Текст книги "Ночная катастрофа"

Автор книги: Нельсон Демилль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 34 страниц)

Глава 21

Слободан сидел в такси и болтал по мобильному. Я нырнул в машину, захлопнул за собой дверь и сказал:

– К вокзалу Святого Георга. И побыстрее.

Продолжая говорить на своем каком-то шелестящем наречии, водитель тронул машину с места.

Мы прибыли на морской вокзал за десять минут до отхода парома. Я заплатил по счетчику и дал Слободану пять долларов сверху. При этом я мысленно напомнил себе представить миссис Мэйфилд отчет о транспортных расходах.

Рядом с вокзалом стоял фургон, торговавший мороженым, и в приступе ностальгии я купил сахарный рожок, посыпанный сверху фисташками.

Потом я взошел на паром, где по-прежнему не взимали плату за проезд, и поднялся на верхнюю, палубу. Через пять минут мы отчалили, взяв курс на Манхэттен.

Путешествие продолжалось двадцать пять минут. За то время я прокрутил в голове все, что знал об этом деле, а также то, чего не знал наверняка, о чем лишь догадывался. Нечего и говорить, что я не раз возвращался к вопросам, ответов на которые у меня не было и, возможно, никогда не будет.

Обычно, пытаясь решить какую-либо проблему, мы в равных долях используем информацию и интуицию. Все, что остается в сухом остатке, относится к сфере удачи. Когда мы проходили мимо статуи Свободы, я ощутил некоторый рост патриотического чувства и даже вспомнил о данной мною клятве защищать Конституцию Соединенных Штатов и демократические ценности. При этом, заметьте, я еще не был убежден, что причиной катастрофы рейса номер 800 стала атака иностранных террористов.

Правда, были еще люди – жертвы этой катастрофы, их родственники и любимые. Как детектив убойного отдела, я старался не примешивать к работе эмоции, но, к сожалению, это у меня далеко не всегда получалось. Эмоции, конечно, вещь хорошая – они по крайней мере обеспечивают мотивацию, но, если разобраться, далеко не всегда идут на пользу тебе лично и делу, которому ты служишь.

На мгновение я представил себе, что раскрыл это дело. (Говорят, если можешь представить себе, как выглядит успех, то он обязательно к тебе придет.) Перед моим мысленным взором промелькнули Кениг, Гриффит и мой непосредственный начальник из полицейского управления капитан Дэвид Стейн. Все они почтительно пожимали мне руку, в то время как остальные мои коллеги дружно аплодировали, время от времени издавая приветственные возгласы. Естественно, после всего этого я должен был получить приглашение на обед в Белый дом. Никак не меньше.

Увы, в действительности ничего подобного в случае, если бы мне даже удалось заставить начальство вновь открыть это дело, меня не ожидало. Честно говоря, мне даже думать не хотелось, что могло произойти на самом деле. Если разобраться, у этой медали была лишь оборотная сторона, а парадная и блестящая отсутствовала. Единственное, что я получал, ввязываясь в эту авантюру, – так это сомнительную возможность слегка потешить свое самолюбие и как-то заявить о себе миру.

Конечно, была еще и Кейт, которая на меня рассчитывала. А теперь давайте вспомним, сколько мужчин выворачивались наизнанку, чтобы произвести впечатление на женщину. Как минимум шесть миллиардов. Или даже больше.

Когда паром пришвартовался, я сошел на берег и поймал такси до бара «Дельмонико» на Бивер-стрит, неподалеку от морского вокзала.

Насколько мне известно, «Дельмонико» существует в этом городе уже лет сто пятьдесят, поэтому опасаться того, что он вдруг закрылся и миссис Мэйфилд осталась на улице, не приходилось. Поскольку заведение располагалось в деловом и финансовом центре города, его посещали по преимуществу парни с Уолл-стрит, а вот обитатели Федерал-Плаза, 26, туда практически не заглядывали. Мой выбор был продиктован еще и этой причиной.

Войдя внутрь, я сразу же направился к стойке, где миссис Мэйфилд вела беседу с двумя сексуально озабоченными типами, по виду финансовыми воротилами с Уолл-стрит, вклинился между ними и спросил Кейт:

– Больно, да?

– Почему, интересно знать, мне должно быть больно?

– Всегда больно, когда падаешь с небес на землю.

Кейт улыбнулась и сказала:

– Полагаю, тебе-то уж падать не приходилось?

– Мне – нет. – Я заказал себе виски с содовой. – Но почему твое лицо кажется мне знакомым?

Кейт опять одарила меня своей очаровательной улыбкой.

– Представления не имею. Я недавно приехала в этот город.

– Я тоже, – ответил я. – Только что сошел на берег. Хотя это был всего-навсего паром со Стейтен-Айленда.

Официант принес мне виски, и мы с Кейт чокнулись.

– Так где же ты был?

– Я тебе сказал. На Стейтен-Айленде.

– Я думала, ты пошутил.

– Такими вещами не шутят. Я действительно там был.

– Но зачем ты туда ездил?

– Присматривал для нас дом. Скажи, ты когда-нибудь думала о том, чтобы завести детей?

– Ну, положим… думала. А почему ты спрашиваешь?

– Я в положении.

Кейт похлопала меня по животу и сказала:

– Понятно. Интересно, что это навело тебя на мысль о детях и собственном доме?

– Просто я поговорил с одной женщиной-полицейским, которая находится в отпуске по уходу за ребенком. В 1996 году она работала в ОАС и допрашивала свидетелей в «Бейвью-отеле».

– Неужели? И как же ты ее нашел?

– Я могу найти кого угодно и что угодно.

– Ты не можешь найти даже пару носков одного цвета. Ну и что же тебе рассказала эта дама?

– Она допрашивала горничную, которая видела парня, выходившего из гостиничного номера с покрывалом. Тем самым, которое потом нашли на пляже. Эта горничная видела и его спутницу.

Кейт с минуту обдумывала мои слова, потом спросила:

– Федералам удалось установить их личности? Что думает по этому поводу твоя знакомая?

– Насколько она знает, не удалось. Парень зарегистрировался в гостинице под вымышленным именем, – сообщил я и глотнул виски.

– Что еще ты от нее узнал?

– Я узнал, что три федеральных агента, занимавшихся этим делом, не делились информацией со своими коллегами из Департамента полиции Нью-Йорка. Впрочем, я и раньше об этом догадывался.

Кейт промолчала.

Я посмотрел на нее и сказал:

– Меня интересует вот что – как рапорт из Уэстгемптонского отделения полиции о найденном на пляже покрывале попал в твои руки?

Кейт помолчала еще несколько секунд, потом нехотя произнесла:

– Это произошло случайно. В мотеле я перебирала пачку полицейских отчетов, и вдруг по какой-то непонятной причине мое внимание привлек рапорт офицера из Уэстгемптона…

– Ответ неверный. Попробуй еще раз.

– Ладно… Попробую. Как-то вечером мы с Тедом выпивали, и он проболтался об этом рапорте. Должно быть, потому, что слишком много тогда выпил.

Я почувствовал себя так, словно меня окунули в дерьмо, но не подал вида и нежно произнес:

– Помнится, раньше ты говорила, что ни с кем, включая Нэша, это дело не обсуждала…

– Я соврала. Ты уж извини.

– О чем еще ты мне лгала?

– Больше я тебе не лгала. Клянусь.

– А зачем ты вообще мне лгала?

– Полагала, что тебе не так уж важно, как я раздобыла эту информацию… К тому же ты всегда бесишься, стоит мне только упомянуть о Теде Нэше, поэтому я решила не говорить тебе правду.

– Бешусь?

– Просто с ума сходишь.

– Чушь собачья!

На нас стали обращать внимание – должно быть, потому, что я несколько повысил голос. Бармен посмотрел в нашу сторону и осведомился:

– Эй, у вас все в порядке?

– У нас все в полном порядке, – сказала Кейт, потом посмотрела на меня и спросила: – Может, пойдем отсюда?

– Это почему же? Мне здесь нравится. Кстати, если ты забыла мне сказать кое-что еще – скажи сейчас.

Хотя Кейт вела себя сдержанно, я видел, что она расстроена. Что же касается меня, то я просто дымился от злости.

– Давай выкладывай – чего там!

– Только не надо на меня давить. Ты не…

– Говори, Кейт. И не пытайся меня надуть, прошу тебя.

Она глубоко вздохнула и произнесла:

– О'кей… Я скажу тебе кое-что… Только это не то, о чем ты думаешь…

– Не важно, о чем я думаю. Говори…

– Ну хорошо… Тед тоже работал над этим делом, о чем тебе сейчас наверняка уже известно. Я знала его очень давно… но мы никогда не были близки, о чем я тысячу раз уже тебе говорила.

– Какая разница? Он умер. Меня сейчас больше интересует, почему он вдруг рассказал тебе о покрывале и найденной на нем крышке от объектива видеокамеры.

– Я и сама не знаю… В тот вечер мы сидели в местном баре… это было через неделю после катастрофы, и все тогда здорово набрались – даже я… И он рассказал мне о том рапорте и прибавил, что «эта парочка, должно быть, трахалась на пляже и снимала все это на видеокамеру, а раз так, то, вполне возможно, записала на видеопленку и взрыв». Я задала ему пару вопросов, но он неожиданно замолчал и за весь вечер не проронил больше ни слова. На следующий день он вызвал меня к себе и сказал, что его парни нашли этих двоих и что эти люди оказались гораздо старше и состояли в законном браке. Что же касается крышки от объектива, то она была не от видеокамеры, а от обыкновенного фотоаппарата, и эта пара ничего не видела и соответственно никакого взрыва не фотографировала. – Сказав это, Кейт взболтала свой коктейль, лед в котором почти растаял.

– Продолжай…

– Ладно… Из его слов я поняла, что он жалеет о своей вчерашней откровенности, и сказала ему: «Обидно, что все так вышло», – или что-то в этом роде, и оставила эту тему. Но потом я поехала в участок в Уэстгемптоне, где мне сказали, что федералы к ним уже наведывались и письменный рапорт о находке забрали. Еще мне сказали, что федералы обещали вернуть копию и они, то есть копы, ждут их с минуты на минуту. Должно быть, бедняги и по сию пору их ждут, поскольку федералы никаких копий, как ты сам понимаешь, возвращать им не собирались. – Кейт улыбнулась. – Но не это главное. Главное, что мне удалось узнать имя копа, который был в тот вечер на пляже и составил рапорт, и даже поговорить с ним. Признаться, разговаривал он со мной неохотно, считал, должно быть, что нарушает свои служебные обязанности, но мне в конце концов удалось его разговорить, и он сообщил об одеяле, которое, по его словам, скорее всего принадлежало местному мотелю или гостинице. Я к тому времени выслушала уже столько рассказов свидетелей, что, честно говоря, не слишком внимательно следила за его повествованием – не видела в этом особого смысла. В конце концов, этим делом занимались Тед и его люди. Но потом, неделю спустя, я на несколько дней вернулась в офис и исключительно из любопытства обзвонила местные гостиницы и мотели. И, как уже тебе говорила, побеседовала с менеджером «Бейвью-отеля» Лесли Розенталем, который сообщил мне, что агенты ФБР приезжали к ним, привезли найденное на пляже покрывало и опросили обслуживающий персонал и постояльцев. Розенталь особо отметил, что шеф федералов ничего не сказал им о сути дела и лишь потребовал помалкивать об их визите. – Кейт посмотрела на меня и добавила: – Вот, пожалуй, и все.

– И кто же был этот шеф? – спросил я.

– Лайэм Гриффит. Уверена, ты уже узнал об этом от своей знакомой со Стейтен-Айленда.

– Да. Но почему ты мне об этом ничего не говорила?

– Потому что с самого начала предупредила тебя, что никаких имен называть не буду. Вот почему я не сказала тебе о Теде.

– Тед умер. Ну и что ты сделала с информацией, полученной от мистера Розенталя?

– Да ничего. Честно говоря, не представляю, как бы я могла ею в тот момент воспользоваться. Разве что поразмышлять над ней? Вот я и размышляла, пока меня не вызвали в УПО – о чем я тебе уже говорила. – Кейт допила свой коктейль и добавила: – Я уверена, Тед знал о том, что я попыталась сунуть свой нос куда не надо и получила за это выговор, но он не сказал мне: «Жаль, что я тебя во все это втянул», – или что-нибудь в этом роде. Он просто стал меня сторониться.

– Бедное дитя.

– Хватит ерничать, Джон. Мне нечего скрывать и нечего стыдиться. Поэтому давай оставим эту тему.

– Ты мне солгала.

– Да, солгала. Чтобы избежать неприятной сцены. Какая, в самом деле, разница, от кого я получила эту информацию? Девяносто девять процентов из того, что я тебе сказала, – чистая правда, а то, чего не сказала, никак не может тебе навредить. Так что радуйся, что Тед Нэш, когда выпивал, становился таким же болваном, как все мужики – и ты в том числе. И давай поставим на этом точку, ладно?

Я никак не стал комментировать заявления своей жены. Но злость меня по-прежнему не отпускала. Меня бросало то в жар, то в холод.

Кейт просунула руку мне под локоть, изобразила улыбку и сказала:

– Хватит дуться. Давай-ка лучше я закажу тебе что-нибудь выпить.

Если бы к тому времени я уже пропустил пару стаканчиков виски, то, вполне возможно, не разволновался бы так сильно. Но я не успел покончить даже с первой порцией, и тот факт, что моя жена мне солгала, не давал мне покоя. Кроме того, меня терзали сомнения относительно обстоятельств, в которых Тед поведал Кейт о найденном на пляже покрывале. Уж не лежали ли они, чего доброго, сами в этот момент на каком-нибудь покрывале или одеяле?

Кейт сказала:

– Успокойся, Джон, и закажи нам обоим виски. Давай выпьем.

Вместо этого я повернулся и вышел из бара.

Глава 22

Я проснулся на диване в своей квартире с раскалывавшейся от похмелья головой. И вспомнил, что от «Дельмонико» взял такси до «Дреснера» – одного из своих любимых заведений, где бармен по имени Айдан напоил меня чуть ли не до бесчувствия. Помню, в конце вечера я упорно пытался отодвинуть от своего лица что-то твердое, и это что-то было полом.

Присев, я обнаружил, что нахожусь в одном белье, и задался вопросом, уж не в таком ли виде я добирался до дома. Потом осмотрелся, увидел на полу свою одежду и с облегчением перевел дух.

Подняться с дивана оказалось не так-то просто. Сквозь балконную дверь в комнату проникали яркие солнечные лучи, которые, пронзая хрусталики глаз, кололи меня прямо в мозг.

Не без труда приняв вертикальное положение, я побрел на кухню, откуда доносился запах кофе. Около кофейника лежала записка: «Джон. Я уехала на работу. Кейт». Электронные часы на столе показывали 9:17, а в следующую секунду – уже 9:18. Удивительно, правда?

Налив себе кружку горячего черного кофе, я сделал глоток, стараясь не вспоминать об инциденте в баре «Дельмонико» – по крайней мере до тех пор, пока мои мыслительные способности не восстановятся хотя бы отчасти.

Но потом воспоминания нахлынули разом, и я стал склоняться к мысли, что моя реакция на вчерашние события была, мягко говоря, неадекватной. Мной овладело чувство раскаяния, и я подумал, что просто необходимо как-то урегулировать отношения с Кейт, хотя ни о каком «извини, дорогая» речи, конечно же, быть не могло.

Допив кофе, я отправился в ванную, проглотил две таблетки аспирина, побрился и принял душ. Когда я почувствовал себя несколько лучше, меня посетила прекрасная мысль – сказаться больным, и я тут же сообщил начальству о своем недомогании по телефону.

Потом я надел кремовые слаксы, спортивную рубашку, синий блейзер и мягкие туфли, не забыв пристегнуть к щиколотке миниатюрную кобуру с малокалиберным револьвером.

Позвонив в гараж, я попросил подогнать мою машину к подъезду и спустился вниз, прихватив с собой в дорогу пакет чипсов.

Наш привратник Альфред приветствовал меня широкой улыбкой, которая лучше всяких слов поведала мне, что вчера я был в совершенно невменяемом состоянии. Забравшись в свой джип, я вырулил на Вторую авеню и вскоре въехал в тоннель, а оттуда – на Лонг-Айленд-экспрессвей, ведущее к востоку от города.

Небо затянуло облаками, влажность была высокой, а термометр на приборной панели в этот утренний час уже показывал 78 градусов по Фаренгейту. Я переключил счетчик термометра на метрическую систему, и температура сразу упала до 26 градусов, что для июля считается довольно прохладно.

Машин на шоссе в этот четверг было сравнительно немного. В пятницу добраться с Манхэттена до Лонг-Айленда куда сложнее. Так что день для визита в «Бейвью-отель» я выбрал удачный.

Включив приемник, я настроился на станцию, передававшую музыку в стиле вестерн – самую подходящую для человека в состоянии похмелья. Слушая Тима Макграу, исполнявшего песню «Прошу, помни обо мне», я сжевал несколько картофельных чипсов.

Итак, Кейт солгала мне, чтобы не говорить о Теде Нэше, полагая, что всякое упоминание об этом человеке меня расстроит. По ее мнению, стоит мне услышать его имя, как я «просто с ума схожу». Раз так, ее можно понять. С другой стороны, каждый коп знает, что ложь сродни тараканам: заметишь одного, можешь быть уверен, что вскоре обнаружишь другого.

Если принять это во внимание, наша с Кейт размолвка в каком-то смысле была мне сейчас даже на руку – вернее, развязывала мне руки. А объяснить ей всю эту нехитрую философию можно и позже.

Потом я подумал, что ей пора бы мне позвонить – тем более что на рабочем месте меня не было. Но мой мобильный пока молчал.

Некоторые силовые подразделения, в том числе ФБР, имеют оборудование, позволяющее установить местонахождение владельца мобильного телефона или пейджера, даже когда тот ими не пользуется. Если эти приборы не отключены, они транслируют на ближайшую приемопередающую станцию постоянный сигнал, который дает возможность запеленговать и сами приборы, и соответственно их владельца.

Я не параноик, и у меня нет мании преследования. Я просто знаю, что есть люди, которые, возможно, захотят проследить за моими передвижениями в день, когда я сказался больным; эти шансы я оценивал как пятьдесят на пятьдесят, поэтому отключил и мобильник, и пейджер. Конечно, отключать одновременно и то и другое агенту ОАС не полагалось, но в игре, которую я затеял, подобное нарушение наверняка будет наименьшим из всех, что мне еще предстояло совершить.

Я выехал за пределы Куинса и оказался на территории округа Нассау. Певец, которого я слушал по радио, продолжал душераздирающе повествовать о неверности жены, предательстве лучшего друга и одиноких ночах, ждавших его впереди. Мысленно я пожелал ему обратиться к психоаналитику, потом подумал, что подойдет и виски, и переключился на другой канал.

Здесь шло ток-шоу. Речь ведущего то и дело прерывалась репликами кого-то из гостей, считавшего своим долгом поддержать разговор. Моему еще не до конца прояснившемуся сознанию потребовалось какое-то время, чтобы понять, что речь идет об Адене. Поначалу мне даже показалось, что говорят об Айдане Коннели – бармене из «Дреснера», чего, ясное дело, никак не могло быть, и только когда гость произнес слово «Йемен», все встало на свои места.

Насколько я мог уяснить, по радио говорили о том, что Барбара Боудин, посол США в Йемене, не позволила вернуться в эту страну Джону О'Нейлу, который возглавлял проводимое ФБР расследование обстоятельств взрыва в порту Аден американского эсминца «Коул».

Я читал об этом происшествии в «Нью-Йорк пост», а также кое-что узнал о нем из досужих разговоров со своими коллегами из ОАС. Сопоставив эту информацию с тем, что говорили ведущий ток-шоу и его гость, я пришел к выводу, что мадам Боудин как посол и дипломат не одобряла агрессивности, с которой мистер О'Нейл проводил расследование обстоятельств взрыва, находясь на территории Йемена. Когда же мистер О'Нейл прибыл в Вашингтон для инструктажа, что, вообще говоря, могло оказаться специально подстроенной ловушкой, мадам Боудин не позволила ему вернуться в эту страну.

Как бы то ни было, ведущий программы ругался почем зря, называя сотрудников Госдепартамента сопляками, трусами и даже предателями. Его собеседник, который, судя по всему, и представлял Госдепартамент, пытался оспорить точку зрения своего визави, но его тихий монотонный голос, сразу же вызвавший у меня сильное раздражение, звучал гораздо менее убедительно, чем рыкающий бас ведущего. Тот, фигурально выражаясь, делал с ним что хотел.

– При взрыве эсминца погибло семнадцать моряков, но политиканы хотят замять это дело. Особенно, как мне кажется, в этом усердствует леди, именуемая нашим послом. Хотелось бы знать – на чьей она стороне? И на чьей стороне вы?

Представитель Госдепартамента проблеял:

– Госсекретарь счел позицию мадам Боудин, выступившей против возвращения в Йемен мистера О'Нейла, хорошо аргументированной и взвешенной. Ее решение было основано на традиционно дружественных отношениях нашей страны с Йеменом, правительство которого в ходе расследования этого инцидента ясно продемонстрировало желание сотрудничать с…

Ведущий, перебивая политика, гаркнул:

– О каком это сотрудничестве вы толкуете? Вы что – шутите или, быть может, спятили? Да эти парни стояли за спинами тех, кто взорвал «Коул»!

И так далее в том же духе.

Я снова переключил приемник на станцию, которая передавала музыку в стиле вестерн. Там по крайней мере люди не ругались, а пели о своих проблемах.

Однако предыдущая передача ясно дала понять: несмотря на то что война с терроризмом фактически уже велась, правительство делало вид, что ничего подобного не происходит.

Признаться, я надеялся, что с приходом новой администрации данная проблема выйдет наконец на поверхность, но, судя по всему, до этого было еще далеко.

Оставив позади Нассау, я покатил по землям округа Суффолк, в восточной оконечности которого располагались Истгемптон и Уэстгемптон.

Продолжая ехать на восток, я миновал съезд на Уильям-Флойд-парквей – дорогу, по которой мы с Кейт два дня назад направлялись на мемориальную службу. «Уильям Флойд – это рок-звезда?» – вдруг вспомнилось мне, и я улыбнулся.

Оказавшись на территории, которая с полным на то основанием называлась «Сосновая пустошь», я стал искать поворот на Уэстгемптон. Проехав шоссе, которое вело к Брукхейвенской национальной лаборатории и Калвертону, я вновь подумал о том, почему сегодня прогулял работу, вчера разругался с женой и последние двое суток прямо-таки набивался на неприятности.

Увидев указатель на Уэстгемптон, я съехал со скоростного шоссе.

Теперь я ехал на юг – к океану. Не прошло и двадцати минут, как я оказался на окраине весьма живописной и привлекательной на вид деревушки Уэстгемптон-Бич. Было чуть больше часа дня.

Я немного поездил по улицам, знакомясь с этим местечком и пытаясь представить себе, как по тем же улицам пять лет назад разъезжал наш донжуан. Интересно, сидела ли тогда в машине рядом с ним его возлюбленная? Вполне возможно, если она и впрямь была замужней женщиной, что они не появлялись на людях вместе. Вряд ли также она села в его машину у своего дома. У меня не оставалось никаких сомнений, что они приехали в Уэстгемптон-Бич по отдельности и встретились уже здесь.

Интересно, что ни в один из многочисленных мотелей, располагавшихся вдоль скоростного шоссе и известных среди местного населения под названием «Стоп энд Поп» – иначе говоря, «остановись и трахнись», – они так и не заглянули. Так что вполне вероятно, что в их планы входило провести в этих краях ночь – и не в какой-нибудь дыре, а во вполне приличном отеле. Учитывая это, а также их семейный статус, я мог бы поклясться, что каждый из них сплел для своих домашних историю, оправдывавшую их отсутствие.

Я живо представил себе, как эти двое обедали в одном из местных ресторанчиков, мимо которых я проезжал. Главная улица, на которой находились лучшие рестораны, так и называлась – Мэйн-стрит. Я подумал, что любовники выбрали «Бейвью-отель» заранее или наткнулись на него позже, исследуя окрестности. Портативный холодильник навел меня на мысль о том, что поездка на пляж в их планы все-таки входила. Об этом же свидетельствовала и видеокамера, которую они прихватили с собой отнюдь не для того, чтобы снимать семейное видео.

Я не знал, где находится «Бейвью-отель», но почему-то подумал, что он расположен ближе к заливу. Поэтому, поколесив еще немного по улицам, я поехал дальше на юг по дороге, называвшейся Бич-Лейн. Теперь мною двигала интуиция – то, чему в полицейской академии не обучают.

Говорят, настоящий мужчина никогда не спрашивает, как проехать в то или иное место. Он просто едет – и все. Должно быть, именно по этой причине и было совершено первое в мире кругосветное путешествие. Но я себе такого позволить не мог, поскольку у меня кончался бензин. Поэтому, слегка прижав своим джипом к обочине неторопливо катившую по дороге на велосипедах юную парочку, я поинтересовался у молодых людей, как проехать в «Бейвью-отель». Они объяснили мне дорогу во всех подробностях, и менее чем через пять минут я уже въезжал в ворота гостиницы, на которых висела табличка, сообщавшая о наличии свободных номеров.

Припарковав машину на стоянке для автомобилей гостей отеля, я выбрался из салона и огляделся. Потом, оправив на себе синий блейзер и кремовые брюки – то есть примерно такую же одежду, в которую 17 июля 1996 года был облачен наш донжуан, – я направился к парадному входу «Бейвью-отеля».

Внутри меня ждала или непроницаемая каменная стена, или волшебное окно, которое позволит увидеть то, что произошло здесь пять лет назад.