Текст книги "Ночная катастрофа"

Автор книги: Нельсон Демилль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 34 страниц)

Глава 35

Я покатил назад в Нью-Йорк по Нью-Джерси-Тернпайк. Окружающая местность выглядела настолько уныло, что хотелось закрыть глаза.

Я нажал на педаль газа, хотя не было никакой необходимости спешить, чтобы проверить догадку, связанную с делом пятилетней давности. С другой стороны, парни из УПО наверняка зачеркивали на календаре дни, дожидаясь моего возвращения из Йемена, и теперь, должно быть, недоумевали, куда это я запропастился. Так что поторапливаться мне все-таки следовало – хотя бы для того, чтобы избежать ненужных вопросов со стороны федералов.

Я переключил радио на новостной канал, чтобы послушать последние известия. Ничего особенного сегодня не произошло. Да и вообще этим летом террористы не проявляли особой активности; во всяком случае, о каких-либо каверзах, затеваемых нашими друзьями-исламистами, ничего слышно не было. Однако, будучи сотрудником ОАС, я не особенно доверял пословице: «Когда нет новостей, это уже хорошая новость», – а парни, работавшие со мной в Йемене, считали такие периоды затишья дурным знаком.

Обдумав все это, я переключился на более насущные проблемы и еще раз прокрутил в голове беседу с Роксанной Скарангелло. Я понимал, что интервью с ней у меня получилось, что в работе со свидетелем бывает далеко не всегда. Тут все дело в нюансах: один неверно поставленный вопрос или не вовремя сделанное замечание – и вся работа может пойти коту под хвост. Однако если двадцать лет заниматься расследованиями, можно постепенно развить в себе такое полезное качество, как «шестое чувство». Поэтому маленькое открытие, касающееся гостиничной библиотеки в «Бейвью-отеле», объяснялось не одной только удачливостью детектива Джона Кори, но еще и изобретательностью, остроумием, выдержкой, умением принимать нестандартные решения и правильно формулировать вопросы, а также глубоким знанием человеческой природы. Ну и, конечно же, тем, что у меня был очень серьезный мотив.

Я хочу сказать, что хотя никто мне за это не заплатит, определенную награду я все же рассчитывал получить. Я надеялся засунуть все собранные мною по этому делу улики в задницы Джека Кенига и Лайэма Гриффита – причем как можно глубже, так, чтобы достало до самых мозгов. Жаль только, что Тед Нэш умер и я не смогу подвергнуть его аналогичной процедуре.

Часы на приборной панели показывали десять минут десятого вечера, и я подумал сколько времени сейчас в Дар-эс-Саламе. Наверное, примерно столько же, сколько и в Йемене – то есть самое начало утра. Я представил себе моего ангела, спавшего в своем номере в трехзвездочном отеле, окна которого выходили на Индийский океан. Как-то раз Кейт прислала мне электронное послание, в котором говорилось: «Здесь так красиво, Джон! Жаль, что тебя нет рядом». Как будто поездка в Йемен была моей идеей.

Только сейчас я понял, что скучаю по Кейт больше, чем мог себе представить. Но я был счастлив, что ее послали в приличное место, а не в такую дыру, как Йемен, хуже которой, по-моему, на земле ничего нет.

Правда, бывали у меня минуты, когда я желал ей оказаться в Йемене, а себя видел где-нибудь на Багамах, но это были лишь мгновения и им на смену быстро приходили мечты о нашей встрече. К сожалению, запланированное нами свидание в Париже сорвалось – частично из-за того, что нам предстояло вернуться на родину в разное время, но главным образом потому, что мне не терпелось снова заняться делом рейса № 800.

Я продолжал мчаться на север по Нью-Джерси-Тернпайк со средней скоростью восемьдесят пять миль в час. Я здорово устал, однако мозг мой работал четко.

Например, я прекрасно понимал, что, встретившись в архиве «Бейвью-отеля» с мистером Розенталем, рискую услышать от него крайне неприятные для себя слова: «Никак не пойму, куда запропастились квитанции на взятые напрокат видеокассеты».

Свернув с шоссе на Готалс-бридж, я пересек Стейтен-Айленд и по Верразано-бридж въехал в Бруклин, после чего оказался на Шор-парквей, которое вело на восток.

Я проехал мимо аэропорта Кеннеди, где не так давно спустился с небес на землю, и минут через пятнадцать уже выехал на Южный Стейт-парквей в округе Нассау и помчался на восток в сторону Уэстгемптона. Было уже больше одиннадцати вечера; движение на дорогах стало редким, и я мог с чистой совестью вдавить педаль акселератора до упора.

Пока я ехал, меня не оставляла мысль, что архив мистера Розенталя могли почистить более основательно, чем я предполагал. Что ж, чем раньше я об этом узнаю, тем быстрее справлюсь с разочарованием. В конце концов, я уже большой мальчик и умею держать удары судьбы. Если в «Бейвью-отеле» меня ждет неудача, я стану дергать за другую ниточку. Возможно, отправлюсь на встречу с Кристофером Броком. Но если я опять окажусь в тупике, мне останется только одно – пойти и набить морду Лайэму Гриффиту. Однако это следует рассматривать как крайнее средство.

С Южного Стейт-парквей я съехал на Монтаук-хайвей и покатил к Уэстгемптон-Бич. Было полпервого ночи, и со стороны океана начал подступать туман.

Установленный в моей машине радиоприемник уже улавливал радиосигналы из Коннектикута, где радиостанция Пи-би-эс передавала в записи оперу «Травиата». Обычно я об этом особенно не распространяюсь, но я поклонник оперного искусства. В этой связи мы с Домом Фанелли, который имеет возможность доставать бесплатные билеты в театр, пару раз побывали в опере. Я прикинул, что успею добраться до «Бейвью-отеля» к тому времени, когда толстая дама будет исполнять свою арию.

Когда я въезжал на парковку отеля, толстуха выводила по-итальянски: «Parigi, o cara». Я дождался, пока она допоет арию до конца и рухнет бездыханной на сцену, выключил мотор, вышел из машины и направился к отелю.

День труда уже прошел, поэтому в холле было пустынно. Двери бара тоже были закрыты, что вызвало у меня известное разочарование.

За стойкой сидел мой любимый администратор Питер, к которому я и обратился без излишних формальностей:

– Мне необходимо поговорить с мистером Розенталем.

Питер, оттянув манжет, демонстративно посмотрел на часы и удивленно произнес:

– Сэр, уже почти час ночи.

– А вы знаете, сколько времени сейчас в Йемене? Не знаете? Ну так я вам скажу – восемь утра. Самое время приниматься за работу. Что вы на меня так смотрите? Позвоните ему.

– Но… неужели ваше дело такое уж срочное?

– Ну а как вы думаете, почему я здесь? Давайте звоните ему – и побыстрее.

– Слушаюсь, сэр. – Питер поднял трубку и набрал номер Лесли Розенталя.

Пока он нажимал на кнопки, я спросил:

– У вас есть ключи от полуподвала?

– Нет, сэр. Они только у мистера Розенталя… – В этот момент в трубке ответили, и Питер сказал: – Мистер Розенталь? Мне чрезвычайно неприятно беспокоить вас в столь поздний час, но тут приехал мистер… мистер… – Питер вопросительно посмотрел на меня.

– Кори, – напомнил я.

– Приехал мистер Кори из ФБР, который желает поговорить с вами… Да, сэр, полагаю, он знает, который сейчас час…

– Сейчас пять минут второго, – услужливо подсказал я. – Дайте мне трубку – я сам с ним потолкую…

Вырвав у Питера трубку, я сказал Розенталю:

– Извините за столь поздний визит, но я не стал бы вас беспокоить без крайней нужды.

Голос мистера Розенталя был одновременно сонный и раздраженный.

– Но что же привело вас к нам в это время?

– Мне необходимо заглянуть в ваш архив. Так что прошу вас – не забудьте прихватить с собой ключи.

В трубке повисло молчание, потом Розенталь спросил:

– Неужели это не может подождать до утра?

– Боюсь, что нет. – Чтобы слегка его подбодрить, я на всякий случай добавил: – Поверьте, мое дело никак не связано с наймом иностранной рабочей силы.

В трубке опять стало тихо, потом Розенталь пробурчал:

– Ладно, сейчас приду… Я живу в двадцати минутах от отеля… Кроме того, мне нужно еще одеться…

– Поверьте, я высоко ценю вашу готовность помочь, – сказал я и повесил трубку. Потом, повернувшись к Питеру, спросил: – У вас есть кока-кола?

– Могу принести вам из бара стаканчик, – ответил Питер.

– Заранее благодарен. Только налейте в этот стаканчик виски, а про кока-колу забудьте.

– Что вы сказали, сэр?

– Сказал, чтобы вы вместо кока-колы плеснули мне в стакан хорошую порцию виски «Девар». Уяснили?

– Очень хорошо, сэр.

Питер достал ключ, отпер двери бара и исчез в его недрах.

Я подошел к двери, которая вела в библиотеку, и заглянул в помещение. Все внутри было уставлено стеклянными шкафами, но поскольку света не было, рассмотреть что-либо оказалось невозможно.

Вернулся Питер со стаканом виски на подносе.

– Включите это в мой счет, – сказал я.

– Вы что же – хотите остаться у нас на ночь? – спросил администратор.

– Именно это я и собираюсь сделать. Мне нужен номер двести три.

Питер сел за компьютер, пощелкал клавишами и поднял на меня глаза.

– Вам повезло. Этот номер свободен.

Питер явно не въезжал в ситуацию, и я решил его просветить.

– Это вам повезло, что не пришлось никого выставлять из номера среди ночи.

– Понимаю, сэр.

Я взял с подноса стакан с виски и сделал глоток. После месяца «сухого закона» в Йемене мой любимый «Девар» сильно отдавал йодом. Неужели у него и впрямь такой гадкий вкус, подумал я, и поставил стакан на стол. Потом, повернувшись к Питеру, спросил:

– Сколько лет вы здесь работаете?

– Второй год.

– Вы берете в библиотеке видеокассеты?

– Нет, сэр. В номерах нет видеомагнитофонов.

– Вы работали здесь, когда гостям в библиотеке выдавали видеокассеты?

– Нет, сэр.

– Какова в таком случае процедура выдачи книг?

– Гость выбирает книгу и расписывается за нее.

– Давайте зайдем туда, – сказал я, указав на дверь в библиотеку.

Питер взял ключи, отпер двойные двери и включил свет.

Библиотека оказалась большой, отделанной красным деревом комнатой, заставленной книжными полками и декорированной под гостиную.

В дальнем левом углу стоял длинный стол с телефоном, кассовым аппаратом, компьютером и регистрационной книгой. За спинкой стула библиотекаря размещался стеклянный ящик с фигурками морских обитателей. Справа от стола находился прилавок, где, по-видимому, торговали газетами, журналами и сувенирами, что типично для небольших отелей.

Дверь из холла была единственным входом в библиотеку, если не считать окна.

Если я правильно понял Мари Габитоси, администратор Кристофер Брок не видел нашего донжуана после того, как тот зарегистрировался. В таком случае, возможно, в библиотеку заходила его подруга – чтобы купить журналы или какой-нибудь сувенир, взять кассету с видеофильмом. Надо же им было как-то скоротать время перед романтической поездкой на пляж?

Я очень пожалел, что в прошлый раз не уделил этой комнате больше внимания. Но даже очень хороший детектив не может все верно оценить при первоначальном осмотре помещения.

– А где гости расписываются за взятую книгу?

– В специальной книжке.

– Которую вы держите у себя в ящике стола?

– Да, чтобы книги можно было вернуть в любое время.

– Вы позволите на нее взглянуть?

Мы вернулись в холл, и Питер извлек из недр своего стола книжку квитанций, а я глотнул еще виски.

– Вы храните квитанции, когда книжка заканчивается?

– Думаю, да, – сказал Питер и добавил: – Мистер Розенталь имеет привычку хранить все бумаги в течение семи лет. Иногда дольше.

– Очень полезная привычка. – Я открыл книжку квитанций, которая выглядела точно так, как описала ее Роксанна. Самая обычная книжка с тремя квитанциями на странице, проложенными розовой копировальной бумагой. Там были графы: «Дата» и «Получено», несколько пустых линеек и место для подписи. Каждая квитанция имела красный порядковый номер.

Я пролистал книжку, выбрал наугад одну страницу и прочитал: «22 августа. Получено: „Сливовый остров“». Внизу стояли неразборчивая подпись и номер комнаты – в данном случае номер 105. Внизу другой рукой было приписано: «Возвращено».

– Гость должен предъявить библиотекарю какое-нибудь удостоверение личности? – спросил я у Питера.

– Не обязательно. Если указанные на квитанции имя и номер комнаты совпадают с информацией в компьютерной базе данных, ему не надо ничего предъявлять. – Помолчав, клерк добавил: – Это обычная процедура в большинстве солидных отелей.

– Понятно… – Поскольку последние шесть недель я жил в не самом лучшем отеле, мне было простительно всего этого не знать. В данный момент я думал о подруге нашего донжуана, которая, вполне возможно, не имела представления о том, под каким именем он здесь прописался. – Что же, у вас никогда не бывает несовпадений?

– Бывают, конечно, – ответил клерк. – Например, если у второго гостя в номере фамилия не такая, как у того, который зарегистрировался. Но в таких случаях достаточно просто предъявить ключ от номера или назвать имя человека, на которого он официально оформлен.

– Положим. Но если я забыл ключ в номере и не помню фамилии того, с кем сплю, вы позволите мне взять в библиотеке книгу?

Это был выпавший Питеру шанс отомстить мне за все унижения, которым я его подверг. Посмотрев на меня в упор, он бросил:

– Нет.

Потягивая виски, я продолжал листать книжку, но никаких сведений о гостях, за исключением номера комнаты и подписи, не обнаружил. Иногда рядом с одним именем на квитанции значилось второе. Как я понял – не без помощи Питера, – это было имя человека, оформившего номер на себя.

Я спросил:

– Со дня моего последнего визита к вам приезжал кто-нибудь из ФБР?

– Если и приезжал, мне об этом ничего не известно.

– Хорошо, зарегистрируйте меня в номере двести три.

Питер принялся за ту работу, которая получалась у него лучше всего, и уже через пять минут я числился постояльцем номера 203. Мне пришлось предъявить свою карточку «Американ экспресс», которой я не слишком часто пользовался во время моего пребывания в Йемене. С началом осени цены в отеле упали до полутораста долларов за ночь. Так что эта авантюра обошлось бы мне довольно дешево, если бы удалось обнаружить хоть какие-нибудь улики. В то же время все это могло стоить мне и слишком дорого, если бы ребята из УПО вычислили меня по этой карточке.

Надо сказать, что мистер Розенталь отнюдь не торопился со мной увидеться, и я, как человек действия, к тому же слишком нетерпеливый, уже подумывал о том, не попинать ли в ярости носком ботинка какую-нибудь дверь, как это иногда показывают в кино. Но я не сделал этого, поскольку тем самым наверняка огорчил бы Питера.

Мне ничего не оставалось, как сидеть в холле на диване и ждать мистера Розенталя с его ключом от архива, который – как знать? – мог оказаться и золотым ключиком, если бы с его помощью удалось отпереть дверцу, скрывавшую кратчайший путь к тайне.

Глава 36

Наконец в холл вошел Лесли Розенталь, одетый в слаксы и спортивную рубашку. Как ни странно, галстука на нем сегодня не было.

Я поднялся с места и вежливо поздоровался:

– Добрый вечер, мистер Розенталь.

– Скорее доброе утро, – ответил тот и не без ехидства осведомился: – Что, опять приехали сверять документы?

– Совершенно верно.

– В час тридцать ночи?

– Вам должно быть известно, сэр, что ФБР никогда не спит.

– Зато я сплю, – проворчал он. – У меня такое чувство, что вы прибыли сюда с не совсем обычным заданием.

– Вы сразу же пришли к такому заключению?

– Как только вы разбудили меня во втором часу ночи. Это что – вопрос жизни и смерти?

– По причинам, которые вы должны понимать, я не могу вам об этом сообщить. Вы принесли с собой ключи, как я вас просил?

– Принес. А вы принесли пропавшие папки из моего архива?

– Сказать по правде, все время после того, как мы с вами в последний раз виделись, я провел на Ближнем Востоке. Видите мой загар? Я могу показать авиационный билет.

Мистер Розенталь проигнорировал мое заявление и спросил:

– Что бы вам хотелось увидеть на этот раз?

– Я бы хотел взглянуть на квитанции, которые подписывали гости, бравшие видеокассеты из вашей библиотеки.

Пока он переваривал эту информацию, я не спускал с него глаз. Наконец Розенталь сказал:

– Мы избавились от видеотеки года три назад. – Помолчав, он добавил: – Подарили все пленки госпиталю.

– Это чрезвычайно мило с вашей стороны. Но книжечки с квитанциями вы, конечно же, сохранили.

– Думаю, они до сих пор у нас. Если, конечно, какой-нибудь идиот их не выбросил.

– Какой-нибудь идиот?.. Кто же еще, кроме вас… имеет ключи от архива?

– Никто.

– Вот и отлично. Давайте зайдем туда…

Я последовал за Розенталем к двери под лестницей. Открыв ее, он зажег свет, и мы спустились в подвал. Там Розенталь отпер архив и направился в дальний конец комнаты, где на металлических стеллажах стояли картонные коробки со старыми квитанциями. На каждой из них были проставлены месяц и год, и через минуту я уже держал в руках коробку с наклейкой: «Квитанции видеотеки. Февраль 96-го – март 97-го».

Со всех сторон осмотрев коробку, я осведомился:

– Агенты ФБР в 1996 году расспрашивали вас об этих квитанциях?

– Я рассказал федералам о системе хранения документов и больше к этому вопросу не возвращался. Если они здесь что и искали, то без моей помощи.

Выслушав его, я снял коробку со стеллажа и поставил ее на стол.

Мистер Розенталь заметил:

– Насколько я понимаю, вы считаете, что эти двое взяли напрокат видеокассету и указали на квитанции свои настоящие имена.

Все мы детективы – в большей или меньшей степени, подумал я и сказал:

– Не скрою, эта мысль приходила мне в голову. – Я открыл коробку, под завязку набитую стопками старых квитанций, и подумал, что, пожалуй, не так-то просто классифицировать и хранить все эти бумажки.

Одну за другой я стал вынимать стопки квитанций, внимательно глядя на проставленные на обложках даты. Иногда мне казалось, что вместо нужной мне книжечки я найду адресованное мне послание от Лайэма Гриффита: «Вот так-то, Кори, мать твою!»

Просматривая квитанции, я спросил:

– Зачем вы все это здесь держите?

– У меня такая система: хранить все документы семь лет. Мало ли какие вопросы могут возникнуть у налоговой службы. – Посмотрев на меня, он добавил: – Или у ФБР. Я считаю, что семь лет – это оптимальный срок.

– Да, никогда не лишне прикрыть свою задницу, – заметил я.

Вытащив из общей стопки книжечку, датированную 12 июня – 25 июля 1996 года, я подошел поближе к лампе и начал ее пролистывать.

Мистер Розенталь сказал:

– Мы можем еще просмотреть квитанции на взятые в библиотеке книги – если вы не найдете то, что ищете.

– Конечно, – согласился я, дрожащими от волнения руками листая страничку за страничкой, чтобы поскорее добраться до заветной даты – 17 июля 1996 года.

Первая квитанция за это число находилась вверху страницы и была подписана неким Кевином Мабри из номера 109, взявшим для просмотра видеофильм «Буч Кэссиди и Санденс Кид». На следующей квитанции на этой же странице значилось имя Элис Янг из коттеджа номер 3, которая захотела посмотреть «Последнее танго в Париже». Затем шла совершенно неразборчивая подпись обитателя номера 8, находившегося, по всей видимости, в главном корпусе. Этот постоялец выбрал «Крестного отца». Я перевернул страницу и увидел еще две подписи и два названия видеофильмов, взятых напрокат в тот день, но, к большому своему сожалению, имени любителя кино из номера 203 так и не обнаружил. Последняя квитанция на этой странице была датирована уже 18 июля – следующим после катастрофы днем.

Я стоял и смотрел на раскрытую книжечку.

– Ну как? – спросил мистер Розенталь. – Повезло?

Я молчал.

Потом я обратил внимание на порядковые номера квитанций и увидел, что одной страницы не хватает. Разогнув книжку, я понял, что она аккуратно вырезана бритвой.

– Вот сукины дети, – пробормотал я.

– Извините, я не расслышал, – сказал мистер Розенталь.

Я швырнул книжку в ящик и сказал:

– Пойдемте отсюда.

Когда мы шли к выходу, мистер Розенталь обернулся и посмотрел на учиненный мною беспорядок.

Честно говоря, я с самого начала знал, что за два месяца, которые федералы провели в этих стенах, мысль покопаться в старых квитанциях их не могла не посетить. Из этого вовсе не следовало, что они были хорошими детективами, но ведь и полными идиотами их назвать тоже нельзя.

Тем не менее кое-что я все-таки узнал: кто-то из двух постояльцев номера 203 в библиотеке видеокассету для просмотра брал. И именно по этой причине из книжки с квитанциями исчезла одна страница. Великолепный образец дедуктивного мышления, которое привело к несуществующей улике.

– Может, хотите посмотреть квитанции на книги? – спросил мистер Розенталь.

– Нет, – сказал я, но, вспомнив кое-что из того, о чем рассказывала мне Роксанна Скарангелло, остановился и, повернувшись к мистеру Розенталю, произнес: – Я почему-то не увидел розовых копий квитанций на те видеофильмы, которые не были возвращены в библиотеку.

– Здесь их нет. Они хранятся отдельно.

– Отдельно? А почему?

– Мы храним их, чтобы точно знать, какие кассеты или книги нам не вернули.

– Когда же вы изымаете эти копии? – спросил я.

– Обычно через день или два после отъезда постояльца, когда окончательно выясняется, что выданный ему предмет утрачен.

– Что ж… давайте прикинем, какая картина у нас получается. Семнадцатого-восемнадцатого июля в номере двести три поселились двое, а восемнадцатого июля, в полдень, вы обнаружили, что они уехали, даже не потрудившись выписаться. Утром девятнадцатого июля к вам явились агенты ФБР с пропавшим покрывалом. Чуть позже в тот же день приехала еще одна группа федералов, которые стали опрашивать гостей и прислугу относительно обитателей номера двести три. Могло случиться так, что за это время кто-то из персонала вырвал розовый листочек из книжки и объявил какую-то кассету утраченной?

Мистер Розенталь сказал:

– Библиотекарь некоторое время ждет, пока горничная или кто-нибудь еще не вернет кассету или книгу. Если же этого не происходит, вечером того же дня или на следующий день соответствующая розовая копирка изымается из книжечки с квитанциями и передается бухгалтеру, который должен выставить счет за утраченную вещь. Иногда исчезнувший предмет все-таки возвращают по почте или он находится позже, тогда копия квитанции хранится до следующей ежемесячной инвентаризации. Но если пропавший предмет в течение длительного времени не отыскивается, он объявляется безвозвратно утраченным и копия квитанции помещается в архив налоговых документов.

– А что происходит с копиркой после этого?

– Как я уже говорил, все бумаги у нас хранятся в течение семи лет. И розовые копирки не исключение.

– Покажите мне этот архив!

Розенталь подвел меня к шкафу с наклейкой «Налоговые документы. 1996 год». Открыв его, он извлек оттуда коричневый конверт с надписью «Копии библиотечных квитанций» и протянул мне.

Я заглянул в конверт. Внутри лежала пачка копирок, перехваченная резинкой. Я снял резинку и принялся перебирать розовые бумажки, каждая из которых представляла собой копию квитанции на утерянную книгу или видеокассету.

– Я могу чем-нибудь помочь? – спросил мистер Розенталь.

– Спасибо, нет. – Квитанции лежали не в хронологическом порядке, поэтому я перебирал их довольно долго. На каждой было написано: «Не возвращено». Примерно в середине пачки я обнаружил копирку, на которой были указаны дата – 17 июля, и номер комнаты – 203. Взятый напрокат фильм назывался «Мужчина и женщина». Подпись была не очень разборчивой – видимо, тот, кто ее ставил, на ручку не нажимал.

Снизу, уже другим почерком, было выведено: «Не возвращено», – а рядом стояла фамилия Рейнольдс – та самая, под которой, по словам Мари Габитоси, наш донжуан зарегистрировался в отеле.

Я спросил у мистера Розенталя, что это означает, и он объяснил:

– Очевидно, у той особы, которая взяла видеопленку, не было ключа от номера. Библиотекарь заглянул в компьютер, увидел, что фамилии взявшего кассету постояльца и того, на чье имя снят номер двести три, не совпадают, и попросил клиента назвать фамилию человека, зарегистрировавшегося в номере. Фамилия оказалась правильной, и этот маленький инцидент был исчерпан.

– Отлично. – Значит, леди знала, под каким именем зарегистрировался ее любовник. Из этого следовало, что они, вполне возможно, не первый раз им пользовались.

Я поднес кусочек розовой копирки к глазам и еще раз, очень внимательно, изучил подпись. Света, однако, было маловато, и я сказал:

– Давайте поднимемся в холя.

Когда мы выходили из архива, я заметил, что Розенталь несколько раз украдкой посмотрел на свои бумаги, которые после моего посещения находились уже не в столь образцовом порядке.

В холле я уселся за стол, включил настольную лампу и, осветив розовый клочок копирки, спросил у Питера:

– У вас есть увеличительное стекло?

Питер без слов вынул из выдвижного ящика прямоугольной формы лупу и подал мне. Я всмотрелся в едва различимые буквы и сумел прочесть: «Джилл Уинслоу». Я еще раз вгляделся в подпись – в каждую букву. Так и есть: «Джилл Уинслоу».

Питер все время посматривал на розовую копирку, и я спрятал ее в карман – кстати, вместе с позаимствованным у него увеличительным стеклом. Потом я жестом предложил мистеру Розенталю пройти со мной в библиотеку. Мы вошли в темную комнату, и я, не зажигая света, произнес:

– Полагаю, что вы знаете о гостиничном бизнесе все или почти все, поэтому мне бы хотелось задать вам следующий вопрос: как вы думаете, эта дама из номера двести три могла указать свои подлинные имя и фамилию на квитанции?

С минуту поразмышляв, мистер Розенталь сказал:

– Думаю, да.

– А почему вы так думаете?

– Видите ли, в баре, ресторане или даже… гм… у газетного прилавка происходит то же самое… вас просят написать вашу фамилию или указать номер комнаты – и вы это делаете. Почему? Но это же просто: обслуживающий персонал может проверить ваши данные по компьютеру… или попросить вас показать ключ от комнаты, в которой вы проживаете, или даже ваши водительские права. – Помолчав, он добавил: – Кроме того, подписываться собственным именем наиболее естественно. Я бы даже сказал, что люди делают это чисто инстинктивно.

– Ну а если вы путешествуете инкогнито? Предположим, у вас роман на стороне? Не забудьте, тот парень зарегистрировался у вас под вымышленным именем.

– Да, но это другое. Посещение же библиотеки не кажется чем-то важным. Поэтому, когда вас просят подписать квитанцию на взятую напрокат книгу или видеокассету, вы указываете на ней свое настоящее имя – возможно, из-за подсознательного страха попасть в щекотливое положение или просто потому, что не считаете это настолько серьезным, чтобы опускаться до мелкой лжи.

– Мне нравится, как вы мыслите, мистер Розенталь.

– Для меня это большое утешение.

У мистера Розенталя неожиданно обнаружилось чувство юмора – правда, несколько сухое и, я бы даже сказал, саркастическое. Все-таки я умею извлекать из человеческих душ все самое лучшее.

Я вышел из библиотеки, Розенталь последовал за мной.

– Вам нужна эта квитанция? – спросил он.

– Еще как!

Розенталь отважился пошутить еще раз:

– Тогда мне бы хотелось получить от вас квитанцию.

Я вежливо хохотнул и сказал:

– Включите это в мой счет.

Когда мы подошли к конторке, мистер Розенталь спросил:

– Вы и в самом деле собираетесь провести у нас ночь, мистер Кори?

– Именно так. Я получил отличную скидку.

Мистер Розенталь посмотрел на Питера и спросил:

– Какой номер вы предоставили мистеру Кори?

– Номер двести три.

– Ну разумеется. Все еще надеетесь, что комната с вами заговорит?

Я наставительно произнес:

– Комнаты не разговаривают, мистер Розенталь. – Потом я повернулся к Питеру: – Разбудите меня завтра в семь утра.

Питер сделал у себя соответствующую пометку и спросил:

– Вам помочь с багажом? Или, быть может, проводить до «Манибоуг-Бей»?

– Ничего этого не нужно. Спасибо за помощь, джентльмены.

Я вышел из холла в прохладную туманную ночь, сел в свой взятый напрокат «форд» и доехал до парковки «Манибоуг-Бей», после чего, взяв сумку с дорожными принадлежностями и заперев машину, направился к зданию. Не прошло и нескольких минут, как я уже входил в номер 203. Чей-то голос в комнате – или у меня в голове – воскликнул: «Эврика!»