Текст книги "Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 49 страниц)

175. Яичные девушки

Рассказал М. Заев (см. прим. к № 165), зап. и пер. Е. П. Орлова.

Публикуется впервые.

О перевоплощении дочерей Кутха Синаневт и Амзаракчан в животных см. также вариант этой сказки № 191.

Жил Кутх с женой. Был у них один сын Эмэмкут. Жили они очень хорошо.

Однажды Кутх и Мити пошли за яйцами на косу. Пришли. Мити стала очень крупные яйца собирать: лебединые, гусиные, орлиные, чаячьи. А Кутх самые мелкие: куликовые, маленькой уточки и всяких мелких пташек.

Подошел Кутх к Мити, увидел у нее крупные яйца, сказал:

– Почему ты крупные яйца собираешь, а я мелкие?

Тут они начали спорить. Рассердилась Мити и пошла домой, а Кутх остался.

Много насобирал яиц, крупных и мелких. Потом построил вблизи моря балаган и домик. Еще сделал из яиц двух девушек, посадил их на настил в балагане. И пошел домой. Потом долго никуда не ходил.

А Эмэмкут, его сын, вечно ходил по лесу, очень много добывал зверей и птиц.

Вот однажды задумал Кутх по косе прогуляться. Пошел. Когда шел по косе, нашел пятнистую нерпу. Положил ее на траву и дальше пошел. Потом увидел балаган и домик. Подумал: «Кто же тут живет? Никогда тут никто не жил. Дай-ка посмотрю!»

Пошел Кутх смотреть. Увидели его девушки, очень обрадовались.

Пошли навстречу отцу, говорят:

– Ой, ой! Наш отец идет! Очень стосковались по тебе! Думали, что ты уж совсем к нам не придешь. Мы тебя, отец, хорошо накормим: сараны много наварим, толкушу хорошую приготовим, ягод насобираем!

Вошли в домик. Девушки захлопотали по хозяйству. А Кутх заснул. Стало солнце садиться. Разбудили девушки Кутха, хорошо накормили. А как совсем стемнело, пошел Кутх домой. О нерпе даже не вспомнил. Шел, очень торопился. Пришел домой. Принялся жене рассказывать:

– Иду по косе, вижу: домик с балаганчиком стоит. Пошел я посмотреть. Вышли из дома две девушки, очень обрадовались мне, как отца встретили. Говорят, что очень соскучились. Я испугался – разве это мои дети? Тут они очень сытно меня накормили. Сказали: «Отец, приходи еще когда-нибудь, опять хорошо накормим. Всякой еды наварим!»

На другой день Кутх снова пошел к девушкам, снова они его хорошо приняли.

Кутх каждый день к ним начал ходить. Тут Мити ревновать стала, говорит ему:

– Ты, Кутх, вечно ходишь в лес! Чего ты там такого сладкого нашел?

А Кутх не слушает Мити, все равно к девушкам ходит. Вот однажды позвал Кутх Эмэмкута. Пришел Эмэмкут. Кутх сказал:

– Эмэмкут! Там на косе живут две красивые девушки. Хорошие невесты для тебя. Завтра я пойду – одну тебе высватаю.

Пошел Кутх на другой день сватать сыну невесту.

Девушки опять очень обрадовались, опять очень хорошо накормили Кутха. Не мог он им ничего сказать, так и пошел ни с чем домой.

На другой день велел Кутх Эмэмкуту самому идти свататься. Сказал ему:

– Не могу я ничего сделать. Они ведь меня отцом считают. Пойди ты сам попробуй!

Пошел Эмэмкут. И ему девушки очень обрадовались. Очень хорошо его встретили. Опять хотели много вкусной еды наварить, накормить его хорошенько. Отказался Эмэмкут у них есть. И тоже ничего не смог сказать. Да и как он мог такие слова вымолвить? Так он и пошел домой ни с чем.

А девушки, Синаневт и Амзаракчан, уже догадывались, что неспроста к ним отец и брат ходят. Сказала Синаневт:

– Мы должны уйти с этого места. А то что-то зачастил к нам отец. Давай будем в дорогу собираться, пищу готовить. И кита пойдем поищем.

Взялись девушки за работу. Приготовили кипрей, насушили юколы, сшили кухлянки, шапки, рукавицы. Все сделали, все приготовили, все на улицу вынесли. Дом и балаган сожгли.

Пошли по косе, вызвали кита, забрались в него и уплыли в море.

На другой день Эмэмкут и Кутх опять пошли свататься. Пришли на то место, где девушки жили, а там уже никого нет. Решили их по следам искать – а следы к морю ведут. Подумали: «Куда же ушли девушки? Наверное, утонули!» – и пошли обратно домой.

А девушки очень долго плыли. Младшая Амзаракчан все время спала, никогда не вставала, никогда не работала. Все старшая сестра делала.

Вот однажды остановился кит. Подумала Синаневт: «Как будто мы на земле лежим? Дай-ка иголкой дырочку проделаю!»

Проделала Синаневт маленькую дырочку, увидела сквозь нее землю. И вышла наружу. Выбросило их в очень хорошем месте: тут и морошка растет, и орехи, и пучки 217217
  Пучки – пустотелое травяное растение из класса зонтичных, молодые стебли которого обладают приятным сладковатым вкусом.


[Закрыть], и кипрей. Хорошо Синаневт погуляла, сытно наелась. Набрала пучек и понесла в китовый дом.

А младшая сестричка все время спит. Положила Синаневт пучки ей в изголовье, потом разбудила и спрашивает:

– Что ты во сне видела?

– Ничего не видела. Очень уж я скучаю: так давно мы земли не видели! Вот бы сейчас на земле очутиться!

Синаневт сказала:

– А я сегодня видела сон, как будто у нас в изголовье пучки лежат. А ну-ка, давай посмотрим!

Подошла младшая сестра к изголовью – а там действительно пучки лежат! Очень она обрадовалась, подумала: «Откуда же эти пучки взялись? Неужели нас на землю выбросило?»

Тут они собрались и вышли из китового дома. Сразу в лес пошли. Там опять сделали домик, опять за работу принялись. Очень много кипрейника заготовили.

Так жили они довольно долго. И вот вздумали замуж выйти. Сделали из кипрея медведя и оленя. На медведя младшая сестра забралась, а на оленя – старшая. И стали пробовать одна в оленя, другая в медведя превратиться.

Первым олень пошел. Велела старшая сестра младшей, чтобы та посмотрела, как она пойдет. Идет совсем как нестоящий олень, на ходу подскакивает. Потом вернулась.

Вторым медведь пошел – младшая сестра: и она, как медведь, идет, голову близко к земле держит.

Сказала Синаневт своей сестре:

– Я сейчас пойду мужа искать. Приказываю тебе: за красивого замуж не выходи. Выходи за некрасивого. Потом моего мужа увидишь, и твой такой же будет.

И вот превратилась Синаневт в оленя, а Амзаракчан – в медведя. Синаневт сразу медведя на цепь посадила, а сама в виде оленя в тундру пошла. Начал медведь на цепи рваться.

Оглянулся олень, посмотрел на медведя. Жалко стало Синаневт сестру, вернулась было к ней, но потом опять в тундру пошла. Оглянулась, не может идти – очень жалко сестру. Три раза Синаневт к сестре возвращалась. Потом все-таки ушел олень в тундру, а медведь один остался.

Пошел олень прямо к охотнику. Увидел охотник оленя, подкрался близко, выстрелил и убил. Распорол ему брюхо – вышла оттуда красивая девушка. Женился охотник на ней и поехали домой. Так начали вместе жить.

Очень уж скучала Синаневт по сестре. Никому ничего не говорила. Заметила мать мужа на улице, что Синаневт скучает, принялась ее расспрашивать, но та ничего не рассказала.

Вошла Синаневт, мать ее опять спрашивает:

– Синаневт, о ком ты скучаешь? Может, где-нибудь у тебя кто-нибудь родной есть?

Сначала Синаневт ничего не сказала, но мать почувствовала, что скрывает она что-то. Наконец Синаневт призналась:

– Есть у меня сестра далеко в лесу. На цепи она сидит, рвется. Очень моя сестра страшная. Никто ее убить не может.

Собрал муж Синаневт людей, сели на оленей, поехали. Очень быстро едут – хотят как можно скорее доехать.

Был в этом селении человек по имени Сысыльхан. Безоленный, бессобачный, да и нарт у него не было. Стал и он помаленьку в дорогу собираться. Торопиться ему нечего, когда-то еще поймает собачек-мышек. Походил по ямкам, по дыркам, посвистел, созвал мышей. Вместо нарты корыто из-под кислой рыбы взял, вместо остола – кочергу от печки. Запряг мышей в корыто и поехал. Мыши по пути то в ямку забегут, то в дырку. У товарищей там уже все стрелы кончились, а он еще только подъехал. Лук у него из прутьев, стрелы из веток, наконечники из верхушек ольхи. Товарищи его торопят: скорее подъезжай, скорее стреляй в медведя.

Подъехал Сысыльхан и сразу выстрелил. Стрела еще и не долетела до медведя, а он уж сразу упал. Вскрыли медвежье брюхо, вышла оттуда красивая девушка. Вспотела вся – очень долго на цепи металась.

Стали ее охотники к себе в нарты звать, ни к кому она не хочет сесть, говорит:

– Кто меня добыл, к тому и сяду.

Охотники говорят:

– Зачем к нему садиться? Смотри, нарта у него из-под кислой рыбы!

Ни к кому она не села. Подошла к Сысыльхану и села в его нарту-корыто.

Поехали они очень тихо. На увальчиках Сысыльхан сам поднимал нарту. В одном месте пошел Сысыльхан в лес. Позвал оленей – в одно ухо вошел, из другого вышел. Сразу сделался очень красивым человеком. Стоят возле него красивые олени, красивая нарта. Сел он в нарту и поехал к жене. Не узнала его жена:

– Ты не мой муж! Мой муж совсем некрасивый!

Муж сказал:

– Я и есть твой муж. Ну-ка, давай садись!

Поехали они. Очень быстро едут. Вдруг поднялась сильная пурга. К дому подъезжали – дом проехали с разгона.

Они начали хорошо жить. На другой день сестры увиделись. Синаневт сказала:

– Помнишь, Амзаракчан, я тебе говорила, что запрещаю за красивого замуж выходить. Правильно сделала, что послушалась меня. Посмотри теперь – твой муж красивее моего мужа. Приказываю вам: хорошо живите! Не надо плохо жить!

Так сестры начали хорошо жить.

176. Борьба Кутха с Эмэмкутом

Рассказал М. Заев (см. прим. к № 165), зап. и пер. Е. П. Орлова. Публикуется впервые.

Жили Кутх и Эмэмкут. Кутх все время дома был, никогда никуда не выходил. От лежания у него даже волосы на голове подопрели.

Эмэмкут же все время по лесу ходил. Много разных зверей и птиц убивал. И всегда ходил на одно и то же место: там много разных зверей водилось.

Вот однажды присел Эмэмкут отдохнуть. Сел возле леса. Вдруг слышит – где-то кто-то очень красиво поет. Прислушался Эмэмкут, подумал: «Кто же это так хорошо поет? Дай-ка я посмотрю!»

Пошел в ту сторону, где пение слышалось. Идет, а пение все громче. У Эмэмкута даже сердце заныло: прямо на него поющий идет. Спрятался Эмэмкут в дупло. А певец все ближе. Задрожал Эмэмкут. Вдруг видит – показалась поющая Иянамльцях 218218
  Иянамльцях – букв. «Ягода княженика».


[Закрыть]. Как подошла поближе к Эмэмкуту, выскочил он из дупла и обнял ее. Тут и женился на ней, и сразу ребенок родился.

Сказала Иянамльцях Эмэмкуту:

– Ты меня взял, а я ведь лесной человек. Как же мы жить-то будем в твоем доме? У меня ведь ничего нет. Вот как хожу, так и замуж выхожу.

Ничего не мог Эмэмкут сказать: жена-то уж очень красивая! Сказал только:

– Пора уже, пойдем ко мне домой. Ничего мне твоего не надо. И не скучай. Запрещаю тебе скучать.

Пошли Эмэмкут с Иянамльцях к Кутху на стойбище. Пришли, а Кутх все лежит на постели. Эмэмкут с женой вошли в дом. Кутх очень испугался и сказал:

– Где же это, Эмэмкут, ты такую красивую женщину достал?

Эмэмкут сказал:

– В лесу нашел.

Кутху Иянамльцях очень понравилась, так что его болезни сразу как рукой сняло. Постель свою он сразу на улицу выбросил. И стал думать, как ему у Эмэмкута жену отнять. «Ладно, – подумал, – вот отправится Эмэмкут за медведями…»

Ночь настала. Кутх Эмэмкуту сказал:

– Эмэмкут, завтра пойдем за медведями. Вон в том лесу я видел медвежью берлогу.

На другой день пошли за медведями. Когда подошли к лесу, Кутх весь задрожал, сказал Эмэмкуту:

– Ну-ка, иди первый!

Эмэмкут, ничего не подозревая, пошел. Идет, а Кутх за ним по пятам следует. Подкрался Эмэмкут к берлоге. Когда уже у самой берлоги был, Кутх и столкнул его в берлогу.

Упал Эмэмкут к медведям, а медведи его очень хорошо приняли. Медведица сказала своим родичам:

– Запрещаю трогать этого человека! Люди хотели его убить из-за его красивой жены. Сварите-ка ему медвежьего мяса! Да хорошенько накормите.

Хорошо Эмэмкута встретили. Досыта накормили медвежьим мясом. Потом велели спать ложиться. Крепко Эмэмкут заснул.

А Кутх пришел к Иянамльцях. Велит ей с ним ложиться. Не соглашается Иянамльцях. Тогда Кутх совсем разделся и сам лег рядом с ней. А Иянамльцях надела колючую рубашку, из крапивы сотканную, и легла в ней с Кутхом. Прижался Кутх к Иянамльцях, стало ему очень сильно тело жечь. Сказал Кутх:

– Почему твое тело все в иголках? Как же ты со своим мужем спишь?

Иянамльцях сказала Кутху:

– Хорошенько ко мне прижимайся! Зачем ты моего мужа к медведям столкнул? Теперь ты должен со мной спать!

Не может Кутх с Иянамльцях лежать: очень уж больно. Встал, сказал Иянамльцях:

– Ты, Иянамльцях, все равно так пропадешь. Эмэмкут не придет. Медведи его разорвали.

Еще говорить не кончил, Эмэмкут появился. Жена ему очень обрадовалась. А Кутх сильно испугался. Вышел на улицу. На улице и ночевал.

Только через несколько дней домой вернулся. Стал Эмэмкута за рыбой звать. Сказал:

– Пойдем, Эмэмкут, рыбу ловить! Вон в той бухточке я много рыбы видел! Давай пойдем туда!

Согласился Эмэмкут. Отправились они за рыбой. Вот подъехали к реке, опять Кутх велел Эмэмкуту впереди идти. Когда подошли к берегу, подкрался Кутх к Эмэмкуту и столкнул его в воду, а сам сразу домой пошел.

Попал Эмэмкут к гольцам. Они его очень хорошо приняли. Старший голец сказал:

– Не обижайте, ребята, этого человека! Его люди хотят из-за красивой жены убить. Наварите-ка для него побольше гольцов.

Очень хорошо Эмэмкута приняли, сытно накормили. Выспался Эмэмкут, опять пошел домой.

А Кутх и на этот раз ничего не мог с Иянамльцях сделать. Опять его Эмэмкут на постели жены застал. И опять ничего Кутху не сделал. Добрый человек Эмэмкут, не злой.

Опять Кутх ушел куда-то в лес. Несколько дней не возвращался. Стал Эмэмкут думать: «Куда это Кутх запропастился? Уж не убил ли его кто-нибудь?»

Вернулся Кутх через несколько дней и стал звать Эмэмкута за соболями:

– Вон на той сопке я видел много соболиных следов.

Опять Эмэмкут пошел – ничего он не боится! Когда стали подходить к сопке, Эмэмкут снова пошел впереди. Идет, к яме подошел. А яма очень искусно сверху прикрыта: как будто и нет совсем никакой ямы. Эмэмкут и провалился в эту яму.

Кутх быстро яму зарыл и палку на том месте поставил, чтобы после на это место прийти.

Вернулся домой и опять начал к Иянамльцях приставать. Надела Иянамльцях рубашку из крапивы, так они и стали жить. Прожили несколько дней вместе.

А Эмэмкут не умер. Несколько дней землю копал – это он из ямы выбирался. Яма была глубокая. Очень устал Эмэмкут, но все же выбрался. Домой пошел. Не доходя до дому, упал на землю – никто его не заметил. Так и пролежал Эмэмкут целый день. Домой только на другой день пришел. Вошел, видит: Кутх с Иянамльцях лежит. Эмэмкут сказал:

– Что ты тут, Кутх, делаешь? А ну-ка одевайся, пойдем в лес! Не смог ты меня убить, хотя несколько раз пытался. К медведям столкнул, а медведи очень хорошо меня приняли. В воду столкнул, а там гольцы меня как своего встретили, сытно рыбой накормили. Так ты меня в глубокую яму столкнул, где я чуть с голоду не помер, но все равно домой вернулся. Теперь идем в лес. Я тебя всегда слушался: куда ты меня ни звал, я сразу шел.

Пошли Эмэмкут с Кутхом в лес. Недалеко у шли. Позвал Эмэмкут трех волков и четырех медведей, велел им в круг стать. Так они и сделали. А Кутха в середине поставили. Велел Эмэмкут медведям и волкам разорвать Кутха.

Разорвали они Кутха на куски. Опять начал Эмэмкут хорошо жить.

177. Няа – дочь Кутха и Мити

Рассказала В. И. Пономарева (см. прим. к № 166), зап. и пер. А. П. Володин. Публикуется впервые.

Вот живут Кутх и Мити. Кутх никуда не ходит, вечно дома сидит. Вдруг Кутх сказал:

– Мити! Пойду-ка я проветрюсь. Далеко не пойду, тут похожу.

– Иди. Да смотри там, не озорничай нигде!

– Не буду, Мити!

Вот Кутх надел кухляночку, пояском подпоясался и пошел. Идет. Видит: у себя во дворе старая бабушка-мышка сидит.

– Здорово, бабка!

– Здорово, Кутх! Куда это ты идешь?

– Да так, проветриваюсь.

– Садись. У тебя дети есть?

– Нету, бабка. Дочерей нет, сын один. Мы с Мити вдвоем живем.

Кутх бабке ничего про детей не сказал. Бабка говорит:

– Зайди, что ли, почаевничаем.

– Э, давай пойдем, почаевничаем!

Вошли. Бабка сразу сказала своим внучатам-мышатам:

– Ну-ка, накормите его чем-нибудь соленым, чтобы пить захотел, а воду спрячьте.

Стал Кутх есть, хорошо наелся. Говорит:

– Теперь чай вскипятите!

– Нечем, дедушка, печку топить, дрова сырые.

Тут в доме очень темно стало. Кутх удивился:

– Что такое? Только что светло было.

– Да ведь солнце-то зашло. Куда ты в темноте пойдешь, ложись тут. Скоро и чайник вскипит.

Лег Кутх, и мыши все улеглись, а бабка не спит. У Кутха в горле першит, спать невозможно, вся душа у него высохла. Встал он, начал воду искать – ничего не нашел. А все равно крепится, не признается, что у него дочери есть. Еще хуже ему стало, в горле прямо огнем горит. Кутх запел:

– Уж ты, Синаневт, чу-уманами 219219
  Чуман, чумашек – сосуд из бересты.


[Закрыть]воду таска-аешь!

А мышиха уши широко растопырила: одна девка есть. Тут Кутх снова запел:

– Ух ты, Ань-оракльнавт, ве-едрами воду таска-аешь! Вот бы я попил!

Мышиха снова уши растопырила: вторую дочку выдал. Кутх опять запел:

– У-уж ты, Мро-рот, сейчас, верно, во-оду в чу-уман наливаешь!

Мышиха еще внимательнее слушает: вот и третья девка есть. Тут Кутх тихонечко говорит:

– Ну, а Няа, последнюю мою, ни за что не выдам.

Терпел, терпел, нет больше сил терпеть – так пить хочется! Начал потихонечку напевать:

– Няа, моя маленькая, на-аверное, в воду смотрится, как в зеркало-о!

Тут мышиха встала и говорит:

– Тебе, наверное, пить очень хочется, на вот, пей!

Кутх первую кружку проглотил, даже ничего не почувствовал. Мышиха спрашивает:

– Наверное, у тебя дети есть?

– Да, есть у меня дети. Четверо.

– Пускай мой сын на твоей младшей дочери женится.

– Э, пусть женится, – говорит Кутх. – Теперь давай-ка, чаек покрепче завари, очень хорошо почаевничаем.

– Ладно, дедушка!

Кутх говорит:

– Только я сначала уйду от вас, а вы потом приходите. Да только не говорите, что я у вас был.

– Я тебя не выдам, – говорит бабка-мышиха.

Вот Кутх напился чаю, ушел. Пришел домой.

– Уже пришел? – спрашивает Мити.

– Пришел, прекрасно проветрился.

– Садись, ешь!

– Не буду, что-то мне нездоровится. Лучше полежу. Вы уж меня не трогайте. Кто бы ни пришел – все равно не трогайте. Очень сильно я хвораю.

Тут Няа в дом вошла, говорит:

– Мама, мышей очень много сюда идет, нагружены чем-то, что-то на нарточке тащат.

Услышал это Кутх, сразу застонал:

– О-о, Мити, голову мне обвяжи! Вот тут посередке раскалывается, наверное, совсем расколется!

– Ты чего это, Кутх?

– Правда, Мити. Никого ко мне не впускай!

Пришли мыши, принесли всякого запасу. Дают Мити, та и говорит:

– Чего это вы мне столько притащили?

А Кутх в доме криком кричит. Мыши спрашивают;:

– Кто это, Мити, у вас в доме вопит?

– Да Кутх что-то расхворался, голова у него раскалывается.

– Ой, что ты, Мити? Он у нас только что был, чай пил, поел хорошо.

– Так он у вас был?

– Да, был. Мы вот и пришли. Он нам свою дочку обещал. Ваша маленькая Няа нам очень подходит. Хорошая жена моему сыну будет.

Мити где стояла, там и упала. Вошла в дом:

– Вставай, паршивец! Как только из дому выйдешь, всегда чего-нибудь натворишь!

– О-ой, Мити, совсем голова болит.

– Вставай, обжора! Никак налопаться не можешь. Мою маленькую дочку за один чай отдал!

– Да уж, Мити, так пить хотелось, все нутро высохло!

– Заткнись, ненасытная утроба!

– Где же те мыши?

– Вон во дворе стоят.

– Пусть войдут!

Вошли мыши, принесли всяких вареных кореньев. А Кутху только того и надо:

– Мити! Мамка, садись, поешь корешочков!

Мити говорит:

– Сам жри, сам лопай, набивай брюхо!

Няа рыдает, на пол бросается, не хочет к мышам идти.

Кутх говорит:

– Не реви ты! Зато всякие корешки будешь есть, на пуховой постельке спать.

– Все равно не пойду к мышам, лучше буду на жесткой шкуре спать!

– Послушай меня, Няа. Не послушаешься – я тебе больше не отец!

Мать с сестричками плачут по ней, а Кутх знай себе корешки поедает. Тут мыши говорят:

– Давайте собирайте дочку, мы ее сейчас увезем!

Няа даже ногами пинается, не хочет идти. Все равно увезли ее мыши.

Утром мыши проснулись, говорят Няа:

– Пойдем с нами кимчигу принесем.

Пошли. Начали мыши из своего мышиного амбарчика кимчигу в зубах домой носить, а Няа стала собирать, как люди собирают: взяла тычку и начала ею землю тыкать. Где кимчига захрустит – там она весь мышиный амбарчик раскопает, кимчигу в кошель сложит 220220
  Кимчигу (дикий мелкий картофель) собирают при помощи палки с гвоздем на конце (тычка). Этой палкой женщины прощупывают землю, чтобы отыскать «мышиный амбарчик», в который мышь складывает впрок кимчигу. В одном амбарчике может храниться до полуведра клубней. Такой способ сбора, конечно, эффективнее выкапывания клубней из-под отдельных кустов.


[Закрыть]. Побежали мыши к бабке жаловаться:

– Какая-то она непутевая. Тычет тычкой в землю, все наши амбарчики разрушает.

Бабка говорит:

– То-то я слышу, что-то в земле шуршит. Да и сама она какая-то чудная, на нас непохожая.

Пришла Няа, принесла кимчигу в кошеле. Сварила она кимчигу, а мыши не едят:

– Мы эту кимчигу есть не будем, ты ее без макарши 221221
  Макарша (местн. рус.) – съедобный корень, обладающий вяжущими свойствами.


[Закрыть]сварила. Сама и ешь!

Стали спать укладываться. Мыши в свою пуховую постель залезли, а Няа себе шкурку постелила. Мыши злятся, ворчат:

– Вот наш брат придет, мы ему все расскажем про тебя. Зачем нам такая неумеха?

Утром бабка встала, говорит:

– Ну-ка, отведите ее в тундру, пусть по-мышиному кимчигу копает.

Пошли. Мыши начали копать кимчигу по-своему, а Няа опять стала палкой копать. Мыши уже половину амбарчика натаскали, а она все роется. Пришли мыши домой, снова стали жаловаться бабке:

– О-ой, бабушка, у нас головы сильно болят. Целый день она палкой в землю тычет и тычет, даже земля дрожит. Давай ее выгоним, все равно она ничего не умеет. Зачем нам такая? Все брату про нее расскажем.

А у Няа двое детей народились; мальчик и девочка. Бабка-мышиха вечером уселась, какой-то собачий хвост нашла, весь свалявшийся. И засунула потихоньку этот хвост к Няа в мешок, где ее пожитки хранились. Взяли мыши свой мешок, начали в нем рыться.

– У-у, бабушка, наш выдрин хвост пропал!

– Да что это вы!

– Правда, бабушка, правда.

А Няа ничего не знает, сидит, нитки сучит. Мыши к ней:

– Где твой мешок?

– На что вам?

Кинулись мыши, схватили мешок Няа, вытащили оттуда свой собачий хвост:

– Бабушка, вот наш выдрин хвост! Это она его украла!

– Все вы придумали! – говорит Няа.

Все на нее закричали:

– Воровка!

А Няа говорит:

– На что мне этот собачий хвост, что я, таких хвостов; что ли, не видала?

Все равно мыши ругают ее. Тут их брат пришел. Начали они ему жаловаться. Тот рассердился и выбросил Няа из дому. Пошла она куда глаза глядят. А дети остались. День и ночь кричат, мать ищут. Мыши снова стали ворчать:

– Эти-то чего день и ночь вопят!

Пришел брат. Стали мыши ему на детей жаловаться, снова рассердили его. Он и детей выкинул. Пошли маленькие ребятишки неведомо куда. Вдруг на какой-то плохонький домишко наткнулись.

– Давай, сестренка, будем тут жить.

Живут они, а мать с чердака на них смотрит. Утром ребятишки проснутся, выйдут во двор, мушек наловят, тем и питаются. А мать глядит на них с чердака, плачет, слезы на детей капают. Мальчик говорит:

– Сестричка, дождь! Идем в дом!

Много времени прошло. Легла Няа да навсегда и заснула. А уж те ребятишки подросли, начали везде бегать, пищу воровать, и у Кутха кое-что воровали. Кутх сказал:

– Что это еще за воришки к нам повадились! Как поймаю, даже вешать не буду – прямо так и задушу.

А ребятишки ходили, ходили – свою мать нашли.

– Это что такое? – спрашивают.

Стали они ее осматривать:

– Рот – это будет котел, уши – печки, можно огонь разжигать, а вот ноздри – отсюда будет дым выходить.

Потом увидели глаза.

– А эти озерца можно вытащить, мы из них мисочки сделаем.

Пошли снова воровать к Кутху. Вышел Кутх и погнался за ними. Убежали они, но он заметил, куда их следы идут. Вдруг увидел дымок. Прямо на дымок пошел. Видит – Няа лежит, с одного бока мальчик сидит, с другого – девочка. В ушах у Няа огоньки зажгли, мух поджаривают. Крикнул Кутх:

– Вы чего тут озорничаете?

Испугались ребятишки, убежали. Пошел Кутх домой, говорит жене:

– Мити! Про очень плохие дела тебе расскажу.

– Ну, чего там, Кутх?

– Няа наша там мертвая лежит. А какие-то ребятишки над ней издеваются, в ушах у нее огонь развели.

– Да ты что такое говоришь, Кутх? А ну-ка, я к бабке-шаманке сбегаю.

Сидит бабка-шаманка, сучит нитки. А нитка у нее все узлится да узлится.

– Э, что-то случилось. Кто-то вспомнил меня. Да уж, верно, Кутх опять чего-нибудь натворил.

Приходит Мити:

– Здравствуй, бабушка.

– Ну раз ты ко мне пришла, значит что-то случилось.

– Бабушка, что-то с моей Няа стряслось.

– Ну что ж, пойдем поглядим.

Пришли. Няа лежит, руки-ноги раскинула.

– Э-эх, ну ладно, попробую, – говорит бабка.

Взяла она водичку, заговорила ее:

– Няа, Няа, брось плохую жизнь!

Побрызгала на Няа водичкой. Смотрят – а Няа зевнула.

– Ну же, Няа! Что это с тобой? Будет спать, вставай! Возвращайся к жизни!

Встала Няа. Бабка, говорит ей:

– Это из-за отца с тобой такая беда вышла. Но больше у тебя никогда такой жизни не будет. Так тебе на роду написано. Эй, Унянясх, приведи сюда ее детишек!

Привели детей.

– Ну, теперь пойдем к Кутху.

Пришли к Кутху. Обрадовался Кутх: Няа вернулась. А на внучат очень разозлился:

– Что-то они очень на мышат похожи. Мордочки у них совсем мышиные. Ты, Няа, живи, а их мне не надо.

Какая же мать детей бросит? Вся душа изболится! Няа говорит:

– Я своих детей не брошу, пусть хоть какие они! Это ты мне такую жизнь устроил. Больше меня никогда не увидишь.

И Няа пропала куда-то. А Мити очень рассердилась на Кутха. Навсегда рассердилась. Ничего не стала для него делать и еду перестала готовить.