Текст книги "Гарвардский баг (СИ)"

Автор книги: Мира Вольная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 41 страниц)

Я смыл с рожи и башки пену и поспешил свалить и из душа, и из офиса. Хватит, пора выдохнуть и расслабиться, для начала просто поспать. Да и на предстоящий уикенд планы никто не отменял.

И поэтому завтра обязательно нужно успеть в книжный. В тот книжный, где все еще есть бумажные книги, где их целая гора.

Субботнее утро выдалось до тошноты серым. Конец августа, а ощущение складывалось такое, что где-то сбойнуло систему и за окном начало октября. Москва стояла намертво, и в пробке я полз в лучших традициях нуарного короткого метра, только томной дамочки на соседнем кресле и не хватало и вонючего дома от тонкой сигареты в нервно-дрожащих пальцах.

В общем, до нужного книжного добрался только к полудню, стараясь гнать от себя мысль, что мне еще из города надо выбраться и в идеале сделать это до завтрашнего утра.

Магазин встретил привычной сонной тишиной, приглушенным мягким светом и бодрящим запахом свежесваренного кофе. Хозяйка, приспустив на кончик носа очки на цепочке, склонилась над пожелтевшими от времени страницами. То ли дремала, то ли читала.

Выглядела, как всегда строго и элегантно на грани с чопорностью, но все же не пересекая невидимою грань между двумя этими состояниями. Души в том числе.

Я удобнее перехватил небольшой подарок, пряча улыбку, и сделал несколько шагов вдоль стеллажей.

– Евгения Аркадьевна, добрый день! – поздоровался негромко, подходя к прилавку и опуская на него коробку с эклерами.

– Для доброго дня у тебя слишком помятый вид, Игорь, – поправила она королевским жестом очки, поднимая на меня взгляд. На сухих губах мелькнула теплая улыбка. – Кофе будешь?

Соблазн согласиться был действительно огромным. Евгения Аркадьевна варила лучший кофе в городе, но время сегодня играло не на моей стороне.

– Сегодня я вынужден отказаться, – развел руками в стороны. – Время…

– Как только ты, – не дала мне договорить женщина, поднимаясь на ноги, – перестанешь говорить, что у тебя нет времени, оно появится тут же. Иди, – махнула она рукой в сторону глубокого кресла, – посиди, – от резкого повелительно-небрежного жеста рукав тонкой блузки немного задрался, демонстрируя вязь татуировки на внутренней стороне запястья.

– Евгения Аркад…

– Игорь, не расстраивай меня, несносный мальчишка, – тряхнула головой совершенно по-птичьи. – За полчаса мир не рухнет, и реки не потекут вспять.

Я покорно опустился в кресло, откинул голову на спинку и прикрыл глаза, стараясь не соскользнуть в сон. Спал я мало, так что риск был. Почему-то вдруг подумалось, что Славе бы здесь понравилось. Евгения Аркадьевна бы ей понравилась и, конечно, ее бесподобный кофе.

Через двадцать минут хозяйка магазина опустилась в соседнее кресло, ставя передо мной чашку кофе и блюдо с теми самыми эклерами.

– Я ждала тебя на прошлой неделе, – сухая рука, так напоминающая птичью лапу, зависла над тарелкой, взгляд сквозь очки был сосредоточен на эклерах. А в голосе не было упрека, просто факт, с легкой примесью сожаления.

– Не смог вырваться, – сделал я глоток потрясающего кофе. – Простите, – тут же покаялся. Хозяйка книжного вообще часто заставляла чувствовать себя так – мальчишкой нашкодившим, нелепым и немного потерянным. Узкое, вытянутое лицо, испещренное морщинами, казалось расслабленным, темные глаза – спокойными.

– Мой лечащий врач надерет тебе уши, если узнает об этих эклерах, – счастливо выдохнула Евгения Аркадьевна, – но, черт возьми, как же вкусно, – зажмурилась женщина от удовольствия.

Я тихо хмыкнул. Никакого лечащего врача у хозяйки книжного на отшибе мира никогда не было. Она вообще никогда не обращалась к врачам и к своим шестидесяти все еще понятия не имела, где у нее сердце.

– Как ты, Игорь? – спросила Евгения Аркадьевна, делая маленький полный изящества глоток из чашки. Она все так делала – непринужденно и изящно. Держала голову и спину, смотрела, поправляла очки.

– Бардак на работе и завал, – потер я шею под внимательным взглядом. – Мы опазд…

– Я спросила, – снова оборвала она меня строго, – «как ты». Работу оставь тому, кому действительно интересно про нее слушать.

– Нормально, – пожал плечами.

– Врешь, – кивнула Евгения Аркадьевна. – Что-то случилось. У тебя взгляд изменился, Игорь. Мечется, неспокойный. О ком беспокоишься?

О ком, не о чем…

Я от разглядывания чашки оторвался с трудом, поставил ее на стол. Выдохнул, расслабляясь.

– Женщина, да? – Нестерова откинулась на спинку кресла, закидывая ногу на ногу. Смотрела сощурившись, прятала улыбку в уголках губ. Подол длинной юбки лежал на полу.

– Что?

– Ничего, – покачала она головой. – Ты на деда сейчас очень похож, у него на роже точно такое же выражение было, когда он Ваську встретил. Программа сбой дала, – улыбнулась женщина, помолчала какое-то время, все так же пристально рассматривая меня, а потом вдруг подалась чуть ближе. – Сейчас соберу тебе книги, – она легко встала и поспешила скрыться где-то в недрах магазина. А я остался сидеть.

Не то чтобы я не понимал, что влип в Славу, взрослый мужик, в конце концов…

Просто, когда третий человек за неполную неделю говорит, что у тебя с башкой не порядок, начинаешь задумываться о смысле жизни, бренности бытия, ну или хотя бы о походе к психоаналитику. Менять надо что-то, делать со всем этим. С собой, с Вороновой, с ситуацией в целом. Хотя бы для себя определиться.

Дошел ты, Ястребов.

– Держи, – выдернула меня из мыслей Евгения Аркадьевна, протягивая бумажный пакет, доверху набитый книгами. – Деду привет передавай.

– Спасибо, – улыбнулся и поспешил забрать наверняка неподъемный баул из тонких рук. Перевернул свою чашку и поднялся. – И за кофе тоже.

– Свое спасибо мне на счет переведешь, – кивнула деловито Нестерова. – И не веди себя как дед, я тебя умоляю. Не тупи, Игорь, – нахмурилась строго, сверкая черными глазами за стеклами очков.

– Уже, – развел я в стороны руками. – Но я исправлюсь.

– Рада слышать, – улыбнулась женщина, опускаясь обратно в кресло. – Иди уже, – махнула она рукой в сторону выхода. Небрежно и снова по-королевски, а сама потянулась к моей чашке. И я действительно поспешил на выход, отмечая на ходу, что, как и говорила Евгения Аркадьевна, провел у нее не больше получаса.

Славке бы она точно понравилась. Нестерова не могла не нравиться.

Я сбросил пакет с книгами на пассажирское, запрыгнул в машину и уже через десять минут влился в поток машин, прикидывая, стоит ли рисковать и тащиться через переезд или быстрее будет все же рвануть по платке. Энджи разницы между трассами не видела – и там, и там гарантируя стабильную задницу часов до семи – и я все же выбрал платку.

К дому деда подъехал, уже когда за окном царила ночь.

Бросил кар у ворот, подхватил пакеты с книгами, вытащил из багажника продукты. Когда развернулся, дед уже стоял в двери. Смотрел хмуро.

– Ты опоздал, – поджал он губы.

– Пробки, – пожал плечами, вглядываясь в темную фигуру. – Вся Москва стоит.

Дед молча кивнул и подпер плечом створку. Выглядел нормально. Спина прямая, взгляд внимательный, не хромал, когда шел. Зарос немного.

А где-то через час мы уже сидели возле камина и потягивали виски. Новые книги заняли место на столе и на стеллажах рядом с камином, потрескивал огонь и одуряюще пахло лесом.

– Ты завтра поедешь? – нарушил дед тишину, перебегая взглядом с корешка на корешок, явно выбирая новую книгу для чтения перед сном.

– В понедельник, – покачала головой. – Я давно у тебя не был. Выгоняешь? – усмехнулся, делая глоток и смакуя дубовые ноты напитка и тишину, царящую вокруг. Сам вечер.

– Тебя выгонишь, – хмыкнул в бороду старик, вытягивая правую ногу. – Значит, завтра на рыбалку пойдем.

– Пойдем, – улыбнулся я довольно и закрыл глаза. Сто лет на рыбалке не был, сто лет не вырывался вот так к нему. Оказывается, скучал. Оказывается, я умею скучать. – Как ты себя чувствуешь?

– Не дождешься, – буркнул дед в своей излюбленной манере, вызывая мою улыбку.

– Я и не надеюсь даже, – отбил подачу, снова делая глоток, возвращая взгляд от знакомого до мельчайших деталей лица к огню.

Тут время текло совершенно по-другому, как-то по-особенному.

Здесь, у деда, больше не штормило и не кидало, мысли сами собой приходили в порядок. Здесь трещал камин и всегда был отменный виски. Здесь шуршал за окнами ветер, а возле шкафа у окна стоял старый, почти древний бот.

Кстати, о камине, надо бы завтра дров ему наколоть и на сад бабушкин посмотреть. Наверняка, там тоже есть, чем заняться.

А если еще клев будет…

Глава 7

Станислава Воронова

Понедельник не задался. Не задался еще вчера, на самом деле, потому что любимая матушка вдруг очнулась ото сна под пальмами и решила снести мне мозг. Мозг сносился планомерно и очень продумано. Сначала сообщениями, потом звонком, а потом просьбой «жизненной важности».

Сквозь почти часовые театральные стенания, наигранные панические нотки в голосе и рассказ о буйной молодости отчетливо проскальзывала лажа. Вот прям какая-то нехорошая и жирная лажа. Масштаб, которой оценить и осознать до конца я смогла, лишь когда оказалась на другом конце города, перед дверью квартиры в какой-то элитке. Злая и раздраконенная пробками на дорогах, своей мягкотелостью и ситуацией в целом.

Матушка отправила меня к своей подруге, у которой вдруг что-то случилось с ноутом, планшетом и вообще всей системой. По легенде, само собой. Щедро сдобренной плачем Ярославны и совершенно ненужной мне информацией о погоде в Испании, охреневших барселонских таксистах и об отсутствии хорошего вина в мини-баре маминого номера.

Проблема в том… проблема в том, что мама из той категории людей, которым проще дать, чем объяснить, почему ты не можешь этого сделать.

Поэтому спустя еще два часа, смирившись с тем, что мое воскресенье можно смело спускать в унитаз, я хмурилась в камеру и задницей чувствовала ту самую нарастающую лажу.

Задница не подвела: дверь взбешенной мне открыла не Наталья Николаевна, а… какой-то… задрот. Прилизанный, припудренный, придур… Кхм… В общем, «вьюноша бледный, со взором горящим».

Я втянула носом воздух, стараясь унять злость и стереть с физиономии проскользнувшие в башке мысли об убийстве, криво улыбнулась.

– Здравствуйте, Станислава, – поздоровался он. – Я – Сергей, сын Натальи Николаевны, мама…

Он говорил что-то еще, наверное, рассказывал, куда так вовремя делась мама, но я уже не слушала, пытаясь сдержать истерический смех и собственное бешенство.

…сын-маминой-подруги… Сергей. Сергей… еще чуть-чуть и эге-гей…

М-да… Святой Линус, вот и не верь после этого в предрассудки.

Вьюноша выпрямился, раскраснелся, гнусавый голосок чуть подрагивал. Розовая рубашечка, цыплячья шея, щенячий взгляд. Мальчик-зайчик.

Трэш.

– Добрый вечер и до свидания, – среагировала я, когда осознала масштаб подставы, когда поняла, что еще чуть-чуть и…

Мужчинка, мужичок, как вообще назвать-то его?

… скажет еще какую-нибудь хрень. Хрень из серии «проходите, пожалуйста. Хотите кофе?».

– Простите, а как же…

– Тут я помочь не смогу. Не мой профиль, – пожала плечами и развернулась к лифтам. – Позвоните в поддержку, – посоветовала прежде, чем проскользнуть в кабину, которая, слава Конарду Цузе, еще не успела уехать.

Сын-маминой-подруги снова что-то промямлил мне вслед все тем же голосом обиженного ребенка. А я спускалась и дышала. Ровно, размеренно, глубоко.

Потому что нельзя в таком состоянии за руль. Потому что руки чесались набрать матушку и объяснить, что я думаю о ней, Сергее и Наталье-как-ее-там.

Успокоиться получилось плохо, и назад я почти долетела. Ворвалась в квартиру и тут же застыла на месте молчаливым памятником самой себе, вслушиваясь в ровный голос приветствующей меня Энджи.

– Княгиня Станислава, с возвращением. За время вашего отсутствия я зафиксировала четыре попытки несанкционированного входа, – порадовала очередной потрясающей новостью помощница. – Отчет отправлен князю Игорю. Последуют ли от вас дополнительные команды?

Переваривала я услышанное секунд десять. Пялилась в стену и переваривала… Медленно, тщательно… Осознавала и давила-давила в себе злость.

– За-ши-би-сь, – пробормотала в итоге, отмирая, стаскивая с себя толстовку и ботинки, привалилась спиной к двери. – Куда лезли, Энджи?

– Я не понимаю вопроса, переформулируйте, пожалуйста.

Ястребов…

– Попытки несанкционированного входа были в систему в целом или в какой-то ее компонент?

– В систему безопасности, княгиня Станислава, – снова несказанно порадовала ИИ.

– Отбила?

– Разумеется, княгиня Станислава, моя защита безупречна, – заявила помощница. А я все-таки отлепилась от двери и направилась в ванную, отгоняя мерзкий холодок, ползущий по позвоночнику, и вытаскивая из кармана смарт, чтобы проверить, есть ли уведомления от системы.

Уведомлений не было. Ни одного. Что, в общем-то, совершенно точно не добавляло оптимизма. Мысли мелькали со скоростью света. Тысяча и один возможный вариант случившегося и столько же производных. Невероятно хотелось рвануть в виарную и полазить по внутренностям ИИ. Сдержалась только чудом. Смысл ехать? Игорь наверняка опять все заблокировал…

Я убрала мобильник, помыла руки и ушла в комнату, разбираться с ИИ на месте и проверять, что там и кто там, и почему Энджи не сочла нужными забросать меня пушами.

На проверку ушел оставшийся вечер и половина ночи.

Я задолбалась знатно, прочесывала помощницу на чистом раздражении, но в итоге особенно далеко не продвинулась. Она почему-то висела и тупила страшно. В результате чего, отследить криволапых взломщиков я смогла только до Тайланда.

Под конец занимательного аттракциона в воспаленном мозгу в очередной раз возникла мысль о том, что функционал Энджи надо расширять. Понятное дело, что обычному пользователю возможность отслеживать попытки взлома системы нафиг не нужна, а нужна защита данных, но вот мне… Мне бы такая опция максимально упростила жизнь и сэкономила кучу времени. Но…

Не судьба… Ястребов считал, что подобные фичи избыточны и опасны, плюс возникала куча юридических вопросов…

В общем, спать я ушла в бешенстве.

Утро особенно не порадовало. Я застряла в пробке, снова осталась без кофе, обычный утренний митинг с моими пришлось переносить на ходу, на вечер, потому что за всем этим бардаком мы с Ястребовым так и не распределили команды.

В итоге, в кабинет к нему я шла, не глядя по сторонам, и вообще не особенно обращая внимание на то, куда иду и что происходит вокруг.

Сделала шаг в отъехавшую створку и тут же врезалась в князя всея кодеров. Хорошо влетела, всем телом, чуть не выпустив из рук тонкий планшет, в котором пыталась судорожно набросать хоть какой-то план, как малолетка запуталась в собственных ногах.

– Слава? – сильные пальцы обхватили предплечья, обволокло и затуманило запахом, жаром рук через одежду. По коже прямо в мозг. Как током шарахнуло вдоль позвоночника. Щекоткой, тягучей такой, тонкой. А у него голос мягкий, смотрел странно. Не так, как обычно.

– А я к тебе шел.

И смотрит… А до меня смысл слов не доходит. Я как под гипнозом, только кипяток по коже и в венах.

– Ага, – кивнула очень содержательно, продолжая смотреть в стальные глаза за стеклами очков. И не было в башке ни одной мысли о том, чтобы отстраниться, отодвинуться, просто пошевелиться.

Стояла и смотрела.

– Я-а-а…

Господи, Воронова, соберись уже с мозгами!

Но мысленный процесс не шел. Мысленный пинок вообще никакого эффекта не произвел. Потому что Ястребов вдруг наклонился ниже, сощурился. Легкое дыхание скользнуло по губам. Очередным разрядом прямо в голову.

– Ты рассеянная, что-то случилось? – вопрос прозвучал как-то… как-то так, как совершенно не должен был прозвучать. Лампово, интимно очень. Так спрашивают обычно «к тебе или ко мне?».

Я сглотнула, моргнула. Выдохнула.

Ты. Ты случился. Как-то вдруг и совершенно непонятно. И руки твои, и запах, и вот это вот все! Что вдруг произошло?

Соберись, Славка!

Я все-таки пошевелилась, повела плечами, выскальзывая из каменного захвата, отступила к двери.

– Меня вчера взломать пытались, – собралась все-таки с остатками мозгов. – Систему безопасности. А Энджи уведомлений не прислала, я попробовала…

Он развернулся так резко, что я почти не заметила этого движения, вернулся к своему столу, выдвигая для меня стул.

Джентльмен, чтоб его…

Остался рядом стоять, пока не села.

– …попробовала отследить, но Энджи…

– Я ее перегрузил на выходных, – спокойно пожал он плечами. На свое место не вернулся, остался стоять рядом, снова нависая, оперся о стол. Такой весь… Не такой, как обычно, не злится, смотрит…

Он что-то еще говорил, а я опять залипла. На закатанные рукава джемпера, на руки, на губы, на голос глубокий и шершавый, который по коже будто наждачной бумагой прошелся: и больно, и жестко, и… охренительно…

Воронова… Ты сумасшедшая…

Ты хочешь его!

Черт!

Осознание накрыло тоже вдруг. Совершенно неожиданно, и казалось чем-то диким и почти нереальным, потому что… Ну, потому что я совершенно не понимала, в какой момент все изменилось. В смысле настолько изменилось.

И я смотрела на Ястребова. На то, как он что-то говорит, как хмурится, как двигаются его руки. Вены эти, взгляд острый, чуть взъерошенные волосы, кажущаяся расслабленность. И правда на ястреба похож. Внимательный, сосредоточенно-небрежный, острый весь. Холодный…

Холодный ли?

Почему-то сегодня не такой, как всегда. Нет злости во взгляде. Там что-то другое теперь, что-то непонятное, чего не могу разобрать никак. Не понимаю.

– …крошки остались. Я проверю, но думаю, что это больше не проблема, – до сознания, до меня, все еще ошарашенной и сбитой с толку собственными ощущениями, дошел лишь последний обрывок фразы.

– Что, прости?

– Ты действительно рассеянная, – покачал он головой. – Все хорошо?

– Спала мало. Так о чем ты? – я постаралась вытолкнуть из головы туман и сосредоточиться на том, что действительно сейчас было важно.

– Говорю, что, кажется, понял, где баг в Энджи. Сбросил все тебе сегодня с утра. Посмотришь?

– Посмотрю, – кивнула осознанно. – И проверю еще раз. Надо было предупредить, что перегружал систему.

– Не думал, что ты в выходные будешь работать. Что со взломом?

– Идиоты какие-то, – пожала плечами. – Наследили, как дети малые, но поймать не вышло, не хватило времени. Если бы знала, что Энджи висела, пошла бы…

– Сбрось все Андрею, – не дал договорить Ястреб. И, может, показалось, но напрягся сильнее. Острее стала линия скул, жестче взгляд.

И это тоже было странно. Попытки взлома кого-то из сотрудников случались регулярно. Мы отбивались, передавали все безопасникам и забывали про них, как правило. Так с чего вдруг сейчас такая реакция?

Спрашивать не стала. Будет о чем говорить – сам расскажет.

– Уже, – хмыкнула, отводя взгляд. – А вообще, я к тебе не за этим пришла. Надо распределить новеньких и разбить ИИ на части между нашими.

– Времени должно хватить, – как-то задумчиво и невпопад протянул великий и ужасный. Забавно, но он не начал бесить меня меньше. Просто ко всему этому трэшу, что я испытывала обычно – восхищение, раздражение, удивление – примешалось еще и желание. Скрутилось, сплелось с остальными чувствами и превратилось во что-то почти пугающее. И пугающе-раздражающее.

– В смысле?

– Ты не проверяла почту, да? – Игорь немного сдвинулся, оказываясь еще ближе, засунул руки в карманы. – Борисыч собирает всех через тридцать минут у себя.

– Зачем?

– Понятия не имею, – пожал он плечами безразлично. – Может, новости какие-то есть, может, еще что-то. Надеюсь, встреча надолго не затянется, – и наконец-то перестал меня разглядывать. Воздуха в легких сразу стало больше, почти исчезли мурашки, щекочущий зуд на коже.

И ему ведь действительно было плевать, зачем высокопоставленное начальство всех собирало у себя. Пофигу. Совершенно. Ястреба беспокоило что-то другое, его голова была занята чем-то другим. Чем-то, что он считал важным.

Я тряхнула башкой и положила на стол планшет, потерла ладони, сбрасывая напряжение в пальцах, взявшееся из пустоты. Вернулась мысленно к командам.

– Не успеем за полчаса, Игорь. Слишком много проектов, я только-только выгрузила данные, – ткнула я пальцем в планшет.

Под потолком тут же ожил голограф, вывел на противоположную стену информацию по текучке.

Ястреб неопределенно хмыкнул, что-то набрал на трекере, и через мгновение рядом со статистикой показалась таблица, потом еще одна и еще. То же самое отобразилось и на моем планшете – Энджи снова работала, как и должна была, без зависаний и лагов.

– Я взял не себя наглость и прикинул варианты, – и улыбнулся. Так улыбнулся, что я опять зависла на мгновение. Как мальчишка…

– Действительно наглость, – усмехнулась, стряхивая наваждение, как капли воды с пальцев, разглядывая список имен и фамилий. – Надеюсь, ты не будешь против?

– Прошу, – благосклонно разрешили мне вносить изменения, и я сосредоточилась на проектах и своей команде, а заодно и на команде Ястребова.

А уже через пятнадцать минут была готова прибить Игоря, потому что… Ну потому что этот катер не покатит. Впрочем, Ястреб испытывал примерно те же эмоции.

– Нет, – рычал он, упираясь обеими руками в стол напротив меня. – Жаров хорош в трекинге, ставить его на защиту идиотизм!

– Он медленный, – шипела я в ответ. – Как старая Винда. Тянет сейчас, только потому что на нем один несчастный Нексус. Жаров не вывезет трекинг один.

– Вывезет, – Игорь перехватил ячейку с именем разраба и перетащил ее в соответствующую колонку. – В отличие от Абрамова, он не клепает ошибку на ошибке. И проблем с логикой переходов у него нет.

– У Димы тоже нет, – потянула я ячейку назад. – Он просто работает в четыре раза быстрее, не за всем успевает следить. Игорь за моими манипуляциями наблюдал, как зверь перед броском. Взгляд напряженный, пальцы подрагивают.

– То есть ты предлагаешь компенсировать баги скоростью, Воронова? – сощурился Ястреб.

– Я предлагаю поставить на трекинг Абрамова, а ему в пару Лену Овсянникову из моих. Она тараканов Абрамова на лету отловит. А Жаров пусть занимается защитой, если понадобится, сама ему алгоритмы пропишу, – скрипнула зубами.

– Защита сейчас не требует таких доработок! – не унимался Дарт Вейдер местных кодеров.

– Вот именно, – вскочила я на ноги. – Жаров с его черепашьей скоростью как раз докрутит.

– Нет.

– Да!

– Воронова…

– Я не отдам Овсянникову на поиск. Это бессмысленная трата ресурса! С ее мозгами…

– А я не отдам Жарова на защиту…

– Не хочешь на защиту – поставь на словари, там поле непаханое! – взорвалась я, сжала кулаки. Была готова запустить планшетом в голову Ястреба.

– Не трогай словари, Слава, – снова почти прорычал Игорь. – Я вообще на них никого ставить не собираюсь.

– Они убогие!

– Они нормальные, – отчеканил он, твердо гладя мне в глаза. И в стали ртутного взгляда я читала чуть ли не бешенство.

– Энджи – массовый продукт, – вскинула я подбородок, подаваясь ближе к Ястребову, тоже упираясь руками в стол, – пользоваться ей будут дети, подростки, бабушки, все. И им должно быть удобно, Игорь!

– С каких пор общепринятые нормы языка стали неудобными? – вскинул он насмешливо бровь. И мне захотелось застонать, а еще побиться головой о стену, ну или побить его. Рикошетило и корежило между нами. Еще немного и рванет к херам. Ток на кончиках пальцев и в воздухе.

– Люди так не говорят в обычной жизни, Игорь. Ты так не говоришь, я так не говорю. Необходимость менять формулировки каждый раз раздражает! Отнимает время. А если экстренная ситуация, паника у пользователя, если…

– Закрыли тему, Воронова, – еще ближе наклонился он, понижая голос. – В экстренной ситуации Энджи сработает сама.

– О, да! Она уже сработала. Охрененно просто сработала, – дернула я плечом. – Теперь меня по ментовкам таскают, ты подозреваешь в шпионаже, а Келер и Андрей… – и рот тут же захлопнула, не договорив. Потому что увидела, как Игорь сжал челюсти почти до желваков, потому что заметила, как потемнел его взгляд, как руки стиснул в кулаки, услышала шумный выдох. Ощутила его на собственных губах. Обжигающий, хлесткий. И осознала, что только что сказала.

Факап…

Удар ниже пояса, Воронова. Ты только что воткнула ему спицу в позвоночник. Гордись собой…

Ты точно так же отвечаешь за косяки в Энджи, как и Игорь. Если она не сработала, как надо, если лагает – это такая же твоя головная боль, как и его. И ты топчешься на его самолюбии, чувстве ответственности и вины.

Нечестно. Не-чест-но, Воронова.

Я уже открыла было рот, чтобы извиниться, но не успела даже звука издать.

– Я нашел ошибку. Больше этого не повторится, – отрезал Игорь. Тихо. Почти по слогам. Твердо.

И выпрямился. В руки взял себя мгновенно.

– Прости, – тоже выдохнула я, тоже злость сбросила. – Я не хотела. Не это имела…

Ястреб отвернулся. Провел рукой по волосам, хрустнул шеей. Плечи широкие, напряженные, дыхание едва слышное.

Злится. Раздражен.

– Запрос подтверждения к словарям не имеет никакого отношения, – снова попробовала, огибая стол, подошла к нему, осторожно коснулась окаменевшей спины. – Прости, я…

– Два раза, – развернулся он. Развернулся, перехватил руку, улыбнулся коротко.

– Что? – тряхнула головой, почему-то опасаясь смотреть в стальные глаза. Только чувствовала, как сильные пальцы мои сжимают.

– Сегодня мой счастливый день. Ты целых два раза извинилась, – и снова сухая, непонятная улыбка на губах. Такая… такая, что под ложечкой засосало.

– Ты…

– Я, – кивнул он, отпуская мою руку. – Предлагаю компромисс: Жарова бросим на интеграцию с другими продуктами и компонентами. Овсянникову твою ему в помощь. А Абрамова на безопасность, как ты и хотела. Кто, кроме Лены, его тараканов отловит?

– Оля справится. Она с мозгами, – пробормотала, все еще остывая и приходя в себя. Подмывало извиниться в третий раз. Прям зудело под кожей.

– Вот и хорошо. Что там дальше? – перевел Игорь взгляд на таблицу. И я с трудом заставила себя сосредоточиться на ней, все еще ощущая жар от его пальцев на коже.

В общем, на внеплановый митинг с биг боссом мы опоздали даже несмотря на то, что дальше дело пошло быстрее.

В переговорку ввалились вместе, когда там уже сидели Знаменский и Борисыч. Последний при этом наградил меня каким-то совершенно нечитаемым взглядом и молча кивнул.

Митинг оказался обычной планеркой в итоге. Начальство хотело знать, когда мы закончим, и как собрались интегрировать к нам ту туеву тучу молодой крови, которая должна была появиться в офисе уже сегодня после трех. Видимо, на него надавили госы. Точнее, на нас.

Борисыч, само собой, особого удовольствия от этого не испытывал. Был хмурым и непривычно строгим. Широкие брови цвета перца и соли сошлись на переносице, не проглядывала сквозь аккуратную бороду обычная немного ироничная улыбка, не было привычных морщин у глаз.

Под конец настроение начальства передалось и нам. Даже раздолбай Знаменский обошелся без своих обычных шуток-самосмеек. Кивал молча, мотал на ус.

Из переговорки мы выползли где-то через час и отправились по кабинетам, до двенадцати надо было еще просмотреть все-таки почту, определиться с местами для новеньких и обговорить ситуацию с Сашкой.

Вот только до кабинета дойти я не успела. Вообще никто не успел: ни Знаменский, увязавшийся за нами с Игорем с какого-то непонятного хрена, ни сам Ястребов. В коридоре меня перехватил взбешенный Сашка. Встрепанный, всклоченный, с особым чувством любви к окружающим во взгляде.

– Скажи мне, пожалуйста, что я могу накатать служебку на Дюжеву. Можно, Слав? – выпалил он, скрещивая руки на груди, на широких скулах играли желваки.

Я выдохнула, вдохнула, сняла очки.

– Что опять? – спросила, готовясь к очередному геморрою. Наталья Дюжева – бухгалтер, ведает внутренними расходами, командировочными, снабжением и так далее и тому подобное.

Ладно, пробует ведать, на самом деле. Потому что… Ну, потому что у Наташи есть губы и голые ноги, а больше, к сожалению, нет почти ничего.

А, да, Знаменский – какой-то ее родственник. Но на наличие мозга этот факт, к сожалению, никак не влияет, только на наглость.

– Эльмирка не может выехать из Казани. Позвонила с утра в панике и чуть ли не слезах, у нее вечером встреча с креативщиками. Мы можем, конечно, перенести, или встретиться без нее, или она может созвониться с ними через Энджи, или все ср…

– Остановись, – вскинула я руку. – Просто остановись.

Сашка покорно замолчал, челюсть сжал почти до хруста.

– Почему не может выехать? – задал вопрос, терзавший и меня, Игорь.

Ведь и правда, Казань, слава святому Линусу, не какая-нибудь Александровка в Сибири, рейсы должны быть часто.

– Секретари накосячили с заказом тачки, – дернул подбородком Сашка. – Сам таксист опоздал нехило, плюс полз, как черепаха. В общем, Эля на самолет не успела, увидела блестящий хвост, – выпалил зам.

И я все равно не понимала, в чем проблема.

– Ты издеваешься? – вскинула бровь. – Пусть купят ей новый билет на ближайший рейс.

– Дюжева не пропускает, – прорычал зам. – Говорит, что Эльмирка сама должна все оплатить, типа она опоздала – она платит. Там холивар в почте. Эля реально готова сама билет покупать.

Идиотизм ситуации дошел до меня мгновенно. Раздражение пронеслось по венам, щелкнуло хлыстом по нервам. Я длинно и шумно выдохнула.

– Нет, – отчеканила зло в итоге. – Энджи, где сейчас Дюжева?

– У себя в кабинете, княгиня Станислава.

– Слав, может… – попытался встрять Знаменский, но мне на его попытки было класть. Мне надоело. Это вопрос уважения и отношения к моей команде. А еще мозгов. Да… Их в первую очередь.

– Где Алексин? – спросила у Энджи про нашего административного управленца.

– В своем кабинете, княгиня Станислава.

– Какая переговорка свободна?

– Синяя, княгиня Станислава, – доложила ИИ.

– Позови Дюжеву и Алексина в синюю переговорку. Саша, пошли, – и развернулась на каблуках, обходя по дуге Пашку.

Понедельник набирал обороты по трэшу и сюру происходящего. Дюжеву хотелось порвать.

С какого-то фига Ястребов и Знаменский увязались за мной. Ну, Знаменский понятно, он за родственницу радеет. А королю-всея-разрабов это вообще непонятно зачем надо.

Я покосилась на него, сворачивая в нужный коридор.

– Хочу потом поговорить с Алексиным, – заметил Ястреб мой взгляд. Почти прошептал в самое ухо, подстраиваясь под мой шаг, склоняясь так близко, что дыхание качнуло выбившиеся из низкого пучка волосы. Шепот прошел электрической мурашкой по шее, моментально переключая невидимые рычаги в башке. От злости к похоти и обратно. – И я все еще готов достать для тебя эфедрин.

– Лучше Дюжевой мозгов достань, – ответила так же тихо. Непонятно, но объяснению я не поверила, было что-то не то голосе и взгляде Ястреба. – И секретарям нашим.

– Я не волшебник, я только учусь, – улыбнулся он. Снова… как мальчишка, с каким-то азартом, задором во взгляде. Мягким таким и… жарким. Очень.