Текст книги "Гарвардский баг (СИ)"
Автор книги: Мира Вольная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 41 страниц)
Правда, стоило оказаться рядом с конем, коснуться рукой впитавшей солнечное тепло шеи, губы опять невольно растянулись в улыбке.
Какой он все-таки красивый…
Но все же… Пока я знакомилась с игреневым, пока шел инструктаж, пока нас снова делили на группы, мысли о том, что вряд ли получится долго «не афишировать», в дурной голове вертелись. Шелестели опавшей листвой, тихо, но вполне различимо. Как и мысли о том, что я совершенно не понимаю, что с этим делать, что вообще делать, когда действительно все закончится.
Должен быть план Б, бэкдор, чтобы потом было проще собирать себя из обрывков кода, но…
Не сейчас. Потом, когда вернемся в Москву. А эти оставшиеся два дня я попробую ни о чем не думать и особенно ни над чем не заморачиваться.
Игорь прав, мне нужен отдых.
Кстати, так и не спросила его, как он оказался в моей кровати, как я сама оказалась в ней. Хотя теперь… какая к чертям разница?
И я снова улыбнулась, вскочила в седло и слегка толкнула Варяга пятками, щурясь на солнце, предвкушая пару волшебных часов. Толкнула просто, чтобы почувствовать, понять.
Жеребец ударил копытом, сделал пару шагов вперед, тряхнул головой, прислушиваясь ко мне так же, как я прислушивалась к нему. И моя улыбка стала шире, я потрепала коня между ушами, провела вдоль шеи, чувствуя всем телом его силу.
Невероятный конь.
А потом окинула более осознанным взглядом толпу таких же наездников. Первые три группы уже выходили из конюшен вместе с инструкторами. Еще три оставались пока на ипподроме учиться и пробовать. И последним трем группам разрешили кататься самостоятельно по территории Лейк, без сопровождения и надсмотрщиков. Последнее радовало бесконечно.
– Наперегонки? – спросила Элька, останавливаясь рядом со мной. Она улыбалась, вся сонливость пропала с острого лица, глаза сверкали предвкушением. Я собиралась было ответить, но не успела. Девчонка ударила пятками свою лошадь, и уже через пару секунд я лицезрела зад ее каурой, хитрый взгляд, брошенный через плечо.
Очень по-взрослому, конечно. Да и пофиг, в общем-то.
Я рассмеялась и рванула за Хорос, махнув рукой скисшим ребятам на ипподроме.
Игорь, кстати, попал к инструкторам, новеньким Дашке и Алисе тоже разрешили самостоятельную прогулку. К моему удивлению, в компанию к вольным стрелкам угодили еще Андрей, Стас и Ромка. А вот Сашка, Знаменский и Борисыч были вместе с Ястребом.
Ну да и ладушки.
Возможно, эгоистично, но мне сейчас хотелось получить все от этой прогулки, а не торчать вместе с Ястребом в загоне. Думаю, он поймет.
Эльку я нагнала минуты через три, и без каких-либо усилий с моей стороны.
Варяг как будто застоялся, и сам был рад сорваться в галоп, а потом и в иноходь. И я не то чтобы особенно его подгоняла или сдерживала. Просто кайфовала. От всего. От возмущенного окрика Хорос, когда мы ее обогнали, от солнца на коже, от ветра в ушах, от того, как все же круто здесь дышалось. От того что можно было свалить подальше от шумной тусовки, затеряться в огромном бору, возможно даже попасть на другой берег озера, к причалу, у которого мы швартовались вчера.
Это, кстати, мысль.
Нам дали на прогулку четыре часа, по идее я должна была успеть.
И я свернула с дорожки к озеру, немного придерживая Варяга, чтобы ему на все хватило сил, чтобы не вернуть его назад в мыле. И, конечно, чтобы он не остыл и не простудился.
На самом деле, прогулка вот так была хорошей идеей.
Я слушала плеск волн, вертела головой по сторонам, вдыхала запахи леса и успокаивалась. Снова мысленно вернулась к собственному домику где-нибудь, к собственному небольшому катеру, возможно, даже к собственному саду. Кто его знает, может, Игнат как раз доказательство того, что для меня не все потерянно, а не наоборот.
Между прочим, а когда я поливала его последний раз?
Вспомнить в итоге так и не получилось.
А через полтора часа я спешилась на том самом причале, привязала Варяга и села поближе к воде. Мысли от домика и Игната плавно переключились на Энджи и Ириту. В основном, конечно, на Энджи, потому что всю эту неделю я работала над ней и казалось, что нашла еще один баг. Какой-то странный, потому что… потому что багом то он по сути и не был. Обрывок кода в корне, как недописанная строчка.
Я и заметила его совершенно случайно. А сейчас не была уверена, что вообще видела. Надо будет проверить, когда вернемся. И новые голосовые настройки тоже надо проверить, Сашка говорил, что их почти допилили. А еще…
Мысль не дал додумать мигнувший на запястье трекер, я бросила на экран короткий взгляд и с трудом подавила стон. Матушка звонила и, судя по настойчивости, слышать меня хотела слишком уж сильно. Что не могло не наводить на подозрения.
– Да, мам? – подняла я трубку, стараясь не выдать себя голосом.
– Ты говорила с отцом, – припечатала она без предисловий.
Я мысленно рыкнула.
– Говорила, – ответила осторожно.
– Что происходит, Слава? – в голосе преувеличенные строгость и беспокойство. Мама – королева драмы. Всю жизнь была.
– Ничего не происходит. Просто поняла, что давно с ним не разговаривала, вот и позвонила.
– Славка, ты мне врешь. Что у тебя происходит?!
Черт-черт-черт-черт!
– Мам, все правда в порядке, – я мысленно скрестила пальцы и понадеялась, что наш общий знакомый не доложил матушке о том, что я виделась с ним и что просила достать.
Мама явно хреново среагирует на новость о сталкере. Более чем просто хреново.
К своему стыду, я только в универе действительно поняла, чего ей на самом деле стоила история со Светозаром. Опять же к своему стыду, до универа я не задумывалась и о том, что, скорее всего, причиной развода родителей стала тоже я.
Гореть тебе в аду, Славка.
– Да неужели? – как-то очень нехорошо протянула она. – Объяснишь тогда, кто такой Мирошкин, какого хрена он на тебя напал и почему наша доблестная полиция так жаждала со мной побеседовать, что смогла достать даже здесь?
Стон сдержать не получилось.
Глупо, конечно, но я считала, что Елизавета Константиновна Быстрицкая удовлетворится моими объяснениями и отступит под напором Келера. Но у бабы, видимо, свой взгляд на мир.
– Мам…
– Что «мам»? – понизила голос родительница до проникновенного шипения почти. – Если ты куда-то вляпалась я должна об этом знать, Слава. Я должна…
– Чтобы что, мам? – вздохнула. – Чтобы волноваться и глотать валерьянку? Или чтобы сорваться в Москву, а здесь сидеть на кухне и трястись за меня? Какой-то хреновый расклад…
– Чтобы по меньшей мере понимать, что врать! – отчеканила матушка. А я на миг подумала, что ослышалась. Даже головой потрясла. Оторвала трубку от уха и уставилась на телефон. – Слава… донеслось из смарта настороженное, когда молчание, видимо, слишком затянулось.
– Не надо врать, – покачала головой. – Чего они от тебя хотели?
На несколько секунд повисла тишина. Мама не очень успешно переключалась с темы на тему.
– Про счета спрашивали, про Мирошкина этого, про тебя, – ответила наконец-то. – Сильно удивлялись, что я ничего не знаю о нападении, Слава. Очень сильно, – последнюю фразу она выделила.
– Прости, – промямлила, снова чувствуя себя маленькой девочкой, не оправдавшей надежд. Мерзкое на самом деле чувство, подлое. Мама по большому счету единственный человек, который знает мои болевые точки настолько хорошо, что давит на них неосознанно.
– Я подумаю, – фыркнула она, совсем как в детстве. Возвращая меня опять на много-много лет назад туда, где были ночные кошмары, безнадега и животный страх. – Ты спишь? Может, триазолам…
– Нет, – тут же перебила, испугавшись этого названия сильнее, чем даже новости о том, что анон следит за квартирой, возможно даже живет в одном со мной доме. Выплюнула этот отказ, сжимая пальцы свободной руки в кулак до хруста в суставах.
Помнишь, Слава, у него тоже хрустели суставы. Гадко так, при каждом движении. Помнишь, как он хромал… Взгляд его помнишь? Полный брезгливости и ненависти? Он наверняка тебя до самой смерти ненавидел. Не он один тебя ненавидел, наверняка, еще…
Хватит!
Пришлось зажмуриться на несколько мгновений, чтобы сосредоточиться и вернуться в реальность. К трубке в руках, к маме на том конце цифрового провода, к озеру, Лейку и тихому дыханию игреневого.
– Все хорошо, мам. Я нормально сплю, правда.
– Такая же правда, как и твоя история со «все в порядке», дочь? – по какой-то совершенно непонятной причине упорствовала родительница.
Я вообще не помнила за ней подобной настойчивости. Когда в моей жизни наконец-то закончились психологи, полиция и Светозар, мама забыла. Очень легко и очень быстро. Казалось, что просто стерла, как кривой код, все, что было связано с Сухоруковым. Мы никогда не говорили о том, что произошло, никогда не вспоминали. В моменты редких кошмаров она приносила мне таблетку успокоительного, ждала, пока я выпью, потом ждала, пока усну.
Не барбитураты или бензодиазепины, что-то легкое, на травах, типа Новопассита. Все тяжелые седативные из нашего дома исчезли, когда мне было семнадцать, в тот же период, когда и закончились мои постоянные психологи и психотерапевты. Точнее, не так… Когда необходимость в них перестала быть критичной.
На самом деле, терапия… она бесконечная, и только тебе решать, когда ее заканчивать, потому что… Ну, потому что ты цепляешь и затираешь одно, за ним лезет другое и так далее, и так далее, и так далее. Человеческое сознание, как выяснилось, один сплошной набор из багов и ошибок, спагетти-код гнилой в своем исходнике.
И я не спала, я делала вид, что засыпала и просто лежала с закрытыми глазами, слушая темноту и мамино дыхание. Думаю, она всегда знала, что я притворяюсь. Иногда я замечала это знание в ее взгляде. И в такие моменты мне очень-очень хотелось быть нормальной. Насколько это возможно, конечно.
Только сложно быть нормальной, когда… Когда дерьмо случается, сложно перестать принимать барбитураты, Новопассит, сложно справляться самой и отказаться от этих ночных приходов мамы. Маме тоже было сложно перестать меня защищать, потому что рефлекс выработался за эти годы, потому что не понятно как, если не так.
Сепарация…
Дебильное слово, отдающее для меня всегда какой-то скотобойней, пахнущее кровью. Но его очень любил мой психолог. И оказался прав, в итоге.
Давление и ощущение вины если и не исчезли, но значительно уменьшились, когда я уехала в Париж. Два года заграницей, без постоянного контакта, если не считать коротких возвращений на праздники и каникулы, а после и переезд в собственную квартиру пошли на пользу нам обеим. Мама создала и поверила в иллюзию, что ничего не было, я научилась эту иллюзию тщательно поддерживать.
Стеклянные шары – это иногда неплохо, они помогают выдерживать реальность. Наш, по крайней мере, именно для этого и был склеен, и мы обе обращались с ним с огромной осторожностью. Поэтому сейчас так и удивляли попытки со стороны мамы его грохнуть. Ради чего, собственно?
– Я не обманываю, мам, – ответила, скрестив пальцы уже по-настоящему. – Мирошкину нужен был телефон, он его забрал. Это просто корпоративный шпионаж, и дело, каким бы оно ни было, под контролем наших юристов. Я поэтому не стала тебе ничего рассказывать. Считала, что в этом нет необходимости и что к тебе наши правоохранители не сунутся. Ну и… волновать не хотела. Прости.
– Папе зачем звонила?
Да что ж такое-то?
– Хотела убедиться, что больше нигде не подтекает, – пожала плечами. – Что не осталось бэкдоров.
– А теперь переведи, будь добра, на человеческий язык, – цыкнула матушка недовольно. Но напряжения в голосе немного поубавилось. Впрочем, как и настойчивости.
– Хотела убедиться, что у тех, кто нанял Мирошкина, нет доступа к какой-нибудь еще информации. Я и тебе по этому же поводу звонила, помнишь?
– Помню, – прозвучало достаточно холодно. Матушка все еще разыгрывала карту обиженной. Это у нее появилось после развода. И в первое время даже казалось забавным.
– Мам, прекращай дуться, пожалуйста. Извиняться еще раз я не буду, – усмехнулась, понимая, что почва под ногами теперь стала тверже.
– Мне твои извинения не нужны, – снова холодно и гордо.
Ага. Очень тонкая манипуляция, да-да…
– Мам, – протянула. – Не накручивай себя, пожалуйста. У меня все хорошо. Я много ем, нормально сплю и вообще сейчас загородом рядом с очень привлекательным мужчиной.
В этот раз переключилась она легко. Возможно, потому что сама хотела. Говорю же, стеклянные шары и все дела…
– С мужчиной? – тут же оживилась матушка. – Как зовут? Он с работы? А как с заработком?
Я покосилась на игреневого, мирно стоящего на привязи, усмехнулась. Вообще зря его, конечно, под седлом оставила, надо возвращаться назад.
Поднялась на ноги, продолжая слушать бесконечные мамины вопросы, отвязала коня. Выдержка покинула, когда родительница спросила, уверена ли я, что мужик нормальный. Я прыснула и расхохоталась.
– Его Варяг зовут, мам, – выдавила сквозь смех. – И он потрясающей красоты жеребец.
– Жеребец? – переспросила матушка. И пока она зависала, я убрала телефон в карман и вскочила в седло, потом снова достала. В трубке все еще звучала лишь тишина.
– Жеребец, мам. Судя по всему, нереально породистый и такой же нереально дорогой. У нас корпоратив, и мы загородом, сейчас я на конной прогулке.
– Тьфу ты, Славка!
– Зря ты так. Он правда чудесный, – улыбнулась. – Я попрошу наших юристов позаботиться о том, чтобы тебя больше не дергали. Люблю тебя, мам. Наслаждайся Испанией.
– Постараюсь, – фыркнула она. – И ты тоже отдохни хорошенько, ладно? А то с твоей работой…
– Все-все, не ворчи, – перебила, снова коротко рассмеявшись. – Отдохну.
– Слав? – протянула она.
– Да? – я свернула к берегу и повела Варяга вдоль воды.
– Я тоже тебя люблю. Пока, дочь.
– Пока, мам, – я сбросила звонок и нахмурилась. Была готова отдать руку на отсечение, что она в конце сказать хотела совершенно не это. Но хорошо, что передумала.
Я мысленно замахала руками на новый рой воспоминаний.
Хватит, надоело. Сама же себе обещала, что не думаю. Вот и не буду!
Повела плечами, сбрасывая напряжение, и сосредоточилась на дороге.
Обратный путь занял чуть больше времени. Скорее всего, потому что мы никуда не торопились. Я смотрела на воду, разглядывала облака, вслушивалась в шум листвы. Удалось почти полностью вернуться в дзен. Варяг правда пару раз пробовал показывать характер, но с этим мы быстро справились. И к конюшням возвращались вполне довольные друг другом и прогулкой. Даже уже собравшийся там народ не сбивал настроения. Нехилая такая снова гомонящая толпа.
Я осторожно объехала Сашку с Элькой и собиралась уже спешиваться, почти вытащила ногу из стремени, когда Варяг вдруг дернул головой нервно, почти вырывая из расслабленных пальцев поводья, и встал на свечку.
Я только воздуха успела глотнуть.
Вскрикнуть не успела. Но с этим кто-то успешно справился за меня.
А я встряхнулась, смогла отловить секунды, сама не осознавая до конца, что делаю. Сжала коня, навалилась, чтобы пригнуть к земле, почти полностью отдала повод, не слыша и не реагируя на гвалт толпы. И наверняка получилось бы успокоить, вернуть Варяга на землю, если бы не мои сорок килограмм. Они коню как червю перезагрузка.
И пришлось пригибаться сильнее, сжимать его сильнее, выравниваться, чтобы игреневый не завалился. Завалится, и я под ним костей не соберу.
В ушах гудело, адреналин шкалил, звенела от напряжения спина.
Я слишком долго не сидела на лошади. Все забыла, расслабилась слишком, все делала неправильно.
Меньше секунды прошло.
Варяг коснулся передними копытами земли и снова напрягся, отступил, готовясь к новой свече.
– Не заваливайся! – крикнул кто-то. – Сгибай вбок!
И я перехватила повод, действительно согнула. Конь дернул головой, ударил копытами, лягнул задними. А я все давила и давила вперед, пробовала заставить его идти.
Не знаю, сколько бы продлилось наше противостояние. Но через миг кто-то явно сильнее и опытнее рванул Варяга на себя за уздечку. Наверняка, больно, жестко и жестоко, но… Никак по-другому.
– Спокойно! – гаркнул тот же голос. – Тихо, я сказал!
Игреневый сопротивлялся недолго, секунд десять-пятнадцать, а потом полностью перестал брыкаться и только подергивал головой и ушами, перебирал нервно копытами.
Я тут же соскочила на землю, снова даже не осознав, что делаю. Только воздух ртом глотала.
– Как ты? Живая? – раздалось напротив.
И я подняла голову, выдавила нервную улыбку, проводя рукой по волосам, пробуя отдышаться.
– Живая, – кивнула не очень уверенно, разглядывая здорового дядьку перед собой. Огромный, в заношенной футболке и спортивках, мягких сапогах. Берейтор, по крайней мере в прошлом? Коновод? Тренер?
Я не видела его на инструктаже. Варяга для меня готовила и седлала девушка.
– Я – Федор, – представился здоровяк, будто прочитав мысли. – Тренер, – смотрел строго и недовольно. – Сама на свечку поставила? – кивнул он на игреневого.
– Нет, – я даже вперед подалась, открыто встретила хмурый взгляд из-под густых бровей. – Я бы не рискнула. Думаю, его что-то напугало. Может, ударил кто-то, не знаю.
– Варяг не из пугливых, – сощурился Федор, явно не особенно веря моим словам. Широкое лицо, казалось, никогда не было приветливым. Он гладил огромной рукой коня по шее, крепко держал повод, стоял близко к жеребцу. Успокаивал его, остужал.
– Ты неплохо справилась, – еще сильнее сощурился Федор, будто ставя мне в вину, что я не свалилась и не оказалась у Варяга под копытами.
– Занималась раньше, – передернула плечами. – Давно.
Сердце все еще бухало в горле, от адреналина пусть и не корежило, но потряхивало, кажется, даже пальцы дрожали. Но я спрятала руки в карманы, сжала их в кулаки, так что с уверенностью сказать не могла.
– Зовут как? – прогудел дядька.
– Станислава.
Федор только отрывисто кивнул на это и отвернулся. А через несколько минут они с Варягом уже скрылись в конюшне. Конь все еще нервничал.
– Славка, вот это круто было! – проорал кто-то почти в самое ухо. – Ты…
– Ничего крутого, – оборвала я Знаменского, повернувшись на каблуках. – Глупо и опасно.
– Она права, – на моем запястье сомкнулись тонкие пальцы, и пришлось снова поворачиваться. Рядом стояла Дашка. – Ты как? Нормально? Почти завалилась ведь…
– Нормально.
– Пойдем, – и девушка повела за собой. А я не стала особенно сопротивляться, только кивала всем жаждущим выразить сочувствие, встреченным по пути. Чего тут сочувствовать было непонятно, меня больше волновал вопрос, почему Варяг все-таки встал на гребаную свечку.
– Держи, – Дашка усадила меня на лавку в беседке за главной конюшней и протянула бутылку воды. – Испугалась?
– Не поняла, – отмахнулась я, но пару глотков воды сделала. Пить, оказывается, хотелось. – Не видела, что случилось?
– Нет, – скривилась новенькая, – только тебя на свечке, – она выглядела и правда взволновано. – А ты? Понятно, почему он испугался? Может, передавила?
– Нет, точно нет. Скорее всего, толкнул кто-то, сама виновата, слишком расслабилась и не смотрела, что происходит. Спасибо, что утащила оттуда, – улыбнулась я искренне. – Как сама-то покаталась? – решила перевести тему, пока мнительная девчонка не напридумывала не пойми чего.
– Хорошо, – кивнула новенькая. – И без приключений, в отличие от тебя. Мы до местного родника добрались с Алисой. Там очень красиво, кстати, и вода вкусная.
– Да, там и правда красиво, – кивнула согласно, тут же вспоминая, что родник с другой стороны бора, не далеко от северной границы Лейка.
– Мы в хвост новеньким пристроились, – улыбнулась Алиса, видимо заметив удивление на моем лице. – Саша ездить нормально, кстати, так и не научился. А вот у Павла и Игоря совсем неплохо получается, – еще шире улыбнулась новенькая. – Они даже соревноваться пробовали.
А я невольно нахмурилась, делая очередной глоток воды. Пристроиться в хвост к начинающим, интересно, чья идея была? Вряд ли Дашкина.
Спросить подмывало очень сильно, и сдержалась я только чудом. Сжимала в руках пластиковую бутылку и слушала щебет Дашки.
Воронова, ты точно собака на сене. Сама решила, что просто хочешь покататься и кайфануть, а теперь сидишь и на ревность какую-то глупую исходишь. Не веришь Ястребу, не хер было начинать. Он тебе, между прочим, шанс отступить давал, выбор давал… Ага… Выбор без выбора. Разве можно было нормально соображать? Когда он держал, смотрел, касался…
Бли-и-и-и-н.
Я ущипнула себя за руку, отставила несчастную бутылку в сторону. Вернулась к Дашкиному щебету, пробуя действительно вслушаться в слова. И как оказалось, почти вовремя.
– Ты где занимаешься, кстати? – спросила новенькая, поворачиваясь ко мне.
– Нигде, – развела руками в стороны, заметив неподдельное любопытство в больших глазах. – Вообще давно в седле не сидела, лет пять примерно.
– Да ладно… – девчонка уставилась на меня, как будто я только что кролика из шляпы достала.
– Честно, – подтвердила собственные слова. – Времени нет, да и как-то не получалось в общем…
– Да ты крута, Слава, – подняла она большие пальцы вверх, а потом вдруг подалась вперед, опираясь на лавку рукой, в глазах зажглось что-то очень радостное и яркое. – Я в Клее занимаюсь на Останкинской, четыре раза в неделю. Давай со мной, как вернемся. График там удобный, можно с утра. А хозяин – хороший знакомый, так что тебе скидка будет.
И такое у нее было лицо, что… как-то не вышло у меня отказаться. К тому же Останкинская почти в двух шагах от меня, да и скучала я по лошадям, если честно.
– Хорошо, давай попробуем, – кивнула.
– Ура! – Дашка подскочила на месте и хлопнула пару раз в ладоши. Улыбнулась широко-широко. Забавная девчонка, все мысли на лице.
– Значит, договорились, – протянула я руку для пожатия. – А теперь, думаю, нам обеим пора в душ, лошадью от меня знатно разит. До обеда должны успеть.
– Скорее, до ужина, – новенькая понятливо усмехнулась, коротко пожала ладонь и первой поднялась на ноги.
Вместе мы дошли почти до самых домиков. На развилке девчонка ушла к своему корпусу, а я свернула к себе. Лошадью от меня и правда пахло, и очень хотелось сменить одежду и освежиться.
А когда я снова выходила из домика, чтобы просмотреть запись на боте-сопровождающем и понять, что же все-таки произошло с Варягом, на крыльце наткнулась на Игоря. Хмурого и довольно напряженного Игоря. Что опять произошло?
Он молча положил мне руки на плечи, не дав даже пикнуть, развернул на сто восемьдесят и подтолкнул к двери.
– Игорь? – все-таки спросила, поворачивая ручку и входя внутрь. Как только дверь за нами закрылась, Ястреб снова меня развернул. Осмотрел с ног до головы, заставив закатить глаза.
Ясно-понятно.
– Со мной все хорошо, – дернула уголком губ. – Убери это выражение с лица, пожалуйста. Маму напоминаешь.
Король всея кодеров только нахмурился сильнее, сжал крепче мои предплечья. А через миг уже целовал. Сладко и как-то болезненно-хорошо, притягивая к себе, шаря жадными руками по спине, забирая дыхание и мозги. Подстегивая и заводя.
И я пробралась под его футболку. И кайфово очень было ощущать под пальцами напряженные мышцы, горячую кожу, прослеживать нити вен на руках.
Классно очень было, горячо и охренительно вкусно, особенно когда его зубы сомкнулись на моей нижней губе, когда он еще сильнее прижал к себе. Настолько крепко, что казалось еще ближе – и уже под кожу, ядом, тягучей и темной похотью.
– Я вообще не за этим пришел, – прохрипел Игорь, разрывая поцелуй, упираясь горячим лбом в мой. Дышал тяжело, смотрел жадно. Темная-темная ртуть.
– Плевать, – ответила, потянувшись к нему за новым поцелуем. – Мне все нравится.
– Славка, прекрати, – прорычал он, отстраняясь, опять перехватил, как куклу, и утащил на диван. И ни вывернуться, ни отсесть хотя бы. Прижал к собственному боку, выдохнул.
– Есть новости, Слав, – наконец-то проговорил. – По девчонке, которая дрона заказывала, чтобы зайца тебе на капот притащил. И новости по пацану, который изрисовал твою дверь.
– Что-то конкретное? – нахмурилась я.
– Ну как тебе сказать, и да, и нет, просто думаю, тебе стоит знать, – скривился Гор. – Давай с парня начнем. С ним все относительно просто.
– Давай, – кивнула. Мне в общем-то было все равно с кого начинать, но, если Гор хочет с парня, пусть начинает с парня, ему, скорее всего, виднее.
– Он твой сосед почти, ты знала? – спросил Гор, наверняка понимая, что именно услышит в ответ. Протянул мне смарт с фоткой парня.
Подросток как подросток. Угловатый, вытянутый, обычный мальчишка в толстовке и джинсах, с рюкзаком за спиной. Немного растрепанный, немного несуразный, скорее всего, не знал даже, что его снимают.
– Нет, – покачала головой. – Даже сейчас, когда ты спросил, когда показал фотку, понимаю, что не знаю его. Никогда до этого не видела. Может и встречала, но не обращала внимания.
– Его зовут Влад, он живет через два дома от твоего, – пояснил Ястреб. И почему-то показалось, что это далеко не все потрясающие новости на сегодня.
Я отдала ему смартфон с фотографией, всмотрелась в застывшее, напряженное лицо.
– И что-то мне подсказывает, что это еще не все. Говори, я думаю, что вряд ли там что-то ужасное, иначе ты бы не предложил с него начать, – чуть улыбнулась.
– Прочитала меня, да? – хмыкнул Гор в ответ, переплел наши пальцы и прижал к себе. Я только головой покачала.
Прочитаешь его, как же… Я полгода с ним почти проработала и все еще не понимаю, что у Ястребова в голове творится и как там микросхемы работают.
– В общем, – продолжил Игорь, начав поглаживать запястье большим пальцем, – Влад – внук той самой Антонины Васильевны. Он у нее частый гость.
– Черт…
– В квартире у Штольц не был ни разу, кстати, просто иногда бабушку свою встречает или провожает к твоему подъезду.
– Заботливый внук? – вскинула я бровь. Захотелось еще раз взглянуть на мальчишку, рассмотреть его получше, что-то понять по лицу…
Ага. Удачи, Слава, ты же дипломированный физиогномист. Давай-давай…
– Похоже на то. Вообще, исключительно положительный пацан. Нормально учится в школе, не отличник, но почти, волонтер, даже драк почти в анамнезе нет.
– Как тогда он согласился разрисовать мою дверь? – фыркнула я.
– Тоже думал, что доброе дело делает. Вообще, подростки сегодня как-то очень доверчивы.
– Это не доверчивость, – пожала плечами, – это уверенность в собственной стопроцентной безопасности и бессмертии – то ли отголоски наивности, то ли ее причина.
Я такой же была, жаль, недолго.
– Так что там с мальчишкой? – вернула разговор к предыдущей теме, пока Игорь не сосредоточился на моих словах. – И моей дверью?
– К нему на улице подошла женщина – мы сейчас пытаемся выяснить, кто – рассказала историю про день рождение подруги, про то, что приехала из другого города и хочет сделать сюрприз, попросила его оставить надпись на двери.
– Как объяснила, что сама не хочет написать? – нахмурилась я.
– Сказала, что день рождения у тебя на следующий день, рассказала, что камеры на двери. Там складная история, Слав, если не копать, – скривился Гор, продолжая поглаживать мое запястье. – Черт сказал, что пареньку как раз хватило, чтобы вопросов лишних не задавать.
– Ясно, – кивнула отрывисто.
– В общем, мальчишка чист, но за ним присматривают бандерлоги Черта, женщину, которая ему это все плела, ищут. Думаю, что найдут, – я только угукнула. – А теперь давай к девчонке и зайцу.
– Давай, – вздохнула я, не ожидая услышать ничего хорошего. Я к этому внуку-хорошему-мальчику-Владу не знала, как относиться.
– С ней история достойная шпионских детективов, но сценарий примерно такой же.
– Я тебя внимательно слушаю, – кивнула. И почему-то расслабилась. Хрен знает почему. Должна была, по идее, наоборот, напрячься еще больше…
– В общем, с этой Валентиной пообщались по сети. Нашли ее в одной из соцсеток и постучались. Общаются до сих пор, хотя думаю, что больше вытянуть ничего не удастся, надо будет камеры смотреть, чтобы убедиться.
– Камеры? – не поняла я.
– Да. Сейчас, – Игорь снова достал из кармана толстовки смарт, опять протянул мне, открывая файл. Короткий такой с именем и данными на девчонку.
Тоже мелкая совсем.
– Она несколько раз в неделю бегает на занятия в художку, на этой почве с ней наш парень и зазнакомился, – продолжал Ястреб. – Похвалил работы, потешил самолюбие. Если вкратце, Валентину кролика тебе доставить попросили. Какой-то ничем не примечательный мужик. Наплел сказку про дочь, с которой в ссоре, про то, что сидел, поэтому доступ к сетке и прочему у него ограниченный, заплатил денег. Она, в общем-то, недолго сопротивлялась, видела его всего один раз, когда он к ней подошел. Толком даже описать не смогла. Видимо, пел красиво и жалостливо, вот девчонка и повелась. Но стоит отдать ей должное, кролика она осмотрела. И только после этого отправила тебе, уверенная, что делает доброе дело. Даже не особенно расстраивалась, когда странный мужик на вторую встречу не пришел.
– На вторую? – отдала я Зину назад Игорю.
– Мужик заплатил ей только половину, вторую часть обещал после того, как она отправит зайца. Но так и не появился. В первый раз поймал Валентину в сквере у той самой художки. Валя на лавочке сидела, рисовала, мужик тоже к ней на почве рисунка и подкатил.
– Думаешь, специально выбрал? – нахмурилась я.
– Не исключаю, – кивнул согласно Ястреб и стал еще сосредоточеннее, чем был до этого, плотнее сжал губы. А я всматривалась в его лицо и, кажется, начала понимать, почему он так серьезен и недоволен. Весь сжатый, как пружина.
– Когда Валентина встретила этого нерадивого «папашу»? – спросила тихо, догадываясь, что услышу в ответ.
– За день до нападения на тебя Мирошкина. В день нападения отнесла кролика в Бокс, на следующий они должны были встретиться.
– И он не явился… – пробормотала.
– Да, – сухо подтвердил Игорь. Обнял меня, притягивая к себе. Я только выдохнула, цепляясь за его толстовку, хотя про себя ругалась.
– Мы проверим, Слав. Может, это просто совпадение, – пробормотал Гор мне в волосы.
– Не верю я в такие совпадения. Вале кролика Мирошкин отдал, – ответила. – Но может, это и неплохо. Хоть что-то начинает проясняться.
– У твоего дома постоянно люди Черта, – он словно не слышал меня.
– Ага. Хорошо, что с девчонкой все в порядке, – улыбнулась, зарываясь носом в пахнущую солнцем и хвоей ткань.
– За ней тоже присматривают, – очень серьезный голос, очень серьезный тон.
И это тоже было хорошо. Я подняла голову, приподнялась сама.
– Спасибо, что рассказал, – улыбнулась. – Я не боюсь, по крайней мере, пока, – и поцеловала его. Чтобы выкинуть из головы все мысли, чтобы вернуться в свой дзен и украсть у Гора немного уверенности.
И вроде бы даже получилось.
А уже через полтора часа после обеда я натягивала на себя какое-то подобие бронежилета и очки и старательно давила улыбку, снимая с запястья трекер.
