сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 33 страниц)
— Войдите! Ах, магистр Збижнев, рада вас видеть! Агнессу вы, разумеется, помните.
В кабинет протиснулась невысокая женщина в пелерине, на которой посверкивал значок в виде жёлтого совиного глаза. Ей я обрадовалась, как родной.
— Пани Збижнев! — я выскочила из кресла и кинулась её обнимать. — Как я рада вас видеть!
— Агнешка, детка! — пани Криштина Збижнев стиснула меня в объятиях и, отстранившись, принялась разглядывать. — Выросла-то как! Повзрослела! Красавицей стала! Как у тебя дела? Я прямо не поверила, когда госпожа директор сказала, что ты вместо Пауля будешь, да опахнёт его Великая Кахут крылом, у нас работать.
Деректор кашлянула, и мы с Криштиной нехотя отпустили друг друга.
— Агнесса, — сдержанно сказала Белая Сова, — магистр Збижнев уже третий год занимает должность декана факультета Алхимии, так что она теперь твой непосредственный начальник. Постарайся вести себя с ней менее панибратски.
— Ой, пани Мёдвиг, я вас умоляю! — беспечно замахала пухлыми руками Криштина. — Агнешка у меня две курсовых и диплом написала, что мы как чужие, что ли, будем…
Мама сдвинула тонкие брови, и Криштина умолкла на полуслове.
— Пани Збижнев, ознакомьте, пожалуйста, Агнессу с её расписанием, — официальным тоном произнесла Белая Сова, — и проводите её до кабинета. Панна Мёдвиг, ваши занятия начнутся послезавтра. Рекомендую хорошенько отдохнуть и подготовиться.
Збижнев церемонно кивнула и потянула меня за рукав:
— Ступайте за мной, панна Мёдвиг.
— Рада была повидаться, — сказала я маме на прощание.
Она посмотрела на меня долгим взглядом и с каким-то странным выражением лица вытащила из ящика стола несколько листов. Протянула мне:
— Возьми вот это. Изучишь перед сном. Завтра жду его обратно с твоей подписью.
— Что это?
Тонкие брови Белой Совы взлетели вверх.
— Договор о твоём приёме на должность преподавателя, — сухо сказала мама. — Обычная формальность.
Я пожала плечами и, не глядя, взяла у неё бумаги.
И почему меня с самого детства преследует ощущение, что я при рождении забыла подписать какой-то договор о вступлении на должность старшей дочери Белой Совы?
***
Криштина распахнула передо мной дверь комнаты — теперь уже моей — и торжественно вручила два ключа, прицепленные к тяжёлой деревянной груше. Сбоку на ней стояла печать с жёлтым глазом факультета и двумя цифрами.
— Первая — это номер твоего кабинета, — словоохотливо пояснила пани Збижнев, — а второй — комнаты. За ключи отвечаешь головой. Если надумаешь прогуляться где-нибудь вне Совятника, обязательно занеси их мне и отдай лично в руки. Не вздумай брать с собой за пределы Школы!
— Зачем такие строгости? — удивилась я. — Ключи же всегда у сторожа были. Или за те два года, что меня тут не было, всё так поменялось?
— Так надо, — строго сказала Криштина. Всё тепло моментально улетучилось из её голоса, на смену ему пришла ледяная озабоченность. — Вынужденная необходимость. После того, как…
Она осеклась, явно почувствовав, что сболтнула лишнего. Сердце нехорошо кольнуло. Я тут же зацепилась за эти слова и живо поинтересовалась:
— После того, как — что? Что у вас тут произошло?
Глаза пани Збижнев забегали, но Криштина быстро взяла себя в руки.
— Вор у нас объявился, — с тяжёлым вздохом призналась она. — Целый год орудует, а поймать не можем. Вот и приходится принимать меры.
Я ойкнула. Пани Збижнев ободряюще потрепала меня по руке.
— Да не волнуйся ты так, Агнешка! Главное — следи за своими вещами, комнату и кабинет запирай как следует, тогда всё будет путём!
Я поблагодарила её. Мне показалось, что Криштина перевела дух.
— Теперь к делу, — деловитым тоном сказала пани Збежнев, доставая из-за пазухи сложенный вчетверо лист бумаги и вручая его мне, — здесь твоё расписание. Завтра у тебя свободный день, а потом уже начнётся работа.
Я развернула лист, изрешечённый сложносочинённой таблицей с разноцветными пометками. Глаз тут же зацепился за слово, отозвавшееся нервной дрожью в позвоночнике.
— Зачёт?! Первое же моё занятие — зачёт у второй ступени?!
Криштина заглянула поверх моей руки в расписание и спокойно подтвердила:
— Ну да, зачёт. И что такого? Они только-только изучили основы, неужели не справишься? Ты же у нас отличницей была, да и занималась амулетами два года. Или я ошибаюсь?
В её глазах блеснули лукавые искорки. Моя гордость была уязвлена. Я возмутилась:
— Вот ещё! Конечно справлюсь!
«И в самом деле, — подумалось мне, — что такого сложного они могли проходить на второй ступени? Хватит и получаса, чтобы воскресить в памяти все знания! Полистаю учебник, пороюсь в заметках покойного магистра Жданека (надеюсь, он их вёл) и блестяще проведу зачёт!»
Вихрь этих мыслей вселил в меня горделивую уверенность, и я не просто воспрянула духом, но и почувствовала готовность хоть сейчас ринуться в бой. Наверное, это отразилось на лице, потому что пани Збижнев удовлетворённо кивнула, похлопала меня по плечу и попрощалась с напутствием:
— Да тебя сейчас не только зачёт принимать — практику у последней ступени можно отправлять вести! Удачи, Агнешка! Не забудь про ключи.
— Да-да, — торопливо согласилась я, мечтая поскорее выпроводить декана за дверь. — Спокойной ночи.
— Если что-то понадобится — обязательно обращайся…
— Конечно, конечно, — я протиснулась мимо Криштины в комнату, — всенепременно!
— Договор не забудь подписать и занести мне завтра, — донёсся её голос из-за закрывающейся створки.
Пообещав всё выполнить, я захлопнула дверь, накинула крючок и с чувством выполненного долга выдохнула.
Что ж, пришла пора осваиваться на новом месте!
В комнаты преподавателей нас, студентов, понятное дело, никогда не пускали. Поэтому я с ребяческим восторгом разглядывала доставшееся в наследство помещение, раза в два превосходившее мою комнатушку в Кельине.
Обитель магистра Жданека состояла из двух ярусов. Нижний полностью занимали шкафы с книгами высотой в полтора моих роста и застеклённые витрины. В них тускло поблёскивали разнообразные самоцветы, заготовки для амулетов и талисманов, чернели какие-то коробочки. Всё это высилось неаккуратными кучами на полках, и я клятвенно пообещала себе непременно навести порядок во всём этом хаосе.
Узкое окно, обнаруженное в зазоре между шкафами, выходило на заснеженный внутренний двор Школы. Я с любопытством выглянула в него, но не увидела ничего интересного, кроме переливающихся в свете настенных пульсаров сугробов и темнеющих на их фоне статуй. Моя комната располагалась в угловой башне, и я быстро обнаружила, что, если прижаться к левой стороне окна и вытянуть шею, то можно увидеть далёкие огни Гнездовиц ниже по склону.
Я повесила на крючок у двери уличную мантию, которую всё это время носила с собой, перекинув через руку. Она показалась мне непривычно лёгкой, но я не придала этому особого значения. Гораздо важнее сейчас было изучить верхний ярус комнаты.
Чтобы попасть в него, надо было всего лишь подняться по широкой приставной лестнице. Ярус представлял собой довольно-таки просторную нишу, в которой помещались кровать, комод и письменный стол с квадратным окном над ним. По правую руку виднелась небольшая дверь. Распахнув её, я увидела крохотное помещение с жестяной ванной, огороженной ширмой, умывальник и прочие прелести цивилизации.
Я вернулась в спальню, зажгла настенный пульсар и недовольно поджала губы: голый пол и отсутствие даже подобия занавески делали этот закуток неуютным и необжитым. Откуда-то слабо несло кошачьим духом, но саму кошку нигде не нашла. Нельзя сказать, что меня это расстроило: кошек я не очень любила, а делить комнату с Магдой, известной своим склочным характером, и вовсе не хотелось.
Приметила свой чемодан у подножия кровати. Скорее всего, кто-то из обслуги Школы принёс его. Я отыскала в нём домашные туфли, с облегчением сменила на них сапоги и осторожно спустилась вниз. Хотелось немедленно засучить рукава и взяться за уборку, разложив повсюду свои вещи, и почувствовать себя полноценной хозяйкой.
Сердце пело — всё складывалось вполне удачно Грядущая работа не представлялась такой уж сложной, а мысль о хорошей зарплате и вовсе грела душу.
Обживание комнаты я решила начать со стеклянного шкафа с самоцветами. Хотелось перебрать все залежи и разместить там амулеты собственного изготовления. Застолбить место, так сказать.
Мои амулеты лежали в кошельке во внутреннем кармане мантии. В том же кошельке я привезла все свои нехитрые сбережения и клочок бумаги, где записала Ринкины импульс-руны.
Тихо напевая какой-то незамысловатый мотивчик, я подошла к двери, сунула руку в складки мантии и похолодела.
Кошелька не было.
========== Глава 4 ==========
На новом месте всегда спится плохо.
То кровать слишком жёсткая, то, наоборот, чересчур мягкая. Одеяло так и норовит сползти, а подушка кажется бугристой и неудобной. Рёбра ощущают каждую впадину и бугорок на матрасе, а если сон и приходит, то не всегда крепкий и сладкий.
В Совятнике положение осложнялось ещё и осознанием того, что я ночую в комнате человека, не так давно отправившегося под крыло Кахут.
Не то чтобы я боялась покойников. В трактирах и на улицах Кельина иногда вспыхивали разговоры о том, что на далёких северных границах нет-нет да и видели оживших мертвяков, но это так и оставалось на уровне слухов и сказок. Последнего настоящего бродячего мертвяка привезли в столицу ещё во времена моего прапрадеда — выставить на потеху публике в железной клетке.
Мне просто было не по себе.
На сердце давила смутная тревога, мешающая сомкнуть глаза. Стоило только отвернуться к стене, как кожа спины вспучивалась колючими мурашками, словно к кровати кто-то подходил.
И молчаливо наблюдал.
Устав от этого, решительно повернулась на живот, сунула голову под подушку и крепко зажмурилась.
— Спокойной ночи, магистр! — сердито сказала я. — Если это, конечно, вы решили так поиздеваться надо мной. Вам-то, конечно, спать уже не нужно, а вот мне не помешало бы. Приятных снов, или что там видят привидения по ночам!
Снизу послышался глухой стук. Судя по всему, с полки свалилась какая-то книга.
— Буду считать это вашим ответом, — вздохнула я и поплотнее завернулась в одеяло.
***
Огромный чёрный ворон сидел напротив, повернув голову так, чтобы не упускать меня из поля зрения своего мерцающего огненного глаза. Временами он недовольно встряхивался, запускал массивный грязно-серый клюв в перья и принимался деловито им щёлкать.
Я по-прежнему лежала на животе, глядя на него снизу вверх. Тело сковало сонное оцепенение, мешающее пошевелиться. Предметы вокруг тонули в дрожащей полутьме, только очертания ворона отчётливо виднелись.
Страшно не было. Скорее, взыграло любопытство: что это — сон или птица каким-то образом проникла внутрь Школы?
— Откуда ты тут взялся? — сиплым от дремоты голосом спросила я.
Ворон не ответил. Только встряхнулся и посмотрел на меня другим глазом.
А потом с размаху вонзил клюв в мою левую руку.
От внезапной боли, раскалённым шаром вспыхнувшей под кожей, я вскрикнула.
— Ты что творишь?! Пусти немедленно!
Вместо ответа ворон, задрав голову, глухо раскаркался и захлопал крыльями. Я попыталась воспользоваться моментом и одёрнуть руку, но тщетно. Она даже не шелохнулась.
Птица умолкла и посмотрела на меня с любопытством.
— Пусти, анфильево отродье! — прошипела я, лихорадочно припоминая какое-нибудь оборонительное плетение.
Клюв пронзил кисть вновь, и все мысли вихрем улетучились из головы, уступив место только острой боли.
Я закричала до хрипоты в горле. Ворон больше не обращал на меня ни малейшего внимания. Под ладонью расползлась липкая тёмная лужа. Голос пропал, превратившись в натужный сип. Почувствовала, как силы утекают из тела. И в последний раз напрягла мышцы в тщетной попытке освободиться.
Ворон сердито подпрыгнул на месте. Массивные когти стукнулись о доски кровати.
Тук-тук-тук.
***
Тук-тук-тук.
Я открыла глаза.
Ворон исчез, уступив место серому зимнему рассвету, льющемуся из окна. Я по-прежнему лежала на животе, вытянув левую руку перед собой.
Левую руку.
Я вздрогнула. Чёрная птица, ночная тьма… Всё это очень походило на кошмарный сон, и мне очень хотелось, чтобы оно таким и оставалось, но…
Но я никак не могла заставить себя посмотреть на пострадавшую кисть.
Тук-тук-тук.
— Да чтоб тебя!
Разозлившись на свою нерешительность, резко поднесла руку к глазам и уставилась на совершенно гладкую кожу. Все жуткие подробности остались там, где им и полагалось, — в кошмарах. И всё же меня смущало ещё кое-что.
Я огляделась, свесилась с кровати, подняла скомканную матерчатую полосу с пола и бережно замотала руку.
Очевидно, мечась в забытьи, я сорвала повязку и выкинула её прочь.
Тук-тук-тук.
Ворон исчез, но стук его когтей не заглох, настойчиво долетая ко мне из сна. Только летел он на этот раз откуда-то снизу, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить — никакие это не когти, просто кто-то очень нерешительно стучит в дверь.
Кое-как пригладив волосы и накинув халат, я выбралась из кровати и спустилась по лестнице.
Невысокая девушка, на вид почти ещё девочка, с двумя косами испуганно уставилась на меня, когда я распахнула дверь.
— Панна Мёдвиг? — спросила она.
— Предположим, — нелюбезно отозвалась я: голова гудела после беспокойной ночи. Очень хотелось крепкого чаю. — Чем обязана?
Губы незнакомки дрогнули.
«Неужели сейчас разревётся?» — с неудовольствием подумала я и нехотя повторила, уже смягчив тон:
— Вам что-то нужно?
Девушка набрала воздуха в лёгкие и, скороговоркой выпалив: «Вам по импульс-почте пришло срочное письмо, меня директор попросила передать!», сунула мне в руки тяжёлый металлический шар, после чего умчалась прочь. Я удивлённо посмотрела ей вслед и вернулась к себе в комнату.
Рука пульсировала от боли.
На бумаге плясали неровные строчки, выведенные торопливым почерком, показавшимся мне знакомым. Спустя минуту всё встало на свои места.
Письмо прислала Ринка, и, дочитав до конца, я почувствовала гигантское облегчение. Над своими прежними тревогами тут же захотелось расхохотаться в голос, но я сдержалась.
Поздним вечером минувшего дня моя подруга получила по импульс-почте записку. Её отправитель уверял, что совершенно случайно нашёл на улице чей-то кошелёк, хотел вернуть владельцу, но не нашёл в нём ничего, что на него бы указало, кроме почтовых рун. Заинтригованная Ринка ответила, и в ходе непродолжительной переписки всё быстро прояснилось.
«В общем, я рассказала ему про тебя, — писала Ринка. — Такой милый! И симпатичный к тому же. Он будет ждать тебя сегодня в два пополудни в „Лисьем Хвосте“, в Гнездовицах. Представляешь, даже готов туда ради тебя приехать! На твоём месте я бы времени зря не теряла…»
Дочитав до этих строк, я не удержалась и фыркнула. Ринка нашла время и повод заниматься сводничеством. Секундочку…
Я просмотрела письмо по диагонали ещё раз.
Сватать-то Ринка начала, а вот о том, чтобы толком позаботиться об описании внезапного доброхота, даже не подумала.
И как я его узнаю среди посетителей «Лисьего Хвоста»?
***
В половину второго я влетела кабинет Криштины, но не нашла там никого, кроме худой белокурой девушки, которая с безразличным видом пила кофе, сидя за одним из студенческих столов.
— Пани Збижнев здесь? — забыв поздороваться, выпалила я.
Девушка медленно отставила чашку и повернулась. Меня опалил взгляд прозрачно-голубых глаз, на поверхности которых плавали чёрные точки зрачков.
— Ahojte — холодно сказала она, — пани Збижнев отошла по срочному делу, должна вот-вот вернуться. Вы кто? Что-то хотели?
Её голос, низкий и хрипловатый, цедил слова, словно подмороженную воду сквозь крупное решето. Незнакомка сразу напомнила Ледяную ведьму из сказки, и я сразу решила, что мне она не нравится.
— Я новый преподаватель, а пани Збижнев — мой начальник, — сухо ответила и протянула руку. — Агнесса Мёдвиг.
Фамилия директора Школы подействовала ровно так, как я и рассчитывала. На лице девушки отразилось смятение, но она быстро его прогнала и степенно пожала протянутую ладонь. Рукопожатие вышло твёрдым и волевым. Кожа незнакомки оказалась сухой и холодной, отчего сравнение с Ледяной ведьмой усилилось.
— Дагмара Крейнц, — представилась она, — пятая ступень. Пишу у пани выпускную работу.
Мне тут же захотелось выспросить у Дагмары подробности: какая тема работы, где проходила практику, чем будет заниматься после Школы. Но желание тут же разбилось в мелкие осколки, стоило вглянуть в непроницаемое лицо студентки. На миг мне даже показалось, что мы с ней поменялись ролями, и я молча убрала руку. Кожу под повязкой вновь кольнуло болью, но я не подала виду.
