Текст книги "Антология советского детектива-48. Компиляция. Книги 1-11 (СИ)"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Георгий Вайнер,Аркадий Вайнер,Эдуард Хруцкий
сообщить о нарушении

Текущая страница: 326 (всего у книги 337 страниц)

Никольский не пошел провожать ее в прихожую. Он сидел на тахте и ни о чем не думал. Его охватила апатия. Все же нелегко ощущать себя проигравшим…

Лариса уже в дверях обратилась к Наташе:

– Вам повезло, Наташенька…

…Сергей из окна смотрел, как элегантная дама уверенно шагала к Спиридоновке.

– Завоевательница, – вспомнил он.

– Она сильная, – поняла его мысль Наташа, тоже провожая взглядом стройную, осанистую, словно в струнку вытянутую фигуру. – Она как стальной клинок: гнешь его, а он выпрямляется.

– Если не сломать, – дополнил сравнение Сергей и посмотрел Наташе в глаза.

Она обняла его за шею и призналась шепотом:

– Мне повезло. Хочешь, я завтра к тебе перееду?

– Не хочу! – совершенно неожиданно отрезал Сергей.

– Почему?! – обиженно удивилась девушка.

– Не хочу до тех пор, пока не перестану думать, что ты сделала это из жалости и сочувствия к поверженному неудачнику, – мягко пояснил Никольский и ласковым движением привлек ее к себе.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.
ХОЗЯЙКА ЮВЕЛИРНОЙ ЛАВКИ.

В ресторане безумствовал цыганский ансамбль. Молодые цыганки – все, как на подбор, красавицы – трясли покатыми плечами и гортанно покрикивали, придавая пению мужского хора некую степную лихость. Таборной удалью веяло от цыган: волнистые гривы, аршинные усы, разбойничьи бороды.

Солист ансамбля Гулевой – самый лохматый и темпераментный – шел между столиков, и скрипка его рыдала от любви, горя и счастья. «Новые русские» совали цыгану за кушак купюры разных стран. Дым стоял коромыслом.

Совершив круг по залу, Гулевой закончил партию пронзительной кодой и скрылся за кулисой. Его проводили шквалом аплодисментов.

В тесном закутке, отгороженном от зала, сидел за столиком Никольский.

– Извините, Сергей Васильевич, – сказал Гулевой, вне сценического образа тихий, интеллигентный человек. – Может быть, принести вам чего-нибудь?

– Спасибо, – отказался Никольский. – Давайте продолжим. – Он достал из кейса фоторобот какого-то человека и показал его цыгану. – Посмотрите, пожалуйста, вы ничего не напутали?

С портрета глядело молодое лицо, обрамленное бородой и неопрятными патлами. Глаза бородача были прикрыты очками.

Гулевой подсел к столику, в очередной раз взглянул на фоторобот и сказал уверенно:

– Ничего. У меня хорошая зрительная память.

– Мы проверили, – сообщил Никольский. – Такого журналиста нет.

Гулевой виновато пожал плечами.

– Но он показал удостоверение. Правда, рассматривать мне было неудобно. И журнал приносил – тот же номер…

Раскрытый журнал, пожелтевший от времени, лежал на столике.

– А как он вышел на вас? – поинтересовался Никольский.

– Случайно. Напал на эту заметку, – Гулевой кивнул на журнал, – и решил проследить историю нашей семьи. Очень удивился, что брошь сохранилась.

Никольский взглянул на черно-белую фотографию броши, помещенную в журнале.

– Зачем же вы такую ценную вещь в доме держали? – спросил майор укоризненно.

– А где же еще держать? – удивился цыган. – Из поколения в поколение берегли. Да, видно, судьба…

Гулевой прислушался к песне, звучавшей в зале, выждал и, поймав нужный момент, неожиданно лихо гикнул. Скрипка в его руках закричала раненой птицей, он поднялся и выскочил из-за кулисы, встреченный новым шквалом аплодисментов.

В кабинете Никольского сидели Котов и Лепилов. Никольский читал им тот самый пожелтевший от времени журнал, который вместе с Гулевым рассматривал в ресторане.

– «Небезызвестный господин Мокташев в который раз удивил Москву. На зеленом сукне Английского клуба нефтяной король за час выиграл у графа Безбородко сто тысяч рублей. Разоренный граф был вынужден отдать фамильную реликвию – брошь, подаренную его прабабушке Екатериной Великой».

– Покороче давай, – попросил Котов, посмотрев на часы.

– «В тот же вечер господин Мокташев присутствовал на бенефисе любимицы публики Варвары Гулевой и преподнес ей сию уникальную вещь», – закончил чтение Никольский.

– Ясно, – кивнул Котов. – Цыган – потомок?

– Внук, – уточнил Никольский. – За месяц до кражи показывал брошь человеку, который представился как журналист, – он выложил на стол фоторобот того самого патлатого бородача.

– Наводчик? – понятливо уточнил Котов.

– Похоже, – кивнул Никольский.

– Хорошо, – заключил Котов, снова посмотрев на часы. – Держи меня в курсе.

– И ради этого приезжал? – не поверил Никольский.

– А как же? По долгу службы. Курирую вас, недотеп! – Он хохотнул.

– Я серьезно спрашиваю, – не принял его тона майор.

– И я серьезно, – невозмутимо вторил Котов.

– Тогда дополнительная информация – к размышлению, – Никольский перебрал на столе какие-то бумаги, будто готовясь к длинному докладу: он решил позлить Котова.

– Валяй, но в темпе, – неохотно согласился муровец.

– Кроме квартиры Гулевого на днях обчистили еще две, – доложил Никольский. – И почерк тот же – довольно впечатляющий. Расскажи, Миша.

– Скок на самом высоком уровне, – сообщил Лепилов. – Сигнализация отключена мастерски. Замки вскрыты без единой царапины. Следов – никаких.

– Кто потерпевший? – поинтересовался Котов.

– Ювелир и бывший цеховик, – сообщил Лепилов.

Котов насторожился.

– Что взяли? – быстро спросил он.

– Мелочевку, – ответил Лепилов. – Магнитофон, кофемолку, два серебряных чайника из горки, свитер, пепельницу бронзовую, блок сигарет…

– Ладно, не утомляй, – вздохнул Котов, потеряв интерес к дальнейшему перечислению.

– Понимаешь, в чем загадка? – спросил Никольский. – Судя по всему – явные профессионалы. Такие наобум не работают. И тем не менее в одном случае шли за исключительно ценной вещью, а в других – за чайниками.

– Вот и разгадывайте, – равнодушно предложил Котов.

– Постараемся, – пообещал Никольский. – А теперь объясни, почему в МУРе так заинтересовались брошью, которую украли у Гулевого?

Котов поднялся из-за стола.

– МУР любопытен, как ребенок. Обожает всякие цацки. Просто тянет его к ним! – Он явно высмеивал собеседника.

– Слава, будь человеком, – нахмурился Никольский.

– Наташеньке нежный привет, – улыбнулся Котов и вышел из кабинета.

Никольский с Лепиловым недоуменно переглянулись.

Наташа и Сергей целеустремленно шли по улице. Точнее, целеустремлен был Сергей: он едва ли не тащил вперед свою спутницу, держа ее за руку. Наташа время от времени удивленно косилась на Никольского, но вопросов не задавала.

Наконец они вошли в ювелирную лавку. Покупателей здесь было немного. Люди толпились возле прилавка, и у большинства из них вид был испуганный: цены на выставленных под стеклом украшениях подавляли всякое эстетическое чувство.

– Ну, зачем привел? – спросила Наташа Никольского. – Сознавайся.

– Сон видел, – сообщил Сергей, придав своему лицу самое таинственное выражение.

– Так… – улыбнулась она. – И какой же?

– Будто я предложение сделал – одной женщине… – Сергей отвел глаза и посмотрел вверх, словно бы крайне заинтересовавшись узором на потолке магазинчика.

– Красивой? – поинтересовалась Наташа, продолжая лукаво улыбаться.

– Ох… – Никольский якобы задохнулся от восторга. – Самой-самой. Не знаю даже, как духу набрался.

– И что я тебе ответила? – Глаза Наташи победно сверкнули.

В это время из-за двери служебного помещения лавки появилось элегантное создание женского пола, облаченное во все заграничное. Надменным взглядом создание окинуло толпу покупателей, и вдруг взгляд этот будто споткнулся.

– Наташка! – заорало создание восторженно, разом растеряв весь свой спесивый лоск.

И в следующий миг Наталья была заключена в объятия.

– Жанна? – удивилась она, не слишком разделив радость встречи. – Здравствуй.

Жанна оглядела ее и заключила с некоторой завистью:

– В полном порядке!

– Ты тоже, – вернула ей комплимент Наташа.

– Да где там! – отмахнулась Жанна. – Кручусь по заграницам – туда-сюда. Вся издергалась! Лица нет!

– Я бы не сказала, – великодушно возразила Наташа. – Лицо есть.

– Остатки! – самокритично возразила Жанна. – В зеркало смотреть страшно. Что делать – ума не приложу!

– Ну, смени образ жизни, обстановку… – с усмешкой посоветовала Наташа.

– О чем ты говоришь? – замахала руками Жанна. – И так уж… Три страны сменила, двух мужей. Волосы перекрасила… Что еще я должна менять?

Она в упор уставилась на Никольского. Наташе пора было его представить. Но этого не случилось.

– Извини, – сказала она Сергею. – Мы тебя бросим, – и добавила, похоже, скорее для Жанны. – На пару минут, не больше.

Потом Наташа взяла подругу под руку и отвела в сторону. Она явно не хотела знакомить Жанну с Сергеем. Ему, признаться, это очень польстило: впервые гордая Наталья столь недвусмысленно демонстрировала ревность.

Оставшись в одиночестве, Никольский немного помедлил, оценивая ситуацию, и, покосившись на Наташу, стоявшую к нему спиной, предпринял ряд важных действий: направился к прилавку, пригляделся к тому, что лежало под стеклом, тихо посовещался с продавщицей, выбил в кассе чек, отдал его, получил две маленькие коробочки, открыл, посмотрел, закрыл и спрятал в карман. В коробочках лежали обручальные кольца.

Закончив дело, Никольский снова покосился на Наташу. И оказалось, что он попался… Наташа успела распрощаться с Жанной и теперь издали наблюдала за Сергеем – серьезно и чуть испуганно.

Он подошел и виновато улыбнулся.

– Так что я тебе ответила? – спросила Наташа.

– Когда? – прикинулся он дурачком.

– Во сне, – пояснила она нетерпеливо.

– Сама, наверное, помнишь… – Он прищурился, улыбаясь хитро.

– Погоди, не путай меня… – Нарочито серьезно она подняла указательный палец на уровень его лица. – Чей сон? – спросила строго.

– Мой! – торжественно заверил Никольский.

– Как же я могу его помнить? – осведомилась она менторским тоном.

– Ну, раз ты в нем была… – Никольский изо всех сил сдерживал улыбку, но сдержать не мог.

– Господи, чушь какая! – возмутилась Наташа. – Перестань сиять! – И, не выдержав, сама рассмеялась, избавляясь от пережитого волнения. – До чего же ты глупый!

– Догадалась? Жаль. Уж я скрывал, скрывал… – притворно посетовал Сергей.

– Зря не познакомила тебя с Жанной, – Наташа покачала головой. – Вот бы парочка вышла!

– Что же ты?!. – воскликнул Сергей, как бы очень сожалея об упущенном знакомстве.

– Пожадничала, – улыбнулась Наташа. – Дурачок, да мой.

– А мне она так понравилась! – продолжал балагурить Никольский.

– Не только тебе… – произнесла Наташа таинственно.

– Кому еще? – поинтересовался Сергей, изображая крайнее неравнодушие к Жанне и ее знакомствам.

– Старая любовь Алеши Тарасова, – сообщила Наташа и осеклась.

Никольский мгновенно переменился. Улыбка сбежала с его лица, в глазах появился хищный и азартный сыскной блеск.

– Эй, не делай стойку! – воскликнула Наташа. – У них давно уже все в прошлом, насколько я понимаю…

– Вы подруги? – деловито спросил Никольский, поневоле переходя на официальный тон опроса свидетеля.

– Боже сохрани! – Наташа истово перекрестилась. – Послушай, нам обязательно о ней говорить? – спросила она, постепенно накаляясь. – Ты считаешь, самый подходящий момент?

– Нет, конечно, – признал Никольский.

– Покажи, что купил. И выбрось эту стерву из головы! – велела Наташа уже безо всякой ласки в голосе.

– Уже выбросил, – заверил Сергей и тут же снова задал вопрос: – Она здесь работает?

– Раньше работала, – ответила Наталья неохотно.

– А теперь? – быстро спросил Никольский. Наташа вздохнула и отчеканила раздраженно, но ровным голосом:

– Полякова Жанна. Отчества не знаю. Возраст – на пять лет старше, чем выглядит. Образование очень среднее. Хватка железная, как у мышеловки. Имеет собственную ювелирную лавку в Нью-Йорке.

– Зачем приехала? – Сергей уже не мог остановиться: он продолжал делать свою работу, будто и впрямь разговаривал не с возлюбленной, а со свидетелем по очередному уголовному делу.

– По причинам, о которых мне ничего не известно. Еще вопросы, гражданин начальник?.. – произнесла Наташа с тихой яростью.

– Прости… – опомнился Сергей.

Наташа отвернулась. Достал, мент… Даже такие минуты умудрился испортить. Вот ведь ментяра неисправимый! Как с ним жить? Он и в постели будет думать об очередных еще не раскрытых преступлениях…

Никольский достал из кармана две коробочки.

– Посмотри, пожалуйста, – попросил он покаянно.

– Не сейчас, – отказалась Наташа, не оборачиваясь.

– А когда? – Сергей терял почву под ногами: он понимал, что обидел любимую, но как ей объяснить, что сделал он это не нарочно.

– Не знаю… – холодно отозвалась Наташа. – Когда вспомню, что я тебе ответила – в твоем сне.

–

В ресторане шла та же самая вечерняя программа. Хор цыган располагался на эстраде, а солист Гулевой бродил со скрипкой по залу. Совершив очередной круг, он развернулся и вдруг на секунду замер, не спуская взгляда с крайнего столика. За столиком сидели Володя и Яна. Гулевой приблизился к ним. Скрипка звучала нежно и трогательно. Он играл для Яны, но смотрел на Володю. И воображение цыгана пустилось в пляс, обгоняя мелодию. У Володи появились очки… борода… патлатый парик. Теперь за столиком сидел человек, знакомый Гулевому: тот самый журналист, что расспрашивал его о фамильной броши. Песня кончилась. Раздались аплодисменты. За столиком сидел прежний Володя – богемный представитель свободной прессы в легком подпитии.

– Извините, – сказал Гулевой. – Кажется, мы знакомы?

– Ага, – согласился Володя. – Кочевали вместе. По степи.

– Вы были у меня в гостях, – напомнил цыган.

– Верно. В кибитке, – издевался журналист.

– Володя, не заводись, – предупредила Яна.

– Дома были, – уточнил Гулевой.

– Гляди-ка, – улыбнулся Володя Яне. – У него и дом есть.

– Я прошу тебя, – снова предупредила она.

Володя снисходительно посмотрел на Гулевого.

– А ты ничего не путаешь? – спросил он мягче.

– Нет, – покачал головой цыган. – Я сомневался, пока не услышал ваш голос. Но теперь совершенно уверен.

– И что тебе надо? – вновь моментально окрысился журналист.

– С вами в милиции хотят поговорить, – произнес Гулевой твердо.

– Вот номер! – возмутилась Яна. – Да кто вы такой?

– Чокнутый, – объяснил ей Володя. – Разве не видишь? Пошли отсюда.

Он бросил на стол деньги и поднялся. Гулевой преградил ему путь.

– Боюсь, придется немного задержаться! – заявил он решительно.

– Пошел ты!.. – рассвирепел Володя и толкнул Гулевого в грудь.

– Володя! – крикнула Яна.

Но было поздно. Гулевой отлетел к соседнему столику и рухнул на него спиной, ударив скрипкой по голове кого-то из новых русских. Другие новые русские, сидевшие там же, вскочили и, вмиг вспомнив недавнее свое пролетарское прошлое, кинулись с кулаками – кто на Володю, кто на Гулевого. Хор цыган, теряя приклеенные усы и бороды, под которыми обнаруживались чисто славянские лица, поспешил на выручку своему солисту. Драка закипела нешуточная…

Лепилов и два сержанта ввели в дежурную часть отделения милиции шумное сборище: изрядно побитого Володю, Яну и цыганский ансамбль. Впрочем, цыганом остался теперь лишь Гулевой – остальные утратили жгучие национальные черты в пылу бурных событий.

– Надеюсь, не помешали? – с показной робостью осведомился Лепилов у Митрофанова.

– Нет, – мрачно ответил тот. – У меня и до вас было плохое настроение, – и, нахмурившись, привычно гаркнул на галдящих задержанных. – Граждане, граждане! Не начинайте нового скандала!

– А мы не начинаем – воинственно отозвалась Яна. – Мы продолжаем старый!

К барьеру, за которым сидел Митрофанов, пробирался Гулевой и тихо попросил:

– Пожалуйста, позовите Никольского. Это важно, поверьте.

В кабинете Никольского сидел побитый Володя. Сергей писал протокол. У дверей пристроился на стуле Лепилов.

– Итак, вы никогда не были в доме у гражданина Гулевого и не видели этой броши? – Никольский кивнул на фотографию в старом журнале, лежавшем на столе.

– Точно, – раздраженно подтвердил Володя. – Я – не я, и лошадь не моя. А цыган – со сдвигом. Неужели не ясно?

– Нет пока. – Никольский протянул ему листок протокола. – Распишитесь.

Володя чиркнул авторучкой и встал.

– Все?

– Да, – кивнул Никольский. – Кстати, как Алексей Борисович поживает?

Володя едва заметно дрогнул.

– Какой Алексей Борисович? – Он изобразил удивление.

– Тарасов, – пояснил майор спокойно.

– Понятия не имею, о ком вы говорите… – Володя отвел лживые глаза.

В дежурной части грянул цыганский хор.

– Ладно, спасибо, – улыбнулся Никольский.

– За что? – подозрительно спросил Володя.

– Сразу многое прояснилось после вашего ответа, – растолковал ему Никольский, ничего, в сущности, не растолковав.

В кабинет вошел Беляков с плащом и кейсом.

– Миша, уведи задержанного, – распорядился Никольский.

Лепилов вывел Володю за дверь.

– Ну, я домой, – благодушно объявил Беляков, прислушиваясь к цыганскому хору, доносившемуся из дежурной части. – Веселого дежурства тебе, – и добавил, кивнув вслед Володе. – Этот, что ли, драку затеял?

– Он самый, – подтвердил майор.

– Кто такой? – без интереса осведомился Беляков.

– Наводчик на квартиру Гулевого, – сообщил Никольский.

– Шутишь? – Беляков изменился в лице.

– С начальством – никогда. Зарок дал, – улыбнулся Сергей.

– Расколол субчика? – на сей раз азартно поинтересовался Беляков.

– Нет. Гулевой узнал его по голосу, – пояснил Никольский.

Беляков скис.

– Хорошо, что не по запаху… – протянул он разочарованно. – Тоже мне – улика.

– Пока только ниточка, – согласился Никольский. – Но я с этим типом не в первый раз сталкиваюсь. Надо подержать его до утра – за нарушение общественного порядка. А утром с управлением связаться, чтобы наружку за ним пустили. Связи выявить.

– Разбежался! Кто нам поверит в управлении? – закипятился Беляков. – Что мы предъявим? Показания цыгана?.. Не дадут наружки.

– Если очень попросите – дадут! – настаивал Никольский.

– А вдруг ошибка? – гнул свое подполковник. – Мало ли кто кого по голосу узнал? Да еще спьяну? Потом оправдывайся… Хлопот не оберешься.

– Что же вы предлагаете? – Сергей с трудом скрывал раздражение.

– Работать лучше, – наставительно сказал беляков. – Повышать свой профессиональный уровень. И культурный – тоже.

Он вышел из кабинета, нарочно не закрыв за собой дверь.

В дежурной части по-прежнему пел цыганский хор, помещенный в «аквариум». Там же сидел Володя.

Яна, перегнувшись через барьер, ругалась с Митрофановым. Увидев Никольского, спустившегося сверху, она переключилась на него:

– Долго еще мы томиться будем? В этих застенках?

– Где?.. – удивился Сергей.

– А раньше говорила – дом родной, – обиженно напомнил Митрофанов. – Когда репортажи снимала.

– Никто тебя не томит, – заметил Сергей. – Ступай себе.

– Отпусти Володю! – потребовала Яна.

– Придется… – вздохнул майор.

– Ан не хочется, да? – зло спросила Яна.

– Моя бы воля – не отпускал, – подтвердил Никольский.

– Это еще почему?

Яна, слегка подвинутая на идиотских идеях о «свободе прессы», любые действия властей, хоть чуть-чуть ограничивающие журналистскую разнузданность, воспринимала как покушение на эту самую «свободу». И невдомек было демократически озабоченной девице, что никакой свободной прессы не может быть в обществе, где пресса вполне легально продается и покупается – либо официальным путем, либо через систему «спонсорства». А репортер всегда пишет или снимает то, что прикажет хозяин. Иначе быстро окажется на улице…

– По крайней мере, парень остался бы цел, – пояснил между тем Яне Никольский и вышел из отделения.

Яна, утратив боевой пыл, испуганно посмотрела ему вслед.

У входа в отделение стоял, покуривая, Лепилов. Никольский тоже закурил – за компанию. Они помолчали, отдыхая от накала страстей в дежурной части.

– А я думал, Тарасов Алексей Борисович – приятель ваш, – неожиданно высказался Лепилов.

– Что? – опешил Никольский. – Откуда ты его знаешь?

– Звездочку вместе обмывали, – напомнил Лепилов. – Когда вы майора получили.

– Да, в самом деле… – Никольский даже смутился. – Я тоже думал, что приятель… – сказал он задумчиво: – И зря.

– Выходит, у него брошь? – в упор спросил Лепилов.

– С чего ты решил? – слегка напрягся Никольский.

– Главный вопрос был о нем, когда у журналиста показания брали, – пояснил Лепилов.

– Почему главный? – Сергей решил устроить парню маленький экзамен.

– Задали так – вроде бы между прочим. А паренек дернулся, – усмехнулся Лепилов, демонстрируя: да, товарищ майор – классный опер, но и мы тоже кое-чего стоим.

– Холодновато здесь, – заметил Никольский. – Пошли ко мне в кабинет. Потолкуем. Жалко, кофе кончился.

– Купил, – сказал Лепилов.

А цыганский хор заливался в дежурной части, не умолкая.

Стас и Никольский сидели в парадном старого дома, поставленного на реконструкцию. Стас развлекался – бросал камешки в консервную банку.

– Обрати внимание, Василич, – говорил он. – Алкаши повадились на чердак – прямо во дворе у тебя. Там окошко фанерой было заколочено. Выбили, паразиты!

– Непорядок, – согласился Никольский.

– Я и говорю, – Стас явно на что-то намекал.

– Про ювелирную лавку есть что-нибудь? – Намека Сергей не уловил и спрашивал о том, чем сейчас интересовался больше всего.

– Ничего, – покачал головой Стас и тотчас себя опроверг: – Помнишь, опер у вас в отделении работал, мордатый такой? Федя.

– Помню, – кивнул Никольский.

– Фактически он хозяин, – сообщил Стас.

– Ты уверен?.. – вскинулся Никольский. – По документам – члены трудового коллектива владельцы.

– А без документов – все на цыпочках перед Федей, как балерины, – хохотнул Стас. – Куплены все.

Он бросил очередной камешек в консервную банку.

– Перестань, – попросил Никольский.

– Попаду – перестану… Но до чего же упорные, гады! – тайный агент хотел донести до майора какую-то свою мысль, но говорил почему-то обиняками.

– Кто? – не понял Сергей.

– Алкаши. Хуже тараканов – ничем не выведешь. И почему им этот чердак понравился? Загадочный случай… Жильцы с верхнего этажа в ЖЭК жаловались. Плотник был. Новую фанеру на окошко поставил. Так что ты думаешь? Опять выбили!

– Бандиты, – снова согласился Никольский.

– А тебе – до лампочки, – Стас многозначительно заглянул майору в глаза.

Но Никольский опять его не понял.

– Слушай, Стас. Три серьезные кражи на территории. Шума много?

– Никакого, – хмыкнул агент. – Кому шуметь? Один, правда, раскричался, что брошь у него сперли. Так он цыган – по простоте душевной… А другим воспитание не позволяет скандал устраивать.

– То есть? – Определенно Никольский сегодня туго соображал.

– Деликатные люди, – хихикнул Стас. – Берегут родную милицию. Не хотят обременять ее своими проблемами.

– Вот как?.. – удивился Никольский.

Стас снова бросил камешек в банку, снова промахнулся и заключил с упреком:

– Хреновый ты сыщик, Василич!

– Что делать… – Сергей никак не мог разобраться, чего от него хочет агент, и на всякий случай сосредоточился.

– Меры принимать. Срочные! Придешь домой – посмотри! – Стае всерьез о чем-то предупреждал майора, но опять не говорил прямо.

– Да куда мне посмотреть?! – окончательно запутался Никольский.

– Аккурат напротив твоей квартиры чердак – через двор. Жуткая картина! И главное – таинственная… – Стас многозначительно подмигнул.

«Шутит он, что ли?» – подумал Никольский раздраженно.

– Ну хватит, – нахмурился он.

Стас расхохотался.

– Достал?! Но гляди, майор: через чердачное окошко бить по твоим окнам из снайперской винтовки – одно удовольствие. Даже я попал бы … А окошко это самое упорно кто-то высаживает…

Он замолчал, вновь бросил камешек в банку и вновь промахнулся.

– Мазила, – сказал Никольский, поднял камешек, бросил в банку и сбил ее. Банка покатилась, и парадное отозвалось гулким эхом.

В кабинете Никольского сидел за столом пожилой господин, одетый со старомосковским щегольством. Никольский перелистывал бумаги, сложенные в папку.

У окна расположился Котов. Он читал газету.

– Простите, что побеспокоили, Анатолий Яковлевич, – извинился Никольский. – Но хотелось бы еще раз уточнить список похищенного.

– Я к вашим услугам, – учтиво наклонил голову пожилой господин. – Хотя, право, не стоило себя утруждать.

Никольский вытащил из папки листок протокола.

– «Магнитофон, два серебряных чайника, свитер…» – прочитал он. – Ни золота, ни драгоценностей?..

– Ну, откуда им быть? – деланно удивился Анатолий Яковлевич.

– И то верно. В скромной квартире, где живет ювелир… – подхватил Никольский с веселым сарказмом.

– Да, как сапожник, понимаете ли… – потупился ювелир.

– Не понимаю! – отрезал Сергей.

– Без сапог… – Пожилой господин откровенно лукавил.

– А кроме шуток, Анатолий Яковлевич?

Никольский уже действительно не шутил. Он чувствовал: у всех недораскрытых им в последнее время преступлений один организатор. Перед внутренним взором Сергея так и маячила холеная физиономия Тарасова. Прищучить бы гада хоть на чем-нибудь… Ничем ведь, сволочь, не гнушается: ни многомиллионными аферами, ни шантажом, ни коррупцией, ни убийствами, ни банальными кражами драгоценностей. Так, может, хоть на драгоценностях удастся его зацепить?..

– Возможно, украдены какие-то безделушки, – беспечно заявил между тем ювелир.

– Какие? – Никольский спрашивал с нажимом: уж очень ему хотелось вытянуть из «терпилы» правдивую информацию. Но не получалось, не получалось…

– Не помню! – решительно отмел вопрос ювелир.

Сергей сник. Нажать на потерпевшего было нечем, а убедить сказать правду не удавалось. Потому что тот просто уходил от разговора.

– Тогда не смею вас больше задерживать… – вздохнул Никольский.

Анатолий Яковлевич поднялся из-за стола.

– Весьма приятно было побеседовать, – почти без иронии заключил он и направился к двери.

– А если мы найдем эти безделушки? – спросил Никольский.

Анатолий Яковлевич обернулся.

– Увы, – Он развел руками. – Их воруют с таким расчетом, что найти практически невозможно. – И вышел из кабинета.

Котов, расположившийся у окна, сложил газету и скучно посмотрел на Никольского.

– О чем задумался? – осведомился Сергей.

– Ни о чем. Ты просил – я приехал. Сижу, слушаю. Пока без толку.

Котову казалось, что он теряет время зря. А Сергей опять ищет приключений на свою… скажем так, голову. Разве мало ему недавно наподдали зубры из службы внутренней безопасности?! Ведь чуть не уволили к чертовой матери!

– Но ведь ясно же, о каких безделушках речь! – воскликнул Сергей.

– Это не факт. К делу не подошьешь, – отмахнулся Котов.

– Посиди еще чуток, – попросил Никольский.

Нужен ему был сейчас муровец, ой как нужен! Если хоть что-то всплывет, без Котова не обойтись. Только он может помочь Никольскому людьми для проведения серьезной операции. А силами одного отделения с бандой Тарасова не справиться…

– У меня своих забот, между прочим… А я торчу как дурак, – недовольно буркнул Слава.

– Извини, но тут ничем не могу помочь. Каждый торчит, как умеет, – слегка поддел его Сергей.

Дверь открылась, и Лепилов ввел в кабинет еще одного немолодого господина, одетого столь же безукоризненно, как и первый.

– Проходите, пожалуйста, Эдуард Анатольевич, – пригласил Никольский. – Присаживайтесь.

Эдуард Анатольевич сел за стол.

Лепилов отошел к окну и устроился рядом с Котовым.

– Мне показалось, к вам заходил Анатолий Яковлевич, – заметил Эдуард Анатольевич.

– Совершенно верно, – подтвердил Никольский.

– Если не секрет, что у него взяли? – осведомился пожилой господин осторожно.

– Не секрет. То же, что и у вас. Ничего! – фыркнул Никольский.

Эдуард Анатольевич понимающе улыбнулся.

– Нет, у меня пропали кое-какие ценности, – возразил он.

– Ах, простите, вы правы. Давайте уточним. – Никольский вытащил из папки листок протокола и прочитал: – «Кофемолка, пепельница бронзовая, блок сигарет…» – он усмехнулся. – Спички оставили?

Эдуард Анатольевич закурил и пожаловался:

– Беда – не брошу никак.

– Я тоже, – кивнул Никольский.

– Видите ли, – продолжал Эдуард Анатольевич, взглянув на Лепилова, – когда ваш юный коллега составлял список, мною руководил страх. Застарелый, как эта зараза, – он глубоко затянулся. – В нашем социалистическом прошлом я считался довольно удачливым цеховиком… О чем, вероятно, вы информированы… И до сих пор не могу отвыкнуть, что богатство – не преступление. А потому первая реакция была – скрыть.

– Так что же у вас взяли? – спросил Никольский.

– Уникальную вещь, – сообщил Эдуард Анатольевич. – Кулон работы Фаберже. Пятнадцатикаратный сапфир в бриллиантовой оправе.

– Почему молчит Анатолий Яковлевич? – Никольский чуял, что взял след, поэтому говорил быстро и сбивчиво.

– Я отошел от дел, а ювелир – профессия пожизненная, – разъяснил бывший цеховик, – и на грани криминала, – добавил он для ясности.

Никольский, Котов и Лепилов вышли из отделения милиции.

– Спасибо, ребятки, удружили, – весело сказал Котов. Он не скрывал удовлетворения. – Сейчас не могу отблагодарить, но если вы меня когда-нибудь обидите, я вам это прощу.

– Смотри, как бы мы не обиделись, – предупредил Никольский.

– За что? – ухмыльнулся Котов.

– Темнишь. Скрываешь от нас что-то, – Сергей взглянул ему в глаза.

– Берегу близких мне людей! – хохотнул Котов. – Мало будете знать – не скоро состаритесь.

– Тогда катись! – Никольский сделал соответствующий жест.

Котов увял: он понял, что коллеги и впрямь могут обидеться.

– Ну, спрашивай… – вяло разрешил он Никольскому.

– Почему ты стал искателем сокровищ? – поинтересовался тот.

Слава насторожился:

– Зачем тебе?..

– Хочу помочь. Есть кое-какие предположения. – Сергей вновь воспрянул духом. Он понял: общегородская операция, которой он добивается, будет! Будет, если уже не идет!

Котов открыл дверцу своей машины.

– Ладно, – решился он. – Между нами, мальчиками… У вас три кражи на территории. А по Москве – больше десятка. Все – с одним почерком. И везде взяты раритеты.

– Круто… – качнул головой Лепилов.

– МУР – на ушах, – сказал Котов. – Генерал – впереди, на боевом коне. Лично курирует операцию… А у тебя какие предположения, говоришь?

– Насчет организатора, – закинул удочку Сергей.

– Опоздал. Установлен организатор, – заявил Слава торжествующе.

Никольский вздрогнул. Как-то сразу ему стало ясно: установленный МУРом организатор – не Тарасов, а человек, которого Тарасов либо подставляет, либо использует в качестве прикрытия. И если МУР кого и возьмет по этому делу, то опять одних сявок.

– И кто же организатор? – без энтузиазма спросил Никольский.

– Иностранка, – сообщил Котов. – Из наших бывших. Бой-баба! Наружка тремя бригадами ее водит… Чего скис?

Сергей не отозвался.

– Погода дрянь, – отозвался за него Лепилов. – Действует.

– Сочувствую, – усмехнулся Котов.

Он сел в машину, включил мотор, махнул ладошкой и укатил.

– Значит, не Тарасов?.. – разочарованно спросил Лепилов.

Никольский снова не отозвался. Лепилов с досадой вздохнул.

– Что это за иностранка?..

– Догадываюсь, – ответил наконец Никольский. – Но хотелось бы наверняка убедиться. Поглядеть хоть одним глазком.