего! – Подполковник поднялся. Встал и майор.

– Тогда для чего ваше ведомство в газету провокационную информацию слило? – Майор успокаивался, но это стоило ему немалых усилий.

Подполковник довольно заржал.

– На всякий случай, на всякий случай! Мало ли кто может клюнуть. Я пойду, Сергей Васильевич. Да, кстати, вы не дадите мне эти материалы на ночку? Мы копию снимем и возвратим.

– А на кой они вам?.. – Сергей демонстративно пожал плечами. – Ведь дело, как вы выразились, исключительно наше?

– Опять же на всякий случай. – Подполковник оставался подчеркнуто спокоен.

– У дежурного ксерокс, можете снять копию, – буркнул Сергей.

Вежливо раскланялись. Никольский только мимически поделился с закрытой дверью своим недоуменным неудовольствием, затем открыл ее и направился в обход.

Шевелев трепал компьютерщика Гену.

– Ну, что он? – Никольский без радости рассматривал парнишку, который, зажав коленями ладони, раскачивался, как Лобановский на скамье запасных киевского «Динамо».

– Говорит, что использовали его втемную. И вроде не врет, – высказал свои соображения Шивелев.

Он был неплохим опером и, вероятно, «расколол» бы хлипкого компьютерщика до донышка, если б подозревал этого щеночка во лжи, решил Сергей. Поэтому Гена действительно, видимо, не врет.

– Как они вышли на него? – спросил Никольский.

– По объявлению «Из рук в руки», – вздохнул Шевелев. – Развелось их, объяв этих… Хоть киллера нанимай, хоть кого…

– Кто на тебя вышел, паренек? – Теперь Никольский задал вопрос Гене.

– Володя… – проронил юноша. Казалось, он вот-вот разрыдается.

– Один? – продолжал Никольский.

– С ним еще Гриша, который за рулем.

– Никогда не поверю, чтобы эта пара парнокопытных могла дать серьезное компьютерное задание! – Сергей смерил парня насмешливым взглядом: лапшу-то, мол, мне на уши не вешай.

– Они и не давали, – заторопился Гена.

– А кто давал? – Никольский говорил по-прежнему насмешливо, демонстрируя недоверие к парню.

– Они вручили мне бумагу, в которой были подробно расписаны мои задачи.

Гена очень старался, чтобы ему поверили. Да и то сказать: мотать срок по чужим делам кому охота.

– И что это за бумага? – перешел Сергей на деловитый тон.

– Довольно толковая, – признал компьютерщик.

– Как ты думаешь, кто ее написал? – Никольский перешел на почти доверительный тон, как бы призывая задержанного к сотрудничеству с органами следствия, обещающему в дальнейшем облегчение участи.

Гена так его и понял.

– Володька все о хозяине толковал, – с готовностью продолжал парень. – Если это правда, то их хозяин весьма неглупый человек. Только не очень грамотный.

– А ты грамотный? – полюбопытствовал Сергей.

– В общем, наверное, да… – помявшись, ответил Гена.

– Шибко грамотный, а не знаешь, что за такое срок светит?! – вдруг выкрикнул возмущенный Шевелев.

Сергей развернулся и пошел прочь.

– Так тысячу долларов же! – плачуще прокричал Гена в спину уходившему Никольскому.

– Что у тебя? – спросил Никольский Климова, напротив которого сидел задержанный водитель Гриша.

– Полная отказка! – беспечно поведал Климов. – Я не я, и лошадь не моя. А поймали его двое случайно на Разгуляв. Вот он их и довез за тридцатку.

– Ну, про случайного левака я уже в черном «воронке» от тебя слыхал, – «успокоил» Гришу Никольский и продолжал, обернувшись к Климову. – Он Вовчика надоумил, как нам порожняк гнать. Только вот не получится: компьютерщик Гена уже показал, что случайный левак Гриша с Вовчиком – друганы не разлей вода.

– Этот недоносок вам со страху пенку пускает! – не выдержал водила Гриша.

– Ну-ну, – не стал спорить Никольский. – Продолжай, Климов. Ты учти, Гриша, все раскопаем.

Лепилов, откинувшись на спинку стула и вытянув ноги, виртуозно насвистывал мелодию хита «Убили негра».

– У вас перекур? – полюбопытствовал Никольский.

– Они думают, – пояснил Лепилов.

– Он не думает, Миша, – возразил Никольский. – Он себя жалеет. Тряси его, пока у него разбитый фейс в крови. Он сейчас податливый.

– Сучара ментовская, – повторно провыл фразу из своего небогатого репертуара Вовчик.

– Слышишь, Лепилов, какой голосок жалостный? – с удовольствием отметил Сергей. – Вы тут беседуйте, а я домой спать пойду.

Тихо было в дежурной части.

– Домой? – спросил Паршиков для порядка.

– Домой, домой, – рассеянно подтвердил Никольс

– Если этот тонконогий технарь действительно не в курсе, то эти «быки» тебе козырного туза не дадут, Сережа, – грустно сказал Паршиков.

– А я и не догадываюсь! – разозлился Никольский.

Он вышел на Садовое, прошагал недолго и устроился в прозрачном домике троллейбусной остановки. Поздно было, бежали по кольцу не в стаде, а поодиночке легковые автомобили, но ни десятого, ни «букашки» не было. Да и не ждал он троллейбуса. Он ждал ресторанного певца Виктора, своего агента, который скоро и объявился.

– Проверился как следует? – первым делом спросил Никольский.

– Васильевич, ты кого-то другого имеешь в виду? – возмутился Витек. Он не шутя считал себя высоким профессионалом, а тут незаслуженно обижает недоверием начальство.

– Зачем вызвал? Срочность какая? – тотчас пресек его старания Сергей.

– Цыган, – односложно, нарочито значительно, ответил Виктор.

– А еще еврей. И чечены. И малаец. – Никольский устал и не скрывал раздражения. – Дело говори.

– Я и говорю, – сбавил тон певец. – Цыган. Точнее, цыганский барон. У нас бродит. Про тебя расспрашивает. Каждому встречному-поперечному жалуется, что никак не может с тобой поговорить, а у него, мол, кое-что интересное для тебя имеется.

– А про трех своих баб, что у нас в обезьяннике, ничего не говорил? – язвительно поинтересовался Никольский.

– О бабах и речи нет, – покачал головой Виктор.

– Хитрый, собака, – сделал вывод Никольский. – Точно рассчитал, что слушок о нем обязательно до отделения дойдет.

– Нужен он тебе, Васильевич? – заискивающе спросил Витек.

– А кто его знает… – В голосе Никольского уже совершенно отчетливо слышалось усталое равнодушие. – Все сказал?