Текст книги "Мясник (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 43 страниц)

– Я уже сутки живу в холоде, так что это как раз роли не сыграет.

Максим нахмурился, молча подождал, пока она сложит свою одежду на кресло, и принялся ее осматривать, недоуменно качая головой.

– Спасибо за то, что приехал. Но лучше все-таки было обойтись телефонным разговором. Ты ведь уже понял, насколько все… плохо?

– Более чем. Весь Волжанск на ушах стоит – кое-кто здорово тебя обыскался и кое-кто немаленький. Господи боже, Витка, во что вы влезли?!

– Если б я знала!

– А ведь врешь, – отметил Венжин и отвесил ей дружеский шлепок. – Одевайся! Все это очень забавно. Понимаю, что слово не к месту, но это действительно очень забавно. Конечно, говорят, что у страха глаза велики, но все же, я не сомневаюсь, что все произошло именно так, как ты рассказала, да и мужика этого ты мне описала достаточно точно. Значит, в приступе ярости он тебя бил, да? Так вот, самое страшное, что у тебя сейчас есть, – это замечательная простуда. Тебе бы, по-хорошему, как следует отоспаться в тепле, но времени нет, придется ехать как есть. Конечно, я тебе сейчас кой-чего вколю и с собой нагружу…

– А как же…

– Помолчи! – Венжин досадливо поморщился и потянул к себе упаковку с какими-то лекарствами. – Что касается твоих страшных побоев, то через пару дней от них и следа не останется, они уже бледнеют. Да, красиво тебе побили, очень интересно, умело. В приступе ярости такого не сделаешь.

Вита, натягивавшая брюки, застыла, глядя на Максима недоуменно и возмущенно, словно тот вдруг предал ее и переметнулся на сторону противника.

– Да ты что, Макс?! У меня же котлета вместо лица.

– С твоим лицом все в порядке, – терпеливо сказал Максим. – Погоди, свитер не надевай. Синяки – да, есть, нос чуть распух, губа изнутри чуть содрана, пара царапин – вот и все. И ни один зуб нисколько не шатается. Вита, человек его комплекции и силы с одного удара тебе бы зубов пять выбил и челюсть сломал, если б захотел… а носик твой лежал бы у тебя вот здесь, – он легко дотронулся указательным пальцем до одной из щек Виты. – Нет, человек работал без эмоций. И работал умело. Бил так, чтобы больно было и страшно… то ли для тебя, то ли для окружающих… много крови, много песен… но чтобы ничего не повредить. Показуха это.

– Но зачем? – Вита вздрогнула, когда ей в руку вонзилась игла. – Это же бессмысленно.

– Тебе виднее, – Максим улыбнулся криво и совсем невесело, осторожно вводя лекарство. – Ты-то должна знать. И что случилось с вашими и с… Женькой, ты, наверное, тоже знаешь.

– Ох, Макс, лучше не спрашивай, – Вита вытерла глаза. – Этого лучше не знать.

– Не надо вот этого, – сказал Максим с ощутимым холодом. – Я не сопливый пацан, свои и чужие возможности соразмерять умею. И не тебе решать, что мне можно знать, а что мне знать не следует! Женька был моим другом… я был на опознании и видел его лицо!.. Я с Пашковым, Матвеевой и Мачуком год проработал! Я не левый дядя, с улицы зашедши, и не собираюсь успокаиваться под девизом «То ли еще будет»!

Вита, закусив губу, отвернулась, и ее взгляд упал на Эдгара, уютно расположившегося под столом и внимательно изучавшего ее своими маленькими глазками. В словах Венжина была справедливость, но он даже не представлял себе, с какой правдой может столкнуться и каковы могут быть последствия. Каким угодно образом, даже отказавшись от его помощи, даже крепко и жестоко обидев его сейчас, нельзя было допустить, чтобы и он…

– Вот что, – решительно сказала она, – я пока еще сама толком ничего не знаю и не понимаю. И пока что… – увидев, как сморщилось лицо Максима в досаде и легком презрении, она хлопнула ладонью, на которую Венжин уже успел наложить повязку, по столешнице и чуть не вскрикнула, забыв о порезе. – Послушай, Макс, из всех нас благоразумие всегда было у тебя. Мне нужно отсюда удрать, а тебе нужно спокойно вернуться в свою больницу и сидеть пока там очень тихо, чтобы никто из них ничего не заподозрил. Это страшные люди, Макс, они совершенно ненормальные!

– И высокопрофессиональные, надо сказать, – хмуро заметил Максим. – Мне стоило большого труда от них отвязаться, а то выпасали, как корову поутру. Эн-Вэ-то был кретином в своем деле, но эти баскаковские псы след хорошо держат, – он усмехнулся, увидев округлившиеся глаза Виты. – Не забывай, что я изначально тоже был в «Пандоре». Может, я теперь и толстый, плешивый и вообще нефролог, но с мозгами и памятью у меня все в порядке! Съешь-ка это.

Он протянул Вите несколько таблеток и бутылочку минеральной воды – запить. Пока она глотала таблетки, Венжин сложил часть медицинского содержимого своей сумки в пластиковый футлярчик, застегнул на нем «молнию» и положил на стол рядом с Витой.

– Это возьмешь с собой. Вот тут я тебе написал на бумажке, что и как принимать, – Максим быстро глянул на часы и озабоченно прищелкнул языком. – Все, время кончается. Значит так. Из города выскочить почти невозможно – все закупорено: автодороги, аэропорт, все вокзалы, по Волге сейчас не пройти – только-только вскрылась.

– Что же делать?

– Смотри, – Максим вытащил из сумки и развернул большую карту города и окрестностей, щелкнул ручкой. – Для них сейчас вероятнее всего, что ты либо забьешься в щель, либо попробуешь пролезть через какой-то из вокзалов, либо найдешь попутку. Последнее для тебя не лучший вариант, потому что на вокзалах легче затеряться, а все автодороги они просматривают настолько хорошо, что беспокоиться им не о чем. Но на дорогах посты у них однорядные – понимаешь, то есть город как бы в одинарном кольце. И главное – вырваться за него. Посмотри, они держат заасфальтированные пути и незалитые ответвления, но есть реальный шанс проехать по одной из старых объездных дорог, в частности вот по этой, – ручка ткнулась в карту и пририсовала к одной из обозначенных дорог извилистую линию. – Дорогой этой пользуются крайне редко, ее, в принципе, уже и дорогой-то нельзя назвать. Но один мой знакомый иногда ездит по ней – больше по привычке. Сейчас он уже должен подъехать к дверям мастерской. У него такой маленький раздолбанный грузовичок, но бегает неплохо. Поедешь в кузове, только там, пардон, кроме тебя поедут еще несколько свиней, так что постарайся не задохнуться. Там будет тесновато, а тебя забросают разным барахлом, так что будь готова. Поняла?

Вита кивнула, пытаясь заплести спутанные волосы.

– Он тебя высадит вот здесь, в Солнечном, – ручка ткнула в крохотный кружок на карте. – Здесь тебя ждет твоя машина.

– Моя машина?!

– Давай без вопросов, ладно?! – Максим вздохнул и почесал затылок. – Женька буквально за несколько дней до… он купил тебе машину… говорил на восьмое марта, шутник… – Венжин хрустнул суставами пальцев. – Он спрятал ее здесь, у Марата, ты ведь не знаешь Марата… А сегодня я с помощью Марата эту машину обменял на другую, потому что за той могли остаться хвосты, да и она не совсем подошла бы тебе. Ее отогнали в Солнечный, чтобы она совсем не светилась в этом городе. Ты машину-то не разучилась водить?

– Нет, – едва слышно ответила Вита.

– Вот и славно. Вот держи документы – тут все порядке, законно, не беспокойся. В машине ты найдешь все, что тебе может пригодиться – косметика, обувь, тряпки там, – он усмехнулся, – одна моя… э-э… подруга с сестрой сегодня закупились, правда пришлось черт знает что ей подрассказать, чтобы она согласилась. По размеру тебе должно подойти. Сразу, как приедешь, немедленно переоденешься, а одежду отдашь тому мужику, он о ней позаботится.

– Когда ты все это успел сделать?! – изумленно спросила Вита. – Откуда ты вообще мог знать, что я позвоню?! И почему… зачем ты все это делаешь?!

– Знаешь, Витек, есть у меня такая привычка – не отвечать на глупые вопросы. Постарайся привести себя в божеский вид, чтобы не привлекать внимания, впрочем, что мне тебя учить. Деньги…

– У меня есть! – поспешно сказала Вита. Усы Венжина приподнялись в неожиданно хитроватой улыбке.

– Тебе все равно понадобится еще. Я предвидел, что, возможно, ты начнешь кочевряжиться, поэтому деньги уже там, в машине, под половиком. Дальше смотри – из Солнечного поедешь вот этой дорогой через Сергеевку, потом свернешь вот здесь на Новую Тополевку, а дальше уже дуй по своему усмотрению, только постарайся подольше не останавливаться, пока совсем не вымотаешься. У тебя еще нет примерного маршрута?

Вита машинально покачала головой, внимательно глядя на карту, но ее глаза тут же сузились и застыли.

– Думаю, я знаю, куда мне ехать.

Максим не заметил ее изменившегося взгляда, он смотрел на карту и только одобрительно кивнул.

– Вот и славно. Найди себе хорошую нору и сиди в ней, пока тут все не уляжется… правда, наверное, это надолго – так мне кажется.

– Пока меня не найдут, – пробормотала она.

– Да как им тебя найти? – удивленно спросил Венжин. – Будешь глубоко сидеть, так не найдут. Ведь даже я не буду знать, где ты.

– Он найдет, – произнесла Вита с каким-то суеверным ужасом и вздрогнула. – Ты не знаешь его. Он все просчитывает, он знает, как я себя поведу. Может, он даже знает, о чем мы с тобой сейчас говорим – слово в слово. По-моему, он может найти кого угодно… если захочет.

– Ну, милая, это уже попахивает мистикой, – сказал Венжин с натянутым весельем и сложил карту. – Все, пошли – время. Мне уже пора своим пастухам на глаза показываться, а то переполошатся, родимые.

– Максим, погоди, – Вита расстегнула сумку и вытащила из нее пухлую записную книжку. – Вот, возьми, это… Женькина. Он сюда координаты заносил… командировочных наших. Я страницы отметила, где надо… Постарайся как-то с ними связаться, предупредить, я успела только Султана…

Венжин, помрачнев, кивнул, принимая книжку.

– Сделаю, не переживай.

– И еще… Макс…

– Да, – сказал Максим, не дав ей закончить, – могла бы и не напоминать. Все будет как надо.

– У него ведь никого нет кроме…

– Все будет как надо, – повторил Максим, и его голос дрогнул. – Как надо. Свидимся – помянем. А пока думать надо, как свои головы уберечь.

Ладони Виты метнулись к лицу, прижались, и она глухо застонала.

– Господи… господи… Женька…

– Время, Витек, – мягко сказал Максим и взял ее за локоть. – Пойдем.

Они покинули комнатку и спустились в гараж. Эдгар тяжело трусил следом, отдуваясь и похрюкивая. Оставив Виту у большой двери, Венжин выглянул в боковую, кому-то что-то сказал и повернулся к ней.

– Все, он уже здесь. Я поеду первым, а ты выходи через пять минут, там уж он тебе сам все скажет.

Вита судорожно уцепилась за него, не желая отпускать, но Венжин мягко высвободился и ободряюще улыбнулся.

– Не бойся, Витек, все будет хорошо. Делай, как я сказал, а дальше думай сама. У тебя получится, я не сомневаюсь. Представь себе, что это просто очень долгая командировка. Ты справишься, я знаю, ты славная девочка. Еще встретимся – пивка хлопнем под хор-рошую воблочку! Попрощайся с Эдгаром, а то уже весь исхрюкался, бедняга.

Вита опустилась на корточки и погладила большую голову бульдога, звонко чмокнула его в черный влажный нос. Эдгар печально хрюкнул, и по ее лицу проехался широченный мокрый язык.

– Не ешь много, – пробормотала она. Бульдог вздохнул, забрал ее левую руку в пасть и начал осторожно перекатывать по зубам, словно пережевывая, едва-едва дотрагиваясь до кожи. При желании эти зубы и мощные челюсти, несмотря на возраст, все еще могли сломать эту руку, как спичку, но Эдгар обращался с ней нежнее, чем антиквар с баснословно дорогой вазой. Вита погладила его еще раз, высвободила руку и встала.

– Пять минут, не забудь, – сказал Венжин. – Потом, как сможешь, обязательно позвони. Пока.

Он сжал ее запястье, повернулся и вышел, следом за ним, переваливаясь, протопал Эдгар, и дверь захлопнулась, а Вита осталась стоять, глядя на эту дверь. Потом перевела взгляд на часы.

Пять минут.

Все будет хорошо… но вряд ли теперь все будет хорошо…

Четыре минуты.

Суждено ли ей когда-нибудь еще вернуться в Волжанск? Вернуться в старый город, город рыбы, арбузов и ворон, город, рядом с которым катит свои мутные воды древняя река? Город, в котором было суждено пережить самые большие кошмары и самые большие привязанности?

Три минуты.

Просто командировка… просто очень долгая командировка…

Две минуты.

Но в любой командировке есть задание. Есть цель. И у нее есть такая цель. Есть задание. Только теперь она сама над собой начальник.

Одна минута.

Первая командировка не за деньги. Смешно брать за такое деньги, даже не смешно – кощунственно!

Стрелка на часах едва уловимо щелкнула, замкнув круг последней секундой. Вита шагнула вперед и толкнула дверь.

Время…

Время неумолимо. Оно идет – и идет безжалостно. Оно не ждет отстающих, оно наказывает обгоняющих. Что ему наши песни, что ему наша печаль…

Пространству вообще все равно…

А картина росла. Гигантское полотно создавалось сквозь время и пространство. И уже давно не красками писалось полотно – густые мазки ложились кровью и страхом, болью и ненавистью, отчаяньем и коварством, кладбищенским ветром и дорожной пылью, стуком дождя по лобовому стеклу машины и одиночеством, лунными дорожками и страшными снами, улыбкой сумасшедшего и блеском в глазах алчного, базарными запахами и сигаретным дымом в барах, далекой музыкой и чернильным кружевом, щелканьем затвора и шелестом страниц, деньгами и смехом, любовью и безнадежностью, лицами и словами, криком и прикосновением, и многими, многими, многими… и не всему существовало имя или исчисление… И не было у картины рамы, и не существовало ограничений, и все новые и новые жизни растворялись в ней. Кто знал об этом, кто подозревал хоть когда-нибудь, что он стал частью этой картины?

Девушка с седыми прядями в каштановых волосах, с заплаканным лицом и глазами, полными привидений, девушка, сидевшая на кровати и внимательно смотревшая на лежащий на подушке лист ватмана, в который были намертво врезаны карандашные штрихи, слившиеся в жуткий образ, и образ этот звал и тянул к себе, а в ней разгорались ненависть и жажда, органично сплетаясь и растворяясь друг в друге, а она все смотрела, осознанно позволяя им расти и расти…

Крепкий, высокий человек с сонными глазами, который вылез из своей машины с сигаретой в пальцах, и вдруг уронил сигарету, и резко повернулся лицом на северо-запад, и его глаза стали ясными и внимательными, и он широко улыбнулся…

Светловолосый и светлоглазый мужчина с интеллигентным лицом, зашедший перекусить в маленький ресторанчик и внимательно разглядывавший симпатичного мальчишку лет тринадцати, выпрашивавшего денег у своей сестры-барменши…

Или другой мужчина, уже в годах, одетый в дорогой костюм, сидящий в своем кабинете, заполненном древними и драгоценными вещами, оглаживавший их взглядом, постепенно возвращая себе привычное самообладание…

А может еще некто, прозванный «Сканером», колотивший в дверь своей комнаты сбитыми в кровь кулаками и визгливо кричавший: «Принесите водки, гады! Водки принесите!», постепенно начавший сходить с ума…

Существо с изуродованной душой и телом, накрывшееся с головой одеялом на огромной готической кровати и переживавшее во сне собственные кошмары…

Рыжеусый врач-нефролог, безмятежно управлявший машиной и иногда с легкой усмешкой поглядывавший на другую, в соседнем ряду…

Молодой парень в инвалидной коляске, задумчиво перебиравший струны гитары и односложно отвечавший двум пожилым женщинам, которые, устроившись в креслах, смотрели бразильский сериал…

Или другой парень, постарше, вскинувшийся на больничной кровати, снова ощутив во сне страшный удар и услышав тошнотворный хруст собственного черепа, в который входила пуля…

Или сидевшие за дверью его палаты охранники, один из которых разгадывал очередной кроссворд, а другой подстукивал ногой в такт гремевшей в наушниках музыке…

А может другие, молодые и крепкие, мечущиеся по старому городу в поисках какой-то девчонки, вдруг срочно понадобившейся их начальнику…

Или она сама, свернувшаяся под старой грязной мешковиной в кузове грузовичка, отчаянно подпрыгивающего на плохой дороге, и пытавшаяся не думать о том, что довелось увидеть и пережить…

Или медсестра, чье остывающее тело, истерзанное и изуродованное, торопливо заталкивали в мусоросжигательную печь…

Или преподавательница философии, надеявшаяся и в этом году съездить в Крым, а пока сидевшая на скамеечке в сквере и вскрывавшая конверт, на котором стояла фамилия одной из ее студенток. Конверт оставили ей на кафедре, и преподавательница была уверена, что студенточка опять подсунула деньги за очередной зачет – странно, что в этот раз не из рук в руки – но в конверте оказалось письмо, и прочитав его до конца, преподавательница вдруг резко встала и, скомкав письмо в руке, прямо по газону зашагала к трассе, где шумели, проносясь на большой скорости, машины…

Или молодая журналистка, поверившая в то, во что поверить было невозможно, не ведая, чем обернется ее вера, и умершая год назад в больнице крымского городка…

Или безумный художник, погибший за несколько веков до нее…

Кто?

Неисповедимы пути человеческие.