Текст книги "Красная сестра (ЛП)"

Автор книги: Марк Лоуренс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 35 страниц)

Ара прибежала обратно. Сестра Сало жестом велела ей отойти в сторону.

– Это метательный нож. – Сестра Сало снова обратила внимание на оружие. Она протянула руку, и Нона его отдала. Старая монахиня поднесла нож к свету. – Ной-гуин берут свои клинки у тех, кого убивают. Так что нет никакого предательского клейма или стиля, чтобы идентифицировать их работу. – Она вернула нож, ее пальцы оставили чистую сталь там, где они стерли черную сажу с лезвия. – Но я уже видела близнеца этого ножа. И третий, такой же. В поясе женщины, которую я сняла со стены твоего дормитория на вторую ночь, проведенную тобой в монастыре.

– Ной-гуин! – Нона посмотрела на нож в своей руке. У нее было мало времени, чтобы осмотреть его между тем, как она вытащила его из своей кровати и тем, как спрятала на складе на следующий день. Это было больше двух лет назад. Она не знала точно, почему спрятала его под полкой – он имел для нее значение, смешать его с другими ножами и потерять казалось неправильным. Поэтому она воткнула его в подставку под самой нижней полкой. Таким образом, она подчинилась настоятельнице, вернув его, но оставила себе. – Что здесь понадобилось ной-гуин?

– Я начала разговор с ней. – Сестра Сало, вспоминая, сузила глаза. – Но второй ассасин из ее ордена прервал нас. К тому времени, как я справилась с помехой, первая уже сбежала... а второй... ну, он был не в состоянии отвечать на вопросы. Поэтому я снова спрашиваю тебя – где ты его взяла?

– Он был на складе...

Сестра Сало подняла бровь:

– Я регулярно провожу инвентаризацию оружейных складов. Послушницы Святого Класса ежедневно чистят и поддерживают все клинки. Я не видела этого оружия или чего-то подобного уже два года.

– Он был на складе. – Нона стиснула зубы.

Прищуренные глаза Сестры Сало превратились в буравчики. Она втянула воздух, собираясь произнести что-то грубое, но Сестра Чайник заговорила первой:

– Ты знаешь, как он туда попал, Нона?

– Настоятельница велела мне положить его туда. – Нона знала, чего они хотят, но что-то глубоко внутри нее всегда заставляло ее хранить каждую тайну, которую она знала. Она обнаружила, что ей не легче говорить правду, чем лгать.

– Когда она приказала тебе? – спросила Чайник.

– На вторую ночь в монастыре.

– А где ты впервые взяла нож?

– В моей кровати. – Нона нахмурилась. – Я села ночью, а когда оглянулась на то место, где лежала, нож был там, он торчал из одеяла, как будто его туда вонзили.

– Или бросили. – Сестра Сало взглянула на сестру Колесо. – Мы считали, что ассасины приходили за Арабеллой, но, похоже, их целью была Нона. Ной-гуин далеко не дешевы, но, возможно, Туран Таксис счел их цену более разумной, чем цену судьи верховного суда, чье прибытие последовало за их неудачей. Предок знает, какие средства Таксис вложил в визит нашего собственного первосвященника и архонтов после этого...

Сестра Колесо бросила кислый взгляд на Нону, а затем слабо улыбнулась Арабелле:

– Нашим приоритетом должна быть Избранная, сестра императора ясно выразила свой интерес. Щит должен быть в состоянии позаботиться о себе, иначе какой от него прок?

Сестра Сало издала слабый звук, который мог бы быть всего лишь многострадальным вздохом, вырвавшимся несмотря на все ее усилия.

– Шерзал, конечно, не известна тем, что проговаривается о своих намерениях... Но эти титулы бесполезны. Избранная? Сама настоятельница открыла нам правду, сестра.

Сестра Колесо подошла к Арабелле сзади и положила костлявые руки ей на плечи.

– Это называется «вера», а не «разум», сестра. Аргата приходит к нам из историй, и даже если истории об этих историях отличаются, все они сходятся в том, что они пришли из святых уст. Монахини? Священника? Для этой цели, или с этой целью. – Она подняла руку, словно отгоняя дым. – Эта история существует. Она родилась в церкви, и многие верят в нее. Я верю в нее. Этого достаточно.

Сестра Сало снова посмотрела на Нону своими темными глазами:

– А нож в твоей постели выглядел так, будто его могли туда бросить?

Нона зажмурилась, вспоминая тот образ, который столько раз прокручивала в голове. Она представляла себе нож, вонзенный туда, руку Арабеллы Йотсис на рукояти... но угол...

– Окно! Его могли бросить оттуда – в ту ночь оно было открыто.

– Какая может быть честная причина для того, чтобы держать такие вещи в секрете? – Сестра Колесо отодвинула Ару и придвинулась ближе, наклонившись, чтобы быть на одном уровне с Ноной, водянистые глаза изучали лицо, как будто там можно было обнаружить ложь.

– Она не держала это в секрете, – сказала Сестра Сало. – Настоятельница знала: она велела Ноне положить клинок на склад... Однако ее молчание по этому поводу очень странно.

– Настоятельница сказала нам: Туран Таксис поклялся самому императору, что все кончено! – Ара заговорила сбоку, возможно, чтобы остановить Сало, размышляющей над историей Ноны. Она одарила всех ослепительной улыбкой. – Мой отец видел, как он сказал это при всем дворе. Почему мы все еще должны беспокоиться об ассасинах?

Сало и Колесо переглянулись. Ответила Сестра Сало:

– Стоит быть осторожным, послушница. Ной-гуин не любят проигрывать, и они терпеливы. Кроме того, Туран Таксис поклялся, что Нона в безопасности от него, и его враги могут быть заинтересованы в том, чтобы ей причинить ей вред, думая навлечь гнев императора на дом Таксис. И вот этот нож...

– Как вы все здесь очутились? – спросила Нона, не желая, чтобы разговор вернулся к ее молчанию по поводу ножа и выявил сильные подозрения, которые она питала относительно роли Ары. – И... – она повернулась и посмотрела на Чайник. – Как ты... ты просто появилась из ниоткуда!

– Я – Сестра Благоразумия. – Чайник едва заметно улыбнулась, показывая свои белые зубы. – Ты видишь меня только тогда, когда я этого хочу.

– Нити привели нас сюда, Нона. – Сестра Кремень, глядящая вниз со своих могильных высот. – Госпожа Путь довольно скоро научит тебя нитям, теперь ты в Сером Классе.

Глава 22

Сестра Сало поручила Аре обучить Нону основам работы с ножом. Все остальные послушницы занимались на меч-пути, так что они вдвоем полностью завладели вниманием Госпожи Меч, что всегда было неудобно. Они кружили, работая в тишине, прерываемой резким дыханием и отдаленными воплями девушек, падающих с меч-пути.

– Нет. – Сестра Сало взяла Нону за запястье и плечо, переместив ее руку в блок, который только что показала.

После тридцати повторений того же блока и того же удара Нона попробовала другую вариацию.

– Нет. – Сестра Сало снова поправила руку Ноны. – Этому должны научиться мышцы, а не разум. Должны быть образцы, на которые твое тело может опираться, когда нет времени для размышлений. Как только они укладываются в тебя, можно начать импровизировать.

Нона снова вошла в ритм: круг, удар, блок, круг. Судя по частоте отдаленных криков, даже для наиболее тренированных послушниц меч-путь был особенно трудным в тяжелых боевых туниках. Из девушек, которые тренировались на пути в свободное время, большинство были хунска, пол-кровки и праймы. Хотя, учитывая, что просто добраться до конца меч-пути оказалось серьезной задачей, скорость действительно не была обязательным требованием. Нона решила, что тех, кто сейчас в боевой одежде, сильнее всего привлекает соревнование; хотя в последнее время прилежная Джула продемонстрировала довольно большой талант к этому, завершая весь путь, хотя и мучительно медленно, – подвиг, который из недавних выпускников Красного Класса смогла совершить только Клера, прежде чем ее подняли в Серый.

Мгновенная потеря концентрации – и Ара прочертила черную линию на бледной коже одежды Ноны.

– Опять! – рявкнула Сестра Сало.

Круг, удар, блок, круг, удар. Блок.

– Когда вы колете, вы можете смертельно ранить своего противника, но чтобы вонзить свой клинок, вы должны подойти ближе, чем для того, чтобы порезать им. Когда вы колете и находите плоть, клинок может застрять в костях извивающегося противника. Необходимость подойти ближе и опасность застрявшего клинка открывают вас для возмездия. Практически невозможно нанести удар, который был бы настолько быстр и смертелен, что мог бы предотвратить ответный удар.

Круг. Удар, блок. Круг, удар. Блок.

– Даже пара дюймов хорошо отточенного ножа могут разрезать ткань, кожу и мышцы под ней. Бои на ножах – это война на истощение. Сочетание потери крови и потери подвижности из-за различных ран в конечном итоге собьет вашего врага с ног, что позволит нанести coup de grâce[4]4
  coup de grâce – смертельный удар, которым добивают умирающего из жалости (фр.).


[Закрыть].

Клинок Ноны скользнул мимо блока Ары и прочертил черную линию поперек ее живота. Ее тут же захлестнула волна вины. Она провела два года, думая, что ее подруга могла ударить ее ножом во сне или, по крайней мере, угрожала это сделать.

– Конечно, против неподготовленных противников бой часто может завершиться в считанные мгновения. Рекомендуется удар в горло и быстрое продвижение к следующей цели, хотя удар в сердце, глаз или под челюсть также возможны, если вы контролируете клинок противника.

Круг-удар-блок. Круг-удар-блок.

– Брейк! Вы можете присоединиться к остальным на десять минут до следующего колокола.

Нона выпрямилась, смаргивая пот с глаз. Время ускользнуло от нее, но волдыри на ее руке с ножом и круг пола, освобожденный от песка, сохранили более точную меру времени, чем ее разум.

– Да, Госпожа Меч. – Ара кивнула и поспешила в раздевалку.

Нона откинула мокрые волосы со лба, снова моргнула и бросилась в погоню.

– Это здорово, что тебя подняли в Серый. – Ара закончила с последней завязкой и одним плавным движением сняла с себя меч-одежду. – Я уже начала волноваться, что мы не будем учиться вместе.

– На это у нас было еще три месяца. – Нона влезла в свою меч-одежду и провела руками по волосам – короткая густая копна. Она хотела вырастить их длинными, но они становились дикими, если она позволяла им вырасти длиннее пяди руки, и никакая щетка не могла их укротить. Когда они становились длинными, Сестра Колесо переставала называть ее крестьянкой и вместо этого называла шлюхой – что почти стоило того, но не совсем.

– Я надеюсь, что и другие тоже успеют до этого. – Ара надела носки и обувь, собираясь уходить.

– Нам нужны хотя бы Рули и Джула, – кивнула Нона. Серый Класс каждый год отправлялся в поход, далекое путешествие по открытой местности. Это была важная часть годовых занятий. Без всяких припасов им приходилось жить за счет земли и проходить несколько монастырских испытаний на своем пути. Во время предыдущего похода были ранены две девочки, одна из которых не смогла достичь цели за отведенное время. Настоятельница не стала выгонять послушницу за неудачу – хотя ее предшественница так бы и сделала, – но было ясно, что никто из тех, кто провалил поход, никогда не наденет серое или красное. – Это будет первый раз, когда я сойду с этой скалы... с тех пор, как пришла сюда.

– Побежали! – Ара потянула Нону за руку, вытряхивая ее из размышлений о том, что она так и не прошла обратно через колонны за пределами монастыря. – Давай наперегонки.

Нона и Ара босиком вскарабкались по ступенькам на платформу в зале меч-пути, Ара вырвалась вперед и чуть не сбила с ног девочку, стоявшую на краю. Около половины послушниц уже отказались от тренировки в пользу ранней ванны, но у них все еще была некоторая конкуренция. Кетти сидела спиной к ним, свесив ноги в пространство, а две более старшие послушницы ждали своей очереди. Более высокой из них двоих, которую Ара чуть не сбросила в сеть, была Алата. Ее темные глаза неодобрительно сузились при появлении Ноны. У девочки были чернильно-черные волосы, так туго завитые, что они, казалось, плавали вокруг головы, темная кожа была покрыта еще более темными шрамами, их приподнятые бугорки выглядели так, как будто они произносили послание, смысл которого лежал за пределами понимания. Другой послушницей была Лини, рыжеволосая девочка с такой бледной кожей, что на голых ногах и руках проступали синие паутинки вен.

На самом пути Клера, все еще в меч-одежде, опасно покачивалась, пытаясь подняться по спирали.

– Следи за задней ногой! – крикнула Ара.

Клера дернулась, замахала руками в воздухе и упала с яростным криком, темные волосы заструились вверх, закрывая ее лицо. Ара повернулась к Ноне с виноватым видом и подняла руки:

– Ну, она ее неправильно поставила.

Нона ничего не сказала, хотя, честно говоря, Клера была в плохом положении.

Алата широким жестом указала на трубу:

– Посмотрим, что ты можешь, новенькая.

– Ты. – Бледная девочка указала на Нону. – Я хочу посмотреть, упадет ли Щит быстрее, чем все остальные.

Нона пожала плечами. Она и Клера были единственными признанными полн-кровками хунска в низших классах, хотя Ара, возможно, тоже, и она была очень быстрой для прайма. Полн-кровки всегда вызывали в равной мере ревность и благоговейный трепет, но действия Ноны на испытании довели эти чувства до крайности.

Потребовалось время, чтобы стряхнуть песок с ног и нанести смолу. Ара подарила ей маленький флакон с самой липкой смесью, какую Нона когда-либо видела. Сам флакон был серебряным, богато украшенным и обработанным – самая ценная вещь, к которой Нона прикасалась, и все же Ара дала его ей так, словно это была сердцевина яблока.

– Помни, не торопись, думай! – сказала Ара, когда Нона ступила на трубу, вытянув руки для равновесия. – Ты всегда слишком торопишься. – Ара впервые прошла путь меньше месяца назад, и ее энтузиазм давать советы еще не угас. Она сделала чуть больше четырехсот делений по сравнению с лучшими двумястами девяноста делениями Клеры, и с тех пор ей не удавалось улучшить время, хотя она еще дважды доходила до конца.

Нона двинулась вперед, вынужденная тянуть, чтобы освободить каждую ногу от сцепления, которое могло оказаться жизненно важным на более крутых участках. Она еще не достигла половины пути. Что-то никогда не казалось правильным, как будто вся изменчивая форма меч-пути была разработана только для того, чтобы бросить ее, Нону Грей, в сеть внизу, чтобы оскорбить лично ее. Каждый раз какая-то неуловимая часть головоломки ускользала от нее, какая-то горькая нота в песне, какая-то неправильность ботинка на ее ноге.

– У тебя все хорошо получается! – Ара с платформы, уже высоко над головой Ноны, которая закончила длинный медленный вираж начального спуска и приблизилась к резкому подъему первого витка спирали.

– Сеть хочет тебя видеть, мелочь. – Бледная послушница.

– Дарла тоже! – Алата.

Смех и улюлюканье донеслись снизу, где другие послушницы наблюдали за происходящим от входа.

Нона начала подниматься, убедившись, что ее задняя нога находится в лучшем положении, чем у Клеры. Она поднималась медленными шагами, тормозя, поправляя себя то тут, то там, пока совершала трудный переход с внутренней поверхности спирали на внешнюю. Конструкция тряслась и раскачивалась на опорных тросах. Она медленно вздохнула и пересекла вершину первой петли.

Щелчок. Маятник качнулся за середину, и колесо продвинулось еще на одно деление, отсчитывая время неторопливости Ноны. Прыжок на вершину следующей спирали соблазнял ее, но правила игры гласили, что нужно пройти весь меч-путь. Она начала спускаться, полагаясь на смолу, чтобы не поскользнуться. Щелчок.

В нескольких ярдах впереди тяжелая часть меч-пути стала поворачиваться на шарнире, реагируя на смещение веса Ноны по спирали. Каждая часть меч-пути приводила в движение какую-то другую часть: малейший шаг мог привести в движение какой-то участок, весь путь изгибался и перестраивался.

Нона погрузилась в этот момент, замедлив бег мира до ползания, смех послушниц прорывался сквозь регистры, пока не достиг глубокого рычания грязь-быка. Она потянулась за поддержкой, перемещая свой собственный вес, чтобы противостоять движению под ногами. Медленная охота за равновесием в промежутке между ударами сердца.

Каким-то образом все закончилось так, как это часто бывало: Нона поняла, что миновала точку невозврата, что теперь ее не спасет никакое погружение в мгновения, и позволила тяжести взять ее. Она упала беззвучно, только беззвучное рычание скользнуло по ее губам. Столкновение с сетью, отскок, рывок в сторону – все прошло не задерживаясь: она знала, что может пройти по меч-пути, знала это кровью и костями, и все же... и все же…

– Не повезло! – Клера обняла Нону за плечи. – Но ты движешься все лучше и лучше.

– Нет.

– Давай посмотрим, как упадет Ара. – Клера усмехнулась. – Или просто состаримся, глядя, как она заканчивает путь.

Послушница, почти такая же высокая, как Дарла, но наполовину уже, потянула рычаг на стене, поймав маятник в ловушку на конце размаха, и установила колесо обратно на ноль.

Глава 23

– Прикосновение к Пути – вторая по опасности вещь, которую может сделать человек. – Сестра Сковородка расхаживала по классу с энергией, совершенно не соответствующей ее древнему телу. – Эти игры, в которые вы играете с мечами и ножами, ядами и кислотами... вы думаете, это опасно? Девочки, вы даже не представляете, какую боль может причинить острый край Пути – одно неверное движение запястьем, и вы открыты миру: кровь, кости, нервы, кишки, все мягкое чудо тела пронзено насквозь. Если вы выживете, боль может длиться всю жизнь, потеря... если вы выживете. – Она подняла правую руку и посмотрела на обрубок, где должна была быть ее рука, наклонив голову, как будто все еще могла видеть отсутствующие пальцы, двигающиеся по ее воле. Мгновение спустя старуха повернулась лицом к Ноне. – Я уже сто раз говорила этим девочкам – им это не грозит. Все это пустяки, потому что у них нет крови для этого. Но ты... ты, маленькая Нона, ты еще можешь это сделать. Эта опрометчивая связь, которую Послушница Гесса установила с тобой, – возможный знак. Не настоящая нить-связь, но эхо одной из них. – Сестра Сковородка наклонилась и постучала по лбу Ноны пальцем, сухим и темным, как древесный уголь. – Возможно, там заперто прикосновение квантала... и все, что нам нужно сделать, – найти способ освободить его.

– А что самое опасное? – спросила Нона.

– А? – Сестра Сковородка моргнула, словно путь ее собственных мыслей ускользнул у нее из-под ног. Она стояла темная на фоне великолепия витражей.

– Вы сказали, что прикосновение к Пути – вторая по опасности вещь, которую может сделать человек, – сказала Нона. – А что самое опасное?

– Уход с Пути, конечно, – ответила Сестра Сковородка, снова сосредоточившись и став острой, как бритва. – И почему же, Послушница Гесса? – Она указала на Гессу позади себя, не отводя взгляда от Ноны.

– Потому что, когда ты уходишь с пути, ты должна быть очень осторожной, чтобы вернуться в себя, а не в какое-то другое место, – сказала Гесса.

– В другое место, – повторила Сестра Сковородка. – В какое-то ужасное место, откуда ты можешь никогда не вернуться. В темное место, где шепчутся невидимые демоны. В горячее место, где твой разум будет гореть. В настолько холодное место, что мы, оставшиеся здесь, увидим намек на его мороз в твоих пустых глазах. В безмолвное место, куда время не рискует входить и откуда ничто никогда не уходит... Ты должна вернуться в себя. А что еще? Что еще делает возвращение опасным, Послушница Арабелла? – она указала на Ару.

– Ты должна владеть тем, что держишь, – сказала Ара.

– Правильно. – Кивок. – Каждый шаг по истинному Пути Предка – пути, проходящем через все творение, – это дар и бремя. Каждый сделанный шаг – это дар сырой силы творения, каждый шаг увеличивает потенциал внутри вас. Звучит неплохо, не так ли?

Нона кивнула. Истории рассказывали о Святых Ведьмах, наполнявших свои руки магией, которая могла разнести в щепки самую крепкую дверь, превратить камень в порошок. Они говорили, что Сестра Облако могла метать молнии, как гроза. Сестра Сова могла одним взмахом руки разогнать мужчин, словно они были кеглями.

– Представь себе поток твоего любимого напитка. Девушки любят медовое вино, не так ли? Только представь себе.

Нона никогда не пробовала медового вина, вина или меда, но она снова кивнула.

– А теперь представь, что тебе его вливают в рот. Тебе нравится вкус, ты глотаешь и глотаешь, это хорошо. Но кувшин продолжает литься – он бесконечен – слишком быстро, – и ты можешь только глотать. Твой живот раздувается, желудок разрывается. Ты не можешь больше терпеть. Ты вырываешься.

– Путь – что-то вроде этого. Ты возвращаешься переполненная даром, горящая им, взрывающаяся им. И ты должна овладеть и привести в порядок то, что тебе дано. Потерпишь неудачу, и подарок разорвет тебя на части – всегда по-разному. И смерть будет не быстрой. Дар поддерживает. Даже уничтожая тебя, он будет держать тебя здесь. Даже когда ты будешь гореть, остатки тебя будут переносить настолько острые страдания, что императорские палачи зарыдают от зависти. – Сестра Сковородка нахмурилась, как будто хотела еще что-то сказать, потом выжидающе посмотрела на Нону.

– Тогда я буду придерживаться мечей и яда, – сказала Нона.

– Ха! – Сестра Сковородка рассмеялась лающим смехом. – Это все, на что ты сгодишься, юная Нона, если не будешь работать над своей безмятежностью. Безмятежность – это то, что приведет тебя сквозь туман этого мира к Пути. Ясность позволит тебе увидеть его. У меня нет претензий к твоей ясности. С другой стороны, твоя безмятежность... – она пошевелила пальцами.

Нона проигнорировала смех, разнесшийся по комнате. Большая часть класса не знала о ней ничего, кроме того, что она показала в испытании Щита. Это и то, что она сломала Дарле палец, конечно. И сегодня утром пустила в ход настоящий нож против Арабеллы Йотсис. И сделала то же самое в первый же день своего приезда.

– Я нахожу безмятежность трудной, Госпожа Путь.

Сестра Сковородка похлопала Нону по плечу и вернулась в начало класса, калейдоскоп цветов скользил по ней, пока она шла.

Клера подмигнула Ноне. Обе они сумели пройти экзамен на безмятежность через много времени после того, как овладели ясностью, а затем терпением. К трансу было трудно прикоснуться, еще труднее – погрузиться в него, а уж оставаться в нем, несмотря на все отвлечения, было почти невозможно. Сестра Сковородка предложила упражнения, помогающие достичь каждого состояния, а также объяснила, чего ожидать и почему. На занятиях она давала указания по формированию характера и повседневного бытия человека, чтобы лучше соответствовать требованиям. Но в конце концов это были слова, слова и еще раз слова.

– Я могу показать тебе, где он лежит, – говорила она. – Я могу показать на него пальцем. Я могу его описать. Но я не могу заставить тебя увидеть его. Я не могу вложить его тебе в руку. Единственный человек, который может увидеть его, принять его и овладеть им, – это ты сама.

Старая монахиня учила их стихам, рассказам, отрывкам песен, даже загадкам и шуткам, и все это помогало им смотреть на мир другими глазами – каким-то образом видеть то, что она видела так легко. Иногда она открывала большой окованный железом сундук в передней части класса и доставала оттуда какой-нибудь красивый предмет, чтобы очаровать глаз узорами. Осколки древнего стекла, переливающиеся всеми цветами радуги, запутанные головоломки из черного металла, обманывающие картинки – на первый взгляд старик, глядящий направо, на второй – мальчик, глядящий налево, или холм, который со сдвигом восприятия становился ямой. Бесконечное разнообразие с одной общей чертой: все они вели к одному и тому же месту разными дорогами, и для каждого был свой путь.

Нона была ближе всего к безмятежности, когда прокручивала в голове старую песню. Ту самую, которую пели дети в деревне. Она падет, она падет / Луна, луна, луна, луна / Она падет, она падет / И скоро будет не видна. Она снова и снова произносила эти слова неподвижным языком, пока каждое из них не теряло своего значения в цепочке беззвучных звуков, она вспоминала фигуры детей, танцующих черными пятнами на фоне фокуса луны, и в эти мгновения она достигала того спокойного места, где ничто снаружи не могло коснуться ее, где каждое воспоминание было лишено своих острых краев. Это было не состояние без забот и без цели, но то, в котором безмятежность позволяла подняться над страхом или даже болью.

Нона, однако, не нашла никакой пользы в нем на меч-пути: это просто означало, что она безмятежно падала и меньше беспокоилась о том, какую малую часть пути она проделала не вертикально.

– Давайте поразмышляем о безмятежности, послушницы. – Сестра Сковородка устроилась на огромном сундуке.

Клера прикрыла рот рукой и преувеличенно зевнула для Ноны. Нона сжала губы в тонкую линию и усилием воли заставила себя не сползти. Если бы их парты стояли на Пути, она бы с удовольствием стукнулась лбом о свою. Прошло два года, а она и близко не касалась Пути, не говоря уже о том, чтобы идти по нему. Мало того, она не видела, чтобы кто-то еще это делал. Время от времени недовольная Сестра Сковородка вела Гессу, а позже и Ару, вниз по лестнице, когда решала, что для них пришло время попытаться выйти на Путь. Остальные послушницы, конечно, бросали медитировать, бежали к окнам и заглядывали в маленькие цветные окошки, чтобы увидеть, куда ушла Сестра Сковородка. Но она так и не появлялась. Однажды Кетти, вернувшаяся из санатория после лечения вывихнутого плеча, сообщила, что портретный зал внизу пуст и что она никого не встретила на винтовой лестнице. Из этого следовало, что Сестра Сковородка должна была отвести девочек в потайную комнату в средней части башни. Но после бесконечных подъемов и спусков по этой лестнице Нона понятия не имела, где может находиться потайная дверь.

Нона, вздохнув, сбросила напряжение, насколько это было возможно, не упав на пол бескостной грудой, и начала свою охоту за безмятежностью. Она падет, она падет / Луна...

В первое мгновение она подумала, что голос Битела – плод воображения, но звон продолжался, и стальной колокол быстро прорезал слои спокойствия, которые Нона уже собрала вокруг себя. Ко второму удару она уже была на ногах вместе со всем классом.

– Кровь Предка! – Клера встала рядом с ней, разбросав стулья.

– Мы отправимся в дом настоятельницы упорядоченным образом! – Сестра Сковородка повысила голос.

Бител держал язык за зубами с тех пор, как Первосвященник Джейкоб привел архонтов на суд. Нона заняла свое место в очереди послушниц, спешащих вниз по лестнице вслед за Сестрой Сковородка.

– Пусть это будет пожар. Пусть это будет пожар. – Кетти, на два человека позади.

Нона почти хотела, чтобы она оказалась права. Некоторые природные катаклизмы были предпочтительнее тех, которые люди могли обрушить друг на друга.

Ветер за ночь переменился и дул с севера неровными, холодными порывами, заикаясь, как будто даже сейчас он мог передумать и позволить ветру Коридора гоняться за ним по поясу мира. Но скоро, если перемена сохранится, завоют наполненные льдом ветры, дующие из бескрайней белизны, и вся империя содрогнется. Нона поплотнее закуталась в свою рясу и обуздала желание бежать, подстраиваясь под темп Сестры Сковородка.

Настоятельница Стекло ждала на своей лестнице, Сестры Колесо и Роза – ступенькой ниже, а ступенькой ниже их – Сестры Сало и Правило. Сестра Яблоко торопливо пробиралась сквозь растущую толпу, когда приблизился класс Ноны.

Время от времени среди колонн мелькал всадник, который скакал прочь, позади него на ветру развевалось серебряно-алое знамя.

– Королевский герольд, – сказала Ара, подходя к Ноне справа.

– Ну да. – Клера толкнула локтем Нону слева. – Не нужно быть Сис, чтобы понять это.

Нона уставилась на удаляющуюся фигуру. Возможно, не нужно быть Таксисом или Йотсисом, чтобы узнать этот штандарт, но для этого требовался некто больший, чем крестьянская девочка из Серости. Знамя затрепетало в последний раз и исчезло, вызвав что-то в память, какое-то событие, которое попыталось вернуться в ее голову.

– Неужели император придет сюда? – Эта мысль показалась ей глупой еще до того, как она закончила говорить.

– Император отправился с армией Рексуса, чтобы противостоять набегам дарнишских пиратов, – сказала Ара.

– Откуда ты это знаешь? – Рули придвинулась к ней сзади. Она любила говорить, что ее семья была контрабандистами, а иногда рыбаками, но, на самом деле, ее отец владел несколькими большими рыбацкими лодками, гораздо бо́льшим числом торговых судов, и у него были люди, которые плавали на них для него.

Ара пожала плечами, как будто все это знали.

– Целая армия? И сам император? Ради пиратов? – спросила Нона.

– Когда пираты нападают на берег, рука проктора Дарна всегда у руля, – сказала Рули. – Так они прощупывают слабости. Император должен их ударить. Показать силу.

– Госпожа Академия одобрила бы твой анализ, Рули. – Клера, наполовину насмехаясь.

– Значит остаются сестры, – раздался голос Гессы из-за спины группы.

– Тогда Велера, приехала с побережья, – предположила Клера.

– Убежать от пиратов? Пока ее брат марширует по берегу? – Ара фыркнула. – Ты не знаешь милую Велеру! Она окрасит прибой в малиновый цвет.

Настоятельница Стекло ударила пятой посоха по ступеньке.

– Сестры, послушницы, завтра нас ждет неожиданный визит. Шерзал, сестра императора, приближается с востока и просит показать ей этот монастырь. Первосвященник Невис встретит королевскую процессию у городских ворот и будет сопровождать нашу почетную гостью во время ее визита.

– Шерзал? – Нона оглянулась на Ару. – Разве не ее солдаты пытались украсть тебя у твоего отца, когда его вызвали ко двору? И теперь она пришла лично, чтобы забрать тебя?

– Не будь дурой, – прошипела Клера. – Сам император не может забрать Арабеллу из Сладкого Милосердия. Вот почему Йотсисы отправили ее сюда.

Холодный ветер кружил вокруг них, поднимая рясы и развевая волосы. Настоятельница Стекло слегка наклонилась вперед, продолжая свою речь:

– ...занятия приостанавливаются до отъезда наших посетителей. Сестрам рекомендуется набирать послушниц для выполнения необходимых работ по подготовке к приему. Девочки, которых Сестра Правило потребует для хора, освобождаются от другой работы. Я уверена, что Сестра Хризантема будет счастлива найти работу для любой послушницы, которой будет нечем заняться: всегда есть какая-то часть монастыря, которая нуждается в уборке.

Само собой разумеется, завтра мы постараемся показать себя в лучшем виде... но я скажу это в любом случае. Последний визит Первосвященника Невиса был несколько... травмирующим, поэтому давайте сделаем все возможное, чтобы заменить это воспоминание более счастливым. И Шерзал, конечно, делает нам честь, посещая нас. Давайте постараемся заслужить ее.

Настоятельница Стекло махнула рукой, распуская собрание. Глаза Ноны следили за рукой настоятельницы, по которой все еще бежал шрам в том месте, где ее обожгла свеча. Любой визит, объявленный Бителем, мог оказаться более опасным, чем прибытие ной-гуин ночью без предупреждения.