Текст книги "Красная сестра (ЛП)"

Автор книги: Марк Лоуренс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 35 страниц)

Глава 28

– А это еще кто? – спросила Нона.

Невысокая женщина приближалась к Башне Пути, черное пальто развевалось вокруг ее ног, темные волосы были собраны сзади в строгий пучок, кожа имела тот же красноватый оттенок, что и у Зоул. На каждом бедре у нее висело по мечу.

– Йишт, – сказала Ара. Они пришли первыми, прямо из санатория. Сестра Роза сказала Ноне накануне вечером, что на следующий день она может вернуться в дормиторий и возобновить все свои уроки, за исключением Меча – большое разочарование, учитывая, что Меч был единственным классом, который действительно волновал Нону.

– Йишт? – Нона нахмурилась. – Это настоящее имя?

– Такое же настоящее, как и Зоул, – сказала Дарла, сердито глядя на приближающуюся женщину. Джула и Дарла присоединились к ним у восточной двери, ожидая, пока Сестра Сковородка откроет ее.

Не успела Дарла произнести имя, как Нона заметила Зоул, идущую в тени Йишт.

– Она – телохранительница Зоул, если ты можешь в это поверить, – сказала Ара. – Шерзал хотела поставить шестнадцать своих телохранителей, чтобы они присматривали за ее драгоценной наследницей. Настоятельница сумела настоять на одной. Она знала, что они будут делать больше, чем просто присматривать за Зоул.

Джула кивнула:

– Я думаю, что первосвященник приказал Настоятельнице Стекло не вмешиваться в ее дела. Однажды Алата выбежала из-за угла, и Йишт ударила ее о стену, чуть не сломав руку. Сказала, что это выглядело так, как будто она набросилась на Зоул... как будто Зоул не может защитить себя!

Джула кивнула:

– И что сделала настоятельница?

– В том-то и дело. Настоятельница ничего не сделала. Сестра Роза, должно быть, сказала ей, потому что она назвала Йишт целой кучей имен, которые, я готова была поклясться, она не знает. А Сестра Роза никогда не сердится!

– Как бы то ни было. – Ара снова взяла инициативу в свои руки. – Сестра Сковородка не пускает ее в башню. Она должна стоять здесь на страже. – Она бросила злобный взгляд на Зоул и ее защитницу, которые преодолевали последние несколько ярдов. – Надеюсь, снова поднимется лед-ветер.

– Йишт со льда, как и я, – сказала Зоул, подходя к Джуле. – На льду ветер ревет. Здесь вы слышите шепот и думаете, что знаете холод. – Она удивленно покачала головой.

Ара продолжала, как будто девочка ничего не говорила:

– Шерзал хотела, чтобы шестнадцать возглавила Сафира! Сафира! Изгнанная послушница, предавшая монастырь и церковь, обучающая меч-искусству за деньги.

Нона вспомнила, как Ара упоминала об учительнице Зоул в тот памятный день, когда приехала сестра императора.

– Она кого-то здесь зарезала? Другую послушницу?

– Она ударила ножом Сестру Чайник. Ей повезло, что ее не утопили. Должны были.

– Чайник? – Мысли Ноны понеслись вскачь. Целый год Сестра Чайник учила ее читать и писать, молодая монахиня всегда была полна болтовни и сплетен, но о том, что ее ударили ножом, не было и речи. Теперь Нона подумала о легкой хромоте Чайник и о том, что никто в монастыре не подходил близко к ее результату на меч-пути, и о том, что она никогда не ходила по нему за эти два года. – Ты сказала, что Сафира ударила ножом послушницу...

– Тогда они с Сафирой были послушницами. – Ара наклонилась, чтобы прошептать, ее волосы упали на плечо Ноны, дыхание щекотало ухо. – В Святом Классе они делили кровать, но потом к монастырю присоединилась Сестра Яблоко и... ну, ты знаешь. Сафира ревновала, были ссоры, и Чайник получила удар ножом, когда окончательно решила уйти от Сафиры.

Дверь задребезжала, Сестра Сковородка отперла ее изнутри. Ара отпрянула, как будто ее застали за чем-то нехорошим, и Дарла протиснулась внутрь.

Пока Сестра Сковородка отпирала следующую дверь, Нона, Ара и Джула поспешили вслед за Дарлой вверх по лестнице, не обращая внимания на портреты. Зоул поднималась по лестнице последней, позади Серого Класса, следуя за сестрой Сковородка и вполголоса что-то спрашивая.

– Она всегда подлизывается к Госпоже Путь, – сказала Клера, севшая слева от Ноны. – Наверное, запоминает все, чтобы доложить, когда вернется к Шерзал.

– И когда же это будет? – Нона перешла на шепот, убежденная, что предполагаемая глухота Сестры Сковородка была всего лишь уловкой старухи, чтобы она могла быть в курсе сплетен послушниц.

Клера пожала плечами:

– Она говорит, что хочет стать монахиней.

Первые две трети урока прошли, как обычно, с медитацией и наставлениями в трудном деле достижения ясности, безмятежности и терпения. Клера обычно шутила, что им всем следует сначала поработать над терпением, потому что оно им обязательно понадобится, чтобы пережить урок. Но шутка была старой еще до ее рождения, и теперь она обычно проводила уроки, пытаясь заснуть с открытыми глазами, или приставала к Сестре Сковородка, чтобы та разрешила классу попрактиковаться на меч-пути, пока она занимается со своими звездными учениками.

Нона никогда не добивалась бо́льшего успеха с терпением, чем с безмятежностью. На самом деле они казались ей почти одним и тем же, хотя Сестра Сковородка настаивала на обратном.

– Терпение принадлежит хищнику. Он выжидает перед ударом. Терпение бесценно для Сестер Осторожности. Те, кто умеют плести тени, используют терпение, чтобы очень глубоко погрузиться в темноту и собрать ее вокруг себя.

– Вы хотите сказать, что, если я научусь ему, смогу сделать то, что Сестра Чайник сделала в Зале Меча? – Образ Чайник, возникающей из ниоткуда, вернулся к Ноне. Она видела это снова и снова – Чайник, волочащая за собой тень, вскакивает и бросает ее на песок. – Я смогу быть невидимкой, как ной-гуин?

– Ной-гуин не невидимки, ребенок. – Сестра Сковородка недовольно скривила губы. – Их тень-работники так хороши, потому что они сосредотачиваются только на этом и ни на чем другом. Столь узкое образование имеет ограниченное применение. В любом случае, ответ на твой вопрос – нет. Только те, у кого есть хотя бы капля марджала, имеют потенциал для тень-работы, и даже некоторые из них никогда не справляются с ней. Но независимо от того, есть у них талант или нет, им нужно войти в терпение-транс, чтобы установить наилучший контакт.

– А что кванталы могут делать с силой, полученной от Путь-хождения, кроме того, чтобы все ломать?

Сестра Сковородка повысила голос, привлекая внимание тех, кто еще не слушал ее:

– Марджалы – колдуны. Они касаются силы мира во многих отдельных местах, далеко от Пути. К каким частям тайного мира они прикасаются и насколько глубоко, зависит от их индивидуальной природы и от того, насколько густо марджал течет в их жилах.

Путь совсем другой. Он отделяет живое от неживого. Некоторые марджалы касаются только живой стороны мира, другие – только неживой, некоторые – и той, и другой. Большинство марджалов работает с магией, лежащей далеко от Пути. Величайшие марджалы касаются областей, которые лежат близко. Но никто из них не трогает и не ходит по самому Пути. Их магия многочисленна и обычно незначительна, хотя часто очень полезна.

Но путь – это настоящая сила. Источник силы и ее природа. Большинство кванталов могут только собрать эту силу и освободить ее короткими, сильными вспышками. За энергию Пути опасно держаться. Однако есть – очень редкие – кванталы, которые, при достаточном мастерстве, правильной тренировке и многолетней практике, могут собирать на Пути энергию, удерживать ее, формировать и направляться к цели без конца. Путь – линия, но не прямая. Он касается всех вещей и разделяет их. Путь придает смысл идентичности, тому, чем одна вещь отличается от другой и как она отделяется от другой. Его сила может разрушить мир... и создать его заново.

Сестра Сковородка оглядела класс.

– А теперь, если Клера пообещает не ломать мебель, торопясь уйти, те послушницы, которые захотят, могут попрактиковаться на меч-пути до колокола. – Когда стулья загремели и девочки побежали к лестнице, трепеща и хлопая юбками, она положила свою культю на плечо Ноны. – Ты, Нона, останешься.

Как бы Ноне ни хотелось погнаться за остальными, скованность из-за шрамов и боль, которую она чувствовала, напрягая мышцы, были достаточны, чтобы удержать ее на месте даже без тяжести внимания Сестры Сковородка. Меньше чем через минуту на своих местах остались только Нона, Ара, Гесса и Дарла, а также Зоул и бледная рыжеволосая Лини, подруга Алаты.

– Ара и Гесса пойдут со мной. Ты тоже, Нона. Дарла, Зоул и Лини продолжайте вашу работу над терпением.

Сестра Сковородка подошла к большому сундуку и закрыла его крышку, прежде чем начать спускаться по винтовой лестнице. Гесса последовала за ней, неуклюже опираясь на костыль. Она оглянулась на Нону – держись рядом!

Нона пристроилась позади Гессы, Ара – за ее спиной, и все трое последовали за Сестрой Сковородка вниз по узким спиралям лестницы.

– Представь себе Путь, Нона. Не закрывай глаза, но смотри на него. Не прикасайся к нему, но позволь ему вести тебя. – Голос Сестры Сковородка отдавался эхом, словно они находились в огромном зале, а не на узкой лестнице. – Следуй за мной. Не по ступенькам под твоими ногами. За мной.

На мгновение Нона увидела яркую линию Пути, пересекающую темную шерстяную рясу Гессы. Путь притягивал ее – горящая трещина, одна линия и много, прямая, как копье, но в то же время извилистая, его изгибы и петли заполняли пространство между плечами Гессы, проникая внутрь и сквозь нее, как будто ее там и не было…

– Вот мы и пришли, – голос Сестры Сковородка вернулась к своему обычному удивительно молодому тону.

Нона моргнула. Они находились не на лестнице и не в огромном зале, который она ощущала вокруг себя. Комната изгибалась, словно жила между стеной башни и лестницей, занимая треть полного круга. В ней не было окон, только несколько маленьких язычков пламени горели в нишах, освещая ее. Шесть стульев из черного дерева стояли в беспорядке в центре комнаты, каждая стена, пол и потолок были заполнены сигилами, написанными серебром, вырезанными в камне.

– Садитесь, – Сестра Сковородка указала на стулья.

Нона села, уставившись в потолок, насыщенный сверкающим серебром. Благодаря сигилам обычные буквы – когда-то казавшиеся дьявольски сложными – выглядели глупо простыми. Каждый символ размером с ладонь был произведением искусства, одна-единственная линия, сложенная в сложную структуру, которая горела в глубине глаз и начала складывать рассудок вокруг себя. Они выглядели почти как фрагменты Пути, застывшие на мгновение.

– Не пялься так, Нона. Это вообще невежливо. Там, где дело касается сигилов, это может быть опасно. – Сестра Сковородка приложила пальцы к ближайшей стене. – Это работа марджала, пуст-писца, мастера этого искусства, ныне давно умершего. Они гарантируют, что любые несчастные случаи, которые могут произойти при попытке пройти по Пути, ограничатся этой комнатой. Я люблю эту башню, как Сестра Сало любит свой зал, и мне бы не хотелось, чтобы какая-нибудь безрассудная послушница снесла ее.

– Только недавно... ну, может быть, еще до твоего рождения… Послушница Сегга неожиданно рано ступила на Путь наверху. Я только что показала ей первое упражнение на безмятежность… Во всяком случае, она закричала так громко, что вылетели стекла. Все мои прекрасные витражи. Мы нашли их куски, воткнувшиеся в Собор Предка! После этого я долго ничего не слышала... – Сестра Сковородка повернулась к Аре. – Послушница Арабелла, которая уже слышала, как я выразила свое разочарование в ней из-за ее действий во время избиения Ноны, начнет. – Она жестом пригласила Гессу и Нону присоединиться к ней в дальнем конце комнаты, ближе к тому месту, где изгиб стены скроет их из виду.

Нона подошла и встала рядом с монахиней. От нее исходил странный запах, какой бывает у стариков, какими бы чистыми они ни были, – не затхлый, не кислый, не несвежий... просто старый.

– Теперь, Нона, когда мы знаем, какая в тебе течет кровь, ты должна понять – то, что мы, кванталы, делаем здесь, в этом монастыре, легче и эффективнее из-за корабль-сердца. Там, где оно бьется, пространство между частями мира сужается. Там легче прикоснуться к Пути, легче идти по нему, легче придать форму его энергии.

– Неужели? – Нона хотела употребить более резкое слово, которое, возможно, было новым даже для сквернословящей Клеры или моряков, которые учили ругаться Рули... но она проглотила его и пристально посмотрела на Сестру Сковородка. – Неужели? Потому что «легко» – это не то слово, которое я бы использовала для подобных вещей. – Госпожа Меч избила ее до полусмерти, прежде чем она сумела хотя бы мельком взглянуть на Путь.

Сестра Сковородка лишь слегка улыбнулась:

– Послушница Арабелла. Подойди к Пути в безмятежности. Сделай один-единственный шаг и возвращайся, владея тем, что тебе будет дано.

Глава 29

Нона вышла из потайной комнаты вслед за Гессой и Арабеллой. Остальная часть Серого Класса давно ушла. В комнате без окон было легко пропустить звон Брея. Сестра Сковородка вернула ее назад и приказала приложить руки к стенам, заполненным сигилами – это позволяло любому блуждающему следу энергии Пути покинуть тело.

Она поспешила вниз по винтовой лестнице, все еще кипя от возбуждения. Ее контакт с Путем был мимолетным, но восхитительным. Путь наполнил ее и пробудил понимание того, что всю свою жизнь она была пустой. Он превратил ее плоть в золото, а разум – в кристалл. Она хотела большего. Даже когда его сила ужасала ее и она чувствовала, что ее тело бесконтрольно дрожит, она хотела большего.

Восточная дверь захлопнулась за ней, закрытая ветром. Нона остановилась у подножия башни, с удивлением глядя на серость дня, зная, что за всем этим, через все это бежит Путь.

Кто-то взял Нону сзади за запястье, железной хваткой, выдернув ее из задумчивости. Вторая рука схватила локоть, обездвижив конечность, и через мгновение Нона наклонилась вперед, крича от боли, вытянув руку прямо за спину. Нападавший ткнул ее лицом в стену башни.

– Ребенок, держись подальше от Зоул.

– Йишт! – прорычала Нона, узнав акцент лед-племен.

– Скажи мне, что ты понимаешь и будешь повиноваться.

Нона стиснула зубы от боли в плече. Когда твое лицо прижато к холодным камням, а рука скована, возможности убежать нет.

– Ты собираешься сломать мне руку? – У нее перехватило дыхание. – Сколько послушниц ты успеешь сломать, прежде чем настоятельница вышвырнет тебя вон? – Нона и не думала снова бросать вызов Зоул, но будь она проклята, если позволит себя запугать.

– Я могу сломать тебе не только руку, ребенок. – Давление усилилось. – Я могу сломать каждый сустав каждого пальца. – Йишт говорила без всякой страсти, но что-то в ее тоне не оставляло места для сомнений. Она может все это сделать. – Я могу вырвать тебе глаза...

Нона отшатнулась от стены, крича от боли. Если бы она вышла через другую дверь, ее могли бы увидеть из других монастырских зданий.

– Настоящий боец, как я погляжу. – Йишт опять прижала ее к каменной кладке. – Слишком храбра для угроз. Но я наблюдала за тобой. Ты заботишься о калеке. Перейди мне дорогу, любым способом, и, может быть, однажды ветреной ночью она упадет со скалы.

Она отпустила Нону с толчком, от которого та, спотыкаясь, двинулась вперед, словно демонстрируя, что может случиться с Гессой. Яма в скале зацепила ногу Ноны, и она упала лицом вниз, чувствуя, как что-то рвется в ее израненной спине. К тому времени, как она выпрямилась, Йишт уже исчезла.

– Как все прошло со Святыми Ведьмами? – захотела узнать Клера, когда Нона вошла в дормиторий. – Я скучала по тебе на Мече, в бане и на ужине! Джула сказала, что Сестра Сковородка что-то в тебе открыла и оставила тебя для специальных занятий, но я сказала...

– Она сказала, что ты умерла, – крикнула Джула с кровати. – Она сказала: «Нона не пропустит ни одной трапезы, пока не умрет».

– Я ела в санатории, пока Сестра Роза меняла мне повязки и накладывала швы.

– Итак... – Клера перевернулась на другой бок и положила подбородок на руки. – В чем же секрет? Куда Сестра Сковородка водит вас, ведьм, играть? Это как-то связано с десятой ступенькой не так ли? Я всегда так говорила.

– Да. Десятая ступенька. Нажми на нее справа, и откроется потайной ход. – Нона осторожно забралась в кровать.

– Ах ты лгунья! – Клера поджала под себя колени. – Рассказывай!

– Сестра Сковородка сказала, что преподаст урок...

– Не будь такой трусихой. Теперь ты любимица Кастрюли. Она не причинит тебе вреда.

– ... всем, кому я расскажу, – закончила Нона.

– О. – Клера поникла, потом просияла. – Расскажи Джуле! Она мне потом все передаст.

Нона фыркнула и легла на бок, стараясь не растягивать рваные раны. Сестра Сковородка предупредила ее о необходимости хранить тайну, но она была по характеру скрытной задолго до того, как она попала в монастырь. В то первое утро Сестра Яблоко велела ей раздеться, она не хотела, но сделала, потому что ей действительно нужно было принять ванну. Однако, раскрыв секреты, она становилась более обнаженной, чем сняв любую одежду. Она скорее пойдет обнаженной по монастырю, чем откроет свою истинную сущность. В деревне это понимали. Ее собственная мать это понимала. И она уехала оттуда в клетке – с проклятиями и комьями земли, брошенными ей в спину. Слова были тяжелее и ранили сильнее.

В ту ночь сон приходил урывками, окруженный мягкими звуками спящих девочек. Снова и снова в темноте мелькали образы Ары и Гессы, работающих с энергией Пути. Яркий и потрескивающий свет наполнял руки, падал на покрытые сигилами стены, или втягивался в тело, наполняя его ужасной дрожащей силой.

Видения Пути наконец растаяли, но Нона все еще не могла убежать в сон. Железная хватка Йишт не давала ей уснуть, синяки на руке Ноны сковывали ее тупой болью. Остальным она ничего не сказала. Это напугает Гессу и ничего не даст. Все, что нужно было сделать Ноне, – не мстить Зоул. Но, помимо этого, ее заставлял молчать стыд. Стыд за то, как легко эта женщина одолела ее, и стыд за тот страх, который она испытала. Она лежала, глядя в темноту. Только когда вспыхнул и погас яркий фокус луны, разум Ноны убежал в забвение.

Прошло почти три недели, прежде чем спина Ноны полностью зажила. Она со страстью вернулась к урокам Меча, сражаясь с ножом против более старших и более опытных послушниц, хотя и держалась подальше от Зоул. Конечно, ей придется встретиться с девочкой, если Сестра Сало даст указание на спарринг, но монахиня никогда не приказывала Аре и Ноне драться с Зоул.

Нона старалась попадать в комнату меч-пути по крайней мере три дня из каждых семи, хотя теперь она никогда не избегала урока Пути. Но как бы медленно она ни шла и сколько бы смолы ни наносила на подошвы, ей все равно удавалось пройти не больше половины пути, а обычно и меньше. Сочлененные трубы всегда, казалось, заканчивались в разных комбинациях положений в конце предыдущей попытки, что делало курс непредсказуемым, с секциями, качающимися или вращающимися неожиданным образом и в неожиданное время. Единственным утешением служило то, что Зоул сумела преодолеть только треть пути.

Но была и неприятная нота – Джула больше не тренировалась с ними. Клера и Джула внезапно и односторонне – со стороны Клеры – поссорились после седьмого дня, в течение которого им обоим разрешалось навещать семью в Истине. Клера не стала говорить об этом, но не упускала возможности пройтись острым язычком по Джуле, которая просто выглядела несчастной и смущенной.

– Почему ты со всеми такая стерва, Клера? – спросила Ара после одного яростного обмена репликами, который заставил Джулу убежать в слезах.

– Со всеми?

Нона моргнула: «Со всеми?» – Она посмотрела, как Джула сворачивает за угол мимо скриптория в самый дальний конец двора, и удивилась – они два года учились принимать самые яростные удары и наносить ответные, но простые слова так легко преодолели их защиту.

– Со всеми. – Ара кивнула, сузив глаза и глядя на Клеру.

Нона нахмурилась. Возможно, это было правдой. Если ты не была подругой Клеры, ты для нее ничего не значила.

Клера пожала плечами и подбросила свою серебряную крону, ловя монету, чтобы рассмотреть голову императора на аверсе.

– Я не хочу, чтобы кто-нибудь грустил, когда я умру.

Рули присоединилась к Серому Классу в тот день, когда Сестра Сало познакомила Нону и по меньшей мере треть послушниц с метательной звездой. Нона держала ее только один раз, и то недолго – Сестра Колесо бросила такую в нее и пробила дыру в ладони. Там все еще оставалась белая ниточка шрама.

Бросать звезду оказалось легче, чем ловить, но попасть в цель с любой точностью оказалось труднее, чем она ожидала. Но даже при этом Нона неплохо справлялась, как и Зоул и, неожиданно, Рули, которая метала лучше всех из девушек, новичков в оружии. Клера и Ара твердо придерживались мнения, что у Зоул был предыдущий опыт. Клера оказалась чем-то вроде обузы, Сестра Сало в какой-то момент выразила сомнение, сможет ли она надежно ударить метательной звездой даже по полу.

Когда, наконец, прозвучал голос Брея, руки у всех болели от метания – Сестра Сало настаивала, чтобы они учились и левой, и правой рукой, – и ни у одной из новеньких девочек не было пальца без хотя бы небольших порезов.

– Послушницы. – Сестра Сало подозвала к себе весь класс. В этом не было ничего удивительного: Меч не был тем классом, из которого можно убежать по звуку колокола. – Мы быстро приближаемся к ежегодной ковке Калтесса. Возможно, это уместно, учитывая трудности, которые представляет для этого класса использование послушницей Зоул неизвестных вам боевых стилей. Мы будем путешествовать в Истину каждый день в течение трех дней, и начнем после следующего седьмого дня. Я ожидаю, что Серый Класс хорошо проявит себя против подмастерий Калтесса. Две из послужниц, выбранных из Лини, Дарлы, Алаты, Шилар и Крой, будут сражаться на меч-ринге; три еще не выбранных – без оружия.

Гонка в баню после Меча стала предметом особой гордости с момента прибытия Зоул, и даже такие жгучие новости, как внезапная близость ковки Калтесса, должны были подождать, пока спринт не закончится. Все послушницы приготовили свою дневную рясу, чтобы переодеться после купания, и собрались у главных дверей, готовые бежать. Дарла, чей палец на ноге все еще заживал, а телосложение в любом случае делало ее плохой бегуньей, распахнула двери, и девочки хлынули наружу.

Размер Ноны ставил ее в невыгодное положение, но за два года хорошей еды в монастыре она на несколько дюймов обогнала своих подруг. Зоул, Кетти и Клера вышли вперед на первом же свободном отрезке пути мимо Зала Сердца, Ара следовала сразу за ними, но Нона знала, что приблизится к ним на крутых поворотах вокруг прачечной и длинного низкого здания винодельни. Там, где Зоул и остальные замедлили ход, чтобы сделать резкий поворот среди паров белья, Нона побежала прямо к противоположной стене, вскочила на нее и съехала вниз в узкий проход между зданиями. К тому времени, как остальные выбежали из облака пара, Нона уже была впереди.

– Как... – возмущенный вопль Клеры потерял столь необходимый ей вдох и еще несколько шагов.

Нона и Кетти пронеслись мимо ошеломленной Сестры Скала и с победой ворвались в двери бани, Ара, Зоул и Клера последовали за ними по пятам.

– А как она будет выбирать? – Вопрос запрыгал по раздевалке, когда с неприличной поспешностью была снята вся одежда. – Каким образом?

– Мне все равно как, лишь бы она выбрала меня. – Клера сбросила оставшийся башмак. – Не понимаю, как она не сможет. – И с этими словами она бросилась в горячий туман комнаты с бассейном.

– Иногда она проводит соревнования. Иногда выбирает своих любимчиков. – Алата вылезла из своих нижних юбок. – В прошлом году были любимчики.

Еще несколько мнений скрестились в разные стороны, но Нона преследовала Ару, и они вместе прыгнули в обволакивающее тепло бассейна. Нона вынырнула и повисла в воде, без костей, дрейфуя в белой слепоте, позволяя болтовне, лишенной всякого смысла, смешиваться с плеском и течь вокруг нее.

– Хорошо! – Клера плыла в дымящейся воде, темные волосы веером рассыпались по поверхности позади нее. – Калтесс. Для тебя это будет все равно, что вернуться домой. – Вокруг них в тумане мелькали силуэты послушниц, лениво плавающих посреди бассейна или тихо переговаривающихся небольшими группами по краям.

– Что? – Нона пришла в себя и стряхнула сонливость. Она попятилась перед наступлением Клеры, размахивая руками перед собой, ноги в ярде над дном. Она понятия не имела, сколько времени прошло, хотя ее пальцы были морщинистыми, так что, должно быть, не так-то мало. Ее окружали стены бассейна, она оказалась в одном из самых дальних от раздевалки углов.

– Калтесс, – повторила Клера. – Знакомая тебе почва.

– Я пробыла там всего пару месяцев. – Она знала, что ковка приближается – никто не проходил через Серый Класс, не испытав ее, – но дату никогда не назначали заранее, она зависела от графика боев в Калтессе и любых других обязательств, которые мог иметь Партнис Рив.

– Отец поставит на меня, – сказала Клера, подплывая ближе и загоняя Нону в угол, так что волны от ее приближения достигали ног и живота Ноны. – И выиграет достаточно, чтобы купить свое освобождение.

– Я думала, что на матчах не будет публики. – Нона вспомнила лай толпы под чердаком Калтесса, что-то живое, животное, большее, чем его многочисленные части. Она спросила себя – каково это, сражаться в такой ситуации.

– Ее и не будет, глупая. – Клера нырнула под воду и вынырнула еще ближе, брызгая на Нону водой из поджатых губ. – Но это не значит, что люди не ставят на них, или что богатые люди не платят, чтобы шпионить за послушницами из скрытых галерей.

– Но меч-кулак – это тайна... Используйте, если потребуется, никогда не выставляйте на всеобщее обозрение – вот что сказала Сестра Сало.

Клера усмехнулась и протянула руку, чтобы отодвинуть влажный от пара локон над глазом Ноны.

– Они больше интересуются нами, глупая. – Она вынырнула из воды и выпятила грудь вперед, прежде чем с плеском отскочить в сторону.

Ее место заняла Ара, светлые волосы которой потемнели от воды.

– Ты беспокоишься о Таксисе? Ты ведь знаешь, что Раймел больше не дерется?

– Знаю, – пожала плечами Нона. Туран Таксис забыл о ней. Его сын был жив. Ему было о чем беспокоиться помимо крестьянской девочки, сбежавшая в монастырь. За два долгих года, прошедших после ассасинов ной-гуин и суда над первосвященником, ничего не произошло. Но Настоятельница Стекло по-прежнему не позволяла ей покидать монастырь в седьмой день, хотя половина послушниц отправлялась в Истину с горсткой монахинь, сопровождавших их.

Той ночью, лежа в темноте дормитория, Нона снова представила себя среди бочек, ящиков и свернутых веревок чердака Калтесса, окруженную десятками купленных детей, спавших беспокойными снами. Она подумала о братьях Таксисах и их отце, которого никогда не видела, но который потратил целое состояние, чтобы увидеть ее мертвой. Даже если они все не забыли ее за два долгих года, визит в Калтесс вряд ли будет разумным временем для мести. Нона будет окружена свидетелями, не говоря уже о Сестре Сало и нескольких других Красных Сестрах.

Но даже так она не могла уснуть. Что-то тянуло ее к себе. Ногти, проведенные по классной доске, неслышные, но все же каким-то образом вызывающие тошнотворную дрожь в костях. Простое беспокойством?

Она выскользнула из-под одеяла и медленно пошла между двумя рядами кроватей. Ночная рубашка, скользнувшая по ее ногам, была подарком Ары. У Ноны не было ничего, что не было бы подарком: даже ее присутствие в монастыре было подарком, ее плата за конфирмацию каждый год возобновлялась «анонимным» спонсором – хотя она была уверена, что это дело рук Настоятельницы Стекло.

Не обращая внимания на ночник, горевший у двери рядом с кроватью Мэлли, Нона выскользнула в общий коридор и направилась к главному входу. Ее пальцы нащупали холодную ручку. Из-за двери доносились низкие и стонущие угрозы ветра, ледяной сквозняк окутывал ее ноги. Под холодом железа что-то еще покалывало ее чувства, что-то темнее ночи, холоднее ветра, многоугольное и странное. Она приоткрыла дверь – совсем чуть-чуть – и заглянула в щель. Ветер свистел вокруг, словно насмехаясь над ее попытками быть незаметной.

Какая-то фигура стояла так близко от двери, что у Ноны перехватило дыхание. На мгновение ее сердце замерло в груди, но поднятая рука фигуры не потянулась к ней, продолжая выписывать невидимый узор в движущемся воздухе между ними. Глаза над черным шарфом, закрывавшим нижнюю часть лица, принадлежали Йишт. Акульи глаза, как называла их Рули, плоские и мертвые. Женщина была так поглощена своей работой, что легкое движение Ноны не отвлекло ее внимания. Нона смотрела, как Йишт заканчивает узор, ее палец, казалось, оставлял в воздухе затяжное волнение, видимое, как вода на стекле. Она шагнула вправо и начала снова. Она что-то искала?

Белый палец, такой бледный, что казалось, будто в него впился иней, прочертил новый изгиб в пустом пространстве. Этот узор врезался Ноне в глаз, давя на мозг, ощущение было неприятным и знакомым. Сигилы!

Не раздумывая, Нона распахнула дверь. Мгновение они стояли, Нона в зубах ветра, потрясающе холодная, ее ночная рубашка облегала ее и не давала никакой защиты, Йишт неподвижная, рука на рукояти меча, виден блестящий дюйм стали. Не говоря ни слова, Йишт опустила протянутую руку, повернулась и пошла прочь; ночь, казалось, сгустилась вокруг нее и за пять шагов она полностью исчезла.

– Закрой эту чертову дверь! – Крик из Серого дормитория.

Нона, дрожа, закрыла ее и поспешила обратно в постель. Она быстро заснула, почти против своей воли, ее мысли крутились вокруг фигур, которые Йишт оставила висеть в воздухе.

Клетка.

Нона последовала за единственной извивающейся огненной нитью.

Клетка.

Это слово царапнуло по ее сосредоточенности. Нона постаралась, чтобы голос принадлежал ей. Я в клетке – той самой клетке, которая держала меня всю мою жизнь. Я была в клетке до того, как Гилджон забрал меня, и никогда не покидала ее. Клетке, сделанной из моих собственных костей.

Нить свернулась в спираль из трех витков, точно так же, как и меч-путь. Она поднималась и опускалась, создавала узоры, частично знакомые, частично новые, изгибалась, преследуя ее.

Клетка. Проснись!

Я не сплю.

Путь перед ней извивался, как змея от смертельной боли, завязывался в узел, и все же она шла по нему, вниз, в изгибы сигила...

КЛЕТКА!

Нона открыла один глаз.

– Я беспокоилась. – Ара склонилась над ней так близко, что ее волосы рассыпались по лицу Ноны, щекоча ей шею. Она отстранилась.

Нона повернула голову. Ара стояла на коленях у кровати, полностью одетая. Все остальные кровати были пусты, дормиторий наполняли только косые солнечные лучи.