Текст книги "Гарвардский баг (СИ)"
Автор книги: Мира Вольная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 41 страниц)
Если бы у ментов что-то пошло не так, Виктор бы сообщил, а раз молчит, значит, все нормально.
Я уже садился в кар, когда в ушах раздался спокойный и как всегда отрешенный голос ИИ, заставив вслушаться в слова и стиснуть в кулаке ремень безопасности:
– Князь Игорь, княгиня Станислава по моим данным находится в ситуации опасности. Прошу разрешения на блокировку пользователя.
Позвоночник окатило льдом.
– Что произошло? Объясни подробнее, – тут же переформулировал, захлопывая дверцу, сосредотачиваясь на ровном голосе ИИ.
– Княгиня Станислава сейчас на улице Самойловская, дом пятнадцать, она…
– Где? Это жилой дом? – я все-таки пристегнулся, вся усталость слетела в один миг. Тело напряглось, а мозги заработали. Самойловская пятнадцать – явно не Славкин адрес, даже не адрес ментовки, в которую она сегодня ездила. Где-то рядом, если я правильно помнил.
Энджи замолчала на несколько мгновений, которых мне хватило, чтобы оживить приборную панель и вставить телефон в слот под ней.
– Это жилой дом, постройки тысяча семьсот тридцать второго года. На первом этаже есть несколько заведений общественно-социального назначения.
– Что за заведения, Энджи?
– Салон красоты, художественная студия, продуктовый магазин и бар, князь Игорь.
– Что за опасность, Энджи? – вернулся я к сообщению ИИ, уже предполагая, что могло произойти.
– Два часа сорок восемь минут назад княгиня Станислава активировала на трекере протокол на оценку состояния трезвости. Десять минут назад, в одиннадцать сорок две, согласно протоколу двери ее кара были заблокированы, я вызвала такси. Княгиня Станислава пытается обойти протокол, вызов такси отменила и заблокировала мне возможность вызова нового.
– Она не прошла тестирование? – не знаю зачем спросил. Понятно, что не прошла.
– Нет. Согласно тесту, уровень алкоголя в ее крови может колебаться от ноля трех до ноля шести промилле.
– Прострой маршрут из офиса к бару, блокировку запрещаю. Активируй седьмой протокол безопасности, – бросил, заводя кар и выруливая на улицу. – Как давно Станислава Воронова там?
– Княгиня Станислава прибыла на Самойловскую пятнадцать в двадцать двадцать две, сразу после того, как покинула УВД по СЗ…
Я не дослушал. Приглушил звук в наушнике, сверяясь с маршрутом на приборной панели.
Скрипнул зубами и вдавил педаль газа в пол, игнорируя зудение Энджи о небезопасном вождении.
Просил ведь Келера.
Сука, как мужика просил…
– Энджи, позвони Келеру, – рыкнул я.
– Набираю, князь Игорь, – отозвалась помощница, а я наконец вырулил на трассу.
Двадцать пять минут… Двадцать пять долбанных минут. Славка за это время правительственные серваки хакнуть может, не то что протоколы ИИ…
– Ястребов? – протянул юрист через несколько секунд, отвлекая от мыслей. – Ты сегодня везде опаздываешь, да? Что…
– Почему пустил ее за руль? – процедил, обгоняя серебристый паркетник и еще прибавляя газа. Какое-то непривычное, незнакомое чувство ворочалось в солнечном сплетении и заставляло гнать, игнорируя бубнеж ИИ.
– Потому что она отказалась от такси, Игорь. И я тебе об этом писал.
– Что значит отказалась? – сжал я челюсти сильнее, выводя на телефоне сообщения.
Да, Келер действительно писал.
– То и значит. Ты знаешь, как она умеет… Вот как умеет, так и отказалась. Я бы даже связанную и с кляпом во рту туда ее не затолкал.
– А пытался?
– Гор, – укоризненно протянул юрист.
Я выдохнул, снова вдохнул. Еще увеличил скорость.
Надеюсь, Воронова не успеет обойти систему. Надеюсь, не успеет ни во что вляпаться.
– Гор? – позвал Виктор, и я только сейчас понял, что он все еще висит на телефоне. Тряхнул башкой, крепче сжимая руль.
– Как все прошло?
– Нормально. Как и обещал, все было быстро: Слава ответила на вопросы, расписалась в показаниях и уехала. Что произошло? – насторожился мужик.
– Не важно, – выдохнул. – Давай, до завтра, – и отключился, снова кого-то обгоняя, в последний момент успевая проскочить светофор.
– Энджи, сообщи, если Славе удастся обойти защиту.
– Да, князь Игорь, – отозвалась ИИ.
В башке мелькнула мысль о том, чтобы все-таки нахрен отрубить у Славки помощницу, отключить все к херам. Но я откинул ее почти сражу же, как только она появилась. Пока Воронова сражается с программой и протоколами, она остается на месте. Как только поймет, что сражение бесполезно, хрен знает, что выкинет.
Гребаный заяц во всем виноват? Или случилось что-то еще?
Воронова…
Я проскочил еще один светофор. И еще. Проигнорировал несколько камер и предупреждающих знаков. Перестроился, собираясь срезать и выиграть немного времени.
До долбанного бара осталось десять минут. Слишком много, слишком долго…
– Энджи, позвони Вороновой, – попросил я.
Надо как-то отвлечь Славку. Отвлечь достаточно, чтобы успеть. Забросать ее спамом, что ли?
В наушниках раздались протяжные гудки, подгоняя и натягивая нервы. Трубку Воронова не брала.
– Энджи, звони, пока не дозвонишься, – отдал я новую команду.
Пять минут.
Съехал с трассы, нырнул на дублер, с него – в переулок.
Не обращал внимания на раздраженные гудки, недовольные рожи других водителей, мелькающие здания.
Еще один переулок, и еще поворот.
Пронесся вдоль какого-то дома, и еще одного. И только потом немного сбросил скорость, выискивая знакомый темный кар и макушку Вороновой.
На первом этаже нужного дома светились неоном вывески и витрины, на улице почти никого не было, только скучал у двери бара, очевидно, охранник. Я проехал мимо и еще сбросил скорость, всматриваясь в темные силуэты машин. Почти полз. Воронова не отвечала на звонок.
– Княгиня Станислава прекратила попытки обойти систему, – ровно сообщила Энджи.
Я с шумом втянул воздух и наконец-то увидел тачку.
Славкин кар стоял на углу в конце дома. А вот Славки рядом с ним не было. С ним рядом вообще никого не было.
Я выжал тормоз, втиснул свою машину между двумя седанами, отстегнул ремень и выскочил на улицу, в ушах продолжали звучать гудки, Энджи все еще пыталась дозвониться до Вороновой.
А мерзкое чувство в солнечном сплетении усилилось.
И отпустило тут же, стоило обогнуть кар и шагнуть на тротуар.
Слава сидела на бордюре, скрытая машинами. Вытянула ноги, смотрела перед собой, черная кожанка небрежно на плечах, выбившиеся из пучка длинные пряди на лице.
Курила.
Кривилась, морщилась и курила.
Мигающий телефон лежал на коленях.
Воронова, мать твою…
Я засунул руки в карманы, чтобы спрятать сжавшиеся в кулаки пальцы, пошел к ней, успокаивая дыхание и мечущиеся мозги.
– Энджи, заканчивай дозваниваться, – отдал команду и отключил наушники.
Воронова на мое приближение никак не отреагировала. Продолжала всматриваться в сквер через дорогу и курить.
Я опустился с ней рядом на бордюр.
Выдохнул, наблюдая, как тонкая струйка вонючего дыма поднимается и тает в темноте.
Самому вдруг захотелось курить. И выпить.
– Энд… жи сдала, да? – протянула Воронова, нарушая тишину. Протянула, запнувшись и снова затягиваясь сизым дымом. Выдохнула.
Она не казалась особенно пьяной, от нее не пахло алкоголем. Просто говорила медленно, просто все еще не смотрела на меня.
– Да. Ты собиралась за руль пьяной.
– Не люблю такси, – пожала плечами тонкими. – Включила бы автопилот.
– Автопилот ты не любишь еще больше, чем такси, Слав, – укоризненно покачал я головой. – У тебя все еще заводская версия и настройки.
– Это да, – улыбнулась она непонятно чему и снова замолчала. Ноги в коленях согнула, устроила на них подбородок. Скукожилась вся, съежилась. Вытянула руку вперед, сжала и разжала кулак.
Снова затянулась.
– Поехали, отвезу тебя домой, Слав, – я протянул руку.
– Не надо было приезжать, Ястребов, – вздохнула она, отрицательно покачав головой, поворачивая ее ко мне. Ладонь проигнорировала. Не собиралась она никуда. Казалось, вообще двигаться не хотела.
Маленькая, тонкая фигурка. Болезненно-потерянная среди чужих машин.
Свет фонарей, отразившийся в глазах, сделал радужку золотой, выбившиеся пряди лежали на щеке.
– Ты пыталась обойти протокол, который сама же и активировала. Мне кажется, что надо.
Поморщилась, моргнула и снова поморщилась.
А я опять протянул руку, касаясь порозовевшей от алкоголя скулы, убрал прядь за ухо. Снова уже знакомый и почти привычный ток и зуд.
– Может, в отпуск, Слав? – предложил, понимая, что, скорее всего, даже сейчас услышу «нет».
– Если я уйду в отпуск, старт и Ириты, и Энджи придется отложить, – лисьи глаза сощурились подозрительно. – Ты хочешь, чтобы все вкусное досталось тебе, да? – тонкий палец уперся мне в грудь. Очень детский, очень наивный жест. – Хи-и-итрый, – протянула Воронова. – И красивый, – и снова затянулась.
– Что? – удивился, склоняясь над ней, всматриваясь в глаза.
– Что? – хмыкнула она, передразнивая. – Ты красивый, Ястребов. Как с картинки.
– И? – не до конца понял.
– И все, – развела она руками в стороны. Я только головой покачал.
– Ты тоже красивая, Слав, – улыбнулся.
Она вздохнула, состроила рожицу, проводила взглядом сизый дым.
– Ага, и умная… А толку-то? – опять повернулась ко мне. Снова подняла руку, касаясь моего лица, подалась ближе. И я только сейчас осознал до конца, насколько она пьяна. Сильно пьяна, просто контролирует себя, все еще сдерживает.
А Славка провела пальцем вдоль моей левой брови. Ме-е-едленно. Едва-едва касаясь.
Так, сука, медленно, что я вдохнуть боялся. Пошевелиться, моргнуть. Застыл и замер, наблюдая за ней и за эмоциями на дне хмельных глаз. Глуша яростное желание.
Очень близко. Слишком.
Тонкий палец скользнул вдоль носа, застыл на ямке над верхней губой. Двинулся дальше, очерчивая контур.
Жар поднялся из позвоночника, шарахнул в голову и пах. Скрутил все, разносясь по венам, ввинчиваясь в каждую мышцу и жилу в теле.
У нее руки дрожали. Она сама дрожала. Дышала тихо и часто.
Ладонь скользнула к скуле и виску. Опять разгон за секунды, опять разряд в каждое нервное окончание в теле. Fatal error в башке.
– Что ты делаешь, Слав? – хрипло, раздраженно, сквозь стиснутые зубы. Потому что не будет ничего. Сегодня точно. А она дразнит. Намеренно, возможно. Играет.
– Хочу не думать. Когда ты рядом, я не думаю. Это очень легко, – пожала она просто плечами, продолжая водить пальцами по моему лицу: скулы и подбородок, шея.
Дери ж тебя…
– У тебя щетина колется, – улыбнулась Воронова, слова звучали совсем невнятно и немного потерянно. – Так… щекотно…
А я закрыл глаза, втянул носом воздух, сжал опять кулаки, так, что ногти в ладони впились.
Желание закурить усилилось.
Что ты творишь, Воронова?
Вздернуть бы тебя на ноги, затащить в машину и трахнуть. А потом к себе отвезти и снова трахнуть. Всю ночь мучить, чтобы действительно думать не могла.
– Угости, – прохрипел я, открывая глаза и кивая на тлеющую сигарету в ее руке. Отстраняясь от ее пальцев, отрывая с плотью, с треском позвоночника.
Воронова выпрямилась. Как-то странно, длинно и задумчиво, посмотрела на меня.
А потом затянулась.
И подалась ближе. Так близко, что я отражение свое в ее глазах видел. Чувствовал тепло тела. Почти прижималась ко мне.
Оперлась руками о мои колени…
Горячие ладони, запах ее везде.
…приблизила губы, почти коснулась, меньше миллиметра между нами, меньше вдоха. Выдохнула. Медленно, тягуче, длинно. Тонкой струйкой.
Наждачно-терпкий, сизый дым, прямо мне в рот. И я выпил этот дым, закрывая глаза, проглотил вместе с ее дыханием, жаром, ощутил оттенки вкуса. Намек.
А Воронова улыбнулась.
– Ты не куришь, Ястреб. Незачем начинать, – прошептала, подаваясь назад. Муть снова эта, знакомая уже во взгляде. Тягучая и жаркая.
– Ты тоже не куришь, – ответил, обхватывая ее локти, останавливая.
Контрольный в голову. Нельзя было ее касаться. Не сейчас. А да пошло оно все…
– Сама виновата.
И я дернул ее на себя, смял губы. Врываясь в сладкий, жаркий рот, перетягивая к себе на колени. Что-то со стуком упало на асфальт.
Прижал ее, сдавил, втиснул. Вгрызаясь в губы голодным зверем, сплетая наши языки. Глотая дыхание влажное, тихий всхлип.
Сожрать ее готов.
Вкусная… Мать твою, какая же ты вкусная, Воронова.
Сладкая, горячая, жадная.
И правильно все очень было. И как она прижималась, и как отвечала, и как реагировала на каждое движение, на каждый толчок, и как гнулась, и как ногти ее в мои плечи вцепились. Как будто под меня сделали. Для меня.
И я прижал ее теснее, зарылся пальцами в волосы, прикусил нижнюю, сочную губу и опять ворвался в рот языком. Пить ее, глотать. Вжимать сильнее. И наслаждаться каждым мгновением. Дуреть, с ума сходить.
Косточки спины под пальцами хрупкие такие, шея тонкая, запах ванильный. И жадный, голодный отклик. Яростный и дикий. И тихий-тихий всхлип.
Сожрать ее. Зацеловать, заласкать, чтобы всю дурь из головы выбить, чтобы не сопротивлялась больше, не сбегала.
А потом из-за спины раздались громкий свист и пьяные мужские выкрики. Послышались чужие шаги, как сквозь вату доносились, разбивая на осколки вакуум между нами.
И я очнулся. Как в стену вмазался на скорости. Осознал кто я, где… Где мы, ощутил легкий привкус алкоголя.
Зарычал, останавливаясь, просто прижимаясь к ней губами, ослабляя хватку на тонкой талии, но не переставая поглаживать, чувствовать ее. Впитывать через пальцы. Отстранился. Ее от себя отстранил. И залип в глазах совсем потемневших, шальных. Пьяных. В дыхании рваном и частом, в румянце на точеных скулах.
Бля, Воронова…
Рывком на ноги поднял себя и ее. Наклонился, поднимая с земли телефон, который она уронила. Шатало почти как пьяного. Какой-то новой и другой казалась окружающая реальность. И я не понимал, как в этой новой реальности теперь жить, просто потому что не успел осознать ее до конца, не прочувствовал, не насладился. Мало было. Нереально, мать его, мало.
Опять на Славку посмотрел.
Губы припухшие, влажные, рубашка мной измятая, растрепанная.
Бля-я-я…
Соберись, кретин! Давай, соображай.
– Игорь… – тихо, хрипло, царапает по нервам.
– Все хорошо, Слав. Сейчас домой поедем, – я притянул Воронову к себе за руку, поправил куртку на плечах, повел за собой.
А Воронова жалась, шаталась, сопела. И цокали неуверенно и неровно по асфальту ее каблуки.
Такая… Да, что ж ты такая, а, Слав? Бесишь, заводишь, дергаешь…
– Энджи, активируй клон-кар, заведи машину княгини Станиславы, – сам все еще как пьяный, голос хриплый, мысли все не туда и не о том. Стояк каменный.
– Да, князь Игорь, – ответила помощница. Машина Славки мигнула за спиной фарами, зарычал мотор.
– Н-нельзя, Игорь, – протянула Воронова. – Еще не тести… тестировали в полях.
– Вот и протестируем, – улыбнулся я. Даже сейчас о работе, да, Слав? Невозможная…
– Нам не одобрили, если узнают… – пролепетала она.
– Все хорошо, никто не узнает, – прижал ее крепче и ускорил шаг.
Довел Воронову до своей тачки, усадил внутрь, пристегнул. Втянул носом прохладный ночной воздух, запрокидывая голову, мозг прочищая. Ну… или то, что от него осталось после губ ее, после рук, после нее.
Давай, Ястреб, собирайся.
А во рту вкус этот – алкоголя и сладкой терпкости, и зудит едва-едва укус.
Я еще раз глубоко вдохнул, выдохнул и захлопнул дверцу, обошел машину, сел за руль, сжимая руки на руле до побелевших костяшек.
Вырулил осторожно, почти крался назад по переулкам и дворам, чтобы в себя прийти, на землю вернуться. Будто из виарной только что за уши себя вытащил.
Дорога к Славкиному дому почти не запомнилась. Я вел аккуратно и пытался успокоиться, поглядывал в зеркало на Славкин кар, следующий за нами, сверялся с Энджи. Смотрел на Славку в зеркало, чувствовал рядом с собой.
А она молчала. Могла бы казаться задремавшей и расслабленной, но я видел, что она не спит, глаза оставались открытыми. Воронова следила за дорогой чуть ли не так же внимательно, как и я.
Пошевелилась и завозилась, стоило мне остановиться у ее подъезда и отстегнуть свой ремень.
Ее тачка парковалась сама, скорее всего, вставала на привычное место. Энджи контролировала процесс.
Я помог Вороновой выйти из машины, подставил локоть.
– Ты почему-то сердишься на меня, Игорь. Почему? – протянула она задумчиво прежде, чем положить свою руку поверх моей. Будто сама с собой говорила.
– Я не сержусь, – вздохнул, направляясь к подъезду.
– Се-е-ердишься. Ты всегда-всегда на меня сердишься. Как будто проверяешь, не доверяешь.
Так обиженно прозвучало. С непониманием. И вина вдруг дернула и ударила под ребра, заставляя на миг остановиться.
Знала бы ты Воронова… Не на тебя я злился.
– Больше не буду, Слав, – поцеловал ее в висок, делая следующий шаг. – Извини.
– Угу, – кивнула Славка просто. Как будто поверила, как будто поняла.
И я завел ее в подъезд, кивнул сухо хмурой и наверняка помнящей меня консьержке, прошел к лифту, стараясь игнорировать прижавшуюся ко мне еще теснее Воронову.
В башке крутились вопросы. Тысяча и еще немного.
Почему она одна была в том баре, почему никому не позвонила, почему отказалась от такси? Два раза, мать ее, отказалась. Меня выдернула… Не то чтобы я был против, вопрос не в этом… Просто непонятно и почти невозможно. Просто зудит на подкорке.
Все из-за того зайца долбаного?
И где он? В ее багажнике? В какой-нибудь мусорке?
Славка едва стояла на ногах. Прижалась, голову беспокойную на плечо опустила, почти дремала. Теперь точно. Как будто расслабилась окончательно, стоило мне остановиться и заглушить мотор.
И это тоже вызывало вопросы…
Двери лифта открылись, и в коридоре вспыхнул свет. Не адаптивный, обычный, яркий и резкий галогеновый, заставив морщиться.
Воронова смешно фыркнула, первой вышла из кабины, обогнала меня на сотую долю секунды, пошатываясь и что-то бормоча невнятно, подняла голову…
И все поменялось. В один миг, как будто рычаг кто-то дернул. Вот она еще расслабленная и спокойная, а через секунду уже застыла, напряглась. Расправились плечи, тонкие руки сжались в кулаки. Вздрогнула.
Я оказался рядом через мгновение, развернул ее к себе.
– Слав…
В глазах почти то же выражение, что было сегодня на парковке. Напряжение почти такое же, лицо бледное. Она словно готовилась к броску, к прыжку. Выскользнула из моих рук и снова повернулась лицом к двери.
А я проследил за ее взглядом.
Ругнулся.
Зеленым мелком, детским кривым почерком на темной поверхности железной двери было выведено всего одно слово.
Неровные, косые, под разным наклоном буквы. Большие.
«Превет!»
И две такие же кривые, косые цифры: единица и пятерка.
Через миг я оказался перед Славкой, загораживая дверь и надпись на ней собой, как и на парковке. Воронова вцепилась мне в руку, подняла совершенно трезвый теперь, но напуганный взгляд.
– Я… – прошептала и замолчала, зажмурилась.
– Говори код, Слав, – я старался, чтобы голос звучал спокойно.
Она еще крепче сжала мою руку, вздернула подбородок и тут же разжала пальцы. Взгляд лихорадочно метался по моему лицу.
– Отпечаток, – покачала она головой, вздрогнула едва заметно.
Обошла меня, подходя к двери. Напряженная, собранная и… напуганная. Напуганная до дрожи в пальцах.
Воронова отодвинула панель, приложила палец к датчику, стараясь не смотреть на надпись. В тишине коридора, в гулком эхо подъезда залязгали замки. Слава положила руку на ручку.
– Подожди, – я накрыл ее ладонь своей, останавливая. Задвинул Воронову себе за спину и сам открыл дверь, шагнул внутрь тихой и темной квартиры.
Прислушался. Напрягся.
Глава 9
Станислава Воронова
Я наблюдала за тем, как Игорь скрылся в квартире, и дышала. Спасибо алкоголю и Ястребу, его… поцелую… Немного приглушило: краски, эмоции, воспоминания.
Приглушило в достаточной степени, чтобы я смогла соображать и не скатываться в состояние, слишком похожее на панику. Стыдно до сих пор. За тот трэш, который устроила Ястребу сегодня на парковке. Стыдно и пугает… Моя реакция пугает, а не гребаный кролик.
Не ожидала. Думала, что больше к этому никогда не вернусь.
А тут…
– Слав…
Игорь застыл на пороге, немного склонив голову. Взгляд серьезный, лицо жесткое, темные волосы немного взъерошены, как будто он только что провел по ним пальцами. Щетина его…
– …в квартире никого не было, проникнуть не пытались. Зайдешь?
– Да, – я кивнула, сделала шаг и остановилась, выуживая из кармана мобильник. – Прикрой дверь, пожалуйста, – попросила. Хоть на что-то мой затуманенный хмелем и барахтающийся на границе с истерикой мозг еще годился.
Игорь вопросов задавать не стал…
Пока, по крайней мере.
…сделал, как просила. И буквально через минуту я уже заходила в квартиру, лихорадочно прикидывая план действий. Сбросила куртку, туфли, швырнула телефон на шкаф для обуви в коридоре.
А потом подняла взгляд на замершего напротив меня Ястребова и сама замерла, растворяясь в стали его глаз. Растерялась.
– Поговорим? – спросил он тихо. Мягкость голоса не обманула. Не было в его позе, словах, взгляде ничего мягкого. Как зверь перед броском.
– Я-а-а… – не знала я, о чем с ним говорить, не хотела вообще говорить. Мне надо подумать, разобраться. Закрыла глаза, провела рукой по волосам. И покачнулась, потому что вдруг накатила слабость, а в голове зашумело.
Ястреб удержал. Не дал завалиться вбок. Руки больше обхватили талию, я снова оказалась к нему прижата. И мне… Мне, мать его, нравилось! Нравилось вот так стоять, в узком коридоре, прижимаясь к каменному телу, чувствовать его запах, слушать дыхание. И на второй план сразу все уходило. Вообще все.
И я не могла понять, сколько в этом во всем от стресса, сколько от вина, сколько от меня самой и моих желаний.
– Я пьяна, Игорь, – прохрипела, упираясь руками Ястребу в грудь. Ладони жгло, тянуло, вскрывало вены. – Мне… мне надо проспаться.
– Ты напугана, – дернул он головой.
– И это тоже, – не стала ничего отрицать. – Но рассказывать…
– Если это сталкинг, Слав, надо сообщить, – он не отпустил, не сдвинулся ни на миллиметр, не позволил сдвинуться мне. Наоборот, притиснул крепче, ближе, не сводя с меня темного, холодного взгляда.
– Зачем? Никто ничего делать не будет, – пожала плечами, все-таки выпутываясь из стального захвата, увеличивая расстояние между нами. Потому что так правильно, так безопаснее и увереннее.
– Слав…
– Преследование в нашей стране не регламентировано. Даже под административку не всегда попадает. Угрозы моей жизни и здоровью нет, по крайней мере, физически, угрозы имуществу тоже, – я растерла руки, втянула носом воздух, прочищая мозги. – Прости, но тебе лучше уйти.
Ястребов только голову набок склонил, молчал. И мне неуютно и как-то глупо было из-за этой тишины.
Надо, наверное, сказать что-то, соврать, объяснить, но я не находила слов, в башке царила полная каша. Я вдруг стала обычным энписи в очень средней эрпегешке и потеряла возможность двигаться и взаимодействовать с окружающей реальностью.
Раздрай, полный раздрай.
– Слава, не дури, – сжал он челюсти. – Здесь тебе оставаться не безопасно.
– Я никуда не поеду, – вздернула я подбородок. – И это не обсуждается.
– Слав…
– Нет.
– Я ведь могу и заставить, – скрестил Игорь руки на груди.
– Я буду визжать на весь подъезд, Ястребов, – прошипела, начиная раздражаться. – Я не побегу из своей квартиры из-за долбанной надписи и чей-то дебильной шутки.
– Воронова! – низко, зло… А у меня реакция… как у помешенной: внизу живота все скручивает и пульс зашкаливает.
– Ястребов!
И он челюсти сжал до желваков, глаза совсем темными стали. Закаменел весь, напрягся, чуть склоняясь ко мне, подаваясь всем телом. И коридор вдруг стал невероятно узким, маленьким.
– Ты уверена? – сощурился Игорь.
Я кивнула дергано и, пожалуй, слишком быстро, обхватывая себя руками за плечи, смотрела под ноги на бежевую плитку коридора и продолжала молчать.
Резкий, короткий выдох послышался со стороны гения-всея-кодеров, и Ястребов вдруг снова оказался рядом. Опять обхватил своими руками огромными, сжал на миг так, что ни пошевелиться, ни даже вдохнуть. Окружил, опутал, спрятал в себе, в запахе своем тягучем, дымном, в силе.
Коснулся подбородком макушки, прохрипев что-то про то, чтобы звонила, если что, и отпустил. А уже в следующее мгновение оказался возле двери, что-то набирая на трекере.
– Настройки приняты, князь Игорь, – отозвалась Энджи.
– Что ты…
– Просто тревожный сигнал, – не дал Игорь договорить. – Если будет попытка проникновения, Энджи заорет на весь подъезд.
Я заторможено кивнула, не особенно веря, что Ястребов ограничился только этим. Нервничая из-за его присутствия все больше и больше.
– Тебе пора, – вздохнула, прислоняясь к стене.
Ястреб цыкнул раздражено, а через секунду до меня донесся щелчок замка.
Игорь ушел.
Я постояла какое-то время, глядя на закрытую дверь, гадая, почему он не стал настаивать, а после все же направилась в ванную, так и не найдя ответ.
Понятно, что между нами… все уже не так, как было раньше. Понятно, что все изменилось. Будто по щелчку пальцев. Но я не готова была разбираться еще и с этим. Не сейчас.
Мне нужен душ, таблетка аспирина и томатный сок. Возможно, один телефонный звонок, чтобы прийти в себя. Мне нужно кое-что проверить, мне сейчас очень-очень нужно вытолкнуть Игоря из головы – control-x, мать его…
Через сорок минут я сидела на кухне с чашкой томатного сока, вертела в руках телефон, пока Энджи копалась в новостных сводках Омска за последние десять лет, и просматривала записи с камеры у собственной входной двери.
Часы показывали начало второго ночи.
ИИ закончила с поиском через двадцать минут, а я не отсмотрела еще даже половины видео, отснятого за прошедший день.
Не то чтобы я ожидала действительно там что-то найти, но все же попытаться стоило. Глаза слипались, хотелось спать.
Я отложила планшет, освобождая столешницу, чтобы пролистать файлы, найденные Энджи, но сделать ничего не успела.
– Княгиня Станислава, вам звонит мама, соединить? – разбила тишину на кухне помощница.
Я снова покосилась на панель с часами, сделала последний глоток из кружки, вздохнула.
– Соединяй, Энджи, – проговорила обреченно.
Я догадывалась, почему матушка так жаждет меня слышать. На самом деле она пыталась дозвониться до меня с вечера воскресенья, но я прилежно игнорировала и звонки, и сообщения. Не взяла бы и в этот раз, но есть кое-что, о чем мне надо с ней поговорить.
– Вывести звонок на экран? – снова спросила ИИ.
– Выводи, – усмехнулась я. Помирать, так с музыкой.
Монитор над столом мигнул, я откинулась на спинку стула.
– Ты игнорируешь меня, Слава?! – начала матушка как всегда почти с ультразвука и без лишних предисловий, всплеснув руками. Судя по тому, что я видела, сидела на балконе своего номера, в шелковом халате, явно недавно из душа и явно куда-то собиралась, потому что, несмотря на полотенце на голове, была уже при макияже.
– Я тоже рада тебя видеть, мам, – хмыкнула, поднимаясь на ноги и подхватывая кружку, чтобы засунуть ее в посудомойку. – Как дела?
– Почему ты сбежала от Сережи? – она свела идеальные брови к переносице, недовольно поджала уголки губ. А я отвернулась к мойке.
– Потому что Сережа – не мой профиль, – повторила ей то же, что и задроту. – У меня на него не стоит и не встанет. Он из тех, что даже с пивом не покатят, мам.
– Слава! – задохнулась матушка.
– Мам, – передразнила я, разворачиваясь лицом к монитору, – он ужасен, правда. Я не понимаю, почему…
– Сережа – очень хороший мальчик, – не дала она мне договорить, – перспективный. Работает в банке, у него два высших образования, знает три языка, его…
Она говорила, и говорила, и говорила, описывая достоинства Сережи с присущей ей эмоциональностью: раскраснелась, взмахивала тонкими руками, восклицала. А я молча пережидала поток незамутненного сознания, игнорируя смысл слов. Вместо этого все-таки вернулась к столу, активировала клавиатуру и запустила Энджи на поиск по видео, стараясь кивать в нужных местах.
– Не продала, – покачала головой, когда родительница прервалась на мгновение, чтобы вдохнуть и начать заново. – Банкиры мне не интересны.
– А кто тебе интересен, Славка? – тут же снова нахмурилась родительница. – Тебе двадцать семь, ты…
– Знаю, умру старой девой в окружении котов. Хороший вариант, мне нравится.
– В доме нужен мужик, – еще сильнее скривилась она, – чтобы гвоздь забить, чтобы розетки тебе чинить, чтобы…
– Мам, во-первых, розетку я могу починить и сама, а во-вторых, чтобы забить гвоздь, положить плитку в ванной и для чего там еще нужен мужик, есть специально обученные люди. Платишь пять тысяч, и они делают все за час: молча, аккуратно, быстро, и мне не нужно будет сносить им мозг неделю, готовить борщ, раздвигать ноги. А вообще тебе не кажется, что это какое-то совершенно потребительское отношение? – склонила я голову набок.
– А секс, Слава? – попробовала матушка достучаться до меня. – За него ты тоже будешь платить? А внуки, замужество…
– Чтобы родить ребенка, мужика заводить тоже необязательно, с сексом немного сложнее, конечно, но, поверь, я в состоянии справиться с задачей без твоей помощи.
– Ты меня расстраиваешь, Слава, – скривилась родительница, нарочито тяжело вздохнула, карие глаза влажно заблестели.
О да, знаем, проходили. Еще немного и она театрально схватится за сердце.
– Я же хочу, чтобы у тебя был кто-то, кому…
– Мам, пожалуйста, – взмолилась я. – У меня все хорошо, правда. Давай ты просто не будешь меня так подставлять, хорошо? Не надо больше сыновей-твоих-подруг.
– Славка, – хлопнула мама холеной рукой по столу.
– Мама, – улыбнулась я.
Она закатила глаза, обессиленно откинулась на спинку плетеного кресла. Полы шелкового халата немного разошлись, обнажая точеные ключицы и изящную шею, свет мягко струился по ее лицу, ложился на скулы. Вот и не скажешь, что ей почти пятьдесят. Все еще красива, беззаботна и… все еще инфантильна.
– Черт с тобой, Славка, – махнула она царственно рукой. – Но мне было бы спокойнее, если бы ты…
О, нет. Это грозит рекурсией.
– Да, мам, я тоже тебя люблю, – поспешила я ее оборвать. – Лучше скажи, ты в последнее время что-то кому-то рассказывала обо мне? Делилась какой-то личной информацией?
Матушка недоуменно склонила голову набок, похлопала накрашенными ресницами.
– Личной?
– Адрес, место работы, номер телефона, какие-то мои контакты кому-то давала? – поспешила объяснить я, выбивая дробь пальцами на столешнице.
– Почему ты спрашиваешь? Что-то случилось? – тут же нахмурилась родительница.
– У нас небольшая утечка, – ободряюще улыбнулась, пожимая плечами. Очень старалась, чтобы голос и лицо не выдали. В мои планы не входило говорить ей правду. Зачем? Чтобы нервничала, чтобы хваталась за сердце уже по-настоящему? Нет, спасибо. Мама-в-панике… Ну сильно такая себе история. Я в обычном-то ее состоянии с трудом выдерживаю зашкаливающую эмоциональность…
– Утечка? – подозрительно сощурилась мама.
– Да, – кивнула уверенно. – Ничего серьезного, но проверить надо. Так что?
