Текст книги "Ночная катастрофа"

Автор книги: Нельсон Демилль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 34 страниц)

Глава 26

Я вернулся домой чуть позже семи вечера и обнаружил в квартире Кейт, которая, облачившись в свою самую сексуальную рубашечку и подвязавшись фартуком, суетилась на кухне, готовя мой любимый обед: бифштекс, картофель фри и поджаренный чесночный хлеб. Мой костюм, который я швырнул на пол и так и не удосужился поднять, был аккуратно вычищен и висел в шкафу, а в холодильнике меня дожидались несколько бутылочек ледяного «Будвайзера».

Скажу сразу: все это вранье, ничего такого на самом деле не было. Кейт, правда, была. Она сидела в кресле и читала «Таймс».

– Привет, – сказал я.

Она подняла на меня глаза:

– Привет.

Я швырнул свой блейзер на диван, как бы давая понять, что никуда больше сегодня не уйду, и спросил:

– Ну как прошел день?

– Прекрасно. – Кейт снова загородилась газетой.

– Ходил сегодня к доктору. Он сказал, что жить мне осталось месяц.

– С какого момента?

– С полудня.

– Заведу календарь и начну вычеркивать дни.

– Да, чуть не забыл: хочу тебя предупредить, что за свое вчерашнее поведение я извиняться не буду.

– Лучше бы извинился.

– Хорошо, если ты так ставишь вопрос, тогда приношу свои извинения. Но и ты должна извиниться за то, что солгала мне.

– Не скрою, солгала. Раза три.

– Я принимаю твои извинения, так как понимаю, почему ты это сделала. Кроме того, я считаю, что нашей семейной жизни это пойдет только на пользу, поскольку обогатит ее новым опытом, укрепит ее основы и придаст ей свежее чувство неведомой прежде свободы.

– Как я уже не раз говорила, ты полнейший идиот и шут.

– Как прикажешь это понимать? Как некое обобщение – или же ты имеешь в виду что-то конкретное?

– Давай-ка лучше вообще оставим эту тему.

– Оставим. Но при этом позволь тебе напомнить, что я люблю тебя. Оттого-то я так расстроился, когда услышал о тебе и Теде Нэше.

– Знаешь что, Джон? Мне иногда кажется, что ты ненавидишь Теда Нэша больше, чем любишь меня.

– Неправда. Но хватит об этом. Что у нас нового на фронте войны с терроризмом?

– Почти ничего. А ты что сегодня делал?

– Совершил автомобильную прогулку. В восточном направлении.

Кейт промолчала.

– Я позаботился, чтобы за мной не было «хвоста». Кроме того, отключил мобильник и пейджер, так что меня нельзя было вычислить. Поэтому, возможно, ты и не смогла до меня дозвониться.

– Я не пыталась до тебя дозвониться. Но у меня есть для тебя известие.

– От кого?

– От капитана Стейна. Хочет встретиться с тобой в своем офисе завтра в девять часов утра.

– Он сказал, зачем я ему понадобился?

– Не сказал.

Капитан Стейн был старшим офицером ОАС, представлявшим Департамент полиции Нью-Йорка. Он отвечал за всех копов, находившихся на действительной службе, в то время как Джек Кениг курировал федеральных агентов, в том числе мою Кейт. Я же, как агент, работающий по контракту, находился как бы на нейтральной территории, поэтому подчинялся то Стейну, то Кенигу, а то и обоим.

– А почему, скажи на милость, Стейн передал это через тебя?

– Откуда мне знать? Может быть, он отчаялся до тебя дозвониться?

– Он мог послать мне сообщение по электронной почте или по факсу. В конце концов, он мог оставить его на автоответчике моего телефона. Кроме того, у меня есть пейджер.

– Быть может, ему захотелось побеседовать с тобой именно по той причине, что мобильник и пейджер у тебя весь день были выключены, а это, как ты знаешь, является нарушением правил нашего учреждения.

– Да, я отключал и мобильник, и пейджер. Но я сильно сомневаюсь, что он хочет поговорить со мной об этом.

– Я тоже сомневаюсь.

– Думаешь, он что-то почуял?

– Думаю, они оба что-то почуяли. Причем не только на твой, но и на мой счет, – ответила Кейт. – Джек тоже назначил мне встречу завтра в девять часов утра.

Я не хотел слишком уж паниковать по этому поводу, хотя и понимал, что совпадения такого рода маловероятны.

– Что у нас на обед? – спросил я.

– Хлеб и вода. Привыкай, парень.

– Давай куда-нибудь съездим и пообедаем?

– Нет настроения.

– Тогда давай закажем обед на дом, – предложил я. – Что-нибудь китайское? Или, быть может, пиццу?

– Ничего я не хочу.

– А что у нас в холодильнике?

– Пустынные просторы Антарктики.

– Может, ты хочешь выпить?

– Я уже открыла бутылку белого сухого.

– Отлично. – Я прошел на кухню и обнаружил в холодильнике полбутылки белого вина и банку содовой. Наполнив бокал Кейт вином, я налил себе виски с содовой.

Вот вам, пожалуйста, и конец игры. Между тем после мемориальной службы прошло не более сорока восьми часов. Надо будет не забыть поздравить с такой оперативностью Лайэма Гриффита, предварительно врезав ему ботинком по яйцам.

Вернувшись в гостиную, я передал Кейт бокал с вином, и мы чокнулись.

– За нас, – сказал я. – Начало по крайней мере было хорошее.

Задумчиво потягивая вино, Кейт сказала:

– Надо хоть как-то свести воедино наши истории и придать им невинный вид.

– Это нетрудно, – сказал я, придвигая поближе к Кейт свое любимое кожаное кресло. – Главное – говорить правду. Незначительное превышение полномочий, к примеру, не преступление, а вот лжесвидетельство под присягой – это уже серьезно. Ты и представить себе не можешь, сколько в тюрьмах людей, которые солгали под присягой даже не о преступлениях, а о незначительных правонарушениях. Вспомни девиз ЦРУ – «Правда сделает тебя свободным».

– Я могу потерять работу.

– Ты не сделала ничего дурного.

– Разве? Пять лет назад меня уже предупреждали, чтобы я не совала нос в это дело.

– Ха, пять лет! Ты могла и забыть. Гриффит сделал мне аналогичное предупреждение всего сорок восемь часов назад.

– Но ведь он не твой босс!

– Замечание по существу, не спорю. Тем не менее никакого крутого разбирательства не будет. Это будет обыкновенная жвачка, они станут нас вразумлять, расскажут нам, как важно заниматься своим делом и не совать нос в чужие дела. В крайнем случае мы получим прямой приказ не лезть во все это. Уверяю тебя – шума не будет. Хотя бы потому, что никому не захочется привлекать к этому повышенное внимание. Я знаю, как делаются такие вещи; главное – не дать поймать себя на лжи. Все остальное ничем нам не грозит.

Кейт согласно кивнула:

– Ты прав… но и моей карьере все это не поспособствует.

– Как не способствует ей и то, что ты вышла замуж за обыкновенного копа.

– Все шутишь? Между тем в ФБР служил мой отец, и я всегда мечтала сделать карьеру в этом ведомстве.

– Но как же быть с истиной, справедливостью и патриотизмом? Когда ты впервые перешла ту тонкую грань, которая отделяет правила и принципы твоей конторы от простой человеческой правды, ты ведь сразу почувствовала, что ступила на скользкую дорожку, не так ли? Неужели ты не догадывалась, куда это может тебя завести?

Кейт допила вино и сказала:

– Прости. Прости меня за то, что втянула тебя во все это.

– Тебе не за что извиняться. Два последних дня показали мне, что такое жить на полную катушку. И завтра ничего плохого не случится. И знаешь почему? Потому что им есть что скрывать. Они заволновались. И именно по этой причине они ни тебе, ни мне ничего не сделают. Поэтому не паникуй и отвечай на все вопросы спокойно, рассудительно, а главное – правдиво.

Кейт кивнула и впервые за весь вечер улыбнулась. Посмотрев в потолок, она сказала:

– Слава Богу, пожилые мужчины знают, что и как происходит в этом мире.

– Благодарю за комплимент.

– После твоих слов я почувствовала себя гораздо лучше. Теперь я точно знаю, что завтра не произойдет ничего дурного.

– Более того, – сказал я. – Завтра может произойти кое-что хорошее.

– Например?

– Ну, я точно не знаю. Но могу предположить, что завтра нам могут неожиданно предоставить отпуск. Как ты думаешь, путешествие за границу поможет укреплению нашей семьи?

– Это было бы здорово! Я хотела бы поехать в Париж. А ты куда отправишься?

К миссис Кори вернулось чувство юмора. Это был хороший признак.

– Мне бы хотелось посетить место, где производят виски фирмы «Девар». Я пришлю тебе оттуда открытку.

Кейт поднялась с места, подошла и села ко мне на колени. Обняв меня за шею своими тонкими, но сильными руками, она сказала:

– Не важно, что случится завтра. Главное – нас двое, а вдвоем мы справимся с любыми трудностями. До встречи с тобой я чувствовала себя такой одинокой…

– Ты не одинока, будь уверена. – Как только я это сказал, у меня появилось тревожное чувство, что, будь я мистером Джеком Кенигом, я бы знал, как сладить с мистером и миссис Кори.

Глава 27

Капитан Дэвид Стейн не заставил себя ждать, и ровно в девять утра я уже входил в его офис.

При моем появлении он не поднялся со своего кресла; правда, он вообще вставал только в том случае, если в его кабинет входил комиссар полиции или какой-нибудь другой чиновник еще более высокого ранга.

Указав мне кивком на стоявший напротив стул, Стейн сказал:

– Доброе утро.

– Доброе утро, – ответил я, пытаясь хоть что-то прочитать на его лице, но, как обычно, не сумел этого сделать. На лице Стейна было написано недовольство, но это его обычное выражение.

Положение у капитана Дэвида Стейна в общем-то незавидное, поскольку в стенах ОАС он всегда играл роль второй скрипки, уступая первенство главному специальному агенту Джеку Кенигу. Однако этот старый, немало повидавший на своем веку еврей не давал спуску никому – ни мне, ни тем более Джеку Кенигу. Последнему – в особенности.

На стене над головой у Стейна висел диплом об окончании юридического факультета в серебряной рамке, так что при необходимости хозяин кабинета мог разговаривать с парнями из ФБР на столь любимом ими языке статей, параграфов и постановлений. Он пришел в ОАС из Отдела разведки Департамента полиции Нью-Йорка. На полицейском жаргоне это подразделение называлось «красным эскадроном». В последнее время людей из «красного эскадрона» я встречал редко. Напрашивался вывод, что это подразделение также сосредоточило свои усилия на борьбе со средневосточным и ближневосточным терроризмом. Однажды Стейн сказал мне по этому поводу: «Уж лучше иметь дело с чертовыми коммунистами. Они по крайней мере придерживались хоть каких-то правил».

В данном высказывании не было ничего ностальгического, просто констатация факта.

Похоже, Стейн, как и я, любил свою прежнюю работу и новое место ему не особенно нравилось, но полицейский комиссар решил, что в ОАС Стейн принесет больше пользы, и тому пришлось подчиниться. У нас с ним была еще одна общая проблема, которую коротко можно было охарактеризовать как «необходимость делить лояльность». Мы оба хоть и работали на федералов, но были и оставались нью-йоркскими копами до мозга костей. По этой причине я был уверен, что он не станет применять ко мне слишком уж строгие меры.

Посмотрев на меня, Стейн сказал:

– Ты вляпался в дерьмо по это самое место, парень.

Видите, каким ласковым он иногда может быть?

– Ты что – трахаешь жену какого-нибудь босса или что-то в этом роде? – осведомился он.

– В настоящий момент таких грехов за мной не числится.

Он проигнорировал мое заявление:

– Ты хоть представляешь себе, до какой степени ты обделался?

– Нет, сэр. А вы?

Стейн закурил сигару и выпустил клуб удушливого сизого дыма:

– Джек Кениг ждет, когда я принесу ему на подносе твои яйца, чтобы он получил возможность потыкать в них кием, играя на своем домашнем бильярде. А ты, выходит, даже не имеешь представления, по какой причине весь этот шум-гам?

– Ну… Причины могут быть самыми разными. Вы ведь знаете, какие эти федералы буквоеды.

Он опять проигнорировал мои слова, однако я был уверен, что они напомнили ему о существовании нерушимого полицейского братства, членами которого мы с ним оба являлись.

Стейн снова выпустил в потолок облако удушливого сигарного дыма. Во всех учреждениях, где заправляли федералы, курение было запрещено вот уже пять лет, но офиса Стейна это как бы не касалось. Хотя у него на столе тоже стояла табличка «Курить воспрещается», непосредственно за ней располагалась весьма вместительная пепельница.

Взглянув в какую-то бумагу, лежавшую на столе, он сказал:

– До меня дошли слухи, что вчера с тобой никто не мог связаться – ни по телефону, ни по пейджеру. Почему?

– Потому что я отключил мобильник и пейджер.

– Агентам запрещено отключать средства связи. При любых обстоятельствах. – Помолчав, он добавил: – А если бы объявили общую тревогу? Или тебя это не волнует?

– Волнует, сэр.

– Тогда какого черта ты все отключил?

– Виноват, сэр. И у меня нет оправданий.

– Может, хоть одно все-таки найдется?

– Я не стану ничего придумывать, сэр. И скажу правду. Я сделал это, потому что не хотел, чтобы меня вычислили.

– Это почему же? Ты что – трахаешь жену комиссара полиции?

– Нет, сэр.

– А что ты вообще вчера делал?

– Ездил в одно местечко под названием Уэстгемптон.

– Я думал, ты заболел…

– Я не был болен, сэр. Просто взял свободный день.

– Почему?

Вспомнив свой совет Кейт говорить правду и одну только правду, я сказал:

– Я занимаюсь расследованием кое-каких аспектов дела «Транс уорлд эйрлайнз». Разумеется, в нерабочее время.

Стейн несколько секунд молчал, потом спросил:

– Что значит – в нерабочее время?

– Это значит, что данный случай меня здорово заинтересовал.

– Неужели? И что же в нем такого интересного?

– То дерьмо, которое на него налипло.

– Меня тоже кое-что интересует в этом деле. Итак, ты хочешь сказать, что предпринял расследование по собственной инициативе и никто тебя к этому не принуждал и не подталкивал? Изначально это была твоя идея?

– Я ездил на мемориальную службу, посвященную пятой годовщине катастрофы. И это навело меня на кое-какие мысли.

– Ты был там со своей женой?

– Да.

– И эта совместная поездка заставила тебя вернуться мыслями к событиям пятилетней давности?

– Совершенно справедливо, – сказал я и поторопился добавить: – Мне показалось, что в этом деле существуют досадные пробелы.

– Правда? А ты, значит, собираешься в свое свободное время их заполнить?

– Точно. По крайней мере мне бы этого хотелось.

Помолчав, Стейн произнес:

– Кениг не сказал мне, почему ты оказался по уши в дерьме. Он хотел, чтобы я выяснил это у тебя лично. Полагаю, всему причиной именно это дело. А ты как думаешь?

– Думаю, так оно и есть, капитан. Федералы напустили вокруг него столько тумана и так странно себя ведут…

– Скажи, Кори, какого черта ты суешь свой нос куда не следует?

– Потому что я детектив, сэр.

– Я тоже детектив, но стараюсь выполнять отданные мне приказы.

– А что, если это незаконные приказы?

– Только не надо втягивать меня в разговоры о том, что законно, а что нет. Я сам юрист, и всякого рода статей, параграфов и подзаконных актов в одном моем мизинце больше, чем во всей твоей чертовой башке.

– Я это понимаю, сэр. Я только хотел сказать, что…

– Тебе кто-нибудь говорил, чтобы ты оставил это дело?

– Да, сэр. Лайэм Гриффит. На мемориальной службе. Он тоже там находился по какой-то не совсем понятной мне причине. Но я не работаю на Лайэма Гриффита. Поэтому его требование…

– Хорошо… Оставим на время эту тему, Кори. Между прочим, ты мне нравишься. И как человек, и как детектив. Но за тот год, что ты находишься в наших рядах, ты, Кори, причинил мне своими действиями массу беспокойств. Из некоторых ситуаций тебе удалось выкрутиться, потому что ты всего лишь агент-контрактник, из других – по той простой причине, что тебя подстрелили. Кроме того, ты хорошо проявил себя в деле Халила. Короче говоря, ты держишься здесь только благодаря тому, что хорошо делаешь ту работу, которую тебе поручают. Этого даже Джек Кениг не отрицает. Он тебя, конечно, не любит, но по крайней мере уважает. Считает, что ты неплохо дополняешь собранную в ОАС команду. Кстати, как и твоя жена. Даже те люди, которым не нравишься ты лично, твоей супруге, без сомнения, симпатизируют.

– Благодарю за теплые слова, сэр.

– Но с другой стороны, ты, если разобраться, уже старая, отстрелявшая свое пушка. И карьерному росту своей жены никак не способствуешь. Поэтому ты или будешь вести себя прилично – или вообще отсюда вылетишь.

Пока что Стейн особенно на меня не давил, и внешне все выглядело так, что мои проказы и на этот раз сойдут мне с рук. Если бы не некий душок, который я под всем этим улавливал даже несмотря на витавший в комнате аромат сигары моего непосредственного начальника.

– Ну, если вы предлагаете мне подать в отставку…

– Разве я это говорил? Я просто предложил тебе сделать выбор между достойным поведением и отставкой. Неужели это так уж трудно? Просто пообещай мне, что с сегодняшнего дня ты будешь хорошим мальчиком, – и забудем об этом. Ну же, соглашайся, не тяни…

– О'кей… Я… – Тут я решил переменить тему. – Капитан, я не могу поверить, что федералы не ввели вас в курс дела. Может быть, мы сейчас с вами вообще не о том говорим?

– Что еще в таком случае ты успел натворить?

– Я играл в покер на своем служебном компьютере.

– Я тоже обожаю всякие компьютерные игры. Ты знаешь священника Майка Хэллорана? Уверен, ты его знаешь, ибо кто же не знает Майка Хэллорана?

– И что же этот священник?

– Научил меня еще кое-каким штукам – помимо компьютерных. Такой, к примеру… – Стейн воздел руку с сигарой, помахал ею, как кадилом, из стороны в сторону и произнес: – Все твои грехи отпускаются, сын мой. Иди с Богом – и не греши больше.

А я-то думал, что у меня одного с головой не все в порядке. Сказал я, впрочем, другое:

– Впечатляющее зрелище. И великие слова. Значит, я могу?..

– Да, ты можешь идти, – сказал Стейн, крутанувшись на своем вращающемся кресле. – Но не раньше, чем ознакомишься с неким заданием. Это тебе подарок лично от Кенига.

– Между прочим, с ним сейчас беседует Кейт.

– Я знаю.

– Он хочет со мной встретиться?

– Понятия не имею. – Взяв со стола толстую папку из коричневого картона, Стейн раскрыл ее. Не знаю, как вам, но лично мне подобное начало совсем не нравится – прежде всего потому, что начинка, которая может скрываться в такой солидной папке, часто бывает весьма щекотливого свойства.

– Помнишь фильм «Миссия невыполнима»?

– Не очень хорошо. Я предпочитаю сериал «Секретные материалы».

– Ну так вот, миссия в том фильме и впрямь была практически невыполнима. И тебе тоже придется основательно попотеть, если ты согласишься взяться за это дело.

Я промолчал.

Мельком заглянув в один из документов, Стейн спросил:

– Ты в курсе всего того дерьма, что творится вокруг Адена?

Как бы мне ни хотелось, чтобы речь сейчас зашла о бармене из «Дреснера», рассчитывать на это не приходилось.

– Ну так как: ты в курсе – или нет?

– Как ни странно, кое-что об этом деле мне известно. В частности, то, что посол мадам Боудин отказала в возвращении в Йемен Джону О'Нейлу. Ей, видите ли, показалось, что он вел себя в этой стране слишком вызывающе. Если вас интересует мое мнение, то я…

– Та дамочка полна дерьма – вот что я тебе скажу. Но эти слова, так сказать, для внутреннего пользования. Ты знаешь, что там сейчас находятся несколько парней из ФБР и Департамента полиции Нью-Йорка, которые занимаются расследованием этого дела. Короче говоря, они просят подкрепления.

– А мне всегда казалось, что их там больше, чем нужно.

– Так считает мадам Боудин. Но О'Нейл, которого она оттуда вышибла, ухитрился в обмен на свою отставку – при условии, что он не станет поднимать по этому поводу шума, – получить еще несколько человек для усиления нашей следственной группы.

– Это он плохо придумал. Ему следовало поднять шум.

– Федеральные агенты обычно поступают так, как им велит начальство. Ну так вот: Кениг рекомендует послать для усиления следственной группы тебя.

– Куда послать?

– В Аден, конечно. В главный йеменский порт.

– Это что же – вполне реальное предложение?

– Самое что ни на есть. Загляни в эту папку – там все необходимые документы. Хорошая новость заключается в том, что ты сразу же получаешь продвижение по службе.

– Да, это прекрасная новость. Но боюсь, я всего этого не достоин.

– Еще как достоин.

– И сколько времени я должен буду там находиться?

– Пару месяцев. Местечко, прямо скажем, не подарок. Ты разговаривал с кем-нибудь из ребят, которые там побывали?

– Как-то не довелось.

– А я разговаривал. Похоже, там около ста двадцати градусов по Фаренгейту в тени. Тени, правда, нет. А еще говорят, что там за каждым деревом прячется женщина, но вот только деревьев мало. Отели, впрочем, хорошие. Да и бары ничего себе. Правда, женщину в комнату там к себе не пригласишь. Но ты у нас человек женатый, так что это тебе ни к чему. К тому же внебрачный секс там считается тяжелейшим преступлением и наказывается отсечением головы. Или, быть может, побитием камнями? Точно не помню. В любом случае перед отъездом тебя проинформируют, что там можно делать и чего нельзя. Рекомендую тебе прислушаться ко всем этим указаниям. – Помолчав, Стейн добавил: – Но зато перспективы карьерного роста там просто потрясающие.

– Для кого?

– Для тебя, разумеется.

– Как ни заманчиво все это звучит, боюсь, мне придется отказаться, – сказал я.

Капитан Стейн посмотрел на меня сквозь голубую завесу сигарного дыма.

– Мы не можем заставить тебя принять это предложение.

– Я очень рад.

– Это дело добровольное.

– В данном случае мне это особенно нравится.

– Но у меня, Кори, такое ощущение, что, если ты не согласишься, твой контракт возобновлен не будет. Однако я не стану ничего утверждать, поскольку в данном случае это будет смахивать на принуждение.

– Пожалуй, это больше похоже на угрозу.

– Думай как знаешь. Скажу тебе только, что все это может оказаться и не таким ужасным, как, быть может, представляется тебе сейчас. Ну что, согласен туда слетать?

– Я веду два курса в колледже Джона Джея. Мне нужно быть там во вторник после Дня труда. Между прочим, это оговорено в моем контракте.

– Постарайся вернуться сегодня домой вовремя и обсудить все это с супругой.

– Капитан, я уже сейчас могу вам сказать, что в этот чертов Йемен не поеду.

– Кажется, я забыл сообщить тебе о дополнительной оплате, а также о том, что по возвращении тебе будет предоставлен десятидневный отпуск. Если приплюсовать к нему неиспользованный отпуск за год, ты сможешь отправиться хоть в кругосветное путешествие.

– Звучит заманчиво. Я могу назвать вам пару женатых парней с детишками, которые ни за что не упустят такую возможность.

– Заткнись. То, что я сейчас скажу, наверняка поможет тебе принять решение.

– Знаете что, капитан? Если вы мне сейчас скажете, что, отказавшись от поездки в Йемен, я поставлю под угрозу карьеру своей жены, то я вам на это отвечу, что это как минимум неэтично и скорее всего незаконно.

– Правда? Я как-то об этом не подумал. Поэтому говорить тебе этого не стану. Но если подумать, все будет обстоять именно таким образом.

Я ничего на это не ответил, и некоторое время мы с капитаном Стейном просто молча смотрели друг на друга.

Я заговорил первым:

– Так почему все-таки Кениг хочет, чтобы я убрался из города?

– Все гораздо хуже. Он хочет, чтобы ты вообще исчез с лица земли. Почему? Это ты должен мне об этом рассказать. И уж поверь: ни мобильник, ни пейджер, которые ты отключил, никакого отношения к этому не имеют. Могу сказать тебе только одно: у него на тебя зуб. На тебя и на твою жену. Судя по всему, вы каким-то образом помешали его планам – настолько, что он хочет услать вас отсюда как можно дальше, дав вам время подумать, стоит ли переходить ему дорогу в будущем.

– Знаете, капитан, что я ему на это отвечу? Чтобы он убирался к такой-то матери – вот что.

– Нет, Кори, ситуация сейчас складывается таким образом, что это не ты его пошлешь, а он – тебя.

Я встал с кресла, хотя и не получил на это разрешения, и сказал:

– Заявление о моей отставке будет лежать у вас на столе не позже чем через час.

– Остынь, Кори. В тебе пока говорят чувства. Посоветуйся с женой. Не можешь же ты, в самом деле, уволиться, не поставив ее в известность?

Я собрался было идти, но тут капитан Стейн поднялся и вышел из-за стола. Пристально глядя на меня, он тихо произнес:

– Ты под колпаком, парень, так что следи за каждым своим шагом. Вот тебе мой дружеский совет.

Я повернулся и вышел из кабинета.