Текст книги "Гарвардский баг (СИ)"
Автор книги: Мира Вольная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 41 страниц)
– Нет, – выдохнул Гор, сильнее откидываясь назад. – Андрей шуршит по флэшкам и жестким дискам Фирсова. Нашел кое-что интересное.
О том, что произошло с Женей, Игорь рассказал мне сегодня, когда мы ездили ко мне за вещами, возможно, только в общих чертах, но что происходит, я знала. Рассказал про Хомскую и Ристас, про безопасников и нарушения.
– Расскажешь? – спросила, переходя на виски и стаскивая с Игоря очки, про которые он снова забыл. Пульс под пальцами стучал как бешеный, а вены казались набухшими, в общем-то, что и требовалось доказать. Интересно, кто все-таки вытащил его из куба: сам или Тарасов постарался в этот раз. Если последнее, надо будет сказать Андрею спасибо.
– Там полное собрание твоих тестов, Лава. Твоих обычных нормальных тестов и тех, кривых, которых он наставил через тебя. И еще пара любопытных мелочей: он майнил, оказывается, а на синте сидел всего около нескольких месяцев.
– Сам кривые писал?
– Вот с этим мы и пытались разобраться, – передернул раздраженно Гор плечами. – Но скорее нет, у него мозгов бы не хватило на твои тесты, Слав.
– Что говорят в полиции? Кого-то из наших подозревают? – задала следующий вопрос, разминая шею и уши Ястреба, удовлетворенно отмечая, что пульсация в висках стала тише.
Еще минут тридцать-сорок, и я сделаю из Игоря человека.
– Пока нет. Но Тарасов все, что нашел у Фирсова, перекинул к себе, а носители и флэшки отвез ментам сегодня вечером. Келер сообщил, что время смерти уже установили, и умер он еще днем. А мы в это время все были в офисе, есть записи с камер и ботов, данные трекеров. Хомскую, скорее всего, на допрос вызовут, по поводу нас не знаю.
– Понятно, – выдохнула я, спускаясь к плечам. – Понятно, что ни хрена не понятно.
– У Фирсова кто-то был кроме Лизы, – добавил немного глуше Гор, – у него в телефоне есть пара сообщений довольно интересного содержания, и писал он не Хомской.
– Кому, пока не ясно?
– Нет, выясняем, – пожал Игорь плечами. – И я тебе ноут принес, новые телефон и трекер, – добавил немного невпопад, но мысль я уловила. Мне покажут эти самые тесты и коды, и я смогу вернуться к работе уже в понедельник. Последнее обрадовало меня даже больше, чем я ожидала, а поэтому с двойным усилием нажала на точки у ключиц Игоря.
Он дернулся от неожиданности.
– Больно? – вскинула я брови.
– Неприятно, – проворчал Игорь, но вырываться не спешил.
– Эти точки отвечают за контроль, – прокомментировала. – Раз болит, значит… – и не договорила, решив, что выводы он сам сделает правильные.
Ястреб только что-то проворчал нечленораздельное.
– С чего ты полезла проверять Екатерину Николаевну? – спросил Гор, когда я снова вернулась к его плечам. – Только не говори, что скучно стало.
Я усмехнулась.
– На самом деле, и поэтому тоже, а еще потому, что «Дым» с моей кухни очень не хотел, чтобы я это делала, понимаешь?
– Понимаю, – кивнул Игорь. – Кстати про того «Дыма», полагаю, ты уже поняла, что…
– Поняла, – кивнула, не давая договорить. – Проекция и сломанная Энджи, дым и зеркала, но выглядело все очень натурально, особенно в полумраке и спросонья, – поморщилась я, воскрешая в памяти случившееся. – Он каждую деталь продумал, Игорь, каждую мелочь. Внешний вид, голос, одежду, даже движения. Я не представляю, сколько времени нужно, чтобы создать настолько правдоподобную картинку. Он как будто видел Дыма сам, знал его…
– Поэтому, как только ты закончишь, – Ястреб отклонил голову назад, ловя мой взгляд, – ты расскажешь мне, с кем еще общался Дима, кроме тебя. Да?
– Да, – скривилась я. Опять ковыряться в собственной памяти и прошлом не хотелось до скрежета зубов, но… а какие еще варианты?
– А я расскажу тебе о том, что выяснил Лысый, и мы напишем анону новое сообщение.
– Он писал? – я аж подобралась вся. – Все еще не поменял номер?
– Писал, не поменял. Спрашивал, куда ты делась из больницы, – издевательски протянул Игорь, зло очень. И венка на виске опять запульсировала быстрее.
– Тварь, – прошипела я и тут же задавила в себе злость. Нельзя злиться и пытаться кого-то расслабить. Это так не работает.
– Полностью с тобой согласен, – Гор снова выпрямился, а я встряхнула руками и вернулась к его плечам, прокручивая в голове все то, о чем он рассказал.
Звенящие мышцы под моими пальцами постепенно расслаблялись, а пульс приходил в норму. Касаться Гора было удивительно приятно, и привычные и обыденные, в общем-то, движения, вдруг начали действовать и на меня. Я разминала узлы, находила нужные точки, растягивала и продавливала, и обрывки мыслей и слов, толпящиеся в моей голове, постепенно приходили в порядок, а события выстраивались в цепочку. Все еще рваную местами, но уже не кажущуюся такой бесконечной, как еще несколько дней назад. Хотелось верить, что теперь я действительно смогу разобраться в происходящем, и это тоже странным образом добавляло уверенности. Хотя почему странным? Определенность всегда успокаивает.
Хорошо, когда логично, когда есть от чего оттолкнуться, чтобы всплыть на поверхность. Еще бы нога ныть перестала, и было бы вообще прекрасно. Кстати, об этом…
Я медленно убрала руки со спины Игоря, потому что тут сделала все, что могла, подогнула под себя здоровую ногу, откидываясь назад.
– Надо заявление написать по поводу аварии, – озвучила мысли вслух, снова встряхивая руками. – Странно, что еще никто не…
– Я все написал, Лава, – усмехнулся Игорь, поворачиваясь и обхватывая мое колено. Потерся о него по-кошачьи колючей бородой, взгляд стал теплее и хитрее, морщинки разбежались лучиками к вискам, едва заметные и очень мягкие. Забавно, но эти морщинки делали его моложе.
– А подпись? – запустила я пальцы в черные пряди.
– Взял твою электронную, – фыркнул Ястреб насмешливо. – Еще что-то?
– Достала тебя, да? – поморщилась, но пальцев от его волос не убрала. Мне нравилось их перебирать. Только вопрос какой-то глупый задала, не тот, который хотела на самом деле, не тот, который крутился на кончике языка. Я потом спрошу, обязательно, только наберусь храбрости.
– Нет, – покачал Ястреб головой отрывисто и уткнулся подбородком мне в колено. – Как говорит мой дед: «не дождешься».
Я невольно улыбнулась, пытаясь понять, в какой ситуации Гор мог услышать нечто подобное от деда и что обычно говорил в ответ. Но мозги медленно растекались в кашу, а я тонула в серебристой глубине внимательного взгляда, и придумать ничего не вышло.
– Мороженое хочешь? – вдруг спросил Гор, заставив меня удивленно моргнуть и с опозданием, но все-таки кивнуть.
А стоило ему гибко и легко подняться на ноги, как я вспомнила, о чем еще мы собирались поговорить, но так и не поговорили.
– Расскажешь, что нашел Черт?
Гор замер в дверях, бросил короткое «да» и ушел сначала на кухню, потом чем-то шуршать в коридоре. Вернулся с планшетом, ложками и коробкой фисташкового в руках.
– Допинг, да? – не удержалась я, рассматривая трехкилограммовую бадью. – Все настолько плохо?
Игорь ничего не сказал, сел рядом и открыл мороженое, отдал мне ложку. И только когда я зачерпнула первую порцию, снова заговорил:
– Плохо, Лава, но, скорее всего, не так, как ты думаешь, – Ястреб проглотил лакомство и открыл планшет, повернул экраном ко мне. – Черт послал своего человека в Тюкалинск, парень был в больнице и в доме. Прислал фотографии.
На планшете действительно была фотография того самого дома, который я нашла через карты. Снимали с близкого расстояния, но от этого лучше он выглядеть не стал. Старый и разваливающийся, не потому что за ним не смотрели, а потому что одинокая женщина, работающая медсестрой, просто не может ничего толком сделать с такой избушкой. Судя по тому, что я видела, фасад первого этажа красили не так давно, может в прошлом году, может немного раньше, карнизы и дверный косяки покрывали лаком, дверь стояла новая, но уже успела кое-где проржаветь, на окнах висели занавески. А чердачное окно казалось темным узким провалом, и с ним ничего делать даже не пытались, впрочем, как и со ступеньками и с почти гнилой трубой водостока. Я была уверена, что на чердак Нестерова не поднималась ни разу, даже дверь на него не открывала, была уверена, что не заходила в сарайчик, неловко примостившийся чуть сзади.
Я сдержала вздох, пролистала еще несколько фотографий и на миг прикрыла глаза, стараясь сосредоточиться. Все снимки показывали мне одно и то же: видимый порядок и запустение.
Вообще странно, потому что у Дыма и Екатерины Николаевны дома было всегда чисто и аккуратно. Они бережно относились к вещам, одежда Димки редко бывала новой, но он всегда выглядел опрятным. А здесь…
– Она как будто… – я листнула на следующую фотографию, потом назад, хотела пролистать снова вперед, но не успела, потому что Игорь вдруг ловко забрал планшет и вместо него поставил мне на колени мороженое.
– Что? – спросил он, вонзая ложку в лакомство.
Я собралась с мыслями и попробовала снова объяснить то ощущение, которое возникло, когда я рассматривала фотографии:
– Как будто плевать было, где она живет, как будто… это не ее дом, как будто она в нем и не жила. Какое-то непонятное чувство, – покачала головой.
– Скорее всего ты права, Лава, – усмехнулся невесело Ястреб. – Даже не представляешь, насколько.
– Объяснишь? – нахмурилась, не понимая, почему Игорь забрал планшет, но не торопясь его возвращать. Возможно, забрал, потому что мне не стоит видеть что-то еще, что есть на этих фото.
– Никита поговорил с коллегами Нестеровой, поговорил с соседями. С вашими соседями тоже поговорил, очень осторожно. И знаешь, о ней в больнице никто почти ничего не знает, кроме того, что написано в паспорте и трудовой. Работала хорошо, но ни с кем не общалась, была вежливой, тихой и неприметной, – Игорь обнял меня, притягивая ближе, проглотил следующую порцию. – Не скандалила, не сплетничала, не отсвечивала, в общем. Догадываешься, почему?
– Она Сухорукова ждала, – ответила, пожав плечами, и сама удивилась, насколько безразлично сейчас это прозвучало, насколько… ровно я себя при этом чувствовала.
– Ага. И дождалась. Мы теперь уверены, что она его убила. Знаешь, что потом сделала?
Догадка мелькнула в голове тут же, просто вспыхнула метеором, почти обжигая, и заставила внимательно посмотреть в лицо Ястреба.
– Кроме того, что уволилась? – протянула осторожно. Почему-то озвучивать мысль вслух не хотелось. Казалось, что, если я не скажу, реальность может измениться. Но чудес не бывает… И Игорь кивнул. – Как это произошло? – спросила, утыкаясь ему в шею.
– Или таблеток наглоталась, или что-то себе вколола сама, или ей помогли. Никита не смог определить, в тумбочке шприцы, какие-то блистеры и ампулы. Названий не разобрать.
Я с шумом выдохнула и зажмурилась, чувствуя тяжелую, горячую ладонь на собственной спине и отгоняя от себя предательские картинки, всплывающие в сознании против воли.
Отомстила и умерла сама… Зачем? Понятно, на самом деле… А зачем ей жить, если единственный, ради кого бы стоило, давно мертв.
– У нее место на кладбище куплено… – прохрипела я через какое-то время. – Рядом с Димкой, только похоронить некому…
– А вот тут… – Гор оборвал себя на мгновение, словно искал слова, – могут быть варианты, Лава, – добавил очень мягко и тихо. Я подняла голову, всмотрелась в лицо Игоря, но ответа в глазах так и не нашла. Что значит, могут быть варианты…
– Она лежит… – начал Ястреб объяснять. – Никита нашел ее в подвале, на кровати, явно принесенной из комнаты, руки сложены. Нестерова укрыта и причесана, нигде ни складочки, вокруг максимально чисто. Больше в подвале ничего нет.
– Ты считаешь… Считаешь, что ее не просто убили, но и перенесли?
– Да. Черт со мной согласен.
Я скривилась, переставила мороженое с колен на диван. Есть его больше не хотелось. Хотелось понять и разобраться.
– Сколько она там пролежала?
– Непонятно, но достаточно долго…
– Человек Черта точно… Это точно она?
– Труп сильно изменился, конечно. Но… я не верю, что в том подвале кто-то другой… – звучало так, как будто Игорь извинялся, как будто ему приходилось прикладывать усилия, чтобы произнести эти слова.
– А записка? Что-то еще нашли?
– Нет. Но согласись, это странно – купить место на кладбище и остаться лежать в подвале.
Я кивнула отрывисто и немного нервно. Теснее прижалась к Игорю, чтобы отогреться. Не хотелось верить, что Екатерина Николаевна сделала это сама. Так долго жила, так долго ждала, чтобы тут же умереть? Возможно ли такое?
– Я не знаю, кто мог это сделать, – покачала головой. – Просто никто в голову не приходит. Не знаю, с кем она общалась и общалась ли вообще с кем-то.
– Никита все еще в Тюкалинске, как раз пытается выяснить. Кажется, мы наконец-то что-то нашли, Лава, кажется, что-то начинает вырисовываться.
– Да, – только и смогла выдавить я.
Растерла руки, пытаясь принять решение. Очень важное решение. Мне не хотелось этого, но оттягивать и ждать больше нельзя. Анон напал на меня, чтобы сделать больно, возможно, убил Екатерину Николаевну, Фирсов, скорее всего, тоже его рук дело. Что если в следующий раз он выберет Янку, маму, Гора…
– Скажи, – повернулась я к Игорю, – парень, который в Тюкалинске, он…
– Он сообщил в полицию вчера, – правильно понял так и не заданный вопрос Гор. – Завели дело, тело Нестеровой сейчас в морге.
Ну вот тебе и ответ, Лава.
– Хорошо, – кивнула. – Я хочу завтра поехать в полицию, написать заявление о преследовании и рассказать про анона. Я хочу завтра рассказать им все.
Игорь согласно кивнул и поцеловал меня в макушку, возвращая назад, ближе к себе. Полагаю, Ястреб знал, чего мне стоило это решение.
Глава 20
Игорь Ястребов
Славка уснула поздно: возможно, покоя не давала нога, но я ставил на последние новости о смерти Нестеровой и очередной непростой разговор. Плюс вряд ли ей добавляло спокойствия собственное решение и его последствия, вряд ли она их не осознавала – слишком мозгов много. Открытие нового дела сулило тем, что в истории с Сухоруковым снова начнут копаться, втянут не только ее, но и мать, отца, скорее всего заденут Иннотек. С другой стороны, смерть Фирсова уже наделала достаточно шума и едва ли с этим можно что-то сделать.
Я бросил на наконец-то притихшую Славку короткий взгляд, убедился, что она уснула и осторожно разжал руки, поднимаясь на ноги.
К завтрашнему дню надо подготовиться, и Лава осознает это, как только откроет глаза утром, сомнений нет. И лучшее, что я мог в этой ситуации – сыграть на опережение.
Я подхватил с тумбочки смарт и ушел в гостиную, плотно прикрыв дверь спальни.
Звонок Черту вышел коротким и быстрым, зато, по существу. Личность трупа подтвердили, в подвале на кровати лежала действительно Нестерова, и умерла она, судя по предварительной экспертизе, где-то через три недели после кончины Сухорукова. Черт обещал к утру прислать все необходимые документы и результаты, пообещал, что сообщит сразу, как определят причину смерти, заверил, что Никита будет предельно аккуратен. Черту на слово я не поверил, но возражать не стал. Даже если неаккуратно, завтра это уже не будет иметь почти никакого значения, потому что заведут новое дело и, скорее всего, весть небольшой Тюкалинск совсем скоро поднимут на уши и напомнят старую историю. Другой вариант развития событий был маловероятен, почти так же маловероятен, как обретение Энджи полной автономности. Поэтому я попросил кое-что проверить и держать меня в курсе обо всем. Вообще обо всем, что удастся найти, о любой мелочи. Черту повторять дважды и объяснять не пришлось.
Следующий звонок ушел Келеру, и к трубке мужик подошел почти сразу же, как будто ждал, что я позвоню, готовился к очередной порции хреновых новостей.
– Смотрю, ночь дерьмовая не только у меня, – протянул он устало в трубку.
– Ты даже не представляешь, насколько прав, – откинулся я на спинку дивана. – И боюсь, после того, что я расскажу, она лучше не станет. Мне нужна твоя рекомендация.
– Заинтриговал, – хохотнул невесело и хрипло Виктор. – Слушаю.
На рассказ о том, что происходит ушло меньше времени, чем я ожидал, но гораздо больше, чем мне того бы хотелось. Я не вдавался в особые подробности и детали, полагая, что детали в два часа ночи юристу вряд ли особенно нужны. Келер по большей части со мной был согласен, только иногда просил что-то уточнить, в основном временные промежутки, но особенно с расспросами не лез и не настаивал.
– Думаю, – протянул я, – что дело перестает быть сказкой о промышленном шпионаже, Виктор. Мне нужен человек, который будет отстаивать интересы Лавы, если что-то пойдет не так. Есть у тебя кто-то? Кто-то надежный? – спросил, когда закончил рассказывать.
– Есть, – не задумываясь ответил юрист. – Только Гор, у меня есть знакомый не только для Славки, но и для тебя. И что-то мне подсказывает, что тебе он понадобится быстрее, чем ей.
Я нахмурился, поднимаясь с дивана и подходя к окну, невидящим взглядом рассматривая спящий двор, темные окна квартир напротив, мерцающие фонари.
– Зачем мне адвокат? – отозвался глухо. Келер тяжело вздохнул.
– Потому что первым, кого дернут менты, будешь ты, Гор, – терпеливо, как ребенку, начал объяснять Келер. – Они вцепятся в ближайшее окружение, потому что всегда так делают, потому что статистика и здравый смысл подсказывают, что с этого и надо начинать. И что выяснят?
Мозги после этого вопроса проснулись мгновенно, и я ругнулся сквозь зубы, когда в башке почти за секунды выстроилась охренительная картинка в стиле лучших ток-шоу.
– Что мы собачились со Славкой, как кошка с собакой, что я цеплялся к ней, а она ко мне. И ведь это подтвердит почти каждый в Иннотек.
– Можешь, когда хочешь, – невесело усмехнулся Виктор. – И пойдут дальше, полезут разматывать по событиям, да?
– Да, – прошипел в ответ. – И у них получится, что почти ото всюду торчит моя задница. Я был с Лавой, у меня есть знания, возможности и до кучи – соответствующий опыт за спиной.
– Совершенно верно, а еще ты – разработчик Энджи, и только ты знаешь возможности системы, у тебя есть неограниченный доступ.
– Не только у меня, еще у…
– Да плевать, Ястреб, – не дал мне договорить Виктор, вызывая глухое раздражение. – Даже если он есть еще у сотни, к Вороновой сейчас ближе всего ты. Возможно, еще Савельев, но Савельев ее не трахает, понимаешь?
Я скрипнул зубами и сжал телефон так, что хрустнули костяшки пальцев. Он прав, и все действительно очевидно и действительно плевать, есть ли доступ к исходникам у кого-то еще.
– Да, – процедил зло, стараясь выровнять дыхание.
– Вот и хорошо. Поэтому завтра я приеду к тебе и захвачу адвоката не для Славки, а для тебя. У Лавы время еще есть. – о том, что у меня этого времени нет, Келер говорить не стал, но понятно все было и без этих слов. Я прикрыл на миг глаза, собирая мозги в кучу и заставляя себя абстрагироваться от ненужных сейчас эмоций.
– Хорошо. Я предупрежу Воронову.
– Да уж, сделай милость и успокойся по возможности. Завтра мы вместе решим, что и как она расскажет ментам, а ты подумай не превышал ли где-то полномочий, – понизил он голос до вкрадчивого шепота почти. – И если превышал, убери за собой. Сделай так, чтобы об этом никто никогда не узнал. Я приеду около одиннадцати.
– Спасибо, – поблагодарил я, разминая шею.
– Спасибо скажешь, когда все вернется на круги своя, а пока благодарить меня не за что, – протянул он уже спокойнее, в своей лениво-безразличной манере. – Знаешь, я когда пришел в Иннотек, считал, что работа будет навевать на меня смертельную тоску и надолго я не задержусь.
– А теперь? – усмехнулся, подозревая, какой получу ответ.
– А теперь я очень, очень скучаю по смертельной тоске, – не разочаровал Келер. – Полагаю, ты тоже не прочь вернуться к своим нулям и единицам.
– Кто ж знал, что у Лавы сталкер в анамнезе, – ответил философски. – Как только все закончится, утащу ее в отпуск.
– Звучит, как план, – прищелкнул Келер языком. – Ладно, вали спать. Завтра будет адский день.
– И ты, – покачал я головой и сбросил звонок.
Хотелось ржать и кому-нибудь втащить. Но по понятным причинам я не мог сделать ни того, ни другого. Поэтому просто остался стоять, пялясь в окно, силой заставляя себя угомониться. Келер прав: мне нужна холодная голова.
И я рассматривал пустой двор, пустую площадку, тачки, и прикидывал, что примерно мы действительно можем рассказать ментам, а что лучше держать при себе. Ясно, что Келер будет напирать на корпоративную тайну, если речь зайдет о кодах Ириты и Энджи, о разработках, которые сейчас ведутся в Иннотек, но вот насколько этого хватит, непонятно. На крайний случай, можно подключить госов, и они зарубят любые попытки влезть в Иннотек, а еще… Еще, скорее всего, разорвут контракт и объявят нас ненадежным поставщиком, заберут все, что мы успели сделать к этому моменту, и запретят дальнейшие разработки. Расклад, прямо скажем, сильно так себе.
К черту!
Завтра об этом буду думать. Возможно, удастся избежать лишней возни и все выйдет проще и менее болезненным, чем кажется сейчас. Возможно, догадка, о которой я пока даже Славке не рассказал подтвердится и удастся найти концы.
Я тряхнул головой, швырнул телефон на диван и отправился в спальню к Славке, осторожно возвращая ее к себе в руки, вдыхая запах волос, прижимаясь теснее. Мгновенно, как по волшебству, успокаиваясь. Лава тут же накрыла мою загребущую лапу своей рукой и что-то пробормотала, вызвав короткую улыбку и заставив думать уже о другом.
Она странно себя вела сегодня, совершенно непонятно. Краснела и прятала взгляд вечером, ужин приготовила. Вкусный, кстати… Но в гробу я его видел, потому что после у нее болела нога, болела, скорее всего, гораздо сильнее, чем она показывала и чем утверждала. А еще сегодня почему-то иногда казалось, что Воронова выглядит виноватой. Щемяще-виноватой, с этими своими потемневшими лисьими глазами и закушенной нервно губой.
Не рассказала о чем-то? Умолчала? Не призналась?
Или дело в другом? В том, что я слышал от нее прошлой ночью, когда Лава думала, что я сплю?
Да, Лава, в этом дело?
Я поцеловал обнаженное плечо, едва коснулся, чтобы не разбудить, и длинно выдохнул, обнимая чуть крепче, улыбаясь дебильно, потому что огромное и горячее толкалось в груди, давило на ребра и горло, растягивало губы в этой самой улыбке.
А Славка вдруг завозилась, повернулась, открыла сонные глаза, морщась, потому что такое простое движение снова разбудило боль.
– Гор? – прошептала она, закрывая опять глаза, скользнула рукой по талии, чтобы обнять в ответ.
– Спи, Лава моя, – улыбнулся, касаясь ее губ коротким поцелуем.
– А ты почему не спишь? – проворчала едва слышно и неразборчиво, вонзая на миг ноготки в спину, но глаз так и не открывая, балансируя где-то на грани между сном и пробуждением.
– И я тоже буду. За водой вставал.
– Врун, – выдохнула она, почесала нос о мое плечо и совсем обмякла, опять проваливаясь в сон. – Не уходи больше.
– Никогда, – пообещал довольно и сам наконец-то расслабился. Никуда и никогда теперь, Лава.
А в воскресенье в двенадцать я, Славка и Келер сидели в кабинете, и Славка казалась непривычно притихшей и очень задумчивой. Последние минут десять, скорее всего, вообще не слушала ни меня, ни Виктора, хотя еще пару часов назад, когда узнала в чем дело, ругалась почти с тем же отчаяньем, с каким ругалась в первый месяц нашей совместной работы.
– В общем, – продолжал объяснять юрист, – доступ у них будет ограниченный, в основном к камерам и системе пропусков. Переписка, включая рабочие чаты, сервера, тем более, наши разработки останутся под замком, – он постучал пальцем по экрану планшета, сложил губы в некое подобие улыбки. – Мы защищены контрактом и гос тайной.
– И Энджи? – спросил, продолжая наблюдать за Славкой.
– На период действия контракта под защиту попадают вообще любые наши разработки, – невозмутимо пожал плечами юрист, как будто объяснял прописные истины. – Точнее, ты попадаешь Ястреб, – добавил усмехнувшись. – Очевидно, кто-то там, наверху, – ткнул он пальцем в потолок, – сильно задолжал Борисычу, а ему не хочется потерять еще одного разраба.
Я поморщился, но комментировать не стал. Я примерно знал, что именно задолжали и при каких обстоятельствах задолжали. Борисыч как-то обмолвился, а я сложил два и два. Сложил, охренел и решил стереть нахер с подкорки.
– Я к чему веду, – продолжил юрист, расправляя невидимые складки на рукавах пиджака, – что показывать, а что нет, решать будем мы, и это хорошо, потом…
– Я не буду никому, ничего рассказывать, – наконец-то осмысленно посмотрела на Келера Лава. Проговорила ровно и твердо. На следующие несколько секунд в комнате повисла тишина, а потом голос Вороновой стал еще выше, – Никакого заявления не будет. Прости, Виктор, что отняла твое время, – холодная, официальная улыбка тронула уголки губ.
Келер в кресле застыл, глаза от удивления стали огромными, а зрачок, наоборот, сузился. Он смотрел недоверчиво и возмущенно одновременно, пытался, очевидно, подобрать слова.
– Слава? – я повернулся к ней, загораживая собственной спиной от охреневающего юриста, всмотрелся в заострившееся лицо, пробуя уловить во взгляде причину таких резких перемен. Воронова только неопределенно покачала головой и расправила плечи, готовясь отстаивать собственное решение.
Так. Ладно-понятно. Орлеанская дева и ратные подвиги.
В груди вспыхнуло и закололо знакомое чувство, изученное за время работы со Славкой от и до. Я знал каждый его оттенок и отзвук, узнал бы из тысячи, знал этот взгляд, позу, напряжение, сквозившее в каждой линии натянутого тонкого тела. Это как со словарями, как с историей про назначения команд, как с ошибками в голосовом управлении.
– Виктор, – я повернулся к юристу, поднялся на ноги, – действительно спасибо, что приехал, с меня ящик. – Келер мой маневр оценил правильно. Он с Лавой работает еще дольше, чем я, наверняка успел изучить ее не хуже. А поэтому тоже поднялся на ноги, усмехнулся.
– Сочтемся, – поправил знакомым жестом галстук, – хороший, разраб в семье всегда пригодится.
– Как и хороший юрист, – кивнул, провожая мужика к выходу, Славка за нашими спинами даже не пошевелилась, только чуть склонила голову.
– Как думаешь, сколько времени займет? – едва слышно спросил Виктор, стоя уже на пороге.
– Понятия не имею, – покачал головой. Воронова выглядела очень уверенно. – Но сделаю все, чтобы заявление она все-таки написала.
Келер бросил задумчивый, длинный взгляд в сторону кабинета, покачал головой.
– Она меня восхищает, правда, – вздохнул мужик тяжело, перевел взгляд на меня, потом опять на кабинет, влез в ботинки. – Но иногда кажется, что боженька серьезно просчитался и отсыпал ей яиц куда больше, чем следовало, чем вообще может быть у женщины.
– Ты веришь в Бога? – вздернул я брови.
– Я юрист, Ястреб, – хмыкнул Виктор, делая шаг за порог. – Надо будет, я поверю, что мы живем в матрице, созданной гигантским червем на брюхе мертвой черепахи.
Я коротко расхохотался, а Виктор еще какое-то время продолжал сверлить взглядом закрытую дверь кабинета, словно не до конца примирился с реальностью.
– Позвони, как получится ее уговорить, – вернул он меня к разговору. – И объясни, что лучше с заявлением не затягивать. Из-за аварии менты уже начали копать. Пока, скорее всего, не особо напрягаются, но, когда поймут, что тачку, протаранившую кар Вороновой, с наскока найти не получается, начнут суетиться.
– Я тебя услышал, – кивнул серьезно.
– Хоть кто-то в этой богадельне меня слышит, – оскалился юрист и направился к лифту, а я вернулся к Славке, думая о том, что ей скажу.
– Не начинай, – покачала Лава головой, стоило мне вернуться.
– Я даже слова не сказал, – развел руками в стороны и опустился рядом на диван.
– Мне знакомо это твое выражение лица, – поморщилась Славка. – Ты сейчас начнешь убеждать, что я неправа.
– Но ты ведь знаешь, что это действительно так, – усмехнулся. – Слав…
– Я не буду подставлять под удар тебя и Иннотек, несколько лет собственной работы. Слишком высоки и неоправданы риски. Ты не можешь не понимать, что если в тебя вцепятся, то работать будет невозможно! Тормозить и дальше с запуском Энджи нельзя, рынок таких косяков не прощает.
– Все очень классно, конечно, Слав, – прорычал, скрещивая руки на груди. – Вот только, где в это чудесной схеме ты и твоя безопасность? Не расскажешь?
– Не дави, Гор, – покачала она головой, копируя, скорее всего неосознанно мою позу. – С анона хватит и одного заявления. И авария с причинением вреда здоровью, или что там за дебильная формулировка – гораздо серьезнее, чем кролики, сообщения и запугивания. Смерть Фирсова…
– Вот здесь, – перебил я раздраженно, – и лежит баг, Славка. Смерть Фирсова или его убийство, если хочешь, и твоя авария пока совершенно никак не связаны. Сейчас – это два разных дела!
– В смысле убийство? – нахмурилась она, тонкие руки безвольно упали вдоль тела, потемнели глаза, взгляд стал похож на тот, что был у Келера: недоверие и непонимание, раздражение.
– А ты думаешь, он сам обдолбался? Просто ни с хрена ли решил устроить себе передоз, да? – издевательских нот из голоса убрать не вышло. Да я, на самом деле, и не особенно старался. – Это синт, Лава, ты представляешь, сколько нужно сожрать, чтобы сдохнуть? Или ты считаешь, что в придурке-Жене вдруг проснулась совесть? Знаешь, твоя подстава, конечно, поступок – дерьмовый, но не настолько, чтобы кончать жизнь самоубийством!
– Аварию и смерть Фирсова связать можно, – не желала отступать она, но в голосе уверенности немного убавилось. – Этого должно хватить.
– Ты, действительно, такая наивная, Славка? – не удержался я.
– А ты действительно не понимаешь рисков? Я не буду заявлять об аноне! Авария и Фирсов, хрен с ним, сообщения – окей, но об остальном не проси!
– Слав…
– Разговор закончен, Гор, – она подхватила угробищные костыли. – А теперь сдел…
– Воронова, я тебя сейчас силой в тачку затолкаю и отвезу в ментовку, – прорычал, выхватывая пластиковое убожество из тонких рук, придерживая Воронову, чтобы не свалилась. С глухим стуком костыли свалились на пол, Лава смотрела зло и с вызовом, кривились губы, раздувались тонкие крылья носа, частила жилка на шее. – Вокруг тебя дерьма творится мало? Почему ты думаешь о чем и о ком угодно, только не о себе? Что за идиотское, на хер никому ненужное самопожертвование? – Я сжимал ее в руках и сверлил взглядом.
– Я не буду тебя подставлять, – в который раз проговорила Слава, процедила по слогам, сжимая мою футболку в пальцах до побелевших костяшек.
– Это мне решать, – ответил в том же тоне. – Я взрослый мужик и последствия своих поступков понимаю. Поковыряются и отвалят.
– Нет, – отчеканила она.
