Текст книги "Ночная катастрофа"

Автор книги: Нельсон Демилль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц)

– Вообще-то я далеко не всегда доверяю показаниям свидетелей, – ответил я.

– А что, если число свидетелей, видевших в небе огненный столб, достигает двухсот?

– В таком случае скажу, что был бы не прочь поговорить со всеми.

– Это невозможно. Но позавчера ты видел восемь из них по телевизору.

– Видеть свидетелей по телевизору и беседовать с ними лично не одно и то же.

– Я с ними беседовала. Опросила двенадцать человек. Слышала их голоса и заглядывала им в глаза. – Помолчав, Кейт попросила: – Посмотри на меня.

Я остановился и повернул голову в ее сторону.

– Никак не могу забыть их слова и лица, – сказала она.

– Было бы лучше, если бы забыла, – ответил я.

Мы добрались до джипа, и я открыл дверцу для Кейт. Потом забрался в машину сам, включил двигатель и задним ходом выехал на песчаную дорогу. Сосенка, которую я придавил, распрямилась. Мне показалось, что за время нашего отсутствия она стала чуть выше и толще. Травмы для созданий природы – вещь полезная, ибо в результате выживают сильнейшие и наиболее приспособленные к жизни.

Вырулив с парковки, я пристроился в колонну покидавших место мемориальной службы автомобилей.

Кейт некоторое время молчала, потом сказала:

– Когда я очень устаю и нет сил работать, то приезжаю сюда.

– Понятно…

Мы медленно продвигались к мосту.

Я вдруг вспомнил, причем очень отчетливо, разговор, который состоялся между специальным агентом Кейт Мэйфилд и вашим покорным слугой вскоре после нашего знакомства. Тогда мы работали по делу Асада Халила, о котором уже упоминал мой новый друг Лайэм Гриффит. Кажется, в тот день я пожаловался на слишком большую загруженность или что-то в этом роде, и Кейт, посмотрев на меня, сказала:

– Знаешь, когда ОАС занималось расследованием делом авиакомпании «Транс уорлд эйрлайнз», люди работали круглые сутки семь дней в неделю.

На это я не без сарказма заметил:

– А ведь это даже не был террористический акт.

Кейт ничего не ответила, и, помнится, тогда я подумал, что в этом деле осталось еще много неясностей и нерешенных вопросов.

С тех пор прошел год, мы с Кейт поженились, а она все еще продолжает хранить молчание об этом деле – или отделывается ничего не значащими фразами, которые я не желаю слушать.

Я повернул на мост и продолжил движение в составе колонны. Слева от нас открывался залив Грейт-Саут-Бей, справа – залив Моричес-Бей. В воде отражались огни находившегося на противоположном берегу городка. На небе мерцали звезды, а в открытое окно задувал чуть солоноватый морской бриз.

В такую же вот летнюю ночь ровно пять лет назад огромный авиалайнер, вылетевший из аэропорта Кеннеди в Париж с двумястами тридцатью пассажирами и экипажем на борту, через одиннадцать с половиной минут после взлета взорвался в воздухе, развалился на части и рухнул в море, залив его поверхность горящим топливом.

Я попытался представить себе, что именно видели в те минуты свидетели. Несомненно было одно: это зрелище до такой степени не соотносилось со всем их прежним жизненным опытом, что они вряд ли смогли тогда что-то понять.

Я повернулся к Кейт и произнес:

– Однажды я допрашивал свидетеля убийства. Он утверждал, что стоял в десяти футах от убийцы, который, по его словам, выстрелил в жертву один раз с расстояния пяти футов. Камера наблюдения зафиксировала эту сцену. После просмотра видеозаписи стало ясно, что убийца находился в тридцати футах от свидетеля и в двадцати – от жертвы, в которую стрелял не один раз, а целых три. – Сказав это, я сделал совершенно необязательное замечание: – Как известно, в экстремальных ситуациях мозг подчас неверно оценивает информацию, получаемую от органов зрения или слуха.

– Но свидетелей были сотни.

– Сработало воображение, – сказал я. – Или синдром ложной памяти, или подсознательное стремление угодить человеку, который вел допрос. В данном же конкретном случае, когда события разворачивались на фоне ночного неба, скорее всего имела место оптическая иллюзия. Выбирай, что тебе больше нравится.

– Мне и выбирать не нужно. В официальном рапорте все эти показания имели пометку «оптический обман».

– Точно. Так все и было. Я вспомнил. – ЦРУ выпустило в связи с этим весьма спорный анимационный фильм, воссоздававший события катастрофы. В этом фильме, который показали по телевидению, была также сделана попытка объяснить феномен «огненного столба». По словам более двухсот свидетелей, он поднимался с поверхности моря и двигался по направлению к самолету. В фильме же утверждалось, что огненный столб двигался не к самолету, а от него. Это якобы была струя пылающего авиационного горючего, вырывавшегося из пробитого топливного бака. Создатели фильма, выполнявшие заказ ЦРУ, клонили к тому, что внимание людей к происходившим в небе событиям привлек не взрыв как таковой, а его звук, который достиг их органов слуха через пятнадцать-тридцать секунд – в зависимости от места, где они находились. Только услышав звук взрыва, люди подняли головы и увидели в ночном небе огненный след от горящего топлива, который, по мнению создателей фильма, можно было легко принять за ракету. Кроме того – в соответствии с данными радаров – после взрыва фюзеляж самолета продолжал еще несколько секунд двигаться вверх. Те, кто видел поднимавшуюся в темном небе объятую огнем конструкцию, также могли принять ее за запущенную с воды или земли ракету.

Все это, по мнению ЦРУ, следовало трактовать как обыкновенный оптический обман, или иллюзию. Эта версия казалась мне бредовой – до тех пор, пока я не посмотрел фильм, видеоряд которого, надо признать, иллюстрировал произошедшие события гораздо лучше, чем устные показания свидетелей. Теперь я подумал, что есть смысл посмотреть его еще раз.

Тут я снова задал себе вопрос, над которым ломал голову пять лет назад: почему этот видеоролик изготовили в ЦРУ, а не в ФБР? И нет ли в этом какого-нибудь подвоха?

Наконец мы переехали через мост и опять оказались на Уильям-Флойд-парквей. Я взглянул на часы и сказал:

– Похоже, мы доберемся до города не раньше одиннадцати.

– Даже позже – если ты не против.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Нужно кое-где остановиться.

– Надеюсь, эта незапланированная остановка не разрушит мою жизнь и карьеру?

– Все может быть. Но если ты не остановишься, это наверняка не лучшим образом отразится на твоем браке.

Я ухмыльнулся.

– Мы что – обсуждаем перспективы быстрого секса на мятых простынях какого-нибудь придорожного мотеля?

– Ничего подобного.

Я вспомнил, что Лайэм Гриффит очень не советовал мне превращать расследование этого дела в своего рода хобби. Он так и не сказал, что произойдет, если я не захочу последовать его совету. Можно было, однако, догадаться, что ничего особенно хорошего мне это не сулит.

– Джон?

Между прочим, мне бы следовало заботиться о карьере жены даже больше, чем о собственном продвижении по службе, – хотя бы потому, что она зарабатывает больше меня. Быть может, есть смысл рассказать ей о том, что сказал мне Гриффит?

Неожиданно она повернулась ко мне и сказала:

– Ладно. Поехали домой.

– Ладно. Сделаем еще одну остановку – и поедем, – ответил я.

Глава 4

Мы свернули с Уильям-Флойд-парквей и покатили на восток по Монтаук-хайвей. Когда позади осталась очаровательная деревушка Уэстгемптон-Бич, Кейт показала, куда ехать дальше.

Мы пересекли Моричес-Бей по мосту, который вел к крохотному барьерному островку, и поехали на запад по Дьюн-роуд, единственной здесь дороге.

По обе стороны от нее стояли новенькие домики: слева – с видом на пляж и кромку прибоя, справа – с общим видом на океанский простор.

– Пять лет назад здесь никто домов не строил, – сказала Кейт.

На первый взгляд ничего не значащее замечание. Однако оно напомнило мне о том, что раньше эта местность была куда более пустынной и уединенной. Из чего следовало, что все дальнейшие комментарии Кейт нужно рассматривать именно в таком контексте.

Через десять минут висевший у дороги плакат сообщил нам, что мы въезжаем на территорию национального парка Капсог-Бич, который с наступлением сумерек считался закрытым. Но я, будучи лицом официальным – хоть и направлялся сюда по неофициальному делу, – это объявление проигнорировал и въехал на располагавшуюся у входа просторную парковочную площадку.

Проехав ее, я, повинуясь указаниям Кейт, подкатил к песчаной дороге, которая, по сути, являлась обычной пешеходной тропой, о чем свидетельствовал еще один установленный здесь плакат с надписью: «Проезд запрещен». Дорогу перекрывал опущенный шлагбаум, поэтому я, подключив второй ведущий мост своего джипа, объехал шлагбаум и, освещая путь фарами, покатил по тропе, с двух сторон обрамленной кустарником и песчаными дюнами.

Когда мы достигли конца тропы, Кейт сказала:

– Поворачивай и езжай вниз по склону к океану.

Я повернул и поехал между дюнами в указанном направлении, помяв по пути росший на склоне карликовый дубок.

– Осторожней с растениями, прошу тебя. А вот здесь поверни направо.

Я повернул, проехал еще немного и остановился.

Кейт вышла из машины. Я выключил зажигание и фары и последовал за ней.

Кейт, обойдя машину спереди, стояла у капота, всматриваясь в расстилавшийся перед нами темный океан.

– Вечером 17 июля 1996 года, – сказала она, – автомобиль, скорее всего такой же, как у тебя, то есть полноприводный джип, свернул с тропы и остановился примерно в этом месте.

– Откуда тебе это известно?

– Из рапорта уэстгемптонской полиции. Почти сразу после того, как самолет рухнул в море, сюда была направлена полицейская машина. Офицер должен был осмотреть пляж, море в непосредственной близости от него и выяснить, нельзя ли как-то помочь жертвам катастрофы.

– Чем же им можно было помочь?

– Точного места падения самолета тогда никто еще не знал. Надеялись, что кому-нибудь из пассажиров или экипажа удалось спастись и добраться до берега. Ты ведь знаешь, что на борту имелись спасательные жилеты и надувные плоты. У офицера полиции был фонарь, которым он осветил следы шин, заканчивавшиеся где-то в этом месте. Тогда он не придал этому большого значения и отправился дальше.

– Ты сама читала этот рапорт?

– Да. В нашем распоряжении находились сотни различных рапортов, освещавших всевозможные аспекты этой катастрофы. Она поступали к нам от всех местных силовых подразделений, а также от береговой охраны, пилотов пассажирских и частных самолетов, рыбаков и так далее. Но мое внимание привлек именно этот.

– Почему?

– Потому, что он был одним из первых и наименее информативным в этой пестрой коллекции.

– Но ты ведь думаешь по-другому, не так ли? Ты разговаривала с этим копом?

– Разговаривала.

– И что же?

– Ну так вот… Он пошел осматривать пляж. – С этими словами Кейт пошла вперед, а я последовал за ней.

Остановившись у самой воды, она ткнула в море пальцем и сказала:

– Там, через пролив, находятся Файр-Айленд и национальный парк Смит-Пойнт, где сегодня проходила мемориальная служба. Офицер видел, как далеко на горизонте пылает горючее, разлившееся по водной поверхности. Он осветил фонарем воду у берега, но не заметил ничего, кроме спокойной глади океана. В своем рапорте он писал, что не ожидал увидеть спасшихся – по крайней мере, через такое короткое время после взрыва. Кроме того, пляж находился слишком далеко от места катастрофы. Как бы то ни было, он решил, что ему необходим лучший обзор, и для этого вскарабкался на высокую песчаную дюну.

Кейт повернулась и зашагала к дюне, находившейся неподалеку от того места, где я оставил свой джип.

Когда мы подошли к песчаному холму, Кейт сказала:

– Он сообщил мне, что видел следы людей, которые то спускались с дюны, то вновь на нее поднимались. В принципе этому парню до следов дела не было – он искал высокое место, чтобы иметь возможность осмотреть окрестности, потому и взобрался на дюну.

– Мне тоже, что ли, прикажешь туда карабкаться?

– Следуй за мной.

Мы взобрались на дюну, при этом мне в ботинки попал песок. В молодости я несколько раз участвовал в следственных экспериментах и попытках восстановить те или иные события. Непыльной работенкой такое занятие никак не назовешь. Бывало, я возвращался домой, с ног до головы извозившись в грязи. С тех пор я стал гораздо умнее и крайне редко соглашаюсь на подобные мероприятия.

Когда мы стояли наверху, Кейт сказала:

– Между этой и соседней дюнами есть ложбинка. Полицейский обнаружил там покрывало. – Мы стали спускаться по пологому песчаному склону холма.

Кейт взмахнула рукой.

– Кажется, где-то здесь. Это было покрывало с кровати. Если живешь на берегу моря, в запасе всегда должно быть хорошее хлопковое покрывало – для пляжа. А то было синтетическое. Скорее всего из какого-нибудь отеля или мотеля.

– Кто-нибудь проверил ближайшие гостиницы или мотели на предмет такого же покрывала?

– Да, ребята из ОАС здесь все облазили. Обнаружили несколько мотелей и гостиниц, где имелись аналогичные синтетические покрывала. Поиски привели к отелю, где горничная заявила о пропаже одного из них.

– И как называется этот отель?

– А тебе зачем? Или тоже хочешь покопаться в этом деле?

– Ну нет. И ты, и Лайэм Гриффит уже дали мне понять, что это не моего ума дело.

– Верно.

– Вот и славно. Непонятно только, какого черта мы здесь делаем.

– Я думала, тебе будет интересно сюда съездить. Когда начнешь преподавать в колледже Джона Джея, расскажешь об этом случае.

– Отличная идея. Ты всегда обо мне думаешь.

Кейт не ответила.

Но ваш покорный слуга Джон Кори уже заглотил крючок, и теперь Кейт потихоньку тянула удилище на себя. Так, должно быть, она меня на себе и женила.

Между тем Кейт продолжала развивать ту же тему:

– На одеяле стоял портативный холодильник. В нем, впрочем, ничего, кроме подтаявшего льда, не оказалось. Зато рядом с ним полицейский нашел два бокала, штопор и пустую бутылку из-под белого вина.

– Что за вино?

– Французское, пулли-фуме. Дорогое. Бутылка такого вина сейчас стоит долларов пятьдесят, не меньше.

– Отпечатки пальцев с бутылки сняли? – поинтересовался я.

– Да. И с бокалов тоже. И с холодильника. Много отличных отпечатков. Принадлежат двум разным людям. ФБР прогнало их через свои компьютеры, но ничего похожего не обнаружило.

– Отпечатков губной помады, случайно, не нашли?

– Нашли. На одном из бокалов.

– А следов сексуальных забав на одеяле?

– Ни презервативов, ни пятен семенной жидкости не было, – ответила Кейт.

– Быть может, они занимались оральным сексом и женщина проглотила семя?

– Какая глубокая мысль! Но как бы то ни было, эксперты обнаружили на покрывале частички мужского и женского эпидермиса, а кроме того, волосы с тела, головы и даже с лобка. Так что, вполне вероятно, эта парочка возлежала на покрывале в обнаженном виде. – Помолчав, Кейт добавила: – С другой стороны, это могли быть волосы и эпидермис других людей. Покрывало-то гостиничное.

– Волокон тканей иностранного производства не обнаружили?

– На поверхности покрывала оказалось довольно много тканевых волокон и даже нитки. Но, как я уже говорила, это гостиничное покрывало. Кроме того, на нем нашли пятна от пролитого вина.

Я кивнул. В принципе то, что найдено на какой-нибудь гостиничной вещи, стопроцентной уликой никак не назовешь.

– А песок? Песок там был?

– Целые россыпи. Часть его даже была влажной. Вполне возможно, эта парочка выбиралась на пляж.

Я кивнул и осведомился:

– Этот коп, о котором ты упоминала, не встретил, случайно, по пути машину, ехавшую с пляжа?

– Да, он говорил, что видел на Дьюн-роуд светлый «форд-эксплорер» последней модели, двигавшийся со стороны парка. Но поскольку речь шла об инциденте, а не о преступлении, номера машины он не записал и на пассажиров не взглянул. По этой причине выяснить, кому принадлежит машина, не удалось.

Я опять согласно кивнул. «Фордов-эксплореров», как, впрочем, и джипов «Гранд-Чероки», в этих краях не меньше, чем береговых чаек, поэтому отследить такую машину – дохлый номер.

– Вот, пожалуй, и все, что я знаю. Хочешь попытаться восстановить события того вечера? – спросила Кейт.

– Словесно – или на местности с использованием покрывала?

– Заткнись, Джон, прошу тебя.

– Я просто хотел поглубже вникнуть в суть дела.

– Уже довольно поздно. Так что обойдемся словами. – Тут она улыбнулась. – Что же до реконструкции событий на покрывале, то этим мы можем заняться дома.

Я одарил ее ответной улыбкой.

– О'кей. Словами так словами. Итак, мы имеем мужчину и женщину. Вполне вероятно, они остановились в каком-нибудь ближайшем отеле, название которого я могу установить позже. Дорогое вино свидетельствует о том, что это, вполне возможно, представители верхушки среднего класса, а также, что мы имеем дело с людьми среднего возраста. Они решили отправиться на пляж и, чтобы не сидеть на песке, прихватили с собой покрывало из гостиницы. Поскольку при них был портативный холодильник, прогулка к морю, возможно, планировалась заранее. Они знали или слышали об этом уединенном месте – или же набрели на него случайно. Полагаю, они приехали сюда во второй половине дня или вечером.

– Почему?

– Я помню тот день, когда произошла катастрофа. Стояла жара, солнце светило вовсю, между тем ты не сказала, что на покрывале были обнаружены следы лосьона или крема для загара. Как я понимаю, следов от них не нашлось также ни на бутылке, ни на бокалах.

– Совершенно верно. Продолжай.

– Продолжаю. Итак, эти мужчина и женщина приехали сюда, возможно на «форде-эксплорере» незадолго до двадцати тридцать одной – времени катастрофы. Они расстелили покрывало, открыли холодильник, достали оттуда бутылку белого сухого вина, откупорили ее штопором, разлили вино по бокалам и выпили в несколько приемов все до капли. Находясь на пляже, они через какое-то время сбросили с себя одежду и занялись – или же не занялись – любовью.

Кейт ничего не сказала, и я продолжил:

– Основываясь на том, что на одеяле был обнаружен влажный песок, можно сделать вывод, что они – обнаженные или же в купальных костюмах – отправились на пляж. В двадцать тридцать одну они увидели в небе вспышку и услышали звук взрыва. Я не знаю, где они стояли в это время, зато уверен в другом: сообразив, что взрыв обязательно привлечет на пляж людей, они решили побыстрей уносить ноги и уехали еще до появления полицейской машины, которая, как известно, прибыла на место в двадцать сорок шесть. – Выдержав паузу, я добавил: – Похоже, эти двое не были женаты.

– Почему ты так думаешь?

– Все слишком романтично.

– Только не надо изображать из себя циника. Это во-первых. И во-вторых: вполне возможно, они не сбежали с пляжа, а, напротив, помчались за подмогой.

– И мчались, пока не оказались от пляжа на почтительном расстоянии. Они просто не хотели, чтобы посторонние видели их вместе.

Кейт кивнула.

– В конце концов мы тоже пришли к такому выводу.

– «Мы» – это кто?

– Агенты ФБР и люди из ОАС, которые расследовали это дело пять лет назад.

– Позволь задать вопрос тебе лично. С чего это агенты ФБР и ОАС так заинтересовались этой парочкой?

– Как с чего? Это были потенциальные свидетели катастрофы.

– Ну и что? Насколько я знаю, свидетелей взрыва было не менее шестисот. И по крайней мере двести из них видели огненный столб, устремившийся к самолету перед взрывом. Если люди из ФБР не поверили двум сотням свидетелей, почему эти два человека вдруг приобрели в их глазах такую важность?

– Ой, я совсем забыла! Не сказала тебе об одной детали.

– Ага!

– На одеяле лежала пластмассовая крышка от объектива видеокамеры «Джи-ви-си».

С минуту я переваривал эту информацию, оглядывая море и небосвод, потом сказал:

– Ты с тех пор слышала хоть что-нибудь об этой парочке?

– Нет.

– И не услышишь… Ну поехали, что ли?

Глава 5

Мы поехали обратно через деревушку Уэстгемптон.

– Домой? – поинтересовался я.

– Нужно еще кое-где остановиться. Если ты, конечно, не возражаешь.

– Опять? И сколько всего таких остановок у тебя запланировано?

– Две.

Я посмотрел на женщину, которая сидела рядом со мной на пассажирском сиденье. Да, это моя жена Кейт Мэйфилд. Я имею в виду, что иногда она бывает исключительно специальным агентом Мэйфилд, но порой в ней борются обе ее ипостаси.

В настоящий момент она являлась моей женой и более никем, поэтому я решил, что пора прояснить кое-какие вопросы.

Наставив на нее палец, я сказал:

– Ты сама говорила, что эта катастрофа не моего ума дело. А потом почему-то потащила за собой на пляж, где эта парочка наблюдала за катастрофой и, возможно, снимала ее на видеокамеру. Не можешь ли ты объяснить мне причину своего столь непоследовательного поведения?

– Нет, – сказала она. – Никакой непоследовательности во всем этом я не вижу. Просто я подумала, что тебе это будет интересно. А поскольку мы оказались неподалеку от этого пляжа, я решила тебе его показать.

– Ладно. Решила так решила. Что нового и интересного для себя я узнаю, когда мы сделаем вторую остановку?

– Когда остановимся, тогда и узнаешь.

– Ты что же – хочешь, чтобы я покопался в этом деле? – спросил я.

– Не могу ответить на этот вопрос.

– А ты мигни. Один раз – «да», два раза – «нет».

– Надеюсь, ты понимаешь, Джон, что я не могу совать нос в это дело. Я агент ФБР, причем с хорошей репутацией. Если меня на этом поймают, то могут уволить.

– А как же я?

– Скажи честно, тебя сильно огорчит, если даже тебя уволят?

– Не особенно. Как-никак я получаю пенсию по инвалидности от Департамента полиции Нью-Йорка. Кроме того, я освобожден от уплаты налогов. – Тут я не удержался и добавил: – Но перспектива быть у тебя на побегушках меня тоже не вдохновляет.

– Ты не будешь работать на меня. Ты будешь работать со мной.

– В любом случае – что я должен делать? – спросил я.

– Смотреть и слушать. Ну и действовать сообразно обстановке. Но запомни: я ничего не желаю об этом знать.

– А если меня арестуют за то, что я буду шнырять и вынюхивать где не надо?

– Не арестуют.

– Ты уверена?

– Абсолютно. Ведь я как-никак юрист.

– А что, если меня попытаются убрать?

– Это просто смешно.

– Ничего смешного тут нет. Наш бывший коллега из ЦРУ Тед Нэш раз сто грозился меня убить.

– Я в это не верю. Как бы то ни было, он уже отошел в лучший мир.

– Так ведь не он один мне угрожал.

Кейт рассмеялась.

Веселого мало, мрачно подумал я. И снова задал тот же волновавший меня вопрос:

– Чего ты от меня хочешь, Кейт?

– Я хочу, чтобы это дело стало твоим тайным хобби.

Я подумал о своем коллеге из ОАС Лайэме Гриффите, который именно от этого меня предостерегал. Я притормозил, съехал на обочину и сказал:

– Посмотри на меня, Кейт.

Она взглянула мне в глаза.

– У меня такое ощущение, что ты пытаешься мной манипулировать. И мне это не нравится.

– Извини, если что не так сказала.

– Что все-таки я конкретно должен делать, дорогая?

С минуту подумав, она ответила:

– Как я уже говорила, смотреть и слушать. Потом ты сам решишь, что делать и делать ли вообще. – Она через силу улыбнулась и добавила: – Короче говоря, будь тем, кто ты есть, – Джоном Кори.

– В таком случае тебе придется быть просто Кейт Мэйфилд, – сказал я.

– Я пытаюсь. Но все так сложно и запутанно… Я буквально разрываюсь на части… Мне не хочется, чтобы у нас… чтобы у тебя были неприятности. Но это дело не дает мне покоя вот уже пять лет.

– Оно не дает покоя множеству людей, Кейт. Но оно закрыто – как ящик Пандоры. Может, не стоит его открывать?

Она с минуту молчала, потом тихо произнесла:

– Боюсь, справедливость в данном случае не восторжествовала.

– Это был несчастный случай, Кейт, – ответил я. – Такие вещи плохо согласуются с понятием справедливости.

– Ты веришь в это?

– Нет. Но если бы я дергался из-за каждого дела, в котором не восторжествовала справедливость, то давно бы уже угодил в психушку.

– Это не «всякое» дело, Джон. И ты отлично это знаешь.

– Положим. Но я не отношусь к тем парням, которые суют член в огонь, чтобы убедиться, что он жжется. Я соглашусь заниматься этим делом только в том случае, если ты сама меня об этом попросишь и скажешь, зачем тебе это надо.

– В таком случае едем домой.

Я нажал на педаль газа и вырулил на середину дороги. Через минуту или две я сказал:

– О'кей. Куда направимся на этот раз?

Она показала мне, как выехать на Монтаук-хайвей, и мы покатили на запад, а потом свернули на юг, к океану.

Дорога заканчивалась высоким забором с металлическими воротами, рядом с которыми находилась будка охранника. Я осветил фарами висевшее на воротах объявление, гласившее: «База береговой охраны США в Моричес. Запретная зона».

Из будки вышел человек в форме береговой охраны, с кобурой на ремне, открыл ворота и подошел к машине. Я сунул ему под нос удостоверение федерала. Охранник, мельком на него взглянув, внимательно посмотрел на сидевшую рядом со мной Кейт, после чего, даже не спросив о цели нашего визита, скомандовал:

– Проезжайте!

Судя по всему, нас здесь ждали. Более того, у меня сложилось впечатление, что всем, за исключением вашего покорного слуги, было известно, по какому делу мы сюда приехали.

Я покатил вперед по затемненной дороге.

Впереди виднелось живописное белое здание с красной крышей и квадратной наблюдательной башней – типичная постройка береговой охраны середины прошлого века.

– Припаркуемся здесь, – сказала Кейт.

Я остановился у фасада и выключил зажигание. Мы с Кейт выбрались из машины и с тыла обошли здание, окна которого выходили на море. Ярко освещенный оперативный центр располагался на узкой полоске суши, далеко вдававшейся в Моричес-Бей. У самой воды находились крытые эллинги для катеров и моторных лодок, справа виднелся длинный причал, возле него качались на волнах два патрульных катера. Один из них напоминал судно, принимавшее участие в мемориальной службе. За исключением парня, встретившего нас у ворот, мы с Кейт не заметили ни одной живой души.

– Сразу после катастрофы на этой базе расположился командный центр спасательной операции, – сказала Кейт. – Все катера и лодки, занимавшиеся поисками в Моричес-Бей, доставляли сюда выловленные из воды обломки авиалайнера, которые затем отправлялись для изучения в Морской центр в Калвертоне. – Выдержав паузу, она добавила: – Туда свозили и тела жертв, прежде чем отправить в морг. – Еще с минуту помолчав, она сказала: – Два месяца я работала то здесь, то в Калвертоне и жила в мотеле поблизости.

Я ничего не ответил, но всерьез задумался над ее словами. У меня было несколько знакомых из Департамента полиции Нью-Йорка – как мужчин, так и женщин, – которые занимались этим делом в течение нескольких недель и даже месяцев и, как и Кейт, жили в недорогих гостиницах или мотелях. Почти все они видели во сне выловленные из воды мертвые тела, отчего в светлое время суток здорово налегали на виски. Я слышал, что ни одному из тех, кто занимался этим расследованием, не удалось полностью оправиться от пережитого тогда психического потрясения.

Я поднял голову, и наши взгляды встретились. Потом Кейт отвернулась и глухо сказала:

– Было очень много трупов… а еще оторванные верхние и нижние конечности. Попадались и головы без тел… и мягкие игрушки, куклы, чемоданы, рюкзачки… На летние курсы в Париж летело много молодежи. А одна девушка спрятала деньги в носке. Выловили даже коробочку, в которой лежало обручальное кольцо. Кто-то собирался обручиться в Париже…

Я обнял Кейт, и она положила голову мне на плечо. Так, прижавшись друг к другу, мы стояли на берегу и смотрели на залив. Что и говорить, моя Кейт – крутая, но даже очень крутым леди подчас бывает нелегко справиться со своими чувствами.

Но вот она выпрямилась, высвободилась из моих рук и пошла к пирсу, продолжая говорить на ходу:

– Когда я приехала сюда – через день после катастрофы – здесь царили хаос и запустение: за базой никто не присматривал, ее вообще собирались закрывать. Трава повсюду выросла такая, что доставала мне до пояса. Но через несколько дней все было уже заставлено тяжелыми грузовиками, микроавтобусами и машинами «скорой помощи». Рядом со старым белым зданием разбили огромную палатку с красным крестом, неподалеку от нее парковались передвижные морги… У нас имелись также мобильные душевые, чтобы обмывать выловленные из моря… останки. Через несколько дней на базе появились две бетонные вертолетные площадки. Все вкалывали как проклятые. Я гордилась тем, что мне пришлось работать вместе с такими прекрасными людьми – из Департамента полиции Нью-Йорка, береговой охраны и местной полиции. Сюда причаливали также местные рыбаки и яхтсмены, день и ночь занимавшиеся поиском тел и материальных свидетельств катастрофы… Самоотверженность спасателей поражала и трогала до глубины души. Правда. – Кейт повернула голову, посмотрела на меня и сказала: – Все-таки мы, американцы, хороший народ. Ты когда-нибудь думал об этом? Конечно, мы эгоистичны, заняты собой, изнеженны, но… Когда дело начинает пахнуть керосином, наши граждане сплачиваются и демонстрируют все свои лучшие качества.

Я кивнул.

Мы дошли до конца причала, и Кейт указала рукой на запад – туда, где пять лет назад рухнул в океан авиалайнер компании «Транс уорлд эйрлайнз», направлявшийся рейсом № 800 в Париж.

– Если на борту и впрямь были технические неполадки, – сказала она, – люди из компании «Боинг», Национального совета по безопасности транспорта и все прочие, отвечающие за безопасность на воздушных судах, просто дадут рекомендацию изменить конструкцию счетчика топлива, чтобы полностью исключить возможность случайного взрыва в центральном топливном баке в будущем. – Тут она с шумом втянула в себя воздух и добавила: – Но если имело место массовое убийство, мы должны это доказать и только после этого взывать к справедливости.

Я с минуту обдумывал ее слова, потом ответил:

– Я искал убийц даже тогда, когда большинство полагало, что никакого убийства не было.

Кейт кивнула и спросила:

– А как ты поступал, если дело закрывали? Продолжал искать убийц?

– Продолжал.

– Ну и как – удачно?

– Один раз мне повезло. Через несколько лет открылись дополнительные обстоятельства, и дело подняли из архива. – Я пристально посмотрел на Кейт и спросил: – У тебя в загашнике что-то есть?

– Возможно, – сказала она. – Но прежде всего у меня есть ты.

Я ухмыльнулся.

– Не так уж я хорош.

– Ты хорош уже тем, что имеешь возможность взглянуть на это дело свежим глазом, оценить его объективно. Наши люди работали над ним больше года, пока его не закрыли, и, как мне кажется, основательно заморочили себе головы многочисленными свидетельствами, огромным количеством второстепенных деталей и заполнением бесконечных бумаг. Добавь к этому доклады десятков экспертов, часто противоречащие друг другу версии происшедшего и комментарии в средствах массовой информации, не говоря уже о постоянном давлении со стороны начальства и политиков. Необходим прорыв сквозь все эти нагромождения, скрывающие суть дела. Соответственно, нужен человек, способный этот прорыв осуществить.