Текст книги "Гарвардский баг (СИ)"

Автор книги: Мира Вольная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 41 страниц)

Запах ванили и цитрусов.

Солнечный, летний запах забивал нос, вкус губ взрывался на языке, тело тонкое выгибалось и подрагивало подо мной, а пальцы судорожно впивались то в плечи, то в шею, то зарывались в волосы.

Невероятно, мать его, просто невозможно.

Я подхватил Славку под задницу, вклиниваясь между ее ног. Выпустил губы, склоняясь к шее, целуя, прикусывая, зализывая. Спускаясь ниже к ключицам.

Снова возвращаясь к губам.

Надо гасить, оторваться от нее как-то. Иначе не смогу потом, не выпущу ее. Не получится просто.

И пришлось тормозить. Себя, ее. Перехватывать руки, выпутываясь из плена, отстраняться, легко и быстро целуя губы. Коротко, чтобы опять в Славку не рухнуть.

– Гор? – хрипло, так тягуче, со стоном. И глаза орехово-зеленые все еще закрыты. Потянулась ко мне.

Славка…

– Я хочу тебя так, что у меня яйца звенят, Слав, – выдохнул ей в губы, снова коротко целуя. – Поэтому даю тебе шанс. Оттолкни меня, и я уйду. Потому что, если не оттолкнешь, я не остановлюсь, Воронова, слышишь?

Она только кивнула.

– Не то, Воронова, – покачал головой. – Я хочу тебя, – повторил и подался вперед, чтобы она точно все поняла. – И ты об этом знаешь, – отстранился, чтобы не сорваться. Подцепил пальцами острый, упрямый подбородок, заставляя смотреть на меня. – Я давно хочу тебя. Так, что в башке мозгов не остается совершенно. И ты тоже меня хочешь. Да?

– Да, – прошипела. – Ты засранец, – почти простонала и снова подалась ко мне, лизнула нижнюю губу, потерлась бедрами, обхватила ногами. – Я хочу тебя, я не буду тебя отталкивать, не собираюсь останавливаться, – выпутала запястья из моей хватки, стянула с себя майку через голову, отшвырнула куда-то. И…

Предохранители в башке разлетелись цветными искрами. Коротнуло по всему телу, вдоль позвоночника, прямо в мозг.

Это даже не синий экран смерти. Это пиздец системе. Выжжена вхлам вместе с материнкой и всеми жесткими дисками.

Тонкая, маленькая, невозможно красивая. С этими острыми косточками ключиц, с разметавшимся, спутанными волосами, едва припухшими от первого жадного поцелуя губами. Румянец острыми, тонкими мазками кисти по скулам, муть в глазах, совершенно пьяных. Талия кукольная. Не может быть у живой женщины такой талии, такого изгиба гитарного. Груди такой не может быть. Идеальной – аккуратной и полной, с вишневыми сосками.

И пока я залипал в нее, пока глотал вот такую – жаркую, красивую, полуобнаженную – Славка потянулась ко мне.

Закинула руки на шею, седлая бедра, ошпарила ухо горячим, влажным дыханием, прикусывая мочку. Заставила сесть, обнять ее.

– Завис, Ястреб? – шепот хриплый и шершавый дернул нервные окончания, заставляя плотнее прижать ее к себе. Стиснуть в лапах шикарную задницу.

– Да, – кивнул, оглушенный. – Ты маленькая такая, Славка, моя ладонь на пол твоей спины. Очень красивая, – я склонился к шее тонкой, сдерживая из последних сил жадное чудовище внутри, втянул запах. Горячей кожи, солнца и лета. Провел языком.

– Не сломаешь, – усмехнулась Воронова, сцепила ноги за моей спиной и нетерпеливо потянула футболку вверх, комкая ткань. – Хочу тоже тебя увидеть. Коснуться. Тебя хочу, Ястреб.

Бля-я-я…

– Славка… Ты все предохранители рвешь, знаешь? – я отшвырнул ненужную тряпку от себя и снова набросился на сочные губы.

Трахал ее рот языком и стаскивал с нас обоих остатки одежды. Нетерпеливо, по-мальчишески.

Хочу ее кожу, хочу ее дыхание. Под собой ее ощутить, вокруг себя. Так, чтобы только моя, только со мной.

Пальцы в волосы, губами вдоль подбородка, к шее и ключицам и вниз. Рукой накрыл аккуратную грудь.

Мне казалось… я считал всегда, что нет ничего круче большой груди, а оказалось есть. Славкина. Чтобы в ладонь помещалась полностью, чтобы вот так почувствовать ее всю. Кожу нежную, горячую, сердце, судорожно бьющее в клетку ребер.

Я целовал, вылизывал, прикусывал, пробовал на вкус острые вершинки. Темные, как вишня, и Воронова дышала все тяжелее и тяжелее. Влажно и жарко. Ерзала нетерпеливо, царапая ноготками плечи и шею, туже и плотнее обхватывая меня ногами. Терлась об меня кошкой, оплетала и обвивала собой.

Очень мокрая, горячая.

Я чувствовал это даже не касаясь. Но мне хотелось.

Всю ее зацеловать. Везде на вкус ее узнать, слизать испарину с живота, попробовать внутреннюю сторону бедер, манящую впадинку на спине.

И я спустился ниже, кайфуя от дрожи в теле, от тихих всхлипов, от того, как она цеплялась то за меня, то за измятую простынь, как металась.

– Такая сладкая, Славка. Красивая. Покажи мне, научи, как тебе нравится, – я прикусил кожу чуть выше колена, лаская руками длинные ноги, разводя шире.

– Го-о-о-р… – выдохнула Воронова. Так просяще, так длинно. И этот звук тоже был вкусным и сладким, заставил улыбнуться и лизнуть немного покрасневшую кожу.

Я поднялся выше, провел пальцами, собирая влагу. Едва коснулся, а Славку подбросило, и первый тихий стон сорвался с закусанных губ.

– Хорошая девочка, – прохрипел, склоняясь к сосредоточению ее желания. Прикоснулся, целуя и вбирая в рот налитую вершинку, проник внутрь пальцами.

– Я-с-с-с… зашипела, заметалась, выгнулась, сдавливая ногами. Наэлектризованная.

А я пил ее, смаковал, растягивал удовольствие. Чтобы шарашило, чтобы никаких мыслей.

Отыграться за полгода мучений, насладиться.

Я дорвался. И понимал, что мне мало. Стонов ее мало, движений, жара и вкуса, обнаженной кожи и запаха цитрусового. Отклика и реакций. Я впитывал ее удовольствие, наслаждался им, дурел все больше и больше. Похоть скручивала и била в каждый нерв и клетку тела, выворачивала кости и мышцы. Ядом текла по венам. Кислотой.

Но все равно было мало. Я играл с ней, доводил, мучил.

И когда почувствовал, что она вот-вот взорвется, замедлил движения, сжал осторожно зубами сосредоточение желания, втянул в рот. Влаги на пальцах стало больше. Мне сносило голову, дергало. Было жарко, и сладко, и невозможно. Оторваться от нее, перестать, отпустить.

– Гор, – всхлипнула Воронова.

И я снова провел языком несколько раз. Медленно и длинно, припоминая тот пьяный поцелуй у полутемного бара. И Славка натянулась тут же, задрожала сильнее, почти вскрикнула. И еще раз, и снова, вторя моим движениям, отзывалась на них, реагировала так пьяняще.

– Гор, – Воронова вдруг сжала меня ногами, вскинулась, цепляясь за плечи. – Я тебя хочу, – выдохнула. Хрипло, отчаянно, почти жалобно.

– Хочешь? – спросил, подаваясь к ней, нависая, всматриваясь в совершенно шальные глаза и слизывая с губ остатки влаги. – Ты вкусная, знаешь? Как лето, Лава.

Я потерся о нее. Раскрытую, горячую, мокрую. Улыбнулся, наблюдая, как зрачок стал еще шире. Больше. Как капелька пота скатилась вдоль виска. Так мучительно медленно, тягуче. Ее тоже хотелось слизать. И снова потерся о нее, опустил вниз пальцы. Подразнить еще немного, почти довести, чтобы словить все отголоски и оттенки Славкиного желания.

– Да иди ты в задницу, Ястреб, – выплюнула почти. И толкнула, поднимаясь, прижимаясь, заставляя упасть на спину.

Укусила, врываясь языком в рот, прошлась руками вдоль плеч, по шее коготками, ниже. Терлась бедрами, грудью. Всем тонким, кукольным телом. Таким хрупким и горячим.

Жадный, чуть ли не злой поцелуй. Бешеный.

И я кусал ее в ответ, целовал, атаковал. И руки вжимали плотнее и крепче, наверняка оставляя на нежной коже синяки.

И я перекатился вместе с ней, втиснул в себя и вошел. Резко и, наверное, слишком грубо, но ждать больше не мог.

Зарычал.

Так туго, так жарко, так тесно было в ней. Проглотил ее стон, приподнял и снова вошел, отстраняясь, чтобы смотреть в лицо, видеть глаза, слышать, как она стонет, как закричит. Чтобы ни вдоха не упустить.

– Давай, Лава, покричи для меня, – прорычал, ускоряясь, понимая, что сам почти на грани. Что еще несколько толчков, несколько движений и меня разорвет в клочья.

Никогда желание и жажда не выжигали и не подчиняли себе так. Никогда так не натягивался каждый нерв. До звона и скрежета.

– Гор… – отчаянным всхлипом.

И я собрал волосы в горсть, открывая шею и плечи, укусил, втянул в рот кожу, снова укусил и опустил руку между нашими телами. Надавил, легко ударил.

И Славка застонала, заметалась под мной, пальцы вцепились в простыни до побелевших костяшек. Прогнулась.

Сильнее. Еще.

Зажмурилась и тут же открыла глаза, и сжала меня так, что почти невозможно было двигаться.

Закричала. Как охренительно она закричала, какими охренительными были ее глаза. Переливалось, искрилось в них желание. Резало гранями по коже и венам. В кровь, мозг, по всему телу.

Воронова задергалась, забилась подо мной, всхлипывая, выстанывая удовольствие. Царапая в кровь мои плечи и руки, закусив собственную губу.

Еще немного и я сам… Хотел выйти, потому что только сейчас понял, что без защиты, но… Но Славка не дала, стискивая ногами.

– Блокаторы, – всхлипнула, и снова дернулась и прижалась.

И меня хватило на какие-то жалкие секунды. На несколько раскаленных до бела вдохов. А потом вскрыло и вынесло, разметало на ошметки.

Я зарычал сквозь зубы, утыкаясь головой между ее шеей и плечом. Еще раз толкнулся. Чтобы плотнее, глубже, чтобы продлить этот кайф… И сдох.

В башке пустота и гул, перед глазами – круги.

Рухнул на спину, перетащил Славку к себе и закрыл глаза. Пережидая, приходя в себя, возвращаясь в реальность. Ну или пытаясь. Хотя бы просто дышать.

Никогда… Никогда так не было. Так яростно, до боли, до ломоты в костях, до кислоты в венах и невозможности шевелиться.

Дышать. Очень надо вспомнить, нахрена это вообще делать.

Очень.

И Славка лежала рядом так же тихо. Спина влажная от пота, дыхание – толчками из груди едва слышное. Все еще горячая. Разморенная.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем все пришло в норму, прежде чем в голове появились хоть какие-то связные мысли, намек на них.

Но, когда дыхание у обоих все же выровнялось, когда мозги наконец-то зашевелились и по губам расползалась довольная и сытая улыбка, я приподнялся, заглядывая Славке в лицо, убрал темную прядь с точеной скулы, поцеловал. Легко и быстро, чтобы опять не увязнуть, не потеряться. Воронова медленно открыла глаза – все еще пьяные – коснулась рукой моей колючей щеки, тоже улыбнулась.

И я смотрел на нее и снова не мог взгляда отвести. Такая…

Откуда ты такая, Славка? Такая моя? Специально для меня?

– Ты же понимаешь, что все теперь, Слав? – спросил, сощурившись. Вытолкнул из себя эти слова, потому что никак теперь по-другому. Невозможно.

И застыл в ожидании, ощущая, как замерла ее рука, пальцы которой еще секунду назад водили по подбородку. Как изменилось выражение лица.

– Что ты имеешь в виду? – спросила осторожно. Так, как будто я ей только что говнопрогу принес и попросил поставить.

– Между нами, Слав, – пояснил. – Мы вместе.

– Это не особенно похоже на вопрос, Ястреб, – нахмурилась она.

– Возможно, потому что я не спрашиваю? – выгнул бровь, подаваясь ближе к Славке, прикусывая нижнюю губу. – Мы взрослые, Слав. И оба понимаем, что происходит, – возможно, я слишком давил, но и в догонялки больше играть не собирался. Просто не понимал, зачем.

– И что происходит? – скривилась она.

– Ты лежишь подо мной голая, Воронова, и если сейчас скажешь, что секс не повод для знакомства…

– Мы знакомы, – вздернула Слава подбородок.

– Ты поняла мысль. Я снова тебя трахну. А потом еще раз, если понадобится.

– Пока до смерти не затрахаешь? – усмехнулась с вызовом.

– Пока дурь из башки не выбью, – отчеканил, переворачиваясь на спину и перетягивая Славку на себя. На удивление, сопротивляться она не стала, но смотрела строго и сосредоточено. Так, как обычно смотрит на своих воронят, когда они ей в клювике очередную хрень неведомую приносят. С насмешкой, каплей любопытства и осуждением одновременно. Какой-то дикий коктейль.

– Я против отношений на работе, – отрезала наконец, не меняя выражения лица. – Из этого, как правило, ничего хорошего не получается.

– Личный опыт? – приподнял я брови, пальцами пробегая по все еще влажной, узкой спине. Сам не понимая до конца, почему вдруг напрягся. Про Славку, конечно, ходили разные слухи. Плодились и циркулировали в основном среди младшего состава: снабженцев разного рода, секретариата, суппорта и тому подобного – и про то, что спала она чуть ли не со всем генеральным серпентарием, и про то, что у нее есть «папик», крутящийся где-то в госах, и про то, что она неравнодушна к нашей охране, была даже дичь про лесбиянку, но… Никто к этому серьезно не относился. Даже Знаменский кривил рожу и выдавал что-то из серии «мозгов хватает только на сказки, вот и сочиняют». Вообще в плане сплетен Пашка был на удивление категоричен и принципиален… В общем, никто в эту чушь про шашни на работе не верил и Воронову за руку не поймал, а тут оказывается… Или все-таки нет?

– Давай назовем это попыткой, – хмыкнула Воронова, пряча от меня глаза.

– Не в Иннотек? – не мог не спросить.

– Нет. Я предпочитаю на одни и те же грабли два раза не наступать, – она устроила подбородок на руках, посмотрела на меня. Кажется, что немного расслабилась.

Думаешь, что победила так легко? Нет, Воронова, в этот раз не выйдет.

– На работе – рабочие отношения, вне работы – наши, – пожал плечами, зарываясь пальцами в густую копну, массируя затылок. Лава расслабилась в моих руках еще немного, но губу нижнюю – пухлую, очень вкусную – все же закусила. Чертовски сексуально.

– А если… – начала она.

– Не усложняй, Слав, – покачал головой, обрывая ее. – Это не задачка на логику, и мы с тобой сейчас не код прописываем, выискивая баги и условия.

Снова почему-то нахмурилась и на этот раз даже задержала дыхание. Взгляд стал колючим и острым.

– Что, Славка? Что не так? – мои руки замерли, я сам напрягся. Слишком непонятной и резкой была смена ее настроения. Казалось, что я где-то косякнул, и сам не понял, где.

Только приманил, только расслабил, чтобы подойти поближе. А у нее опять шерсть дыбом и оскал, натянутое тетивой тело.

– То есть мы просто трахаемся? – спросила холодно, действительно чуть ли не до мурашек, а мне и глаза закатить захотелось, и по заднице ей надавать.

Откуда вообще эта дичь в голове?

– Я тебя сейчас укушу, Воронова, – прорычал, подтягивая ее ближе. – Мы не просто трахаемся. Мы вместе. Работаем, спим, завтракаем в идеале, ловим за яйца твоего сраного сталкера и еще кучу всего делаем. И даже, если сейчас ты снова найдешь какую-то нелепую причину, почему «нет», будет да. Еще вопросы?

– Ты невозможно упрямый, Ястреб, – вздохнула Слава, зажмурившись.

– Сложно чертовски не быть упрямым рядом с тобой. Особенно, когда ты голая на мне.

– Если ты меня отпустишь, я оденусь, – улыбнулась девчонка. И меня немного отпустило. Немного, потому что и улыбка эта, и слова еще нихрена не значили. Я в глазах ее это видел, в чуть сведенных бровях. Воронова уступила, но лишь едва.

– Я разве говорил, что меня что-то не устраивает? – хмыкнул, притягивая Лаву к себе, целуя. Ту самую еще совсем недавно закушенную губу, толкаясь языком внутрь. Неспешно и медленно. Наслаждаясь скольжением ее языка по моему. Смакуя. Поцелуй был похож на тягучий темный ликер, на шершавый, ленивый шепот в полумраке.

Мне нравилось.

Он заводил, но заводил совершенно по-другому. Тоже очень-очень правильно. Кайфово-мучительно. Долго.

– Уговорил? – спросил, отрываясь на миг, чтобы глотнуть воздуха.

– Почти, – мурлыкнула Славка. – Только… давай пока не афишировать, ладно?

Настала моя очередь хмуриться и недовольно кривиться. Мы дети, что ли? К чему эти игры?

Видимо, Воронова что-то прочитала на моем лице, потому что тут же прижала пальцы к губам, затыкая рот, едва надавила и приподнялась. Несколько шелковых прядей скользнули по лицу.

– Я не предлагаю прятаться по подсобкам, Ястреб, – качнула головой. – Но и орать на каждом углу не хочу. По крайней мере, пока не разберусь с тем, что происходит. Пока мы не допилим наконец Энджи. Хорошо? – и так это «хорошо» было сказано, что у меня, у взрослого, в общем-то, мужика, засосало под ложечкой и что-то колючее продрало по горлу. И смотрела она так же. Пробирало до основания от этого взгляда.

– Хорошо, – кивнул, принимая условия. Веревки из меня вьет, крутит, как хочет. Засранка. – Завтрак? – спросил, меняя тему, с раздражением замечая, как Славка после моего согласия облегченно выдохнула.

К вопросу о доверии…

Воронова мне не доверяла, поэтому и был весь этот разговор, поэтому и приближалась она так осторожно, поэтому и звучал ее голос так напряженно-сосредоточено. И это напрягало в достаточной степени, чтобы в башке начали крутиться мысли о том, почему и что с этим делать.

– И душ, – кивнула она, пытаясь с меня все-таки слезть и выдергивая из собственных мыслей. – И бот… – начала, но тут же взвизгнула и замолчала, потому что я куснул обнаженное плечо. Одну в душ ее отпускать не хотелось до зубного скрежета, и я бы не пустил, но… Но нас, скорее всего, уже давно потеряли, сплетни совершенно точно поползут, а я только что обещал ей, что мы «не орем о нас на каждом углу».

Дурак, потому что.

– Ты первая, – снова укусил ее и провел языком по солоноватой коже. – А я пока проверю, что там с ботами и вообще с планами на сегодняшний день.

Воронова кивнула и поднялась с кровати и с меня. И пока я наблюдал за совершенной фигуркой, направляющейся к ванной, изо всех сил сдерживал разочарование и недовольство. Если бы не этот чертов корпоратив, я бы Лаву свою вообще из кровати не выпустил до самого понедельника. В идеале, конечно, из моей кровати, в моей квартире. Но… к чему думать о том, что пока невозможно?

Снова ждать. Снова дуреть от желания. Жрать ее взглядом и не иметь возможности прикоснуться. Я тряхнул башкой и потянулся за мобильником, и уже через пару минут улыбался сытым котярой, читая сообщение от Тарасова.

«Я бы хотел написать, что прикрыл вас со Славкой, и ты теперь мне должен до конца дней твоих… Почку там, печень, душу твою разрабскую, но не буду. Половина наших все еще отсыпается. У вас примерно час».

Сообщение пришло пятнадцать минут назад. И это радовало больше, чем я даже ожидал, давало немного больше времени на то, чтобы свыкнуться с изменившимися обстоятельствами и угомонить голодное чудовище внутри.

Поэтому, перед тем как просмотреть оставшиеся сообщения, я включил обоих ботов и заказал нам завтрак, вслушиваясь в шум воды из душевой. И только после вернулся к прерванному занятию. И тут же заскрипел зубами.

Анон… Тварь убогая.

«Превет! Ты уехала из города, Стася? А предупредить? Какая нехорошая девочка, ты никогда так раньше не делала. Все свои секреты мне рассказывала. Надеюсь, ты взяла Вареника с собой, должен же кто-то за тобой присматривать и напоминать обо мне. Погуляй на корпоративе, так и быть, только веди себя хорошо. Договорились?» И гребаный подмигивающий смайл в конце.

И ни одной прямой угрозы Славке. Ни намека. Обычное сообщение. И в предыдущих то же самое. Он никогда ей не угрожал. Мудак.

Дай только достать тебя, все дерьмо вытрясу.

Глава 13

Станислава Воронова

Кажется, я вляпалась и сама не поняла, куда. Точнее, в кого. Тело все еще дрожало, кожа покрыта мурашками, а на губах оставался его вкус.

Тягучий, бархатный.

И душ нихрена не помогал. Вот вообще.

Славка, вот у тебя проблем мало было? Ты еще и Ястреба к ним добавила. Оно тебе надо?

Почему-то казалось, что надо, по крайней мере, пока. Казалось, что еще немного и просто истерикой, такой, как вчера, дело бы не ограничилось. А теперь хоть что-то прояснилось. Вот только действительно прояснилось ли? Или стало сложнее? Вопросы-вопросы-вопросы.

Я запрокинула голову и закрыла глаза.

Руки его жесткие, тело стальное, совершенное, поцелуи жалящие. Где таких, как он, вообще делают? Их вообще еще делают?

И я улыбнулась против воли. Шире, еще шире. Потому что классно было, потому что мне более чем просто понравилось, потому что Ястреб, кажется, действительно умел заниматься сексом. А не вот это вот: две минуты неумелого елозанья и самодовольное «тебе понравилось, да?».

Я затрясла головой, хихикнула…

Святой Линус… реально ведь хихикнула. Как девчонка.

…и поспешила смыть с себя пену и закончить с душем. Потому что толку от него, как от прошивки прошлого поколения.

Когда я вышла, Ястреб все еще валялся в кровати. Лежал, закинув руки сильные, увитые мышцами тугими, перевитыми венами, за голову и смотрел в потолок. Кровать разворочана: подушки на полу, одеяло хрен знает где, простынь скомкана. И он посреди этого всего… Сильный, сытый, большой. Везде большой…

Черт!

– Я не любитель по-быстрому, но, если ты продолжишь на меня так смотреть, сменю настройки, – улыбнулся он широко. Стальные глаза были темными, жадными и мутными. Голос… Прокатился лаской от кончиков пальцев на ногах до самой макушки. Полотенце еще секунду назад мягкое и пушистое показалось наждачной бумагой.

– Ни одна девочка, девушка, женщина и бабушка не сможет смотреть на тебя по-другому, Ястреб, когда ты в таком виде, – покачала я головой. – Твоя очередь, – махнула рукой в сторону душа. Взгляд не отвела. Во-первых, потому что мне чертовски нравилось то, что я видела, а во-вторых – во-первых. И эти кубики, и эта грудь, и эти плечи… Не безобразный качок, не иссушенный атлет. Идеальный мужик. Почти идеальный, если бы не дьявольски упрямый характер.

И пока я смотрела на него, Гор перетек плавно и тягуче, по-звериному совершенно, оказался рядом. Возвышаясь, улыбаясь искушающе и порочно, склонился к уху.

Горячий, все еще пахнущий сексом, немного потом, собой.

– Запомни это настроение, Лава. Оно тебе пригодится, – и лизнул шею. Длинно…

– А… – смогла выдавить.

– Скрасить сегодняшний день, – поцеловал коротко. Просто по губам мазнул и ушел в душ. А я так и стояла еще какое-то время, собирая себя-жижу в себя-нормальную.

Говнюк!

Я сорвала с головы полотенце, швырнув на кровать. Вдохнула и выдохнула несколько раз, чтобы привести во вменяемое состояние растекшиеся сиропом мозги, и только после этого сообразила, что неплохо бы было одеться, позавтракать и понять вообще, что происходит в Лейк. Насколько сильно мы спалились.

Вот только из всего перечисленного я успела только с первым. Как раз заправляла футболку в джинсы, когда в дверь постучали, а бот-сопровождающий сообщил, что это принесли завтрак.

Я открыла, забрала уже у другого дроида подносы и снова улыбнулась, когда расставляла тарелки на столике веранды: кофе, как я люблю, творог, миндальные круассаны и джем.

На удивление утро было теплым, почти по-летнему жарким, двадцать пять даже здесь, под соснами, и таким же удивительно солнечным. Как будто погода решила сжалиться над загнанными офисными лошадьми. Поэтому и позавтракать хотелось именно на веранде. Тем более, что довольно высокая и все еще пышная живая изгородь прекрасно скрывала ее от любопытных глаз.

– Угодил? – пророкотал Гор мне в ухо, обнимая, притягивая к себе, когда я выпрямилась и почти развернулась, чтобы зайти в дом и позвать его на завтрак. Я оперлась спиной о широкую грудь, прижалась. Кла-а-а-с-с.

От Ястреба теперь пахло гелем для душа и им самим, немного мятной пастой. Вкусно и почему-то хотелось мурчать и подольше побыть в его руках.

Совсем ты, Воронова, поплыла…

– Ты хорошо меня изучил, да? – фыркнула.

– Да. И даже знаю, что ты ненавидишь овсянку, – кивнул он.

– Откуда? – нахмурилась, копаясь в памяти и стараясь понять, действительно откуда.

– Командировка в апреле, помнишь? – довольно протянул он, очень лениво протянул, и мурашки расползлись по моим обнаженным рукам. Я кивнула, потому что поездка и правда была.

Мы тогда гоняли в Италию. Я, Игорь, Сашка и Стас на выставку виара, сейчас уже толком и не помню, что там было, кроме бесконечных контрактов.

– Савельев тебя все овсянкой накормить пытался, а ты брыкалась. Зато творог ела и круассаны с вишневым джемом, – в голосе Ястреба слышалась улыбка. Улыбка, которая что-то дергала и натягивала внутри меня, отдавалась теплым и мягким. – Откуда такая любовь к круассанам?

– В Париже пристрастилась, во время учебы, – пробормотала.

А Ястреб кивнул, потерся подбородком о мою щеку. Гладким подбородком.

– Ты побрился? – нахмурилась, разворачиваясь в его руках.

– Да. Не нравится? – удивленно вскинул брови.

– Нет. Мне нравится, когда у тебя щетина, – я провела пальцами вдоль скулы. И Игорь вдруг перехватил мою руку, прижался губами к ладони. Горячими очень. И я ухнула в патоку еще глубже. В башке пустота и ветер, почти перекати поле с койотами.

– Хорошо, – кивнул, подталкивая к столу. – Значит, буду ходить заросшим, – и сел напротив. – Успела посмотреть план на сегодня?

– Нет еще, – отрицательно покачала головой, подтягивая к себе тарелку с творогом. Оказывается, я ужасно проголодалась. Казалось, что готова была сожрать слона и бегемотом закусить.

– Половина наших еще отсыпается, – улыбнулся Игорь уголком губ, набрасываясь на омлет. – Борисыч, видимо, понял, что погорячился, и тайминги сдвинули. Ты верхом ездить умеешь?

Моя чашка с кофе со стуком опустилась на стол. Я смотрела на него несколько секунд, пока до меня доходил смысл вопроса и то, что за ним скрывалось.

– Ты шутишь?

Ястреб тоже отложил приборы, сцепляя руки в замок и устраивая на них подбородок. Почему-то глаза опять стали невозможно темными.

– Нет, Борисыч устраивает конную прогулку по окрестностям.

Я пискнула и даже на месте подскочила. Потому что верхом ездить умела и безумно любила. И…

– Полагаю, это да? – оборвал мою мысль Ястреб, тоже улыбаясь. Широко и по-мальчишески открыто.

– Верно полагаешь, – кивнула, возвращаясь к кофе. – А еще…

– М-м-м?

– Тебе не кажется, что при организации этого действа Борисыч отталкивался от предпочтений лидов? – спросила, намазывая джемом круассан.

– До твоего вопроса я об этом не задумывался, а сейчас… Все может быть, – улыбнулся Гор. – Ты против? – склонил он голову набок, и упавшие на влажные волосы лучи солнца странным образом сделали их еще темнее, иссиня-черными.

– Пока не поняла, но мне интересно… Яхтинг – для Пашки, вечерние посиделки у костра наверняка для Дюжевой, лошади – мое, что у тебя, Ястреб? Кодинг?

– Если ты права, то, возможно, тебе даже понравится, – хитро улыбнулся Игорь. – И нет, это не кодинг.

А мне в голову почему-то полезла всякая дичь типа стрельбы из лука, турниров и фехтования. Ему бы пошло. Что-то… что-то такое очень мужское, насколько бы по-шовинистски это не звучало.

Остаток завтрака прошел за ничего не значащей болтовней, под звуки медленно просыпающегося Лейка: хлопали двери, слышались голоса и взрывы смеха, откуда-то слева, со стороны корпуса исследователей, доносилась даже музыка – ну точно детский лагерь «Солнышко», а не взрослые и серьезные дяденьки и тетеньки. Было хорошо. Действительно хорошо и почти спокойно, и даже удавалось не думать о… О той туевой туче проблем, которая ждала меня в реальном мире. Я и не думала. Очень-очень старалась не думать.

Перед тем, как уйти к себе, Игорь наградил меня еще одним сладким и забирающим дыхание поцелуем, опять потерся сытым котом о шею и сбежал по ступенькам вниз.

И, глядя на удаляющуюся широкоплечую фигуру в белой футболке, я почему-то гадала, о чем он так сосредоточено размышлял, лежа на развороченной кровати в моем домике. Нарочно или специально не касался за завтраком темы Анона? Удалось ли что-то выяснить Сергею или еще слишком рано?

Но я отогнала эти мысли, как рой надоедливых комаров, стоило им появиться, и, подхватив с собой кардиган и очки, поспешила к месту очередного сборища тусовки разной степени помятости и трезвости, надеясь, что сегодняшний день пройдет лучше вчерашнего.

Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста.

А уже через десять минут я стояла возле конюшен и не могла отвести взгляда от лошадей. Породистых, ухоженных, статных. Ослепительных.

Какие они красивые… Красивые настолько, что кажутся почти нереальными.

Что-то ворчал под нос рядом Сашка, переминалась с ноги на ногу Элька, Борисыч опять толкал речь. А я смотрела завороженно на игреневого красавца, которого сейчас седлали, и внутри все звенело, искрилось и переливалось. Тонконогий, сильный, с серебристо-серой гривой. Просто невероятный. Я даже боялась себе представить, сколько мог стоить такой красавец. Руки подрагивали от желания прикоснуться к блестящей на солнце шкуре, к бархатной морде, ощутить силу, характер. Наверняка, упрямый, наверняка норовистый, капризный. Вон как недовольно косит темным глазом, как прядет ушами, всхрапывает и красуется.

– Выбрала себе жеребца, Слава? – раздалось рядом, заставив вздрогнуть. Я с сожалением оторвала взгляд от коня и в недоумении повернулась к Борисычу. А потом смысл вопроса дошел до сознания и пришлось внимательнее всматриваться в лицо биг босса, в глаза.

А он ждал ответа, смотрел насмешливо, кривились уголки губ в густой седой бороде, поигрывал очками в тонкой оправе, и лучики морщин у глаз стали глубже из-за затаенной улыбки.

Не про игреневого ведь речь, да? Или у меня паранойя?

– Выбрала, – кивнула, улыбаясь широко. – И, полагаю, что не пожалею, – добавила осторожно, продолжая следить за выражением лица. Гендир чему-то улыбнулся.

– Справишься с характером? – чуть склонил Борисыч голову к плечу. – Он норовистый, Слава, упрямый и жесткий. Не похож на твоих воронят.

И вот после этих слов стало совершенно понятно, что мы точно говорим не про коня.

– Меня, пожалуй, все более чем устраивает, Аркадий Борисович, – пожала плечами. – Падать, конечно, больно будет, но я умею. Уже большая девочка.

– Считаешь, что упадешь? – Борисыч смотрел теперь совершенно непонятно, улыбка пропала, а взгляд снова стал строгим и серьезным. Он всматривался в мое лицо так, как будто сканировал, как будто видел насквозь, даже кожу закололо иголками.

– Все когда-нибудь заканчивается, – улыбнулась, снова возвращая взгляд к игреневому. – Это не смертельно.

– Ты удивишься, – хмыкнул генеральный.

А я совершенно не поняла, что он имел ввиду. Предостерег? Предупредил? Зачем вообще завел этот разговор?

– Это предупреждение? Считаете, лучше не начинать? – все же спросила, не сумев удержаться. – Вы против?

– Это скорее наставление, Слава. Он действительно сильный, не торопись с выводами, – Борисыч легко пожал мое плечо и отошел к Пашке. А я еще разглядывала его какое-то время, окончательно запутавшись и не понимая, почему вообще кому-то должно быть дело до того, с кем я сплю.

Биг босс же не может не понимать, что я не буду закатывать скандалов и истерик после того, как… «упаду». Или все-таки может?

Видимо, я так упорно сверлила его взглядом, что Борисыч все же почувствовал, повернулся ко мне. Но, вместо сведенных к переносице густых бровей, я увидела очередную улыбку. Гендир махнул рукой в сторону игреневого и одними губами проговорил короткое «иди». И я действительно пошла, хмурясь и все еще пытаясь разобраться в том, где баг.