Текст книги "Красная сестра (ЛП)"

Автор книги: Марк Лоуренс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 35 страниц)

Марк Лоуренс
КРАСНАЯ СЕСТРА

Книга Предка – 1

Перевод Александра Вироховского

Посвящение

Селин, которая не нуждается в словах для красноречия.

Замечание автора

Вместо того чтобы поместить эту справочную информацию в приложение сзади, где вы можете ее не заметить, пока не закончите книгу (я уже делал это раньше), я помещаю ее здесь, спереди. Однако, лучше всего пропустить ее и вернуться только в том случае, если вы обнаружите, что она вам нужна. Вся информация дается вам в тексте и разворачивается естественным образом вместе с рассказом.

Люди Абета происходят от четырех «племен», а именно:

Геранты – отличаются большими размерами.

Хунска – отличаются скоростью. Темноволосые, темноглазые люди.

Марджал – отличаются способностью использовать малую магию.

Квантал – отличаются способностью идти по Пути и творить великую магию.

Когда глава семьи получает титул лорда империи, великие семьи принимают суффикс сис. Собственная семья императора – Лансис. К другим известным семьям относятся Таксис, Йотсис, Мемсис, Галамсис, Линсис, Герсис, Ролсис и Чемсис.

В монастыре Сладкого Милосердия послушницы проходят через четыре класса на пути к принятию святого сана. Послушница должна окончить каждый класс. Классы названы в честь четырех монашеских орденов:

Красный Класс – обычно послушницы в возрасте 9-12 лет.

Серый Класс – обычно послушницы в возрасте 13-14 лет.

Мистический Класс – обычно послушницы в возрасте 15-16 лет.

Святой Класс – обычно послушницы в возрасте 17-19 лет.

Приняв священный сан, послушницы становятся монахинями. Они следуют по одному из следующих путей:

Невеста Предка (Святая Сестра) – монахиня, занимающаяся почитанием Предка и поддержанием веры. Самое распространенное призвание.

Боевая Сестра (Красная Сестра) – монахиня, искусная в вооруженном и невооруженном бою, обычно имеющая кровь хунска.

Сестра Благоразумия (Серая Сестра) – монахиня, искусная в шпионаже, невидимости и ядах. Часто обладает кровью марджал и талантом к тень-работе.

Мистическая Сестра (Святая Ведьма) – монахиня, способная ходить по Пути и манипулировать нитями. Всегда обладает кровью квантал.

Действующие лица.

Монахини (в порядке старшинства).

Стекло: Настоятельница монастыря Сладкого Милосердия, также известная как Шелла Яммал.

Роза: Старшая Сестра, Святая Сестра, управляет санаторием.

Колесо: Старшая Сестра, Госпожа Дух, Святая Сестра, преподает Дух.

Яблоко: Госпожа Тень, Серая Сестра, также известная как Отравительница, преподает Тень.

Сковородка: Госпожа Путь, Святая Ведьма, преподает Путь.

Правило: Госпожа Академия, Святая Сестра, преподает Академию.

Сало: Госпожа Меч, Красная Сестра, преподает Меч.

Хризантема: Святая Сестра, в основном известная как Сестра Швабра.

Кремень: Красная Сестра, руководительница Серого Класса.

Чайник: Серая Сестра.

Дуб: Святая Сестра, руководительница Красного Класса.

Скала: Красная Сестра.

Послушницы.

Алата: младшая послушница.

Арабелла Йотсис: младшая послушница, кровь квантал и хунска.

Клера Гомал: младшая послушница, подруга Ноны, кровь хунска.

Крой: младшая послушница.

Дарла: младшая послушница, кровь герант.

Генна: младшая послушница, кровь хунска.

Гесса: младшая послушница, подруга Ноны из клетки Гилджона, кровь квантал.

Джула: младшая послушница, подруга Ноны, прилежная.

Карисс: младшая послушница.

Катча: младшая послушница.

Кетти: младшая послушница, кровь хунска.

Лини: младшая послушница.

Мэлли: младшая послушница, староста Серого Класса.

Рули: подруга Ноны, кровь марджал.

Сарма: младшая послушница.

Шарлот: младшая послушница.

Шилар: младшая послушница.

Сулери: старшая послушница.

Другие.

Император Крусикэл: его дворец находится в городе Истина.

Шерзал: сестра императора. Ее дворец находится недалеко от границы со Скифроулом.

Велера: сестра императора. Ее дворец находится на побережье.

Первосвященник Джейкоб: глава Церкви Предка.

Архонт Невис: священник высшего ранга.

Архонт Анаста: монахиня высшего ранга.

Архонт Фило: священник высшего ранга.

Архонт Краттон: священник высшего ранга.

Туран Таксис: лорд, глава семьи Таксис.

Раймел Таксис: наследник Турана Таксиса, ринг-боец в Калтессе, кровь герант.

Лано Таксис: второй сын Турана Таксиса, кровь хунска.

Академик Рексус Дегон: старший академик Академии.

Маркус: ребенок из клетки Гилджона, кровь марджал.

Сайда: ребенок из клетки Гилджона, кровь герант.

Виллум: ребенок из клетки Гилджона, кровь марджал.

Чара: ребенок из клетки Гилджона, кровь марджал.

Партнис Рив: владелец бойцовского зала Калтесс.

Гретха: ринг-боец в Калтессе, кровь герант.

Майя: подмастерье в Калтессе, кровь герант.

Регол: ученик в Калтессе, кровь хунска.

Денам: ученик в Калтессе, кровь герант.

Таркакс: известен как «Лед-Копье», прославленный воин из лед-племен.

Йишт: воин из лед-племен, служит Шерзал.

Зоул: девочка из лед-племен, подопечная Шерзал.

Ирвон Галамсис: судья высокого суда.

Сестра Сова: легендарная Красная Сестра (мертва).

Сестра Облако: легендарная Красная Сестра (мертва).

Сафира: бывшая старшая послушница, работает на Шерзал.

Малкин: кот настоятельницы Стекло.

Аргус: охранник в Хэрритоне.

Дава: охранник в Хэрритоне.

Джон Фаллон: охранник в Хэрритоне.

Гербер: могильщик.

Джейми Лендер: заключенный, казненный в Хэрритоне.

Красный Класс

Пролог

Очень важно, убивая монахиню, не забыть привести с собой армию достаточного размера. Для сестры Шип из монастыря Сладкого Милосердия Лано Таксис привел двести человек.

Стоя у фасада монастыря можно увидеть как северный лед, так и южный, но более прекрасный вид открывается на плато и узкие земли. В ясный день можно заметить побережье и море Марн – слабый намек на синеву.

В какой-то момент мучительно долгой истории, народ, знание о котором утрачено, возвел на плато тысячу двадцать четыре колонны: коринфские гиганты, толще тысячелетнего дуба, выше высочайшей сосны. Каменный лес, безо всякого порядка и рисунка от края до края, так, что нигде не было больше двадцати ярдов до какой-нибудь из колонн. Сестра Шип ждала среди этого леса, одинокая и ищущая свой центр.

Люди Лано начали рассредоточиваться между колоннами. Шип не видела и не слышала приближения врага, но знала его расположение. Она уже видела, как они ползли вверх по западной тропе из долины Стикс, по трое и четверо в ряд: наемники-пеларти с лед-окраин, носящие меха белого медведя и снежного волка поверх кожаных доспехов, некоторые с обрывками кольчуг, старых и темных или ярких, как новые, в зависимости от удачи. Многие несли копья, некоторые мечи; у каждого пятого был короткий лук из изогнутого рога. В основном это были высокие мужчины, светловолосые, с короткими или заплетенными в косы бородами, женщины с синими полосами на щеках и лбу, похожими на лучи холодного солнца.

Настало мгновение.

Весь мир и многое другое устремилось в бесконечность, чтобы достичь этого удара твоего сердца, кричащего сквозь годы. И если ты позволишь этому случиться, вселенная, не переводя дыхания, протолкнется через эту раздробленную секунду и помчится к следующей, в новую вечность. Все, что есть – отголоски всего, что когда-либо было, корни всего, что когда-либо будет, — должно пройти через это мгновение, которым ты владеешь. Твоя единственная задача – остановить его, сделать заметным.

Шип стояла без движения, ибо только когда ты действительно неподвижна, ты можешь быть центром. Она стояла без звука, потому что слушать можно только молча. Она стояла без страха, ибо только бесстрашные могут понять опасность.

Ее – тишина леса, укорененное беспокойство, медленность дуба, быстрота сосны, кипящее терпение. Ее – безмолвие ледяных стен, обращенных к морю, прозрачных и глубоких, голубые тайны, холодом вставшие против правды мира, терпение эонов, сложенных стопкой против внезапного падения. Ее – неподвижность рожденного в скорби младенца, замершего в своей колыбели. И его матери, застывшей в своем открытии, мимолетном и вечном.

Шип хранила молчание, которое состарилось еще до того, как она впервые увидела свет этого мира. Тишина, передаваемая из поколения в поколение, покой, который заставляет нас смотреть на рассвет, невысказанный союз с волной и пламенем, который позволяет и тому, и другому взять всю речь из языков и заставляет нас стоять перед волнами и зыбью воды – или ждать, чтобы стать свидетелями всепоглощающего танца радости огня. Ее – безмолвие отвержения и детской обиды: немота, неведение, шрам на долгие годы. Ее – невысказанное все первой любви: косноязычие, нескладность, отказ запятнать столь острое и золотое чувство чем-то столь грубым, как слова.

Шип ждала. Бесстрашная, как яркие и хрупкие цветы, открытые небу. Храбрым может быть только тот, кто уже проиграл.

До нее донеслись голоса, пеларти перекликались друг с другом, теряя из виду своих на изломанных пространствах плато. Крики разносились по ровной земле, эхом отражаясь от колонн, вспышки факелов, множество приближающихся шагов. Шип повела плечами под броней из черн-кожи. Она сжала пальцы каждой руки вокруг острого веса метательной звезды, ее дыхание было спокойным, сердце бешено колотилось.

– В этом месте за мной следит смерть, – выдохнула она. Совсем рядом раздался крик, между двумя колоннами мелькнули фигуры, пронесшиеся через проем. Много фигур. – Я – оружие на службе Ковчега. Те, кто пойдет против меня, познают отчаяние. – Ее голос повысился вместе с напряжением, которое всегда предвещало бой, жужжанием в скулах, стеснением в горле, ощущением того, что она находится глубоко внутри собственного тела, а также над ним и вокруг него одновременно.

Первый из пеларти оказался в поле зрения и, увидев ее, споткнулся и остановился. Молодой человек, безбородый, но с жесткими глазами под железным шлемом. Другие толпились позади него, вываливаясь на место убийства.

Красная Сестра наклонила голову, приветствуя их.

А потом началось.

Глава 1

Ни один ребенок по-настоящему не верит, что его повесят. Даже на помосте виселицы с веревкой, царапающей запястья, и тенью петли на лице, они знают, что кто-то выйдет вперед: мать, отец, вернувшийся после долгого отсутствия, король, вершащий правосудие... кто-то. Немногие дети прожили достаточно долго, чтобы понять мир, в котором родились. Возможно, и немногие взрослые, но они, по крайней мере, усвоили некоторые горькие уроки.

Сайда поднялась по лесенке виселицы, как много раз поднималась по деревянным ступенькам на чердак Калтесса. Они спали там все вместе, самые молодые работники, устроившись на ночлег среди мешков, пыли и пауков. Сегодня ночью они все поднимутся по этим ступенькам и будут в темноте шептаться о ней. Завтра ночью шепот кончится, и новый мальчик или девочка заполнят пустое место, которое она оставила под карнизом.

– Я ничего не делала. – Сайда сказала это без всякой надежды, ее слезы высохли. Холодный ветер дул с запада, ветер Коридора, и солнце горело красным, заполняя половину неба, но предлагая мало тепла. Ее последний день?

Охранник подтолкнул ее вперед, скорее равнодушно, чем недобро. Она оглянулась на него, высокого, старого, плоть его была такой тугой, словно ветер стер ее до костей. Еще шаг, и петля повисла, темная на фоне солнца. Перед ней лежал почти безлюдный двор тюрьмы, только горстка людей наблюдала из черных теней, где внешняя стена предлагала убежище от ветра – старухи с седыми, волочащимися волосами. Сайда гадала, что же их так привлекает. Возможно, будучи такими старыми, они боялись умереть и хотели посмотреть, как это происходит.

– Я этого не делала. Это была Нона. Она сама так сказала. – Сайда произносила эти слова так много раз, что смысл улетучивался, оставляя лишь бледный шум. Но это было правдой. Все это. Даже Нона так сказала.

Палач одарил Сайду едва заметной улыбкой и наклонился, чтобы проверить веревку, стягивающую запястья, которые зудели от слишком тугой веревки, рука болела там, где ее сломал Раймел, но Сайда ничего не сказала, только осмотрела двор, двери в тюремные блоки, внешние здания, даже большие ворота в мир снаружи. Кто-нибудь обязательно придет.

С лязгом открылась дверь Стержня, приземистой башни, где, как говорили, жил начальник тюрьмы, жил в роскоши, как какой-нибудь лорд. Увы, просто гвардеец: надежда, так легко вспыхнувшая в груди Сайды, снова погасла.

Из-за спины гвардейца выступила фигура поменьше и пошире. Сайда взглянула еще раз, опять надеясь. Во двор вошла женщина в длинном одеянии монахини. Только посох в ее руке, с загнутым золотым концом, отмечал ее пост.

Палач оглянулся, его узкая улыбка сменилась широкой и хмурой:

– Настоятельница…

– Я ее здесь раньше не видел. – Старый гвардеец сжал пальцы на плече Сайды.

Сайда открыла рот, но обнаружила, что он слишком сухой для ее мыслей. Настоятельница пришла за ней. Пришла, чтобы забрать ее в монастырь Предка. Пришла, чтобы дать ей новое имя и новое место. Сайда даже не удивилась. Она никогда по-настоящему не верила, что ее повесят.

Глава 2

Зловоние тюрьмы – честный запах. Эвфемизмы охранников, открытая улыбка главного надзирателя, даже фасад здания могут лгать и лгать снова, но вонь – это неприкрашенная правда: нечистоты и гниль, инфекция и отчаяние. Тем не менее, тюрьма Хэрритон пахла слаще, чем многие другие. Тюрьма для висельников, вроде Хэрритона, не дает своим заключенным шанса сгнить. Недолгое ожидание, долгое падение с короткой веревкой – и можно без хлопот кормить червей в тюремном могильном рве кладбища нищих в Уинсконе.

Запах беспокоил Аргуса, когда он впервые присоединился к страже. Говорят, что через некоторое время твой рассудок обходит любой запах, не замечая его. Это правда, но это также верно и в отношении почти всех других плохих вещей в жизни. Через десять трудовых лет мозг Аргуса управлялся с проблемой удлинения человеческих шей так же легко, как с вонью Хэрритона.

– Когда ты уезжаешь? – Одержимость Давы чужими расписаниями раздражала Аргуса, но теперь он просто отвечал, без дум и усилий. – Седьмой колокол.

– Седьмой! – Маленькая женщина выпалила свое обычное возмущение несправедливостью рабочего графика. Они неторопливо направились к главному блоку, за спиной у них был частный эшафот. Позади них Джейми Лендер все еще дергался, болтаясь под люком; они его не замечали. Теперь Джейми стал задачей могильщика. Скоро приедет старик Гербер со своей повозкой и ослом, чтобы забрать добычу за день. Короткое расстояние до Холма Уинскон могло оказаться долгим путешествием для Старого Гербера, его пятерых пассажиров и осла, почти такого же старого, как и его хозяин. Тот факт, что у Джейми не было мяса, о котором можно было бы говорить, облегчит ношу. Это, а также то, что двое из прочих четырех были маленькими девочками.

Гербер проедет по улице Резчиков и первым делом доберется до Академии, распродавая все части тела, которые могли бы сегодня иметь ценность. То, что он добавит в могильный ров на Холме, вероятно, значительно уменьшится – коллекция мокрых останков, если дела пойдут хорошо.

– ...шестой колокол вчера, пятый – позавчера. – Дава прервала свою тираду, которая поддерживала ее в течение многих лет, непреходящее чувство несправедливости, которое давало ей мужество иметь дело с осужденными мужчинами вдвое больше ее.

– А это кто? – Высокая фигура стучала тяжелой тростью в дверь блока для новоприбывших.

– Парень из Калтесса? Ты его знаешь. – Дава щелкнула пальцами перед своим лицом, как будто пытаясь удивить ответом. – Владелец бойцовского зала.

– Партнис Рив! – Аргус выкрикнул имя, которое запомнил, и здоровяк обернулся. – Давненько не виделись.

Партнис посещал однодневную тюрьму довольно часто, вытаскивая своих бойцов из неприятностей. Ты не можешь управлять командой злых и жестоких людей без того, чтобы они время от времени не ломали нескольких горожан, но обычно они не заканчивали в Хэрритоне. Профессиональные бойцы обычно сохраняют достаточно спокойную голову, чтобы не убивать во время своих драк в баре. Только любители теряют рассудок и продолжают топтать поверженного противника, пока не останется ничего, кроме месива.

– Друг мой! – Партнис повернулся к нему с распростертыми объятиями, широкой улыбкой и без малейшей попытки произнести имя Аргуса. – Я здесь из-за своей девочки.

– Твоей девочки? – Аргус нахмурился. – Не знал, что у тебя есть семья.

– Ученица. Работница. – Партнис отмахнулся от вопроса. – Открой, пожалуйста, дверь, добрый человек. Ее бросили сюда сегодня, а я и так уже опаздываю. – Он нахмурился, как будто вспоминая какую-то последовательность раздражающих задержек.

Аргус достал из кармана ключ, тяжеленную железяку:

– Наверное, ты уже упустил ее, Партнис. Солнце садится. Старый Гербер и его повозка уже скрипят по переулкам, готовые к ежедневной добыче.

– Они оба скрипят, а? Гербер и его повозка, – вставила Дава. Всегда готова пошутить, всегда не смешно.

– Я послал гонца, – сказал Партнис, – с инструкциями, чтобы девочек Калтесса не вешали раньше...

– Инструкциями? – Аргус помолчал, вставляя ключ в замок.

– Тогда предложениями. Предложениями, обернутыми вокруг серебряной монеты.

– А. – Аргус повернул ключ и провел его внутрь. Он повел своего посетителя кратчайшим путем – через караульный пост, по короткому коридору, где из узких окошек в дверях камер глядели вновь прибывшие, и во двор, где под окном начальника тюрьмы располагался общественный эшафот.

Главные ворота уже открылись, готовые впустить повозку могильщика. Маленькая фигурка ждала у ступеней эшафота, рядом с ней – единственный стражник, Джон Фаллон, судя по виду.

– Как раз вовремя! – сказал Аргус.

– Хорошо. – Партнис двинулся было вперед, но заколебался. – Разве это не... – он замолчал, скривив губы в гримасе разочарования.

Проследив за взглядом высокого мужчины, Аргус понял причину его беспокойства. Настоятельница Сладкого Милосердия прошла сквозь небольшую толпу зевак, собравшихся перед крыльцом начальника тюрьмы. На таком расстоянии она могла быть какой угодно монашенкой – невысокая, пухлая фигурка, закутанная в черную ткань, – но посох позволял ее опознать.

– Дорогие небеса, эта ужасная старая ведьма опять пришла меня обокрасть. – Партнис разом ускорился и увеличил шаг, заставив Аргуса недостойно частить, чтобы не отстать. Даве, стоявшей по другую сторону от мужчины, пришлось бежать.

Несмотря на поспешность Партниса, он лишь на долю секунды опередил настоятельницу.

– А где же другая? – Он огляделся, как будто стражник мог прятать за собой другого пленника.

– Другая кто? – Взгляд Джона Фаллона скользнул мимо Партниса к приближающейся монахине, ее ряса раскачивалась, пока она шла.

– Девочка! Их было двое. Я отдал приказ... я послал просьбу, чтобы их придержали.

– Снаружи, вместе с выброшенными. – Фаллон наклонил голову в сторону холмика около главных ворот, высотой в несколько футов. Камни придавили к куче запятнанную кровью серую простыню. Пока они смотрели, в поле зрения появилась повозка могильщика.

– Проклятие! – Слово вырвалось из уст Партниса так громко, что повернулись головы по всему двору. Он поднял обе руки, растопырив пальцы, затем, дрожа от напряжения, опустил их по бокам. – Я хотел их обоих.

– Тебе придется поспорить с гробовщиком за большую, – заметил Фаллон. – А за эту мелочь... – он потянулся к девочке, стоявшей рядом с ним, – тебе придется поспорить со мной. Потом с этими двоими. – Он кивнул на Даву и Аргуса. – И уже потом с начальником тюрьмы.

– Никаких споров. – Настоятельница встала между Фаллоном и Партнисом, карлик, по сравнению с ними обоими, и подняла свой жезл, чтобы разорвать их зрительный контакт. – Я заберу ребенка с собой.

– Нет, не заберете! – Партнис посмотрел на нее сверху вниз, нахмурив брови. – При всем уважении к Предку и все такое, но она моя, куплена и оплачена. – Он оглянулся на ворота, где Гербер остановил свою повозку у покрытого простыней холмика. – Кроме того... откуда вы знаете, что она именно та, кто вам нужна?

Настоятельница фыркнула и одарила Партниса материнской улыбкой.

– Конечно, именно та. Вы можете сказать это, только взглянув нее, Партнис Рив. У этого ребенка огонь в глазах. – Она нахмурилась. – Я видела вторую. Напуганную. Потерянную. Ей вообще не следовало здесь находиться.

– Сайда вернулась в камеру... – сказала девочка. – Мне сказали, что я пойду первой.

Аргус пристально посмотрел на ребенка. Малышка в бесформенном куске материи – не уличное тряпье, покрытое ржавыми пятнами, но, тем не менее, рабская одежда. Ей могло быть лет девять. Аргус утратил способность говорить. Его двое старших уже давно выросли, а маленькой Селии всегда будет пять. Эта девочка была свирепым созданием, с хмурым выражением на худом, грязном лице. Черные глаза под короткой копной темных волос.

– Может быть, и другая, – сказал Партнис. – Та была побольше. – Ему не хватало убежденности. Бой-мастер узнает огонь, когда увидит его.

– Где Сайда? – спросила девочка.

Глаза настоятельницы слегка расширились. Это выглядело почти как боль. И тут же стали прежними, быстрее, чем исчезает тень от птичьего крыла. Аргус решил, что ему показалось. Настоятельнице Сладкого Милосердия давали разные эпитеты, мало из них в лицо, и слово «мягкая» к ним не относилось.

– Где моя подруга? – повторила девочка.

– Так вот почему ты осталась? – спросила настоятельница. Она вытащила из рясы хор-яблоко, такое темно-красное, что казалось почти черным, горькое и твердое. Мул может съесть одно – мало кто из людей повторит такой подвиг.

– Осталась? – переспросила Дава, хотя вопрос был адресован не ей. – Она осталась, потому что это чертова тюрьма, а она связана и под охраной!

– Ты осталась, чтобы помочь подруге?

Девочка ничего не ответила, только пристально посмотрела на женщину, как будто в любой момент могла наброситься на нее.

– Лови. – Настоятельница бросила девочке яблоко.

Маленькая рука быстро-быстро перехватила его. Яблоко шлепнулось в ладонь. За спиной девочки на землю упала длинная веревка.

– Лови. – Настоятельница уже держала в руке еще одно яблоко и с силой швырнула его.

Девочка поймала его другой рукой.

– Лови.

Аргус не мог сказать, где именно настоятельница спрятала свой фруктовый запас, но через мгновение перестал беспокоиться, уставившись на третье яблоко, зажатое между двумя руками, каждая из которых была полна двумя предыдущими.

– Лови. – Настоятельница бросила еще одно хор-яблоко, но девочка уронила три и дала четвертому перелететь через плечо.

– Где Сайда?

– Ты пойдешь со мной, Нона Грей, – ласково сказала настоятельница. – О Сайде мы поговорим в монастыре.

– Я оставлю ее себе. – Партнис шагнул к девочке. – Драгоценная дочь! Кроме того, она чуть не убила Раймела Таксиса. Семья никогда не отпустит ее на свободу. Но, если я смогу показать, что она ценна, они могут разрешить мне сначала использовать ее в нескольких боях.

– Раймел мертв. Я убила его. Я...

– Драгоценная? Я удивлена, что вы дали ей уйти, мистер Рив, – прервала настоятельница протесты девочки.

– Я бы не дал, если бы был здесь! – Партнис сжал кулак, словно пытаясь вернуть себе эту возможность. – Я был на другом конце города, когда услышал об этом. Вернулся и нашел сплошной хаос... повсюду кровь... люди Таксиса ждут... Если бы городская стража не притащила ее сюда, она бы уже была в личной темнице Турана. Он не такой человек, чтобы потерять сына и сидеть сложа руки.

– Именно поэтому вы отдадите ее мне. – Улыбка настоятельницы напомнила Аргусу улыбку его матери, которую она использовала, когда была права, и они оба это знали. – Ваши карманы недостаточно глубоки, чтобы вытащить отсюда юную Нону, если мальчик Таксиса умрет. И даже если вы добьетесь ее освобождения, ни вы, ни ваше учреждение не сможете противостоять требованиям Турана Таксиса о возмездии.

Девочка попыталась вмешаться:

– Откуда вы знаете мое имя? Я не...

– Я дружу с начальником тюрьмы Джеймсом дольше, чем вы живете, мистер Рив. – Настоятельница снова оборвала девочку. – И ни один здравомыслящий человек не станет нападать на монастырь.

– Вам не следует делать ее Красной Сестрой, – сказал Партнис тем угрюмым тоном, какой бывает у мужчин, когда они знают, что проиграли. – Это неправильно. У нее нет веры в Предка... и она всего лишь убийца. Порочная, судя по тому, что говорят...

– Вера, это то, что я могу ей дать. А то, что нужно Красным Сестрам, у нее уже есть. – Настоятельница протянула пухлую руку к девочке. – Пойдем, Нона.

Нона взглянула на Джона Фаллона, на Партниса Рива, на палача и петлю, покачивающуюся рядом с ним:

– Сайда – моя подруга. Если вы причинили ей боль, я убью вас всех.

Она молча прошла вперед, стараясь не наступать на упавшие яблоки, и взяла настоятельницу за руку.

Аргус и остальные смотрели им вслед. У ворот они остановились, черные на фоне красного солнца. Девочка отпустила руку настоятельницы и сделала три шага по направлению к покрытому простыней холмику. Старый Гербер и его мул стояли и смотрели, такие же связанные моментом, как и все остальные. Нона остановилась, глядя на холмик. Потом она посмотрела на людей у виселицы – долгий, медленный взгляд – и снова повернулась к настоятельнице. Через несколько секунд пара исчезла за углом.

– Она пометила нас для смерти, – сказала Дава.

Опять шутка. И опять не смешная.