Текст книги "Красная сестра (ЛП)"

Автор книги: Марк Лоуренс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 35 страниц)

Глава 5

Когда голод был твоим спутником всю жизнь, запах пищи – это физическая вещь, нападение, соблазн, глубоко засевший крючок, который тебя обязательно поймает. Нона забыла о гневе Сулери. Чудеса монастыря вылетели у нее из головы. Поток тепла, проходящий через высокие дубовые двери, быстрый, пронзительный гул множества голосов, переходящий почти в рев... все это не имело значения. Ее поймали аромат свежего хлеба, пленительный запах шипящего бекона и благоухание яичницы-болтуньи, посыпанной черным перцем.

– Туда! – В голосе Сулери слышалось раздражение, которое стало сильнее из-за того, что пришлось повторяться.

Она провела Нону через толпу старших послушниц, оживленно болтающих у входа. Голова Ноны едва достигала пояса многих из них.

По всей ширине зала тянулись четыре длинных стола, каждый из которых был окружен стульями с высокими спинками, а в центре стояли большие чаши. Дюжина или больше девушек сидели вокруг каждого стола, за исключением ближайшего, где только пара послушниц заняла свое место, и обе выглядели для Ноны взрослыми женщинами.

– Это она? – Голос сзади.

Разговоры стихли, и, оглянувшись, Нона увидела, что послушницы смотрят на нее.

– Красный Класс сзади, Серый Класс рядом, Мистический... – Сулери хлопнула ладонью по столу прямо перед ними. – И Святой! – Взмахнув рукой, она послала Нону прочь. – Иди!

Нона, держа руки по бокам и сжав кулаки, пошла по залу под пристальным взглядом девочек, стоящих у дверей. Несмотря на толпу, она никогда еще не чувствовала себя такой одинокой. Она прикусила нижнюю губу так сильно, что почувствовала вкус крови. Опустив подбородок, она сжала губы в тонкую, вызывающую линию.

Разговоры за каждым столом обрывались, когда она проходила мимо; к тому времени, как она добралась до четвертого, девочки уже поворачивали свои стулья, чтобы посмотреть.

Нона остановилась у последнего столика. Девочки там были разного возраста, хотя ни одна из них не выглядела такой маленькой и юной, как она. Голод, сжимавший ее желудок в железном кулаке, улетучился под взглядами полусотни послушниц. Она поискала глазами стул, но все они были заняты.

– Это не она. – Голос Сулери прорезал комнату. – Это та грязная крестьянка, которую мы видели раньше. Посмотрите на нее! – Проигнорировав собственную команду, послушница обратила все свое внимание на тарелку перед ней, доверху наполненную беконом и хлебом.

Предательский желудок Ноны выбрал этот момент, чтобы заурчать громче, чем она считала возможным. Последовавший смех заставил ее щеки вспыхнуть, и она стояла, разъяренная, уставившись в пол, желая, чтобы он треснул и загорелся. Вместо этого треснул смех, который мгновенно затих.

В двери вошли высокие люди в мехах красного медведя и доспехах из бронзовой чешуи, послушницы разбежались с их пути. Воины держались властно, как будто они могли запросто растоптать любого, кто слишком медленно уходил с их пути. Каждый носил шлем, украшенный кольчугой и забралом, имитировавшим суровое лицо без намека на милосердие.

Люди Таксиса! Пришли со своей собственной веревкой, чтобы исправить ошибку в Хэрритоне, или, возможно, чтобы совершить более жестокое правосудие самостоятельно. Нона схватила нож с тарелки ближайшей девочки и, держа его перед собой на уровне глаз, попятилась к служебной двери в задней стене.

Мужчины не обратили на нее внимания. Они отступили в стороны, освобождая главный вход, и подняли забрала, чтобы показать лица, в которых было не больше сочувствия, чем было выгравировано на металле. Настоятельница вошла в открытую дверь позади них, одной рукой сжимая свой посох, золотой набалдашник которого поднимался над ее головой, а другая покоилась на плече белокурой девочки, возможно, на год старше Ноны.

– Послушницы, это Арабелла Йотсис. Она присоединится к нашему ордену.

– Как и было предсказано! – Сестра Колесо шагнула из-за спины настоятельницы в одну сторону, Сестра Сало – в другую. – Как и было предсказано! – Она быстро огляделась, ее взгляд бросал вызов любому, кто не согласится.

Настоятельница Стекло нахмурилась:

– Мы можем быть уверены, что она Арабелла и что она Йотсис. Все остальное открыто для истолкования. – Она ударила пятой посоха об пол, резкий ответ оборвал бормотание послушниц. – Мы также можем быть уверены, что Арабелла будет усердно учиться и с ней будут обращаться так же, как с любой другой послушницей.

Сестра Колесо, казалось, хотела что-то сказать, но, увидев взгляд настоятельницы, резко закрыла рот.

– Кроме того, мы можем быть уверены, что Послушница Нона понимает: тыкать ножом в гостей – невежливо, – добавила настоятельница, склонив голову в сторону Ноны.

Нона виновато положила нож обратно на стол, и вокруг нее поднялся смех.

– Джентльмены. – Настоятельница Стекло посмотрела налево, потом направо. – Ваш долг исполнен. Арабелла теперь на попечении монастыря, и забота о ней находится в моих руках.

Четверо мужчин склонили головы и, повернувшись, вышли из здания, не сказав ни слова ни настоятельнице, ни девочке, которую доставили.

Сама Арабелла, казалось, не заметила их ухода. Она показалась Ноне существом иного рода, отделенным от скучных и грязных людей, которые сновали по миру. Ее волосы, казалось, светились золотом в свете, проникавшем через все еще открытые двери. Ее дорожная одежда представляла собой чудо из полированной замши и отороченной мехом кожи, а на плечах красовалась великолепная темно-красная накидка, подпоясанная золотой цепочкой. Там, где другие могли бы быть описаны их коллекцией недостатков, единственной отличительной чертой Арабеллы Йотсис, казалось, было то, что она была без порока. Возможно, Предок выглядел именно так, но люди – нет.

– Твой стол в самом конце, Арабелла. Я уверена, что Красный Класс примет тебя в свои ряды. И Нону. – Настоятельница кивнула в направлении дальнего конца комнаты и убрала руку с плеча девочки.

– Самое лучшее поведение! – добавила Сестра Сало, окинув комнату тяжелым взглядом. С этими словами Настоятельница Стекло вывела монахинь из трапезной.

Арабелла Йотсис оглядела своих новых одноклассников с безмятежной уверенностью и шагнула вперед, как будто не только прожила здесь всю свою жизнь, но и владела этим местом и платила жалованье всем, кто ее окружал. Когда она приблизилась к столу, к ней поспешила девочка постарше с третьего стола с запасным стулом.

Девочка, чей нож схватила Нона, встала, как только за уходящими монахинями закрылись двери. Высокая, стройная и бледная, с черными спутанными кудрями, она казалась менее впечатленной золотой новенькой, чем остальные послушницы:

– Ты увидишь, Арабелла, что Предок не требует особого отношения к королевским особам. Малолетним или нет. Титул твоего отца может позволить ему сокрушить честных людей в Истине, но здесь бои идут один на один, и важно умение, а не ранг.

Арабелла едва удостоила девочку взглядом.

– Твой отец сам посадил себя в тюрьму, Клера Гомал. Из него получился плохой купец. – Она села, как принцесса, на предложенный стул. – И еще более худший вор. – Ее акцент был новым для Ноны, богатым и точным, слова отрывистыми, ударение на странных слогах.

Клера сжала руки в кулаки:

– Будь осторожна в своих словах...

– О, пожалуйста. Ты происходишь из семьи хапуг, которые потеряли свои деньги... что делает их просто... хапугами. Пусть так все и остается. Насколько я понимаю, у нас у всех будет много возможностей ударить друг друга, позже. Так что успокойся и дай мне поесть. – Арабелла взяла булочку с хрустящей корочкой и разломила ее на тарелке.

– Спасибо, что все так ясно объяснила, – усмехнулась Клера. – Как ужасно, что тебе приходится терпеть общество людей, у которых нет драгоценностей, весящих столько же, сколько они. Как ты можешь стоять среди нас? – Она потянулась и взяла Нону за руку. – Полагаю, Нону ты ненавидишь больше всего. Представьте себе, крестьянская девочка обедает за одним столом с дочерью Йотсиса!

Арабелла намазала маслом половинки булочки:

– Меня нисколько не интересуешь ни ты, ни твоя тощая крестьянка-хунска, Гомал. А теперь садитесь, вы оба выглядите нелепо.

Клера отпустила руку Ноны и шагнула к Арабелле:

– Я...

– Клера! – Голос Сулери донесся до нее из дальнего конца комнаты. – Садись. И замолчи. Прибереги пыл для занятий Сестры Сало, или тебе придется целый месяц работать в прачечной.

Клера села, сжав губы в злую линию. Удар сердца спустя она усмехнулась, откинулась на спинку стула и придвинула к себе стул, который только что освободила послушница, вышедшая из-за соседнего столика:

– Нона. Садись. Ты выглядишь голодной.

Глава 6

В своей повозке Гилджон кормил Нону гораздо лучше, чем когда-либо удавалось ее матери. В Калтессе еда была еще вкуснее, и кости Ноны начали исчезать из виду, как у городского ребенка. Трапезная монастыря Сладкого Милосердия заставила бы блюда Калтесса покраснеть от стыда. Впервые на своей памяти Нона ела мясо целыми кусками – причем не кусочки, а толстые ломти еще горячего бекона. Она завернула их в хрустящий хлеб и самозабвенно жевала, разбрасывая крошки повсюду, в то время как Клера непринужденно болтала рядом с ней.

Дочь торговца больше не упоминала об Арабелле и даже не глядела в ее сторону. Вместо этого она весело щебетала о том, чего можно ожидать от этого дня, не требуя от Ноны ничего взамен, кроме редкого ворчания или «да» в короткие промежутки, когда ее рот не был полон.

– Генна самая младшая в классе, ей еще девять лет. Нам с Рули по одиннадцать. Мы, вероятно, скоро перейдем в Серый – это Второй Класс. Первый Класс – Красный. Сестра Дуб – наша руководительница, но мы редко ее видим. – Клера остановилась, чтобы посмотреть, как Нона ест. – Ты действительно была голодна!

– Мгмммм.

– Сегодня наш первый урок – это Академия с Сестрой Правило; она преподает все: от чисел и чтения до истории и геометрии. Сейчас мы занимаемся географией.

Набитый рот спас Нону от необходимости признаваться, что она не знает, что такое геометрия или география.

– После обеда у нас Меч – мы занимаемся безоружными, но позже мы будем учить ножи и боевые звездочки, а еще позже – настоящий меч, а также тактику и стратегию. В Красном Классе все учатся всему. Позже Святые Сестры проводят больше занятий по Академии и Духу. Боевые Сестры в основном учат Меч. Сестры Осторожности сосредоточиваются на Тени. Мистические Сестры тратят свое время на изучение Пути. Все называют Боевых Сестер Красными Сестрами, а Мистических – Святыми Ведьмами, но пусть ни одна монахиня не услышит, как ты называешь их ведьмами!

Нона продолжала есть, позволяя путанице имен захлестнуть себя. Со временем она впитает все. Она доела бекон, с трудом справилась с яичницей, но миска с хлебом победила ее – она осталась на столе с тремя хрустящими булочками, все еще лежащими на дне. Нона никогда не переставала есть, пока еда оставалась перед ней: делать это казалось отчаянно неправильным.

– Пошли! – Клера положила руку ей на плечо. – Мы уже опаздываем.

Подняв глаза, Нона увидела, что они сидят за столом последними. Она оглянулась и увидела, что в зале остались только три послушницы.

Клера поспешила к главным дверям:

– Ну же!

Нона последовала за ней, сложив руки на ноющем животе, таком полном, что было больно идти, не говоря уже о беге. Клера повела их назад, мимо здания дормитория, через четырехугольный двор: по одну сторону здания монастыря, посередине – прямоугольный бассейн с фонтаном в центре. Над хребтом, образующим западную оконечность, виднелись крылья ветряной мельницы, проходящие через вершину своего цикла. Клера поспешила вывести Нону через коридор, проходящий через северную гряду.

– Это Академия. – Она указала вперед, на богато украшенную башню, расположенную рядом с утесами на северной стороне плато. Вместе они наполовину шли, наполовину бежали к арке у ее основания. Быстрый подъем по каменным ступеням винтовой лестницы привел их к дубовой двери, ступени убегали дальше вверх. Клера остановилась в дверях и протиснулась в комнату за ними.

– Здесь никого нет. – Нона почувствовала себя глупо в тот момент, когда слова покинули ее – крестьянская девочка, констатирующая очевидное. Класс лежал в тени. Большой пожилой кот, свернувшись серым калачиком, наблюдал за ними из дальнего угла: Малкин, зверь настоятельницы. Четыре ряда пустых парт были обращены к полированному столу перед доской, исчерканной мелом. Путаница карт и схем украшала стену позади него, так много, что они могли бы показать весь мир.

– Проклятие! – Клера подбежала к одному из окон и распахнула ставни. Алмазы из стекла, собранные вместе в сплошной лист, гарантировали, что внутрь проникал только свет, в то время как холод оставался снаружи. Она прижалась лицом к стеклу, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. – Она их куда-то увела – их не видно...

Нона подошла к столу. На нем лежали всевозможные очаровательные предметы: не менее трех книг в кожаных переплетах и большой гроссбух рядом с пером и чернильницей. Но больше всего привлекли ее внимание собачий череп, прозрачный кристалл почти в фут длиной и слишком широкий, чтобы обхватить его рукой, и сверкающий белый шар на медной подставке. Этот последний настолько заинтриговал ее, что она, непонятно как, оказалась рядом с ним, упершись коленями в стол.

– Что это? – Нона приложила палец к покрытому эмалью белому шару, обнаружив, что он шершавый, крошечные гребни ловили свет. Он был немного больше ее головы и совершенно круглый. Подставка поддерживала его так, чтобы он мог вращаться сверху и сбоку. И вокруг его середины, как пояс, тянулась очень тонкая цветная нить, не толще куска бечевки.

– Не трогай! У Госпожи Академии будет припадок! – Клера локтем оттолкнула Нону с дороги и тут же проигнорировала собственные указания, заставив вещь вращаться на своих шарнирах. – Это весь мир, глупышка.

– Весь мир? – В этом не было никакого смысла.

– Абет. – Клера тяжело выдохнула, как будто глупость Ноны ударила ее в живот. – Это его модель.

Нона моргнула. Ее миром были деревня, леса, поля и вдалеке северный лед, образующий одну из стен Коридора. Она никогда не думала, что у него может быть форма, а если бы и была, то не догадалась бы, что это шар, белый или какой-то другой.

– Это глобус. – Клера протянула руку, чтобы остановить его вращение. – Мы живем... здесь. – Она положила палец на линию посередине.

– Здесь? – Нона наклонилась, чтобы получше рассмотреть ее.

– Хочешь увидеть что-то особенное? – Клера усмехнулась. Не дожидаясь ответа, она положила одну руку на верхнюю часть шара, другую – на нижнюю и с небольшим усилием повернула их в противоположных направлениях. Плавно и бесшумно нижняя часть белой поверхности начала отступать. Нона увидела, что это была не одна деталь, как она себе представляла, а множество лопастей, сложенных друг под другом, как перья складного крыла. В результате тонкая, как шнур, полоска цвета, опоясывающая шар, расширилась сначала до ширины пальца, потом все шире и шире, пока вся рука Ноны не смогла прикрыть ее. Узор из покрытых эмалью драгоценных камней – синих, зеленых и коричневых – заворожил ее взгляд.

– Что...

– Таким был мир пятьдесят тысяч лет назад, задолго до появления племен. – Клера медленно повернула половинки назад, и лед двинулся вперед. – Все люди, которые жили на всех этих землях, были оттеснены назад. – Она вернула ледяные щиты в исходное положение. – Вытолкнуты в этот крошечный коридор, когда солнце стало старым и слабым.

– Как они могли там поместиться? – Нона представила, как они бегут перед льдом.

Клера пожала плечами:

– Госпожа Меч говорит, что людям нужно место. Вы можете давить их только до тех пор, пока не польется кровь, а когда все закончится... там снова будет достаточно места.

– Приятно видеть, что некоторые из твоих уроков остаются в памяти, Послушница Клера.

Обе девочки обернулись и увидели, что дверной проем позади них почти полностью заполнила Сестра Правило, монастырская Госпожа Академия, женщина значительного роста и еще более значительного обхвата, вся закутанная в темно-серую монашескую рясу. Сестра Правило протолкалась в класс, остальные члены Красного Класса последовали за ней, расходясь к отведенным им партам. Вокруг Арабеллы уже теснились три девочки, и они заняли места рядом друг с другом, все они ухмылялись, прикрыв лица руками.

– Объяснитесь, послушницы. – Монахиня смотрела на них темными глазами-бусинками.

– Мы были... – Клера искала объяснения... и не смогла найти ничего лучшего, чем правда, на которой она остановилась со вздохом поражения. – Нона была очень голодной!

При этих словах раздался взрыв смеха, резко оборвавшийся, когда указка Сестры Правило треснула по поверхности стола. Она подошла к столу, нависнув над обеими девочками:

– Ну, похоже, Ноне действительно нужно немного подкормиться. Не опаздывай больше на мой урок, Нона. Сегодня ты пропустила быстрое наблюдение слоистой структуры этого плато там, где его обнажает провал Стеклянная Вода. В следующий раз ты можешь пропустить гораздо больше, включая ужин.

Клера проскользнула к своей парте у двери. Нона осталась стоять у стола. Она посмотрела на лицо Сестры Правило, которое было одновременно мясистым и суровым, затем снова перевела взгляд на шар.

– Ты можешь сесть за любую из двух парт у задней стены, Нона. – Госпожа Академия положила свою указку на стол и вздохнула. – Я очень надеюсь, что ты не будешь слишком задерживать нас, дитя. Иногда настоятельница слишком широко раскидывает свои сети...

Нона опустила глаза и сделала шаг в ту сторону, куда махнула монахиня. Смесь гнева и вызова закипела в ее глазах, но сильнее всего, сильнее этого было желание узнать. Кроме того, она была слишком сыта, чтобы злиться по-настоящему:

– Я... не знаю, что такое география.

Указка Сестры Правило заглушила смех еще до того, как он начался.

– Хорошо. Ты достаточно умна, чтобы задавать вопросы. Умнее, чем многие из тех, что прошли через эти двери. – Она села за стол, поправила свою рясу и подняла глаза. – География похожа на историю. История – это история человечества с тех пор, как мы впервые начали ее записывать. История и понимание этой истории. География – это история мира под нашими ногами. Горы и лед, реки и океаны, суша – все это записано в самих скалах, записано для тех, у кого хватит ума это прочесть. Возьмем, к примеру, каменную плиту, на которой покоится наш монастырь. История этого плато записана в слоях известняка, которые можно увидеть в провале в двухстах ярдах к западу от этой башни. – Она послала Нону к ее парте, легонько ткнув в нее палкой. – Наша история широка, а мы узки, так что, возможно, ее уроки больше не подходят для нас. Говорят, что надо разрезать ткань по мерке. Но история земли дает нам более важные уроки, чем история королей и династий. Там написана история льда. Рассказ о нашем умирающем солнце, высеченный в скалах и ледниках. Это уроки, которыми мы все живем. И, когда луна упадет, мы от них и умрем.

Глава 7

Нона решила, что на Меч она не опоздает. За обедом в трапезной Клера объяснила значение различных колоколов, которые звучали в течение всего дня.

– Здесь три колокола. Только что прозвонил железный колокол, Ферра. Он издает глухой звук и быстро затихает. Он для сестер, чтобы рассказать им, главным образом, о молитвах. Он висит в маленькой колокольне Собора Предка. Выглядит как сосок.

– Клера! – упрекнула ее Джула. Она сидела на стуле с другой стороны от Ноны и теперь повернулась, чтобы присоединиться к разговору. – Брей – это медный колокол, который висит в Академии, на вершине башни. Он отбивает часы, и именно его ты должна слушать, чтобы узнать, когда учиться и есть.

– А также тушить свет и вставать, – снова вмешалась Клера. – У Брея низкий раскатистый голос. «Она сказала это глубоким и звучным голосом, голосом певицы», подумала Нона. – Послеобеденный урок – шестой колокол, обед – пятый, ужин – седьмой.

– Сегодня после обеда Меч. – Джула закатила глаза. – Ненавижу Меч.

– Святые всегда его ненавидят, – ухмыльнулась Клера.

Нона на мгновение задумалась о Джуле. У девочки был вид прилежной ученицы и она была худой, несмотря на то, что больше года ела за монастырским столом. Волосы пепельного цвета, подстриженные на затылке. Ничто в ней не говорило о том, что кровь хунска или геранта может проявиться в ближайшие годы. Почти никто не указывало ни на квантал, ни на марджал, какими бы хорошими ни были знаки, так что Джула почти наверняка будет Святой Сестрой. Нона очень мало знала о Церкви Предка, но мысль о жизни, проведенной в молитве и созерцании, совсем не привлекала ее. Если бы жизнь, о которой идет речь, не включала в себя также хорошее питание и теплое безопасное место, Нона, возможно, пожалела бы девочку.

– После Меча ты будешь думать, что встретила самую суровую госпожу, – сказала Клера. – Но Госпожа Тень заставляет ее казаться нежной. Все называют ее Отравительницей или Госпожой Яд, потому что она всегда заставляет нас перемалывать материал для того или иного яда. Она должна научить нас быть незаметным, уметь маскироваться, лазать и ставить ловушки... но это всегда яд. Во всяком случае, никогда не называй ее Госпожой Яд. – Клера вздрогнула.

Джула кивнула, выглядя мрачной. Она взяла вилку и поднесла ее ко рту, прежде чем вспомнила про колокола.

– Третий колокол – Бител. Стальной колокол. – Она положила вилку на тарелку, возможно, все еще думая о ядах. – Это почти всегда плохие новости, и ты не перепутаешь его с другими – он резкий и очень громкий. Настоятельница позвонит в Бител, если начнется пожар, или появится кто-то посторонний, или что-то в этом роде. Надеюсь, ты никогда его не услышишь. Но если ты это сделаешь и никто не скажет тебе, что делать, иди к входной двери настоятельницы и жди.

– Я слышала... – произнесла девочка, сидевшая напротив, достаточно громко, чтобы все услышали. – Я слышала, что настоятельница сама привезла тебя из Истины. – Остальной класс сосредоточился на Арабелле, которая рассказывала им какую-то историю о дворе императора. Нона уловила только странное слово и вообразила, что это сказка вроде той, что рассказывают о принцессах у очага в ее деревне... но потом она вспомнила, как Клера назвала Арабеллу королевской особой, и ей пришло в голову, что сказка может оказаться правдой.

– Я слышала, что Настоятельница Стекло привела тебя сюда по Дороге Безмятежности посреди ночи. – Говорила та, кого Клера назвала Генной и сказала, что она самая младшая в классе, – девочка с туго завитой шапочкой коротких черных волос. В деревне у Серого Стивена был посох, принадлежавший его отцу и отцу его отца: там, где столько рук так долго полировали темное дерево, оно было цвета кожи Генны. – Я слышала, что ты крестьянка. Откуда ты? Как ваши люди вообще оплатили сбор за конфирмацию?

– Я... – Нона обнаружила, что завладела вниманием всего стола. Даже Арабелла прервала свой рассказ и уставилась на нее.

– Ты слишком много слышишь, Генна. – Клера закрыла уши ладонями и рассмеялась. – Ты всю ночь стояла у окна и смотрела, как придет «Избранная»? – Она чуть наклонила голову в сторону Арабеллы. – Ты видела, как мимо проходила настоятельница с пылью на юбках, и поняла, что она пришла по Дороге Безмятежности?

Генна нахмурилась и отвернулась.

После обеда, перед тем как Брей в шестой раз за день сказал им, что они должны спешить на занятия, у них было время побродить или посидеть. Арабелла покинула трапезную в сопровождении большей части класса.

– Они отведут ее в аркаду послушниц, – сказала Клера.

– Там большинство из нас проводит время после обеда, – объяснила Джула. – Он не похож на аркаду монахинь – там полно болтовни и вообще слишком громко, чтобы думать. – Она неодобрительно посмотрела туда, куда задумчиво смотрела Клера.

– Мы отведем тебя к провалу, – сказала Клера. – Ты пропустила его сегодня...

– Я не буду плавать! – перебила ее Рули, последняя из тех, кто остался.

– Я тоже. – Джула скрестила руки на груди и сделала вид, что дрожит.

– Мы просто будем сидеть и бросать камни, – заявила Клера. – А моя новая подруга Нона может рассказать нам, почему ее родители отказались от нее.

Провал Стеклянная Вода внушил Ноне благоговейный трепет. Казалось, будто какой-то великан ткнул пальцем в плато, когда оно было мягким и новым, оставив идеально круглую впадину, чьи вертикальные каменные стены уходили на сорок футов к поверхности темной и спокойной воды. Она гадала, что скрывается под поверхностью, скрываясь в непостижимых глубинах.

Бассейн был около сорока футов в поперечнике. С противоположной стороны в него вела железная лестница, привинченная к камню. Нона могла видеть слои, о которых говорила Сестра Правило, видневшиеся в стенах провала, как будто все плато было сделано из тонких ломтиков, положенных друг на друга.

Четыре послушницы сидели на краю обрыва, свесив ноги. Башмаки Ноны были самыми красивыми из всех, что у нее когда-либо были, единственными кожаными. Она испугалась, что потеряет их, и сжала пальцы ног, хотя они были туго зашнурованы. Некоторое время никто из них не произносил ни слова. Клера с привычной легкостью провела медным пенни по тыльной стороне пальцев. Нона наслаждалась тишиной. Она не хотела рассказывать свою историю, пока... никогда. Но врать ей тоже не хотелось.

– Все рассказывают, – сказала Клера, словно прочитав ее мысли.

– Мама умерла, пытаясь подарить мне младшего брата, – проговорила Джула, заполняя неловкую паузу. – После этого отец стал грустным и печальным. Он – писец, не практичный человек, по его словам. И он решил, что монахини позаботятся обо мне лучше, чем он.

– Мой отец перевозит монастырское вино через море Марн, но не платит пошлину. – Рули ухмыльнулась. – Мои дяди тоже все контрабандисты. Те, кого еще не повесили. Настоятельница пришла на суд и сказала, что возьмет меня. Папе пришлось согласиться, и это спасло его шею.

Они обе выжидающе смотрели на Нону.

Клера подняла брови, приглашая Нону заговорить. Когда они уже не могли подняться больше, она заговорила сама:

– В первый же день ты рассказываешь, почему твои родители больше не хотят тебя видеть. Это должно остановить боль. Если ты ее разделишь, она перестанет тебя терзать. Потом ты слышишь чужие истории и понимаешь, что ты не одна такая. Если бы ты когда-нибудь была в тюрьме, ты бы знала, что там люди в первую очередь рассказывают о том, что они сделали.

Ноне не хотелось говорить, что она была в тюрьме и ей не нужно было рассказывать, потому что охранники кричали об этом, когда вели ее в камеру. Убийца. Она уже хотела спросить, что дочь торговца знает о таких местах – но, открыв рот, вспомнила жестокие слова Арабеллы об отце Клеры. Он сам себя посадил в тюрьму. И вместо этого она начала отвечать на вопрос, которого пыталась избежать. История Ноны должна была начаться так: «Однажды в мою деревню пришел жонглер. Он был моим первым другом». Но она начала не с этого. Она начала с собственного вопроса.

– Вам когда-нибудь снилось, что они идут за тобой? – сказала она, глядя себе под ноги и на черную воду далеко внизу.

– Кто? – спросила Клера.

– Да. – Рули подняла голову, отбросив в сторону длинные светлые волосы, открывая длинное бледное лицо.

– Они? – Джула нахмурилась.

– Они. Другие. Плохие люди, которые хотят причинить тебе боль, – сказала Нона и рассказала девочкам историю. И хотя поначалу она спотыкалась и говорила, как крестьянская девочка из диких западных земель Серости, где имя императора произносят редко, а его враги ближе, чем его дворцы, она нашла свой язык и нарисовала в сознании девочек картину, которая захватила их всех и окутала их жизнью, которую они никогда не пробовали и не воображали.

– Этот сон приснился мне, когда я спала в доме моей матери в деревне, где я всегда жила. Мы были не такие, как они, Мама и я. Деревни вдоль Голубой Реки похожи на кланы, каждая из них – семья, одна кровь, одна внешность, одно мышление. Мой отец привез нас туда, когда я была в животе у мамы, но он ушел, а мы – нет.

Мне снилась луна в фокусе, прожигающая себе путь по Коридору, и мальчики и девочки, вставшие с постелей, чтобы поиграть в ее тепле. Дети взялись за руки вокруг хижины моей матери и распевали старую песню:

Она падет, она падет,

Луна, луна, луна, луна...

Она падет, она падет,

И скоро будет не видна...

Лед придет, лед придет,

Но нет луны, но нет луны.

Мы все падем, мы все падем,

И скоро будем не видны.

В фокусе мальчики и девочки выглядят такими красными, словно их залили кровью. Они приближаются. Плохие. Я знаю, что они идут. Я вижу их путь в своем сознании, линию, которая проходит через все, зигзагообразную линию; она изгибается влево, вправо, извивается, пытаясь сбросить их, но они следуют по ней – и она ведет ко мне.

Снаружи хижины падают дети. Неожиданно. Без крика.

Я просыпаюсь. Неожиданно. Без крика. Уже темно, фокус прошел, и поля беспокойно лежат под ветром. Я сажусь, и темнота движется вокруг меня, как черная вода, достаточно глубокая, чтобы утонуть. Я долго сижу там, дрожа, плотно закутавшись в одеяло и не сводя глаз с двери, которую не вижу. Я жду, когда она откроется.

Лай собак. Далекий крик. А потом грохот совсем рядом. Дверной засов ломается при первом же ударе, и на пороге появляется воин с фонарем в одной руке и мечом в другой. Он такой же высокий, как и любой мужчина в деревне, и у него длинные мускулы.

– Взять ее! – Он входит, и остальные следуют за ним. Фонарь тускло блестит на железных пластинах его кожаной куртки. Он идет к двери мастерской, в другую комнату, где Мама спит на сложенных камышах, материале для ее корзин.

Сильные руки хватают меня, жесткие, как железо, и цепкие. У мужчин заплетены бороды. Какая-то женщина накидывает мне на запястья веревочную петлю и туго затягивает ее. Ее лицо испещрено вертикальными полосами краски. Деревянные амулеты висят в ее спутанных дредах. Пеларти. Налетчики с лед-окраин.

Мама выбегает из мастерской, когда к ней подходит первый налетчик. Она очень быстрая. Ее нож для резки тростника издает яркий звук, когда лезвие скользит по железным пластинам над его животом. Он замахивается своим тяжелым мечом, но ее там нет. Ее рука лежит на шее женщины, держащей меня – нож вонзился в горло женщины. Мама тащит меня к главному входу. Мы почти добрались туда, но человек в коже и железе поворачивается и снова замахивается. Острие его меча находит ее затылок. Она падает. Я падаю под ней. И ночь снова становится темной и тихой.

– Налетчики продали тебя? – в ужасе спросила Джула.

Нона замолчала, глядя на воду далеко внизу.

– Нет. Это сделала моя деревня. – Нона подняла глаза и увидела, что все три девочки смотрят на нее так, словно она была для них чем-то совершенно новым. – Налетчики схватили меня, но они ушли недалеко. На рассвете они разбили лагерь в Лесу Реллам. Деревенские охотники туда не ходят. Говорят, в этих лесах водятся духи, и не добрые.