Текст книги "Классическая драма Востока"

Автор книги: Мотокиё Дзэами

Рассказчик

 
Как ни крутил,
Как ни хитрил Ёхэй,
Ему не выкрутиться из беды!
Настал последний срок,
Он должен расплатиться —
И не может.
Сегодня, по обычаю, пора [359]359
  Сегодня, по обычаю, пора.. – В праздник Танго вместо теплой одежды надевали легкое платье из конопли, которое называлось аямэ (ирис).


[Закрыть]
Подбитый ватою халат
Сменить на легкую одежду,
А совесть облегчить от всех долгов.
Однако на Ёхэе
Обшарпанная зимняя одежда,
И хоть обтрепанные рукава
Лишь только-только прикрывают локти,
Он продолжает жить,
Спустя, как говорится, рукава.
И сквозь рукав пропущена тесьма,
На ней болтается пустой кувшинчик
Для масла:
Уж не собрался ли Ёхэй
Кого-нибудь подмаслить? Впрочем,
За пояс у него засунут нож в чехле.
Обычно он ножа не носит.
А вот сегодня…
Уж не надеется ль
Обрезать им долги?
Быть может, этот острый нож —
Последнее, решительное средство
Разрезать петлю?
 
 
Вот и лавка
Знакомая – Тэсимая.
Ёхэй к воротам
Подкрался, словно вор.
Он знает,
Здесь люди добрые живут,
Он хочет попытаться…
Колеблется…
Войти иль не войти?
 
 
Вдруг, за спиною, голос в темноте:
О, это, кажется, Ёхэй? Да-да!
А он как раз мне нужен!"
 

Ёхэй

 
Да, я – Ёхэй. А вы кто? Я не вижу.
 

Рассказчик

 
Ёхэй всмотрелся,
И вдруг узнал: а! ростовщик Кохэй
Из лавки хлопка в Уэмати!
 

Кохэй

 
Ну-ну! Удача! Я тебя искал!
 

Сперва пошел на улицу Дзюнкэй к твоему братцу. А мне там говорят: ищите Ёхэя у его родителей в квартале Тэмма. Вот я и наведался в дом к твоим родителям. А здесь мне объявляют, что тебя прогнали из родного дома. Да мне-то все равно, прогнали тебя или не прогнали: печать-то на долговой расписке твоего почтенного отчима. Я и решил, если мне не уплатят сегодня же один каммэ нового серебра, завтра принесу жалобу городским властям!

Ёхэй.Ого! Это – злобный подвох! Верно: в долговой расписке значится один каммэ? Да ведь вы-то мне дали всего одну пятую часть этих денег, всего-навсего двести мэ. Мы же договорились: если сегодня ночью я уплачу вам эти двести мэ, дело уладится миром – и вы мне вернете расписку.

Кохэй.Да, само собой, если ты заплатишь мне денежки до шести часов утра, я возьму всего лишь двести мэ. Но завтра, едва-едва займется утро, не обессудь – я уж буду требовать каммэ, целый каммэ, и ни полушки меньше! Сам понимаешь, мне выгодно получить в пять раз больше… Оно и так, да мне жаль твоего отца, пришлось бы ему выплатить большущий долг за своего неразумного пасынка. Итак, пойми, я наседаю на тебя – тебе ж на пользу! Смотри уплати мне сегодня же ночью непременно!

Ёхэй.Ну-ну, Кохэй! Незачем так подгонять меня! Разве вы не знаете, что Ёхэй из Каватия – человек слова, человек верного слова! Петухи еще не пропоют, а я вам уже принесу денежки. Ждите меня! Даже если сои сморит, я все равно вас разбужу.

Кохэй.Ну хорошо, хорошо. Если сегодня ночью заплатишь, так завтра же снова дам тебе в долг, если у тебя надобность будет. Я уже вижу, что ты человек слова, не подведешь.

Рассказчик

 
И с этими словами,
Податливыми, мягкими, как вата,
Кохэй уходит, затянув
Железную удавку
На шее у несчастного Ёхэя.
Ехэы молчит.
Он хорохорился перед Кохэем,
И из себя он строил богача,
На обещанья не скупился,
Но у него гроша нет за душой.
Он кое-как отбился
От всех долгов в «Домах любви»,
Но как отбиться
От этого Кохэя —
Ростовщика?
Долг в целых двести моммэ!
 

Ёхэй

 
Но есть же где-то деньги, в самом деле!
На главной улице прохожих много, —
Так и шныряют!
Быть может, двести моммэ обронил
Какой-нибудь подвыпивший гуляка?
 

Рассказчик

 
Но вдруг звучат шаги.
Он оглянулся.
Какой-то человек
Дорогу переходит с фонарем.
 

Ёхэй

 
На фонаре, сдается,
Знак дома нашего? Так точно!
«Кава»…
Да это мой папаша – Токубэй!
О, наму самбо!
О, три сокровища святого Будды!
 

Рассказчик

 
Ёхэй проворно отступает в тень.
Он распластался, как паук,
Прижался
Всем телом к запертым дверям,
Ведущим в лавку Ситидзаэмона.
А Токубэй
Отодвигает боковую дверцу —
И входит в дом к соседям.
 

Токубэй

 
Вы дома, Ситидзаэмон-доно?
Ну как? Покончили с делами?
 

О-Кити

 
О, это Токубэй-сама?
Пожалуйста, входите!
 

Вы знаете, мой муженек все еще не разделался со своими делами. Пришлось ему пойти в самый дальний конец квартала Тэмма. А я была занята по хозяйству перед праздником, даже и не заглядывала к вам все это время.

 
Вот и спасибо, что зашли.
У вас теперь хлопот,
Должно быть, полон рот!
Да и с Ёхэем
Забот не оберешься!
 

Рассказчик

 
Она отодвигает полог
И, улыбаясь,
Выходит встретить Токубэя.
 

Токубэй

 
Да, правда! Правда!
 

Вот вам покоя не дают заботы о ваших трех маленьких дочках, а мы просто голову теряем из-за нашего верзилы Ёхэя! Но что поделаешь, первый долг родителей – заботиться о своих детях. Да я, правда, этим не тягощусь и никогда не тяготился. Однако на душе спокойней, когда дети живут под родительской кровлей. Но если лишить наследства и выгнать из дома такого буяна и шалопая, так душа не на месте. Ведь Ёхэй легко может себя погубить, завтра же прямо в огонь кинется! Вот, например, поставит поддельную печать на долговой расписке, обязуясь уплатить десять каммэ, только для того, чтобы получить на руки хоть один! А там и захлестнет себе горло петлей – и всей его жизни конец!

 
Но я ведь только отчим,
И, знаете, когда родная мать
Из дома сына выгоняла,
Я как-то оробел
И не посмел вмешаться…
Я не сумел остановить ее!
 

Краем уха я слышал, что он поселился у своего старшего брата – Тахэя на улице Дзюнкэй. Но если беспутный Ёхэн когда-нибудь появится в здешних местах, пожалуйста, вы и Ситидзаэмон-доно шепните ему, что я уж согласен помириться с ним. Пожалуйста, присоветуйте ему, пусть от всего сердца попросит прощения у своей матушки, пусть вернется домой да всерьез одумается и переменит свой нрав. Еще не поздно ему исправиться. Может, он вас и послушает! У моей жены о-Сава все родичи – самураи. Потому, верно, у нее в обычае никогда не менять своего решения. Что скажет – как ножом отрежет. Жаль, что наш шалопай не унаследовал от нее твердого чувства долга!

 
Его отец, —
Покойный мой хозяин,
Во всем был безупречный человек.
Уж он-то понимал,
Что значит долг,
Что значит истинная доброта.
Я сердце надрывал
В заботах о его двух сыновьях.
Не покладая рук трудился
В честь памяти его. И вот…
И вот теперь – мы выгнали Ёхэя.
Я не припомню,
Чтоб хоть единый раз
Его отец
Повысил голос,
Когда случалось провиниться мне.
А вот теперь… Уж, верно,
В своей могиле,
Покоясь под густой травой,
Меня он будет ненавидеть!
Какое бедствие! Какое горе
На старые мои свалилось плечи!
Подумайте, о-Кити-сама,
Как тяжко мне…
 

Рассказчик

 
Он задохнулся,
Не в силах удержать рыданий.
Его глаза наполнились слезами.
Он их стыдится.
Не знает, как их скрыть,
И притворился,
Что дым из трубки ест ему глаза.
 

О-Кити

 
Да, понимаю, понимаю!
Еще бы! Как вам тяжело.
 

Знаете, мой муженек должен скоро вернуться. Обождите немного – и потолкуйте с ним по душам.

Токубэй.Нет-нет! Нынче канун праздника, он будет занят. Я ему помешаю. Послушайте, о-Кити-доно! Вот здесь – триста монов. Я сунул их за пазуху незаметно от моей жены и потихоньку вышел из дома. Так вот! Если этот негодяй Ёхэй заявится к вам, отдайте деньги ему и скажите, пусть он купит себе хоть какую-нибудь летнюю одежонку, прикроет тело, когда нагрянет жара. Но только не вздумайте помянуть мое имя. Скажите – это подарок от Ситидзаэмона, ну, словом, что в голову придет. Я вам буду от души благодарен!

Рассказчик

 
Он хочет передать ей деньги…
Как вдруг
У боковой калитки
Знакомый голос.
 

О-Сава

 
О-Кити! Можно к вам зайти?
Вы заперли уже ворота на ночь?
 

Рассказчик

 
Гость – Токубэй – испуган и смущен:
Его жена, о-Сава?
Так поздно ночью?.. И зачем?
 

Токубэй.О-о, я не хочу, чтобы она меня увидела. Я лучше спрячусь. Вы уж меня извините…

Рассказчик

 
Он ускользает за москитный полог
И хочет спрятаться…
Не удалось!
О-Сава
Успела мужнюю приметить спину.
 

О-Сава

 
Что это, Токубэй?
И почему
Муж хочет скрыться от своей жены?
 

Рассказчик

 
Смущенный Токубэй выходит,
Не знает, что сказать… Молчит.
О-Кити тоже растерялась —
И даже позабыла
Почтенную приветствовать соседку.
А между тем Ёхей,
Прижавшись к двери,
Под нос себе бормочет.
 

Ёхэй.Ого! Моя мамаша, кажется, не прочь затеять небольшую свару? А ну-ка, послушаем, что она еще скажет!

Рассказчик

 
Он к двери ухо приложил —
И слушает… О-Сава,
Не торопясь, присела на ступеньку
И распекает мужа.
 

О-Сава.Ну, Токубэй-доно! Ситидзаэмона дома ведь нет, а вы наспех покончили со всеми делами – и бегом к соседке через улицу. А с ней вы можете встречаться в любое время, а не в такую ночь, когда все по горло заняты своими неотложными делами. Что вам здесь понадобилось? Вы, кажется, уже не в тех летах, когда бегают за женщинами. Вас не назовешь вертопрахом. Хм-хм! Вы, верно, опять пошли сетовать по поводу беспутного Ёхэя? Так и есть, угадала! Уж чересчур вы озабочены вашим отцовским долгом, и все потому, что он вам не родной сын. Да ведь его выгнала родная мать, значит, вы тут ни при чем, ваше доброе имя не пострадает. Я все заметила. Неужели вы собираетесь подарить эти триста медных монет такому негодяю, моту? А на себя вы всегда жалели и ломаный грош потратить! Давать Ёхэю деньги? Да это все равно, что швырять их в бездонный колодец!

 
Да, ваша доброта
И баловство —
Вот это было ядом для Ёхэя!
Но я не такова.
Сказала:
«Ёхэй лишен наследства», —
И конец!
От слова своего не отступлюсь,
По мне, пускай хоть маслом
Намажется
И кинется в костер!
Пускай в бумажном платье
В пучину ринется,
Пускай творит, что хочет.
А вы?
Всю душу вы отдать готовы
Негодному разбойнику Ёхэю,
Как будто вам и нужды нет,
Что станется
С женой и дочкой.
 
 
А ну-ка,
Домой, немедленно домой!
Идите впереди меня!
 

Рассказчик

 
Она его подталкивает к двери.
Он вырывается из рук жены.
 

Токубэй.О, ты не права! Это чересчур жестоко! Никто не рождается на свет с готовым родительским сердцем. Время идет, ребенок становится взрослым – и вот он уже отец!

 
А все родители
Детьми когда-то были!
Ребенок вырастает,
Взлелеянный родительской любовью.
Но и отец растет
И возвышается душою
Через сыновнюю любовь.
Ты знаешь,
Я, Токубэй, не много видел счастья.
Я слуг не нанимал
Ухаживать за мною,
Я сам для близких был слугой!
 

Но я думал, что после моей смерти мой гроб понесут двое сыновей, один впереди, один позади, – и какие это были бы великолепные похороны! Больше чести, чем если бы сто чужих людей провожали меня на кладбище!

 
Конечно, у меня есть двое
Приемных сыновей,
Да что мне ждать от них!
Мой гроб…
Он будет отнесен в могилу
Чужими равнодушными руками.
Уж лучше
Я, мертвый, упаду
Среди дороги в грязь
И парии —
Меня швырнут
С доски – в могилу для бродяг!
 

Рассказчик

 
Он захлебнулся
Горючими слезами.
Как жаль его!
 

О-Сава.Но разве этот беспутный Ёхэй ваше единственное детище? Разве нет у вас старшего сына – Тахэя? И притом еще о-Кати – только девочка, а все же ваше родное дитя!

 
Ну, хватит!
Пошли домой!
Идите-ка вперед.
 

Рассказчик

 
О-Сава подгоняет Токубэя.
 

Токубэй

 
Что ж, если уходить —
Так вместе!
 

Рассказчик

 
Жену он тянет за рукав,
И вдруг…
Вдруг из-за пазухи жены
Какой-то сверток —
Тяжелый – шлепается вниз.
Обертка развернулась.
И все рассыпалось по доскам пола.
Что это?..
«Тимаки» [360]360
  Тимаки– лакомство, приготовленное из рисового теста и завернутое в листья бамбука. Его едят в праздник мальчиков Танго.
  Глупец Сюрихандоку(санскр. Кшудрапантака) – самый глупый из учеников Будды.
  Адзясэ(санскр. Аджашатру) – герой древней индийской легенды. Когда он был еще во чреве матери, прорицатель нагадал царю, его отцу, что дитя вырастет злодеем и погубит родителей. Царь повелел сбросить новорожденного с крыши, но он лишь повредил себе палец на ноге, а впоследствии убил отца и заточил мать в темницу, чтобы захватить престол.


[Закрыть]– и монеты: мон пятьсот!
 

О-Сава

 
Ах-ах! – несчастье!
Куда мне деться от стыда?
 

Рассказчик

 
Она всей грудью падает на сверток,
Пытается закрыть его
И спрятать.
В отчаянье
И плачет и кричит.
 

О-Сава

 
О Токубэй-доно! Я умоляю:
Простите! О!..
Я эти деньги
Взяла из тех, что вы собрали
У наших должников!
Да, я украла эти медяки —
Пятьсот монет!
Чтоб потихоньку их отдать
Негодному бездельнику Ёхэю!
Да! Двадцать лет супружества прошло
И никогда со мной
Такого не случалось!
И если эти медные монеты
Супружеские разлучат сердца
И лягут, как преграда, между нами,
О, если вы меня не сможете простить,
Какое горе!
 

Если б даже этот негодный сын был похож на глупца Сюрихан-доку, о котором рассказывали нам в храмовых поучениях, или на принца Адзясэ, убившего своего отца, – ах, разве я смогла бы его возненавидеть?

 
Ведь он мой сын! Я – мать его! Какие
В моих былых существованьях
Я совершила страшные грехи,
Что сын – такой беспутный! —
Из чрева моего родился?
Я не могу его забыть.
Как вспомню,
Почувствую к нему такую жалость!
Люблю его всем сердцем, всей душой!
Какое чувство
Сравнится с материнскою любовью?
Родной отец не в силах так любить!
 

О, я так боялась: если буду слишком открыто показывать мою любовь к Ёхэю, то вы, чужой ему по крови, скажете: «Вот мать-потатчица! Это она виновата, что Ёхэй не исправляется, что он упорствует в дурном поведении!..» И вы мало-помалу возненавидите меня! А я так старалась выглядеть суровой. Я била, колошматила его, и, наконец, потребовала:

 
Лишите
Его наследства!
Выгоните вон
Его из дому!
Я была
Жестокой, беспощадной, для того
Чтоб вы к нему почувствовали жалость!
 

О! Какая глупая женская уловка… Простите меня, Токубэй-доно! Я так яростно бранила вас за то, что втайне от меня вы хотели подарить эти триста монов бедняге Ёхэю.

 
А в глубине души
Три раза вас благодарила!
Признаюсь, почему
И я украла деньги для него.
 

Вы ведь знаете, он всегда любил покрасоваться! Конечно, в праздничный день уж так бы ему хотелось щегольнуть на людях нарядной одеждой, франтовской прической!

 
Со дня его рожденья
До сей поры
Ни разу не случалось,
Чтоб в Праздник мальчиков Ёхэй
Не получал от нас подарков.
И мне сейчас хотелось —
Хотя б в последний раз —
На праздник
Ему подарок сделать небольшой.
Вот почему
Себя таким позором я покрыла!
И я задумала
Просить о-Кити,
Пусть передаст подарок мой
Негоднику-Ёхэю.
Во сто раз
Я для него готова сделать больше!
О, если б врач-целитель
Из материнской печени сготовил
Для сына снадобье такое,
Чтоб прав его исправить, о, поверьте,
Я б вырвала свою живую печень!
Ради него дала бы изрубить
Себя на мелкие куски!
И вот теперь
Я опозорена!
Стою пред вами,
Обманщица, воровка!
Никогда
Я мужа и на грош не обсчитала.
Любовь, любовь к беспутному ребенку
Заставила меня блуждать во тьме!
И я украла! Как мне стыдно… стыдно…
 

Рассказчик

 
Она рыдает в голос. Токубэй
Не в силах слов найти
Ей в утешенье
И только повторяет: «Правда! Правда!»
О-Кити тоже прослезилась,
Сочувствуя несчастным старикам,
И думает о девочках своих:
«Что в жизни им придется испытать?»
 
 
Все трое плачут. Вторит им
Унылое гудение москитов…
 

Токубэй.Жена! Довольно плакать! Эти бессмысленные жалобы, эти бесцельные рыдания совсем не ко времени в такой праздник. Оставь все деньги доброй о-Кити. Пусть она отдаст их нашему шалопаю. А теперь поблагодарим ее и простимся.

Рассказчик

 
Его жена не в силах
Остановить поток
Горячих слез.
 

О-Сава

 
Ну, как вы можете
Отдать Ёхэю
Еще и эти краденые – деньги?
И так сверх меры
По доброте своей
Его вы одарили!
 

Токубэй

 
Пустое!
Пускай получит он
И твой подарок.
 

О-Сава

 
Нет, нет, подарок этот
Мне руки жжет теперь…
Простите мне мою вину.
 

Рассказчик

 
О, эти двое,
Отец и мать,
Так крепко скованы цепями долга!
Они не могут
Себе простить избытка доброты!
О-Кити тоже
Не в силах слезы удержать…
 

О-Кити.Ах, я так хорошо понимаю, что вы должны чувствовать в эту минуту! Разумеется, вам совестно подарить эти деньги вашему сыну. Знаете что? Оставьте их на полу, там, где они упали. Придет какой-нибудь человек в большой нужде, я попрошу его их подобрать!

О-Сава

 
Ах, вот спасибо!
С моей души упала тяжесть!
Еще одно —
Куда девать «тимаки»?
Скормите эту снедь
Какой-нибудь голодной псине!
 

Рассказчик

 
И снова
Родители льют горестные слезы.
Никогда
Сердца их не были разделены
Глухой стеной
И дверью на замке.
На время, правда,
Сыновняя неблагодарность
Замкнула дверь, задвинула засов.
Теперь он снова отодвинут…
 
 
От всей души простив друг другу,
Муж и жена
Хозяйке поклонились —
И возвращаются домой.
 

 
Заметив, что родители ушли,
Ёхэй кивает молча головой.
На всякий случай
Он из чехла вытягивает нож
И прячет на груди.
Потом отодвигает ловко
Засов на двери боковой
И проникает в дом.
С минуту неподвижно он стоит,
Чтоб сердце успокоилось немного.
Потом бормочет про себя.
 

Ёхэй

 
Куда ж запропастился
Хозяин – Ситидзаэмон?
Ведь в этот поздний час,
Наверно,
Он с должниками все покончил счеты.
 

Рассказчик

 
Ёхей с порога
О-Кити окликает. Где ж она?
Во тьме кромешной
Не так легко хозяйку отыскать.
 

О-Кити

 
А я-то думала,
Кто это там
Шуршит и возится?
А это ты, Ёхэй-доно?
Ну, право, ты – счастливчик!
 

Заявился как раз вовремя, тютелька-в-тютельку! Ты только взгляни: восемьсот монов, да еще тимаки в придачу! Прямо с неба свалились. Велено тебе передать!

 
Пожалуйста, возьми!
Ведь говорится: даже если нищий,
Родителями прогнанный бродяга
В День мальчиков получит
Нежданный и негаданный подарок,
К нему опять вернется счастье!
 

Рассказчик

 
Ёхэй ничуть не удивлен.
 

Ёхэй

 
А! Это милостынька от моих
Чувствительных родителей? Не так ли?
 

О-Кити

 
Ну, поспешил с догадкой!
С какой радости они стали бы тебе дарить деньги?
 

Ёхэй.Незачем от меня скрывать. Меня москиты просто живьем сожрали, пока я столько времени торчал у ворот и слушал, как мои родители здесь разливаются в бесконечных жалобах. Да и меня самого под конец слеза прошибла…

О-Кити.Хм-хм! Значит, ты все слышал? И уразумел? Мое дело, конечно, сторона, и то вчуже глаза у меня были на мокром месте, так жаль мне было твоих родителей.

 
Смотри же,
Не изведи напрасно ни полушки
На мотовство и баловство.
На! Береги их, как зеницу ока.
Употреби их с пользой!..
Когда же добряки-родители умрут,
Справь похороны, денег не жалея,
Пускай торжественно их понесут
На разукрашенных носилках.
А если им последний долг
Ты не отдашь
И позабудешь их,
Так, значит, ты не человек,
Ты хуже деревянной чурки!
И если снова
Родительской ослушаешься воли,
Тогда тебе не миновать
Небесной кары.
Вперед тогда уже не жди добра!
Ну, вот тебе твой сверток!
 

Рассказчик

Она ему протягивает деньги.

Ёхэй.О, я все хорошо понял. Теперь уж я стану честным человеком. Стану, как почтительный сын, служить моим родителям. Это ведь драгоценные деньги, дар их любви. Но… этих денег уж слишком мало! Есть такое дело, о котором я не смею рассказать. Ни моему брату, ни родителям. Сегодня вы собрали порядочно денег по счетам со своих должников. У тебя должна быть кругленькая сумма. А я прошу всего-то двести мэ новым серебром. Одолжи мне на время, пока родители не простят меня! А они вроде как уже меня простили.

О-Кити.Ну и ну! Вот правду говорят, в глубину сердца не заглянешь, а язык сам скажет. Нечего сказать, исправился! Хочешь обманом выманить денежки! Как у тебя совести хватает! Как только язык повернулся! Хочешь подзанять денег, чтобы расплатиться в дурных местах, а потом можно опять туда же ходить? Сказать по правде, деньги-то у меня есть. Лежат в шкафу. Пятьсот мэ с лишним. Деньги есть, но за спиной мужа как я могу дать в долг хотя бы один медный грош? Нестаточное дело. И особенно тебе. Сам подумай!

 
В тот день, ты помнишь,
Когда мы шли в нагорный храм, в Нодзаки,
И ты подрался,
И вывалялся весь в грязи,
Тогда тебя я пожалела.
Тебе я помогла, тебя помыла,
А муж мой заподозрил,
Что часом согрешила я с тобой.
И сколько дней подряд
Пришлось мне объяснять ему —
И уговаривать!
Как вспомню, жуть борет,
Становится так скверно на душе!
Уж лучше,
Пока не возвратился муженек,
Бери родительский подарок
И убирайся восвояси.
А муж вернется – с ним поговори.
 

Рассказчик

 
Она не хочет,
Чтоб муж застал Ёхэя у нее,
И гонит прочь его из дому.
А он к ней придвигается вплотную.
 

Ёхэй

 
Давай-ка лучше согрешим с тобой,
А после дай мне денег.
 

О-Кити

 
Ну, вот еще! Сказала ясно: «нет».
Ты что прилип ко мне?
Ты думаешь, что в непотребном доме,
И с женщиной все можно? Ну, ступай!
Но то сейчас я в голос закричу,
И прибегут соседи!
 

Ёхэй.А я что же, по-твоему, совсем лишен человеческих чувств?

 
Слова моих родителей, поверь мне,
Проникли в глубину моей души.
 

Но, пойми, я в полном отчаянии! Разве мне сейчас пойдет на ум болтать всякую чушь да забавляться? До того ли мне! В прошлом месяце, двадцатого числа, я взял у ростовщика двести мэ – и отцовскую печать ухитрился приложить! Обещал я деньги вернуть сегодня в ночь до рассвета. Вот в какой я крайности! Да нет, ты дослушай меня до конца. На долговой расписке стоит «один кан нового серебра», а я на руки получил всего двести мэ. И все же завтра, по условию, надо будет уплатить целый кан, как обозначено: в пять раз больше! И сильней всего меня пугает, что ростовщик не только донесет на меня родителям и брату, но и старейшинам пятидворок [361]361
  …но и старейшинам пятидворок… – В эпоху Токугава каждые «пять дворов» в городе объединялись для надзора за нравственностью и порядком. Во главе каждой «пятидворки» стоял избранный старейшина.


[Закрыть]по месту жительства. Тут уж мне несдобровать! Поняла? Мне до зарезу нужны деньги. Хоть плачь, хоть смейся!..

 
Вот я решился,
Не достану денег —
Убью себя.
Гляди, здесь, на груди,
Отточенный я спрятал нож…
Но слушал я и понял,
Как будут горевать родители мои,
Как будут плакать обо мне.
И я подумал:
Умру, а этот долг
Все будет мучить их!
Вот – верх моих безумств и преступлений!
Я разорю их,
Ввергну в нищету.
И мысли в голове моей смешались.
Мне умереть нельзя – и жить нельзя.
Я погибаю, я попал в капкан.
Ты добрая, я знаю. Ты должна мне
Помочь в беде.
И ты сама сказала,
У вас, в шкафу, есть деньги.
Мне до зарезу двести мэ нужны.
Дай в долг мне двести мэ,
И милосердие твое
Спасет мне жизнь. А я, Ёхэй,
Твоей не позабуду доброты,
Хотя бы мне пришлось упасть
На дно пылающего ада.
Я умоляю,
Дай мне эти деньги,
Спаси меня!
 

Рассказчик

 
Глаза его как будто говорят:
«Все это правда. Я не лгу».
И на мгновенье
О-Кити
Поверила ему. Но нет!
Он изолгался. Он известный плут.
Все это – только новая уловка.
А на уловки – он мастак!
 

О-Кити.Хм, ты плетешь свои выдумки так убедительно, так правдоподобно, как будто сам веришь в них. Ну-ну, продолжай лгать! Так я тебе и поверила! Сказала: «Не дам тебе денег!» – и все тут.

Ёхэй.А, ты не дашь? После того как я поручился моей честью? После всех моих клятв? Ну, хорошо же! Больше я просить у тебя не буду.

Рассказчик

 
Он говорит как будто бы небрежно.
Но страшный замысел
Созрел в его душе.
 

Ёхэй.Что ж, если так, небольшая просьба: отпусти мне вон из той бочки два сё масла – в кредит.

О-Кити.О, это для нас обоих пахнет прибылью. Без кредита наша торговля живо зашла бы в тупик. Ладно, отпущу тебе масла.

Рассказчик

 
Она проходит в лавку.
Ей невдомек,
Что вот сейчас
Светильник бытия ее погаснет!
Берет проворно мерку
И начинает масло наливать,
А за ее спиной
Стоит Ёхэй
С ножом в руке…
 

О-Кити.Доброго тебе праздника, Ёхэй-доно. Проведи его весело! Знаешь, что я думаю: посоветуйся-ка ты с моим муженьком. Он тебе поможет, если у него найдутся лишние деньги. Но ты сам понимаешь. Муж и жена хоть полвека, хоть шесть десятков лет проживут вместе, а жена все равно не смеет поступать, как ей вздумается. Пожалуйста, не сердись на меня.

Рассказчик

 
И в этот миг О-Кити
Заметила, как – отраженье в масле —
Сверкнуло лезвие ножа.
О-Кити испугалась.
 

О-Кити

 
Ёхэй, что там блеснуло?
 

Ёхэй

 
Блеснуло? Где? Вот пустяки!..
Тебе почудилось!
 

Рассказчик

 
Он за спиной
Проворно спрятал нож.
 

О-Кити

 
Вот-вот,
Что ты глаза уставил на меня?
Какое страшное лицо…
Что в правой держишь ты руке?
 

Ёхэй

 
Я?.. Ничего!
 

Рассказчик

 
Он нож переложил
Из правой в левую…
И правую показывает руку.
 

Ёхэй

 
Ну вот – гляди.
Нет ничего в руке!
Смотри – рука пустая!
Да смотри же!
 

Рассказчик

 
Ее он хочет как-то успокоить,
Но, перепуганная насмерть,
О-Кити бедная
Дрожит всем телом.
 

О-Кити

 
Ты страшен мне!
Не смей! Не подходи!
 

Рассказчик

 
Она попятилась к входным дверям,
Засов и створку хочет отодвинуть —
Чтоб убежать.
 

Ёхэй

 
Ну вот еще… вся трясешься.
Чего ты так переполошилась?
 

Рассказчик

 
Он неотступно следует за ней,
Куда б она в испуге ни метнулась.
 

О-Кити

 
На помощь! Люди!..
 

Рассказчик

 
Короткий крик!
Ёхэй не ждет второго,
Поймал ее и стиснул крепко.
 

Ёхэй

 
Меня ты хочешь погубить?
Молчи, мерзавка!
 

Рассказчик

 
Он в горло ей вонзает нож.
Удар неточен.
Она руками ловит воздух,
Бьет по земле ногами —
Мучительная судорога боли.
 

О-Кити

 
Не буду! Больше я кричать не буду!
О, если я умру,
Что будет с детками? Все трое
По улице скитаться будут.
Нельзя мне умереть.
Мне жаль детей.
Оставь мне жизнь.
Вот – ключ. Возьми все деньги,
Но только пощади меня.
 

Ёхэй

 
Попятно! Ты не хочешь умирать,
Жалеешь девочек своих.
А мне, ты думаешь,
Родителей не жаль?
Они ведь своего Ёхэя любят!
Я должен заплатить свой долг
И честь свою восстановить.
Смирись, ты умереть должна!
Не смею громко
Молиться за тебя —
Услышат люди.
Но шепотом скажу:
«Помилуй, Будда!»
Наму-Амида Буцу! Наму-Амида Буцу!
 

Рассказчик

 
Он притянул несчастную о-Кити
К себе вплотную. И – внезапно —
Косым ударом всаживает нож
В живот ей… глубоко
Ужасную наносит рану.
Нож вырывает,
Снова колет,
Еще… еще…
 
 
Вдруг налетел – из царства мертвых
Порывом ветер ледяной,
И хлопает полотнищами флагов,
И задувает в лампе огонек.
Все погружается во мрак —
И лавка и душа Ёхэя.
Его ступни скользят
В крови и лужах масла.
Он весь забрызган кровью…
Он, словно красный демон в преисподней.
На лбу его побагровевшем
Два острых рога – ярости и зла.
Рогами дьявольскими потрясая,
Он жертву добивает.
А вдруг она еще жива? Очнется? Выдаст?
И он опять
Удар наносит за ударом…
Люди в праздник
Гирляндой ирис вешают на кровле,
Чтоб уберечь себя
От тысячи недугов.
Но разве можно уберечься
От воздаянья за грехи,
Свершенные в былых рожденьях?
Вот карма: острие ножа Ёхэя.
Увы, душа о-Кити,
Недолговечная росинка
На острие зеленого листа,
С порывом ветра отлетает.
Уже о-Кити далеко.
Она восходит на Гору мечей [362]362
  Гора мечей —согласно буддийским поверьям, находится в аду, с нее сбрасывают грешников. Масляный ад, где грешников жарят на сковороде, – собственная выдумка драматурга. Считалось, что убийцы в аду погружены в Озеро крови.


[Закрыть],
И перед ней теперь
Проходит зрелище мучений
Преступных душ
В пучине Масляного ада.
 
 
Дыхание о-Кити прервалось.
 
 
Ехэй глядит
На окровавленное мертвое лицо,
Еще недавно
Исполненное доброты, веселья…
И он теряет мужество. Колени
Его дрожат,
И сердце бешено колотится в груди.
Он с пояса о-Кити
Срывает ключ
И, крадучись бесшумно,
Заглядывает за москитный полог…
Три девочки так мирно спят.
Ёхэю чудится:
На личиках детей
Запечатлелась жажда мести
И ненависть… к нему… к убийце.
Он вздрогнул от озноба ледяного.
Он поворачивает ключ в замке…
И ключ скрежещет.
Ёхэю чудится, что гром
Прогрохотал над головой его.
От ужаса захолонуло сердце…
Он прижимается всем телом к шкафу
И потихоньку
Набитый серебром вытаскивает пояс.
А! Там еще кошель,
Такой тяжелый! Сколько денег!
Он так их жаждал…
Наконец!
Он запихал и кошелек и пояс
За пазуху.
О-о, какая тяжесть!
Ёхэй с трудом передвигает ноги,
Как будто он ступает
По тонкому, подтаявшему льду,
По языкам огня…
 

Ёхэй

 
Я брошу этот нож
В пучину
С Сандалового моста.
Он канет навсегда на дно реки.
Вот так и я
Когда-нибудь низвергнут буду
На дно
Пылающего ада!
Но ведь до этого так далеко!
Все это будет
В другом, далеком мире,
Которого теперь глазами не увидишь.
А здесь, на этом свете,
Я богат!
О чем еще мне думать?
Рассказчик
 

 
Он выбегает
На улицу – бежит,
Бежит так быстро-быстро-быстро,
Как только ноги могут унести…