сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 33 страниц)
Я нахмурилась, вспоминая, и покачала головой. В Кёльине я, хоть и чувствовала себя оторванной от остального мира, не особо стремилась узнавать последние новости. Имя Тристана было смутно знакомо, но я могла просто выцепить его из какой-нибудь досужей болтовни.
Штайн молча смотрел на меня. Я вспомнила о том, что он говорил о времени, и решила временно покончить с темой Воронов:
— Так что вы там говорили про виды энергий?
***
— Вытяните здоровую руку, Агнесса, — скомандовал Штайн, — и попробуйте начертить какое-нибудь плетение. Хотя бы однорунное, самое простое.
— По-моему, мы уже успели убедиться, что занятие это зряшное, — пробормотала я, но подчинилась.
Результат оказался предсказуем. Плетение «светлячка» беспомощно мигнуло и погасло прямо над моей ладонью, а под кожей разлилась тягучая ноющая боль.
— Совы-сычи, — прошипела я, массируя предплечье. Стефан не спешил приходить на помощь; он лишь кивнул, как мне показалось, с удовлетворением. Словно этого и ждал.
— Так я и думал. Вы позволите?
Он взял мою левую руку, аккуратно размотал чёрную повязку. Отдал мне её и перевернул мою кисть ладонью вверх. Провёл большим пальцем по ней, будто вырисовывая невидимый узор, потом проделал то же самое с тыльной стороной кисти. Руки у Стефана были сухими и тёплыми. Меня отчего-то бросило в жар, и сердце словно забилось быстрее. Испугавшись, что магистр сейчас это услышит, я едва не вырвала ладонь из его пальцев.
— Проклятие в вашей руке, Агнесса, блокирует вашу способность впитывать Сияние, — тем временем пояснил он и отпустил меня. Я тут же принялась торопливо заматывать кисть. — Но для самообороны вам понадобится энергия.
— Логично, — горько усмехнулась я. Боль утихала, уступая место слабому разочарованию: в какой-то момент у меня мелькнула надежда, что Штайн сможет снять это анфильево проклятие.
Стефан не обратил внимания на мой тон и продолжил:
— Не так давно я обнаружил, что существует ещё один источник энергии. Пусть и не такой мощной, но, возможно, именно это вам и поможет. Вы принесли самоцветы?
Я уже и думать о них забыла. Поспешно кивнув, достала из кармана мешочек и протянула Штайну. Он вытащил один из камней — кажется, лазурит — и поднял повыше, демонстрируя мне.
— В неживых предметах также содержится энергия. Я хочу, чтобы вы попробовали впитать её и научиться использовать её для плетений, если это получится.
Я нахмурилась. Предположение Стефана показалось мне не лишенным смысла, но звучало слишком маловероятно, чтобы оказаться реальным.
— И что, сработает? — недоверчиво протянула я.
— Гарантий нет никаких, — сдержанно отозвался Штайн. — Но ведь и у вас особого выбора тоже нет, верно?
Я смешалась, на секунду почувствовав себя загнанной в ловушку. Но Стефан был прав: проклятие или нет, я бы всё отдала за возможность вновь обрести способность колдовать.
— Что нужно делать? — решительно спросила я.
***
Я стояла, чуть выставив одну ногу вперёд и перенеся на неё вес. В левой руке я держала самоцвет, наугад вытащенный из мешочка, а правую вытянула вперёд. Стефан стоял рядом, в точности копируя мою позу.
— Закройте глаза, Агнесса, — скомандовал он. Я подчинилась. — Почувствуйте камень в руке. Увидьте его внутренним взором.
С внутренним взором у меня никогда проблем не было. Порой я даже видела больше, чем нужно: спасибо богатому воображению.
Я в подробностях представила змеевик, который держала.
— Готово.
— Теперь представьте, что вместо камня вы держите сгусток энергии, — голос Стефана тёк размеренно, обволакивая мои мысли. — Она греет вашу ладонь, похожая на небольшую звезду.
Видение змеевика вздрогнуло и стало медленно таять. Сначала оно потускнело, а потом начало расплываться, растворяясь в нежно-жёлтом мерцании, исходящем откуда-то изнутри камня.
Я осторожно выдохнула, боясь потерять концентрацию. Неужели получается?
— Кажется, готово, — осипшим от волнения голосом проговорила я.
— Теперь попробуйте впитать в ладонь эту энергию, — сказал Штайн. — Не торопитесь. Представьте, что вы впитываете Сияние, но сконцентрируйтесь на ощущении камня.
Я зажмурилась ещё крепче. Камень пульсировал перед глазами, и я отчётливо почувствовала, как он медленно нагревается в руке, будто живой.
Мерцание камня стало ярче. Тепло, исходящее от него, стало понемногу передаваться руке, и я вовсе позабыла, как дышать.
Ярче. Ярче. Ещё ярче!
— Кажется, получается, — не веря самой себе, прошептала я.
— Попробуйте вновь создать «светлячка», — тихо посоветовал Штайн, — но только тогда, когда почувствуете, что полностью готовы.
В левой руке закололо, словно я опустила её в банку с битым стеклом. Это ощущение быстро сменилось мягким теплом. Оно текло от правой руки, успокаивая боль и даря умиротворение.
Это была энергия — та самая, о которой говорил Штайн.
Ощущение готовности пришло само. Я дёрнула пальцем, в одно движение изобразив в воздухе необходимую для создания «светлячка» руну.
Как только я завершила плетение, то почувствовала, как ток энергии ускорился. На долю секунды я почувствовала себя полой трубкой, сквозь которую течет вода. Она быстро покидала меня, перетекая в «светлячка», но не оставляя после себя уже ставшей такой привычной боль. На мгновение течение энергии ускорилось настолько, что я испугалась, что попросту не смогу сдержать ее. Но это ощущение исчезло так же быстро, как и возникло.
Сквозь закрытые веки я увидела яркую вспышку.
— Откройте глаза, Агнесса, — тихо сказал Штайн.
Я подчинилась и, не веря своим глазам, уставилась на собственную руку.
Над ней висел, подрагивая в воздухе, голубовато-белый шарик, испускающий во все стороны мерцающие лучи. Я пошевелила пальцами, потом осторожно сжала их в кулак. Шарик, печально мигнув мне на прощание, погас.
— Совы-сычи, — потрясённо прошептала я, не веря своим глазам. — У меня… получилось?
— Вы молодец, Агнесса, — сдержанно произнёс Штайн, но я нутром почувствовала, что и он тоже изумлён. — Если будете тренироваться, уверен, сможете создавать и более сложные плетения. Не обещаю, что станете полноценно колдовать, но…
Я не дослушала. Невероятное ощущение счастья захлестнуло меня. Потеряв голову от радости, я подпрыгнула и кинулась на шею Стефану; крепко стиснула его, крича:
— Получилось, получилось, получилось! А я не верила, ведь совсем не верила! Спасибо, магистр Штайн!
Стефан как-то неопределённо хмыкнул и решительно отстранил меня. Я отступила на шаг, поймала его взгляд, полный изумления. Только тогда до меня дошло, что я, кажется, перегнула палку.
— Извините, — запинаясь, пробормотала я, чувствуя, как щёки вновь заливаются предательским жаром. — Сама не знаю, что на меня нашло.
Штайн промолчал. Повисшая между нами пауза показалась мне невыносимой; судорожно придумывая, что сказать, я разжала правую руку и поднесла к глазам змеевик. Он ничуть не изменился с того момента, как я позаимствовала у него энергию. Всё тот же мшисто-зелёный цвет, всё те же разводы, похожие на след, что оставляет после себя набегающая на песок волна.
Сердце гулко стукнуло о рёбра.
Перед глазами поплыли ярко-голубые круги, причудливо извивающиеся и перетекающие друг в друга. К горлу подкатила тошнота.
— Что-то мне нехорошо, — только и смогла выговорить я, как пол аудитории исчез из-под ног, и всё затопила невероятная боль, хлынувшая из увечной руки.
========== Глава 12 ==========
Комментарий к Глава 12
Образы навеяны песнями "Голубая трава" (гр. "Мельница") и "Scaretale" (гр. "Nightwish")
Боль схлынула так же внезапно, как и возникла. Я даже не уловила, в какой именно момент это произошло: вот я корчусь на полу, а вот уже лежу ровно и дышу полной грудью, которую почему-то не сдавливает огненный обруч.
Секундочку. Или не на полу?
Я протёрла глаза дрожащей рукой и медленно, боясь возвращения боли, повернула голову сначала вправо, потом влево.
Каким-то образом я переместилась на парту, точнее, на две парты, сдвинутые впритык друг к другу так, чтобы одна как бы являлась продолжением другой. Не могу сказать, что лежать на них было удобно, но сейчас мне было совершенно не до своих ощущений.
Потом я увидела Штайна. Сначала его образ был туманным, будто подёрнутым дымкой, но потом сквозь неё стали проявляться всё более и более отчётливые очертания, складываясь во что-то знакомое и привычное.
Стефан стоял, наклонившись надо мной и, вытянув руки, делал ими медленные и плавные движения вдоль моего тела, словно разглаживая смятую ткань. Эти движения тоже показались мне знакомыми. Я напрягла память, но ничего определённого вытащить из неё не сумела. Мешала неизвестно откуда взявшаяся стойкая уверенность, что любое усилие, даже ментальное, непременно заставит боль вернуться. Конечно же, я не придумала ничего лучше, чем глупо пошутить.
– Вы мух отгоняете, что ли, пан Штайн? – слабым голосом пробормотала я. В горле царапало, будто я попыталась одним махом проглотить горсть мелких камней. – Очень мило с вашей стороны.
Стефан не прекратил свои пасы, только покосился на меня и спокойно ответил:
– Как вы себя чувствуете, панна Мёдвиг? Вам лучше?
Я честно прислушалась к собственным ощущениям. Боязливо пошевелила руками: сначала здоровой, потом с огромной осторожностью – увечной. Боли не было, лишь напряжённое её ожидание.
– Лучше, – удивлённо пробормотала я. – Ваша заслуга?
Штайн помедлил с ответом. Он ещё пару раз погладил воздух над моей головой, потом скрестил ладони, резко взмахнул ими, будто и в самом деле отгоняя что-то, и только потом пояснил:
– Я применил ускоренное плетение Поиска и двойную формулу Катона, чтобы определить, что с вами случилось, помочь вам прийти в себя и почувствовать себя лучше. Сможете подняться?
– Попробую, – осторожно ответила я, несколько пристыжённая. Формула Катона! Конечно же! Вот почему движения Штайна показались мне такими знакомыми: эта формула была одним из моих любимых заклинаний из всего курса лечебной магии. Она хорошо запоминалась и достаточно легко воспроизводилась. Как же я могла забыть?
Стефан протянул руку. Я с благодарностью ухватилась за неё и села. Глубоко вздохнула и принялась массировать виски: после всего произошедшего в них поселилась неприятная пульсация, похожая на перестукивание крохотных молоточков. Передо мной возник стакан с водой. Я поблагодарила Стефана молчаливым кивком и поднесла ко рту. Пить не хотелось совершенно, но я заставила себя сделать пару глотков. На втором вода чуть не попросилась обратно, но я волевым усилием подавила приступ дурноты и вернула стакан Штайну. Он принял его, продолжая пристально разглядывать меня.
– Что такое, магистр Штайн? – слабо усмехнулась я, чувствуя непреодолимое желание разрядить обстановку. – У меня на лбу появилась какая-то надпись?
– Что вы почувствовали перед тем, как упасть? – ровным тоном спросил он, оставив мой вопрос без ответа. Я поколебалась, но всё же выложила ему всё, что было, не преминув похвалить за потрясающую методику извлечения Сияния из неживых предметов.
– Значит, боль появилась именно тогда, когда вы попытались наколдовать «светлячка»? – уточнил Стефан, полностью проигнорировав мою лесть. Я тут же напряглась, почувствовав, что сболтнула лишнего, да и вообще зря стала распространяться на эту тему.
– Верно... но до этого момента всё было просто чудесно.
Штайн кивнул пару раз, словно подтверждая какие-то свои мысли. Я занервничала, чувствуя, что вновь обретённая способность колдовать уплывает из рук. Ожесточённо запротестовала:
– Послушайте, ведь эти вещи могут быть совершенно не связаны! Вдруг это произошло по какой-то другой причине?
– Всё может быть, – холодно ответил Стефан. – Только я не хочу больше рисковать и подвергать вас опасности. Никто так до конца и не понял, что за проклятие лежит на вас и как оно взаимодействует с методикой получения магической энергии по моему методу.
Это прозвучало как приговор.
– Так установите взаимосвязь, – в отчаянии взмолилась я. – Проведите ещё пару экспериментов, я согласна! Уверена, ничего страшного не произойдёт, а я готова потерпеть!
Я чувствовала себя как совёнок, только-только научившийся летать и тут же сломавший оба крыла.
– Прошу вас, пан Штайн!
– Агнесса! – голос Стефана возвысился и загремел под потолком. Я вздрогнула и невольно посмотрела наверх, ожидая, что на меня сейчас посыплется штукатурка. – Агнесса, вам сколько лет? Почему вы упорно ведёте себя, как капризный ребёнок, который клянчит игрушку и не понимает, что не получит её, потому что нарочно разбил все предыдущие? И ведь это далеко не первый раз! Почему все вокруг беспокоятся о вас больше, чем вы сами о себе, а вы продолжаете упорно нарываться на неприятности?
Я вспыхнула. Отповедь Стефана больно хлестнула по щекам, и они залились жгучим румянцем. Самым обидным было смутное осознание того, что Штайн прав, но признаваться в этом ни себе, ни ему отчаянно не хотелось.
– Вы ничего обо мне не знаете, – срывающимся от ярости голосом сказала я. Стефан вздёрнул брови.
– А мне и не надо ничего знать, панна Мёдвиг. По вам и вашим поступкам всё читается, как по раскрытой книге.
Он замолчал. От смеси стыда и ярости я кусала губы, гневно уставившись на свои колени. Левая рука опять начала побаливать, и я неосознанно обхватила её правой.
– Формула Катона, даже двойная, долго не продержится, – проговорил Стефан, и голос его вновь прозвучал ровно. – Вам нужно в больничное крыло. Сможете встать? Я провожу вас.
Я не стала поднимать на него глаз, только неуклюже спустила ноги со столешницы и попыталась спрыгнуть. Получилось не очень: ноги были какими-то ватными и словно чужими. Меня повело, я пошатнулась, и Стефан молниеносно подхватил меня под колени, не дав упасть и подняв над полом.
- Совы-сычи, - прошипела я, не зная, куда деть глаза от ужасного смущения. На руках меня никогда ещё не таскали, и я даже не могла разобраться, о чём думать в первую очередь: о свих ощущениях или о том, что будет, если я окажусь слишком тяжёлой, Стефан не удержит меня, мы оба навернёмся и рухнем на пол.
– Совы-сычи! – повторила я и изумлённо уставилась на Штайна, услышав от него эхо собственного ругательства.
Стефан смотрел на мою левую руку, рукав на которой задрался, обнажив её по локоть. Под кожей ручьём разлился новый приступ боли, а на поверхности ярко синели странные разводы, похожие на плети дикого плюща.
Я осторожно подняла её выше и принялась разглядывать, держа и поворачивая перед лицом, как диковинную вазу. Рука казалась чужой, будто бы отделённой от тела и парящей в воздухе. Боль не усиливалась, она даже будто бы утихла, но я понимала, что, скорее всего, я уже с ней попросту свыклась.
– Это давно появилось, панна Мёдвиг? – спросил Стефан, и, клянусь, я различила в его голосе нотки беспокойства.
Я опустила руку – аккуратно, стараясь не делать резких движений – и одёрнула рукав. Ткань неприятно скользнула по коже, и я поневоле подумала о лягушке, однажды прыгнувшей мне на ладонь. Пожала плечами:
– Совсем недавно этого не было. Понятия не имею, откуда взялось.
Сказала – и сама поразилась тому, как отстранённо это прозвучало. Словно рука принадлежала не мне, а кому-то, кого я и знать не знала. Штайн нахмурился и молча зашагал к выходу, без особых усилий неся меня над полом. Я нервно теребила рукав, а перед глазами плыла картинка: раненого солдата товарищ вытаскивает с поля боя, а по пятам наступают мертвяки. Видение было таким отчётливым, что я едва не заглянула через плечо Штайна, чтобы проверить.
Великая Кахут, на секунду подумалось мне, я бы нисколечко не удивилась, увидев мертвяка в тени под одной из парт.
***
За пять лет, что прошли с момента нашего с Маришкой визита на могилу злосчастного Янжека Гризара, я постепенно свыклась с проклятием. Просто перестала его замечать, как не замечают, например, шрам от ожога, и не тянутся до него дотронуться. Отсутствие способности колдовать из кошмара превратилось в досадную помеху, с которой я тоже научилась жить. В конце концов, получались же у меня самые простые плетения, которые и новорожденному совёнку под силу. И амулеты удавалось заряжать, а чего ещё нужно?
Но сейчас меня захлестнула новая волна эмоций. Ярость – я была на волосок от того, чтобы вновь начать колдовать, вновь ощутить серебристый ток магической энергии по жилам, почувствовать себя полноценной ведьмой, дочерью Кахут... и эту возможность грубо вырвали из рук, силком вернув в постылую реальность.
