Текст книги "Ночная катастрофа"

Автор книги: Нельсон Демилль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)

Глава 45

Я услышал, как в доме прозвенел звонок, после чего из расположенного над дверью динамика раздался женский голос:

– Что вам угодно?

Я поднял глаза и заметил нацеленный на меня объектив видеокамеры:

– Это детектив Кори, миссис Уинслоу. – Вытащив из кармана свое удостоверение, я помахал им перед камерой и чуть было не сказал: «Это Санта-Клаус с подарками», – но удержался от этой неуместной шутки и спокойно добавил: – Я тот самый человек, который разговаривал вчера вечером с вашим мужем.

– О да, я помню… Извините… Мужа сейчас нет дома.

Я не выразил никакого сожаления по этому поводу и просто сказал:

– Мне придется отнять у вас немного времени, чтобы поговорить о том бродяге.

– Хорошо. Подождите, я сейчас открою.

Я терпеливо ждал, и через несколько минут дверь распахнулась.

Джилл Уинслоу и впрямь была привлекательной женщиной: около сорока, с каштановыми волосами, подстриженными «под пажа», и тонкими чертами лица. На мир она смотрела большими карими глазами. У нее был очень неплохой загар – хотя с моим, конечно, не сравнить.

Скромное белое хлопковое платье до щиколоток не скрыло от моего наметанного глаза ее стройного тела.

Она не улыбалась, но и не хмурилась. Поэтому мне ничего не оставалось, как улыбнуться ей. Она ответила мне улыбкой – правда, довольно натянутой. Я еще раз показал ей свое удостоверение и сказал:

– Извините, что беспокою вас так рано, но обещаю, что это ненадолго.

Она согласно кивнула и кивком же предложила мне войти.

Я прошел за ней через большой холл на кухню, оформленную в деревенском стиле. Миссис Уинслоу указала мне на стол, накрытый для завтрака, и сказала:

– Я собиралась выпить кофе. Может, составите мне компанию?

– Благодарю, не откажусь, – ответил я, сел и положил на стол рацию.

Она отошла к кухонному столику и занялась приготовлением кофе. Все, что я успел увидеть в этом доме, пахло, так сказать, «старыми деньгами». Я лично не вижу ничего привлекательного в источенной жучком старой рассохшейся мебели. По мне, так это всего лишь кладовая пыли, но с другой стороны – что я об этом знаю?

Поставив на стол кофейник, Джилл Уинслоу сказала:

– Эд Робертс из нашего полицейского участка звонил еще до вашего прихода и сказал, что того бродягу поймали.

– Совершенно верно.

– В таком случае чем я могу быть вам полезна, мистер… э-э?

– Меня зовут Кори. Я просто должен кое-что прояснить.

Она достала из буфета две чашки, поставила их на поднос и спросила:

– Значит, вы из окружной полиции?

– Не совсем.

Она промолчала.

– Я из ФБР, – сказал я.

Миссис Уинслоу кивнула, и я понял, что мой визит вовсе не явился для нее неожиданностью. Потом мы посмотрели друг другу в глаза, после чего у меня не осталось ни малейших сомнений в том, что передо мной та самая женщина, которая взяла в библиотеке «Бейвью-отеля» видеокассету с фильмом «Мужчина и женщина».

Я спросил:

– В последнее время к вам приходил кто-нибудь из ФБР?

Она отрицательно покачала головой.

– Вы догадываетесь, почему я здесь?

Она опять кивнула.

– В этом деле всплыли новые подробности, и я подумал, что вы сможете нам помочь.

– По-моему, я уже все рассказала.

У нее была безукоризненная речь и приятный звонкий голос.

– Нам придется снова все это обсудить.

Она грустно на меня посмотрела, но ничто в ее лице не дрогнуло.

Ничего не скажешь, миссис Уинслоу держалась отлично. И выглядела превосходно даже в столь ранний час, без косметики и в простом домашнем платье. Настоящая леди, которая, казалось, родилась и выросла в этом доме.

При всем при том – должно быть, из-за того, что я знал о ее похождениях, – в ней чувствовалось нечто такое, что не соответствовало имиджу добропорядочной дамы из общества, жены и матери.

Она отвернулась чтобы положить на поднос салфетки, сахар и сливки. В это время я не видел ее лица – только руки, которые, как ни странно, не демонстрировали ни малейших признаков дрожи.

Продолжая стоять ко мне спиной, она сказала:

– Несколько месяцев назад… в июле… Я смотрела по телевизору мемориальную службу… Трудно поверить, что с тех пор прошло пять лет.

– Трудно. – Я подул в кулак, чтобы определить свежесть своего дыхания, а потом опустил голову и незаметно понюхал воротничок рубашки.

Миссис Уинслоу повернулась и поставила на стол поднос, а я в это время привстал.

– Угощайтесь, прошу вас.

– Благодарю.

Мы оба уселись за стол, и я сказал:

– Я, видите ли, только что вернулся из Йемена. Так что у меня, возможно, несколько… гм… помятый вид.

Она заметила кровоподтек у меня на подбородке и спросила:

– Что вы там делали? Или вам нельзя об этом говорить?

– В Йемене я расследовал дело о взрыве эсминца «Коул».

Она опять кивнула.

Я взял кофейник, налил кофе в чашки и пододвинул одну из них хозяйке.

– Спасибо, – сказала она.

Я выключил рацию и отхлебнул кофе. Неплохо.

– Мой муж по уик-эндам всегда играет в гольф. Мне же к десяти надо быть в церкви.

– Мне это известно. Думаю, мы быстро проясним все интересующие меня вопросы, и вы успеете собраться. – Помолчав, я добавил: – Что же касается мистера Уинслоу, то, как и прежде, он ничего не узнает.

– Благодарю вас.

Пока миссис Уинслоу маленькими глотками пила свой кофе, я прикончил первую чашку и налил вторую.

– Вчера я разговаривал с человеком, который занимался этим делом. Его зовут Тед Нэш. Вы его помните?

Она кивнула.

– Несколько недель назад я также разговаривал с Лайэмом Гриффитом. Вы с ним знакомы?

Она опять согласно кивнула.

– Вы помните, кто еще с вами беседовал?

– Некто, назвавшийся мистером Брауном.

– Он из ФБР? – осведомился я.

– Полагаю, да.

Я описал ей внешность Джека Кенига, не забыв упомянуть о том, что тот всегда держится очень прямо, словно ему в задницу засунули палку.

– Не могу сказать наверняка, что это был он, – ответила миссис Уинслоу. – А вы разве не знаете?

Я ничего на это не ответил.

– Кто-нибудь еще беседовал с вами?

– Нет.

– Вы подписали какое-нибудь соглашение с ФБР?

– Нет.

– Ваша беседа записывалась на аудио– или видеопленку?

– Нет… По крайней мере, я этого не заметила. – Потом она добавила: – Но человек по фамилии Гриффит делал какие-то записи.

– Где эти люди с вами беседовали?

– Здесь.

– Прямо у вас дома?

– Да. Когда муж был на работе.

– Ясно. – Ситуация, конечно, несколько необычная, но неслыханной ее тоже не назовешь. Так иногда поступают, когда речь идет об анонимных свидетелях. Совершенно очевидно, что демонстрировать эту свидетельницу федералам не хотелось. Я спросил: – А тот джентльмен, что был с вами?

– А что вас интересует?

– Его допрашивали?

– По-моему, с ним разговаривали у него в офисе. А почему вы спрашиваете?

– Я просто проверяю, правильно ли осуществлялись все необходимые в таких случаях процедуры.

Она помолчала, а потом спросила:

– Какая новая информация всплыла в связи с этой катастрофой и о чем вы хотите со мной поговорить?

– Я не имею права сообщать кому бы то ни было новые сведения по вышеупомянутому делу. Что же касается вас, то мне хотелось бы с вашей помощью кое-что прояснить.

– Что именно?

– Мне, например, нужно выяснить, когда у вас закончились отношения с вашим любовником. А также узнать его имя.

Похоже, мой вопрос был ей неприятен, тем не менее она ответила:

– Не представляю, какое значение это может иметь теперь, но если вы настаиваете, отвечу, что после той ночи мы с Бадом расстались.

С Бадом?

– Но вы ведь продолжаете с ним видеться и разговаривать.

– Да, время от времени мы с ним встречаемся. На светских вечеринках или в клубах. Эти встречи неизбежны и никакой радости у меня не вызывают.

– Я вас понимаю, поскольку тоже время от времени сталкиваюсь на Манхэттене со своей бывшей женой и бывшими любовницами, – сказал я с улыбкой.

Джилл улыбнулась мне в ответ:

– Вы с ним разговаривали?

– Нет. Сначала я хотел поговорить с вами. Он проживает по прежнему адресу?

– По прежнему адресу и с прежней женой.

– И работа у него все та же?

– И работа.

– Как вы думаете, он сейчас в городе?

– Полагаю, да. Я видела его на барбекю по случаю Дня труда… – Помолчав, она посмотрела на меня и сказала: – Знаете, увидев его, я вдруг подумала…

– Вы подумали: что я в нем тогда нашла?

Она кивнула.

– Все это того не стоило.

– Когда увлечение проходит, всегда кажется, что оно того не стоило. Но в свое время оно казалось неплохой идеей.

Она опять улыбнулась.

– Похоже на то.

– По-моему, вы в нем разочаровались. Ведь, по вашему мнению, он не должен был называть ваше имя ФБР. Ему следовало, как говорится, защитить вашу честь.

Она пожала плечами.

– Если честно, не думаю, что ему хватило бы сил. Они так задавали вопросы, что иногда это больше походило на угрозы… Однако более сильный человек, возможно… – Она рассмеялась. – Думаю, он выложил все через три минуты.

– Не будьте к нему так строги. Он выполнил свой гражданский долг.

– Бад всегда сделает то, что полезно для Бада. – С минуту подумав, Джилл добавила: – Возможно, если бы федералы вначале заявились ко мне, я бы поступила точно так же. Но меня больше поразило то, что произошло потом. Он оказался настоящей…

– Тряпкой? – высказал я предположение.

Она рассмеялась.

– Да. Тряпкой и трусом. И уж конечно, не джентльменом.

– Почему?

– Я хотела пойти в ФБР, все рассказать и показать пленку. Но он отказался. Однако когда федералы его прижали, он сказал им, что это я не пожелала пойти в ФБР и сделать заявление. Это было так ужасно… Он думал только о себе…

– Наверняка ваш Бад адвокат по профессии.

Она снова залилась смехом – мягким, глубоким. У меня появилось ощущение, что мы с ней могли бы достичь взаимопонимания. Я мог вести с ней доверительную беседу или, напротив, прибегнуть к угрозам, но Джилл Уинслоу скорее всего выслушала в свое время такое количество угроз, что у нее наверняка развился к ним иммунитет.

Я дотронулся до ссадины у себя на подбородке, и Джилл Уинслоу сказала:

– Ссадина совсем свежая. Хотите, я ее чем-нибудь смажу?

– Нет, спасибо. Я продезинфицировал ее в морской воде.

– Правда? И где же вы ее получили?

– В Адене на меня прямо на улице набросились наемные убийцы. Аден – это в Йемене. Шучу, – сказал я, – но в принципе кусок пластыря мне бы не помешал. У вас есть пластырь?

– Ну конечно. – Она поднялась с места, подошла к комоду, достала из ящика кусочек лейкопластыря, противовоспалительную мазь и все это передала мне.

– Спасибо, – поблагодарил я. Намазав ссадину мазью, я наклеил сверху кусок бактерицидного пластыря. Пока я занимался этим, она стояла рядом, готовая оказать необходимую помощь. Но я справился самостоятельно.

Она села на стул и сказала:

– Главное, чтобы туда не попала инфекция.

В сущности, она была очень милой женщиной. И нравилась мне. Вполне возможно, я тоже ей понравился. Правда, в ближайшие десять минут я должен был ее разочаровать. Я положил на стол упаковку от стерильного пластыря и некоторое время сидел молча.

Наконец она спросила:

– Зачем вам знать о Баде и наших с ним взаимоотношениях?

– Имеются некоторые противоречия между вашим и его рассказами. Например, я хотел бы услышать, что вы сделали с пленкой после того, как просмотрели ее в своем номере в «Бейвью-отеле»?

– А что сказал он?

– Не важно. Меня интересует ваша версия.

– Ну хорошо… После того как мы ее просмотрели, он настоял на том, чтобы мы стерли запись. И мы, перед тем как покинуть отель, ее стерли.

Это никак не соответствовало тому, что мне поведал старина Тед Нэш. Но в принципе картина выстраивалась. Хоть и совсем другая.

– Хотелось бы услышать от вас некоторые подробности. Итак, вы убежали с пляжа, вернулись в отель и… что?

– Сначала – еще в машине – я просмотрела пленку на дисплее видеокамеры, чтобы выяснить, что мы сняли… увидела взрыв самолета и… – Она прикрыла глаза и глубоко вздохнула. – Все это было ужасно. Так ужасно… Я бы не хотела увидеть что-нибудь подобное еще раз.

Я сочувственно кивнул, глядя, как она неотрывно после этих слов смотрит в свою чашку. У меня возникло ощущение, что пять лет назад это была совсем другая женщина. Возможно, более счастливая и энергичная. Должно быть, то, что произошло 17 июля 1996 года, нанесло ей серьезную травму, а то, что последовало за этим, глубоко разочаровало, обидело и даже испугало. А ведь был еще Марк Уинслоу, чье лицо мне удалось рассмотреть через стекло «мерседеса». И она все еще жила в этом доме и знала, что будет жить здесь и дальше очень долго. Если разобраться, жизнь – это непрерывная цепь компромиссов, разочарований, предательств и сомнений. Иногда верное решение удается принять сразу, иногда, что случается гораздо реже, судьба дает тебе второй шанс. Я решил предоставить его Джилл Уинслоу и надеялся, что она захочет им воспользоваться.

– Итак, вы просматривали пленку на дисплее видеокамеры. Я правильно вас понял?

Она согласно кивнула.

– А Бад, значит, вел машину?

– Да. Я сказала ему: «Остановись у обочины – ты должен на это взглянуть, немедленно!» Или что-то в этом роде.

– А он что?

– Ничего. Никак не отреагировал. А ведь я ему сказала, что мы записали на пленку весь взрыв целиком.

Некоторое время я сидел молча, не решаясь задать следующий вопрос. Но я должен был его задать, ведь именно для этого я сюда приехал.

– Вы видели восходящий поток света?

Она с удивлением посмотрела на меня и ответила:

– Конечно.

Я посмотрел в окно на большой внутренний двор-патио, где находился плавательный бассейн и не меньше акра занимали декоративные растения, кустарники и газоны. Несмотря на начало осени, розы были все еще хороши. Как это она сказала – «конечно»?

Я налил себе еще одну чашку кофе, откашлялся и спросил:

– Этот поток света не был отражением выливающегося из топливного бака пылающего горючего?

– Нет. Я видела, как огненный столб поднимался с поверхности воды. Сначала я увидела это воочию и уже потом – на видеопленке.

– В этот момент вы стояли на пляже?

Несколько секунд она молчала, потом ответила:

– Скажем так: я сидела… когда на горизонте неожиданно возникло свечение и столб света стал быстро подниматься с поверхности океана в небо… Я сказала что-то по этому поводу Баду; он сразу же повернулся и тоже стал смотреть. Мы оба видели этот красно-оранжевый столб… Потом, через несколько секунд, в небе появился огромный огненный шар… а еще через несколько секунд шар начал распадаться на части… Минутой позже мы услышали звук взрыва…

Это уж вообще никак не вязалось с тем дерьмом, которое пытался скормить мне мистер Сказочник из ЦРУ. Но если честно, я вовсе не был этим удивлен.

– Знаете, Джилл, в рапорте, который я прочитал, говорилось, что вы занимались на пляже любовью – как раз в тот момент, когда взорвался самолет, – и ваше внимание к происходящему привлек именно звук взрыва. То есть вы подняли голову к небу через сорок секунд после того, как все это случилось.

Джилл покачала головой:

– Мы уже закончили заниматься любовью… – Она покраснела. – Я сидела на нем и смотрела на океан.

– Спасибо. Простите, что заставил вас об этом говорить. Поверьте, я не стал бы спрашивать, если бы не крайняя необходимость.

Склонив голову, она сказала:

– Пять лет назад отвечать на все эти вопросы было сущее мучение, но теперь они меня уже не шокируют. – Помолчав, она добавила: – Такое ощущение, что всего этого не было, а если и было, то не со мной.

– Понятно. Что вы сделали после того, как самолет взорвался и его обломки рухнули в океан?

– Мы с Бадом побежали к дюнам, туда, где оставили свои вещи.

– Почему?

– Потому что мы знали, что взрыв привлечет на пляж людей… а мы были совершенно голыми. Поэтому мы первым делом оделись, потом схватили треножник и видеокамеру и помчались к машине.

– К «форду-эксплореру» Бада?

– Да. – Секунду подумав, она добавила: – Сейчас, возвращаясь мыслями к произошедшему, я думаю, что, если бы мы потратили еще несколько минут и захватили с собой гостиничное покрывало, портативный холодильник, бокалы и все остальное, нас гораздо труднее было бы найти. Но тогда нами владела только одна мысль: поскорее уехать с пляжа. Мы даже забыли захватить крышку от объектива видеокамеры.

– Полагаю, Бад не раз с сожалением вспоминал об этом впоследствии, – сказал я.

Она улыбнулась и кивнула.

По-видимому, мои замечания в адрес Бада доставляли Джилл немалое удовольствие, поэтому я сказал:

– Он мог с равным успехом оставить на пляже свою визитную карточку.

Джилл рассмеялась.

Мне повезло – здесь не надо было применять принцип «разделяй и властвуй». Бад и Джилл давно уже расстались и никаких чувств друг к другу не испытывали. Это явно упрощало дело.

– О чем вы подумали, когда просмотрели сделанную на пляже запись на дисплее видеокамеры?

Помолчав, она ответила:

– Естественно, я была поражена увиденным… Мне даже захотелось вернуться, чтобы как-то помочь…

– Вы были абсолютно уверены, что видели взрыв самолета?

– Да… то есть не совсем… но я все равно хотела вернуться. А Бад сказал «нет». Когда я просматривала сделанную запись по дороге в отель, я сказала ему, что это улика и кто-то – я имею в виду власти – обязательно должен увидеть эту пленку. Но Бад опять сказал «нет». Он не хотел, чтобы кто-то смотрел, как мы занимались сексом. Бад велел мне сразу же стереть запись, но я настояла на том, чтобы мы еще раз просмотрели ее в номере по телевизору и уж потом решали, как поступить дальше.

– Итак, вы вернулись в свой номер и…

– И просмотрели запись на экране телевизора…

– Подсоединив к нему видеокамеру?

– Да. Мы захватили с собой адаптер и провод… чтобы потом, вернувшись с пляжа, просмотреть сделанную запись. Так что мы видели все очень хорошо – и даже со звуком.

– И заметили восходящий столб света?

– Да. Мы даже видели на пляже себя – в тот момент, когда наблюдали за этим восходящим световым потоком. А потом последовал взрыв. Мы вскочили на ноги и стоя смотрели, как огромный огненный шар поднимался в небе все выше, а потом начал распадаться на части. И только услышав звук взрыва, мы повернулись и побежали к дюнам. На экране телевизора мы увидели то, чего не заметили, пока бежали, – языки пламени на поверхности воды. – Она прикрыла глаза и некоторое время сидела молча, без движения. Через минуту, так и не открыв глаз, она сказала: – Потом Бад схватил камеру, и изображение на пленке сразу заметалось. – Она открыла глаза, улыбнулась и добавила: – Видели бы вы, как он запаниковал! Забыл закрыть объектив камеры и, не выключив ее, швырнул на заднее сиденье автомобиля вместе с треножником. На пленке были слышны наши голоса – очень испуганные.

– Значит, пока вы ехали в отель, лежавшая на заднем сиденье видеокамера продолжала работать?

– Да. Именно так все и было.

– И вы записали происходивший между вами разговор?

– Да. Я как раз пыталась убедить его вернуться на пляж и оказать помощь пострадавшим, если возникнет такая необходимость. – Помолчав, она добавила: – Иногда я жалею, что мы тогда стерли пленку.

– Я, представьте, тоже.

Я повертел в руках упаковку от пластыря, потом взглянул на Джилл.

– Значит, вы просмотрели пленку на экране телевизора, а потом стерли ее?

Она кивнула:

– Бад убедил меня… и в принципе он был прав: все это видели десятки людей – и ракету, и последовавший за ней взрыв… так что от нашей пленки не было никакой пользы. Зачем в таком случае передавать ее властям? – Она добавила: – Это очень интимная запись. Даже если бы мы были женаты, с какой стати другим людям все это видеть? – Она посмотрела мне в глаза и спросила: – Вот вы, к примеру, как поступили бы в аналогичной ситуации?

Я ждал этого вопроса:

– Прежде всего я бы не спешил стирать запись. Для начала я бы обсудил этот вопрос со своим партнером. Потом начал бы размышлять о своем браке и спросил себя, почему оказался в столь щекотливой ситуации. Кроме того, я следил бы за ходом расследования, чтобы понять, не является ли записанная мною пленка важнейшим звеном в цепи свидетельств ужасного преступления. И только потом принял бы решение.

Джилл Уинслоу устремила взгляд в окно, потом, достав из кармана бумажный платочек, аккуратно промокнула глаза.

– Я так и хотела поступить. Правда хотела – ведь погибли сотни людей. И я следила за расследованием по газетам и телевизионным новостям. И слышала, как сотни свидетелей заявляли, что видели восходящий поток света, и говорили, что это была ракета. А потом… потом все как-то вдруг изменилось.

– Когда было объявлено, что причиной катастрофы стала техническая неисправность, вы пожалели, что не можете представить ту запись в качестве доказательства?

Джилл опустила глаза и стала нервно теребить бумажный платочек, который держала в руках. Наконец она сказала:

– Не знаю. Может быть.

– А вот я так просто уверен, что да.

Она промолчала.

Я подождал несколько секунд, потом спросил:

– Чья это была видеокамера?

– Моя, – ответила она. – А что?

– Вы тогда хорошо разбирались в технике видеозаписи?

– Ну, основы, конечно, знала.

– А Бад что-нибудь в этом понимал?

– Я научила его пользоваться видеокамерой. А почему вы спрашиваете?

– Видите ли, в рапорте, который я читал, сказано, что Бад уничтожил кассету, так сказать, физически. Это правда?

– Что вы хотите этим сказать?

– Когда вы уезжали из отеля, Бад якобы притормозил у обочины, швырнул кассету на асфальт и переехал ее. А все, что от нее осталось – то есть обломки пластмассы и куски видеопленки, – сжег.

Она отрицательно покачала головой:

– Ничего подобного. Он стер запись в номере отеля. – Она добавила: – Я сказала об этом федералам и знаю, что Бад дал им точно такой же ответ. Никто из нас и словом не обмолвился о «физическом», как вы выразились, уничтожении кассеты и пленки.

Однако кто-то же ее уничтожил – полностью. Скорее всего мистер Тед Нэш.

– Федералы спрашивали вас, куда вы дели кассету?

– Да. Они спросили меня об этом, и я им ее отдала. – Она посмотрела на меня и добавила: – Потом я узнала, что даже стертая видеопленка может быть восстановлена… с помощью каких-то современных технологий. Не имею представления, удалось ли федералам это сделать… Скорее всего нет, поскольку в противном случае они увидели бы все то, что видели мы с Бадом… и, возможно, пришли бы к другому заключению. – Она посмотрела на меня и спросила: – Как вы думаете, им удалось восстановить пленку?

– Я не знаю. – На самом деле я отлично все знал. У меня не было никаких сомнений в том, что специалисты, работавшие в лаборатории ФБР, в состоянии восстановить стертую запись по остаткам магнитных изображений – при условии, что на пленку после этого ничего не записывалось. – После того как вы стерли запись, пленка оставалась чистой?

Она кивнула.

– Кассета все еще находилась в видеокамере. Явившись сюда, федералы первым делом спросили меня о пленке. Я зашла в гостиную и принесла им видеокамеру. Они в это время сидели вот за тем столом.

– Значит, сидели и задавали вам вопросы. И что же вы им отвечали?

– Я сообщила им правду о том, что мы видели. Они уже разговаривали с Бадом, но я не знала, что он им сказал, поскольку они запретили ему со мной контактировать. – Изогнув губы в презрительной улыбке, она добавила: – И этот трус даже ни разу мне не позвонил. Федералы появились у меня в понедельник – на следующей неделе после катастрофы, и заявили, что им нужно меня допросить. А еще они сказали, что было бы хорошо, если бы мой рассказ как можно меньше отличался от рассказа Бада, что это в моих же интересах. Как выяснилось, он кое в чем им солгал – отрицал, в частности, что мы занимались на пляже сексом. Сказал, что мы просто гуляли. Но я рассказала им всю правду – от начала и до конца.

– И они, конечно же, пообещали, что если вы сообщите им всю правду, то ваш муж никогда не узнает о ваших отношениях с Бадом, верно?

– Верно.

– А после того случая они к вам заезжали?

– Да, и задали куда больше вопросов, чем в первый раз, словно им удалось восстановить и просмотреть пленку. Я даже спросила у них, полностью ли стерлось изображение, и они ответили, что полностью. Более того, они пригрозили нам уголовным преследованием за то, что мы уничтожили улику. Я была в панике и не знала, с кем посоветоваться. Бад на мои звонки не отвечал, к мужу, как вы понимаете, я обратиться не могла… Я хотела связаться со своим адвокатом, но они сказали, чтобы я и думать об этом не смела. Короче говоря, я находилась в их полной власти…

Я процитировал девиз ЦРУ:

– Правда делает тебя свободным.

Она всхлипнула и рассмеялась одновременно.

– Правда избавила бы меня от брачных уз. Но при этом при разводе мне пришлось бы подписать самый чудовищный контракт в Нью-Йорке. – Она посмотрела на меня и добавила: – А у меня, между прочим, два сына, которым тогда было восемь и десять. Вы женаты?

Я показал ей свое обручальное кольцо.

– А дети у вас есть?

– Если и есть, то мне об этом ничего не известно.

Джилл улыбнулась, достала из кармана бумажный платочек и опять промокнула им глаза.

– С детьми всегда гораздо сложнее, – произнесла она.

– Я понимаю. Они предлагали вам пройти проверку на детекторе лжи?

– Поначалу предлагали, но я сказала, что ничего от них не скрыла. Они пообещали привезти полиграф в следующий раз, но когда они нанесли мне очередной визит, никакого полиграфа у них с собой не было. Я спросила об этом, но они ответили, что в такой проверке нет необходимости.

Я кивнул. Действительно, никакой необходимости в ней не было, поскольку к тому времени они восстановили видеопленку и с ее помощью узнали все или почти все, что им было нужно. А вот подписывать соглашение с Джилл Уинслоу и ее приятелем Бадом в их планы не входило; такого рода документ мог сыграть свою роль потом – если бы Джилл Уинслоу или, что менее вероятно, ее приятель Бад решили бы вдруг пуститься в откровения с прессой.

Если разобраться, Нэшу, Гриффиту и их компании требовалось скрыть тот факт, что причиной взрыва лайнера стала ракетная атака, и они прилагали максимум усилий, чтобы уничтожить все улики, имевшие отношение к этому событию. И хотя они обвиняли Джилл Уинслоу в уничтожении материальных свидетельств преступления, это им было только на руку.

– Скажите, миссис Уинслоу, эти господа из ФБР взяли с вас клятву молчать обо всем этом?

Она кивнула.

– А после того как было опубликовано официальное заключение об инциденте, у вас не возникало вопросов, почему ваши с Бадом свидетельские показания никак не использовались?

– Меня это удивило… но потом позвонил тот человек по имени Нэш, мы снова с ним встретились, и он объяснил, что без видеопленки наши с Бадом показания будут иметь для общества точно такую же ценность, как и показания сотен других свидетелей. – Она глубоко вздохнула: – Нэш постоянно повторял, что мне очень повезло, что я должна забыть обо всем и жить так, словно ничего не случилось.

– Но ведь вы ничего не забыли?

– Не забыла. И постоянно думала о том, что произошло. И я еще вижу эту ракету.

– Кстати, вы смотрели фильм об этом инциденте, сделанный в ЦРУ?

– Да. И он показался мне абсолютно не соответствующим действительности.

– Было бы хорошо сейчас получить эту пленку.

Джилл ничего не ответила.

Молчание стало затягиваться. Она отвернулась к окну, достала из упаковки бумажный платок и высморкалась. Потом встала, открыла холодильник и спросила:

– Не хотите воды?

– Нет, спасибо, я не люблю воду из бутылок.

Она налила себе стакан воды. Настоящая леди.

Пока она пила, я думал о том, что мне удалось узнать. Оказывается, Бад не уничтожил пленку и люди из ЦРУ и ФБР ее восстановили. И увидели то же, что и две сотни свидетелей, – поднимающийся к небу огненный столб.

Ну и как все это понимать? Лично у меня на этот счет имелось два объяснения – заговор или операция прикрытия.

Но почему? Тому могло быть миллион причин. Но я вовсе не хотел думать о том, чем руководствовались люди в Вашингтоне, каковы были их тайные цели и намерения и какую выгоду от всего этого они получили. Я был уверен, что у этих парней имелись серьезные причины замять дело, если самолет взорвался в результате попадания в него американской ракеты, испытания нового оружия или атаки террористов. Но я был почти так же уверен, что причина заключалась в другом.

Джилл Уинслоу выглядела усталой, печальной и какой-то потерянной, словно ее что-то угнетало. Мне казалось, я знал, в чем дело, и хотел помочь ей.

Продолжая стоять, она спросила:

– Вы сегодня увидитесь с Бадом?

– Сегодня или завтра…

Она улыбнулась и сказала:

– Сегодня он играет с моим мужем в гольф.

– Они что – друзья?

– Нет. – Она снова села за стол, положила ногу на ногу и сказала: – Обманывать мужа, конечно, нехорошо, но если он узнает, что моим любовником был Бад, то будет чувствовать себя последним идиотом.

– Почему?

– Потому что Марк искренне считает Бада дураком. И что самое интересное, он прав. Как-то раз он сказал мне: «Джилл, если ты когда-нибудь мне изменишь, то по крайней мере сделай это с человеком, которого тебе не придется стыдиться, когда об этом узнают». Мне нужно было прислушаться к его совету.

Я обдумал слова Марка и решил, что он не так уж и не прав. Я имею в виду, что мало найдется охотников быть замеченными в связи с человеком, которого все считают неудачником, глупцом или негодяем. Обидно также, если люди узнают, что твой любовник уродлив или, к примеру, не следит за своим весом.

– Скажите, Бад интересный мужчина?

– Да, но это его единственное достоинство. Все ограничивалось физическим влечением. – Она улыбнулась. – Такая уж я примитивная женщина.

Она солгала. Причины этой измены была куда сложнее. Я сделал такой вывод, увидев унылую физиономию Марка Уинслоу. Но я не стал ничего говорить. Сказал же кто-то: «Трудно испытывать сочувствие к богатой девушке, которая пьет шампанское на борту собственной яхты». Однако некоторое сочувствие к Джилл Уинслоу я все-таки испытывал.

Что же касается Бада, то он, насколько можно было судить, являлся членом того же загородного клуба, что и мистер Уинслоу, и мне, чтобы доехать до этого клуба и встретиться с Бадом, понадобилось бы не более десяти минут. Но в этом, во всяком случае сейчас, не было необходимости. Все, что нужно, я уже узнал.

Словно в ответ на мои невысказанные мысли, Джилл спросила:

– Вы хотели бы узнать что-нибудь еще, мистер Кори?

– Я уже почти закончил, и мне нужно прояснить лишь некоторые детали, касающиеся того, что вы делали в отеле, вернувшись с пляжа. Итак, вы просматривали пленку на экране телевизора. Расскажите поподробней, как это было.

– Первую часть, где мы лежали на покрывале между дюнами, мы перемотали и начали с того фрагмента, где бежали к пляжу… Мы очень внимательно просмотрели пленку с момента, когда начали заниматься на пляже сексом, и вплоть до того, как увидели поднимавшийся с поверхности моря огненный столб. Этот фрагмент мы специально просмотрели еще раз на замедленной скорости… Сначала было видно, как озарился ярким светом горизонт, потом огненный столб стал подниматься к небу… Было хорошо видно, как мигал сигнальными огнями самолет, который потом…