Текст книги "Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 49 страниц)

108. Куркыль

Рассказал в 1948 г. житель сел. Уэлен Вуквытагын, 63 лет, известный мастер художественной резьбы по кости; зап. и пер. П. Я. Скорик. Публикуется впервые.

Не было у Куркыля 173173
  Куркыль – сказочное прозвище ворона.


[Закрыть]ни собак, ни нарты, совсем ничего не было. И вот надумал он вместо нарты взять байдару без кожи. А вместо остола 174174
  Остол – деревянная с костяным или железным наконечником палка, служащая тормозом для остановки нарты.


[Закрыть]– ребро китовое. «Теперь надо только собак позвать», – подумал Куркыль.

Вышел на берег, закричал:

– Эй, морские собаки, идите сюда!

И вот с моря шесть белых медведиц пришли. Взял тут Куркыль китовое ребро, бросился на медведиц и начал их колотить. Испугались медведицы, взвихрили снег и убежали. Только их и видели!

А Куркыль опять громовым голосом закричал, прямо в тундру:

– Эй, собаки, идите сюда!

И вот стая волков появилась. Куркыль и на волков набросился. Поколотил как следует. Те тоже убежали. В третий раз позвал Куркыль:

– Эй, идите сюда!

На этот раз песцы появились. Куркыль издали, узнал их.

Позвал:

– Ко-ко-ко-ко!

Запряг Куркыль песцов и крикнул:

– Но, трогайте!

Быстро так Куркыль покатил. Появилась упряжка Куркыля вблизи соседнего вороньего стойбища. Медленно едет Куркыль. Смеются над ним соседи:

– Ха-ха-ха-ха!

Приехал Куркыль в другое стойбище.

– Здравствуй! – говорят ему.

– Здравствуйте! – отвечает Куркыль.

Привязал собак-песцов к яранге. Вошел. Поели хозяева с гостем и спать легли. Вдруг слышит Куркыль – говорят:

– Ой! Ой! Стенку съедят песцы! Надо их отпустить.

Тут поднялся Куркыль и сказал:

– Ну, я поеду! Уже хорошо отдохнул!

А хозяева тихонько между собой говорят:

– Не сможет Куркыль уехать. Не увезут песцы такую байдарищу. Давайте нагрузим ее потяжелее. Всю одежду положим и другие вещи. Пусть попробует увезти! Вот посмеемся-то!

И погрузили все что у них было.

Отправился Куркыль в путь. Совсем медленно едет. Очень все смеются над ним. Вдруг как гикнул Куркыль на упряжку. Она так рванулась, что только вихрь закрутился.

Бросились было за ним те, кто смеялся. Стали кричать:

– Хоть керкер-то мой оставь! И мой! И мой! Хоть что-нибудь оставь!

А Куркыля поминай как звали.

Приехал он домой и стал жить в довольстве.

А насмешники остались ни с чем. Конец.

109. Дикий олень и морской бычок

Рассказал в 1948 г. житель сел. Уэлен Роптын, 28 лет; зап. и пер. П. Я. Скорик. Публикуется впервые.

Распространенная в чукотско-эскимосском фольклоре шуточная сказка об олене, наказывающем рыбку-бычка за насмешки.

Шел вдоль морского берега дикий олень. Вдруг увидел морского бычка.

Морской бычок стал дразнить его:

– Дикий оленище! Дикий оленище! Шкура с ребрами на голове!

А дикий олень в ответ:

– Морской бычок! Морской бычок! Костлявец!

Морской бычок не унимался. Тогда подхватил дикий олень морского бычка на рога и выбросил его на берег.

Ну и закричал морской бычок:

– Ой! Ой! Засыхаю! Засыхаю!

Дикий олень его пожалел, сбросил рогами в воду.

А тот, как только очутился в глубоком месте, опять за свое:

– Оленище! Только нарту тебе возить. Ноздри-то у тебя, как связки ремней! Животище вон как раздулся! Да и на голове-то ребра!

Рассердился олень:

– Ты опять дразнишься!

Зацепил морского бычка рогами и выбросил на берег.

Опять закричал морской бычок:

– Ой! Ой! Высыхаю!

И опять дикий олень пожалел его, столкнул рогами в воду. А тот, как только доплыл до глубокого места, опять за свое принялся.

Совсем рассердился дикий олень, выбросил морского бычка сильным взмахом рогов на берег и убежал в тундру.

А морской бычок так и засох. Конец.

110. Волк и ворон

Рассказал в 1948 г. оленевод из Мечигменской тундры Чукотского р-на Тыненвирку, 20 лет; зап. и пер. П. Я. Скорик. Публикуется впервые.

Один из многих вариантов распространенной у палеоазиатов Чукотки и Камчатки сказки о катающемся с горы вороне и подражающем ему волке. В большинстве других вариантов ворон тем или иным образом наказывает обманщика-волка (ср. здесь корякский текст № 126 и эскимосскую сказку «Ворон и волк» – Эск. ск. и лег., стр. 23).

Говорят, катался ворон с горы. И вот пришел к нему волк:

– А ну-ка, я тоже прокачусь!

Ворон сказал ему:

– Ой, да что ты, плюхнешься в воду!

А волчище отвечает:

– Да не плюхнусь!

Наконец согласился ворон.

Покатился волчище да и плюхнулся в воду. Закричал:

– Братишка! Братишка! Вытащи меня!

А ворон ему:

– Нет уж, не вытащу!

А волчище опять:

– Братишка! Братишка! Вытащи меня! Хороший табун мышей тебе пригоню.

А ворон и: на этот раз отвечает:

– Не вытащу же!

Опять просит волчище ворона:

– Братишка! Братишка! Вытащи меня! Хороший табун евражек тебе подарю!

А ворон все свое:

– Не вытащу!

Опять волчище говорит:

– Братишка! Ну вытащи же! Ну, хочешь кашу с воткнутой ложкой дам?!

Вот тут-то ворон даже задрожал от радости:

– Ой! Да что же ты раньше-то не сказал? Зря ведь мерз в холодной воде!

Вытащил ворон волка. Выжал воду с его шерсти. А волчище и говорит:

– Вот здорово я тебя обманул!

Рассердился ворон:

– Ни за что теперь не поверю тебе!

А волчище спрашивает ворона:

– Ты сейчас куда летишь?

Ворон отвечает:

– Прямо туда, где светает.

Потом тоже волка спрашивает:

– А ты в какую сторону?

Волк ответил:

– Прямо туда, где темнеет.

И разошлись с тех пор в разные стороны. Конец.

111. Мать-песец и ворон

Рассказал в 1956 г. житель сел. Аккани Чукотского р-на Ныпэтэчин, 20 лет; зап. и пер. П. Я. Скорик. Публикуется впервые.

Давно-давно жили мать-песец и ворон. Однажды мать-песец вышла из дому. И вот побежала к морю. Увидела половинку рыбы наваги. Тут подошел к ней ворон и говорит:

– Давай-ка я сделаю тебе вьюк!

И положил ей в котомку камень. Отправилась она домой. Приходит и говорит дочкам:

– А ну-ка, выньте ношу!

Дочери, которые в пологе были, отвечают:

– Опять мамочка что-то принесла!

Развязали дети котомку – а там камень. Воскликнула мать:

– Ой, ведь это ворон созорничал! А ну-ка, дайте одежду!

Дали ей одежду, оделась и вышла. Сказала:

– Куда же пойти?

В обратную сторону от дома побежала. Вдруг видит – туша нерпочки. А ворон опять тут как тут. Подошел и говорит:

– Давай-ка поспи немного, а я разделаю нерпу! А как кончу, сразу же разбужу.

Спит мать-песец. А ворон в это время мясо к себе домой таскает. Когда перенес все мясо, положил к ней в котомку два камня и стал будить:

– Проснись, закончил я разделывать нерпу. Теперь можешь домой идти! Ну и поработал я!

Приходит мать-песец домой. Воскликнули дочери:

– Опять мамочка что-то принесла!

Мать сказала дочкам:

– Ну-ка, выньте мясо!

Развязали дочки котомку – а там всего лишь два камня. Сказали об этом матери.

Мать рассердилась:

– Глаза у вас никудышные!

Дочери говорят:

– А ну-ка, посмотри! Вот – одни камни.

Мать воскликнула:

– Вот ведь это опять ворон надо мной посмеялся! Ну-ка, где моя одежда, дайте-ка мне!

Вышла и говорит:

– Куда же на этот раз пойти?

И вот еще дальше от дома побежала. Бежит, вдруг тушу оленя видит. Много оленины принесла на спине домой. Положила в сенях, зовет дочек:

– Где же вы, чем заняты?

Говорит им:

– Вот теперь-то у нас много еды. Я пока в полог полезу, отдохну, а вы пищу готовьте. Одни пусть мясо варят, другие мозг из костей достают!

И еще сказала мать:

– Если ворон придет, угостите его, но только суньте в костный мозг иголку. А потом меня разбудите.

Действительно, пришел ворон. Угостили его костным мозгом. Что ж, съел ворон, сказал:

– Спасибо вам!

Разбудили дочери мать. Ворон сказал ей:

– Вот бы пожениться нам! – Да и подавился.

Вышла хозяйка из полога. Спрашивает:

– Что с тобой?

Но ворон уже ничего не слышал. Умер. Конец.

СКАЗКИ И МИФЫ КЕРЕКОВ

112. Мальчик с луком

Рассказал в 1964 г. житель сел. Хатырка Анадырского р-на Тэвлалкот, 24 года; зап. и пер. П. Я. Скорик.

Опубл.: Ск. нар: Сев., стр. 449;

В этом героическом сказании использован распространенный в чукотском и азиатско-эскимосском фольклоре сюжет о бородатом силаче-насильнике Якуни, которого ослепляет стрелами чукотский (или эскимосский) мальчик. В данном случае сказка дается в керекской адаптации, особенно зачин, где говорится об оленьих кереках, которых враги убивали, угоняли в плен, превращали в пастухов, а стада их присваивали. Как и в чукотских героических сказаниях, здесь отражается борьба между племенами за обладание оленьими стадами. В повествовании отсутствуют элементы фантастики, но ведется оно в эпически приподнятом стиле.

Именем Якуни, или Якуннин, чукчи, азиатские эскимосы и юкагиры в преданиях о чукотско-русских столкновениях XVIII в. называли майора Павлуцкого, командовавшего отрядом казаков и убитого чукчами 21 марта 1747 г. (см. Богораз, 1900, стр. 93, прим. 1 к № 15).

Говорят, давно это было, очень давно. В то время керекского народа было еще много. Кереки оленными были. И вот стали появляться на керекской земле враги. Промчатся вдруг на быстрых оленях, мужчин поубивают, женщин и детей с собой увезут, оленей угонят. Керекские женщины у них всякую домашнюю работу выполняли, а мальчики при табунах пастухами были.

Вот так и случилось однажды. Ехали на оленьей упряжке керек с женой и маленьким сыном. Мальчику два года было. Отец луком вооружен. И мальчик тоже с луком. Раньше мальчик только начнет ходить, отец ему сейчас же лучок сделает, чтобы упражнялся в стрельбе.

Вот так и ехали втроем: мужчина с женой и сынишкой.

Вдруг жена воскликнула:

– Ой, что это там?

Муж оглянулся. Видит: следом за ними как бы вихрь снега мчится. Потом появилась оленья упряжка. Быстро настигать стала.

Догадался муж: враг это. Сильно погнал оленей. Запрыгала по застругам нарта. И не заметили отец с матерью, как уронили сына. А догадливый мальчик быстро спрятался за заструг и лучок достал.

Враг едет вдогонку, не видит мальчика. И вот остановился напротив заструги упряжь поправить. Приготовился мальчик. Выстрелил из лучка. Прямо в глаз попал. Закричал враг. Рукой глаз закрыл. А мальчик еще раз выстрелил. В другой глаз попал.

Ослеп враг, стал кружиться. Руки расставил. Хочет поймать мальчика. А тот прячется за заструги. Много раз падал враг. Устал совсем. Наконец сел на заструг, спросил:

– Кто ты, победивший меня? Не вижу я, ослеп.

– Это я тебя победил, – сказал мальчик.

Удивился враг, узнав, что мальчиком побежден. Склонил голову, задумался. Затем так сказал:

– Если меня, силача и насильника, победил ты, мальчик, так убей меня. Куда я пойду слепой! Все смеяться будут, что мальчик меня победил.

Мальчик так сказал:

– Мал я еще, боюсь, да и сил у меня нет тебя убить.

Враг попросил:

– Подай мне копье!

Подал мальчик копье. Враг наставил острие копья себе в грудь, затем попросил мальчика другой конец копья в заструг упереть. Мальчик так и сделал. Враг сказал ему:

– Возьми моих оленей! Ты победил меня. Это твоя добыча. Поезжай к родителям!

И убил сам себя.

А мальчик сел на нарту и вскоре догнал по следу родителей. Все.

113. Владеющий железным крючком

Рассказал в 1970 г. на рыбалке Куэт житель сел. Майныпильгино Беринговского р-на керек М. И. Етынкеу (67 лет, малограмотный, слабо владеющий русским языком); зап. и пер. В. В. Леонтьев (совместно с керечкой Е. Хатканой, жительницей сел. Майныпнльгино Беринговского р-на, 70 лет). Публикуется впервые.

Сюжет о лопнувшем от воды кэле (керек. кала) по-разному интерпретируется в фольклоре народностей Чукотки и Камчатки (ср. здесь: ительменский текст № 179} эскимосскую сказку «Пять девушек и Майырахпак», – Эск. ск. и лег., стр. 53, чукотский текст № 164 – Богораз, 1900, и др.).

Заснула бабушка, а перед тем как заснуть, привязала к пологу людоеда. По-нашему, по-керекски, людоеда кала зовут. Он всегда привязан. С бабушкой вместе две сестры живут. Говорит вдруг кала младшей сестре:

– Сестра, а сестра, бабушка спит, отвяжи-ка меня.

Отвечает младшая сестра:

– Нет, не отвяжу. Бабушка сказала, хватит тебе бродить где попало. Ты ведь плохой, глупый, поэтому сиди на привязи.

Тогда кала к другой сестре обратился:

– Сестренка, отвяжи!

Младшая сестра умнее старшей, говорит ей:

– Не надо отвязывать.

А кала опять просит старшую сестру:

– Отвяжи меня! Отпусти!

Послушалась старшая сестра, отвязала кала. Не успела отвязать, схватил кала железный крючок и пошел к землянкам-валькарам, где кереки жили. Пришел туда, открыл дымовое отверстие, а там, в валькаре, одни женщины – мужчины все на промысел ушли.

Кричит кала в дымовое отверстие:

– Эй, вы спите?!

Две старухи отвечают оттуда:

– Нет, не спим.

– Что же это, однако, шумит, словно маленькие дети кричат?

– Не дети это, – отвечает одна старуха, – наверно, груди мои перед плохой погодой болят.

– Так вот, буду сейчас крючком ловить! – кричит кала.

– Что же ты поймать хочешь?

– Молодых уток 175175
  Кереки весной и летом заготавливали на зиму птицу, добытую на птичьих базарах, в основном кайру. Обрабатывали ее особым способом, подвяливали над костром в землянке и вешали на балках.


[Закрыть].

– Нет сейчас молодых уток, они летом на скалах сидят. Какие здесь утки, здесь мы, люди, живем.

– Но не напрасно же я пришел?!

– Хорошо, пусть будет по-твоему, – отвечают из валькара. – Только зачем насильничать? Лови крючком!

– Ну, смотрите, начинаю!

– Что ж, начинай! Кого же поймать-то хочешь?

Опустил кала крючок в землянку, водит им и напевает:

– На сегодня, на сегодня еда будет! На сегодня, на сегодня еда будет! И на завтра, и на завтра еда будет! И на завтра, и на завтра еда будет! Кого, кого поймаю? Кого зацеплю? Ну, где же вы, молодые утки?

– Нет сейчас молодых уток, говорят тебе.

– Тогда я войду к вам.

– Нет, не входи. Лови оттуда, а мы поищем тебе молодых уток.

Между тем одна женщина в стене дыру прокапывает, чтобы уйти через нее.

– Ну, смотрите, опять начинаю ловить крючком! – кричит кала.

– Начинай!

– Кого, кого поймаю? На сегодня и на завтра еда будет! – поет кала.

Вдруг подцепил что-то, а это, оказывается, керкер. Вытащил наружу и тут же не глядя разорвал. А на улице ветер был, вся трава и полетела ему в глаза. Керкер-то женщины сухой травой набили и подсунули ему под крючок.

– О-о! – завопил кала. – Всего меня мусором осыпало! Что же такое? Чем наполнено? Утка? Нет, не утка! Это не то что-то!

Бросил кала чучело через отверстие в землянку:

– Берите ваше, не нужно мне. Не утка это.

Пока кала возился с чучелом, женщины выползли через дыру в стене и убежали.

– Ну, погодите, я к вам иду!

Зашел кала в землянку, а там никого, только собачонка на привязи сидит. Сказал ей:

– Где же люди?

Ничего не ответила собака, узнала, что не человек это, а кала, и царапнула его по глазам.

– О-о, о-о! – закричал кала. – Глаза запылила. Что это ты рвешь?

Не понял он, что глаза-то ему собака поцарапала.

Разозлился кала, стал по землянке бегать. Подушки вытаскивает, рвет их. Долго по землянке рыскал.

А женщины тем временем прибежали к Тинной бабушке, Морской старушке 176176
  Тинная бабушка, Морская старушка – мифическая хозяйка моря у кереков.


[Закрыть], и говорят ей:

– Ох, кала гонится за нами, поймать хочет! Помогла бы ты нам убежать от него!

– О-о, как он вас испугал, как испугал! Ну-ка, посмотрим.

Протянула Морская старуха ноги на ту сторону моря. Говорит:

– Вот так прямо но этим ногам детей перенесите и сами бегите.

Перебрались женщины на ту сторону моря.

Успокоился кала, пришел в себя. Он, Владеющий железным крючком, стал думать. «О-о, вот они отсюда вышли, – догадался, увидев дыру в стене. – Это они, женщины, тогда и кричали».

Бросился кала по следу. Прибежал к Морской старухе. А старуха свои керкеры из тины, на мусор похожие, в море стирает.

Спрашивает кала:

– Что это ты, старуха, стираешь? Зачем?

– Да вот, одежду свою стираю.

– О-о, разве это одежда? Обманываешь ты меня. Наши бабушки только в железной одежде ходили, – взял с берега тинную одежду и бросил в море. – Это не одежда, нет.

– Как же не одежда? Моя жизнь такая, в море живу – такую одежду и ношу.

– Не видала ты женщин? Следы сюда ведут. Куда они делись?

Ответила Морская старуха Владеющему железным крючком:

– Выпили они море и на ту сторону перешли.

– А я как же? Не смогу я море выпить!

– Сможешь. Они ведь выпили.

– А ну-ка, и я попробую!

Стал кала пить море, а море нисколько не убывает. Пил-пил, тяжело стало, лопнул. Не стало кала, как пузырь лопнул. Морская старуха мертвого кала в море бросила и сказала:

– Пусть его железное тело в разные полезные вещи превратится – он ведь кала, Владеющий железным крючком. Пусть голова чайником станет, ноги и руки – ружьями, мозг пусть в бусы превратится. Пусть от его тела польза людям будет.

Так и случилось.

Еще в сказке два друга были: один Итчым 177177
  Итчым – мифический племянник ворона Кукки.


[Закрыть]и другой Итчым. Другой Итчым тезка, значит, первому. Пошел Итчым к другому Итчыму и говорит:

– Ну-ка, пойдем, Итчым-друг, на берег моря.

– Сначала пойду у бабушки спрошусь, – отвечает Итчым-друг.

Пришел и спрашивает бабушку:

– Итчым просит, чтобы я с ним на берег моря пошел.

– Кто?

– Да Итчым.

– Ох, не мужское это дело ходить по берегу моря. Этим только женщины занимаются.

– Так не разрешаешь мне идти?

– Не разрешаю. Не ходи! Скажи Итчыму, пусть один к берегу моря идет. Скажи, бабушка не пустила.

Пришел Итчым-друг к Итчыму и говорит:

– Иди один! Меня бабушка не пускает.

– Ну что ж, один пойду. Много полезных вещей на берегу моря найду.

– Что же делать, не пускают меня. Если пойду, ругать будут. Иди-ка ты один.

– Ну что ж, пойду, пожалуй.

Пошел Итчым на берег моря. Идет по берегу, вдруг складной нож нашел, чайник нашел, а еще дальше ружья и бусы увидел. Чего-чего только не получилось из Владеющего железным крючком! Много всякого добра набрал Итчым, целое богатство нашёл. Что хотел, то и нашел. Пошел домой Итчым, большую ношу на себя взвалил. Пришел Итчым к сестрам: одну Илынау 178178
  Илынау – племянница ворона Кукки, сотворенная им из китового легкого.


[Закрыть]зовут, вторую Кайклюканау 179179
  Кaйклюканау – сестра Илынау, вторая племянница ворона Кукки, сотворенная им из ягоды. (Все прим. к № 113 даны В. Леонтьевым.)


[Закрыть]. Крикнул Итчым сестрам:

– Сестрицы, Илынау, Кайклюканау! Выходите, ношу у меня возьмите!

Вышли сестры, спросили младшего брата:

– Что такое? Почему твоя ноша, как железо, гремит?

Ответил сестрам Итчым:

– Говорил ведь я, что на берег моря собираюсь, вдруг там богатство найду. Итчыма-друга звал, не пошел. Вот я один и разбогател. Там еще много всякого добра осталось. Пойдемте опять туда. Только вот двоюродному брату Ауппали, сыну Кукки, надо складной нож дать. Идемте, еще много всего принесем!

– Ну что ж, идем, – согласились сестры.

Пошли на берег. Опять вернулись домой с большой ношей. Двоюродная сестра говорит им:

– Дайте двоюродной сестре один чайник. Откуда такое богатство?

– Да вот на берегу моря нашли, – ответил Итчым.

Между тем Итчым-друг пошел к соседу Итчыму, который его с собой на берег звал. Сказал Итчым-друг:

– О, и верно, тезка мой разбогател. Не зря ты говорил, что полезные вещи найдешь.

– Тебя же бабушка не пустила, – сказал Итчым и обратился к сестрам: —Дайте моему тезке, Итчыму-другу, складной нож.

Дали сестры ему складной нож. Обрадовался Итчым-друг, пошел домой, показал бабушке и сказал:

– Действительно, Итчым разбогател. Не зря он тогда сказал, что богатство найдет. А ты меня не пустила.

– Сколько раз тебе говорить, – рассердилась бабушка, – что не выбрасывает море такие вещи. Оно только еду выбрасывает.

– Ладно, молчи теперь.

Пришел снова Итчым-друг к соседу.

– А-а, снова пришел, – приветствовал его Итчым.

– Да!

– Ну, не сердись. Я ведь звал тогда тебя. Ты сам не пошел. Давай помиримся, – сказал Итчым.

Тут некая Ыннулнакут и говорит:

– Хорошие ты вещи сестрам нашел. Больше всего женщины бусы любят.

Хватит, сказка вся. Кончил.

114. Заяц

Рассказал в 1970 г М. И. Етынкеу (см. прим. к № 113); зап. и пер. В. В. Леонтьев (совместно с Е. Хатканой). Публикуется впервые.

В сказке отражается древний миф палеоазиатов о воскресающем звере, по которому добыча зверя – это акт взаимной выручки между человеком и животным.

Сказал заяц бабушке и сестрам:

– Дай-ка, бабушка, ремень для ноши! Пойду кору драть.

Боится бабушка отпускать внука:

– Не ходи за корой, а то печень заболит!

– Нет, не заболит печень! Скорее дай ремень, задерживаешь!

– Не дам! Кишки заболят.

– Не заболят кишки. Скорее дай ремень, пойду за корой!

– Нет, не пойдешь за корой. Печень заболит.

– Не заболит!

– Кишки, почки заболят.

– Не заболят кишки, – упорствует заяц. – Что-то не то, бабушка, говоришь. Сестра, ты тогда дай ремень.

Дала сестра младшему брату зайцу ремень. Пошел он. Увидел заяц жилище кала, подошел и начал кору с бревен сдирать. Сдирает и приговаривает: «О-о, это бабушке дам, горьковатая, но как раз по зубам». Другой кусок коры отодрал: «Это сестре Лылачаке дам. Сладковата и крепка кора»:

Сдирает кору заяц, складывает в кучку, чтобы ремнем удобнее перевязать было.

– О-о, а это старшей сестре дам, – воскликнул заяц, – только вот суховата да горька!

Жилище кала на берегу у самого моря стоит. Вынырнула молоденькая нерпушка Упапиль, стала зайца дразнить:

– Землянку кала чистишь!

– Хат! Пошла вон, подружка! – не выдержал заяц.

Так и хочет Упапиль вызвать зайца на ссору, вынырнет из воды и поет:

– Землянку кала чистишь!

Не выдержал заяц:

– Льдины чистые, а когда лежишь, после тебя всегда грязь остается. Вот!

– Нет, мои какашки толстенькие, жирные, а у тебя сухие да твердые, как белые камешки.

– Так ты сама жирная, толстая, вот и какашки у тебя такие.

– А ты тощий-претощий!

– Подожди, и я таким же жирным буду. Не будешь тогда меня с собой сравнивать.

– Куда тебе до меня!

– Вот посмотришь. Хат, пошла вон!

– Зачем дразнишься, – обиделась Упапиль, – вот позову дедушку, убьет он тебя.

– Ну и пусть, ну и пусть! Ну и пусть!

– Ах так! Подожди, пойду дедушке скажу.

– Не боюсь, не боюсь, не боюсь! – кричит заяц. А сам приготовился: вдруг действительно лахтак приплывет. Взял мотыжку, которой кору сдирал, наготове держит.

Нырнула Упапиль и уплыла.

– Дедушка, дедушка! Заяц меня обижает, дразнит, – пожаловалась Упапиль.

Поплыл дедушка-лахтак к берегу, а у берега уже ледок был. Стал выныривать у кромки.

– Ты зачем мою внучку дразнишь? – вынырнул он и спросил зайца.

– Так и надо, так и надо! – кричит заяц. – Плыви к берегу. Я же не могу к тебе по воде подойти. Выходи на берег, здесь на сухом месте и поговорим.

Нырял, нырял дедушка-лахтак и наконец выполз на берег. Замахнулся заяц мотыжкой и ударил его.

– О-о, за что моего дедушку убил! – заплакала Упапиль.

– Не убивал я его. Видишь, он тебе ластами машет, плыви к берегу!

– Нет, я видела, как ты его ударил. Вот пойду бабушке скажу, – и нырнула Упапиль в глубину.

– Бабуся, бабуся, проснись, – плачет Упапиль. – Нет нашего дедушки. Заяц его ударил.

– Апа-па-па! – проснулась бабушка и стучит зубами. – Не зря у меня спина застыла, ушел мой друг по сну.

Уплыла опять Упапиль, вынырнула и кричит зайцу:

– Подожди, вот плывет к тебе бабушка! Тоже тебя ударит!

– Не боюсь, не боюсь, не боюсь! – кричит заяц.

– Не храбрись! Это ты так просто кричишь!

– Не боюсь, не боюсь, не боюсь! – кричит заяц, а сам мотыжку готовит, чтобы встретить бабушку-лахтака.

Приплыла бабушка-лахтак, ныряет у кромки льда.

– Иди-ка сюда, смотри – муж тебя ждет, – зовет ее заяц. – Я ведь не могу в воде плавать. Иди ты сюда, на берег.

Плавает бабушка-лахтак у берега, часто выныривает.

– Не можем же мы на воде с тобой встретиться, – не отступает заяц. – Да и как ты меня в воде ударишь?

Решилась бабушка-лахтак и выползла на берег. Только выползла – ударил ее заяц мотыжкой.

– О-о, теперь мою бабушку убил! – заплакала Упапиль.

Отмахнулся заяц от Упапиль, стал разделывать убитых. Двух лахтаков убил. Освежевал, связал себе поклажу: «Ну, теперь домой пойду. Добыча богатая!»

Дома две сестры с бабушкой ждут.

– Бабушка! – закричали сестры. – Твой внук заяц идет.

– А-а, пусть идет, в землянке его подождем.

– Что это он так тихо идет? – удивились сестры. (Они ведь не видят, что он что-то несет.)

В землянку вошли.

– Сестрицы, сестрицы, выходите, встречайте! Ношу у меня возьмите! Ваш братишка заяц пришел.

Вышли сестры и удивились:

– А где же кора?

Попробовали поднять то, что заяц принес. Не могут – тяжела ноша для них.

Старшая сестра сказала:

– Нет, не кора это. Кора легкая.

– Ладно, несите скорее! – кричит бабушка. Ей ведь тоже любопытно.

– Не можем мы ее внести.

– Ладно, я сам внесу.

Внес заяц в землянку добычу.

– А-а, заяц, пришел наконец! – приветствовала его бабушка.

– Да, вот пришел.

– Где же кора?

– Вот эту ношу развяжите. Здесь не кора!

– Что это? Что-то очень мягкое, – удивилась бабушка.

– Развязывайте скорее!

Не удержался заяц и сам развязал.

– Вот лахтачье мясо и куски жира принес.

– Где же ты эту падаль нашел?

– Да не падаль это. Я двух лахтаков убил. Поедим вот да за остальным мясом пойдем.

– О-о, сейчас еду приготовлю! – обрадовалась бабушка.

А по соседству лиса жила.

– Имынна, – говорит она дочери, – дай-ка мне плетеную веревку!

– Куда ты? – спрашивает Имынна.

– Пойду по берегу моря поброжу. Может, выбросило что-нибудь.

– Ну ладно, иди! Только вряд ли что найдешь.

– Посмотрим!

Тем временем пришли зайцы на то место, где мясо было оставлено. Не успели еще ношу приготовить, видят: лиса бежит.

– О-о, глядите, – говорит заяц, – тетушка лиса бежит. И как это она так быстро узнала, что я двух лахтаков убил! Точно ей кто шепнул.

Подбежала лиса.

– О-о, племянничек, да ты, верно, лахтака добыл! – удивилась лиса.

– Да, вот убил. А ты вовремя пришла. Тебе что, сказал кто-нибудь, что твой племянничек зверя добыл?

– Да нет! Это я так просто решила по берегу побродить. С моря ветер дует, запах приятный доносит.

А нюх у лисы хороший.

– Ладно уж, бери, сколько тебе нужно, – говорит заяц.

– С радостью! Только сколько же мне взять?

– Да сколько унесешь. Ты ведь сильная.

Взяла лиса мяса, сколько унести могла, перевязала плетеной веревкой.

– Ну, мы пойдем, – сказал заяц. – А мясо-то еще осталось. Не можем мы все забрать. И так тяжело – отдыхать по дороге будем.

Пошли зайцы домой. Лиса тоже домой побежала. Гуляет около землянки младший сын лисы Лымнойныткын. Вдруг видит: лиса бежит.

– Вот и мама идет, – говорит он. – Имынна, побегу-ка я, встречу ее.

Побежал Лымнойныткын навстречу матери:

– О-о, мама, что это ты так много несешь?

– Да вот, лахтачье мясо.

– Чем же ты лахтака-то убила?

– Да не я это, заяц. Пойдем-ка скорее домой. Завтра все трое пойдем, остальное мясо заберем.

А зайцы встали утром чуть свет. Побежали скорее за остатками мяса, боятся: хитра лиса. Наверное, тоже со всеми своими детьми за мясом пошла. И уж конечно, ничего им не оставит. Но и зайцы неглупы: втроем на берег отправились. Бегут, торопятся, как бы их лиса не обогнала.

И верно, лиса тоже рано отправилась. Идет, следом за ней Имынна, а Лымнойныткын последний плетется.

– О-о, вы пришли! – приветствовал их заяц.

– Да, пришли!

– Вот берите эти остатки. Мы уже нагрузились.

Пошла лиса с детьми обратно. Впереди лиса, за ней Имынна, Лымнойныткын последним плетется. Лымнойныткын мал еще, слаб, ничего не несет.

Заяц с сестрами тоже в свое жилище пошли.

А бабушке-зайчихе не терпится на добычу посмотреть. То и дело из землянки выходит, глядит, не идут ли зайцы. Наконец увидела. «Побегу-ка еды сварю», – решила.

Пришли дети.

– Вот, бабушка, бери ношу!

– Ох, наконец-то пришли, – сказала бабушка.

– Да, пришли.

– А лиса где?

– Вместе с детьми тоже за мясом ходила. В этот раз я уж не сказал ей: «Бери, сколько хочешь». Только остатки подобрала.

– Вот хорошо, что и тетушке хватило, жиром их угостил, – обрадовалась бабушка.

Утром проснулись зайцы, бабушка и говорит:

– Ну, довольно, сыты мы. Надо друзей отблагодарить. Приготовьте им гостинцев: мяса дикого оленя, ягоду-шикшу и корешков-палкумйат. Друзьям домой идти пора, внучка Упапиль соскучилась, ждет. Идите, отнесите им гостинцы!

Пошли зайцы на берег моря, все до единой косточки лахтаков вместе с гостинцами захватили. Похоронили косточки на берегу, гостинцы оставили. И сразу же домой ушли.

Вдруг видит внучка Упапиль, как будто дедушка с бабушкой идут. Обрадовалась. Отец уже дома. Ругает он свою дочь: зачем позволила дедушку с бабушкой убить. А бабушка с дедушкой в это время домой пришли. Гостинцы принесли.

– Смотрите-ка, чем зайцы нас угостили: и ягоды, и корешки, и мясо дикого оленя.

– О-о, не напрасно, бабушка, ты за гостинцами ходила, – сказал отец Упапиль.

А дедушка даже игрушку из травы-элимус принес: длинную такую травинку.