Текст книги "Ночная катастрофа"

Автор книги: Нельсон Демилль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 34 страниц)

Там, где только что было свечение, возник язык оранжево-красного пламени, устремившегося вверх. Даже при замедленном воспроизведении огненный столб поднимался вверх довольно быстро; в нижней его части были видны белые клубы – скорее всего дым. Этот дым хвостом тянулся за огненным столбом. Я посмотрел на Джилл и Бада, но они, судя по всему, еще ничего не заметили. Когда на индикаторе высветилось 20:30:15, я опять нажал на паузу, встал перед телевизором на колени и всматривался в огненный столб до тех пор, пока глаза у меня не заслезились. Потом я присел на корточки и снова нажал на кнопку замедленного воспроизведения.

Теперь я уже не сомневался в том, что именно увидел и что видели две сотни свидетелей, включая капитана Спрака, в показаниях которого я, честно говоря, немного сомневался. Теперь, когда я увидел все собственными глазами, я понимал, почему его так взволновало это зрелище, и мысленно перед ним извинился. Следовало также принести извинения всему американскому народу, только я не знал, кто именно должен это сделать.

Я вспомнил, как Джек Кениг, сидя в своем кабинете и глядя мне прямо в глаза, сказал, что «никакой пленки с записью трахающейся парочки и взрывающегося самолета не существует», не существует и «никакой чертовой ракеты».

Чтоб тебя черти взяли, Джек. И тебя, Лайэм Гриффит! О такой заднице, как Тед Нэш, мне даже и вспоминать не хотелось. Гнусные, лживые ублюдки!

Между тем огненный столб с волочащимся за ним хвостом белого дыма продолжал подниматься и вскоре достиг середины экрана. Джилл как раз в этот момент повернула голову и уставилась на восходящий поток света. В следующее мгновение Бад сел на песок, обернулся и стал через плечо смотреть в том же направлении. Огненный столб на экране становился все ярче, было заметно, что он начал набирать скорость. Я посмотрел на огни самолета, потом быстро перевел взгляд на восходящий световой поток. Экран был слишком велик, а я сидел слишком близко, чтобы вобрать всю картину целиком. Поэтому я поднялся на ноги и снова уселся на кофейный столик.

При медленном воспроизведении звука не было, но он и не был нужен, поскольку я знал, что за всем этим последует. Загипнотизированный происходящим, я впился глазами в экран.

Огненный столб неожиданно резко изменил направление, словно кто-то откорректировал его движение, направив в сторону мигающих сигнальных огней воздушного судна. Клубы белого дыма, тянувшиеся за огненным столбом, тоже резко сместились в сторону, подчеркнув тем самым совершенный маневр.

Несколькими секундами позже в небе возникла яркая вспышка, которая при медленном воспроизведении выглядела довольно странно – казалось, в небе зажегся бенгальский огонь. Через несколько секунд после этого в черном небе стал вспухать, быстро увеличиваясь в объеме, огненный шар, похожий на огромный распускающийся алый цветок. Я взглянул на индикатор времени и нажал на паузу. Было 20 часов 31 минута 14 секунд.

Джилл и Бад в это время уже стояли на пляже в полный рост и смотрели на огненный шар. Нажав на кнопку замедленного воспроизведения, я стал наблюдать за тем, как шар увеличивается в размерах. Я заметил, что горевший самолет действительно все еще продолжал набирать высоту, а потом увидел две струи пылающего топлива, вытекавшего из разорванных баков в океан. Отражаясь в зеркале воды, эти две огненные струи выглядели так, словно они и впрямь поднимались к небу, но на самом деле они были направлены к водной поверхности, словно стремясь воссоединиться со своим отражением в океане. На пленке все это было очень хорошо видно.

Я посмотрел на индикатор времени и примерно через тридцать секунд после взрыва переключил видеомагнитофон в режим нормального воспроизведения, чтобы вернуть звук.

Все на экране стало двигаться с нормальной скоростью, в том числе Бад и Джилл, хотя они-то почти не двигались, а по-прежнему стояли и как завороженные всматривались в то, что происходило в небе. Я видел горящие обломки, падающие с неба в воду. Между тем звук первого взрыва достиг микрофона камеры: это был приглушенный огромным расстоянием негромкий хлопок. Зато второй взрыв, последовавший через пару секунд после первого, прозвучал как удар грома. Я видел, как за долю секунды до того, как звук второго взрыва достиг микрофона, стоявшие на пляже Бад и Джилл почти одновременно вздрогнули.

Я опять включил на замедленное воспроизведение и увидел, что произошло потом. Уцелевшая часть фюзеляжа, непонятно как поднявшаяся еще на тысячу футов, теперь начала падать. Кстати сказать, я не заметил – даже при замедленном воспроизведении, – когда от самолета отделилась носовая часть с кабиной экипажа, зато увидел, как отвалилось левое крыло. А потом вся эта огромная масса устремилась вниз и исчезла в океане.

Небо сразу расчистилось, только кое-где внизу, где горело разлившееся по поверхности воды горючее, виднелись клубы подсвеченного пламенем дыма.

Двое людей на пляже замерли, словно кто-то нажал кнопку «пауза», управлявшую всем миром. Лишь прибой продолжал медленно накатывать на берег, а небо и море окрасились новыми красками.

Я нажал на кнопку «воспроизведение», и прибой стал чаще накатывать на берег, а на поверхности воды заплясали огненные языки.

И тут-то Бад впервые за весь вечер проявил инициативу. Схватив Джилл за руку, он что-то ей сказал, после чего они оба повернулись и бросились бежать к стоявшей на вершине дюны камере. Бад бежал гораздо быстрее Джилл и здорово ее опередил; при этом он ни разу не обернулся, чтобы узнать, все ли с ней в порядке. Этот парень был настоящей задницей, но в данном случае это, пожалуй, не имело никакого значения.

Я посмотрел на полыхавшее на горизонте горючее. Ни Джилл, ни Бад еще не знали, что стали свидетелями катастрофы, которая унесла жизни 230 мужчин, женщин и детей. Но мне это было известно и я почувствовал, что глаза у меня вдруг стали влажными, во рту пересохло, а желудок болезненно сжался.

Как я уже говорил, Бада и Джилл словно ветром сдуло с пляжа, и когда я снова перевел на них взгляд, они уже взбирались на дюну. Бад, естественно, бежал впереди, за ним, на значительном расстоянии, следовала Джилл.

Из-за того, что объектив был установлен на максимуме, лица любовников, когда они приблизились к видеокамере, потеряли резкость, но различить их черты все-таки было можно. Когда Бад протянул руку, чтобы взять видеокамеру, я нажал паузу. Парень казался до смерти напуганным. Джилл тоже: глаза у нее были широко раскрыты. Она смотрела на Бада, словно спрашивая, что произошло и что им делать дальше. Следующие несколько секунд я прокручивал пленку в замедленном режиме, и прямо перед собой видел тупую, испуганную физиономию Бада, заполнившую весь экран. Это лицо, подумал я, неплохо бы смотрелось на плакате «Их разыскивает полиция» с подписью: «Если вам встретится этот самовлюбленный кусок дерьма, позвоните по номеру: 1-800-ЗАДНИЦА».

Тут Бад схватил наконец камеру, и изображение на экране телевизора распалось и закружилось в каком-то бешеном калейдоскопе, но звук продолжал работать и я слышал его голос: «Одевайся! Одевайся!»

Потом камеру переместили в горизонтальное положение, и на экране на мгновение возникло черное ночное небо. Я слышал тяжелое дыхание бегущих людей и видел неясные, расплывающиеся и ежесекундно меняющиеся обрывки изображения. Потом открылась и захлопнулась дверь автомобиля – этот звук повторился еще дважды, после чего послышался рокот включенного мотора. Экран телевизора потемнел, и, если не считать нескольких промелькнувших по нему бликов, так до конца и оставался почти черным. Никаких слов тоже не было слышно – только тяжелое, прерывистое дыхание. Джилл, вероятно, находилась в шоке от увиденного, а Бад, должно быть, прилагал максимум усилий, чтобы не написать в штаны. Мне захотелось крикнуть: «Да скажи ей хоть слово, ты, ни на что не годный кусок дерьма!»

Минут пять я видел лишь черный прямоугольник экрана и хотел было уже выключить телевизор и перемотать пленку, как вдруг услышал голос Джилл: «Бад, похоже, это взорвался самолет». «Возможно. А может, это была пиротехническая ракета или петарда. Знаешь… фейерверк и все такое…» «Пиротехнические ракеты так не взрываются. И в воде не горят… – После паузы она заговорила снова: – Что-то очень большое взорвалось в небе и рухнуло в океан. Это был самолет».

Он ничего не ответил, тогда Джилл спросила: «Может, нам стоит вернуться?» «Это еще зачем?» «Быть может, кто-то все же добрался до берега? Ты же знаешь – у них есть надувные плоты и спасательные жилеты. Возможно, нам удалось бы кому-нибудь помочь».

Ни к кому не обращаясь, я произнес:

– Вы благородная женщина.

Бад сказал: «Эта штука полностью разрушилась. Она находилась на высоте двух миль. – Последовала пауза. – Копы наверняка уже на пляже. Им не нужна наша помощь».

Я подумал: «Пассажирам вы уже не поможете, это верно, но копам очень пригодилась бы ваша пленка. Разве непонятно, придурок?»

Несколько минут любовники молчали, потом Джилл сказала: «Этот поток света… Это наверняка была ракета. Боевая ракета». Ответа не последовало. Джилл опять сказала: «Похоже, кто-то выпустил ракету, она и сбила самолет». Бад протянул: «Ну… мы наверняка узнаем о том, что произошло, из выпуска новостей».

Снова повисло молчание, потом на экране что-то промелькнуло, и все опять исчезло. Я знал, что Джилл достала видеокамеру с заднего сиденья и стала перематывать пленку, чтобы просмотреть ее на дисплее.

Запись закончилась. Через некоторое время на экране вновь появилось изображение, послышалась музыка, и Жан-Луи Трентиньян что-то сказал по-английски, но я не хотел его слушать. Я остановил пленку, а потом нажал на перемотку. Пока пленка перематывалась, я сидел на кофейном столике и смотрел на черный экран телевизора.

Все увиденное и услышанное поразило меня как удар грома, и я знал, что мне потребуется некоторое время, чтобы все это переварить – слишком уж не походило оно на то, с чем мне приходилось сталкиваться в повседневной жизни.

Несколько секунд я неподвижно стоял на месте, потом подошел к бару, взял стакан и бутылку виски. Налив виски в стакан, я некоторое время смотрел на него. Было воскресное утро, но мне необходимо было выпить, чтобы смочить пересохшее горло и прийти в себя.

Прикончив виски одним глотком, я поставил стакан на стол и отправился на кухню.

Глава 47

На кухне Джилл Уинслоу не оказалось. Она расположилась во внутреннем дворе – сидела в шезлонге все в том же белом платье. Выражение лица у нее было задумчивое.

Я вышел и присел на стул напротив нее. Между нами находился небольшой столик, на котором стояли бутылки с минеральной водой и два высоких стакана. Я налил себе немного воды и окинул взглядом просторный внутренний двор и бассейн.

С минуту помолчав, она спросила:

– Вы взяли пленку?

– Нет. Я хочу, чтобы вы отдали мне ее сами.

– Разве у меня есть выбор?

– Нет, конечно. Это свидетельство возможного преступления. Я могу заставить вас выдать кассету, явившись сюда с ордером, но хочу, чтобы вы сделали это добровольно.

– Тогда она ваша, – с улыбкой сказала женщина. – В любом случае она принадлежит не мне, а «Бейвью-отелю».

– Ваш Бад оставил в отеле залог в пятьсот долларов. Так что за пленку вы заплатили.

– Это хорошо, – произнесла Джилл. – Меня всегда смущала мысль о том, что я украла кассету.

Меня это нисколько не смущало, потому-то я сюда и приехал.

– Я выпишу вам квитанцию.

Помолчав, Джилл сказала:

– Вы очень умный человек. Вы сумели до всего этого докопаться.

– Это было не так трудно, как кажется, – возразил я со свойственной мне скромностью. Вообще-то я парень неглупый, но никому об этом не говорю. Жить с таким умом, как у меня, очень непросто.

– Знаете, когда приехали люди из ФБР, мне стало очень страшно, – призналась она. – Я была почти уверена, что они спросят меня, не успела ли я сделать копию записи, прежде чем Бад ее стер. Но эта мысль, похоже, не пришла им в голову. Да и с какой стати? Откуда им было знать о существовании взятой напрокат кассеты?

Я промолчал, но подумал, что Нэшу и Гриффиту следовало иметь в виду такую возможность. Но они, похоже, сосредоточили все свое внимание на мужчине, то есть на Баде. Его подруга, испуганная богатая девушка, интересовала их куда меньше.

Джилл сказала:

– Тогда я еще не была внутренне готова показать им эту копию.

– Я вас понимаю.

Она глотнула воды и добавила:

– Бедный Марк. Бедный Бад. Представляю, как они на меня разозлятся. Правда, по разным причинам.

– Сейчас речь не о них. Мы говорим только о вас – о том, что вы решились на этот поступок, о правде и справедливости.

– Я знаю… Но Бад вполне доволен своей семейной жизнью. Да и Марк тоже. Наш брак его вполне устраивает. – Она помолчала. – Если что-нибудь выплывет наружу, он будет просто уничтожен… унижен, я бы даже сказала, раздавлен…

– Может быть, вы сможете все это как-нибудь уладить? – спросил я.

Она рассмеялась:

– Вы, должно быть, шутите?

– Вовсе нет.

Она отпила еще воды:

– Но ведь есть еще Марк-младший и Джеймс – мои дети.

– Сколько им?

– Тринадцать и пятнадцать. Может, они и поймут меня. Когда-нибудь.

– Когда-нибудь обязательно поймут. Возможно, даже раньше, чем вы думаете.

Она посмотрела на меня и спросила:

– Меня посадят в тюрьму?

– Ни в коем случае.

– Разве я не занималась тем, что на юридическом языке называется «сокрытием улик»?..

– Не беспокойтесь об этом. Власти заинтересованы в вашем сотрудничестве.

Она кивнула и задала очередной вопрос:

– А Бад? У него не будет никаких неприятностей из-за того, что он стер пленку?

– Возможно, и будут. Но власти скорее всего заключат с ним сделку. Думаю, самые большие неприятности грозят Баду со стороны миссис Митчелл.

Джилл вздохнула:

– Арлин превратит его жизнь в ад.

– Не сомневаюсь. Но я бы на вашем месте перестал беспокоиться о других.

Она ничего мне не ответила и молча смотрела на свой дом, внутренний двор и бассейн…

– Это была тюрьма, где я отбывала пожизненное заключение.

Я промолчал. Как я уже говорил, трудно испытывать жалость к богатой девушке, пьющей шампанское на борту собственной яхты – или на бортике собственного бассейна. Но что такое счастливый брак, я знал: счастье супругов не зависит от денег или славы, которыми они обладают. Несчастливые браки – это то, что уравнивает все слои общества.

Она снова заговорила, но как бы про себя:

– Что же мне теперь делать? – Она посмотрела на меня с улыбкой и спросила: – Как вы думаете, я смогу сделать карьеру в кино?

Я улыбнулся ей в ответ, но ничего не сказал и взглянул на часы. Мне нужно было выбраться отсюда, прежде чем черный вертолет ЦРУ приземлится на лужайке возле дома или к нему подкатит автомобиль с приятелями Нэша и Гриффита.

Но и оставить ее в таком состоянии я тоже не мог.

Немного подумав, Джилл спросила:

– Почему же вам понадобилось целых пять лет?..

– Я только что взялся за это дело.

– Понятно… – протянула она. – Вы знаете, когда я узнала, что дело закрыто, то испытала некоторое облегчение. Но и чувство вины.

Потом она опять спросила:

– А когда это дело открыли?

В действительности всего час назад. Но этого ей, конечно, я не сказал.

– Мемориальная служба в связи с пятилетней годовщиной трагедии вызвала новый интерес к этому делу.

– Понятно… – Она посмотрела на меня и спросила: – Вы хотели бы пойти со мной в церковь?

– Гм… Хотел бы, но боюсь, мне уже пора, – ответил я и поинтересовался: – Вы можете еще раз скопировать эту запись?

– Конечно, так же, как скопировала ее пять лет назад. Но в обратном порядке – с видеомагнитофона на видеокамеру. – Она посмотрела на меня и спросила: – Вас что – интересует техника видеозаписи?

– Не только, – сказал я, поднимаясь с места. – Пойдемте, скопируем все-таки эту пленку.

Мы вернулись на кухню, где я взял со стола полицейскую рацию, а потом прошли в гостиную.

Джилл достала из ящика с электронными играми видеокамеру и перенесла ее к телевизору. Я предложил ей помощь, но она отказалась:

– Если хотите, чтобы все получилось как надо, просто спокойно подождите.

Мне, честно говоря, трудно было усидеть на стуле, пока она возилась с уликой века, поэтому я подошел и присел на корточки рядом с ней. Джилл подсоединила камеру к видеомагнитофону кабелем, имевшим два разъема: видео и аудио, – и я задал ей несколько вопросов. Увидев, что я перемотал кассету с фильмом «Мужчина и женщина» на начало, она нажала какие-то кнопки и сказала:

– Теперь то, что записано на видеокассете, которая находится в видеомагнитофоне, будет скопировано на мини-кассету видеокамеры.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Хотите, чтобы я проиграла мини-кассету?

– Нет, – ответил я. – Я вам доверяю.

Стоя рядом со мной на коленях, Джилл сказала:

– И правильно делаете. У меня была возможность стереть эту пленку еще пять лет назад. В конце концов, я могла сказать вам, что ее просто не существует. Но ведь я прокрутила ее для вас, а это значит, что я вам тоже доверяю.

– Это хорошо, – сказал я. – Сколько времени потребуется, чтобы скопировать запись?

– Столько же, сколько понадобилось для ее просмотра, то есть около сорока минут. – Может, хотите позавтракать?

– Нет, спасибо. – Мною вновь начал овладевать страх, и я представил себе Нэша с приятелями, подъезжающих к дому. Черт! Зачем я это делаю? Неужели мне так уж нужна копия этой пленки?

– Мы можем ускорить запись, опустив эротические сцены?

– Вы так торопитесь? – спросила Джилл.

– Если честно, то да.

Она повернулась к телевизору, и на экране вновь появилось изображение миссис Уинслоу, занимавшейся оральным сексом с мистером Митчеллом. Стоя на коленях на полу рядом с ней, я почувствовал, что краснею. Но она, казалось, не заметила моего смущения и странно спокойным голосом произнесла:

– Вы уверены, что эту часть копировать не надо?

– Абсолютно.

Джилл включила перемотку, все на экране задвигалось вдвое быстрее. После «испытания женщины на вкус» она переключила видеомагнитофон в режим воспроизведения, и я услышал слова экранной миссис Уинслоу: «Я вся липкая. Давай искупаемся».

Джилл посмотрела на меня и спросила:

– Отсюда?

– Да.

Она поднялась с колен, и я встал рядом с ней, поглядывая на часы. С этого момента копирование пленки не должно было занять более пятнадцати минут.

– Зачем вам две копии? – спросила она.

– Я часто теряю вещи, – ответил я.

Она пристально на меня посмотрела и, передав мне пульт управления, сказала:

– Я не хочу смотреть на взрыв. Вы же можете присесть и посмотреть, если хотите. А когда запись закончится и пойдут кадры из фильма «Мужчина и женщина», нажмите на кнопку «стоп», а потом на «выход». Я буду во дворе. Если не сможете достать мини-кассету из видеокамеры, позовите меня.

– Я бы хотел, чтобы вы оделись и поехали со мной, – сказал я.

– Я что – арестована?

Я посмотрел на индикатор времени в правом нижнем углу телеэкрана. До взрыва, произошедшего в двадцать часов тридцать одну минуту, оставалось двенадцать минут, потом должно было последовать разрушение самолета и бегство Бада и Джилл с пляжа.

Я взял Джилл за руку и отвел на кухню. Там я сказал ей:

– Я хочу быть с вами абсолютно честным. Вам угрожает опасность, и я должен увезти вас отсюда.

Она с удивлением на меня посмотрела и переспросила:

– Опасность?..

– Позвольте, я вкратце обрисую ситуацию. Те парни из ФБР, которые побывали у вас пять лет назад и забрали стертую пленку, почти наверняка восстановили запись…

– Зачем в таком случае?..

– Погодите! Они знают, что на пленке. Просто не хотят, чтобы об этом узнали другие.

– Но почему?..

– Я не знаю почему. Да это и не столь важно. Дело в том, что… Короче, этот инцидент расследовали две разные группы. Первая – Нэш, Гриффит и те, кто с ними, – пытается уничтожить все свидетельства, указывающие на пуск ракеты. Мы же – я и другие – хотим им помешать и доказать, что ракетная атака все-таки имела место. Это пока все, что вам нужно знать. И еще: Нэш и Гриффит, возможно, уже едут сюда, и если они появятся здесь, то попытаются уничтожить пленку и даже… В общем, нам с вами надо побыстрее уносить отсюда ноги, прихватив обе кассеты. Поэтому я прошу вас как можно быстрее одеться и быть готовой сразу же покинуть дом. Ясно?

Джилл некоторое время смотрела в окно, словно кого-то увидела. Больше всего мне хотелось, чтобы она пошевеливалась, но я дал ей возможность переварить все услышанное.

Наконец она сказала:

– Я позвоню в полицию.

– Бесполезно. Эти люди такие же федеральные агенты, как и я, и имеют официальные полномочия расследовать дела такого рода. Но на самом деле это группа заговорщиков.

Я знал, что у нее нет никаких причин мне верить, и нисколько не удивился, услышав ее вопрос:

– Почему я должна верить тому, что вы мне рассказали?

– А вы вспомните, что произошло пять лет назад, – ответил я. – Не вы ли сами мне сказали, что стертая пленка может быть восстановлена? Но разве эти люди поставили вас об этом в известность? Разве вас с Бадом вызывали в связи с этим делом в какое-нибудь официальное учреждение? Кого за исключением Нэша, Гриффита и того третьего человека, который к вам приходил, вы видели за это время? Вы же умная женщина. Подумайте об этом.

Она некоторое время стояла, рассматривая носки своих домашних туфель, потом перевела взгляд на меня:

– В том, что вы говорите, есть логика, но…

– Джилл, если бы мне была нужна только пленка, я бы уже давно забрал ее и уехал. Вы должны довериться мне и уйти отсюда вместе со мной.

Некоторое время мы смотрели друга на друга в упор, потом она кивнула:

– Хорошо.

– Спасибо. Идите одевайтесь. Придется обойтись без душа. На телефонные звонки не отвечайте. – Подумав, я добавил: – И соберите все необходимое на первое время, а также возьмите всю наличность, какая есть в доме.

– Но куда же?..

– Давайте поговорим об этом позже. – Еще секунду подумав, я спросил: – У вас в доме есть оружие?

– Нет. Но разве вы не вооружены?

– Джилл, довольно вопросов. Пора действовать.

Она повернулась и вышла из кухни. Возвращаясь в комнату, где стоял телевизор, я слышал, как она торопливо поднимается по лестнице.

Я взял пульт управления, присел на край кофейного столика и стал смотреть, как Джилл Уинслоу и Бад Митчелл занимаются сексом на пляже. Индикатор времени показывал двадцать часов двадцать семь минут.

Зазвонил стоявший на большом столе телефон, после пятого звонка включился автоответчик. На дисплее определителя номера высветилось: «Номер не определен».

Я прошел в переднюю часть дома и выглянул из окна, но на подъездной дорожке по-прежнему стояла только одна машина – моя. Улицу же из этого окна было видно плохо.

Я вернулся в заднюю комнату, когда на экране с линии горизонта поднимался огненный столб, за которым следовал дымовой шлейф. Я просмотрел этот фрагмент на нормальной скорости, и у меня не осталось сомнений в том, что́ это было. Я подумал, что двести свидетелей, видевших восходящий поток света, отнеслись бы к этой записи совсем иначе, нежели к анимационной картине, слепленной ЦРУ.

Потом я увидел на экране огненный шар, просчитал про себя до сорока и услышал в динамиках звук взрыва.

Опять зазвонил телефон, и вновь на дисплее высветилось «Номер не определен», а после пятого звонка включился автоответчик.

Часы, висевшие на стене, показывали девять пятнадцать. В это время уже вполне могли позвонить друзья. Однако эти два звонка показались мне подозрительными, потому что последовали слишком быстро один за другим.

На экране в это время Бад и Джилл бежали по пляжу к оставленным в дюнах вещам, и на этот раз я заметил, что Джилл удивленно посмотрела на своего любовника в тот момент, когда он ее обгонял. О чем думал этот идиот? Может, если бы Джилл бежала недостаточно быстро и одевалась медленнее, чем ему хотелось, он вообще бросил бы ее на пляже? Да, этого парня не назовешь смелым и хладнокровным.

Я всегда считал, что друзья или любовники должны помогать друг другу до последнего. Я, например, почти не был знаком с Джилл, однако сидел здесь и ждал, пока она соберет свои вещи, хотя Тед Нэш и его люди, возможно, уже стоят у входной двери, поджидая нас. Они были вооружены, а я – нет, и у меня не было никаких сомнений, что если бы они поняли, что здесь произошло, то без колебаний уничтожили бы и свидетельство преступления, и двоих свидетелей. Тем не менее я все еще сидел на кофейном столике, хотя главная часть записи уже была скопирована. В самом начале своей работы в полиции я узнал, что можно пережить любую, даже смертельную опасность. Главное, чтобы уцелело не только твое тело, но и душа. Иначе это будет уже не жизнь.

Изображение на экране пропало, и послышались звуки захлопывающихся дверей автомобиля. До того момента, когда Джилл должна была произнести: «Бад, похоже, это взорвался самолет», – оставалось еще около пяти минут.

Услышав шаги Джилл в коридоре, я выключил магнитофон и видеокамеру, извлек из приемного устройства маленькую кассету и сунул ее в карман. Как ни странно, я неплохо со всем этим справился.

Джилл вошла в комнату, одетая в черные слаксы и белую блузку; на плече у нее висела дорожная сумка.

– Я готова, – сказала она.

– Прекрасно. Теперь давайте разложим все так, как было до моего прихода.

Я передал ей видеокамеру, которую она убрала в ящик, а я в это время извлек из видеомагнитофона кассету с фильмом «Мужчина и женщина» и, вытащив вилку из розетки, тщательно протер пульт носовым платком. Джилл уже стояла рядом, держа наготове картонный футляр от фильма «Мужчина и женщина». Я взял кассету, сунул ее в коробку и положил во внутренний карман пиджака, потом я нажал кнопку на краю стола, и затемнявшие комнату шторы поднялись.

– Вы можете сказать, кто вам только что звонил? – спросил я.

– Номер не определился, а звонивший не оставил сообщения.

– Ну и Бог с ним. Теперь послушайте, что мы будем делать. Моя машина, как говорится, засвечена. Нам нужна другая. Можно воспользоваться вашим автомобилем?

– Он в гараже. Но прежде чем уехать, я должна оставить Марку записку.

– Никаких записок. Вы потом ему позвоните.

Она через силу улыбнулась и сказала:

– Десять лет я мечтала о том, как оставлю ему записку, а теперь, когда я действительно ухожу, вы говорите, что я не могу этого сделать.

– Ничего страшного. Вы напишете ему по электронной почте. Нам пора ехать.

Я взял ее сумку, и мы прошли в коридор рядом с кухней, который соединялся с гаражом на три машины.

Там стояли «лексус» и «БМВ» с откидным верхом.

– На какой машине мы поедем? – спросила Джилл.

Вспомнив, что «БМВ» был записан на ее имя, я решил, что на случай, если мистер Уинслоу начнет разыскивать жену и во избежание недоразумений с полицией, лучше воспользоваться именно этой машиной.

– На «БМВ».

Я сунул ее сумку в багажник. Она спросила:

– Сами поведете?

– Для начала мне нужно избавиться от своей машины. Можно оставить ее где-нибудь здесь – в укромном месте?

– А куда мы поедем?

– На Манхэттен.

– В таком случае вам придется немного проехать за мной. Через пять миль на шоссе Седар-Свамп справа будет знак: «Олд-Вестбери колледж». Вы можете оставить ее там.

– Хорошо. Заводите машину.

Я подошел к воротам и посмотрел в окошко. Не заметив рядом никаких подозрительных автомобилей, я нажал кнопку дистанционного управления. Когда ворота открылись, я отступил в сторону и Джилл выехала из гаража. Потом опять же с помощью пульта я закрыл ворота. Подойдя к Джилл, я протянул ей только что записанную мини-видеокассету и сказал:

– Держите это у себя. Если в дороге мы разминемся, вам придется найти себе убежище и как следует спрятать кассету. Можете поехать к друзьям, родственникам или в отель. Домой – ни в коем случае. Свяжитесь со своим адвокатом, а потом позвоните в полицию. Вам все понятно?

Она кивнула, и я внимательно на нее посмотрел. Она не казалась испуганной или расстроенной, и это меня немного успокоило.

– Поднимите верх машины и закройте окна, – велел я.

Она подняла верх, а я сел в «форд-таурус» и включил зажигание.

Следом за Джилл я проехал по подъездной дороге и свернул на Квейл-Холлоу-роуд.

Пока что все складывалось на редкость удачно. Но я знал, что ситуация в любой момент может измениться, поэтому предусмотрел несколько вариантов развития событий.

Как-то не в манере Теда Нэша было давать мне слишком большую фору. Кроме того, я точно знал, что воскресных дней у этого парня не бывает. Конечно, может статься, что я ударил его по башке сильнее, чем ожидал, и теперь он отлеживался у себя в комнате, глотая аспирин и пытаясь просчитать мои дальнейшие действия, но я сильно в этом сомневался. Однако чем бы он ни занимался в данный момент, по крайней мере здесь его не было.

Я подумал, что, если бы точно знал, что найду Джилл Уинслоу и сделанную ею запись, я бы без всяких колебаний прикончил Нэша прямо на пляже – во избежание дальнейших осложнений. Упреждающие удары вполне оправданны, когда знаешь, что именно они предупреждают.

Я был уверен, что, если встречусь сейчас с Нэшем и его людьми, мне вряд ли представится возможность исправить свою ошибку. Но я не сомневался, что Нэш не пожалеет усилий, чтобы исправить свою.