Текст книги "Гарвардский баг (СИ)"
Автор книги: Мира Вольная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 41 страниц)
– Вам не хватило занимательных картинок? – скривился я.
– С некоторых пор все занимательные картинки, фото и ссылки блокируются, – нехотя пояснила Лиза. – Мы тут из-за вызова вашей ИИ.
– Тогда смотрите, – дернул я уголком губ, забирая у Лысого телефон и реанимируя Энджи.
– Я позвонил адвокату, – счел нужным во всеуслышание объявить Лысый, а я сдержал смешок. Что-то подсказывало, что Бельской после этого станет совсем уж тоскливо.
Так и вышло.
Елизавета поскучнела и уставилась в экран моего смарта на занимательное видео.
Смотрела она в полной тишине, почти ни о чем не спрашивала, только хмурилась с каждой секундой все больше и больше. Вопросами начала сыпать, только когда вернула мне мобильник, но как-то без огонька: кто, что, где, как… Совсем замолчала, когда в комнату вошли Келер и мой адвокат.
В общем, со всей этой возней дома мы со Славой оказались в четвертом часу утра. Славка так и не проснулась ни разу, что, если отбросить частности, меня только устраивало. Ей надо отдохнуть, последние недели и без того были адом на земле, а тут еще и Красногорский, как последний гвоздь в крышку гроба.
Я кое-как раздел Славку, умыл и уложил в постель и еще минут двадцать стоял над ней, уговаривая себя, что здесь с Вороновой ничего не случится, что мне самому очень надо в душ, что за следующие двадцать минут, которые меня не будет, она не исчезнет, не испарится, что никто ее не достанет. Отдирать пришлось с мясом, а на душ ушли рекордные десять минут. Можно было бы быстрее, но засохшая кровь смывается просто отвратительно.
А после я снова смотрел на Славку, слушал ее дыхание, вглядывался в лицо и никак не мог перестать. Отключился только к рассвету, когда организм заявил: «reset, придурок».
Проснулся в первом часу с таким ощущением, как будто пил трое суток и спать завалился в ванной на коврике, не снимая ботинок и шапки. Помят, раздражен без причины на весь белый свет, дико хочу жрать и кому-нибудь втащить.
Проснулся, оценил состояние и потянулся рукой к Лаве. Но вместо Вороновой под боком наткнулся на пустоту, соседняя половина кровати кроме холода больше ничем не порадовала.
Пришлось открывать глаза и просыпаться окончательно. Прислушиваться, приходить в себя.
С кухни тянуло чем-то… чем-то явно вкусным и аппетитным, что-то тихо звенело и булькало.
Я улыбнулся, перекатился и решил, что пора все-таки вставать, вылавливать Славку и приводить мозги в порядок.
Зеркало в ванной отразило хмурую, заросшую рожу и ненависть ко всему сущему во взгляде. Плохо, с такой рожей к Лаве однозначно нельзя. Ей и без меня наверняка хреново непередаваемо. Интересно, когда она встала? Удалось ли ей поспать хотя бы пару часов?
Я еще раз умылся, встряхнулся и отправился на кухню.
Славка носилась возле плиты. Причем именно носилась, волосы скручены на макушке, в моей футболке и моих же шерстяных носках. На ее крохотной ножке они смотрелись как валенки. Забавная, юркая, офигенная Славка.
Она что-то жарила на плите, в кофемашине булькал кофе, а на столе, мордами вниз, лежали наши смарты. Мой и ее… Неужели отключила? Не поверю.
Я подкрался сзади и схватил Лаву за талию, притягивая к себе. Визг, пинки и брыкания, удар лопаткой по пустой башке. А у нее лицо раскраснелось, и глаза шальные совершенно, и грудь вздымается часто.
– Ястреб, придурок, – стараясь отдышаться, возмутилась Воронова, – ты чего подкрадываешься? Я же на тебя сковородку опрокинуть могла. Хочешь без потомства остаться? Ты…
– Хотел сказать тебе доброе утро, – улыбнулся по дебильному, крепче стискивая руки. Вытащил из пальцев дурацкую утварь, швырнул куда-то в мойку и наклонился к крепко сжатым губам. – Доброе утро, Станислава Воронова, – промурлыкал, целуя уголок рта. – Доброе утро, Слава, – поцеловал другой уголок, а Славка прекратила упираться мне в плечи возмущенно и вместо этого обвила шею руками. – Доброе утро, Лава, – и поцеловал ее уже по-настоящему, чертя узоры пальцами под футболкой, кусая и дразня. Вкусная Лава. Самая охренительная. Моя.
Но поцелуй пришлось вскоре прервать, а Славку отпустить, потому что с плиты потянуло паленым, нормально так потянуло. И я-то может и положил бы в итоге на это… свое большое humble opinion, но Славка вывернулась, выкрутилась и метнулась спасать наш завтрак. А на завтрак у нас были… блинчики.
Брови сами удивленно взметнулись наверх.
– Слав? – осторожно позвал я, снова обнимая ее сзади.
– Мне не спалось и хотелось чем-то занять руки, – все правильно поняла она, передернув плечами. – В офис мы с тобой сегодня отправимся вряд ли, о чем я всех уже предупредила, поработать, скорее всего, тоже не получится. Ну и… вот, – махнула она лопаткой неопределенно. – Я решила поэкспериментировать. Выглядит вроде бы съедобно.
– Ты никогда не жарила блины? – не поверил я.
– Перспектива стоять у плиты полтора часа никогда не казалась мне особенно заманчивой, – кивнула невозмутимо, возвращаясь к блинам. – Я за это время три теста успею сваять и запустить, – и голос звучал преувеличенно бодро, и спина казалась слишком прямой.
Я вздохнул мысленно. Дождался, пока Воронова отправит в тарелку последний блин, выключил плиту и развернул ее к себе лицом.
Несколько мгновений прошло в тишине. Я смотрела на Воронову, она на меня, и мы оба хранили молчание. Славка – упрямое, я – выжидательное. Так значит, да?
– Хватит от меня прятаться, Слав, – попросил, когда окончательно убедился, что она ничего не скажет. Мне не нравилось то, что я видел сейчас в лисьих глазах, не нравилось ее поведение. Я не понимал, и дебильные мысли лезли в голову. Я вчера на ее глазах чуть не убил человека. Да, он был мудаком и гребаным психом, да, несколько месяцев подряд поганил нам жизнь, да, пытался убить Воронову, протаранил ее кар, организовал нападение, но… Славка жива, а дебил-Красногорский нет. И его башка разлетелась на ошметки вчера на глазах Лавы. Скорее всего, разлетелась именно из-за меня, так возможно ли?..
И я искал ответ в глазах напротив, в лице и позе, в том, что чувствовал сейчас от нее и не мог найти. Ни одной гребаной подсказки, ключа, бэкдора.
– Тебе сложно со мной? – заставил себя спросить. Почти вытолкал эти слова насильно, потому что не был уверен, насколько действительно хочу услышать ответ, готов ли к нему.
Воронова опустила взгляд, принялась теребить в руках край футболки, закусив губу. Не отстраняется, не бежит… уже что-то, да?
– Ты дурак, – проговорила едва слышно, качая головой. – Ты почти гений, Гор, но такой дурак, – и встала вдруг на носочки, и обхватила руками за шею, прижалась еще крепче, чем прижималась вчера. Только сейчас не было в этом движении боли и страха, что-то другое было. – Мне было бы плевать, даже если бы на полу из-за тебя корчился не Валик, а Стивен Хокинг, – прижалась губами к моему уху, обдавая жарким дыханием. – Я люблю тебя, – выдохнула, – это на тот случай, если ты не понял вчера и не понимаешь сейчас.
– Стивен Хокинг – это серьезно… – только и смог выдавить я, ощущая, как в который раз ломается и крушится моя реальность, как встраивается в нее новый код, переворачивая все с ног на голову, потому что это Славкин код. – Я…
– Нет, – тряхнула она головой, немного отстраняясь, – помолчи, – и поцеловала. Сладко, больно, отчаянно и тягуче. Очередной наш первый поцелуй, не такой, как остальные, не такой, как вчера или позавчера. Совершенно новый и по-новому идеальный. Жаркий, опасный, невероятный. И вкус ее губ, прерывистое дыхание, податливость и жадность, с которой она отвечала, выбивали почву у меня из-под ног, заставляли втискивать в себя тонкое тело сильнее и сильнее. Ласкать в ответ, нападать, забирать себе. Полностью, всю до конца.
Такая вкусная. Невозможная.
И я дышал ей, пил, глотая вдохи и выдохи, сплетая наши языки, дурел от нее, от ее слов, прикосновений, взгляда. Усадил на столешницу, вклиниваясь между ног, чтобы быть еще ближе. Гладил спину, руки, бедра и узкие лопатки и не мог остановиться. Сил не было остановиться. Мы целовались, как безумные, как подростки, царапаясь, кусаясь, пока хватало дыхания.
И Славка отстранилась первая, проведя напоследок языком вдоль моей нижней губы, словно смакуя вкус, посмотрела снова в глаза.
– Я проснулась в десять, и у меня было время подумать, Гор, – несмело улыбнулась она. – В общем, полагаю… Валентин еще будет какое-то время приходить ко мне в кошмарах, я все еще злюсь на тебя за то, что ты так глупо к нему полез за то, что встал между нами, наверное, я еще какое-то время буду параноить и оглядываться, но… я это переживу. В конечном итоге, рано или поздно. Не переживай за меня, хорошо?
– Слав… – я хотел сказать, что это было бы невозможно, даже если бы Красногорского в принципе в природе не было, но не успел, потому что Славка опять подалась ко мне, замирая в нескольких миллиметрах от моих губ.
– Просто будь со мной, ладно? – и опять поцеловала. И мы бы в этот раз совершенно точно забыли бы про завтрак и все остальное, но запищали кофеварка и тостер, а на столе зазвонил какой-то из смартов. Мой, как выяснилось через несколько минут, в течение которых я изо всех сил старался игнорировать мерзкий звон.
Славка, выпутавшись из рук, ушла заканчивать с завтраком, а я ответил на вызов. Звонил Андрей, осторожно интересовался, все ли у нас в порядке и какие у нас планы. Ага, если переводить на доступный, то когда мы оба появимся в офисе.
Я покосился на Воронову, которая наверняка не пропустила ни слова, закатил глаза.
– В понедельник буду, – смирился с неизбежным, прикидывая, что и кому раскидать на следующие два дня. – Но я на связи, ты же знаешь.
– Знаю, – прогудел безопасник. – И рад, что все закончилось.
– Я тоже, – ответил отстраненно и уставился на поразительно тихую в середине рабочего дня улицу за окном. – До связи, – ответное прощание Андрея я уже не услышал. Думал о том, почему его слова про «закончилось» так меня напрягали. И дело здесь совершенно не в хакере. Просто… Что-то сильно не нравилось мне в поведении и словах Красногорского, в том, что и как он делал вчера.
Что-то определенно было не так.
И следующие несколько дней я потрачу на то, чтобы выяснить, бушует ли это моя паранойя или смутное ощущение имеет под собой какие-то основания.
Планы в жизнь даже почти удалось воплотить. Процентов на восемьдесят примерно, потому что выход Энджи… ну, прям подгорал, и у меня, и у Славки, и за ноутом периодически приходилось сидеть нам обоим, матом своих миньонов крыть тоже. В остальное время мы шатались по дому, валялись на диване, ходили гулять, в пятницу ездили вместе на дачу показаний, а на обратной дороге наконец-то купили Славке тапки. Обычные зеленые тапки, главное теплые.
Славка, кстати, оказалась права, спала она действительно плохо: ворочалась, вздрагивала, всхлипывала во сне, иногда звала меня. И каждый раз, просыпаясь из-за того, что она дрожит под боком, успокаивая ее, стараясь при этом не разбудить, я думал о том, что, если бы знал заранее, придушил бы Красногорского еще на том долбаном собеседовании.
Каким самоуверенным, наглым козлом он был тогда, нахальным сопляком. Не скрывал ни злости, ни самодовольства, разговаривал так, как будто ему все вокруг должны.
Ублюдок.
На самом деле, меня тоже пока не отпустило. Я все еще злился. Вот и сейчас, слушая тихое Славкино сопение рядом, злился: на Андрея, что проморгал его, на Лысого, что упустил и торчал у съемной квартиры на другом конце Москвы, а не у Славки под дверью, на двух его молодчиков, которые «отлить отошли», как, сука, подружки года, за один угол, на ментов, которые вообще хрен пойми чем занимались. Больше всего злился на себя. На кой хрен вообще разрешил Вороновой из дома выходить? Сидела бы там, пока мудака не нашли. Нормально ведь работала, к Боре даже притерлась.
Мать твою!
Я осторожно выбрался из кровати, подобрал с пола шмотки и вышел из спальни, поняв, что, кажется, сегодня не усну. Вспомнить, что ли, молодость: дойти до зала на углу, попинать грушу? Не сброшу злость, хоть развлекусь.
В общем, через двадцать минут в грушу полетел первый удар. Мне явно не хватило дохлого и несерьезного Валика, чтобы стравить все, что благодаря ему накопилось. Вообще удивительно, как много дерьма принес с собой Красногорский, как будто целый взвод, а не один человек.
С другой стороны, все объяснимо: судя по тому, что нашли у Валентина дома, готовился он не один год. Выслеживал Славку, наблюдал за ней и ее окружением, искал возможности, лазейки, связи. А еще Красногорский вел дневник, до омерзения детальный и подробный, убористым, мелким, но на удивление ровным и почти красивым почерком. Бельская вчера показывала на даче показаний. Не весь, конечно, отрывки. Но и их хватило.
Красногорский знал расписание Вороновой лучше самой Вороновой, знал ее маршруты, соседей, имена Славкиных бывших. Вообще все. Собирал вырезки и статьи, хранил ее фотографии с мероприятий. И ненавидел.
Я перетянул бинты на костяшках, глотнул воды и вернулся к груше. Еще не все. Вообще ни хрена не все. Это была только разминка.
По словам Бельской на Мирошкина Валентин наткнулся почти случайно, в каком-то из парков, предложил бабки и непыльную работу. Мирошкин долго не думал, деньги взял, дело сделал. Только Валик не рассчитывал, что Славка даст отпор, что сообразит после пережитого снести с телефона все к чертям собачьим, поэтому и грохнул своего помощника: просто не смог справиться с яростью. Как и не рассчитывал на то, что сраного Вареника она найдет, когда будет не одна. Я вообще, как выяснилось, неожиданная, неизвестная и очень неудобная переменная в его идеальном плане.
Все из того же дневника стало понятно откуда на идиотской игрушке отпечатки Дыма, откуда вообще взялся этот уродский заяц: Вареника Красногорскому отдала Екатерина Николаевна, а пальцы Димы – те самые, которые непонятно как сохранились спустя столько лет – из материалов дела Сухорукова.
Сука-сука-сука!
Новый град ударов посыпался на грушу.
Оказывается, 3D принтер и биосиликон вместе могут творить чудеса и не только в далеких от действительности шпионских фильмах, а вполне себе в реальности.
Детей уломать – проще простого, подкупить Фирсова, который считал Славку дословно «просто-красивой-дыркой», еще проще. Вот только имени сраного хакера в долбаном дневнике пока так и не нашли. Красногорский, на самом деле, не только с Фирсовым общался, он человек шесть в общей сложности зацепить пробовал: и из моей команды, и из Славкиной, но быстро зацепить получилось только придурка Евгения. И нет, не потому что остальные шестеро все такие преданные, верные и надежные, потому что бабла мало предложил, а риски они оценивали гораздо лучше, чем идиот-Женя.
Откуда у Валика такие бабки, пока не ясно, следствие выясняет, но то, что деньги были – это факт.
Долбаный, долбаный урод!
Я еще раз шарахнул по груше и снова отошел за водой. Вот только и глотка сделать не успел. На руке завибрировал трекер, и я напрягся, так и не донеся бутылку до рта. Звонил дед.
– Дед? – проговорил в трубку, когда наконец-то удалось вытащить телефон из кармана штанов.
– Только не говори, что разбудил, – знакомо проскрипел он.
– Не собираюсь. Что-то случилось? – я опустился на пол, вытягивая ноги и с сожалением поглядывая на грушу.
– Это ты мне скажи, что у тебя случилось? Обещал девчонку привезти и пропал… – и длинная, многозначительная, упрямая и осуждающая пауза. В такие моменты я чувствовал себя не взрослым мужиком, а пацаном, нечаянно сломавшим соседскую вишню.
– Все в порядке, просто месяц напряженный, – попробовал по привычке отмахнуться.
– Ты бабе своей ври, Игорь, – цыкнул тихо старик, – а со мной можешь даже не начинать. Я с отцом Лысого вчера разговаривал.
Бля-я-я… Мог бы догадаться, на самом деле. Они ведь реально с моим дедом всю жизнь вместе, почти как мы с Лысым. Школа, армия, институт, госы. Только дед дослужился до полковника и свалил, а отцу Черта еще не надоело. Но он и моложе гораздо.
– Чего тогда спрашиваешь, если все знаешь? – протянул задумчиво, рассматривая потолок.
– Потому что Сергей говорит, что у тебя рожа больно недовольная. Рассказывай, что не так?
Я еще посверлил взглядом грушу какое-то время, а потом все-таки рассказал. Большую часть, по крайне мере, даже о том, что паранойя моя никак не заткнется, тоже рассказал, пусть и вскользь.
– Вроде все складно, – цыкнул в конце дед, я даже почти увидел перед собой его коронный прищур и поджатые недовольно губы. У нас это почти семейное. – Меня бы тоже крутило.
– Тоже кажется, что слишком? – выдохнул почти с облегчением, все-таки делая глоток воды.
– Да. Сбросишь видео посмотреть?
– Дед…
– Что? – возмутился он искренне. – Хоть девчонку твою увижу, раз ты ее ко мне привозить отказываешься и вообще говорить о ней.
– Привезу, – усмехнулся. – Как только буду точно уверен, что все устаканилось. И не говори, что Константин Петрович тебе не нашел ее фотографий.
– Может и нашел, но видео ты все равно скинь. Какая она, внук? – о-о-о, раз дед обращается ко мне этим «внук», значит дальше пойдут разговоры за жизнь, философию и правнуков. А я в четыре утра не особенно был настроен разглагольствовать на подобные темы.
– Моя, – улыбнулся в итоге, поднимаясь на ноги. – Тебе понравится. Дед, я…
– Вали уже, – к удивлению, не стал настаивать он и заводить привычную шарманку. – Только про видео не забудь.
– Скину. Спокойной ночи, – я сбросил вызов и вернулся к груше, чтобы добить собственную злость, сбросить ее здесь по максимуму, потому что, скорее всего, именно она и не давала понять, что мне не нравится во всей этой истории с Красногорским, что так цепляет.
Домой я вернулся в начале шестого, быстро принял душ и забрался к Славке, наконец-то выдыхая и разрешая себе уснуть.
А уже вечером в воскресенье снова говорил с дедом, а в понедельник разговаривал с Борисычем. По душам и только между нами. Потому что пока я не поймаю крысу, пока не вытащу сраного хакера, знать о том, что происходит, не должен вообще никто. Даже Воронова, и вот здесь могут быть проблемы. Могут быть грандиозные проблемы.
– Я сделаю, как ты хочешь, Гор, – нехотя согласился генеральный, – но… должен спросить еще раз, ты хорошо подумал? Славка… может не простить. Не проще все рассказать?
– Я не хочу повторения истории с Красногорским, – отрицательно покачал я головой. – И не хочу заставлять ее снова проходить через все это дерьмо. Знание ничем не поможет, только заставит ее снова дергаться, нервничать и жить в ожидании удара, Борисыч. Она и так почти не спит, стала рассеянной и слишком погруженной в себя. И мне это не нравится. Ей надо отдохнуть: последние месяцы Лава разрывалась между работой и аноном. Я не хочу видеть ее обмороки и слезы.
– Слава падала в обмороки еще?
– Вчера, – пожал я плечами. – Если верить трекеру и Энджи, а причин не верить у меня нет, у Славки истощение. Нервное и физическое. И очередной забег с препятствиями с дулом у виска она просто не выдержит. Пустим все на самотек, расскажем и вообще ее потеряем.
Борисыч тяжело вздохнул, кивнул. Решение явно давалось ему непросто.
– Проверку и отстранение объяснить можно, но… Ты очень сильно рискуешь, мы очень сильно рискуем. Ты же понимаешь?
– Понимаю, но, если ты видишь другой выход, я готов выслушать, – развел руками в стороны. Борисыч промолчал, только нахмурился, а я невесело хмыкнул. – Красногорский хотел, чтобы Славка все потеряла: работу, себя, свое окружение. Я хочу попробовать создать эту видимость и посмотреть, что произойдет. К тому же крыса все еще в стенах Иннотек, и выкурить ее быстрее в наших же интересах и не только из-за Славы.
– Ты рискуешь, – упрямо в который раз повторил генеральный. Выражение его лица при этом не добавляло оптимизма и не облегчало жизнь. Непонятно, кого именно он пытался уговорить: себя, меня или же нас обоих.
– И я об этом знаю. Я найду слова, которые смогут Славку убедить, возможно, не примирят с ситуацией до конца, но сгладят реакцию. Важно только, чтобы о том, что все это вилами по воде писано, не знал никто, кроме нас. Даже Андрей.
– Ты уверен? – сощурился гендир. – Организовать…
– Я организую, – не дал начальству договорить. – У меня остались связи. Для моих миньонов и ее воронят, для Андрея и Келера, для хиаров и бухгалтерии, для всего Иннотек проверка будет выглядеть как настоящая, – я хмыкнул. – По сути она и будет настоящей, только копать будут не под Славку, а под заползшую в нору крысу.
– Я даю тебе две недели. Если после корпоратива ты не поймешь, кто и где этот урод, я все заканчиваю, возвращаю Славку и все ей рассказываю. Фактически отстранение будет только на неделю, – поставил перед фактом Борисыч, сверля меня пристальным взглядом.
– Согласен, – кивнул просто. Ну а зачем спорить? В этом вопросе я его полностью поддерживал. – Когда будет приказ?
– Завтра мы объявляем о выходе Энджи, значит, послезавтра. На релизе Слава быть должна. Должна там блистать, покорять и наслаждаться вечером, как она умеет, – снова припечатал большой и грозный начальник.
– Я не против, – поднял руки вверх, снова показывая свое полное согласие. Лава действительно должна быть и должна получить от происходящего удовольствие.
– Мне все это не нравится, так и знай, – махнул Борисыч рукой. – А теперь скройся с глаз моих и постарайся сделать все, чтобы в конце всего этого балагана Воронова вернулась в Иннотек и не прибила ни тебя, ни меня.
– Сделаю, – кивнул, поднимаясь и направляясь к двери.
Осталось только связаться с нужными людьми и понять, что и как говорить Вороновой. Мне не нравилось врать Славке, но еще больше не нравилась мысль о том, что она опять начнет дергаться. К тому же по поводу ее обморока я Борисычу сказал правду. Лава вчера действительно потеряла сознание и пусть всего на несколько минут, мне их вполне хватило. Мне на самом деле и первого раза хватило с головой. Проблема была в том, что когда я предложил ей плюнуть на все и уехать к маме в Испанию, Воронова посмотрела на меня так, словно я как минимум советовал почку продать, как максимум бессмертную душу. Заявила, что в отпуск уйдет, если уйдет, только после новогодних, и то не факт, потому что еще Энджи, Ирита, два новых заказа от госов и с десяток старых допилов. И все, все, мать его, попытки ее переубедить натыкались на жесткое: «это даже не обсуждается».
Складывалось ощущение, что Славка пыталась нагнать то, что не успела из-за анона, вот только признаваться в этом даже себе отказывалась. Словно что-то кому-то доказать пыталась. Ее поведение и ситуация в целом спокойствия само собой не добавляли. И сейчас я был рад, что Борисыч согласился меня поддержать. Вот только согласие генерального – это всего лишь четверть, и за оставшиеся полтора дня мне нужно было успеть все организовать и понять, что и как говорить Славке.
И пусть с первым мне повезло: вызвонить нужных людей, объяснить, что от них требуется, и организовать все в Иннотек оказалось гораздо проще, чем я предполагал. С остальным вообще не сложилось. Поговорить с Вороновой, подготовить ее к тому, что должно было случиться в среду с утра, я не успел. Вторник был поистине сумасшедшим, особенно первая его половина.
Славка торчала со своими и постоянно от меня ускользала, Знаменский и Ирка стояли над душой, носились по коридорам, как боты со сбившимися настройками, наши пиарщики, гудел в ухе хмурый Андрей, и клевали мозг юристы. Подготовка к презентации сводила всех сума, а вечером… Вечером я просто не решился. Потому что впервые за последние несколько недель Лава улыбалась искренне, почти не дергалась и казалась действительно расслабленной. Она скользила между столиков, принимая поздравления, легко соглашалась на фото, непринужденно отвечала на вопросы журналистов. Даже на те, которые касались Красногорского и его нападения на Воронову.
Акулы пера пока не знали и половины, но все понимали, что это ненадолго. Сейчас официальная версия звучала примерно так: укуренный, не совсем психически здоровый, криворукий разраб затаил злобу на Лаву за то, что она его развернула фактически с волчьим билетом, проник к ней в дом и напал, желая то ли отомстить, то ли убедить снять бан. И неизвестно, чем бы закончилось дело, если бы не домашний ИИ. А так… Энджи вызвала ментов и меня, Красногорский понял, что влетел, и застрелился.
История, конечно, шита белыми нитками, но другой у СМИ пока не было и, надеюсь, в ближайшие несколько недель не будет. Идея с Энджи полностью принадлежала Вороновой, к тому же совсем ложью не была. На мой вопрос в субботу вечером, уверена ли Славка в решении, Лава только криво усмехнулась, отрывая взгляд от картинки на экране. «С паршивой овцы хоть шерсти клок, – заявила невозмутимо. – Красногорский хотел, чтобы я везде облажалась, но благодаря ему мы обеспечим Энджи знатный пиар, пусть в гробу переворачивается», – и вернулась спокойно к фильму, который мы делали вид что смотрели. Отговаривать и дальше я не стал.
Но весь вечер релиза держался рядом и отгонял особенно доставучих и любопытных: инвесторов, журналистов, коллег, гостей – и присматривал за Вороновой. И, видимо, перестарался, потому что в какой-то момент Славка утянула меня подальше от любопытных глаз и ушей и недобро сощурилась.
– Ястреб, прекрати вести себя как Боря, – ткнула аккуратным ноготком в грудь. – Я не сахарная, не растаю и не разревусь от нескольких вопросов.
– Их не несколько, – скрестил я руки на груди. – И я не веду себя как Боря.
– Ты ведешь себя еще хуже, – она небрежно поправила тонкую бретельку вечернего платья. – Рычишь на всех и зверем смотришь. От нас шарахаются. Хочешь завтра увидеть заголовки из серии: «Главный разраб Иннотек и кровавые слезы его подчиненных»?
– Ты преувеличиваешь, – покачал я головой.
– Скорее преуменьшаю, – Лава приблизилась на шаг, кладя руки поверх моих все еще скрещенных, быстро клюнула в губы. – Не сгущай краски, пожалуйста. Со мной и правда все в порядке, и никакие вопросы этот вечер мне не испортят, – она знакомо вздернула подбородок, подхватила меня под локоть и уверено зашагала к очередной группе гостей, давая понять, что разговор закончен, и она очень надеется на мое благоразумие.
Вот только я в своем благоразумии уверен не был, пришлось приложить почти колоссальные усилия, чтобы выполнить ее просьбу. Такую простую и такую сложную одновременно.
Но вечер и правда прошел хорошо. После того, как Борисыч объявил дату выхода Энджи на массовый рынок, мы показали основные возможности ИИ, а доступ к стендам с прототипами наконец-то открыли, интерес к Валентину значительно снизился. К концу мероприятия, казалось бы, совсем угас. А после окончания официальной части, мы все – разрабы, тестеры, маркетинг, пиар – ушли в лекторий и уже там продолжили праздновать, но без посторонних глаз и раздражающих щелчков камер.
Дома с Вороновой оказались только в четвертом часу и сразу завалились спать. Я рассчитывал поговорить с Лавой в среду утром, но… Тут тоже не сложилось – Славка висела на телефоне с Савельевым всю дорогу, разбирая очередные косяки в одном из тех самых «допилов». Кто-то из новеньких знатно облажался с тестами.
В итоге, стоило мне припарковаться, а Лаве положить трубку, на трекер Вороновой пришло уведомление от Борисыча – генеральный звал ее к себе в кабинет…
Я старался отвлечься, переключиться на работу и не думать о том, что происходило тремя этажами выше, но получалось как-то хренево: код не ложился, мозги не работали. Прошло полчаса, сорок минут, а Энджи все еще была уверена, что Слава в кабинете начальства. Через час ожидания я готов был плюнуть на все и идти к Борисычу, но Воронова меня опередила. Влетела ко мне в кабинет с таким видом, как будто только что провела несколько собеседований с особо одаренными: на лице желание убивать и калечить, на скулах яркий румянец.
– Ты знал?! – выплюнула, замирая в дверях. – Скажи мне только одно: ты знал?!
Я мысленно вздохнул, глядя в пылающие гневом зелено-карие глаза, стащил с переносицы очки.
– О чем, Слав?
– О госах! – прорычала, входя все-таки внутрь. – О том, что они собираются… – она остановилась у моего стола, оперлась о него руками. – Госы инициировали независимую проверку!
– Слав, они в своем праве, – протянул к ней руку, – иди ко мне, давай поговорим.
– О чем тут разговаривать?! Я отстранена, Гор! Понимаешь?! – прошипела тихо. – Конечно, понимаешь. Знал заранее, да? Почему не предупредил? – проигнорировала протянутую ладонь, отстранилась, выпрямилась, заметалась по кабинету.
– Я собирался, но не успел, прости, – развел руками в стороны, слушая дробный стук каблуков и наблюдая за тем, как все сильнее и сильнее злость разгорается в лисьих глазах.
– Прости… – цыкнула она. – Конечно, Борисыч тебе все рассказал, он вообще все тебе рассказывает, а мне знать не обязательно, да?! – снова повернулась ко мне, опять остановилась у стола. – Какого хрена, Гор? Что происходит?
– Слав, – я поднялся, приблизился к ней, стараясь говорить мягко, – госы действительно в своем праве, и Борисыч мне рассказал в понедельник вечером. Я и правда просто не успел.
Славка громко сопела и злилась, но мои руки с талии сбросить не пыталась. А я смотрел на нее и мысленно просил прощения за ложь.
– Красногорский – сука, – рыгнулась она, топнув ногой. – Даже после того, как сдох, продолжает гадить. Тварь!
– Лава, мы обсуждали с тобой возможность проверки, – притянул я ее к себе, обнимая. – Не рычи, мы оба знаем, что госы ничего не найдут. Оба знаем, что утечек, сливов и косяков у тебя не было. Потерпишь мудака пару недель, а потом вернешься к работе.
– Да просто бесит, понимаешь?! – уже тише, но все-таки снова прорычала Лава, обнимая наконец-то меня в ответ. – Так невероятно бесит, что я не уверена, что сдержусь и не расцарапаю рожу костюму, который будет шариться в моем ноуте.
– Нельзя, хорошая моя, ты же знаешь, – поцеловал ее в макушку. – Передашь сегодня дела Сашке, уж несколько недель он как-нибудь протянет.
– Думаешь, это затянется на несколько недель? – Лава испуганно посмотрела на меня, немного отстраняясь, пальцы крепче сжались на свитере.
– У тебя большой доступ, Слав, – я снова ее коротко поцеловал. – Не переживай, ничего они не найдут. К тому же общаться с Савельевым тебе ведь не запретили?
– Пока нет, – рассеянно тряхнула она головой.
– Ну вот и выдыхай, и к костюму не придирайся, он просто будет делать свою работу, – провел я пальцами вдоль раскрасневшейся от злости скулы. – Видела его уже?
– Видела, – хмуро кивнула Лава. – Дрыщь в очках и пиджаке, на Келера чем-то похож, такой же холодный и застегнутый на все пуговицы. Лезет, наверняка, сейчас в мой ноут.
