Текст книги "Красная сестра (ЛП)"

Автор книги: Марк Лоуренс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 35 страниц)

Глава 26

– Закуси вот это.

Сестра Сало протянула Ноне кожаный ремешок.

– Зачем? – спросила Нона.

– Тебе будет чем заняться.

Нона покачала головой, не сводя глаз с Сестры Сало. Старуха ответила ей тем же взглядом. Трудно было представить, что ее лицо может выражать какие-либо эмоции, – маска из жесткой кожи, маленькие, тугие морщинки, ниточки старых шрамов, острые скулы и короткая и горькая линия рта. Нона всегда считала Госпожу Меч старой, хотя в ее движениях не было заметно возраста. Сестра Роза сказала, что хунски живут своей жизнью: возможно, Госпожа Меч и Отравительница когда-то учились вместе, но Сестра Яблоко все еще была сладкой и шла по дороге долгой жизни, в то время как свеча Сестры Сало горела с обоих концов и освещала ей путь к пыльной смерти.

Мысли Ноны занимали ее, пока Сестра Сало проверяла ремни, стягивающие ее запястья над головой. Кожа привязывала ее к самому низкому из пяти железных колец, вделанных в стену. Сестра Сало отошла, оставив Нону перед каменной кладкой, голой. С нее сняли рясу, чтобы прут мог достичь тела, а юбки и панталоны сняли, чтобы спасти их от крови. Многие из ее одноклассниц ахнули, когда она разделась – они впервые увидели темное и пестрое лоскутное одеяло синяков на ее спине, ребрах и бедрах. Работа не Зоул – хотя эта тоже скоро проявится, – а Дарлы, сделанная накануне.

– Готова? – спросила Сестра Сало.

– Да, – Нона не забыла Серость: два года монастырской жизни не отняли у нее этого чувства. Сестра Колесо по-прежнему называла ее крестьянкой, и если крестьяне что-то и знали, так это как страдать и как терпеть.

Металл-ива ударила. От левого плеча к правому бедру, не сокрушительный удар, как те, которые Первосвященник Джейкоб нанес Четыре-ноги, но режущий, шокирующе болезненный, оставивший на спине прожегшую кожу линию кислоты; из мышц и костей потекла кровь. Нона закричала. Она не собиралась молчать – она не придавала значения угрюмому вызову. Она выкрикнула смертную боль, бессловесное проклятие, обещание жестокого возмездия, клятву, что если Зоул или кто-то другой выступит против нее вне правил зала, она вырвет его сердце.

Следующий удар хлыста пришелся поперек первого, и Нона издала свой вызывающий рев, не девичий крик, а что-то глубокое и гортанное, звук, на который она сама не была способна. Еще один удар, и еще. В глубине глаз Нона видела все четыре удара как яркие, пересекающиеся линии. Пятый. Она снова зарычала, чистая угроза, звериная, без всяких сложностей. Колебание перед шестым, как будто она заставила даже Госпожу Меч остановиться.

Седьмой. Руки Ноны вцепились в камень, расшатывая ремни на запястьях и железное кольцо наверху. Восемь. Яркие линии сплелись в единую извивающуюся нить света, горящую алым и золотым поперек ее зрения. Девять. Десять. Нона уже не могла сказать, кричит она или нет: каждая новая линия, которую выжигала в ней металл-ива, перетекала в пылающий путь перед ней, превращаясь в единую веревку, скрученную из всех них. Веревка висела перед ее мысленным взором, обвиваясь и закручиваясь вокруг себя, петли ярких нитей виднелись здесь и там, словно шерстяные ниточки в клубке. Одиннадцать. Двенадцать. Спина Ноны словно расплавилась: она чувствовала, как кровь струится по ее ягодицам, вниз по бедрам, ощущала каждую каплю, как будто это был раскаленный металл, жидкий от нечеловеческого жара горна и кузницы. Но еще сильнее горели глаза ее врагов: Зоул и Шерзал. Ничто другое не имело значения, ни послушница, ни монахиня, ни первосвященник, ни Госпожа Меч, наносящая удары... только глаза ее врагов, отягощенные весом их удовлетворения.

Еще несколько ударов, счет исчез между ними, один удар такой резкий, что она запрокинула голову и открыла глаза. Стена перед руками была поцарапана, темные линии выделялись на бледном камне – глубокие и заполненные тенями щели в известняке, там, где в стену врезались когти ее ярости. Ее тайна раскрыта. Тело Ноны ударилось о стену, и ярость достигла нового накала, прогоняя все следы боли. Единственный путь, сплетенный из нитей дюжины и более ударов, внезапно обрел новую конфигурацию, превратился в узор, заполнивший ее взор: одинокая линия, проходящая через жесткие углы, угол, угол, еще один угол, поверхность, наполненная прямоугольниками, пространство, наполненное блоками, нарисованными одной яркой линией. Стена.

Еще один удар пришелся точно в цель, и, зарычав, Нона бросилась на Путь. Она ступила на него... и наполнилась. В одно мгновение Путь хлынул сквозь нее. Ужасный и удивительный потенциал побежал по венам, заполнил каждую пустоту, стал давить изнутри на глаза, запел в каждой кости, разрывая и поглощая, потек кровью из пор. Страх разрушения не отпугнул Нону от Пути – она погналась бы за такой чудесной судьбой хоть на край света. Скорее, сам Путь хотел выскользнуть из-под нее, живой и извивающийся, сворачивающий в сторону, когда она пыталась сделать следующий шаг. В каком-то сложном месте с дюжиной подъемов и сотней спусков, Нона потеряла равновесие и, споткнувшись, вернулась в этот мир.

Металл-ива ударила ее. Она услышала ее треск. Треск прошел сквозь нее, сквозь руки, прижатые к стене, глубоко проник в узор углов, прямоугольников и блоков. На один удар сердца в зале воцарилась новая тишина, и в этой тишине задрожали стены. В следующий удар сердца камень перед ней начал раскалываться с таким шумом, словно наступил конец света, и рухнул.

– Вставай. – Сильная рука сомкнулась вокруг запястья Ноны, потянув ее вверх и в сторону. Другая ее рука, все еще привязанная к первой, тоже поднялась. Куски разбитого известняка посыпались с нее, когда она выпрямилась. Ее ноги нашли землю, и она наткнулась на Сестру Сало, больно ударившись о неровный камень. Поверхность стены разлетелась вдребезги на глубину четырех или пяти дюймов в нескольких ярдах в поперечнике. Железное кольцо болталось на ремнях, все еще связывавших запястья Ноны, его штырь застрял в куске битого камня размером не больше ее ладони.

Сестры Сало и Роза завернули Нону в простыню. Послушницы смотрели на них, бледные от пыли, которая теперь оседала в другом конце зала.

– Я понесу ее. – Сестра Роза потянулась к Ноне, как тогда, когда та лежала, пораженная стрелой, на второй неделе.

– Нет. – Нона сплюнула кровь на песок. Ее спина болела так, словно в нее вонзились тысячи обжигающих крючков, каждый из которых был натянут на веревки, тянувшие в разных направлениях. – Я пойду пешком.

Она вышла из зала, опустив голову и опустив глаза на песок, ступая старушечьими шагами, а Сестра Роза следовала за ней по пятам. Она остановилась только один раз, когда проходила мимо Зоул, стоявшей в шеренге послушниц. По-прежнему не поднимая головы, она повернула лицо и посмотрела на девочку единственным еще не заплывшим глазом. Она не произнесла ни слова, только обнажила зубы в алой усмешке и двинулась дальше. У Зоул было лицо, на котором, казалось, ничего нельзя было прочесть, но, как бы ни была глубока вера девочки в себя, в ее темных глазах мелькнуло сомнение, когда Нона улыбнулась.

Нона прошла через главные двери и скрылась из виду. Лед-ветер схватил ее секундой позже, и Сестра Роза оказалась проворнее, чем выглядела, подхватив Нону прежде, чем та упала на землю.

Глава 27

Какие бы травы ни перемалывала Сестра Роза, какие бы отвратительные куски отвратительных животных она ни извлекала и ни очищала, ничто, казалось, не могло заглушить боль от рваных ран Ноны так хорошо, как отвлечение внимания. Как жаль, что санаторий был, возможно, самой скучной частью монастыря, и не предлагал ничего интереснее окна в маленький сад.

Нона многое бы отдала за компанию. Остальные четыре кровати оставались пустыми, и вскоре она дошла до того, что находила разумным столкнуть кого-то вниз по лестнице, чтобы заполнить одну из них.

Первой посетительницей, которую приняла Нона, была Сестра Колесо, и даже это оказалось приятным развлечением. До этого она лежала на боку, глядя в окно, пока бок не становился слишком онемевшим и Сестра Роза не переворачивала ее, после чего Нона смотрела на стену.

– Не задерживайся, Колесо, – сказала Сестра Роза в спину Сестре Колесо, когда более маленькая женщина протискивалась мимо ее внушительного тела. – И не волнуй ее.

Сестра Колесо, которая уже подошла к кровати Ноны, повернулась и пристально смотрела на Сестру Розу до тех пор, пока та не покраснела, не отвернулась и не отступила в дверной проем, закрыв за собой дверь.

– Не смогла меня удержать. – Сестра Колесо протянула руку и постучала по своему головному убору. – Только сама настоятельница могла бы... но даже она не может одержать победу над нами обоими. Вот почему это я и Роза. Выбрала нас, потому что мы никогда ни в чем не соглашаемся друг с другом. – Она придвинула стул поближе к кровати, скрип его ножек был громким и неприятным. – Я полагаю, ты чувствуешь себя очень довольной собой, не так ли? – Она села и сложила руки на коленях. – У тебя есть прикосновение квантала, и ты думаешь, что ты – два-кровка.

Если бы у Сестры Колесо был лучший пример два-кровки, чем та, у кого в жилах текут квантал и хунска, Ноне было бы интересно это услышать. Нужно больше, чем прикосновение квантала чтобы достигнуть Пути. Но она проглотила любой ответ и сжала губы в тонкую линию, наблюдая за широко раскрытыми и водянисто-враждебными глазами монахини.

– Ты думаешь, что можешь быть Аргатой. Ну, это не так. Из Серости никогда не выходило ничего хорошего, только сломанные вещи. Крестьяне и ложь. Аргата послана, чтобы спасти нас! Будет ли она золотой принцессой из рода самого императора? Или оборванкой, которую вытащили из-под тени петли? А ты как думаешь? На самом деле? – На подбородке монахини выступили капельки слюны.

– Настоятельница объяснила, что пророчество просто выдумано, – сказала Нона.

Сестра Колесо отмахнулась от этой идеи:

– Это именно то, чем является пророчество! Это нечто выдуманное, которое мы, истинно верующие, считаем правдой.

Нона снова сжала губы в тонкую линию. Она не собиралась спорить о вере с Госпожой Дух, даже если Госпожа Дух была почти так же вменяема, как прогулка голой на лед-ветру.

– В любом случае, – Сестра Колесо прищурилась, – это не ты. Возможно, что ты и есть Щит. Я развлеку себя этой маловероятной мыслью. Но не вздумай лезть с идеями выше своего положения. – Она встала, чтобы уйти, сделала три шага к двери, остановилась и сжала костлявые кулаки на своей рясе чуть выше бедер. На мгновение она замерла в нерешительности, потом оглянулась через плечо. – По всем правилам тебе полагается еще два удара прутом. Возможно, в этом нет необходимости. Просто прими мои слова к сведению. У Предка есть план для тебя, девица.

Когда Сестра Колесо вышла, в комнату ворвалась Сестра Роза с кучей льняных полосок в руках.

– Сейчас я сменю тебе повязку, дорогая.

Нона вздохнула и легла на живот, а Сестра Роза, ворча, суетилась вокруг нее.

– Это было неправильно. Совсем неправильно. – Ловкие пальцы монахини стянули с Ноны запачканные повязки. – Это достаточно жестокое наказание, даже если ты виновна...

Нона не хотела слышать, как Ару критикуют.

– Почему она меня ненавидит?

– Кто? – Невинность Сестры Роза даже не приблизилась к предгорьям убедительности. Нона больше ничего не сказала, и через мгновение монахиня нарушила молчание. – Она не ненавидит тебя, Нона. Что ж… она... просто Колесо. – Она отодрала еще одну льняную полоску, липкую от крови, и Нона поморщилась. – Ты знаешь, что она пришла из Серости?

– Кто? Сестра Колесо?

– Из крошечной деревушки под названием… Я забыла, но мне кажется, там трудно выжить. Мы ведь вместе были послушницами, знаешь?

– Сестра Колесо из Серости? – Ноне было трудно себе это представить. – Вы учились в одном классе? – В это было поверить еще труднее. – Но она же старая!

Сестра Роза рассмеялась:

– В Колесо есть хунска, больше, чем прикосновение. Годы не были добры к ней. И морщины не показывают, что мы... хорошо заполненные... личности.

– У нее нет акцента. – Нону это не убедило.

– За два года ты потеряла половину своего. Побудь здесь еще немного, и никто не узнает, откуда пришла Нона Грей, если ты дашь Серости уйти. – Сестра Роза принялась промывать порезы.

Новая боль спасла Нону от мыслей об ответе на это. Она стиснула зубы и зарычала, уткнувшись лицом в подушку.

Сестра Сковородка пришла навестить Нону в тот же вечер, использовав свое звание, чтобы преодолеть барьеры, все еще сдерживающие послушниц. Она села, положив одну руку на колени и положив на нее обрубок другой.

– Ну, – сказала она.

Нона слегка улыбнулась монахине. С первого дня пребывания Ноны на уроках Пути это был, пожалуй, единственный раз, когда Сковородка посмотрела на нее с каким-то особым интересом. Ноне нравилась Сестра Сковородка: у старухи был острый ум, но она никогда не была злой, она развлекала и направляла, а не руководила или диктовала. Тем не менее, она казалась почти слепой к тем, у кого не было хотя бы намека на квантал, как будто послушницы были взаимозаменяемы, за исключением Гессы и Ары, и она действительно оживлялась только с этими двумя.

– Похоже, ты добралась до Пути по дороге, которой я тебя не учила, – сказала Сестра Сковородка.

– Почему вы не учили ей? – спросила Нона. Возможно, что, несмотря на все свои годы, Сковородка не знала этой дороги.

Монахиня улыбнулась древними морщинами, показывая потертые колонны оставшихся зубов.

– Настоятельница Стекло могла бы возразить, если бы я приковала каждую послушницу цепью к стене и избила до крови, надеясь, что она убежит от хлыста и достигнет Пути. – Она потерла подбородок. – Кроме того, даже на кванталах это почти никогда не срабатывает. И даже когда удается, вряд ли ты захочешь повторить опыт. Безмятежность позволяет человеку достигать Пути медленно и размеренно. Кроме того, удержаться на Пути невероятно трудно. Для этого требуются годы тренировок и редкий врожденный талант. Сделать больше нескольких шагов по Пути тяжело, даже если человек ступает на него осторожно. Когда же тебя приведут туда ярость или боль… Вспомни игру меч-путь, которую Сестра Сало держит в своем зале. Безмятежность – это послушница, которая выходит с помоста, раскинув руки для равновесия; она аккуратно ставит ноги, размышляя о том, что ждет ее впереди. Ярость – это послушница, во весь опор выскакивающая из двери и мчащаяся к обрыву. Она может коснуться меч-пути на своем пути вниз, но на самом деле она не идет по нему.

– Это было всего лишь прикосновение? – Уже говоря, Нона знала, что это правда. Она упала с Пути, как только «ступила» на него – не то чтобы ноги были вовлечены, но образ помог ей осмыслить пережитое.

– Мы обсудим этот вопрос в классе, Нона. Впереди могут быть захватывающие времена! А пока попрактикуйся в безмятежности. Она поможет справиться с болью. Это само по себе должно быть достаточной мотивацией, даже без Пути, который ждет тебя. – Сестра Сковородка встала с громким скрипом. – Ищи Путь, но не касайся его! – Она огляделась по сторонам. – Сестра Роза не простит тебе, если ты разрушишь санаторий! Сестра Сало далеко не в восторге от ущерба, нанесенного Залу Меча. Кроме того, ты, скорее всего, умрешь. Тебе очень повезло, что ты смогла сформировать и протолкнуть энергию Пути в стену. – Задумчивый взгляд. – Мы поговорим о том, как тебе это удалось. Позже.

Сестра Сковородка повернулась, чтобы уйти, и зашаркала к двери со скоростью старой дамы лет на двадцать моложе ее.

– Спасибо вам, сестра. – Нона тихо произнесла эти слова в спину Сестре Сковородка, но монахиня, опровергая уверения Клеры в том, что она глуха, резко обернулась.

– Спасибо тебе, послушница. Когда ты доживешь до моего возраста, тебе понадобятся такие вещи, чтобы продолжать жить. Поверь мне. Я была и слишком молода, чтобы знать, и слишком стара, чтобы заботиться. Именно в этом – о, таком узком – промежутке между ними и рождаются воспоминания. Так что наслаждайся ими. – И с этими словами она ушла, захлопнув за собой дверь. – Волнующее время. Волнующее время.

Нона лежала, уставившись на дверь. Оживление, возникшее на лице Сестры Сковородка, когда та говорила о Пути, вернуло ее к тому моменту контакта, к той ужасной энергии, которая наполнила ее, как огонь под кожей. Воспоминание отодвинуло боль от ран, оставив ее лишь щекоткой на коже. Было мгновение освобождения, когда она вонзила свои когти в стену и выпустила силу Пути в камень. Она хотела снова испытать это чувство. Раньше она ничего подобного не чувствовала. Укрытие и тепло костра после лед-ветра не подходили даже близко, как и еда, предложенная желудку, остававшегося пустым слишком много дней. Она хотела его снова.

Клера, Рули и Джула пришли на следующий день, болтая за спиной Сестры Роза, Рули наклонилась в сторону, чтобы ухмыльнуться Ноне из-за круглой монахини. Они опустились на ее кровать, заставив ее вздрогнуть, когда матрас сдвинулся под их весом.

– Я в Сером Классе! – Джула скрестила ноги на дальнем конце кровати. – Отравительница наконец-то поставила мне печать Тени!

– Вот это здорово! – Нона скучала бы по Джуле, особенно по ее помощи в Академии. Они улыбнулись друг другу. Ноне нравилась Джула: она могла направлять руку Ноны, чтобы та выводила идеальные буквы на грифельной доске вместо ее шатких попыток. Но еще больше ей нравилось то, что вся книжность Джулы исчезала на песке Зала Меча. Если ты не будешь предельно внимательной, дочь писца уложит тебя на спину, яростно, и все это без капли хунска в жилах.

– Как ты себя чувствуешь? – Рули встревоженно наклонилась, протягивая руку к ладони Ноны. – Ты выглядишь ужасно.

– С ней все в порядке! – сказала Клера. – Она снесла эту чертову стену. Показала этой суке Зоул.

Нона с некоторым трудом села, изобразила улыбку и позволила разговору течь вокруг нее. Требовалось только «да» здесь и «почему» там, чтобы все продолжалось, и она находила утешение в знакомом ритме их болтовни.

Ара, очевидно, зайдет к ней позже. Она хочет прийти одна, чувствуя себя очень виноватой из-за всей этой истории с девочкой для порки.

– И она должна так чувствовать! – Клера прервала Рули. – Они все так делают. Сис плюют на нас все время. Даже если не собираются. Они просто думают о нас, как о вещах, которые можно использовать.

Когда Шерзал уехала, Зоул осталась, и ее приняли в Серый Класс, где она хранит настороженное молчание, не реагируя на насмешки или угрозы. Клера с радостью сообщила, что девочка из лед-племени упала с меч-пути в пяти ярдах от начала и не проявила особых способностей в Академии. Особенно примечательным и достойным мимического изображения было ее знакомство с Отравительницей, когда она выбежала из пещеры всего через несколько минут после начала урока, держась руками за оба главных отверстия.

Сестра Сало, по словам Рули, провела весь их последний урок, задумчиво глядя на изрытую воронками стену и позволяя старшим послушницам избивать младших до синяков.

– Но она пообещала научить нас противостоять тому движению торки, которое использовала на тебе Зоул, – сказала Клера. Она улыбнулась, а затем перешла на другую тему. – Мой отец все еще в долговой тюрьме, но они разрешили маме и моим сестрам навещать его. – Монастырь не одобрял разговоры о семье, и ни одна послушница не игнорировала это столь впечатляюще, как Клера. – Она нахмурилась. – Его уже должны были отпустить: остались только долги, которые, как всем известно, фальшивые.

– Отец Джулы сейчас работает во дворце! – вмешалась Рули, ослепительно улыбнувшись.

Джула, приверженец правил до мозга костей, лишь быстро и взволнованно помотав головой, опустила взор долу.

Болтовня продолжалась, отвлекая мысли Ноны от ее ран, пока не заговорил Брей. Глубокий голос колокола резонировал по всему монастырю, и трое посетительниц вскочили, чтобы уйти.

– Следующий Дух! Тебе лучше остаться здесь! – крикнула через плечо Клера.

– Поторопись и поправляйся! – Рули последовала за ней.

– Я буду молиться за твое выздоровление. – Джула положила свою руку на руку Ноны и побежала догонять остальных.

Прошло несколько часов, и в комнату проник алый свет, край солнца горел над крышей. Нона решила, что все пройдет и день закончится до того, как Ара придет навестить ее, но дверь открылась и та появилась на пороге.

– Мне очень жаль!

– Почему, ради Предка? И это была моя реплика. – Ара поспешила сесть на стул рядом с кроватью Ноны.

– Я не сумела ее победить, – сказала Нона.

– Ты же не можешь победить всех! И, кроме того, ты уже была ранена. – Ара с беспокойством посмотрела на Нону, ее взгляд метался туда-сюда, ища следы ран. – Как ты себя чувствуешь?

Нона пожала плечами и тут же об этом пожалела.

– Сестра Роза скоро меня отпустит.

– По крайней мере, ты избежала кровь-войны, пока тебя избивали. В ней мало приятного.

– Кровь-войны? – Нона нахмурилась. Она была почти уверена, что это было бы благословение по сравнению с двадцатью ударами ивового прута.

– Когда я стала способной подойти ближе к Пути – когда моя квантальная кровь начала заявлять о себе, – я чувствовала себя ужасно. Думала, что умираю. Ну, не умираю, но меня тошнило недели. Сестра Сковородка говорит, что это называется кровь-войной. Но твой переход прошел так быстро, что ты ее пропустила!

– ... – Нона закрыла рот. Может быть, это и было небольшим благословением, но она полагала, что это было благословением.

– Зоул очень быстра. – Ара посмотрела на свои руки, лежащие на коленях, пальцы сжаты в кулаки. – Я должна была позволить Сестре Сало закончить бой.

– Почему же ты этого не сделала?

– Она так долго тянула, а Зоул делала тебе больно...

Нона поджала губы и посмотрела в опущенные глаза Ары. Волосы подруги падали ей на лицо, такие же длинные и золотистые, как и в день ее приезда.

– Ты была в трансе безмятежности, Ара. Ты могла бы смотреть, как она убивает меня, не теряя самообладания. Ты готовилась еще до того, как начался бой. Я видела тебя. – Сомнение ударило, холодное и сильное. – Ты считала, что у меня нет шансов, верно?

Ара резко подняла голову:

– Все было совсем не так! Это из-за Шерзал. Я хотела, чтобы она боялась меня!

– Боялась? – Сестра императора не была похожа на женщину, которая умеет бояться.

– Она украла меня из семьи – она действительно украла меня из семьи, только в монастырь, а не в свои лапы. И теперь она пытается проникнуть сюда, чтобы добраться до меня. Поэтому я хотела показать ей, что та самая причина, по которой она хочет меня, является и той причиной, по которой она должна бояться меня. Я хотела, чтобы она знала: если она попытается удержать меня в своем дворце, я обрушу стены ей на уши… Но теперь она поняла, что ты тоже ей нужна, и у тебя нет таких семейных связей, о которых она могла бы беспокоиться, как у меня...

– Так ты себя чувствуешь? Украденной? Ты хочешь вернуться к своей семье и своим слугам? Бросить нас всех? – Слово «нас» выскочило в последний момент вместо «меня».

– Я бы хотела чувствовать себя в безопасности, навещая их. Повидаться с мамой и папой. Я скучаю и по своей маленькой сестренке. Даже по Сонелле, чуть-чуть... может быть, теперь она не такая уж и корова.

Нона ухмыльнулась. У Ары была сотня историй о своей старшей сестре, ни одна из них не была лестной, а некоторые заставляли смеяться так сильно, что можно было обмочиться.

– Ну... может быть, мы обе ее напугали, или, возможно, записали себя в ее список приобретений. В любом случае, мы вместе, как и должно быть, Избранная и ее Щит.

– Ты же знаешь, что все это чепуха, не так ли? – Ара на мгновение стала серьезной. – Шерзал хочет нас не потому, что пророчество реально, а потому, что люди верят в него.

Нона кивнула:

– Даже если бы я верила в пророчества, Сестра Колесо, так сильно желающая, чтобы это оказалось правдой, не позволила бы мне поверить в него.