Текст книги "Красная сестра (ЛП)"

Автор книги: Марк Лоуренс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)

– Не двигайся. У меня не будет времени смотреть на тебя. Я должна знать, что ты там, куда я тебя поставила.

– Я сделаю все, что в моих силах. – Гесса слабо улыбнулась, теперь уже очень бледная, и посмотрела на капитана Рогана, которому вручили копье из запасов. – В любом случае, мне нужна целая вечность, чтобы добраться куда-нибудь.

Капитан поднял свое оружие – простое ясеневое древко почти в два ярда длиной, обитое железом, с узким лезвием, предназначенным для того, чтобы пробивать броню.

– У вас есть что-нибудь потяжелее? С широким наконечником?

Сестра Сало, прищурившись, посмотрела на него:

– Ничего более тяжелого. У нас есть копья с наконечниками-клинками, если вы хотите разрезать как можно больше плоти, капитан.

Мужчина пожал плечами и без видимого смущения отмахнулся от этого предложения:

– Это подойдет.

Первосвященник стукнул посохом по полу:

– Давайте покончим с этой ерундой.

Нона посмотрела на Настоятельницу Стекло, и та бросила на нее тот же расчетливый взгляд, что и в тот день в тюрьме, швыряя в нее хор-яблоки. Нона повернулась, положила руки на плечи Гессы, поставила ее, затем повернулась лицом к капитану и сделала пять шагов вперед. Меньше времени, чтобы увидеть приближение копья – больше времени, чтобы увеличить любое незначительное отклонение.

– Сестра Колесо, вы будите судить, если вы не против. – Первосвященник открыл ладони, словно сделал легкий толчок, и, поняв намек, монахиня спустилась на песок, двигаясь в своей странной неуклюжей манере, которая, казалось, не могла принадлежать кому-то, рожденному женщиной.

Все это время Нона изучала капитана, наблюдая за блеском его нагрудника, покачиванием железных шипов, торчавших из кожаных язычков нижней рубашки, которая прерывалась юбкой, защищавшей его бедра. Ярким острием его копья. Толщиной его руки.

Наконец Сестра Колесо заняла свое место в середине зала и подняла руку:

– Предок, будь свидетелем нашего испытания веры и быстроты, Щита Аргаты. – Она посмотрела налево, направо. – Готовы? – Она дала руке упасть.

Нона удлинила удары сердца и смотрела. Рука капитана откинулась назад, потом рванулась вперед, скользя по воздуху с бессловесным ревом на губах. Пальцы разжались, когда он полностью вытянул руку, освобождая древко копья. Нона обернула вокруг себя мир, наблюдая, как блестящее стальное острие клинка слегка пульсирует вверх и вниз, как древко копья изгибается от силы броска.

Капитан Роган нацелил бросок в сердце Ноны. Она начала поворачиваться в сторону. Быстрота зависит от реакции, от скорости, с которой ум понимает то, что показывают ему глаза, и с которой он посылает свои приказы телу. Независимо от того, насколько быстры эти сообщения, однако, есть пределы тому, что мышцы могут сделать. Нона знала, что палец может двигаться быстрее, чем ладонь, ладонь быстрее, чем рука, рука быстрее, чем тело. Она попыталась убрать свое тело с пути полета копья, ее тонкое тело внезапно стало тяжелее железа, угрюмо сопротивляясь той силе, с которой она пыталась оттолкнуть его в сторону.

Изгибаясь, она подняла руки, готовя ладони, одну поверх другой, тыльной стороной к груди. Все части зала застыли, лица, глаза, песок от каблуков капитана повис в воздухе. Двигалась только Нона, Нона и копье, неумолимо скользившее к ее сердцу.

К тому времени, как стальное острие достигло ее, летя в густой глубокой тишине, Нона почти выкрутилась из линии, которая соединяла острый наконечник с сердцем подруги. Проходя мимо, самая широкая часть лезвия коснулась ее пальцев. Касание не достигнет ее еще некоторое время, но мышцы уже были готовы к толчку, и они сделали это в почти идеальное мгновение, направив ее ладонь на древко копья.

На скорости все отказывается двигаться с упрямым упорством, как будто воздух – самая густая грязь. Хотя вес копья оказался неприятным сюрпризом, у Ноны было два преимущества. Во-первых, она давила прямо на тот конец, который хотела отклонить, сразу за наконечником копья. Во-вторых, она была достаточно впереди своей подруги, чтобы, сдвинув наконечник всего на дюйм, увидеть, что он полностью миновал Гессу.

Нона толкнула его со всей силой и скоростью, которые были в ее руках и ногах. Деревянное древко скользнуло по ее ладони. На мгновение ее охватила паника, когда она сообразила, что, если она продолжит толкать копье после того, как его середина пройдет по ее рукам, возможно, повернет наконечник обратно к Гессе. Ее разум говорил, но потребовалась целая вечность, чтобы руки перестали двигаться вперед. Середина копья прошла мимо ее рук, и еще несколько дюймов прошло по ее ладони, когда контакт прекратился – копье теперь было на своем новом пути, ее единственная возможность повлиять на него прошла.

Нона позволила миру вращаться вокруг нее с обычной скоростью, не сводя глаз с капитана Рогана. Если его копье убьет Гессу, она подарит ему новый шрам для его коллекции. И даже не один. Удар прогремел вокруг нее, отражаясь эхом от стен и потолка. Какое-то мгновение слышался только голос копья, дрожь его древка вокруг острия, которое глубоко вошло куда-то. А потом... послышались одобрительные возгласы. Нона обернулась и увидела Гессу, там же, где она оставила ее, глаза зажмурены, но начали открываться, копье гордо стояло на стене, в трех дюймах от предплечья Гессы.

– Спасибо, – выдохнула Гесса. Она подошла к Ноне, опираясь на костыль, и неловко обняла ее одной рукой.

– Продолжайте! – На трибуне первосвященник со стуком опустил свой посох. – Я полагаю, это становится все более сложным, пока мы идем?

– Метательная звезда! – Надтреснутый голос Сестры Колесо заглушил последние обрывки разговора. – Госпожа Меч, не хотите ли?

– Только не она. Колесо, сделай это. – Первосвященник жестом пригласил Сестру Сало вернуться на свое место. – Приложи свою чертову руку.

– Сестра Колесо? – Нона негромко фыркнула. Она повернулась к Гессе: – Хорошо. Что она может сделать?

– Плохо! – Гесса покачала головой. – А ты не знаешь? Она принесла обеты как Красная Сестра. Прошла все испытания. Затем отреклась от этого, чтобы быть Святой. Она не считает Красных Сестер настоящими монахинями – они недостаточно близки к Предку. Она...

– Метательная звезда! – Сестра Колесо заняла место капитана и теперь держала руку над головой, стальная метательная звезда ловила свет из окон. Звезда представляла из себя почти непрерывный диск: маленький тяжелый центр, пять широких блестящих лезвий, промежутки позади и между ними, там, где Сестра Колесо держала ее. Нона не знала, как именно она бросит ее, не отрезав себе пальцы.

– Предок, будь свидетелем нашего испытания веры и быстроты. – Сестра Колесо прищурилась, глядя на Нону, как будто мишенью была она, а не Гесса. Она потрясла своей длинной рукой, выкручивая слишком гибкое запястье. Ее глаза, обычно широко раскрытые, как будто в постоянном и смутно комичном удивлении, становились чем-то совершенно другим, когда они были прищурены: в эти мгновения на мир сквозь них смотрело что-то зловещее и нечеловеческое.

Нона вытянула руки перед собой, скрестив ладони.

Без дальнейшего предупреждения Колесо тряхнула рукой, щелкнув ею, как хлыстом, и заставила метательную звезду рвануться в полет. Движение выглядело слишком небрежным, чтобы придать звезде значительную скорость, но та рассекала воздух значительно быстрее, чем копье капитана Рогана – она поворачивалась вокруг своего центра, лезвия вырезали искры из света. Диск вращался вокруг вертикальной оси, параллельно полу, и был нацелен в грудь Ноны. Даже если бы она смогла отклонить оружие, нажимая на него сбоку, ей нужно было бы сдвинуть его с курса на достаточно большой угол, чтобы отправить над головой Гессы или в землю перед ее ногами. Огромное отклонение. Чтобы сдвинуть его немного влево или вправо настолько, чтобы он миновал Гессу, Ноне пришлось бы прижаться к вращающимся лезвиям... Пока она обдумывала этот вопрос, метательная звезда поглотила треть расстояния между ними, и впервые в жизни Нона обнаружила, что не может зарыться дальше в пространство между ударами сердца.

Она начала протягивать одну руку к приближающейся звезде. Другой рукой она начала водить ногтями от манжеты рясы к подмышке. Жесткая ткань без сопротивления раздвинулась под ее пальцами. Когда она была маленькой, Биллем Смитсон попытался ударить ее. Нона протянула к матери окровавленные руки. Вот что было у него внутри. Кожа мальчика была рассечена там, где она коснулась ее, четыре параллельные раны, как будто у нее были невидимые лезвия, идущие от ее пальцев. То же самое произошло, когда она ударила Раймела Таксиса, и еще раз, когда она отбивалась от его брата на лестнице настоятельницы. Она пыталась сделать это много раз, в долгие скучные часы, в скучные дни, когда шел проливной дождь со льдом... но только в тюрьме Хэрритон острые лезвия стали приходить к ней не в моменты паники или ярости. Тогда веревки, связывавшие руки за спиной, поддались ее прикосновениям.

Теперь ее пальцы разрезали рукав платья на длинные ленты. Возможно, они разрывали кожу и мышцы под ними – прошло слишком мало времени, чтобы какая-то боль достигла ее или пролилась кровь.

Метательная звезда приблизилась к протянутой руке Ноны как раз в тот момент, когда другая ее рука достигла подмышки и продолжила, теперь уже с одним вытянутым пальцем, прорезать линию поперек груди. Звезда прошла в одном вздохе от вен на ее запястье и закружилась прямо под ее вытянутой рукой, где ленты ее рукава еще не успели упасть. Она пронеслась сквозь них, разрезая все, что противостояло ей, но, пролетая под локтем Ноны, запуталась в других лентах, попавших в узкие промежутки между лезвиями, и намотала их на себя.

Когда ее палец достиг грудной кости, Нона прекратила резать и изменила направление движения руки, несмотря на инерцию крови и костей; пальцы сложились чашечкой, хватая отрезанный лоскут ткани.

Закутанная в ленточки метательная звезда пропутешествовала по всей длине ее руки, достигнув точки, где она начинала проходить под плечом. Другая рука Ноны встретила пролетающую звезду, ткань ее рясы была собрана в комок в ладони, наклоненной вниз и в сторону. Сила удара прокатилась по руке. Нона сделала все, что могла. Она дала мгновению пройти.

Глухой стук обернутой в ткань звезды, толчок от ее удара вверх по руке и острая боль в ладони – все это достигло Ноны одновременно. Звезда упала на песок, истратив всю свою энергию. Посмотрев вниз, она увидела, что ее рука наполняется кровью, и на мгновение подумала, что вся рука может быть рассечена, но более темная точка среди алого пятна обнаружило правду – одно острие метательной звезды пробило все слои ткани и прокололо ее ладонь, маленькая дыра, но глубокая и свободно кровоточащая.

Восторженные крики поднялись вокруг нее, когда она вытащила из рукава длинную полоску и туго обмотала ее вокруг ладони.

– Прикройся, девочка! – Сестра Колесо подошла к ней, неодобрительно нахмурившись и глядя на разорванный рукав и широкий лоскут, оторванный от груди Ноны. – Что ты наделала?

– Я защищала Гессу. – Нона прикусила губу, чтобы не произнести более резких слов.

– Ты испортила свою рясу! – Подозрительные глаза пробежали по обнаженной плоти и острому верхнему краю разреза на груди Ноны. – Как…

Нона махнула рукавом, пристально глядя на Сестру Колесо.

– Ваша метательная звезда все это пережевала. – Ты бы предпочла, чтобы это было мое тело? Что-то во взгляде, который вернула Святая Сестра, подсказывало, что она была бы не против.

– Я надеюсь, что последний раунд этого испытания будет потруднее! – Первосвященник прервал линию, соединявшую их глаза. Нона моргнула и покачала головой. Она не думала, что прошло так много времени, и этот старик, хромая, спустился по всем ступеням. Она посмотрела на него – его хмурый взгляд был таким же уродливым, как у Сестры Колесо, – и почувствовала, как голова закружилась. Рука, которую она подняла к лицу, казалось, застыла на целую вечность – голоса жужжали вокруг нее, как разъяренные мухи.

– ...что-то не так с девчонкой? – Первосвященник фыркнул. – Она едва ли может быть Щитом, если при виде нескольких капель крови у нее начинает кружиться голова.

– Со мной все в порядке. – Но Нона этого не чувствовала. Она чувствовала слабость во всем теле, невыносимую усталость. Марионетка, у которой осталась одна ниточка, и если бы ее отпустили, она бы легла лицом вниз на мягкий песок и заснула.

– Последнее испытание – лук, – сказала Сестра Колесо, сжав губы в непроницаемую линию. – Принесите мне лук!

– Нет! – Первосвященник поднял руку. – У тебя был шанс, Колесо. У меня как раз есть для этого человек – и лук. Дэвид? – Он повысил голос, оглядываясь по сторонам. – Дэвид!

С первого ряда сидений спрыгнул крупный мужчина, один из носильщиков паланкина первосвященника, его руки были обвиты мускулами.

– Принеси орлиный лук из моего багажа. Иди! Быстро!

Мужчина умчался прочь, песок летел из-под его сапог. Нона стала отступать назад, пока не уперлась спиной в стену. Гесса взяла ее за плечо и попыталась повернуть.

– В чем дело? Ты выглядишь ужасно.

Нона стала соскальзывать вниз, пока ее зад не коснулся пола. Она наклонила голову.

– Долгая ночь. Просто устала. – Слова невнятно слетали с ее губ. Неужели метательную звезду окунули в какой-то яд? – Просто... закрыть... глаза.

– Ты не можешь спать... – но голос Гессы, казалось, доносился откуда-то издалека, становясь не более, чем приглушенным эхом в пещере, темнота которой поглотила... все.

Пощечина вернула мир назад: дневной свет, струящийся сквозь узкие окна, тихий шепот разговоров, а под ним отдаленный грохот дождя по высокой крыше.

– Вставай, девочка! – Вторая костлявая рука Сестры Колесо схватила остатки рясы Ноны и рывком подняла ее на ноги.

Позади монахини стоял наготове Дэвид, его туника промокла и прилипла к телу, обрисовывая мускулы груди и плеч. Лук перед ним был почти такой же высокий, как и он сам, не одна дуга, как у охотников Серости, а смесь различных изгибов и пород деревьев. В руках опытного лучника такой лук действительно мог сбить белых орлов, которые плавали на ветрах Коридора. И ни один крестьянин никогда не защитит таким оружием свое стадо – этот лук стоил дороже любого стада и земли, на которой оно пасется, в придачу.

Первосвященник, хромая, подошел к мужчине.

– Сделай это.

Половина сидений была пуста – монахини, послушницы, стражи и носильщики столпились по обе стороны от линии между Ноной и Гессой у северной стены зала и лучником перед южной. Даже Настоятельнице Стекло было позволено приблизиться, ее охранник стоял рядом. Нона посмотрела на правую руку настоятельницы, толстую от бинтов, и на свою собственную, на полоску ткани, черную от крови, с кожей от кончиков пальцев до основания ладони, красной и липкой. Настоятельница Стекло встретилась с ней взглядом и кивнула так же уверенно и настойчиво.

– Предок, будь свидетелем нашего испытания веры и быстроты. – Сестра Колесо жестом велела зрителям отступить назад.

Дэвид вытащил из колчана за плечом длинную стрелу с белым оперением – возможно, с орлиными перьями, – и с длинным и узким стальным наконечником, предназначенным скорее для того, чтобы пронзать, чем резать. Он установил его на тетиву и посмотрел на первосвященника, который нетерпеливо махнул ему рукой.

Нона смотрела на него, сложив руки перед грудью, как и прежде, одна поверх другой – тыльная сторона левой упиралась в грудную кость, ладонь правой смотрела на Дэвида и его лук. У этого мужчины было костлявое, грубое лицо, как будто глина, из которой он был сделан, находилась в руках Предка не более мгновения, как раз достаточного для смелых мазков.

– Она всего лишь ребенок. – Слова вырвались из него, такие низкие и тихие, что Ноне было трудно разобрать их. – Обе, маленькие девочки. – Он снова беспомощно посмотрел на первосвященника.

– Ты выпустишь эту стрелу с такой силой, что она пробьет чертову стену, Дэвид. – Первосвященник с глухим стуком опустил свой посох, хотя песок приглушил удар. – Предок решит, кто достоин завтрашнего дня. На твоих руках не будет греха. А теперь сделай это!

Девид поднял огромную руку, потер глаз, покачал головой и вернул руку на тетиву. Он сделал плавное движение, мышцы напряглись, вены гордо вздулись вдоль предплечья, лук заскрипел от напряжения. Держал. Держал. И с криком гнева или стыда пустил в полет.

Стрела летела быстро, как бы Нона ни цеплялась за каждый миг, который пролетал мимо нее. Она изгибалась взад и вперед, как рыба на палубе, вздрагивая от силы толчка натянутой тетивы, когда летела к ней. Ее путь с высоты роста Дэвида к сердцу Гессы лежал над левым плечом Ноны.

Гесса упала спиной на землю и смотрела, беспомощная, руки подняты и вытянуты вперед.

Надавить на этот тонкий стержень – сделать это достаточно сильно, чтобы отклонить его от Гессы, и дать этот толчок за крошечный промежуток, в течение которого стержень будет пролетать мимо нее – скорее всего, просто сломать его. И оставить наконечник стрелы или древко позади него все еще летящим к Гессе со смертельной скоростью.

Слишком быстро, не давая времени на раздумья, стрела оказалась перед ней. Руки, уже вставшие на место, уже сомкнувшиеся, теперь сжимали стрелу. Нона увидела, как ее кожа выходит из тугого завитка пальцев, уносится на первом появившемся дюйме древка, следующий дюйм выскользнул окровавленным. Она не почувствует боли до тех пор, пока стрела не найдет конечную цель.

Вынырнув, окровавленная стрела двигалась медленнее, чем когда покрывала ярды между Ноной и лучником, но она не была медленной, и смазанная ее кровью хватка не снизит ее скорость ниже смертельного уровня до того, как стрела покинет ее руки. Нона потянула вниз, надеясь, что сможет быть достаточно нежной, чтобы опустить наконечник стрелы вниз, а не отломить заднюю часть.

Она смотрела, как стрела ускользает из ее рук. В это мгновение стальной наконечник, слегка отклоненный вниз, коснулся ее под ключицей. К тому времени, как ее руки поймали конец стрелы, наконечник был погружен на три дюйма в ее плечо, замедленный толщиной ее плоти и повернутый дальше от своего пути вращением ее тела, падающего назад. Она снова ухватилась за дерево, стараясь коснуться немного более резко и надеясь, что это поможет схватить древко, а не сломать его.

До нее по-прежнему не доходило ни малейшего намека на боль. По длине стрелы, вонзившейся в нее, она поняла, что наконечник, должно быть, торчал высоко у нее за спиной, но ничего не почувствовала. Ее острые пальцы стали гнать из стрелы стружку, как рубанок из дерева. Задняя часть рассыпалась на кувыркающиеся секции длиной в дюйм. Они отскочили от нее, засыпав область вокруг кровавой дыры под ключицей, когда она упала.

Она знала, что сейчас сильно ударится головой о песок. Но удара так и не последовало. Она падала, и не было дна, только белизна, а потом и вовсе никакого цвета.

Глава 18

Нона выплюнула песок изо рта, обнаружив между зубами и за губами больше, чем смогла избавиться. Что-то холодное и мокрое накрыло лицо. Она попыталась его оттолкнуть. В это мгновение неожиданно пришла боль, что-то слишком огромное для ее тела, пытающееся вырваться из-под мышц и кожи. Она закричала или попыталась закричать, но это было больше похоже на всхлип. Мокрое существо пошевелилось, и сквозь плотно зажмуренные от боли глаза она увидела расплывчатое пятно – кто-то склонился над ней с тряпкой в руке.

– Не двигайся. – Сестра Роза положила руку на грудь Ноны.

– Гесса? – Нона попыталась перекатиться, но белый огонь в плече остановил ее эффективнее, чем монахиня.

– С Гессой все в порядке. – Улыбка. – Стрела ударила в землю в футе перед ней. – Сестра Роза посмотрела в сторону. – Мы должны ее перенести! – Обращается к кому-то.

Другие голоса проникли в сознание Ноны. Она сосредоточилась на крыше высоко над собой, на песке под ногами. Она все еще была в Зала Меча. Справа от нее разговаривали люди. Повернув голову, она увидела их.

Настоятельница Стекло, без колодки, с высоко поднятой головой и Сестрой Яблоко у плеча. Архонты и Первосвященник стояли на тренировочном песке лицом к ней. Посмотрев в другую сторону, Нона увидела толпу монахинь и послушниц и церковь-стражей, сопровождавших их из зала; все они уходили как можно медленнее, чтобы ничего не пропустить. Сестры Кремень, Чайник и Швабра приближались, вероятно, чтобы отнести Нону в санаторий, хотя любая из них могла поднять ее.

– ... нелегитимно! В наше время, когда ты нарушаешь закон императора с помощью древних текстов и разговоров о пророчествах... Ты поступила бы правильно, если бы отдала ребенка гражданским судьям, настоятельница, как бы густо хунска ни текла в ее жилах. Это очень разочаровывает. Это дело может доставить нам массу неприятностей – и не в последнюю очередь при дворе самого императора...

– Что меня разочаровывает, Джейкоб, так это то, что тебя, похоже, купили оптом, вместе с твоим персоналом и должностью, за что-то столь бесполезное, как деньги. – Настоятельница Стекло повысила голос, не крича, но давая ему силу достичь стропил. – Церковь Предка не продается. Ты приводишь сюда архонтов, примчавшихся с четырех концов империи, а затем плюешь им в лицо и накладываешь вето на их решение, потому что их мнение не совпадает с тем, которое купил Туран Таксис? Я говорю, что должно быть голосование по вотуму недоверия. Здесь и сейчас!

Первосвященник зарычал: тот же самый вид был у него, когда он поднял свой посох, чтобы ударить по спине Четыре-ноги.

– Ты не имеешь права объявить такое...

– Я объявляю голосование. – Архонт Краттон, нахмурившись, потер свои шрамы. – Не могу сказать, что я впечатлен, первосвященник. Три дня верхом, чтобы добраться до Истины. Прочитав сообщение, обернутое вокруг ноги птицы, я решил, что стены рухнули, император оказался бастардом или ересь Скифроула бродит по улицам... Вместо этого ребенок унизил хулигана. И если мы хотим верить, что она – Щит Аргаты, то ты проделал в ней дыру только потому, что не поверил словам настоятельницы.

– Я голосую за освобождение от должности. – Архонт Фило, возвышающийся над своими собратьями-клириками, худой и усталый, резкий контраст с компактной силой и неугомонной энергией Краттона. – Анаста?

Самая старшая из них покатала шарик своей сережки между длинными пальцами, затем опустила руку, чтобы вложить ее в другую.

– Вы даже не представляете себе, как неудобно провести пять ночей на «Синем Вине» в половодье. Речной корабль и в лучшие времена не годился для путешествия. Меня укачивает, когда я смотрю на чашку с водой. Но, – она подняла руку, – меня бы это не волновало, если бы вызов был по важному делу. Это можно было бы даже простить как отдельную ошибку суждения... если бы наше решение было уважено. Но заставить нас мчаться в Истину, как комнатных собачек, и только для того, чтобы подписать твой собственный приговор бедной Стекло... Я голосую за освобождение от должности. – Она повернулась налево. – Архонт Невис?

Толстый архонт провел обеими руками по седым завиткам своих волос, все еще густых по бокам; его макушка была такой же лысой и блестящей, как голова Анасты.

– Освобождение.

– Остался только я, – сказал Краттон, резко шагая к первосвященнику, пока они не оказались лицом к лицу, глаза на одном уровне. – И, поскольку голосование должно быть единогласным, чтобы убрать тебя, я считаю, что мое мнение имеет значение...

– Краттон, мы должны обсудить это наедине... Есть вопросы, которые ...

– Я никогда не был особенно высокого мнения о твоем пребывании на этом посту, Джейкоб. Посох делает с человеком разные вещи – в основном плохие. Не стоит иметь вокруг себя слишком много людей, чье положение зависит от того, насколько они тебе приятны. Тем не менее, я бы проголосовал за то, чтобы оставить тебя... если бы не одно обстоятельство. Первосвященник может быть глупым, он может быть жадным, он может быть неправым, но он не может быть продажным. Я проголосовал за то, чтобы назначить тебя на эту должность, и я буду стоять за это. Однако я не голосовал за то, чтобы дать Таксису мантию и тиару. Тебе придется уйти. Извини. Освобождение от должности.

Кто-то схватил Нону, склонился над ней, готовый поднять, но никто никуда не собирался уходить, пока все не будет сделано. Тишина за спиной дала Ноне понять, что монахини уже не делают вид, что собираются уходить.

– Это... это возмутительно! – Первосвященник попятился от архонтов и настоятельницы, хромая на ногу, которую повредила черепица крыши, и выставив перед собой посох, словно защищаясь. – Ни один первосвященник никогда...

– Первосвященник Албур был смещен архонтами сорок три года назад во время последнего сужения, – сказала Настоятельница Стекло.

– И Первосвященница Сартра за сто лет до этого. За... неделикатные отношения, – добавила архонт Анаста, кивая.

– Не уйду, это... заговор. – Первосвященник Джейкоб побагровел. Он посмотрел в сторону Ноны. – Это трюк! Стража! Арестуйте этих архонтов. В колодки их!

Пара церковь-стражей встала по бокам от первосвященника; остальные были в передней части зала, чтобы выпроводить теперь уже нежелательную аудиторию. Первый из стражей успел сделал шаг, прежде чем нога Сестры Сало ударила его колено сзади, и он с грохотом рухнул на пол. Еще одна страж потянулась к ней, но Сало схватила женщину за запястье и отправила кувыркаться по песку. Страж позади них потянулся за мечом.

– Мой титул – Госпожа Меч, молодой человек. Я была Красной Сестрой еще до твоего рождения. Не испытывай меня.

Страж – который для Ноны не выглядел особенно молодым – остановился, когда над ножнами заблестел дюйм стали и посмотрел в дальний конец зала. Двое церковь-стражей рядом с Первосвященником Джейкобом держали руки на рукоятях мечей, но не проявляли никакого энтузиазма по поводу ареста архонтов.

Архонт Краттон повысил голос прежде, чем первосвященник смог высказать все свое возмущение:

– Капитан Роган. Ваша преданность первосвященнику не подлежит сомнению, но этот человек больше не первосвященник. Вам придется положиться на мнение четырех архонтов и монастыря, полного монахинь, когда речь заходит о законности этого дела, но я могу заверить вас, что наши действия здесь были столь же законными, как и в суде, в котором мы участвовали непосредственно перед этими событиями. Пожалуйста, скажите своим людям, чтобы они стояли спокойно.

Последовавшее мгновение молчание показалось Ноне таким же долгим, как и все, за что она цеплялась во время испытания.

– Стражи, вольно.

– Это предательство! Богохульство! Император узнает об этом и насадит ваши головы на колья! – Джейкоб казался полубезумным, сжимая посох так, словно это был его прежний ранг, а не кусок позолоченного дерева. – Император услышит... – Теперь уже шепот.

– И ты можешь сказать ему об этом, Джейкоб, – сказал архонт Невис, и его лицо было почти таким же мрачным, как у архонта Фило. – Ты свободен идти куда хочешь. Надеюсь, со временем ты согласишься служить в одной из моих епархий. Священник Мартью из Геллима перешел к Предку в прошлом месяце, и его паства могла бы воспользоваться мудростью церковного старейшины...

– Геллим? Ты сошел с ума? Это же дикое ледяное болото на окраине! – Бывший первосвященник направился к главному входу, наполовину притопывая, наполовину хромая. – Я иду во дворец. Любой, кто попытается остановить меня, будет повешен!

Архонты смотрели ему вслед.

– Мы должны вернуть посох... – сказал архонт Фило.

– Пусть оставит себе. – Настоятельница Стекло улыбнулась. – Это всего лишь палка. Кроме того, он понадобится ему по пути вниз. Ноги могут предать.

– Нам нужен новый первосвященник. – Архонт Фило согнул свои длинные руки и сплел пальцы перед собой.

– Ну, мы все здесь, – сказал Краттон. – Мы могли бы уединиться в комнате и часами болтать по кругу, или просто покончить с этим и пойти домой. Будь я проклят, если хочу провести на этом продуваемом всеми ветрами куске скалы больше времени, чем нужно. Не обижайся, Стекло.

– Никто не обиделся.

Архонт Анаста обвела толпу мрачным взглядом:

– Лучших свидетелей нечего и просить.

– Я голосую за Анасту, – сказал архонт Фило.

– Я голосую за Невиса. – Архонт Анаста склонила голову. – Сегодня он проявил величайшее мужество и меньше всего будет спорить с императором.

Архонт Невис выглядел удивленным:

– Я тоже голосую за Невиса. – Он обхватил руками живот и широко улыбнулся.

– Я полагаю... – Краттон махнул рукой, как будто речь шла о пустяке. – Тогда Невис.

Все трое повернулись и посмотрели на архонта Фило:

– Действительно, Анаста?

Она кивнула:

– В моем возрасте мне нужен удобный стул, не слишком далеко от уборной, но и не слишком близко. И чай из ромашки. Очень много.

– Тогда Невис.

– Сделано. – Архонт Краттон отряхнул руки. – Поздравляю, Первосвященник Невис. Тебе придется купить посох. А теперь, если вы не возражаете, мне нужно освятить церковь, справиться со вспышкой оспы и с призовой кобылой, которая, возможно, уже родила. Ну что, пойдем?

– Ты забыл, Краттон. – Анаста подняла руку. – Нам не хватает одного архонта. Я предлагаю новому первосвященнику выбрать Настоятельницу Стекло.

Невис нахмурился и склонил голову, его подбородок удвоился, затем утроился.

– Это было бы нелегитимно, но...

В дальнем конце зала за бывшим первосвященником захлопнулась парадная дверь.

– Спасибо. – Настоятельница Стекло шагнула к Первосвященнику Невису. – Но нет, мое место здесь, у меня есть сестры, которые должны служить Предку, послушницы, которых надо растить в монахини, и, кроме того, политика никогда не была моей сильной стороной.

Первосвященник и все три архонта захлебнулись от смеха, Невис и Анаста смеялись дольше всех.

– Настоятельница Стекло. – Невис вытер глаза. – Иногда мне кажется, что если ты когда-нибудь откажешься от этой великой игры, лед сомкнется над нами. – Он посмотрел на сестер по обе стороны от нее. – Отвезите в санаторий эту женщину и ребенка – из нее, наверное, тоже течет кровь быстрее, чем следовало бы. – Он хлопнул в ладоши, и Нона обнаружила, что ее легко подняли руки сестры Чайник. Боль снова пронзила ее, заставив вскрикнуть, и она уткнулась лицом в плечо Чайник, когда монахиня вынесла ее из зала.