Текст книги "Ночная катастрофа"

Автор книги: Нельсон Демилль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)

Если разобраться, при раскрытии большинства дел, связанных с убийствами, я использовал стандартную полицейскую методику, основанную на фактах, показаниях свидетелей, данных экспертизы и тому подобным вещах. Но время от времени успешное завершение дела требовало элементарной удачи и того, что Кейт назвала «прорывом» – обнаружения золотого ключика, которым можно было отпереть заветную дверцу. За этой дверью открывался кратчайший путь к истине, заваленной кучами всякого хлама. Подобное иногда случается, но рассчитывать на это в таком деле, как катастрофа рейса № 800, было бы глупо.

Кейт повернулась и посмотрела на старое белое здание оперативного центра береговой охраны. В нескольких окнах там все еще горел свет, но никаких других признаков деятельности морских пограничников не наблюдалось.

– Уж очень здесь тихо, – заметил я.

– Базу опять собираются закрывать, – ответила Кейт. – Она была построена в начале Второй мировой войны для слежения за немецкими подводными лодками, действовавшими у Атлантического побережья Соединенных Штатов. Вторая мировая война закончилась, закончилась и «холодная война», ну а потом произошел инцидент с рейсом номер восемьсот авиакомпании «Транс уорлд эйрлайнз». Но теперь дело закрыто, и базу сохранят только в том случае, если возникнет серьезная угроза террористического нападения или подтвердится факт реальной атаки террористов.

– Понятно. Но ведь мы с тобой не собираемся заниматься подтасовкой фактов, не так ли?

– Конечно, нет. Но ты проработал в ОАС достаточно долго, чтобы знать, что такая угроза существует, хотя правительство и граждане не очень-то в это верят.

Я промолчал.

Кейт заговорила снова:

– Сравнительно недалеко от залива находятся Биологический исследовательский центр на Плам-Айленде, Брукхейвенская национальная лаборатория, база подводных лодок в Гротоне и атомная электростанция в Нью-Лондоне. – Она выдержала паузу и добавила: – Давай все-таки не будем забывать о террористической атаке на Всемирный торговый центр в феврале 1993 года.

– А также о мистере Асаде Халиле, который все еще хочет меня убить. То есть нас, – ответил я.

Кейт с минуту молчала, глядя перед собой в пространство, потом сказала:

– Никак не могу отделаться от чувства, что над побережьем нависла опасность – куда более серьезная, чем угрозы Асада Халила.

– Как сказать. Я лично в жизни не встречал другого такого сукина сына, как этот парень.

– Неужели он настолько ужасен? А как же мистер Усама бен Ладен?

Я плохо запоминаю арабские имена, но это врезалось мне в память. В кафе-баре ОАС даже висит его фотография с надписью: «Разыскивается особо опасный преступник».

– Я слышал, он стоит за нападением на эсминец «Коул».

– Он также стоит за взрывами в армейских казармах США в Эр-Рияде в Саудовской Аравии в ноябре 1995 года, когда было убито пять военнослужащих. Потом, в июне 1996 года, все в той же Саудовской Аравии он организовал взрыв жилого комплекса Хобар-Тауэрс в Дахране, где были расквартированы американские военнослужащие. Погибло девятнадцать человек. Кроме того, его тень маячит за взрывами американских посольств в Кении и Танзании в августе 1998 года. Тогда было убито двести двадцать четыре человека и ранено более пяти тысяч. Последний раз этот парень напомнил о себе девять месяцев назад, в октябре 2000 года, когда произошло нападение на принадлежащее Соединенным Штатам судно «Коул», в результате которого погибло семнадцать моряков. И все это, повторяю, дело рук Усамы бен Ладена.

– Да, видно, он та еще сволочь. И чем же данный господин занимается сейчас?

– Живет в Афганистане.

– На пенсию, что ли, вышел?

– Я бы на твоем месте на это не рассчитывал, – ответила Кейт.

Глава 6

Мы направились к джипу.

– Куда теперь? – спросил я.

– Мы еще здесь не закончили, – ответила Кейт.

Признаться, я думал, что наша поездка – своего рода дань прошлому. Кроме того, эти места, по разумению моей супруги, должны были вдохновить меня на подвиг. Но, очевидно, за всем этим крылось что-то еще.

– Кажется, ты хотел допросить свидетеля? – спросила Кейт.

– Я хотел допросить много свидетелей.

– Сегодня вечером тебе придется ограничиться одним. – Кейт указала на заднюю дверь старого белого здания береговой охраны. – За этой дверью находится лестница, ведущая на пост наблюдения. Тебе нужно подняться на самый верх.

Было ясно, что Кейт со мной идти не собирается. Я не стал настаивать, открыл дверь и сразу оказался на лестнице.

Я начал подниматься по ступенькам и вскоре миновал четыре пролета. Это восхождение живо напомнило мне дом моего детства в восточной части Манхэттена. Там тоже не было лифта, и каждый день мне приходилось по несколько раз пешком преодолевать пять этажей. С тех пор я ненавижу лестницы.

Поднявшись еще на один пролет, я оказался в застекленном со всех сторон помещении наблюдательной башни. Свет здесь не горел, но я сумел разглядеть несколько столов и стульев, а также столик с телефонами, на краю которого помещалась портативная рация военного образца со светящимся индикатором. Доносившееся из нее негромкое потрескивание нарушало тишину комнаты.

Сквозь оконные стекла я видел ограждение узкого балкончика, проходившего по всему периметру верхнего этажа.

Казалось, здесь никого, кроме меня, нет. Быть может, я не туда попал? Но другой наблюдательной башни на базе не было.

Я открыл дверь и вышел на опоясывавший верхний этаж балкончик.

Летний вечер на море был хорош, а отсюда, сверху, казался еще более великолепным. Я сделал несколько шагов и остановился там, откуда можно было обозревать юго-западную часть горизонта. Глядя на залив Моричес-Бей, я видел барьерные острова и узкий пролив Моричес-Инлет, отделявший Файр-Айленд от песчаных дюн Уэстгемптона и национального парка Капсог-Бич, на пляже которого, выражаясь вульгарным языком полицейских патрульных, какой-то тип трахал свою подружку и, возможно, заснял на видеокамеру подробности катастрофы рейса № 800. Такого рода свидетельство могло бы заставить власти пересмотреть это давно уже отправленное в архив дело.

За заливами и барьерными островами открывался Атлантический океан, на поверхности которого светились огоньки рыбачьих лодок и больших океанских судов. На темном куполе небес мерцали звезды и мигали сигнальные огни авиалайнеров, направлявшихся к востоку и западу от побережья.

Я сосредоточил все внимание на двигавшемся в восточном направлении пассажирском самолете, который в эту минуту оказался как раз напротив заповедника Смит-Пойнт на Файр-Айленде. Самолет медленно поднимался и сейчас находился на высоте десяти-двенадцати тысяч футов в шести-восьми милях от берега. В этот момент он занимал примерно ту же точку в пространстве, что и рейс № 800 авиакомпании «Транс уорлд эйрлайнз» пять лет назад, и шел по воздушному коридору, по которому следовали вылетавшие из аэропорта Кеннеди в Европу авиалайнеры.

Я снова попытался представить себе, как выглядел предмет, который, по словам более чем двухсот свидетелей, поднялся с поверхности воды и устремился к самолету. Вполне возможно, вскоре мне предстояло встретиться с человеком, который видел этот предмет собственными глазами.

Я вернулся в помещение и уселся на вращающийся стул, так, чтобы видеть отверстие лестничного колодца. Через несколько минут ступени заскрипели и на лестнице послышались шаги. По привычке, а также потому, что я находился в полном одиночестве, я вытащил из закрепленной на щиколотке кобуры неуставной револьвер «смит-вессон» тридцать восьмого калибра и засунул его сзади за пояс брюк, прикрыв рукоять полой трикотажной рубашки, которую носил навыпуск. В следующий момент из люка в полу показались чьи-то голова и плечи. Кто-то поднимался по лестнице спиной ко мне. Выбравшись на поверхность, человек расправил плечи, огляделся и увидел меня.

Даже в полумраке я смог рассмотреть, что это высокий мужчина лет шестидесяти, с приятным лицом и коротко стриженными седыми волосами, одетый в кремовые брюки и синий блейзер. Я не сомневался, что передо мной бывший военный.

Когда он направился в мою сторону, я поднялся со стула. Подойдя ко мне, человек сказал:

– Мистер Кори? Меня зовут Том Спрак.

Мы обменялись рукопожатиями.

– Меня попросили переговорить с вами, – сказал он.

– Кто?

– Не могу вам этого сказать.

– В таком случае я не стану с вами разговаривать.

Похоже, то обстоятельство, что разговор сразу же зашел в тупик, вызвало у него раздражение и досаду. Посмотрев на меня в упор, он коротко сказал:

– Мисс Мэйфилд.

Вообще-то мою жену обычно называли миссис Мэйфилд или специальным агентом Мэйфилд – да еще, очень редко, миссис Кори, но этому парню вовсе не обязательно об этом знать. Определенно он из военных. Возможно, офицер. Специальному агенту Мэйфилд не откажешь в умении выбирать надежных свидетелей.

Я продолжал молчать, поэтому он продолжил:

– Я был свидетелем событий 17 июля 1996 года. Но вам об этом наверняка известно.

Я согласно кивнул.

– Хотите выйти на улицу или предпочитаете остаться здесь? – спросил он.

– Давайте останемся. Присядем.

Он пододвинул к столу вертящееся кресло на колесиках, опустился в него и спросил:

– С чего мне начать?

Я уселся за стол, окинул его оценивающим взглядом и сказал:

– Для начала расскажите мне немного о себе, мистер Спрак.

– Ну хорошо. В прошлом я морской офицер, летчик, учился в Аннаполисе, вышел в отставку в звании капитана. В свое время летал на самолетах типа Ф-4 «Фантом», базировавшихся на авианосцах. В период с 1969 по 1972 год совершил более ста пятнадцати боевых вылетов над территорией Северного Вьетнама.

Я сразу же его перебил:

– Значит, вы представляете себе, как выглядит пиротехническое устройство, запущенное в сумерках над водной поверхностью?

– Думаю, что да.

– Так как же выглядело то, что вы видели 17 июля 1996 года?

Он посмотрел сквозь огромное окно в сторону океана, потом сказал:

– Я тогда управлял маленькой одноместной парусной лодкой, которая у нас называется «луна-рыба». Каждую среду вечером мы устраиваем в заливе гонки…

– Извините, «мы» – это кто?

– Члены уэстгемптонского яхт-клуба, штаб-квартира которого расположена на берегу залива Моричес-Бей. Ну так вот, соревнования закончились около восьми вечера, и наши парни повернули на базу, чтобы не опоздать на барбекю. Но я направился по проливу Моричес-Инлет в открытое море.

– Почему?

– Море было удивительно спокойным, скорость ветра достигала шести узлов. Такие идеальные условия бывают крайне редко, и я решил воспользоваться благоприятной погодой, чтобы попробовать выйти в океан. Я взял курс на запад, держась побережья Файр-Айленда напротив заповедника Смит-Пойнт.

– Вынужден вас прервать. То, что вы мне сейчас рассказываете, общеизвестно?

– Я рассказал об этом людям из ФБР, а стал ли мой рассказ достоянием общественности или нет, не знаю.

– Делали ли вы какие-либо публичные заявления на этот счет после беседы с агентами ФБР?

– Нет. – Он выдержал паузу и добавил: – Меня попросили молчать.

– Кто попросил?

– Агент, который опрашивал меня первым. А потом и другие агенты, беседовавшие со мной на эту же тему.

– Понятно. И кто же опрашивал вас первым?

– Ваша жена.

В то время Кейт еще не была моей женой, но я согласно кивнул и сказал:

– Продолжайте, пожалуйста.

Он снова посмотрел в окно на океан и продолжал:

– Итак, я находился в лодке и проверял парус. Когда плаваешь на таком судне, приходится постоянно следить за снастями. Океан был спокойным, и я наслаждался прогулкой. Закат в этих широтах наступает в двадцать двадцать одну, но ВСМ – вечерние сумерки на море, как говорят на флоте, – сгущаются только в двадцать сорок пять. Я посмотрел на свой электронный морской хронометр со светящимся циферблатом. Было двадцать часов тридцать минут пятнадцать секунд. Я решил, что пора поворачивать, так как хотел вернуться в пролив до наступления полной темноты.

Капитан Спрак замолчал, его взгляд стал задумчивым. Я решил не торопить его, дать возможность поразмышлять. Примерно через минуту он заговорил снова:

– Потом я опять взглянул на парус, но тут мое внимание привлекло некое явление в юго-восточной части горизонта. Это был поднимавшийся в небо из-за линии горизонта яркий огненный столб, имевший красно-оранжевый оттенок.

– Вы слышали какие-нибудь звуки?

– Абсолютно никаких. Приглядевшись к светящемуся объекту, я пришел к выводу, что он движется в северо-восточном направлении. Другими словами, он поднимался не вертикально, а отклонялся в сторону побережья, я бы даже сказал, отчасти в мою сторону. Он поднимался под довольно большим углом – возможно, от тридцати пяти до сорока градусов, – быстро набирая скорость. Последнее, впрочем, утверждать не берусь, так как никаких ориентиров, на которых я мог бы основываться, выдвигая эту гипотезу, у меня не было. Но если бы мне предложили определить скорость объекта, я бы сказал, что она достигала ста узлов…

– Вы определили и просчитали все это… хм… за сколько секунд? – спросил я.

– Секунды за три. Когда сидишь в кабине истребителя-бомбардировщика, соображать приходится быстро.

Я сосчитал в уме до трех и подумал, что это куда больше, чем бывает в твоем распоряжении, когда пытаешься уклониться от выпущенной в тебя пули.

Капитан Спрак добавил:

– Я уже говорил агентам ФБР и повторю еще раз, что это весьма приблизительные данные. Слишком много неизвестных: из какой точки стартовал объект, какого он был происхождения, какие имел размеры и на каком расстоянии от меня находился.

– Значит, вам неизвестно точно, что именно вы видели?

– Я-то знаю, что видел. – Спрак окинул взглядом темный океан за окном и сказал: – Я в своей жизни повидал достаточно зенитных ракет, летевших с земли к моему самолету и самолетам моих товарищей, чтобы до конца дней запомнить, как все это выглядит. – Тут он сдержанно улыбнулся и добавил: – Когда они движутся в твою сторону, то кажутся больше и ближе к твоему самолету, чем на самом деле. В таких случаях все надо делить на два.

Я улыбнулся.

– Как-то раз на меня наставили маленькую «беретту», но я был уверен, что в меня целятся из «магнума-357».

Спрак кивнул.

– Стало быть, вы уверены, что видели некий движущийся светящийся объект алого цвета? – уточнил я.

– Уверен. Это был алый светящийся столб, в верхней точке которого трепетал белый огонь. Это навело меня на мысль, что я вижу стартовавшую с поверхности твердотопливную ракету с вырывавшимся из сопла раскаленным добела пламенем, окруженным частицами остывающих газов красно-оранжевого цвета.

– Кроме шуток?

– Уж какие тут шутки.

– Но вы все больше говорите о пламени… А саму-то… хм… ракету вы видели?

– Нет.

– А дым?

– Да, клубы белого дыма я видел.

– А самолет? Тот самый «Боинг-747», который потом взорвался?

– Я мельком видел его до того, как сосредоточил внимание на светящемся объекте. Лучи заката отразились от полированной алюминиевой обшивки его крыльев. Кроме того, я заметил сигнальные огни, четыре белых инверсионных следа от двигателей и обтекатель радара.

– Понятно… Теперь давайте поговорим о светящемся объекте.

Капитан Спрак вернулся к прерванному повествованию:

– Я вскочил на ноги, приставил ладонь ко лбу и стал вглядываться в продолжавший быстро набирать высоту огненный столб…

– Извините, что опять прерываю ваш рассказ… Каково было ваше первое впечатление от увиденного?

– Первое, второе и все последующие впечатления не оставляли сомнений в том, что передо мной боевая зенитная ракета класса «земля-воздух».

Мне очень не хотелось услышать это слово – «боевая», но оно все-таки было произнесено.

– Но почему именно боевая? Быть может, это была пиротехническая ракета? Или какая-нибудь петарда, или шутиха для фейерверков, запускаемая с земли и имеющая похожую форму?

– Это была боевая зенитная ракета класса «земля-воздух».

– Большинство свидетелей утверждают, что видели в небе что-то вроде фейерверка, какой бывает Четвертого июля…

– Это была не просто боевая ракета, а ракета управляемая. Набрав высоту, она сделала зигзаг, как если бы корректировала свой курс. Потом, казалось, она на долю секунды зависла в воздухе, после чего резко повернула в восточном направлении – как раз туда, где находился я в своей лодке. После этого я потерял ее из виду. Возможно, она вошла в облака, а быть может, израсходовав топливо, стала двигаться по заданной траектории по инерции. Возможно также, ее закрыла от меня цель.

Интересно, что он называет целью? Ну конечно же, «Боинг-747» компании «Транс уорлд эйрлайнз», следовавший рейсом 800 в Париж с двумястами тридцатью пассажирами на борту.

Мы не сговариваясь погрузились в молчание. Пока оно длилось, я попытался проанализировать то, что сообщил мне капитан Томас Спрак. Но прежде я, как нас учили, дал общую оценку его интеллекту, манере держаться и способности связно излагать свои мысли. Капитан Спрак получил у меня высшие отметки по всем трем пунктам, что подтвердило его ценность как свидетеля. Впрочем, некоторые ценные свидетели, заканчивая свой рассказ, вдруг начинают нести всякую чушь. Так, я знал одного очень умного парня, который, давая вполне разумные показания по делу о похищении человека, в самом конце неожиданно высказал предположение о том, что жертву умыкнули инопланетяне. Я с готовностью включил это сообщение в свой рапорт начальству, но не преминул пояснить, что, хотя подобное развитие событий и представляется мне возможным, последняя – весьма специфическая – информация нуждается в дополнительном уточнении.

Свидетели, если правильно задавать им вопросы, могут развить свою мысль; придать ей точность и законченность. Поэтому я спросил:

– Так на каком, вы говорите, расстоянии находился от вас светящийся объект, капитан Спрак?

Он, похоже, не спешил возвращаться к рассказу о «Боинге-747», что уже само по себе было хорошим знаком, и неторопливо и обстоятельно ответил на мой вопрос:

– Как я уже замечал, мне кажется, хотя я в этом и не уверен, что объект поднимался из-за линии горизонта. Меня отделяло от него примерно шесть миль. Я пришел к такому выводу, приняв во внимание свое положение в пространстве, отличную видимость и то обстоятельство, что море было спокойным. Но он, конечно, мог находиться и на большем удалении.

– Другими словами, вы не видели… место, откуда осуществлялся, скажем так, запуск?

– Нет.

– А если бы видели, как бы оно выглядело? Я хочу сказать, яркое было бы при этом свечение?

– Очень яркое. Я заметил бы такое световое пятно на горизонте даже на расстоянии десяти-двадцати миль от того места, где находился.

– Но вы никакого свечения на горизонте не видели?

– Если честно, я не знаю, что именно первым привлекло мое внимание – то ли вспышка при запуске, то ли появившийся вдруг над горизонтом красно-оранжевый огненный столб.

– Но при этом вы ничего не слышали?

– Ничего. Вообще-то говоря, запуск ракеты не сопровождается таким уж громким звуком, как это принято думать. Тем более если вы наблюдаете его на расстоянии.

– Понятно. А как далеко находился от вас объект, когда вы впервые определили его как поднимающийся вверх огненный столб?

– Не могу сказать, не зная дистанции запуска. Высота – производная от расстояния и угла над горизонтом. В сущности, это простая задачка из области тригонометрии.

– Ясно. – Ясности у меня как раз и не было, поскольку я вступил в область, в которой мало что смыслил. На технике допроса это, однако, никак не отразилось. – В таком случае готов выслушать ваши предположения на этот счет.

Он секунду подумал, потом сказал:

– Когда я впервые увидел объект, он, вероятно, находился на высоте полутора или двух тысяч футов над уровнем моря. Когда же он на моих глазах стал набирать высоту, ко мне пришло осознание скорости, с которой он шел, и направления его движения. Как я уже говорил, он под углом поднимался над горизонтом, потом пошел зигзагом, корректируя курс, после чего резко повернул, осуществляя захват…

– Захват чего?

– Цели, конечно.

– Оставим пока эту тему… Скажите, вы видели сделанный специалистами ЦРУ анимационный фильм, посвященный катастрофе?

– Видел. У меня даже есть видеокопия.

– Мне бы тоже не помешало иметь копию… Итак, в этом фильме говорилось, что катастрофа была вызвана взрывом топливного бака, когда пары горючего воспламенились из-за произошедшего короткого замыкания. Таким образом, свидетели наблюдали не что иное, как вырывавшийся из пробитого бака поток полыхающего горючего, устремившийся к земле. Другими словами, огненный столб двигался не к самолету, как утверждали большинство свидетелей, а от него. ЦРУ отмечало, что свидетели просто неверно определили направление. По словам представителей этого ведомства, свидетели услышали звук взрыва, подняли головы и увидели струю горящего топлива, которую ошибочно приняли за летевшую к самолету ракету. Что вы думаете по этому поводу?

Капитан Спрак пристально на меня посмотрел, ткнул большим пальцем руки в направлении потолка и спросил:

– Кажется, это называется движением вверх, не так ли?

– Я тоже так считал до самого последнего времени, – ответил я и продолжил: – ЦРУ указало в фильме и на другую возможность ошибки. После взрыва самолет еще некоторое время продолжал по инерции набирать высоту, в результате чего поднялся на несколько тысяч футов. Свидетели, таким образом, могли принять двигавшийся вверх полыхающий фюзеляж или его крупный сегмент за ракету, оставлявшую за собой огненный шлейф. – Секунду помолчав, я спросил: – Ну, что вы скажете по поводу этой теории?

– Полагаю, я в состоянии отличить стремительно набирающую высоту ракету от двигающегося вверх по инерции объятого пламенем терпящего крушение самолета. Мне приходилось видеть и то и другое.

Мы посмотрели друг другу в глаза. При этом я спросил себя, испытывает ли капитан Спрак такое же уважение к вашему покорному слуге, какое тот испытывал к нему. Мне не давала покоя мысль о том, что специальный агент Мэйфилд, допрашивая этого парня, справилась с работой лучше меня.

Я спросил:

– Вы дали примерно такие же показания и миссис Мэйфилд?

– Да.

– Скажите, она задавала вам вопросы по существу?

Он посмотрел на меня как на человека, сморозившего глупость, но, когда заговорил снова, по-прежнему был предельно корректен.

– Разумеется, – произнес он и добавил: – Мы около часа восстанавливали события и их последовательность. Потом она ушла, но сказала, что вернется, и попросила меня на досуге еще раз подумать над тем, что произошло. А еще сказала, чтобы я немедленно позвонил ей, если вспомню что-нибудь новое.

– И вы позвонили?

– Нет. На следующий день ко мне явились два джентльмена из ФБР и сообщили, что отныне беседовать со мной будут они, а агент Мэйфилд займется другими свидетелями. Судя по всему, она проводила первоначальный опрос… Если верить газетам, свидетелей было множество – от шестисот до восьмисот и около двухсот из них видели огненный столб. Остальные заметили только взрыв.

– Я тоже читал об этом. Итак, после миссис Мэйфилд с вами беседовали два парня… Вы знаете их имена?

– Знаю. У меня даже их карточки есть. – Он вынул из кармана две визитки и протянул мне. Я включил стоявшую на столе лампу и прочитал надписи на карточках. Первая принадлежала Лайэму Гриффиту, что, признаться, показалось мне странным. Вторая же удивила еще больше. Это была стандартная визитка федерала, однако на ней значилось имя агента ЦРУ – а именно Теда Нэша. С этим человеком я познакомился на Плам-Айленде и впоследствии работал с ним на пару по делу Асада Халила. У Теда было множество странных привычек, но две раздражали меня сильнее прочих. Первая: карманы у него всегда были набиты визитными карточками, на которых он значился представителем того или иного важного государственного учреждения. И вторая: он в плохо завуалированной форме грозился убить вашего покорного слугу всякий раз, когда тот выставлял его идиотом. Сделать последнее было не так уж и трудно, поэтому угрожал он мне довольно часто. Но как бы то ни было, эти мелкие счеты были давно забыты, поскольку Тед уже находился в лучшем мире.

– Могу я оставить эти визитки у себя? – спросил я у капитана Спрака.

– Можете. Мне они не нужны. Кроме того, мисс Мэйфилд сказала, чтобы я отдал их вам.

– Вот и хорошо. А у вас, часом, нет визитки миссис Мэйфилд?

– Нет. Мистер Тед Нэш забрал ее у меня.

– В самом деле? Ну, значит, так тому и быть. О чем, интересно, разговаривали с вами эти два парня?

– Они прокрутили магнитофонную запись нашей с мисс Мэйфилд беседы и сказали, что хотят уточнить некоторые пункты.

– Вам предлагали подписать распечатку данных вами показаний?

– Нет.

Странно, подумал я и спросил:

– Значит, у этих парней был при себе магнитофон?

– Да. Они хотели, чтобы я повторил то, что сказал за день до встречи с ними.

– Вы повторили?

– Повторил. При этом они пытались найти нестыковки между тем, что я рассказал им, и тем, что говорил раньше мисс Мэйфилд.

– Ну и как – нашли?

– Нет.

– Они спрашивали вас, не находились ли вы под действием алкоголя или наркотиков?

– Спрашивали. Я сказал, что считаю подобный вопрос оскорбительным. Наркотики я не принимаю, как равным образом не употребляю и алкоголь, когда выхожу в море.

Чтобы снять напряжение, я позволил себе пошутить:

– Я пью только с другими людьми или когда остаюсь один.

Ему понадобилось секунды три, чтобы понять смысл шутки, после чего он, изображая смех, пару раз хмыкнул.

– Другими словами – заметьте, я не собираюсь никого унижать или оскорблять, – они всячески пытались поставить под сомнение достоверность того, что вы сообщили?

– Полагаю, что так. Они объяснили, что это часть их работы. Своего рода проверка надежности показаний – на тот случай, если мне придется выступать с ними в суде.

– Они сказали правду. Так чем все-таки закончилось ваше общение с этими людьми?

– Они сказали, что свяжутся со мной, и посоветовали держать язык за зубами – не делать никаких публичных заявлений и вообще никому не рассказывать об этом разговоре. Я счел это вполне разумным.

– После этого вы их видели?

– Да. Неделю спустя. С ними был еще один мужчина, которого они представили как мистера Брауна из Национального совета по безопасности транспорта. Но он мне своей карточки не оставил.

– Ну и о чем вы говорили на этот раз?

– Все о том же. Целый час, не меньше, мы вместе, пункт за пунктом, анализировали то, что произошло. Согласитесь, когда событие продолжается не более двух минут, час – это немало. Они записали нашу беседу на магнитофон, потом прокрутили пленку и снова попытались отыскать нестыковки и противоречия в моих показаниях. На этот раз, правда, они сообщили мне, что считают причиной взрыва технические неисправности на борту самолета.

– Какого рода технические неисправности?

– Они не сказали, а я не спрашивал.

– Почему?

– Потому что верю своим глазам.

– Положим. Итак, вы видели огненный столб – возможно, раскаленные газы, вырывающиеся из сопла ракеты, – и утверждаете, что это явление и последовавший через несколько секунд взрыв самолета непосредственно между собой связаны?

– Я никогда этого не утверждал. Да и как я могу? Вот если бы я летел на самолете примерно на той же высоте и находился от «боинга» на расстоянии двух или трех миль, тогда я мог бы с высокой степенью уверенности в своей правоте сказать, что видел, как ракета поразила лайнер. Но я этого сказать не могу.

– Я высоко ценю то обстоятельство, что вы строго придерживаетесь фактов. Значит, появление в небе светящегося объекта и взрыв самолета могут оказаться обычным совпадением?

– Чертовски удачным совпадением.

– Тем не менее, как следует из ваших же слов, это вполне возможно. Вы об этом сказали тем трем парням?

– У меня, знаете ли, тоже накопились к ним вопросы. Я спросил о показаниях радара, о том, что говорили другие свидетели, и о проводившихся в тот вечер в океане военных маневрах…

– Каких таких маневрах?

– Как, вы не знаете? Об этом писали во всех газетах. Дело в том, что недалеко от побережья находится военная зона площадью в несколько тысяч квадратных миль. Она имеет кодовое обозначение В-105 и в тот вечер была задействована для учений.

– Что-то такое припоминаю… Ну так что – эти парни ответили хотя бы на один из ваших вопросов?

– Нет. Они сказали, что не имеют права отвечать ни на какие вопросы, связанные с катастрофой, пока идет расследование.

– Это правда. Скажите, они держались с вами вежливо?

– Вежливо, но строго, – ответил Спрак. – Впрочем, человека по фамилии Нэш особенно вежливым не назовешь. Он, как бы это сказать…

– Важничал? – высказал я предположение. – Задирал нос? Снисходительно на вас посматривал? Всячески давал понять, что не верит ни единому вашему слову?

– Что-то вроде этого.

В этом весь Тедди – да упокоится его душа там, где ей всего уютнее. Только Тед мог заставить выпускника Аннаполиса и ветерана сражений в небе Вьетнама почувствовать себя не в своей тарелке. Решив сменить тему, я спросил:

– Так чем у вас все закончилось?

– Они снова посоветовали мне не делать публичных заявлений и сказали, что, когда я им понадоблюсь, они мне позвонят.

– Позвонили?

– Нет.

– Готов биться об заклад, что, если бы вы сделали заявление для прессы, они бы уже через час топтались у вашего порога.

– Они пришли к убеждению, что я, как отставной офицер военно-морского флота, находящийся в активном резерве, буду делать то, что скажут мне правительственные чиновники.

Я кивнул, потом задал ему вопрос:

– Значит, вы решили спустить все на тормозах? Смирились с этим? И в душе тоже?

– Ну, я думал, что, пока будет идти расследование, меня еще не раз вызовут – когда понадоблюсь. Все-таки тем людям предстояло допросить сотни свидетелей, а это не шутка. Потом я узнал, что спасатели стали свозить выловленные из моря обломки авиалайнера в исследовательский центр флота в Калвертоне, и на этом основании сделал вывод, что расследование продвигается вперед. Кроме того, агенты ФБР развили в здешней округе бурную деятельность: допросили всех местных жителей, спрашивали, не видел ли кто-нибудь из них поблизости подозрительных субъектов, не знают ли они о случаях несанкционированного выхода в море – ну и тому подобные вещи. Потом они стали проверять подноготную летевших рейсом номер восемьсот пассажиров… Короче говоря, я следил за расследованием из газет, поражаясь тому гигантскому размаху, которое оно приобрело, и… ждал вызова. – Он помолчал и добавил: – До сих пор жду.

– Дело закрыто, – сказал я. – Так что никто и никогда вам в связи с ним больше не позвонит.

– Но ведь ваша жена о себе напомнила, – ответил он. – А теперь я имею удовольствие беседовать еще и с вами.

– Все это неофициально.