Текст книги "Королева Жанна. Книги 1-3"
Автор книги: Нид Олов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц)
Глава VII
ЗАМОК
Motto: У них правило: делать всем то, что хотелось одному.
Франсуа Рабле
– Ваше Величество, – сказал герцог Марвы в один из последних дней июля, – извольте посмотреть в окно.
Жанна посмотрела.
– Я вижу только то, что вижу всегда из этого окна. Или вы видите что-нибудь такое, чего не вижу я? Так расскажите мне.
– За окном лето, Ваше Величество, не так ли? И лето на исходе. А ведь еще в Писании сказано, что и Господь Бог, сотворив мир, предался отдыху. Ваше Величество, я беру на себя смелость утверждать, что ваш мир сотворен. Колесница Виргинии катится по хорошей дороге, управляемая вашей королевской ручкой… Ergo: можно и даже должно от-дох-нуть.
– О сеньор! – вздохнула Жанна. – Я с нежностью думаю о моем замке Л'Ориналь…
– За королевской мыслью следует действие, – сказал Лианкар. – Мы поедем туда с небольшим кругом приближенных лиц, и там весело попируем, поохотимся, вообще поживем в свое удовольствие… Официальные праздники ужасны: церемониал, незнакомые лица, надо держать себя в напряжении… а там, на лоне природы, мы повеселимся так, как захотим сами… Я прошу прощения за дерзость… – он сделал рассчитанную паузу, – я говорю «мы», потому что думаю, что сиятельный принц Отена и аз ничтожный стали Вашему Величеству близки и понятны…
– О да, – сказала Жанна и посмотрела на Вильбуа. Тот улыбнулся ей глазами.
– Устроим охоты, маскарады, балы… – соблазнял ее Лианкар.
Жанна вдруг вспомнила вчерашнюю аудиенцию, данную ей Ренару; банкир объяснял ей, что такое финансы; и она неожиданно сказала:
– Но это же будет стоить денег…
– Денег? – Лианкар запнулся, словно с ним заговорили на непонятном языке. – Ну да, конечно… так что же?
Раздался голос Вильбуа:
– Деньги есть материя низменная, королям же пристало получать любые блага, не прибегая к посредству денег. Прошу вас не думать об этом предмете, Ваше Величество.
– А Ренар…
– Мы не посягнем на его кассу, – сказал Вильбуа.
Когда они с Лианкаром вышли, герцог Марвы довольно холодно спросил:
– Уж не собираетесь ли вы, ваше сиятельство, все расходы по министерству двора брать на себя?
– Избави меня Боже, ваше сиятельство, – с самым дружелюбным видом ответил Вильбуа. – Но могут случиться непредвиденные расходы… Именно в этом случае вы и можете всецело рассчитывать на меня, не прибегая к помощи Ренара.
Возразить было нечего. Лианкар принес свои извинения, и они разошлись с самым высоким мнением друг о друге.
Двадцать шестого июля королевский поезд отправлялся из Аскалера в замок Л'Ориналь. С Жанной следовало шестнадцать карет, несколько всадников и рота мушкетеров, верхами. День был яркий и веселый; облака стайками проносились между землей и солнцем.
Жанна появилась на крыльце в дорожном наряде, окруженная фрейлинами. Мушкетеры, великолепные красавцы, ели глазами Ее Величество и дружно кричали: «Жизнь! Жизнь! Жизнь!» Перед ними была королева – сила, величие, слава Великой Виргинии, государыня, осиянная славой венчанных предков, – и внутри этой золотой, слепящей, убийственной оболочки находилась юная девушка, восемнадцати с небольшим лет, миниатюрная, тоненькая, хрупкая, с голубыми глазами и припухлым ротиком. На ней было серенькое шелковое платье, и под платьем у нее было тело, вероятно белое и нежно-упругое, как у всякой девушки ее лет. Это было маленькое ароматное ядрышко, заключенное в мощную и сверкающую скорлупу.
Однако вряд ли мушкетеры могли мыслить столь сложными образами. Они были нормальные мужчины, и они не могли бы, конечно, не оценить чисто женской прелести королевы, если бы она была одна, – но вокруг нее было шестеро фрейлин, столь же миленьких и свежих, как и она сама. Поэтому они приветствовали отвлеченную идею, а не девушку в сером платьице с вуалькой.
Жанна сделала им военное приветствие ручкой в перчатке. Первая полурота, которой надлежало следовать в голове поезда, шагом двинулась мимо нее. Здесь было два взвода. Она следила за всадниками рассеянно, не видя их лиц, но вдруг почувствовала, что на нее смотрят как-то не так.
Перед вторым взводом ехал юноша с короткой стрижкой. Он был темноволос и темноглаз; усы и бородка оттеняли неяркий цвет его лица, делая его почти таким же белым, как его плащ. Жанне сразу показалось, что он не похож на остальных, и не только прической: лицо было другое, и взгляд был другой. Когда Жанна ответила на этот взгляд, он не отвел глаз. И ей не хотелось отводить их. Несколько секунд их глаза следовали друг за другом, словно притянутые какой-то магнетической силой. Юноша даже повернул голову, но это было опасно, и он разорвал связь. Жанна еще посмотрела ему вслед, потом опомнилась и стала смотреть на других мушкетеров – точнее, на то место, через которое они проезжали, – и машинально продолжала делать им ручкой.
Капитан де Милье держал дверцу королевской кареты.
– Послушайте, господин капитан, – небрежно спросила Жанна, – кто у вас там впереди, такой стриженый?
– Мне очень приятно, что Ваше Величество заметили его, – ответил капитан с улыбкой. – Это лейтенант Бразе, отличный офицер.
Замок Л'Ориналь стоял в тридцати двух милях от Толета. С запада и востока двумя мощными крыльями к нему подходили Атхальский и Тхунский леса, необозримые, тянущиеся до берегов великого озера Эрис на западе и до великой реки Влатры на востоке. С севера и с юга к замку робко подползали поля. Деревни почтительно держались в отдалении. Лес пересекали светлые ручейки; почти под самыми стенами замка извивалась речка Леи. Место было прекрасное.
Король Агилар II велел построить на этом месте летнюю резиденцию. Стремясь угодить заказчику и в то же время учесть требования беспокойной эпохи, архитекторы заключили дворец и сад с цветниками в невысокие зубчатые стены, окружили все это рвом, поставили по углам пять стройных, щегольских башен, провели хитроумные подземные ходы. Все было сделано с большим вкусом, но королю, Бог знает почему, не понравилось, и замок долго стоял пустой, заколоченный и забытый.
Принц Карл, который в юности был охотник и неутомимый бродяга, заблудился как-то в Тхунском лесу Близился вечер, кони едва не падали от усталости, и люди уже думали было устраиваться на ночлег под открытым небом; и вдруг деревья стали редеть, впереди мелькнули просветы. Выехав на опушку, всадники увидели широкие поля, две-три деревни вдали, а прямо перед собой – стройный белый замок с высокими башнями, розовеющими под лучами закатного солнца. Флагов на башнях не было, и все здание было погружено в мертвую тишину.
– Господа, это же замок Спящей Красавицы! – воскликнул принц, обращаясь к своим кавалерам. – Мы въезжаем в сказку, господа! Обнажите мечи, мы вступим в бой с силами зла, заколдовавшими этот замок!
Силы зла были побеждены. Принц Карл расколдовал замок. Его отремонтировали, роскошно обставили, обновили дорогу, ведущую к нему от Толета. Наследник веселился здесь со своими друзьями. Леса были полны непуганого зверя, и охота была великолепна. Здесь же он познал женскую близость. Золотоволосая македонская принцесса Эдмунда стала его первой и последней любовью.
В замке Л'Ориналь прошли самые светлые годы жизни Карла. Став королем, он редко наезжал туда, занятый своими великими планами и борьбой со строптивым дворянством. А когда умерла королева, принеся ему второго ребенка – девочку, – белые стены замка Л'Ориналь почернели Маленькая Жанна была брошена туда, как в тюрьму, и король не желал думать ни о ней, ни о том месте, где она находилась. Замок умер для короля вместе с любимой женщиной. Он забыл дорогу туда, потому что боялся воспоминаний. Воспоминания были опасны – они расслабляли волю, которая нужна была ежечасно, ежеминутно.
Принцесса Жанна прожила в этом замке всю свою короткую жизнь, вплоть до того момента, когда за ней приехали из Толета. «Ваше Величество, – сказали ей, – вы – королева Виргинии, соблаговолите принять законный венец». Ей стало страшно. Было жаль знакомых полей, лесов, реки и особенно замка, ее родного дома, каждый уголок которого она знала наизусть. Стоял апрель, природа благоухала первым цветом весны. Жанна со слезами следила, как верхушки башен пропадают за кромкой земли.
Обычный круговорот месяцев развертывался над опустевшим замком. Отцвели сады, налилась пшеница на полях, созрели ягоды в укромных уголках леса. Олени пили воду из реки, прислушивались, поднимая тяжелые головы с блестящими каплями на бархатных губах, – но все было тихо.
И вот север затуманился облаками пыли. Это возвращалась хозяйка, Ее Величество королева Иоанна. Она ехала домой.
Жанна пожалела, что взяла с собой в карету Вильбуа и Лианкара, а Эльвире велела сесть с фрейлинами. Правда, Лианкар с обычной легкостью вел изящную беседу, равно приятную всем троим, но Жанна предпочла бы помолчать, особенно когда поезд через четыре часа начал приближаться к замку. За окном замелькали знакомые пейзажи; глядя на них, Жанна чувствовала сердцебиение и досадовала на себя. «Сколько можно повторять себе, что королева вольна в своих поступках! – раздраженно думала она, в то время как Лианкар подавал очередную реплику. – Надо было сесть с Эльвирой и больше никого не пускать…» Радость встречи с родными местами была испорчена.
Наконец она собралась с духом и заявила господам, что устала и желает побыть одна, не соблаговолят ли господа проехаться верхом. Все сошло как нельзя лучше – господа чуть не на ходу испарились из кареты, и Жанна вздохнула с облегчением.
«Залучить бы сюда еще Эльвиру, – подумала она, – но поздно, скоро приедем. Сама виновата… Но я отомщу этому Лианкару! Сегодня к ужину приглашу Альтисору, этого выскочку, пусть сиятельный герцог привыкает…»
Немного развеселившись от этой мысли, она стала смотреть в окно. Замок был уже отчетливо виден справа; кареты огибали пшеничное поле. Жанна опустила стекло и с наслаждением вдохнула запахи трав, свежести, свободы.
Наконец копыта лошадей простучали по подъемному мосту. Пропели фанфары. Сбежавшиеся слуги низкими поклонами приветствовали королеву.
– Господа, вот вы и у меня, – сказала она. – Мой мажордом разместит вас. Прощайте.
Она дала знак Эльвире и взбежала на парадное крыльцо. Теперь о Южном флигеле нужно было и думать забыть – ей принадлежал государев покой в главном корпусе замка.
Государев покой был хорош тем, что в смысле комфорта не уступал столичным дворцам, а к комфорту Жанна уже успела привыкнуть. Из Южного флигеля перетащили только шкаф с ее девчоночьими платьями из холстинки и небеленого полотна. Она загодя распорядилась об этом.
Фрейлин послали устраиваться на новом месте. Жанна в один миг переоделась, и вернувшаяся Эльвира не сразу узнала ее: перед ней была прежняя озорная девчонка, а не королева.
– Ну, что? – рассмеялась девчонка. – Не приснилась ли нам коронация и все остальное? Впрочем… постой-ка, ты откуда взяла такое роскошное платье с жемчугом?
Эльвира поцеловала ее:
– Сейчас его не будет! Коронация приснилась нам, но сон был слишком долог…
Говоря это, она быстро сбросила с себя придворную одежду, накинула одно из платьев Жанны.
– Исчезнем, Жанета?
– А почему бы и нет?
Они быстро спустились по винтовой лестнице в королевской спальне и очутились в одном из подземных ходов, который вывел их в высокий кустарник на берегу речки Леи. Замок белел позади.
Жанна блаженно потянулась:
– Вот мы и дома… И Бог с ними со всеми, кто прибыл сюда вместе с Ее Величеством… Купаться, Эльвира! Пошли!
Девушки вприпрыжку побежали по тропинке вдоль реки. Трава, которую здесь не косили, скрывала их с головой. В спокойную темно-зеленую воду смотрели с того берега ивы; за ними плечом к плечу стояли клены Ветра не было, и воздух стоял неподвижно, теплый и ласковый.
Через речку был переброшен мостик – два длинных бревна, связанных веревкой. Девушки перебежали по нему и через несколько минут достигли своего заветного места. Берег у самой воды густо порос кустами жимолости, сирени и смородины; всю эту мелкоту осеняли своими мощными ветвями клены и березы. Мрачные ели протягивали лапы чуть ли не до середины реки. У берега глубина была бездонная, но в одном месте в воду полого уходил огромный камень. На этом камне Жанна и Эльвира провели немало часов за чтением, купанием и разговорами. Здесь же, при лунном свете, давали они друг другу свои девические клятвы.
– Здравствуй, Большой Камень! Королева Виргинии приветствует тебя! – провозгласила Жанна. – Мы желаем купаться, старина.
Она сбросила туфельки, стащила чулки и босиком ступила на камень. Он был теплый и гладкий.
– Ты не изменился, – сказала Жанна, – спасибо тебе.
Девушки разделись и стояли на камне, тоненькие и молочно-белые, словно фарфоровые статуэтки. Голова Жанны, казалось, извергает золотой поток: волосы падали ей ниже поясницы. Эльвира, напротив, носила коротенькие черные кудряшки, считая, что так удобнее – меньше возни. Зато она любила волосы Жанны и могла часами возиться с ними: заплетала ей косы, укладывала и так и этак. Другого куафера у принцессы-невесты не было.
Держась за плечо Эльвиры, Жанна ногой попробовала воду.
– Ну, что? Упадем? – спросила она.
– Упадем! – Тихая река огласилась шумным плеском и визгом – потому что они не могли, конечно, не завизжать, падая в воду. Они долго плавали, кувыркались и топили друг друга. Наконец, запыхавшись, они выбрались на камень и улеглись, подставив спины вечереющему солнцу.
– Хороша иногда бывает жизнь, а?
– Да… Временами…
– Есть хочется…
Лежа на животе и болтая ногами, Жанна предвкушала ужин. Эльвира нежно смотрела на нее.
– Боже мой, ну какая же ты королева!..
– Как это какая королева?.. Де Коссе, не понимаю вашей шутки. Виргинская королева, только нагишом…
– Хочешь, я тебе косы заплету, королева? И пойдешь так ужинать с господами…
– Ой! – подскочила Жанна. – Сделай, пожалуйста! Я еще и платья менять не буду, господа совсем обалдеют! Прекрасно придумано! А гребень у тебя есть?
– Кажется, есть. Послушай, королева, тебе не стыдно выражаться такими простыми словами?
– Грешна, преподобный отец. Молитесь за меня сорок дней, не принимая пищи…
Эльвира достала гребень, усадила Жанну спиной к себе и начала расчесывать ее тяжелые от воды волосы. Жанна задумчиво плескала ногой в воде. Вся группа напоминала оживший античный сюжет.
Небо над ними, синее, затем золотисто-зеленое, оставалось чистым и безмятежным. Внезапно раздался отдаленный гром. Туча приближалась с востока, скрытая от них лесом.
– Гроза идет, – сказала Эльвира.
– Пусть себе идет… – пропела Жанна в ответ.
Зашептались на том берегу молодые осинки. Наскочил ветер, пробежал по деревьям, топча их своими большими пятками. Гроза была совсем близко.
– Надо удирать, – заторопилась Эльвира. – Готово. Давай поскорее одеваться, холодно стало.
Они быстро оделись, благо это было несложно, и пустились бегом. На мостике ветер чуть не сбил их в реку. Туча, сизая, свинцовая, с розовой от заходящего солнца подбойкой, как шуба, закрывала уже половину неба. Весь лес беспокойно переговаривался.
Злобный удар грома разодрал воздух. Девушки от испуга присели в траве. Все же они успели добежать до подземного хода прежде, чем упали первые капли дождя.
Они ощупью прошли подземный ход и, едва дыша, вскарабкались по винтовой лестнице. За окном спальни лило как из ведра.
Жанна посмотрела на себя в зеркало. Худенькая девчонка с шалыми глазами, с роскошными тяжкими косами вокруг головы – деревенщина, да и только. Она счастливо улыбнулась.
В замке, конечно, был переполох: королева пропала бесследно, а тут еще гроза такая страшная… Эльвира отправилась на разведку. Первым делом она разбранила мажордома за то, что стол еще не накрыт: «Ее Величество желают ужинать», затем успокоила всех: государыня жива и здорова, и ей вообще непонятно, из-за чего вся эта суматоха. Велела немедля послать за приглашенными господами и затем вернулась в спальню, где Жанна все еще вертелась перед зеркалом.
– Кушать подано, Ваше Величество.
– Спасибо, душа моя. Ну, как там, все уже рыдали?
– Была целая буря, но я, как Христос, успокоила ее мановением руки… – Эльвира улыбнулась. – Может, попудрить тебя немного? Уж больно вид у тебя… вызывающий.
– Именно этого я и добивалась. Отойди с пудрой!
Эффект она произвела сильнейший, можно было ручаться головой. Приглашенные господа – Вильбуа, Лианкар, Гроненальдо и Альтисора – были люди воспитанные, они сделали вид, что перед ними все-таки королева. Тем не менее глаза у них горели.
Жанна чувствовала себя отлично. Она с аппетитом ела свежие овощи, пила токайское и оживленно говорила:
– Впредь, господа, не ужасайтесь. Может быть, я нахожу удовольствие в том, что растворяюсь в воздухе без видимого остатка…
– Ваше Величество, – сказал Лианкар, – мы будем безмерно рады, если после каждого растворения вы будете воплощаться в столь пленительном образе лесной феи…
– Однако, господа, ближе к делу, – сказала Жанна. – На днях мы устраиваем большой маскарад, не так ли?..
Глава VIII
ПРАЗДНЕСТВА
Motto: Ибо во все времена молодые люди скорее имеют склонность и охоту к шутовству и фиглярству, чем к хорошему.
Иоганн Шпис
С первыми лучами солнца замок разбудили сигналы фанфар, имитировавших петушиный крик. Во дворе раскатилась барабанная дробь. Этот день был днем большого маскарада.
Жанну все эти звуки не разбудили, она давно уже не спала. Спать ей мешало возбуждение; кроме того, она боялась испортить прическу и старалась лежать неподвижно. От неудобного положения затекла шея; она проснулась, в испуге кинулась к зеркалу – прическа, слава Богу, была в порядке.
Прическу ей сделали мальчишескую. Это заняло полдня: куафер томно ахал по поводу золотых королевских волос, буквально стенал, подрезая их, завивал ей локоны – если бы не Лианкар, который сидел тут же и подробно излагал ей сценарий завтрашнего маскарада, – она умерла бы со скуки. Зато результат был превосходен. Она не узнала себя: в зеркале был Жан, но никак не Жанна.
В тот вечер, когда она за ужином заговорила о маскараде, об актерах, Лианкар воскликнул: «Ваше Величество, а зачем нам актеры? Вы доказали нам, что блестяще умеете перевоплощаться, так давайте испытаем, как умеют перевоплощаться ваши слуги! Мы сами будем актерами!» Жанна загорелась этой идеей, значит, ею загорелись все. Вильбуа и Лианкар показали себя настоящими волшебниками – они придумали сценарий, расписали роли, привезли композитора, который быстро сочинил очень славную музыку. Придворный оркестр в одну ночь разучил ее.
Жанна решила, что женщин на маскараде не будет она пожелала одеться мужчиной, и все дамы, естественно, должны были пожелать того же. Фрейлины были в восторге. Только одна из них, девица Эмелинда ди Труанр, поджала губы: «Как, Ваше Величество, и мне тоже? Но ведь это значит показать ноги…» (Жанна и не подозревала, что сама она, желая надеть мужской костюм, желает именно показать господам свои ножки и вообще всю себя наивозможно отчетливее.) Она вспыхнула. «Что такое, мадемуазель? Вы, кажется, взялись меня учить?..» Эмелинда стояла перед ней, склонив голову в красном фрейлинском чепчике, сложив руки, как монашка на молитве. Пренеприятная особа оказалась Эмелинда. «Ну так вот что, – безжалостно сказала ей Жанна при всех фрейлинах, – коли ваши ноги, мадемузель, не стоят того, чтобы их показывать, разрешаю вам надеть рясу капуцина, под ней ваших ног никто не увидит…»
«Не хватало мне еще бескрылых ангелов, – лениво думала Жанна, лежа в постели с прикрытыми глазами. – Подумаешь, боится показать ноги! Это испанкам нельзя показывать ноги, их этому учат с детства… Но вот Анхела же у меня испанка, а она обрадовалась больше всех…»
Закукарекали фанфары. Пора! Жанна соскочила с постели. Она привыкла одеваться сама; но сегодня она запретила даже Эльвире входить к ней. Почему-то ей было неловко.
Для нее сделали старомодный костюм из белого атласа Это было неспроста: он лучше обрисовывал фигуру Натянув на ноги белое трико и пышные, в разрезах коротенькие штанишки пуфами, Жанна осмотрела себя в зеркале. В самом деле – ноги, обтянутые белым шелком, выглядят как голые… это, пожалуй, слишком. Впрочем, нет. Она забыла, что есть еще длинные сапоги мягкого белого сафьяна, края которых пристегиваются к поясу. Сапоги эти были точно скопированы с военных ботфорт короля Карла, с той разницей, что те были сделаны из грубой, как дерево, кожи.
Сапоги обхватили ноги приятными складками. Жанна развеселилась.
– Ку-ка-реку, ку-ка-рекуу, ку-ка-рекуу… ку-куу… – распевала она фанфарный сигнал, заканчивая свой туалет.
Из зеркала на нее смотрел стройный мальчик в белом костюме начала века. Мальчик повертелся, потуже затянул узенький пояс с кинжалом и шпагой; подумав, сдвинул набекрень свой белый ток с бело-желтым плюмажем. Звякнул шпорами, подправил несуществующие усы и взял с подзеркальника тоненькую тросточку-хлыстик.
Движения у мальчишки были резкие и самоуверенные.
– Странно, – пробормотал он, – тут где-то была девчонка, моя сестра… Куда она делась?
Мальчик расхохотался, затем нахмурился, сделал римский жест и произнес с мужественной хрипотцой:
– Внемлите… гхм, черт возьми. Говорит великий государь маркиз Жан Л'Ориналь. Клянусь адскими сковородками и Христовым…
Тут он покраснел, смутился и немедленно исчез. На его месте была девочка в мужском наряде, для которой искусство лихой ругани и божбы было недосягаемо. Чтобы рассеять смущение, Жанна воскликнула нарочито озабоченно:
– Господи, я ведь ничего не поела! – Сдернув салфетку с подоконного столика, она взяла рукой в перчатке кусок холодной курицы. Есть не хотелось, но она заставила себя проглотить два-три кусочка. Налила лимонаду.
– Король, о король! – послышался зов из-за дверей.
Ага! Начиналась игра.
– Разрешаем взойти! – крикнул мальчик.
Вошла принцесса Каршандарская, вся в зеленом бархате; ее сопровождали две фрейлины в пажеских костюмах: Лаура Викремасинг, дочь маршала, и испанка, гугенотка, Анхела де Кастро.
– Король, я твой верный друг и союзник Джон Фастолф, – представилась синьора Гроненальдо. – Прими мою дружбу и помощь.
– Принимаю, милорд, – сказал мальчик, протягивая руку для поцелуя. – Пажи, что скажете вы?
– Король, тебя ждет народ! – ответили пажи. – Не пойти ли нам?
– Я готов. Пажи, берите мантию. Сэр Джон, прошу вас.
Пажи подхватили короткий плащ, не закрывающий даже штанишек, и торжественно понесли его. На галерее музыка грянула развеселый марш. Впереди истошно вопили: «Даар-рогу кар-ралю!» Бабахнули пушки. Жанна вышла на крыльцо.
Двор замка был перегорожен длинными шнурами – белым и черным. На парадном крыльце, задрапированном белым шелком, стоял трон; под аркой ворот, задрапированных черным шелком, – черный шелковый шатер.
Фанфары запели петушиный сигнал. Анхела и Лаура, вполне освоившиеся со своими костюмами (кстати сказать, куда более откровенными, чем у Жанны), воскликнули свежими глотками:
– Кланяйся, народ, жив-ва! Король здесь!
«Народ» восхищенно смотрел на мальчишку, сияющего, точно беленькое солнышко. Все дружно пали на колени и поклонились до земли. Мальчишка сделал им тросточкой и уселся на трон.
– Я рад видеть вас, мои верные псы и холопы, – сказал он. – А ну-ка, покажитесь. Где наши министры, наши генералы и наши прочие?
Первым подошел, извиваясь гибким станом, Лиан-кар, охваченный черным бархатом, весь мягкий, словно без костей. Небольшая шапочка острым мысом спускалась ему на нос; два петушиных пера торчали, как рога Откидные рукава на огненно-красной подкладке волочились по земле.
– Твой верный раб, твоя вторая тень, государь, – промяукал он вкрадчиво, – Моисей Рубаго, владетель пятнадцати лунных феодов.
За ним следовала фигура в красной полумаске и широкополой шляпе, свободная широкая куртка, вся в звездах и полумесяцах, доходила только до бедер, а дальше были обтянутые красным шелком, прекрасной формы, женские ноги Жанна даже прикусила губу: «Кто же это?»
Полумаска преклонила роскошное колено и сняла шляпу, но Жанна все равно не узнавала ее.
– Я бедный влюбленный Андрогин из страны дипсодов – нараспев сказала полумаска, – странствую по свету в поисках половинной смерти…
«Ах, это графиня Альтисора!» – узнала ее Жанна по голосу и уже хотела было улыбнуться ей, но сдержалась, государю надлежало быть суровым.
– Не понимаю тебя, Андрогин. В кого влюблен?
– В самого себя, король, и это ужасно. Мне надо убить половину себя, чтобы другая стала свободна и смогла любить других, но для этого нужна половинная смерть, а мне всюду предлагают целую… Нет ли у тебя, король?
– У меня есть все. Но найди ее сам, Андрогин.
Подошел человек, зашитый в меха. Лицо его было покрыто коричневым гримом, черная борода торчала вперед, как веник. Огромный меч со скрежетом тащился за ним. Он прищурил глаза на государя и заговорил по-фригийски:
– Kmma tegnlax Qotxanamtalxan tskicen, mecax'al tkolklcen, plq tqenikicen. Plex ajpma, kzza Jast sunsc? [21]21
Я добрый Котханамтальхан, пришел издалека, сильно устал Великий государь, как поживаешь? ( фриг.)
[Закрыть]
– Благодарю, пришелец, – сказал государь. – Твоя речь мне непонятна, но я верю, что ты желаешь мне добра.
Дикарь закивал, зацокал языком, заулыбался.
– Ее, ее, ajrma, – сказал он, – kk'olxc kmmanke, k'eciq tlin-nuwaxen, nozel, txaltxel. [22]22
Да, да, государь, приходи ко мне, хорошо угощу тебя рыбой мясом ( фриг.)
[Закрыть]
Жанна силилась понять, кто это, но не могла узнать дикаря ни по лицу, ни по голосу. Перед ней прошли Крион, Кремон, Эрли и Графалья – их маскарад был неинтересен; наконец, как пустое ведро, перед ней рухнул на колени рыцарь и с грохотом ударил себя в грудь.
– Король! – хрипло заревел он, – я честный воин Иуда де Ла Пуль, сиречь Курицын сын, и я силен, как два Геркулеса! Готов служить тебе! Дай только повод, и я обращу твоих врагов в привидения, которые страшны лишь по ночам, а ведь ночью мы спим и ничего не видим! Но, король, сначала я требую денег и кормов! Мои ребята неделю как едят своих лошадей, проклятье Сатаны!
– Рыцарь, ты дерзок, но ты нравишься мне, ибо скоро будешь мне нужен, – сказал государь. – Что же до денег, то ты говорил тут сущий вздор. Ты, что же, не знаешь, что король платит благосклонным взглядом, а презренные деньги дворянин берет у врага?
Рыцарь тупо стоял на коленях, словно усиливаясь понять слова государя. Человек в голубой звездчатой хламиде, в высоком астрологическом колпаке подошел и дотронулся до него жезлом.
– Исчезни, исчезни, о куча железа! – возгласил он протяжно и гнусаво, затем кивнул государю и стал рассматривать его через смарагд, как некую статую. – Король, король, ты полюбился мне. Я помогу тебе, но сначала скажи, чего ты хочешь, э?
– Я хочу победить врага, о мудрейший!
Государь встал. Ударили пушки и прокукарекали фанфары. Пажи закричали:
– Народ, слушай тронную речь! Стоять тихо, почтительно, слушать с трепетом, но не шевелиться!
Жанна повела плечами и сделала римский жест.
– Внемлите со вниманием! – произнесла она мальчишеским голосом. – Говорит великий государь маркиз Л'Ориналь, то есть мы. Наши владения довольно трудно окинуть взором и уж совсем невозможно объехать верхом. Пяткой мы упираемся в землю, теменем в луну, и нам это ничего не стоит. Мы вполне довольны жизнью и покорностью вашей, господа холопы. Но при всем этом, господа псы! – государь топнул ножкой, – при всем этом в державе нашей произошли пребольшие смуты и пренеприятные неприятности! Брат наш, Черный Принц, воровски украл у нас половину нашей необозримой территории! У черты земли, вон там, вы видите лагерь мятежника. Но все это было бы еще полбеды, гораздо хуже то, что он там занимается чтением книг, что совсем никуда не годится! Предлагаю вам, господа холопы и псы, – пойдем и уничтожим этого мятежного книжника, разорвем и растопчем его черные знамена! Пажи! Чаши!
Замковые слуги, наряженные черными невольниками, разнесли вино. Все выпили. Вино было настоящее, не маскарадное, оно теплой волной пошло по телу.
Государь швырнул кубок и потребовал:
– Пажи, скамейку!
Пажи подставили маленькую бархатную скамеечку. Государь сел в кресло и поставил на нее правую ногу.
– Холопы, целуйте ногу короля!
Господа по очереди падали у королевских ножек, разводя руки в стороны, касались губами белого сафьяна. Они не торопились, словно длили удовольствие. Жанна смотрела на них сверху вниз, и каждое прикосновение вызывало горячие токи к сердцу, к горлу, к голове.
Коротко взвизгнули фанфары, раскатилась дробь двадцати барабанов. Пажи, верхом на лошадях, приблизились к шнуру и воззвали:
– Выходи, Черный Принц, мы тебя бить будем!
Полы шатра раскрылись, и показалась Эльвира де Коссе, в таком же точно костюме, как у Жанны, только черном. На груди ее лежала серебряная цепь из львиных морд. Перед ней разостлали черную ковровую дорожку до самого шнура.
Под тихий рокот барабанов два мальчика – белый и черный – медленно шли друг другу навстречу. Жанна спиной чувствовала глаза мужчин, устремленные на нее. Она знала, что она хороша, что она нравится им. Она смотрела на Эльвиру и видела, что та тоже хороша, и чувствовала, что на Эльвиру тоже смотрят мужчины, и может быть, даже сравнивают их, но от этого ей было радостно вдвойне – за себя и за Эльвиру.
Они сошлись на середине двора, разделенного шнурами.
– Я люблю тебя, черненькая моя, – прошептала Жанна.
Эльвира ответила ей улыбкой. Сейчас надо было играть.
– Приветствую тебя, подлый брат мой, – подбоченившись, громко сказал белый мальчик.
– Чего хочешь ты от меня, самоуверенный брат мой? – спросил черный. – Почто тревожишь мои научные занятия?
– Я тебе добра желаю, брат мой, единственно добра. Твои занятия доведут тебя до ада, чего я никак не могу допустить даже в мыслях. Выходи на бой! Ты будешь убит в честной схватке, что даст тебе райское блаженство.
Черный Принц поднял красивые брови.
– Ты бел, но темен, глупый брат мой Ты хочешь войны – и я дам тебе ее. Еще посмотрим, кто победит. Прощай.
Они разошлись. Рокот барабанов превратился в грохот. Черная армия, в долгополых одеяниях, наподобие монашеских ряс, выстроилась перед Эльвирой. Рядом с ней появился человек в одежде католического прелата Жанна сразу узнала Вильбуа.
– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь, – заговорил он, осеняя воинов многочисленными благословениями. – Еретики пожелали воевать с нами, отправьте их в ад, им там самое место. Истинно говорю вам, дети мои, что рай принадлежит вам, и вы все попадете туда, но еще не сегодня, а потом, поэтому будьте смелы и отправляйте еретиков в ад десятками, все это вам зачтется в день Суда, можете не сомневаться. Аминь, дети мои, аминь.
Армия Жанны – полурота мушкетеров – вразвалку прошагала перед ее креслом и остановилась. Мушкетеры были одеты турками, алжирскими пиратами; стоя перед государем, они подбоченивались и скалили зубы. Давешний рыцарь, в котором Жанна наконец узнала Альтисору, с грохотом приветствовал ее шпагой.
