Текст книги "Ночная катастрофа"

Автор книги: Нельсон Демилль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 34 страниц)

Глава 24

В холле мистер Розенталь подвел меня к небольшой дверце, находившейся под лестницей, и отпер ее своим ключом. Потом мы спустились в помещение полуподвала, которое оказалось темным, затхлым и влажным.

– Здесь у нас винный погреб и архив, – торжественно объявил он.

– Давайте вначале наведаемся в винный погреб, – предложил я.

Мистер Розенталь посмеялся над моей первой за день шуткой, что еще больше укрепило мое расположение к этому человеку.

Потом мой спутник отпер еще одну дверь и щелкнул выключателем. В свете ламп дневного света я увидел просторное, с низким потолком помещение, сплошь заставленное канцелярскими шкафами, в которых за стеклом аккуратными рядами стояли папки с документами.

– Желаете вначале ознакомиться с анкетой Кристофера Брока? – спросил Розенталь.

– Если вас не затруднит.

Он подошел к одному из шкафов, вытащил из него здоровенную папку, на обложке которой виднелась наклейка с пометкой: «А-Д», и стал пролистывать лежавшие в ней бумаги, приговаривая:

– Это документы уволившихся сотрудников… Давайте посмотрим, что у нас здесь есть… Я требую, чтобы все личные дела хранились в алфавитном порядке… Б-р-о… может быть…

Я успел заметить, что в папке помещалось не более двух десятков анкет, и полагал, что если личного дела Кристофера Брока там нет, то искать его в архиве бессмысленно, а стало быть, эта ниточка обрывалась.

Неожиданно мистер Розенталь отступил на шаг и произнес:

– Это очень странно.

Ничего странного, парень. Наверняка дело Кристофера Брока хранится теперь на Федерал-Плаза, 26. Плохо в этом только то, что мне до него никогда не добраться.

– А как обстоят дела с Роксанной Скарангелло? – спросил я.

Мистер Розенталь был настолько озадачен пропажей документов, что не ответил на мой вопрос.

– Я о горничной, которая училась в университете, – повторил я.

– Ах да… студентка… Следуйте за мной.

Мы прошли вдоль выстроившихся в ряд шкафов, помеченных наклейками «Сезонные работники», «Временный персонал» и различными буквами.

Достав из шкафа папку с надписью «С-У», мистер Розенталь углубился в изучение ее содержимого.

– Роксанна Скарангелло… Должна быть здесь…

Я помог ему просмотреть все документы в плотно набитой папке. Мы даже перебрали их дважды.

– Ее точно зовут Роксанна Скарангелло? – спросил я.

– Конечно. Как я мог забыть? Она проработала у нас пять или шесть сезонов подряд. Хорошая девушка. Умная, красивая.

– Трудолюбивая…

– Верно… Но, знаете, я и ее анкету не могу найти. Чертовщина какая-то! Это переходит всякие границы. Я, видите ли, всегда заполняю документы и отношу их на место – чтобы не было путаницы. И вот вам, пожалуйста…

– Могло быть так, что федералы забрали у вас эти анкеты, а потом просто забыли их вернуть?

– Они, конечно, изымали документы – но только для того, чтобы сделать с них копии. После этого все было возвращено.

– Кому? Кто принял их на хранение?

– Я… точно не знаю. Полагаю, их принесли прямо сюда – в архив. Федералы проводили в этом помещении довольно много времени. – Помолчав, он добавил: – Впрочем, ксерокопии этих документов вы наверняка найдете у себя в учреждении.

– О, несомненно.

– Когда найдете, может, перешлете их мне?

– Обязательно. – Выдержав паузу, я спросил: – Вы храните сведения о сотрудниках в компьютерной базе?

– Сейчас храним, – ответил Розенталь, – а тогда, пять лет назад, этого не делали. Потому-то у нас и архив есть, и все эти шкафы с папками. – Он добавил: – Я, знаете ли, бумажная душа. В бумажные документы верю, а в компьютерные – нет.

– Я тоже, – сказал я. – Давайте теперь выясним, как обстоит дело с Люситой Гонсалес Перес.

Розенталь подошел к шкафу с надписью «Е-Г», но папки с личным делом Люситы в нем не нашлось. Тогда мы просмотрели содержимое шкафа с буквой «П», но и здесь потерпели неудачу.

Мистер Розенталь сказал:

– Очевидно, ваши сотрудники либо положили эти анкеты не туда, куда надо, либо, как вы заметили, и впрямь забыли их вернуть.

– Похоже на то. Я наведу справки у себя в офисе, – пообещал я и спросил: – Скажите, миссис Моралес сегодня в отеле?

– Где же ей еще быть?

– Вы можете попросить ее спуститься сюда?

– Конечно, могу. – Он вынул из кармана маленькую рацию типа «уоки-токи» и обратился к своей помощнице: – Сюзан? Прошу вас, передайте миссис Моралес, чтобы она спустилась в архив. Благодарю.

Посмотрев на меня с улыбкой, Розенталь спросил:

– Кажется, вы хотели взглянуть на винный погреб?

– Это была шутка. Я, видите ли, почти не пью.

– Быть может, в таком случае вы хотите взглянуть на другие документы?

– Не откажусь. – Розенталь был настоящим фанатиком архивного дела, то есть имел хобби, которое, с точки зрения копа, трудно переоценить. И он, кстати сказать, очень мне помог – даже несмотря на то, что мои предшественники пять лет назад основательно подчистили его хранилище.

Я наугад вытащил из шкафа толстенную папку, в которой обнаружил анкеты с испанскими именами. На всякий случай я просмотрел их все, но информации в них оказалось до обидного мало: несколько строк о самом служащем, сведения о его зарплате, а также выданные в разное время характеристики. Никаких тебе номеров карточек социального обеспечения или копий видов на жительство. Похоже, все эти люди работали здесь лишь от случая к случаю. Я указал на сей факт мистеру Розенталю, на что тот ответил:

– Не сомневаюсь, что все необходимые данные есть в бухгалтерии.

– Я просто уверен в этом. – Признаться, я приехал сюда вовсе не для того, чтобы уличить мистера Розенталя в нарушении законов о привлечении иностранной рабочей силы, но теперь у меня появилась возможность при необходимости немного на него надавить.

Моя работа в отделе раскрытия убийств Департамента полиции Нью-Йорка и ОАС по большей части была связана именно с документами, и хоть не относилась к разряду увлекательных, давала-таки простор для размышлений. Не раз, просматривая различные отчеты, я хлопал себя по лбу и кричал: «Эврика!» – поэтому назвать бумажную работу неблагодарной никак не могу. Иногда же копание в бумагах превращалось в поистине захватывающее занятие, сравнимое разве что с перестрелкой или погоней за до зубов вооруженным преступником. Но прошел уже год с тех пор, как в меня стреляли в последний раз, и жизнь стала казаться мне несколько однообразной. Дело «Транс уорлд эйрлайнз» нужно было мне в первую очередь для того, чтобы иметь возможность снова сказать себе, что я не зря копчу небо. К сожалению, расследуя обстоятельства катастрофы, я оказался по ту сторону закона, и теперь мне оставалось только надеяться, что на моей стороне хотя бы небесные силы.

В архив вошла красивая, средних лет женщина, по виду латиноамериканка, и с едва заметным акцентом спросила:

– Вы меня звали, мистер Розенталь?

– Да, миссис Моралес. – Мистер Розенталь посмотрел на меня и сказал: – Этот джентльмен хотел бы поговорить с вами. Прошу вас, постарайтесь ему помочь.

Миссис Моралес кивнула.

Не представившись, я начал задавать вопросы:

– Вы помните женщину по имени Люсита Гонсалес Перес, работавшую здесь пять лет назад? Эта дама видела постояльцев номера двести три, которыми в свое время интересовалось ФБР.

– Я все это отлично помню, – ответила миссис Моралес.

– Скажите, вы разговаривали с Люситой после того, как с ней побеседовали агенты ФБР?

– Да. Помню, тогда она пришла ко мне, прямо-таки сияя от счастья.

Я посмотрел на мистера Розенталя и сказал:

– Мне нужно поговорить с миссис Моралес наедине.

Мистер Розенталь вышел из архива и прикрыл за собой дверь.

– Хотелось бы знать, что могло ее так обрадовать? – осведомился я.

– Она была счастлива, что смогла оказать помощь полиции.

– Да, конечно. Я тоже часто испытываю нечто подобное. А каков, скажите, был ее иммиграционный статус?

Миссис Моралес, поколебавшись, произнесла:

– У Люситы тогда как раз закончилась рабочая виза.

– И полицейские, конечно же, пообещали ей помочь?

– Да.

– Ну и как, помогли?

– Не знаю, – произнесла миссис Моралес и добавила: – На следующий день она не вышла на работу, и с тех пор я ее не видела.

И никогда больше не увидите, подумал я, но вслух сказал совсем другое:

– А помните ли вы горничную по имени Роксанна Скарангелло? Она была студенткой университета.

Испанка кивнула.

– Как же, помню. Она проработала у нас несколько сезонов.

– Вы говорили с ней после того, как с ней пообщалась полиция?

– Нет.

– Она вышла на следующий день на работу?

– Нет, не вышла.

– Скажите, после этого она хоть раз выходила на работу?

– Нет.

Бедная миссис Моралес, вероятно, уже подумывала, не исчезнет ли и сама в один прекрасный день. Меня этот вопрос тоже начал занимать – но относительно моей собственной персоны. Уж слишком все происшедшее смахивало на очередную серию «Секретных материалов», которые Кейт запретила мне упоминать.

– Вы не знаете, где я могу найти Люситу?

– Нет. Как я уже сказала, с того самого дня я ее больше не видела и никаких известий от нее не имела.

– Скажите, сколько лет было Люсите?

Женщина пожала плечами.

– Она была совсем молодой девушкой. Лет восемнадцати-девятнадцати, не больше.

– Откуда она приехала?

– Из Сальвадора.

– И где она жила в Америке?

– У своих родственников.

– А они где живут?

– Точно не знаю.

Я задал миссис Моралес еще несколько вопросов, но ей, похоже, больше ничего не было известно.

Наконец я сказал:

– Спасибо, миссис Моралес. Прошу вас никому не рассказывать об этом разговоре. – «Или вы тоже исчезнете», – добавил я про себя, а вслух произнес: – И пригласите сюда, пожалуйста, мистера Розенталя.

Миссис Моралес кивнула и вышла из комнаты.

Я без труда мог представить, как и почему исчезла из «Бейвью-отеля» Люсита Гонсалес Перес. Но Роксанна Скарангелло была птицей совсем иного полета, и разобраться с ней было не так-то просто. И куда, интересно знать, подевался Кристофер Брок, который, если верить мистеру Розенталю, уволился через день или два после разговора с федералами? Ясно было одно: пять лет назад федералы основательно зачистили эту гостиницу, оставив на месте только мистера Розенталя и миссис Моралес, избавиться от которых было куда сложнее, нежели от сезонной прислуги. Если бы вдруг поднялся шум, объяснить все одними только случайными совпадениями было бы совсем непросто.

В архив вошел мистер Розенталь.

– Надеюсь, миссис Моралес помогла вам?

– Она мало что помнит.

– Да, все-таки с тех пор прошло уже пять лет.

– Совершенно верно. Кстати, вы не помните, Роксанна Скарангелло доработала тот летний сезон до конца?

С минуту подумав, он сказал:

– Обычно студенты увольняются за две недели до начала учебного года, чтобы немного отдохнуть.

– А как насчет Роксанны Скарангелло?

– Теперь я вспоминаю, что в то лето она уволилась раньше обычного. Я несколько дней ее не видел, а потом кто-то сказал мне, что она уехала домой. – Помолчав, мистер Розенталь добавил: – Тогда уволились еще несколько человек. Судя по всему, они были потрясены случившимся.

– Сколько лет было Кристоферу Броку? – спросил я.

– Думаю, лет двадцать девять-тридцать.

– Помнится, вы говорили, что предоставили ФБР около тридцати номеров?

– Совершенно верно.

– А сколько всего у вас номеров?

– Двенадцать в так называемой старой гостинице, двадцать четыре – в новом корпусе, и еще четыре коттеджа.

– Вам пришлось выселять или переселять прежних постояльцев, чтобы разместить федералов?

– Мы просто отменили несколько предварительных заказов. И буквально через неделю почти все номера были заняты федералами.

– Понятно. У вас остался список проживавших в отеле сотрудников ФБР?

– У нас не было постоянного списка.

– Что вы имеете в виду?

– Мы ввели их в компьютерную базу. Агенты приезжали, уезжали, и номера переходили из рук в руки. Так что мы часто даже не знали, кто обитает в том или ином номере. А почему вы спрашиваете?

Мне не нравилось, когда мне задавали вопросы подобного рода – пусть даже они исходили из уст такого милого человека. Однако нужно было хоть что-то ответить.

– Наш финансовый отдел проверяет, правильно ли расходовались средства, – брякнул я первое, что пришло мне в голову.

– Понятно… – протянул мистер Розенталь. – Мы сделали все, что было в наших силах. Что, кстати сказать, далеко не всегда было легко, поскольку ваши агенты – не в обиду вам будет сказано – люди в своем большинстве весьма непростые.

– Стало быть, ваш отель на какое-то время стал почти безраздельной собственностью федералов?

– Что ж, можно сказать и так.

– А они не предлагали вам выселить представителей средств массовой информации?

– Сейчас, когда вы об этом сказали, я вспомнил, что так и было. – Тут он широко улыбнулся и добавил: – Не знаю, право, кто причинил нам больше неудобств – журналисты или агенты ФБР… Надеюсь, без обид?

– Разумеется.

Мистер Розенталь заметил:

– Репортеры подняли было шум, но поскольку речь шла о национальной безопасности, уехать им все-таки пришлось.

– Не удивительно. Вы могли бы назвать мне имена агентов, которые проживали здесь с июля 1996 года, скажем, по октябрь?

– Вряд ли. Видите ли, все компьютерные файлы, которые заводились на проживающих – кстати, это считалось секретной информацией, – были уничтожены при их выписке. Ничего не поделаешь, национальная безопасность. – Тут мистер Розенталь развел руками. – Вот почему я предпочитаю документы в виде листков бумаги в картонной обложке.

– В этом смысле я полностью разделяю ваши вкусы. – В каменной стене, на которую я наткнулся, на первый взгляд не было даже самой узкой щели или трещины. Тем не менее я узнал кое-что, о чем не упоминали ни Кейт, ни Дик Кернс, ни Мари Габитоси. Вполне возможно, они об этом просто не знали. Конечно, Мари Габитоси или Дику Кернсу вряд ли было известно об уничтожении компьютерных файлов или исчезновении людей, но миссис Мэйфилд вполне могла быть в курсе.

– Давайте пройдем в номер двести три, – предложил я мистеру Розенталю.

Он с удивлением на меня посмотрел.

– Но зачем? С тех пор прошло целых пять лет.

– Я умею разговаривать с комнатами.

Мистер Розенталь снова окинул меня удивленным взглядом, что вообще-то неудивительно, когда слышишь подобные заявления.

– Но там сейчас могут находиться постояльцы, – сказал он и, немного поколебавшись, добавил: – Не могли бы вы, если это вас не затруднит, еще раз назвать мне цель вашего визита?

Когда я один, мне порой приходится самому играть роль и «хорошего», и «плохого» копа. Человека, над которым я ставлю свои психологические эксперименты, они порой могут шокировать, но для меня это дело вполне привычное.

Холодно посмотрев на мистера Розенталя, я сказал:

– Цель моего визита не связана с проверкой работающих у вас иностранцев, но ситуация в любой момент может измениться. Кроме того, мистер Розенталь, это дело веду я, а не вы, так что извольте проводить меня в номер двести три, не задавая лишних вопросов.

Глава 25

Выйдя из архива, мы подошли к администратору, и мистер Розенталь спросил:

– Скажите, Питер, кто-нибудь проживает сейчас в номере двести три?

Питер пощелкал клавишами компьютера, посмотрел на хозяина и произнес:

– Да. Номер снят на двое суток мистером и миссис Шульц, которые…

Я жестом остановил его и сказал:

– Выясните, находятся ли они там в данный момент.

– Слушаю, сэр. – Он нажал несколько кнопок на телефоне, и в номере сняли трубку.

Когда служащий поднял на меня глаза, я скомандовал:

– Удалите их на двадцать минут. Скажите, что к ним в номер заползла змея или что-нибудь в этом роде. Главное, чтобы они оттуда убрались.

Питер кашлянул, прочищая горло, и сказал в трубку:

– Извините, миссис Шульц, но вам с мистером Шульцем придется на двадцать минут выйти из номера. Что случилось? Ничего серьезного. Проверка… гм… электропроводки. Мы были бы вам очень признательны… Заранее благодарим.

Все это время мистер Розенталь неласково на меня посматривал, но, как только Питер повесил трубку, повернулся к нему и велел:

– Дайте мистеру Кори ключ от номера двести три.

Питер выдвинул ящик стола, вынул ключ и протянул мне, а его босс произнес:

– Насколько я понимаю, в данный момент я вам не нужен. Но если вдруг что-то понадобится, зайдите ко мне в кабинет.

Мне не хотелось терять этого парня из виду – вдруг ему взбредет в голову позвонить в ФБР? – поэтому я ответил:

– Я бы хотел, чтобы вы проводили меня в номер.

Мистер Розенталь, не скрывая недовольства, вышел из старого здания и по живописной дорожке повел меня к новому корпусу.

Как я уже говорил, это было длинное двухэтажное строение, лишенное каких-либо индивидуальных особенностей. Единственной его достопримечательностью были оцинкованный купол да флюгер на крыше, который в данный момент показывал, что ветер дует с залива.

По внешней лестнице мы поднялись на второй этаж и пошли вдоль террасы, которая в это время находилась в тени. Мимо нас торопливым шагом проследовала пожилая пара: видимо, это эвакуировались постояльцы номера 203.

Дождавшись, когда они скроются за углом, я открыл дверь выданным мне ключом, вошел в номер и огляделся.

По-видимому, Шульцы были удивительно аккуратными людьми, поскольку комната выглядела так, будто здесь никто не живет.

Просторное помещение было оформлено в бело-голубых тонах в стиле дизайнера Марты Стюарт, преобладающем в этом отеле.

Первым делом я заглянул в ванную, где могли бы принимать душ четыре человека одновременно, потом вернулся в комнату и осмотрел встроенную мебель, телевизор, полки с высокими стаканами, штопором, шейкером и вазочкой с бумажными салфетками и мини-бар.

Я знал, что ФБР прочесало эту комнату в поисках отпечатков пальцев, человеческих волос и других улик, но все их старания свела на нет тщательная уборка, сделанная накануне Роксанной Скарангелло. Так что рассчитывать на то, чтобы обнаружить «пальчики», образцы человеческих волос и ниток от одежды или плавающие в унитазе использованные презервативы, в принципе не приходилось. Но разве можно быть в чем-то уверенным на сто процентов?

Я вернулся к встроенной мебели и еще раз осмотрел телевизор, стоявший на поворотном штативе. Развернув его на сто восемьдесят градусов; так, чтобы видна была задняя панель, я стал изучать гнезда, используемые для подключения видеомагнитофона.

Я предположил – надеюсь, мне позволительно немного пофантазировать, – что наш донжуан и его леди, удирая с пляжа, просмотрели сделанную ими видеозапись на дисплее видеокамеры, увидели взрыв и, конечно же, захотели рассмотреть все как следует на телеэкране. Для этого им необходимо было включить телевизор, подсоединить к нему с помощью адаптера видеокамеру и нажать на кнопку «воспроизведение».

Провод и адаптер у них наверняка были с собой – раз они намеревались, вернувшись в номер, улечься в постель и, потягивая вино, предаться созерцанию своих записанных на пленку любовных утех, чтобы настроиться на новую волну чувственных радостей.

Конечно, существовала вероятность, что те двое не занимались сексом на пляже, а снимали на видео закат, чтобы потом в гостиничном номере создать себе соответствующий романтический настрой.

Но мне, честно говоря, было совершенно наплевать, трахались они или просто любовались заходящим солнцем. Меня интересовало то, что могло быть на заднем плане, – подробности катастрофы рейса № 800.

Пока с уверенностью можно было сказать только одно: эти люди не были женаты, в противном случае они почти наверняка передали бы сделанную на пляже запись в ФБР.

Однако вместо этого мужчина и женщина с такой поспешностью покинули Уэстгемптон-Бич, что оставили свидетельства своего присутствия на пляже и даже не забрали у администратора «Бейвью-отеля» внесенные в качестве залога пятьсот долларов. Уничтожили они или нет сделанную ими видеозапись – вот что в данный момент занимало меня больше всего.

Не знаю, как бы я поступил на их месте. Но знаю другое: уничтоженное невозможно восстановить, я на основании своего многолетнего опыта могу утверждать, что люди редко идут на такой решительный шаг – они предпочитают прятать улики. Я лично знал не меньше десятка заключенных, которые никогда не оказались бы в тюрьме, если бы не спрятали, а уничтожили свидетельства своих преступлений. Самоуверенные и самовлюбленные люди подчас поступают очень глупо.

Все это время мистер Розенталь стоял очень тихо – должно быть, ждал, когда комната со мной заговорит, и я уже было хотел приставить к уху ладонь, но потом передумал: как-никак этот парень, если не считать последних десяти минут, вел себя на редкость примерно, и мне не хотелось еще больше его расстраивать.

– Скажите, ключ находился в номере? – спросил я.

– Да, – ответил он. – Я запомнил это потому, что федералы хотели снять с него отпечатки пальцев и даже поначалу спрятали его в пластиковый пакетик, но потом выяснилось, что он уже успел побывать в руках у Роксанны Скарангелло, Кристофера, а возможно, и некоторых других людей. Впрочем, они все равно его забрали и даже выдали мне расписку.

– У вас осталась эта расписка?

– Нет. Ключ мне через несколько дней вернули, а я соответственно отдал федералам расписку.

– Ясно. Скажите, кто-нибудь останавливался в этом номере в период между исчезновением известной вам пары и заселением федералов?

– Нет. Он, правда, был забронирован, но нам пришлось отменить заказ.

Потом я попросил мистера Розенталя показать мне, как пишется имя Роксанны Скарангелло, и он написал его на клочке бумаги, сделав это вполне уверенно. Можно было не сомневаться, что эта девушка ему нравилась.

– Сколько ей было? – спросил я.

– Двадцать один-двадцать два, не больше.

– Вы помните, когда у нее день рождения?

– М-м… Похоже, в июне. Числа не помню, но то, что прислуга устраивала по этому поводу каждый июнь маленькую вечеринку, знаю наверняка. Поверьте, эту девушку все очень любили.

– Понятно. А «Брок», значит, как читается, так и пишется «Б-р-о-к»?

– Совершенно верно.

– Не было ли у мистера Брока какого-нибудь прозвища?

– Насколько мне известно, нет. – Посмотрев на меня, он спросил: – Неужели всего того, о чем вы меня спрашиваете, нет в ваших файлах?

– Все у нас есть. Если помните, я обещал даже переслать вам копии ваших пропавших анкет.

– Да, конечно. И я заранее вам благодарен.

– Не стоит благодарности.

Я окинул комнату прощальным взглядом, вышел из номера и двинулся по террасе к лестнице. Мистер Розенталь последовал за мной.

Отойдя от комнаты футов на тридцать, я остановился. Примерно с этого места горничная Люсита видела, как из номера выходила интересовавшая меня пара. Дама была в темных очках и широкополой шляпе, а мужчина нес под мышкой гостиничное покрывало. Если разобраться, не так уж и важно, узнала ли Люсита мужчину по сделанному художником ФБР наброску или запомнила его сама. Главное, она видела, что мужчина и женщина выходили именно из номера 203, а мужчина нес с собой покрывало.

Парковка находилась отсюда на расстоянии не более пятидесяти футов, поэтому не было ничего удивительного в том, что Люсита заметила, как эти двое уселись в бежевую машину с открывающейся вверх задней дверью.

Я решил оставить у мистера Розенталя самые лучшие воспоминания о своем визите, поэтому, улыбнувшись, сказал:

– Ну вот и все. Позвольте еще раз поблагодарить вас за помощь. Надеюсь, что отнял у вас не слишком много времени.

– Был счастлив вновь оказаться полезным, – ответил мистер Розенталь и добавил: – И не забудьте, пожалуйста, переслать мне копии изъятых документов.

– Сразу же займусь их поисками, как только вернусь в свое учреждение. Вас же попрошу никому не говорить о моем визите.

Неожиданно мистер Розенталь спросил:

– Скажите, за эти пять лет расследование хоть как-то приблизилось к установлению истинной причины катастрофы?

– Причина общеизвестна. Случайный взрыв паров горючего в центральном топливном баке.

– Ничего подобного, – сказал мистер Розенталь.

– Нет, все именно так и было. Дело закрыто, мистер Розенталь. Как я уже говорил, мой визит сюда был вызван обыкновенной бюрократической процедурой, на нашем языке именуемой «сверкой документов».

– Как скажете…

Поскольку хозяин отеля опять начал демонстрировать свой норов, я счел нужным напомнить ему о необходимости содержать в порядке документы иностранных работников и вовремя копировать их грин-карты и карточки социального обеспечения. Мистер Розенталь ничего на это не ответил.

Я отдал ему ключ от номера 203 и сказал:

– Мне очень нравится ваш галстук.

Оставив Розенталя на террасе, я спустился по лестнице и направился к центральной парковочной площадке, где стоял мой джип. Стронув машину с места, я выехал за пределы владений отеля и покатил на юг – к заливу. Проехав мост, я свернул на Дьюн-роуд и через десять минут уже въезжал на автостоянку национального парка Капсог-Бич, которая в этот час была заставлена машинами отдыхающих. У шлагбаума находилась маленькая будка, в которой сидел охранник.

Помахав у него перед носом своим удостоверением, я сказал:

– Мне нужно проехать на пляж по пешеходной дороге.

– Вообще-то это не полагается…

– Большое спасибо.

Я объехал шлагбаум и, не обращая внимания на протесты охранника, покатил по песчаной тропе, подключив второй ведущий мост. Впереди шли люди, стремившиеся хоть ненадолго слиться с природой, но стоило им увидеть мой джип, как они поспешно прижались к обочине, освободив мне дорогу.

Пешеходная тропа все больше сужалась. Я повернул там, где почти сходились две песчаные дюны, – возможно, на том самом месте, где пять лет назад сделали поворот, чтобы проехать к пляжу, наш донжуан и его дама.

Я остановился примерно в том же месте, где мы с Кейт вышли из машины два дня назад. Посмотрев на часы, я отметил, что на дорогу от «Бейвью-отеля» до пляжа у меня ушло не более двадцати минут. Значит, если Люсита говорила правду и наш донжуан и его дама вышли из номера около семи вечера, на пляже они могли оказаться уже в семь двадцать.

Потом они нашли между дюнами уединенное местечко, расстелили покрывало, поставили рядом портативный холодильник, установили видеокамеру – или по крайней мере сняли с объектива крышку – и занялись приготовлениями к пикнику: достали бокалы и откупорили бутылку белого французского вина. Это должно было занять у них еще минут двадцать-двадцать пять. Таким образом, часы в это время показывали примерно без пятнадцати восемь.

Выпив вина, повалявшись на покрывале, а может быть, и позанимавшись любовью, они, вполне вероятно, направились по пляжу к воде. Одетые или голые – этого я пока не знал.

Я снял мягкие замшевые мокасины и пошел по пляжу, где сотни отдыхающих сидели и лежали на покрывалах, понарошку боролись, играли в пляжный волейбол или плескались в океанских волнах.

Я задался вопросом, одетыми или обнаженными направились к воде наш донжуан и его дама. Очень может быть, что и обнаженными. Ведь солнце уже заходило, а люди, изменяющие своим супругам, обычно довольно беспечны. Я остановился у кромки прибоя и бросил взгляд на высокую песчаную дюну, на которой два дня назад стояли мы с Кейт.

Если любовники, направившиеся к океану в час заката, решили снять этот романтический момент на пленку, можно предположить, что их видеокамера зафиксировала именно тот сектор небосвода, где произошел взрыв самолета «Боинг-747» авиакомпании «Транс уорлд эйрлайнз».

Я стоял у самой воды, смотрел на океан и на небо и размышлял обо всем этом.

Снова включив мобильник, я немного подождал, но звонков, как и прежде, не последовало. Номер моего мобильного телефона известен не многим людям, и я не могу похвастаться, что пользуюсь расположением этих людей. Тем не менее они мне обязательно звонят два-три раза в день.

Затем я включил пейджер. Номер моего пейджера знает куда больше народу: информаторы, свидетели, подозреваемые, коллеги по работе и даже обслуживающий персонал дома, в котором я обитаю. Худо-бедно, но сотня наберется. Однако и на пейджере сообщений не оказалось.

Такое молчание могло не означать ничего, а могло иметь и некий зловещий смысл. Мой личный опыт показывает, что тишина чаще всего есть просто тишина, – если, конечно, над вами не начинают сгущаться тучи. Тогда это тишина предгрозовая. Впрочем, на сегодня философии вполне достаточно.

В последний момент я решил позвонить Кейт, но, вспомнив, скольких мужчин удалось засечь именно в тот момент, когда они звонили женщинам, вновь отключил и мобильник, и пейджер.

Потом я посмотрел на часы – было около четырех дня, и люди постепенно покидали пляж.

Я неторопливо направился к своей машине, на ходу размышляя о том, что сумел узнать в «Бейвью-отеле». Мне казалось, я сделал все, что было в моих силах. Но в таких случаях всегда кажется, что можно было сделать намного больше и что упущено что-то очень важное.

По правде говоря, я знал, что́ упустил: некий временной промежуток, которому прежде не придавал значения. Но именно в такие моменты часто и происходит самое главное.

Если верить Мари Габитоси, наш донжуан заселился в номер 203 где-то около 16.30, а вышел из него, по словам Люситы, уже со своей пассией, в 19 часов, чтобы ехать на пляж. Напрашивается вопрос: что он делал эти два с половиной часа? Находился в номере с дамой? А если нет, то где они провели это время?

Если все это время они оставались в комнате и занимались сексом, можно не сомневаться, что видеосъемку они не вели – их видеоаппаратура хранилась в стоявшей на парковке машине. Потом они, прихватив покрывало, отправились на пляж – определенно для того, чтобы заняться там сексом и записать свои любовные страсти на видео. Потом, судя по всему, эти двое собирались вернуться в номер, чтобы, взбодрив свои чувства пикантными кадрами, снова заняться сексом. Что в этой связи можно сказать о нашем донжуане? Прежде всего то, что по части секса он настоящий супермен.

Как-то все это не вяжется, особенно если принять во внимание, что мы имеем дело с мужчиной средних лет. Устроившись в номере, любовники вряд ли сразу приступили к сексу. Тогда что они делали два с половиной часа? Разговаривали? Дремали? Смотрели телевизор, читали? Или покинули номер и занялись чем-то таким, что могло оставить после себя какие-нибудь следы?

Но все это случилось пять лет назад. Не только следы давно остыли, но и, возможно, Тед Нэш и Лайэм Гриффит сделали все, чтобы их уничтожить.

Загадка казалась неразрешимой.