Текст книги "Гарвардский баг (СИ)"
Автор книги: Мира Вольная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 41 страниц)
– И тогда Людмила Сергеевна все-таки решилась и попросила мать Димы взять его с собой. Просто привести, чтобы дети пообщались. Она надеялась, что у Валентина появится друг.
– Но что-то пошло не так, – вздохнула я.
– Да, – кивнул Черт. – Случился мужик, который жил тогда с Людмилой, случился их дом, обстановка там, синяки на руках самой Людмилы и на запястье ее родной дочери. Диме совершенно не понравилось то, что он увидел и услышал. А Екатерина Николаевна сына любила.
– И поэтому брала его туда снова и снова? – прошипела я, не сумев справится с эмоциями. Я знала Дыма, знала, что за мысли бродили в его голове. Он не мог видеть того, что происходило в доме Красногорских, не мог выносить, наверняка, ему почти физически было плохо. Димка всегда остро реагировал на насилие в любом его проявлении, но и дураком и наивным мальчишкой никогда не был. Он, наверняка, злился, наверняка, хотел что-то сделать, как-то помочь, вмешаться, но понимал, что ничего не может, потому что всего лишь ребенок, подросток. А она тоскала его в тот дом снова и снова, как будто издеваясь. Да что вообще творилось у нее в голове!?
Боль, собравшаяся внутри, неприятно кольнула, я закусила губу, сдерживая тихий стон и собственные чувства.
– Екатерина Николаевна брала его с собой еще всего несколько раз, – продолжал тем временем Черт, считывая мою реакцию на раз и спеша успокоить. – Нестерова сына знала и, как и ты, понимала, что ему нечего делать у Красногорских. Екатерина не была против общения детей, но только на нейтральной территории: в школе, во дворе, у себя в гостях. В общем, где угодно только не в том доме.
– И? Они общались? – я попробовала вспомнить и не смогла. Я помнила друзей Дыма со двора, одноклассников, мальчишек из соседней школы, но никак не могла вспомнить Красногорских, увидеть их лица, услышать голоса…
– Было всего несколько встреч, – кивнул Черт. – Валик и Света несколько раз приходили к Нестеровым, пару раз были на футболе, еще несколько раз оставались вместе на продленке. Это длилось не больше месяца перед самым вашим похищением. И где-то за неделю до него, – Сергей махнул рукой, – как отрезало, резко все оборвалось.
– Почему? – спросила, напрягая память. Что было за месяц до похищения? Что было за неделю? Димка казался обычным. В ту, последнюю неделю, наоборот, как будто стал… собой он стал. Улыбался часто, шутил, подкалывал меня. Всегда ждал у школы.
– Людмила Сергеевна сказала, что они поссорились. Ты что-то помнишь?
– Только то, что Дым стал меня постоянно у школы встречать после уроков за неделю до похищения, – пожала плечами, пока не понимая, есть ли тут связь.
– До это не ждал? – спросил Игорь.
– Не всегда, – покачала головой. – Он же не только со мной дружил. Мог удрать на футбол, задержаться с одноклассниками, мог рвануть домой, чтобы успеть перехватить маму между сменами. – Я запрокинула голову, вглядываясь Гору в глаза. – Ты считаешь, они поругались из-за меня?
– Есть такие мысли, – подтвердил мое предположение Игорь. – Ребята Лысого поговорили не только с Красногорскими, говорили с соседями Нестеровой, с твоими соседями, с вашими бывшими одноклассниками. Дима тебя очень любил, Славка. Все об этом знали.
Я драно кивнула, сглатывая огромный колючий комок. Я тоже его очень любила, я все еще его очень люблю и скучаю безумно. Иногда думаю о том, каким бы он был сейчас, как бы выглядел, чем занимался, что бы ему нравилось. Наверняка, уехал бы из Тюкалинска, создавал игры, забрал бы с собой маму, совершенно точно завел бы собаку. Димка очень любил собак. Он бы все еще играл в футбол и по-прежнему собирал бы вокруг себя кучу народу. Скорее всего, был бы уже женат. Да все девчонки универа, в который он бы поступил, были его…
Господи, Дым, как же я по тебе скучаю…
– Красногорская причину ссоры не знала, – выдернул меня из мыслей Черт, заставив несколько раз судорожно моргнуть. – Про тебя нам вообще ничего не сказала. Но в вещах Валентина мы нашли это, – Сергей взял в руки планшет, что-то быстро нажал и повернул ко мне экраном.
Наша с Димкой фотка, я даже помню, где снимали и кто: Коля Смирнов из третьего подъезда. Мы с Дымом на скамейке, на спортивной площадке, начало сентября, сразу после школы, оба с мороженым. У меня клубничное, у Дыма шоколадное. Димка хохочет, а я корчу рожу, потому что он обозвал меня поросенком.
Вот только на этой фотографии, на фотографии, которую нашли у Валентина, лица у меня не было, вместо него – замазанный ручкой круг. Валентин так сильно давил на гребаную ручку, что стержень продрал бумагу, оставив за собой белые полосы и клочки.
Я с трудом оторвала от фотографии взгляд, посмотрела сначала на Гора, потом на Сергея.
– Что не так? – спросила, осторожно.
Мужчины снова переглянулись.
Какое-то время прошло в тишине, а потом Черт вдруг поднялся на ноги и просто вышел из кухни, оставляя нас с Игорем вдвоем. Нас и давно остывший ужин на столе. Аппетит пропал, молчание Игоря заставляло чувствовать себя больше, чем просто неуютно. Казалось, что он не знал, как начать.
– Ястреб, не накаляй, – не удержалась я, ощущая неприятный озноб на коже. Игорь занял место, на котором только что сидел Черт, взял меня за руки.
– Слав, – начал он, – ты же понимаешь, что будет дальше, да? – спросил, всматриваясь в глаза. В его собственных тревога смешивалась с настороженностью и упрямством, какой-то почти отчаянной решимостью. Он держал крепко, обхватывая пальцами горячими всю руку. Ждал.
Я смотрела в сумрачную сталь взгляда и сражалась с собственной трусостью. Я не хотела ничего менять, я не хотела снова проваливаться в кошмар расследования, в бесконечные часы в допросной, в психологов и опознания. Но действительно понимала, что выхода другого нет. Черт с Игорем нашли анона, полагаю, что у Игоря, наверняка, есть что-то еще на Валентина Красногорского, или Дмитрия Самойленко, или кто он там теперь, кроме исчерканной фотографии и странного поведения в детстве. Что-то, что точно свяжет его со смертью Фирсова, с сообщениями, сбоями в Энджи, что-то, с чем можно идти к ментам и открывать дело. А если нет сейчас, то очень скоро будет. Уверена, что поиск разраба, работающего на Красногорского, тоже лишь вопрос времени и упрямства. А упрямства у Ястреба на весь Иннотек хватит и еще останется.
– Не мытьем, так катаньем, да? – улыбнулась невесело, а в глазах напротив мелькнуло что-то похожее на иронию вперемежку с удивлением. Но через миг Игорь снова стал собранным и сосредоточенным, пальцы еще крепче обхватили мои руки. Он точно знал, какой ответ услышит. Так легко, так быстро научился меня читать, что даже страшно иногда и все еще странно.
– Если бы можно было… – начал он, и меня резануло, как по живому интонацией, звучавшей в голосе, пусть и тщательно скрываемой…
Я тоже научилась его читать: полутона, прикосновения, взгляды.
…Гор как будто извинялся, словно ему было неловко и неприятно, словно он ощущал вину. Совершенно неправильную и необъяснимую, как очередной сбой в логике. И я поспешила перебить его, чтобы не усугублять. И без того хреново.
– Я знаю, Игорь, – опять кривая улыбка, как призрак настоящей, но набольшее я сейчас была неспособна, даже если бы наизнанку вывернулась. – Все хорошо.
– Врешь, Лава, – сощурился Гор.
– Вру, – кивнула, – говорят, что если часто повторят одну и ту же ложь, то в нее можно поверить. Я готова проверить теорию на практике, – я чуть сжала его руку в ответ, Гор дернул уголком губ.
– У тебя точно проф деформация, Славка, – пророкотал он в ответ, а я пожала плечами.
– Поймал. Ты уже говорил с Келером?
– Да, сразу после того, как Черт рассказал о том, что удалось найти. Виктор готовит документы, связался с тем самым знакомым для меня. Проверяет контракты, безопасники шерстят записи и чаты, отбирая то, что мы предоставим в полицию. – Гор, как будто заранее знал, о чем я спрошу, ответил сразу на все, даже на то, о чем я еще не успела спросить.
Я кивнула. Хорошо перед тем, как я сдвинусь с места, надо прикрыть все, что можно и нельзя.
– Сколько у меня времени, Игорь? – спросила, морщась.
– Где-то дней пять, может, чуть больше, – правильно он все понял. – У меня есть возможный адрес анона, записи с камер на дороге после аварии. Осталось все проверить, и найти связь с Мирошкиным и Фирсовым.
– Ты успеешь за пять дней? – не поверила я.
– Все не успею, – скривился он, – но скорее всего выйду на разраба и свяжу его с Фирсовым. И еще, – он подался немного ближе так, что его колени теперь почти касались моих, – думаю, для Иннотек мы с тобой больше не останемся тайной.
Я только хмыкнула.
Мы никогда и не были тайной, на самом деле. Элька, Сашка, Андрей, Келер и Борисыч все знали с самого начала совершенно точно, а это уже целая толпа.
– Пусть, – дернула плечом. – Я напишу заявление, как только ты дашь отмашку, – озвучила решение, которое приняла вначале этого разговора, как только Сергей вышел из кухни. – Надо только родителей предупредить. И о нас с тобой тоже.
– Твоя мама о нас знает, – не видел проблемы Гор.
– Мама – это меньшая из твоих проблем, Ястреб, – улыбнулась я на этот раз более естественно, чем до этого. – Есть отец.
– Пугаешь? – сощурился он, поглаживая мои руки. Кажется, что после слов о заявлении его немного отпустила. По крайней мере, взгляд стал менее острым.
– Предупреждаю, – покачала головой. – Папа устроит тебе допрос, с паяльником и лампой в лицо.
– Я справлюсь, – самоуверенно улыбнулся он в ответ. Мне хотелось покачать головой на это явно слишком смелое заявление, но я сдержалась. Моя задача была предупредить, я предупредила.
– Отлично, – кивнула, подалась к нему, притягивая к себе за рубашку, коснулась губ. Лаская, наслаждаясь, вытесняя этим поцелуем все ненужное. Ощущая напряжение во всем теле, жар, мгновенно пронесшийся по венам, как яд. Я соскучилась по Гору, по его телу, по запаху, по жадным рукам и голодному взгляду, по тяжести тела надо мной. А поэтому скользила руками по широким плечам, сплетала свой язык с его, растягивая мгновения, впитывая в себя каждое ответное движение, запах, жалящие укусы.
Смогла оторваться от него, только когда воздуха перестало хватать совсем, а тело горело так, что еще бы чуть-чуть, и я бы наплевала на Серого в соседней комнате, холодный ужин, оставшиеся вопросы и долбанную ногу. На самом деле, мы не занимались сексом даже не из-за ноги, ну или не только из-за нее, просто выматывались в эти две недели так, что оставалось всего два желания – спать и сдохнуть. Зато Энджи была почти докручена, оставалось совсем чуть-чуть, но о релизе можно будет объявить уже в начале следующей недели. Основные тесты почти все завершены, самые грубые ошибки исправлены, нам даже удалось закрыть все дыры в безопасности. На группах и живых тестах на этой неделе ИИ вообще показала себя просто блестяще. Прогнозируемый индекс продаж показывал просто какие-то нереальные результаты, мы таких цифр не видели уже очень давно. Все зашивались, но и тряслись от предвкушения почти так же, как и мы с Гором, получая реальный кайф.
– Может, – прохрипела я, разглядывая мутными глазами заострившиеся черты лица Гора, – все-таки поужинаем? Сергей, скорее всего, вообще слона готов сожрать, – улыбнулась.
– Ага, – кивнул дергано Ястреб, продолжая сжимать меня в руках, будто не в силах выпустить. – Тебе завтра гипс снимать…
– Сначала снимок, но я надеюсь, что да, – провела пальцами от запястий к плечам. Мне было так же сложно разжать собственные руки, как и ему.
– Хорошо, – и так это «хорошо» прозвучало, что на несколько мгновений я забыла, как дышать. Хрипло, тягуче, раскатисто. Так, как я люблю, как заводит больше всего.
А Ястреб все-таки отстранился, поднялся на ноги, подхватывая тарелки, чтобы отправить их в микроволновку. Я тряхнула головой и поковыляла в гостиную за Сергеем, нещадно краснея, потому что была уверена, что он слышал абсолютно все, что по одному моему виду поймет, что мы с Гором делали на кухне последние несколько минут.
Черт само собой не подал и виду, в его руках был планшет, а взгляд казался сосредоточенным, но нутро почти орало, что он притворяется, и поспешила повернуться к мужчине спиной.
Через десять минут, уже сидя за столом, я все же сумела перебороть себя и вернуть мысли в привычное русло.
Было кое-что в словах Гора и Сергея, о чем я так и не спросила, но про что спросить было совершенно точно просто необходимо. Дождалась пока Ястреб и Черт утолят первый голод и только потом задала вопрос, вертевшийся на языке:
– Вы сказали, что полагаете, что Валентин что-то сделал с сестрой, есть какие-то основания?
Игорь отставил от себя стакан с водой, Черт отложил вилку, постучал по столу пальцами.
– Боюсь, что есть, – кивнул Игорь.
– Светлана несколько лет назад уехала к нему в Омск, – подхватил Черт, в который раз за этот вечер обменявшись взглядом с Гором прежде, чем заговорить. – Добралась нормально, нормально устроилась, а через пару недель просто пропала.
– В каком смысле? – нахмурилась я.
– В самом прямом, – поспешил объяснить Игорь. – Она устроилась на работу в кафе – подработка на первое время, пока не найдет что-то получше, скорее всего – работала хорошо, старалась, а через две недели не пришла. Пропала. Валентин написал заявление в полицию даже. Дело все еще висит и все еще открыто. Им не удалось найти совершенно ничего.
Я зависла. Мысли проносились в голове одна за другой.
Если Валентин действительно что-то сделал с сестрой, то почему? Неужели местная полиция не нашла совсем ничего? И главное – почему людям Черта, самому Черту понадобилось столько времени, чтобы выйти на открытое дело?
Я подняла вопросительный взгляд на Игоря. Ястреб не разочаровал.
– Дело переходило из рук в руки, болталось, терялось несколько раз. У нас с самого начала был только номер и никаких подробностей, – развел руками Игорь. Я кивнула, принимая его ответ, но в голове все еще старалась сложить мозаику. Мне все казалось каким-то… лишенным смысла. Я никак не могла понять, что нужно анону, почему Валик делал то, что делал, я не верила, что Фирсов был единственной крысой в Иннотек. Не сходилось. Вообще ничего не сходилось, казалось надуманным и нелогичным.
Зачем нужно было убивать Екатерину Николаевну, зачем нужно было убивать собственную сестру? Так много смертей из-за меня? Дичь какая-то…
Я вяло ковырялась в еде и мысленно крутила ситуацию, как очередную программу, как привыкла, когда составляла кейсы. Вот только чем больше думала, тем больше вопросов у меня возникало, тем непонятнее становились мотивы Валика. Если он меня ненавидит, почему не убьет? Чего тянет? Зачем делает то, что делает? И снова никакого ответа.
Я настолько задумалась, что весь ужин просидела, не замечая ничего вокруг, не слыша, о чем переговаривались Гор и Черт. Слишком необычной казалась задачка, слишком тревожной.
Очнулась немного только, когда мы с Игорем уже прощались с Сергеем. Окончательно пришла в себя, когда позвонили маме, чтобы наконец-то рассказать правду, ну… или большую ее часть.
Разговор вышел напряженным, но гораздо легче, чем прошлый. По крайней мере, она не сбегала от нас в ванную, чтобы прийти в себя. Следующий звонок был отцу. Папа отреагировал на Гора в моей жизни примерно так, как я и ожидала: попробовал вывернуть его наизнанку и посмотреть, что внутри. Ястреб даже бровью не повел, и я им безумно гордилась. Сама история вызвала трехэтажный мат и обещание поставить всех в коленно-локтевую, если с моей головы упадет хоть волос. Родителя успокаивать пришлось минут тридцать, клятвенно пообещать быть предельно осторожной и держать его в курсе дел.
Последним мы набрали Келера, и этот разговор был самым простым. Юрист, выслушав нас, лишь расплылся в довольной, хищной улыбке и заявил, что не сомневался, правда, в ком именно уточнять не стал. Мы с Гором дружно выдохнули, повесили трубку и так же дружно завалились спать в немыслимые для нас двенадцать ночи, потому что вечер, как оказалось, нервы помотал обоим знатно.
В четверг мне все-таки сняли долбанный гипс, а уже в пятницу я снова была в офисе. Шла знакомыми коридорами чуть ли не приплясывая, отмахивалась с улыбкой от ботов и приводила в чувства собственную Энджи в кабинете.
Воронята встретили меня шарами и тортом, засыпали вопросами и ворчали на то, что им никто не дал расписаться на гипсе. Последнее, кстати, привело к тому, что расписаться они решили на дверях моего кабинета. К делу подошли с душой и энтузиазмом. В итоге вся правая стена аквариума была изрисована, исписана и обклеена стикерами с пожеланиями и шутками. И каждый раз поднимая на нее взгляд, выцепляя очередную надпись, я понимала, как сильно по ним скучала, как сильно мне не хватало все этого.
Прикончить торт решено было в конце рабочего дня, а заодно и обсудить текучку, о чем я и предупредила Ястреба, потому что предполагала, что посиделки затянутся.
А дальше день закрутил и завертел как раз так, как надо и как хотелось. Я даже от писем вездесущих Китайцев кайфовала, бесконечно радовалась, что рядом нет неутомимого и непрошибаемого Бори и наслаждалась гулом и гомоном опенспейса.
А вечером, как и планировала, спряталась вместе со своими в переговорке и вонзила нож в торт. Время близилось к одиннадцати, от обсуждения текучки, мы давно перешли к обычной болтовне и сплетням и откупорили несколько бутылок вина. Точнее ребята болтали, а я слушала, мотая на ус и всматривалась в лица. Не хотела этого делать, но и бороться с собой была не в силах. Кто-то из них мог помогать анону, кто-то из них дал ему доступ к Энджи, доступ ко мне и Иннотек, кто-то из них… что? Ненавидел? Повелся на деньги? Решил подсидеть?
Сашка? Эльвирка? Кто-то из новеньких?
Я растерла руки и размяла шею, делая осторожный глоток из бокала.
– … нашли? – дернулась, ощутив чужое прикосновение к плечу. И только, встретившись взглядом с Эльвирой, осознала, что она меня о чем-то спрашивает.
– Что прости? – с усилием заставила себя расслабиться.
– Говорю, того, кто в тебя въехал, нашли?
– Нет пока, но ищут, – ответила, всматриваясь в лицо Хорос, разговоры за столом притихли: тема интересовала не только Эльвирку, даже зам подался вперед, хотя знал куда больше остальных, возможно, больше, чем следовало. – Наверняка, какой-то обдолбавшийся урод или просто больной, – пожала плечами. – Его найдут. Насколько знаю, записи с камер были довольно четкими, и из моего кара удалось кое-что вытащить.
– Видно лицо? – вскинул Сашка брови в изумлении.
Я задумалась меньше, чем на долю секунды, и усмехнулась.
– Да. Причем неплохо, – и тут же подняла руки вверх, останавливая дальнейшие вопросы. – Все, больше пока ничего сказать не могу. Нельзя, – развела руками, притворно извиняясь и следя за реакцией окружающих. Но заметить ничего не смогла. То ли помощника анона здесь не было, то ли он не повелся, то ли слишком хорошо держал себя в руках.
– Значит, ему недолго бегать, – широко и солнечно улыбнулась Элька. – Таких вообще прав лишать надо. Твоя авария, наверняка, не первая ведь. – Она сердито сдула цветную прядь со лба. Следом раздался нестройный одобрительных хор голосов, за которым никто не услышал шума открывающейся створки двери.
– Кстати об этом, ты почему никому, ничего не сказала? – нахмурился строго Костя, тыча в меня обвинительно пластиковой вилкой. – Даже навестить себя не разрешила. Ты как вообще справлялась сама?
Ответить я не успела, даже на вопрос отреагировать, даже на ухмыляющегося Сашку шикнуть и бросить предупреждающий взгляд в сторону Эльки. На плечи уже знакомо опустились теплые руки, а над головой раздался тягучий голос Гора:
– Она справлялась не сама.
Занавес.
На несколько секунд в переговорке воцарилось молчание, даже Энджи, казалось, охренела и зависла, обрабатывая новые данные.
Вовремя он, конечно.
Мне даже не нужно было головы поднимать, чтобы понять, что Ястреб нахально и самоуверенно улыбается. Я слышала эту улыбку в низком голосе, в интонациях, в паузах.
– Ну наконец-то! – первым отмер Сашка. – Забрать ее у нас пришел? – вопрос зама потонул в восклицаниях и хлопках, кто-то даже тихо свистнул. Воронята улыбались и гомонили. А я снова среди этих улыбок старалась найти всего одну, которая казалась бы фальшивой, всего одну, которая царапнула бы холодом и сбитыми базовыми настройками. И опять ничего подозрительного не увидела.
– Поздравляю, ребята! – взвизгнула Элька и бросилась обниматься, чуть не снеся меня вместе со стулом. В ответ я обняла ее несмело и выбросила из башки все ненужное. Реакция Хорос была такой, будто Гор сказал, что за эти несколько недель мы, как минимум, успели пожениться, как максимум сгонять на острова и заделать ребенка. От последней мысли позвоночник покрылся липким потом, а под ложечкой противно засосало. Вот к чему я точно не готова, так это к детям…
– За это надо выпить, – пророкотал Костя и, не дожидаясь ни ответа, ни согласия, потянулся на разлив. Парня дружно поддержали, а Элька наконец-то от меня отлепилась, чем я и воспользовалась, чтобы повернуться к Ястребу.
Стоит, ухмыляется, плечи гладит. Такой…
– Доволен собой? – сощурилась, вскидывая подбородок. Должно было выйти строго, но получилось скорее с насмешкой.
Гор только голову набок склонил, молча выдвинул кресло, на котором я сидела, и поднял на ноги, казалось бы никого не замечая и ни на кого не реагируя. На мой тон в общем-то тоже лишь шире улыбнулся. А меня повело вдруг от улыбки этой сильнее, чем от вина. От взгляда его, от рук на талии, от запаха.
– Я бы так не сказал, – признался тихо, шепот почти в самые губы. – Весь день тебя не видел, забаррикадировалась в своем кабинете, вороньем окружила и затихарилась. Так занята была, что даже на обед не выползла. Дразнила? – теперь он щурился подозрительно и все крепче и крепче прижимал к себе. Спину гладил. Медленно, длинно, очень кайфово. И я с трудом уловила суть.
– Нет, – ответный шепот был хриплым. – Накопилась куча и Энджи… – я правда, просто закрутилась.
– Да целуйтесь уже! – проорал Сашка, заставив меня вздрогнуть, а Гора немного разжать руки, перетягивая к себе под бок. – И так и быть можете валить.
– Обойдетесь, – отчеканил Ястреб, оглядев народ, но бокал с газировкой, протянутый Костей, принял с улыбкой. Я же пока тянулась за своим, отчаянно пыталась не краснеть. К такому жизнь меня не готовила.
– А свалим мы в любом случае, – невозмутимо продолжал Игорь. – Слава еще не до конца поправилась.
– Прости, Гор, но мы скучали, – фыркнула Оля. – А ты, как выяснилось, две недели ее от себя не отпускал. Мы тут все гадали, чего ты так домой торопился. Теперь понятно. Так что имей совесть!
Народ заржал.
– Очень трогательно, – в том же тоне ответил Ястреб, – но на меня не действует.
– Вот так и теряют компании лучшие кадры, – нарочито печально покачал головой зам и поднялся на ноги. – Ладно, ребята, за вас и за ваш общий чистый код!
Воронята снова заржали, а я все-таки покраснела, поспешив спрятаться за бокалом вина. Гор отсалютовал всем сразу и никому конкретно и тоже сделал небольшой глоток. А после мы комкано попрощались, и он все-таки утащил меня из офиса.
– Надо было предупредить, – проворчала, когда уже потянулась к ручке его кара. Только открыть не успела. Ястреб вдруг развернул меня на сто восемьдесят и прижал к дверце, нависая.
– Это был экспромт, – прохрипел шершаво и… и все. Он смял мои губы и никаких мыслей в голове не осталось, никаких чувств, кроме яростного голода. И снова скручивает и ведет, и кажется, что могу стоять так вечно, хватаясь за его плечи, путая пальцы в волосах, каждой клеткой ощущая тяжесть тела, задыхаясь от собственного желания, дурея от его движений и жара, от острых укусов и нежной ласки следом. Колючий, острый, жесткий и весь мой. Ка-а-айф.
Мы целовались так, как будто вечность прошла, а не жалкие восемь часов, как будто обоим по двадцать и это первый наш поцелуй, как будто не выжили бы без этого поцелуя. Оторвались друг от друга, только когда Энджи вдруг меланхолично заявила, что кар прогрет. Гор отстранился, а я повисла на нем, утыкаясь в грудь уже привычным движением.
– Вот теперь я чуть более доволен, – пробормотал Ястреб, прижимая теснее к себе, чтобы открыть дверцу и усадить меня внутрь тачки.
– А когда будешь доволен полностью? – улыбнулась, ныряя в теплое нутро салона, ощущая, как горят губы от поцелуя, чувствуя его вкус.
– Когда окажемся дома, за закрытой дверью, на любой горизонтальной поверхности, – ответил Игорь, садясь за руль и заводя мотор.
– Обязательно горизонтальной? – спросила, пристегиваясь. – Я в душ очень хочу, день был долгим, – и провела рукой от его колена к паху, с удовольствием отмечая, как Гор тут же напрягся.
– Лава, не доводи…
Я усмехнулась, с сожалением убрала руку и расслабленно откинулась на спинку. Дорогу домой не заметили ни я, ни Ястреб.
В этот же вечер, точнее в эту же ночь, от анона пришло последнее сообщение: «Превет, Стася! Ты очень меня разочаровала…», ни смайликов, ни объяснения, ничего больше, просто две строчки, которые мы с Гором увидели только утром.
На самом деле, новое послание не вызвало почти никаких эмоций: то ли я просто привыкла, то ли достигла того предела, когда страх перерастает в усталость. Бояться вечно невозможно.
Выходные прошли частично в работе, частично в подготовке к походу в полицию. Келер помогал составить заявление, готовил к тому, что и как я должна говорить, а чего не говорить. Не сложно, но нудно и тягомотно, особенно, когда руки чешутся вернуться к работе.
Ястреб периодически висел на телефоне с Чертом и Андреем, и по обрывкам разговоров, долетавшим то из кабинета, то из кухни фразам, я понимала, что компьютерщика пока достать не получалось. Что-то мутное было в том коде, что-то непонятное творилось с айпишником, не просто переадресация. Андрей рыл в Иннотек, запустил очередную проверку сотрудников, но зацепиться пока было не за что.
Понедельник, вторник, среда прошли в аду работы и цейтноте, в четверг с утра на встрече с Борисычем мы наконец-то определили официальную дату релиза Энджи, в четверг же вечером я отдала заявление в полицию, Келер и Сергей в качестве группы поддержки передали собранные материалы. С этого момента поисками Валентина Красногорского, ака Дмитрия Соколовского, занялись официальные органы, все-таки связав с ним смерть Фирсова и аварию со мной. На одном из дисков, найденных Гором в квартире Жени, нашли его отпечатки, в смарте – несколько сообщений на номер, предположительно принадлежащий Валентину, в компе отыскали код, сломавший Энджи на той долбаной дороге.
В общем, что-то куда-то двигалось и вроде как ползло, и меня это более чем устраивало. Я не хотела больше думать и растрачивать себя на анона. Он сожрал почти три месяца моей жизни и кучу нервных клеток, и больше я не собиралась ему в этом помогать. Решила сосредоточиться на работе и происходящем в офисе.
Кстати об офисе, наш поцелуй с Гором на темной парковке в пятницу стал достоянием всея Иннотек в тот же вечер. Кто-то из моих, очевидно, курил внизу, когда мы спустились, и сделал пару снимков, разлетевшихся по внутренним чатам, как разлетаются фишинговые письма перед праздниками и крупными распродажами. Снимки были четкими, камера у снимавшего на смарте – качественная. Сомнений в том, кто именно на тех фотографиях, не было ни у кого, впрочем как и в том, чем парочка на снимках занята. В результате в понедельник к двенадцати после того, очевидно, как фотографии проверили на подлинность, все те же чаты разделились на два лагеря, точнее на два тотализатора. В первом делали ставки на дату свадьбы, во втором – на дату разрыва. Кто-то не давал нам и пары недель, кто-то – несколько лет, ставки тоже варьировались – от пары сотен до нескольких тысяч. Повеселил Борисыч: он ставил на свадьбу в начале следующего года почти двадцатку, обсуждение прочего проигнорировал. А обсуждений было много, начиная с того, когда все началось, заканчивая совсем уж бредом о том, кто кого куда затащил и при каких обстоятельствах. Мой зам, Элька, Ира, Келер и Андрей молчание хранили, как партизаны на допросе.
На самом деле, именно Сашка и показал мне оба тотализатора, улыбаясь, как Чеширский кот. Кто показал чаты Гору, не знаю, но в обед мы с Игорем решили поставить по пятерке в оба, просто чтобы подразнить народ. Подразнить получилось хорошо: после наших ставок жаждущих хлеба и зрелищ в обоих чатах прибавилось заметно, и суммы ощутимо подскочили. Мы с Ястребом только ржали и мужественно игнорировали весь трэш, что там творился. Никогда бы не подумала, что моя личная жизнь вызовет такой ажиотаж. С другой стороны, если мозги анона где-то в Иннотек, он уже обо всем знает совершенно точно, и, скорее всего, оно и к лучшему.
Не уверена, на самом деле, почему все еще продолжала звать, даже сама с собой, анона аноном, ведь, казалось бы, его личность известна, но, когда поймала себя на этой мысли, вникать и разбираться не стала. Не за чем просто, как и прокручивать в голове бесконечный ворох вопросов. Скоро Красногорского поймают, и тогда я смогу спросить у него лично, зачем все это нужно было и в чем, сука, сакральный смысл всех этих убийств и смертей, как он вообще меня нашел и понял, кто я, и что все-таки случилось с Екатериной Николаевной.
Ее дело, кстати, пока связывать с Красногорским никто не торопился просто потому, что никаких доказательств насильственной смерти так и не нашли.
В общем, все понемногу вошло в привычное русло, я даже хотела съехать от Игоря обратно к себе, но… Ястреб в тот вечер, когда я имела неосторожность об этом заикнуться, тут же меня заткнул и утащил в спальню доказывать полную несостоятельность моей идеи. Хорошо доказывал, старательно. В итоге на следующее утро мы чуть не проспали.
Несколько раз меня вызывали в отделение: давать показания и уточнять детали, несколько раз звонили. Делом занималась та самая Елизавета, которая принимала заявление по Мирошкину. Смотрела все-так же недружелюбно, задавала все те же колючие вопросы. Игорю тоже звонили и тоже вызывали, но, слава Линусу, не подозревали.
В первый раз, когда он уехал в отделение, я психовала так, что не могла ничего делать и ни о чем думать. Сидела в кабинете, пялилась в стену и крутила в руках мобильник. Два с половиной часа… О чем, мать его, можно говорить с ним два с половиной часа?
Выдохнула и сосредоточиться смогла, только после его звонка. И пока работала, пока ждала его, снова задумалась о том, как наши отношения, как все, что происходит, влияет на работу.
Думала об этом весь оставшийся день, вечером, а на следующий день с утра набрала Янку. Белка хмыкнула в своей привычной манере, выслушала, а в конце задумчиво, как будто нехотя выдала: «Уйди. Дождись релиза Энджи и уйди. Что у тебя офферов мало?».
