Текст книги "Классическая драма Востока"

Автор книги: Мотокиё Дзэами

Рассказчик

 
Он нагло развалился
Пред отчимом —
И длинные ножищи протянул,
А под голову счеты положил.
Однако
В расчетах крепко он ошибся.
 
 
Отец тихонько дочь приподнимает.
Лицо о-Кати сильно исхудало.
Монах-целитель, Белый Лис,
Внимательно глядит
В глаза больной…
 

Монах

Хм… сколько же ей лет?

Токубэй

Пятнадцать.

Монах

 
Пятнадцать?
А когда ж к ней хворь пристала?
 

Токубэй

 
Двенадцатого. Вот уж три недели
Без малого она хворает.
 

Монах

 
Хм…
Двенадцатого… в праздник
Целителя… А!.. Якуси-Нёрай [347]347
  Якуси-Нёрай– Будда-целитель бирюзового цвета. День успения Будды Гаутамы (Сакьямуни) празднуется в пятнадцатый день второй луны.


[Закрыть]
С лазоревым челом… Так! Хорошо!
Пятнадцать лет… Пятнадцать —
Священное число… Успенье Будды.
Так-так!.. Сочтем!..
 

Рассказчик

 
Он из-за пазухи
Вытягивает книгу.
Листает. Ищет. Про себя бормочет.
Считает, пальцы загибая.
И наконец провозглашает.
 

Монах

Итак, приступим!

Ведь сказано же в дзёрури "Священник сокровищницы Закона" [348]348
  Дзёрури «Священник сокровищницы Закона» – пьеса для кукольного театра на индийскую религиозную тему, автор и время создания неизвестны. И далее Белый Лис говорит комическую чепуху.


[Закрыть], что Амида и Якуси были когда-то мужем и женой… И прочее, и прочее, и тому подобное. А это означает, что хворь этой девицы происходит от любовного томления. Она как можно скорее должна получить супруга!

 
К тому же наважденье духа…
Но демон-то, по счастью, слабосильный.
Его в два счета изгоню!
 

Рассказчик

 
Обрадованный Токубэй
Благоговейно слушает монаха.
Монах-хитрюга это замечает —
И хочет пыль в глаза пустить купцу.
Он возвышает голос
И начинает зычно возглашать.
 

Монах-целитель

 
На земле своры демонов
Развелись,
Демоны хвори,
Демоны горя – зловредные твари.
Но любого демона
Легко одолею я. – Белый Лис,
Служитель
Великого бога Инари.
 
 
Моими устами
Высшие истины вещают.
Ни на волос лжи —
Узнаете сами.
Соберись вся бесовская рать,
Мои заклинания —
Всех укрощают,
Затрепещет бес – и бежать!
Каждый бог, каждый Будда
Творит свое
Особое чудо.
Чтоб охладить огневицу,
Да будет ведомо вам,
Посетить надо
На горе Хиэй – «Горней прохлады»
Двадцать один храм.
Привяжется морозный озноб,
Гляди в оба!
Не загнал бы в гроб,
Но от самого злого озноба,
От леденящей боли,
Спасет бог Ацута —
«Горячее поле».
 
 
У иного разломило голову.
А у того —
На носу чирей,
На щеке веред,
Зубная скорбь изувечит…
Молитесь бодхисаттве Атаго [349]349
  Атаго– место в провинции Ямасиро, где находилась статуя одного из бодхисаттв, представлявшего собой воплощение Будды («гон-гэн»). Атаго по звучанию напоминает слово «атама» (голова).
  Будда Асику(санскр. Акшобха) восседает на лотосовом троне, проповедуя недеяние. Название Асику содержит в себе слово «аси» (ноги).
  «Храм ветра» – маленькое святилище на территории синтоистских храмов Исэ.
  Царь Фудо. – Фудо мёо – божество индийского происхождения, держит в левой руке аркан, которым уловляет преступников.
  Беловласому белоусому богу Сирага… – Такого не существует, но на берегу озера Бива стоит храм, посвященный синтоистскому богу Сарутахико-но микото по прозванью «Белобородый» (Сирахигэ).


[Закрыть],
Он голову лечит.
 
 
А какой бог
От ломоты ног
Поможет?
Будда Асику,
Восседающий на лотосовом подножии.
Есть бог и построже:
На убийц, на воров —
Царь Фудо с железным арканом!
Не разорвать небесных оков!
Горе тем, кто живет
Воровством и обманом!
 
 
В «Храме ветра» новое чудо —
Божественный ветер
Лечит простуду.
 
 
А от старческой немощи
Других заступников не ищи,
Но если жизнь тебе дорога,
Молись снова и снова
Беловласому, белоусому богу Сирага —
И станешь бодрей молодого.
А всемилосердный Дзидзо-целитель?
Он помогает,
Молельщиков врачуя:
Юношей лечит от почечуя,
Путников охраняет от воров и грабителей.
В карты играя [350]350
  В карты играя… – Карты, завезенные в Японию голландцами, имели онёры, названия которых напоминали имена божеств, например, туз «адза» – бог Адзабу; «сяка» – Будда.
  …восьми мириадам богов… – То есть всему пантеону синтонистских богов. Далее упоминаются и буддийские храмы, расположенные в местах, названия которых использованы для игры слов: Сага («сагару») – «скатиться»; Ясуи – «дешевый», Такаясу – «дорого-дешево» (с. 745).


[Закрыть],
Не плутуй,
Не искушай судьбу.
Чтоб залучить «адза»,
Сиречь козырного туза,
Умоляй бога Адзабу!
Если мечешь кости
В притоне игорном,
Молись, чтоб сыграть наверняка,
Трем и четырем храмам нагорным —
И выпадут три
И четыре очка.
А хочешь, чтоб выпало
Пять и шесть,
Вознеси моления
Пяти и шести божествам.
Множество заклинаний есть,
Капищ – семь,
Восемь – поучений…
Это следует заучить всем, всем!
 

А вот я, монах-целитель Белый Лис владею великими познаниями, особым умением. Мне подвластна цена и золотых и медных монет. Мои молитвы помогают удачной торговле маслом или мешками риса. Захочу – и цены полезут вверх. Поворожу – и цены вниз ползут. Я молюсь также от лица продавцов разных товаров – восьми мириадам богов на «Высокой равнине Неба», чтобы торговля шла удачно – чтобы цены росли и спрос повысился. А если просителям нужно много риса и желают они, чтобы цены упали, на это есть будда Сага «Пологого холма».

 
Помолюсь —
И цепы упадут вниз,
С вершины к подножию
Скатятся.
И еще есть помощник один —
Ясуи-но тэндзин,
«Бог дешевого кладезя».
На все нужен расчет и разум.
А когда молишься сразу
И о тех, кто товары покупает,
И о тех, кто товары продает,
Помощь подает
Великий бог Такаясу
(Что значит «дешево-дорого»)
Из страны Кавати [351]351
  Кавати– название старой провинции.


[Закрыть].
Да, заклятий есть много,
Только возноси их кстати,
От всего сердца
Горячо молясь.
Что горячей молитвы сильней?
Прогнать злобных демонов полки
Не труднее,
Чем чашку снять с полки!
 

За молитву об исцелении – обычная плата: тридцать золотых. Монеты принимаю в любое время.

 
Ну, а теперь приступим к молению,
К исцеленью!
 

Рассказчик

 
И он трясет
Молитвенным жезлом,
Серебряными кольцами громит.
И четок
Перебирает зерна.
Но раньше,
Чем успевает он начать моленья,
Больная девушка с трудом
Приподнимается на ложе,
Ее глаза
Блуждают дико
По сторонам,
Она как будто
Во власти наважденья
Бесовского,
Как будто дух в нее вселился
Покойного отца Ёхэя.
 

О-Кати

 
Вы слышите? Прочь!" Прочь!..
Я запрещаю
Моленья возглашать!
Я страшных не хочу заклятий!
А если вы хотите,
Чтобы о-Кати исцелилась,
Расторгните помолвку
И молодого зятя
Не принимайте в дом!
Я запрещаю!
О, как я мучаюсь в аду,
Как демоны меня терзают,
Когда несчастную я созерцаю участь
Любимейшего сына моего!
Ёхэя мучат
Его долги —
Ошибка юных лет!
Их надо погасить,
Иначе ад кромешный не погаснет!
Какие муки – страшные – терплю!
Ёхэй – он клятвой связан
С продажной женщиной. Но он
Ее всем сердцем любит!
Вам надо выкупить ее —
И в жены дать Ёхэю, а не то,
Не то – беда
Обрушится на вас!
А этот дом
Ему отдайте в полное владенье!
А если вы,
Наперекор всему,
Введете молодого зятя в дом —
Тогда умрет о-Кати!
Смерть – вашей дочери!
Смерть! Гибель!
Вы поняли меня?
Так берегитесь грозной кары!
 

Рассказчик

 
Безумными глазами
Она обводит всех, кругом стоящих.
 

О-Кати

 
Какая боль!
Какие муки!
 

Рассказчик

 
И, лепеча бессвязные слова,
О-Кати извивается на ложе.
 
 
Ее отец
Испуган. Он бледнеет
От ужаса.
Но Белый Лис не дрогнул.
 

Монах

 
Э, демон-искуситель!
Откуда ты пришел? Уйди
Обратно в бездну!
Ты думаешь,
Что можешь побороть
Могущество святого Эна?
Прочь! Прочь! Изыди, бес!
 

Рассказчик

 
Монах своим жезлом
Неистово трясет
И в колокольчик – рин-рин-рин! – звонит.
Он духа заклинает: "Повинуйся
Без промедления!"
 
 
Но тут Ёхэй
Вскочил одним прыжком,
Схватил монаха,
Трясет его…
 

Ёхэй

 
Ты что за вздор городишь?
Черт побери монаха-ямабуси,
Все заклинания
И выкрутасы!
Пошел, пошел на улицу!
 

Рассказчик

 
Ёхэй
Ударом в спину сбрасывает Лиса
Вниз с лестницы
К порогу. И потом
Выталкивает вон из дома,
Но Белый Лис
Врывается обратно и кричит.
 

Монах

 
Я-а! Я-а!
Ты что ж, не знаешь силы
Монаха-заклинателя?..
Я не уйду,
Пока не совершится исцеленье!
 

Рассказчик

 
И он опять
Трясет жезлом, и кольцами гремит [352]352
  …кольцами гремит… – на магическом жезле.


[Закрыть],
И в колокольчик
Отчаянно звонит – рип-рип!
Ёхэй его выбрасывает вон,
Но Белый Лис
Опять взбегает вверх по ступеням,
Невнятно бормоча заклятье
Царя Фудо:
«Намакусамандобарасарада».
 
 
Ёхэй обрушивает на монаха
Град колотушек, выгоняет снова,
А тот опять вбегает… Но Ёхей
Безжалостно монаха колошматит
И тащит к двери.
Белый Лис
Трясет жезлом – бряк-бряк!
Но под конец
Сам брякается со ступенек.
Ёхэй его молотит кулаком.
 
 
Монах почуял: жизнь его теперь
В руках Ёхэя —
Хрупкая скорлупка!
Как быть ему?
И он, хромая,
Уходит прочь,
Едва живой, проклятья бормоча.
И звон жезла его
Доносится все тише,
И, наконец, теряется вдали…
Ёхэй —
Подходит к отчиму вразвалку,
Засучивая рукава,
И, свой подол заткнув за пояс,
Садится на пол,
Лицом к лицу
С испуганным, смущенным Токубэем.
 

Ёхэй

Э-э, папаша!

Вы слышали, что ваша дочь говорила в бреду? Ну как? Дошло наконец до вас? Или по-прежнему вы не хотите, чтобы я, Ёхэй, женился на любимой женщине? Отказываетесь отдать мне мое наследство? Значит, по-вашему, лучше, чтобы дух моего родного отца мучился на том свете, терзался в преисподней? Ну как же? Вы все еще будете отвиливать и отнекиваться?

Токубэй.Успокойся. Перестань кричать во весь голос. Кругом нас соседи. Ты сам не понимаешь, что говоришь. Поверь мне, я, Токубэй, легко прокормил бы семейство из пяти человек, даже если б и не получил наследства от твоего покойного отца! Но я принял его имя. Я усердно молился в годовщины его смерти, чтобы спасти его душу от адских мучений. Немало мне пришлось перенести и трудного и горького. Ну, положим, я выкуплю продажную женщину – и дам ее тебе в жены. Что из этого выйдет? И полгода не пройдет, как наш дом разорится. И я даже не смогу служить молебствия за упокой души твоего отца, ведь это стоит много денег!

Ёхэй.Так, значит, вы решили взять в дом молодого зятя? Все имущество передать вашей дочери?

Токубэй.Да, это твердо решено!

Ёхэй.А! Так! Это решено! Решено без меня, за моей спиной! И ты смеешь это говорить мне, Ёхэю, ты – тупоголовый старик!

Рассказчик

 
Он вскакивает.
Вне себя от гнева,
Одним ударом
Бросает Токубэя вниз лицом
И бьет его ногами
Без всякой жалости
И по плечам
И по спине!
 

О-Кати

 
Брат! Что ты делаешь?
Остановись!
Как ты жесток!
 

Рассказчик

 
Она с трудом встает,
Шатаясь,
Вцепляется в Ёхэя,
Чтоб помешать ему.
 

Токубэй

 
О-Кати, отойди —
И не мешай Ёхэю!
Пусть топчет он меня ногами,
Когда-нибудь его остынет гнев.
Скорей в постель! Ведь ты больна.
 

Рассказчик

 
И Токубэй
Лежит, не шевелясь, под градом
Неистовых ударов!..
Но дочь в отчаянье:
Она не может видеть,
Как мучает Ёхэй ее отца!
 

О-Кати

 
Не смей! Не смей!
О, это слишком!
Так нельзя!
О, я, несчастная, – не понимала,
Что делаю! Ты виноват во всем!
Ты, ты, Ёхэй, уговорил меня,
Чтоб притворилась я, как будто
В меня вселился
Дух твоего отца!
Я повторила слово в слово,
Что ты велел мне говорить! Взамен
Ты обещал исправиться! Ты лгал,
Ты клялся мне богами, Буддой,
Что, если я твою исполню волю,
Исправишься —
И станешь наконец
Отцу – почтительным, послушным сыном!
И я поверила!
О, я была так рада,
Охотно согласилась!
Прикинулась, что я – в бреду,
И притворилась,
Как будто не сама я говорю,
А что моими
Послушными устами
Вещает твой родитель: мертвый дух.
Мне было страшно! Страшно!
И все же я преодолела страх
И повторила все слова, какие
Ты мне сказать велел. Ради тебя!
И что же! Что ты делаешь?
Жестокий!
Ногами топчешь моего отца?
А он… он стар… он может потерять
Сознание…
Его убить ты можешь!
Обманщик, где ж твоя
Сыновняя почтительность? А! Так-то
Ты стал послушным сыном?
Нет! Нет! Нет!
Я не позволю!
Я не допущу!..
 

Рассказчик

 
Она рыдает в голос
И повисает на руках Ёхэя,
Его стараясь оттащить…
 

Ёхэй.Ах ты, мерзкая шлюха, дрянь, падаль! Ты обещала мне, что не проговоришься и будешь держать пасть свою на замке!

 
А ты —
Все выболтала, гнусная поганка!
Пусть черти поберут
Тебя и лживое твое лицо!
Ну, погоди, узнаешь,
Что мертвый дух не может мучить так,
Как я, живой Ёхэй!
Меня попомнишь!
 

Рассказчик

 
Он в ярости,
Он бросил на пол
Несчастную о-Кати
И тоже топчет
Без жалости
И бьет ее ногами.
 

Токубэй

 
Стой! Стой!
Чудовище!
Ты хочешь
Убить свою сестру – больную? Изверг!
 

Рассказчик

 
Он пробует Ёхэя оттащить
Прочь от бедняжки…
Но куда там!
Ёхэй – его швыряет на пол
Пинком ноги.
 

Ёхэй

 
Ты сам сказал,
Чтоб я тебя топтал ногами,
Пока не утолю свой гнев!
Так получай!
Вот, вот тебе! Еще!.. Еще!.. Еще!..
 

Рассказчик

 
Он бешено лягает их обоих
Куда придется – в грудь, в лицо.
 
 
Он в полном бешенстве…
Он в исступленье…
 
 
А тут как раз
Вернулась мать Ёхэя…
 
 
Она оцепенела
От ужаса…
Она кричит…
В отчаянье она из рук роняет
Лекарство на землю,
Бросается к Ёхэю,
Хватает за волосы сына,
Кидает на пол,
Садится на него верхом
И бешено молотит кулаками…
Не разбирая,
Где лоб, где нос, где щеки…
 

А! Ты – предатель, негодяй! Самый последний подонок, самый грязный бродяга, пария, и тот не станет так топтать и бить ногами других людей. А ты, кого ты избиваешь без всякой пощады? Больную сестру? Почтенного Токубэя? Ты что же, забыл, что Токубэй-доно [353]353
  Токубэй-доно… – «Доно» – фамильрно-вежливая приставка к имени.


[Закрыть]тебе отец?

 
Ты знаешь сам: нога,
Которой ты посмел пинать отца,
Сгниет, отвалится!
Ты, изверг, знаешь.
Что молния с небес
Тебя испепелит!
Ком грязи, камень
Бездушный вместо сердца у тебя!
Иные
Рождаются на свет слепыми,
Уродами,
Без глаз, без рук, без ног,
И все ж душа
У них – живая, человечья.
Чем согрешила я,
Когда тебя в своем носила чреве?
Что совершила я дурного,
Что ты родился извергом? Какой
В тебя вложила – я сама! – порок?
Ах, почему в твоей груди
Не бьется человечье сердце?
Я – виновата! Я боялась,
Что люди скажут:
"Вот видите:
О-Сава,
Она вторично вышла замуж —
И охладела к мальчикам своим!"
И чересчур тебя я баловала!
С тебя я не спускала глаз, тряслась,
Как скряга над сокровищем своим,
И это было к худу для тебя.
Ты лезвием дурного поведенья
Куски от сердца матери срезал!
Да-да! Вот только что, на днях,
Еще недели не прошло, —
Ты лгал мне,
Что дядя твой – Мориэмон – присвоил
Чужие деньги, деньги господина,
 

три каммэ серебра с лишком, и что его надо спешно выручать… Какой гнусный обман! Я встретила твоего старшего брата Тахэя, и он показал мне собственноручное письмо Мориэмона… И вот что стоит в письме: твое буйное поведение по дороге в Нодзаки опозорило его в глазах других самураев. Что же теперь ему остается делать? Или прибегнуть к харакири, покончить с собой, или – жалчайшая судьба! – оставить службу у своего господина, стать ронином, – и приехать сюда, в Осака! Вот как обернулось дело: твоя наглая ложь вышла наружу. А вот если бы я полностью поверила тебе и еще несколько дней назад все твои россказни передала Токубэю, он был бы вправе заподозрить меня в сговоре с тобой! И как тяжко я согрешила бы против своего мужа!

 
Куда б я ни пошла, —
В соседний дом,
В далекое предместье, —
Повсюду в городе я слышу
Дурные слухи о тебе!
И хоть бы раз один
Хоть кто-нибудь
Обмолвился бы добрым словом!
И каждый раз,
Ты словно отрубаешь
Часть сердца моего!
Беспутный сын,
Ты пьешь по капле кровь мою!
 
 
Исчадье ада!
Ты мне не сын!
Ты – изверг! Ни минуты
Ты не останешься здесь, в нашем доме.
Прочь с глаз моих! Прочь! Прочь!
Тебя наследства мы лишаем! Прочь!
 

Рассказчик

 
Она его колотит,
Но силы нет в ее руках…
Бьет кулаком
И кулаком же отирает слезы…
 

Ёхэй

 
Как! Мне уйти
Отсюда? Из родного дома?
Мне некуда идти!
 

О-Сава

 
О-о, ступай,
Ступай к той потаскухе,
С которой спутался! Ну! Поскорей!
Да пропади ты пропадом!
 

Рассказчик

 
О-Сава
Хватает коромысло от весов
И, угрожая тащит
Ёхэя за руку —
И хочет вытолкнуть из дома.
 

О-Кати

 
Нет, мама! Так нельзя!
Нет! Если брата выгоните вон,
Наследства не приму,
Я не хочу наследства!
О, лучше я умру!
Простите брата! Умоляю!
Простите!..
 

Рассказчик

 
И она
Хватает руки матери,
Пытаясь помешать расправе.
 

О-Сава

 
Оставь меня!
Ложись в постель!
Ну что ты в этом деле понимаешь?
Э, Токубэй-доно!
Что вы без толку
Таращите глаза?
Кого боитесь вы?
Ну, помогите выгнать наглеца!
О, злость меня берет! Сама,
Сама наколочу его —
И выставлю из дома!
 

Рассказчик

 
Она размахивает коромыслом
И хочет
Удар обрушить на Ёхэя.
Однако сын
Отскакивает ловко
И с силой вырывает коромысло
У матери,
Из слабых рук ее.
 

Ёхэй

 
Ну, если так, мамаша,
Я этим коромыслом
И сам сумею крепко угостить.
 

Рассказчик

 
И он безжалостно
Колотит мать!
Но Токубэй
Проворно налетает на Ёхэя.
Один рывок —
И коромысло
Уже в руках отца.
Он бьет им пасынка.
Шесть-семь ударов.
Он не дает Ёхэю
Дыхание перевести.
Как страшен Токубэй!
Его лицо
Пылает гневом. Но потоки слез
Текут из глаз его…
 

Токубэй.О-о! Кукла из дерева, из глины, если только вдохнуть в нее живую душу, и та была бы человечней тебя! Но ты… ты!.. О, если есть у тебя уши, слушай! Я, Токубэй, я числюсь твоим отцом. Но все еще ты – для меня – сын моего хозяина! Вот почему я пальцем не тронул тебя, не сопротивлялся, когда ты топтал меня ногами. Но когда ты стал бить свою мать… когда ты осмелился поднять руку на нее, носившую тебя в своем чреве… Нет!.. на это я не мог смотреть равнодушно, со стороны…

 
Я плачу.
Я весь дрожу…
Знай, что не я,
Вот этот Токубэй,
Нанес тебе побои:
Нет, бил тебя покойный твой отец.
Он руки протянул
Оттуда,
Из царства мертвых,
Чтоб нанести моей рукой – удары.
Ты понял это?
 
 
Теперь тебе могу я рассказать:
Весь разговор,
Что в дом берем мы молодого зятя
И все наследство отдаем ему,
О, это – только хитрость, лишь уловка.
Замыслили мы припугнуть тебя,
Надеялись, что ты угомонишься,
Одумаешься…
Станет стыдно,
Что так беспутен ты,
Так развращен,
Так бестолков и опрометчив!
И будто в гневе на тебя наследство
Отдать решили мы твоей сестре
И молодому зятю. А по правде
О-Кати отдаем в дом жениха!
Тебя обидеть? Да никто
Не собирался обделить тебя.
Но ты неисправим!
 
 
Да! Между нами
В одном из прежних существований
Была, должно быть, родственная связь:
И вот я стал тебе отцом.
И я любил тебя сильнее,
Чем любят собственных детей…
Когда ты в детстве оспой захворал,
Я отказался
От веры предков.
В моей семье усердно почитали
Святое имя Амида…
Но я
Стал возносить
Горячие молитвы
Целителю —
Святителю Нисину [354]354
  Нисин(1407–1488) – священник буддийской секты Нитирэн. Согласно поверьям, творил чудеса исцеления.
  …с фасадом шириной в пять – семь кэнов. – У богатых лавок был широкий фасад. 1 кэн равен 1,82 м.


[Закрыть],
Чтоб ты был исцелен!
 

Я оставил привычные для меня молитвы и – на время твоей болезни – примкнул к секте священного Лотоса. Я выхаживал тебя, как самый любящий отец. Я взвалил на свои плечи тяжелейший груз, тысячу хлопот, не прибегая к помощи наемных слуг…

 
А для чего?
Чтобы когда-нибудь
Тебя увидеть
Хозяином большого
Торгового прославленного дела…
 
 
Но чем усердней я трудился,
Тем все усердней ты сорил деньгами!
 

Подумай сам: ты сейчас в самом расцвете молодых сил. Ты ведь должен трудиться, наживать, чтобы стать хозяином большой лавки с фасадом шириной в пять – семь кэнов. Вот к чему должен всей душой стремиться настоящий купец! Но нет, ты был бы рад заполучить жалкую лавчонку… Да уж чего там! И такую ты промотаешь за один месяц!

 
Но горе мне!
Тебя нельзя исправить!
Ты поднял руку на родную мать.
Меня, отца,
Без жалости топтал ногами.
Куда ты ни пойдешь,
Повсюду лжешь бесстыдно,
Бахвалишься, дерешься,
Развратничаешь и мотаешь деньги!
Нет, не ворота на больших столбах
Перед своим богатым домом
Увидишь ты.
Нет-нет, ворота в ад.
Позорный столб тебя подстерегает.
На нем,
Оскаля зубы,
Торчит отрубленная голова
Преступника… Твоя! Твоя! Твоя!
Вот страшное несчастье для отца!
 

Рассказчик

 
Так Токубэй в отчаянье кричит!
 

О-Сава

 
Нет больше у меня терпенья
Вас слушать,
Токубэй-доно!
С Ёхэем рассуждать?
Не лучше ль
Загадывать загадки камню —
И ждать ответа от него?
Прочь! Прочь!
Ты мне не сын, Ёхэй!
Вон, вон отсюда!
И если хоть минуту будешь медлить,
Немедленно старейшин позову [355]355
  …немедленно старейшин позову… – То есть старейшин городских районов, которые наблюдали за порядком.


[Закрыть],
Тогда
Не миновать тебе тюрьмы!
 

Рассказчик

 
Она опять
Размахивает коромыслом
И упирает
Его тупой конец
В хребет разнузданному наглецу.
Ёхэй вдруг присмирел,
Старейшин он боится:
Ведь с ними шутки плохи!
Отчаянный буян
Застыл с открытым ртом,
В его глазах – испуг…
Старейшины придут?
Он растерялся.
 

О-Кати

 
Нет, мама, нет!
Прогоните вы брата —
Я тоже не останусь здесь!
Рассказчик
Она цепляется с мольбою
За руки матери своей,
Но та ее отталкивает в гневе!
 

О-Сава

 
Ёхэй!
Чего ты ждешь!
Ну что стоишь как столб?
Тебе все мало?
Еще ты просишь тумаков?
 

Рассказчик

 
Собрав все силы,
Она толкает сына коромыслом
За дверь.
И этот узенький порог —
Скрипучий желоб для скользящей двери
Становится теперь
Широкою рекою слез,
Что навсегда разделит
Родителей и сына.
Ёхэй уходит прочь…
И Токубэй,
Не в силах удержать рыданий,
Не сводит глаз
С Ёхэя, уходящего все дальше…
 

Токубэй

 
Чем старше он становится,
Тем больше
Его лицо, его осанка
Покойного отца напоминают,
Живой его портрет!
И вот теперь,
Когда я вижу,
Как одиноко он стоит
На перекрестке,
Мне чудится,
Что из дому я выгнал
Покойного хозяина…
Ужасно!
Нет, я не в силах вынести! Боюсь,
Что сердце разорвется!
 

Рассказчик

 
Он на пол падает ничком,
Рыдая
Навзрыд…
И не стыдится,
Что могут услыхать соседи.
 
 
И мать Ёхэя,
Которая так гневалась на сына,
Теперь не в силах слезы удержать.
Она старается
Подняться на носки —
Пытается
Хоть мельком увидать
Ёхэя вдалеке…
Напрасно!
Уж он исчез.
Его закрыли флаги —
Веселые цветные флаги,
Они развешаны
Почти на каждом доме,
Чтоб встретить праздник,
Праздник сыновей.
 

Дом торговца маслом Ситидзаэмона. Вечер четвертого числа пятой луны.

Рассказчик

 
Так уж исстари повелось,
В пятый день пятой луны —
Праздник мальчиков Танго [356]356
  Праздник мальчиков Танго. – Празднуется в пятый день пятого лунного месяца на домах, где растут сыновья, вывешивали флаги, бумажных карпов, края кровли украшались ирисом и чернобыльником, которым приписывалась магическая сила. По обычаю, перед праздником полагалось расплатиться по всем долговым обязательствам.


[Закрыть].
В этот день
Повсюду радуют взор
Ирис и чернобыльник,
Развешенные по краю кровли,
И перед каждым домом,
Где хоть один подрастает мальчик,
Нарядные
Развеваются флаги,
Громко хлопающие по ветру,
По весеннему, свежему ветру…
 
 
Но перед домом Ситидзаэмона
Не вывесили флагов:
Там только девочки растут,
Три девочки – три дочери его.
Хозяин лавки – Ситидзаэмон,
Хоть время к вечеру,
По городу прилежно ходит,
Чтоб деньги все собрать у должников.
А между тем
Его жена о-Кити
Хлопочет по хозяйству,
Туда-сюда,
Забот у ней немало:
Она и масло продает,
И мелкие долги
Уплачивает, если задолжала,
Да и за девочками надо приглядеть —
И покормить и причесать.
 

О-Кити

 
А ну, начну со старшенькой: О-Кику,
Поди ко мне!
 

Рассказчик

 
Она шкатулку открывает
И достает
Самшитовый красивый гребень.
Втирает между зубьев масло,
Благоухающее сливой…
 
 
Для женщины
Всего важнее гребень:
Важнее красоты ее волос,
Важнее красоты ее лица.
Да, гребень! Гребень —
Ее заветный друг:
Он очищает пыль с запутавшихся прядей
И выметает сор
Из горестного сердца…
 
 
Ведь женщина живет в чужом дому,
А собственного дома не имеет.
 
 
С замужества
До смертного часа
Дом, где она
Мать и жена —
Дом ее мужа.
 
 
Прежний дом,
Где она росла —
Родителей дом.
 
 
Только один
Маленький дом
Женщина вправе
Своим называть —
Дом ее зеркала…
Впрочем, – старинный обычай! —
Одну только ночь,
Накануне праздника Танго,
Женщины в доме царят
И его называют своим.
 
 
Теперь о-Кити
Причесывает дочь
С молитвой,
Чтоб эти праздничные дни
Прошли удачно и счастливо,
Чтоб ничего дурного не случилось
И вдруг…
Когда она проводит гребнем
По длинным волосам о-Кику,
Хруст! – и ломается один из зубьев
«Ой, он сломался! Вот беда!» —
Воскликнула о-Кити,
И, огорченная, она невольно
Роняет гребень на пол.
Еще одна зловещая примета!
О-Кити промолчала,
Но в глубине души смутилась.
Зубец от гребня отскочил,
И гребень – на земле [357]357
  И гребень – на земле… – Согласно древнему японскому мифу, когда бог Идзанаги посетил в царстве мертвых свою супругу, богиню Идзанами, он сломал зубец своего гребня и зажег его, чтобы осветить мрак. Потом, спасаясь от преследовавших его демонических существ, он бросил свой гребень на землю (древний жест магии), и тот превратился в бамбуковую чащу. В конце концов, Идзанаги пришлось навеки разлучиться со своей женой.
  …два сё масла для лампы и один го… – Сё равен 1,8 л; го равен 0,18 л. …пятьсот восемьдесят мэ… – Мэ – то же, что моммэ. Курс нового серебра был в четыре раза дороже старого, – значительная для небогатого купца сумма.


[Закрыть]…
Как! – неужели
Случится что-либо худое?
 
 
А между тем переступил порог
Муж, Ситидзаэмон.
Не удалось ему
Собрать все деньги с должников,
Он получил, пожалуй, семь десятых —
И заглянул домой.
Он думает: "Немного отдохну,
А там – опять в поход!"
 

О-Кити.Ой-ой! Вы, муженек, покончили с делами раньше, чем я предполагала. А я тем временем тоже покончила с разными домашними заботами. Кстати, меняла из переулка маклеров затребовал два сё масла для лампы и один го ароматного – «сливовый цвет». А из бумажной лавки, что на улице Имабаси, забрали в долг один сё светильного масла. Я всё записала в счетную книгу… Да, право же, вымойте ноги и ложитесь спать. Завтра вам ведь придется рано отправляться с праздничными поздравлениями!

Ситидзаэмон.Нет-нет, я не могу улечься в постель так рано! Мне еще надо наведаться на улицу Икэда в квартале Тэмма.

О-Кити.Ой, до чего мне это неприятно! Уж хватит хлопотать. Ведь эта улица Икэда далеко-далеко, на самой северной окраине города! Собрали долги по соседству – ну и ладно. Остальное можно и после праздника!

Ситидзаэмон.Ну, женка! Какие неразумные слова. Сама знаешь: если не затребовать долги к празднику, тогда прости-прощай! После никогда не заплатят, это уж точно. Там обещали мне заплатить, как только настанет вечер. Да я живо обернусь! Вот в этом поясе пятьсот восемьдесят мэ нового серебра. Запри-ка в шкаф вместе вот с этим кошельком. А я скорехонько вернусь!

Рассказчик.Он поднимается с циновки.

О-Кити.Постойте! Обождите! Сперва выпейте чарочку на дорогу. Ну, старшенькая, быстро подогрей сакэ [358]358
  Сакэ– рисовая водка.


[Закрыть]для твоего отца!

Рассказчик

 
О-Кику подбегает к полке
И начинает осторожно
Переливать вино
В кувшинчик металлический – «тирори».
 

Ситидзаэмон

 
Не надо, дочка.
Обойдусь
Без чарки и закуски.
 

Ну-ка! Плесни немножко сюда, в эту крышку от чашки для риса. Ночь коротка, а я тороплюсь. Лей сюда – прямо из бутылки!

Рассказчик

 
«Сейчас», – о-Кику отвечает,
Подходит, но отец высок —
И трудно девочке налить сакэ.
Она встает на цыпочки,
Стараясь
Ни капли не пролить.
 
 
Отец к губам подносит крышку
И первый делает глоток.
О-Кити это замечает.
 

О-Кити.Ой! Что это? Скорее сядьте! Это не к добру, не к добру! Дурной знак. Ребенок-то, конечно, не знает, но вам пора знать. Кто же пьет вино стоя? Если пить сакэ, стоя на ногах, это уже верно: кого-нибудь да проводишь в могилу. Ох, по спине холод пробежал!

Рассказчик

 
Услышав это,
Купец опять садится на циновку,
И, выхлебнув вино из крышки,
Он усмехается и хочет пошутить.
 

Ситидзаэмон

 
Я, стоя на ногах,
Хотел прикончить эту чарку
За упокой души…
Моих долгов.
Чтоб их скорей похоронить.
Все не оплаченные мной долги,
Прощайте, вам уже не жить на свете,
Теперь – вам крышка!
 

Рассказчик

 
И все же
Чем больше шутит он,
Тем больше проступает
Зловещий смысл его веселых слов.
 
 
И он уходит,
Чтоб разлучиться навсегда с женой.
 
 
А между тем о-Кику,
Взяв с матери пример,
Как надобно по дому хлопотать,
Усердно стелет на полу постели,
При этом напевая песню,
Которую придумала сама.
 

О-Кику

 
Вот подушка! Вот матрац!
Спать пора, пора, пора.
 

Рассказчик

 
И только полог от москитов
Подвесить ей не удается.
Уж слишком ножки коротки
У девочки:
Короче летней ночи.
 

О-Кику.Я уже уложила спать о-Дэн, удобно уложила. Она заснула.

 
И вам, маманя, время отдохнуть!
 

О-Кити.О, ты умница у меня! Отец, верно, скоро вернется. Я буду следить за дверьми, полеживая внутри москитного полога. А ты, доченька, ложись-ка спать!

О-Кику

 
Нет, нет, маманя,
Мне спать не хочется.
 

Рассказчик

 
А у самой
Глаза слипаются…
Вот милое дитя!