Текст книги "Мясник (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 43 страниц)

– Не надо никуда, успевать, Жень, – Вита снова уставилась на свои израненные пальцы. – Он умер.

Евгений медленно опустился на диван, потом спросил на удивление ровным и спокойным голосом:

– Ты?

– Нет. Его застрелили.

– Застрелили?! Кто?!

– Ох, Жень, – Вита закрыла лицо ладонями, – да не знаю я! Не видела! Я пойду вымоюсь, а ты мне принеси чего-нибудь… освежающего.

– Ты уверена, что этот… что он сдох?!

– Черт, да у него в башке дыра… вот такое дупло! – рявкнула Вита с истеричной злостью и вскочила. – Могу я, наконец, вымыться?!! У меня чужие мозги к волосам присохли!

– Ну, ну, тихо, дитя мое, тихо, – сказал Евгений уже добродушно и знакомо, встал и обнял ее, и Вита с готовностью ткнулась лицом ему в грудь. – А коли хочется поорать, так ори – имеешь полное моральное право. С соседями договоримся. Хочешь в ванну – пошли в ванну, старый добрый дядя Женя тебя отскоблит, а потом ты ему все расскажешь, идет? Давай, успокаивайся, не реви, а то нос распухнет, будет на картошку похож. Терпеть не могу женщин с распухшими носами. Ну маньяк, ну сдох – всяко бывает, – приговаривал он, ведя Виту в ванную. – Не стоит эта падаль твоих нервных клеток. Ну-ка, снимай эти тряпки.

– Все не так-то просто, Жек, – пробормотала Вита, слегка успокоившись, и начала стягивать с себя одежду. – Ты не понимаешь…

– Это верно, – покладисто согласился Евгений, открывая краны и включая душ, – я уже пару недель ничего не понимаю. А ну быстро залезай!

Вита послушно перешагнула через бортик, потянулась под душ, но, едва вода попала на кожу, тут же, взвизгнув, отпрыгнула назад.

– Женька, дурак, это ж кипяток! Да что ж ты никак не научишься?!..

Евгений, ухмыльнувшись, разбавил воду, слушая, как Вита, отвлекшись от недавних событий, раздраженно ворчит, что он тайно желает ей смерти, хочет сварить ее заживо и употребить с пивом. И к тому моменту, когда он выключил воду, она уже почти совсем успокоилась, ее пальцы перестали дрожать, из глаз исчезли остатки ужаса, и позже, уже сидя на кухне, в уютном махровом халате, с пальцами, изукрашенными йодом и забинтованной шеей, потягивая кофе с коньяком и куря сигарету за сигаретой, она вполне связно рассказала Евгению, что произошло. К концу ее рассказа Евгений совершенно помрачнел, выругался, каким-то механическим движением достал из пачки сигарету и зажег ее. Вита изумленно уставилась на него.

– Жека, ты ж не куришь!

– А? – Евгений удивленно посмотрел на сигарету, хмыкнул и воткнул ее в пепельницу. – Да уж, с тобой и закуришь поневоле! То, что ты термос и шапку там оставила, это, конечно, не очень хорошо, но не переживай. Такие термосы и шапки в каждом магазине продаются. Никаких меток на них нет, по волосу или крови тебя не вычислят, на термосе ты свои отпечатки наверняка смазала, сама говоришь, что в перчатках потом его сколько раз доставала! Да и тебя у них в картотеке нет.

– А ты уверен?

– Уверен! – жестко ответил Евгений и взглянул на часы. – В любом случае я все скоро узнаю. Что касается твоего стрелка, то чему ты удивляешься? Ну, шел мимо какой-то мужик с оружием, увидел маньяк к девушке пристает со своими маньячными проблемами… все СМИ уже который день на эту тему, только ленивый не в курсе… ну, вот и помог али душу отвел. А потом испугался и сбежал – дело-то может статьей пахнуть. Может ствол у него незаконный… Да тут столько объяснений можно подобрать! Так что не забивай себе голову!

– Может, конечно, мне и кажется… только по-моему самаритянин этот не сразу сбежал.

– С чего ты взяла?

– На шею свою отмытую в зеркале посмотрела. И пальцы… видишь? – Вита протянула ему руку. – Проколы от шипов с проволоки. Немного рваные… но совсем немного… и глубокие, на всю длину втыкались – вон, палец насквозь – хорошо, на шее ни на вену, ни артерию не попали… Так вот, когда я выстрел слышала, Арик меня уже хорошо подцепил…

– Арик? – спросил Евгений, приподняв брови. Вита раздраженно махнула рукой.

– Зеня, не все сразу, дай мысль озвучить! Когда я очнулась, проволока была зажата у него в руке – один конец проволоки. Значит, он упал, не выпустив его, а тогда бы, наверное, выдрал бы шипы из моей шеи, и следы бы были совсем другие, правда? А сами собой они бы вряд ли вынулись при моем падении, да? Если вот так глубоко воткнулись? Ну, я, конечно, только предполагаю.

– Думаешь, кто-то снял с тебя проволоку и сунул этому парню в руку? Зачем?

– Не знаю, – тихо ответила Вита. – Может, сцену хотел понадежней обставить? Жаль, что я не могу его поблагодарить, он и меня, и ту женщину спас, а, может статься, и не только нас.

Евгений снова посмотрел на часы, потом сказал:

– Все это очень странно. Ладно, выясним… может быть. Говоришь, этот, – он хмыкнул, – Арик был в женском пальто и сапогах? Думаешь, он еще и был из этих… меньшинств?

– Вначале думала. А теперь… наверное он так одевался просто… чтобы дамы на него не обращали внимания. Понимаешь, когда за тобой мужик идет поздно ночью, начнешь волноваться, пугаться, можешь побежать, сделать какую-нибудь глупость, которая бы ему все поломала. А если за тобой идет женщина…

– Понятно, – кивнул Евгений, – да и маньячить в таком наряде проще, когда о существовании маньяка уже известно. Маньяк в первую очередь ассоциируется с мужчиной, но никак не с женщиной. Чудненько. Что ж, в любом случае нам с тобой предстоит разговор, не очень приятный, я думаю, и увильнуть тебе от него на этот раз не удастся, так что готовься – но не сейчас, не сейчас…

Он встал с диванчика и пошел к двери, но потом, вспомнив что-то, вернулся и склонился к Вите, легко хлопнул ладонью по тюрбану из полотенца на ее голове.

– Ты же знаешь, Витек, люди, по своим животным инстинктам в таких вот ситуациях, как правило, делятся на зайцев и волков. Зайцы инстинктивно удирают, волки инстинктивно лезут на рожон. Иногда сложно сказать, что правильней – ведь зайцы могут добраться до телефона или позвать на помощь, а волки натворить глупостей и все испортить. А, знаешь, я все равно рад, что вместе со мной живет не заяц. Но это было глупо, Витек, очень глупо! Больше так никогда не делай!

– Это вышло случайно, – хмуро сказала Вита. – Больше не повторится. Я на роль Бэтмена или там еще какого всеобщего спасителя не претендую. Кстати, о спасителе. Пойдем-ка в комнату.

В гостиной она, сморщившись, наклонилась, пошарила в кармане окровавленной куртки, брошенной на пол, достала шокер и протянула его Евгению.

– Может, объяснишь, почему эта штука не сработала? Ты ведь утром ее при мне проверял!

Евгений взял шокер, повертел его в руках, несколько раз нажал на кнопку, потом открыл крышку аккумуляторного отсека и удивленно фыркнул.

– А с чего бы ей работать-то – без аккумулятора-то?! Зачем ты его вытащила?

– Я не вытаскивала! – Вита забрала шокер обратно и изумленно уставилась внутрь вскрытого отсека. – Быть не может! Он же не мог просто вывалиться, потеряться?!

– Не мог.

– Тогда как же… – она застыла, потом хлопнула себя по колену. – Котошихин, с-сука курляндская!

– Господи, он-то здесь при чем?!

– Помнишь, сегодня на взрыв все выскочили посмотреть? Только он один остался в конторе, помнишь, как Макс удивился? Наш Гриша не вышел с его-то любопытством!

– Всяко бывает.

– Когда я вернулась, моя сумка была сдвинута, по-другому стояла – я вначале думала, показалось.

– И что? Это не аргумент. В конце концов, он мог просто к окну подойти, твою сумку зацепить и уронить. Поднял и поставил. Зачем ему твой аккумулятор? Толкнуть хотел, что ли?

– Не знаю. Только это единственный раз был, когда я за сумкой не смотрела! – Вита вздохнула и зло швырнула шокер на диван. – Черт, ну почему я, дура, его не проверила перед выходом?!

– А я всегда говорил, что женщина и оружие несовместимы. Ну, разве что кухонный нож или мясорубка… – скептически заметил Евгений. – Ты бы ложилась лучше спать. А изысканиями будешь утром заниматься – утром разберемся, Витек. У меня полно дел, а ты отоспись. Снотворного дать? Чай не каждый день такие аттракционы?

– Нет, пока не лягу, – Вита покачала головой и, поморщившись, дотронулась до забинтованной шеи. Евгений нахмурился, снова посмотрел на часы, потом на журнальный столик, где лежал телефон. – Что-то у меня от переживаний аппетит разыгрался – пойду покопаюсь в холодильнике.

– Может, хоть успокоительного выпьешь?

– Коньяка вполне достаточно, – сказала она, потом горько и как-то беспомощно скривила губы. – Кроме того, похоже, я начинаю привыкать к чудовищам.

– Ну, иди, поешь, – отозвался Евгений слегка рассеянно – глядя мимо нее, он, сдвинув брови, сосредоточенно думал о чем-то другом. Вита кивнула и ушла на кухню. Неожиданная отрешенная холодность Евгения вначале покоробила ее, но она тут же подумала, что приятель, похоже, уже просчитывает какие-то ходы, кроме того, Вита чувствовала, что он зол, как никогда, – состояние для него совершенно несвойственное.

Неожиданно проснувшийся волчий аппетит изумил Виту – ей казалось, что после недавних событий, в особенности после лицезрения простреленной головы Аристарха, притронуться к еде она сможет нескоро. Но вопреки этому она опустошила холодильник почти на треть, съев столько, сколько ей обычно хватало на несколько дней. Не остановила даже боль в горле. Еда проваливалась в желудок, как в бездонный колодец, не оставляя никакого ощущения сытости.

Выскребая очередную кастрюльку, Вита услышала за спиной шаги, обернулась и недоуменно посмотрела на Евгения, застегивающего куртку.

– Ты куда собрался?

– Дверцу-то прикрой, – заметил Евгений, кивнув на холодильник, и серебряное колечко весело блеснуло в его ухе. – Надеюсь, ты оставишь мне на завтрак хотя бы снег? В общем так, Витек, я ухожу…

– Куда?

– Я ухожу, – повторил он с нажимом. – Когда вернусь – не знаю, не раньше утра. Минут через двадцать откроешь дверь Максу.

– Ларка опять выгнала своих кобелей? – спросила Вита, наливая коньяк в рюмку.

– Нет. Он тебя осмотрит.

– У меня с почками все в порядке.

– По-твоему, он кроме, как в почках, ни в чем не разбирается?

– Его-то зачем сюда впутывать? Он же как на мою шею посмотрит, сразу все поймет.

– Он уже понял. Слушайся его и делай все, что он скажет. Не волнуйся, сегодня он будет себя очень хорошо вести. Не пей много – он наверняка тебе что-то вколет.

Едва дверь за Евгением закрылась, равнодушие сползло с лица Виты. Она встала, плотнее запахнув халат, и пошла в гостиную. Валявшаяся на полу одежда исчезла, только шокер остался лежать на диване. Она схватила его и снова заглянула внутрь, будто за это время аккумулятор неким чудесным образом вернулся на место. Но этого, конечно же, не произошло. Если его действительно вытащил Фомин, то зачем? И кто застрелил Кужавского?

Вот и еще один удар по ее личному миру – неожиданный, как всегда. Но мир все еще держится. Сколько он еще продержится? И сколько будет ударов?

Она вышла на балкон и, отмахиваясь от снега, посмотрела вниз. На первом этаже ярко горели чьи-то окна, и Вита без труда увидела выходящего из подъезда Евгения, и тотчас тот, словно почувствовав ее взгляд, поднял голову и погрозил ей кулаком. Вита махнула рукой и вернулась в комнату. Она сорвала с головы полотенце и швырнула его на диван, потом начала быстро ходить по гостиной, лавируя между креслами и журнальными столиками и путаясь в длинных полах халата. Ее мокрые пепельные волосы сейчас казались почти черными, а кожа – неестественно бледной, в тон повязке на шее. Наташа бы сейчас ни за что не узнала в ней «очаровательного избалованного ребенка», как она определила для себя Виту при их встрече. Лицо «Витязя» потеряло мягкость, в нем появилось что-то резкое, затравленное, зелено-голубые глаза сузились и потемнели, утратив все оттенки синего, губы сжались в тонкую злую полоску, и сейчас Вита казалась даже на несколько лет старше, чем была.

В очередной раз проходя мимо одного из журнальных столиков, она схватила лежащий на нем телефон и по памяти быстро набрала номер Чистовой. Вслушиваясь в длинные гудки, Вита подошла к окну, зло глядя на раскачивающиеся старые тополя. Трубку на том конце не снимали очень долго, но Вита упорно ждала, в уме старательно выстраивая то, что она собиралась сказать Наташе, в четкие слаженные фразы, чтобы довести до клиентки суть происходящего, а не собственные эмоции. Но когда в трубке наконец-то раздался знакомый сонный голос, Вита, сказав «Привет», неожиданно замолчала, не в силах больше произнести ни слова. Только сейчас, слушая испуганный голос Наташи, как-то механически повторяющий: «Вита! Что случилось?! Вита, что случилось?! Это ведь ты, Вита?! Что случилось?!» – она поняла, что не сможет рассказать Наташе о том, что случилось. Если сама она, даже после недавних событий, продолжает балансировать на тонкой линии между неверием и абсолютной верой, то Наташа-то давным-давно эту границу перешла, принимая все это, как реальность, замыкающуюся непосредственно на ней. Нетрудно догадаться, что она подумает, узнав о Кужавском, и на что может решиться. Сейчас Чистова совершенно одна. А теперь, после их разговора, останется в еще большем одиночестве.

– Ничего ужасного не случилось, – наконец ровно ответила Вита и прижалась лбом к холодному запотевшему стеклу, – просто хотела убедиться, что у тебя нет никаких неприятностей. А еще хотела кое-что сообщить.

– О Славе? – с надеждой спросила Наташе, и Вита покачала головой, словно Чистова могла ее видеть, потом повернулась и пошла в спальню.

– Нет, Наташ, не о Славе…

Именно, что о Славе – твой Слава в Волжанске, у Баскакова Виктора Валентиновича по прозвищу «Чернокнижник», которому принадлежит весь город, который рассылает людям странные письма, сводящие их с ума, который связан с моим непосредственным начальником, и, если считать все это правдой, а не бредом свихнушейся редакторши с местного телевидения, а заодно переместить в эту реальность и твои способности, то, узнав обо мне, Баскаков…

…а, во-первых, об одном из твоих клиентов, – Вита включила компьютер, достала нужную дискетку и вставила ее в дисковод. – Сейчас я тебе скажу все, что я о нем узнала.

Она быстро зачитала Наташе свой «отчет» по Журбенко, опустив те детали, которые ей знать не следовало. Когда замолчала, Наташа радостно сказала:

– Значит, можно сказать, что с ним у меня все получилось, да?

– Да, судя по всему, тебя можно поздравить с удачной работой – занявшись благотворительностью, Антон Антонович принес городу немало пользы. Но Наташа…

– Я понимаю, что ты хочешь сказать, – перебила ее Наташа. – Конечно, после Светы и Тарасенко, для меня он как бальзам на душу, но это не значит, что я тут же кинусь кого-то рисовать. На этот счет можешь не волноваться.

– Не сомневаюсь, я уже поняла, что все происшедшее сделало тебя вполне здравомыслящим и стойким человеком, – заметила Вита, рассеянно тыкая пальцами в клавиатуру и вызывая на экран бессмысленный набор символов. – Но я хотела еще кое-что тебе сказать. Извини, конечно, что я позвонила так поздно…

– Ты же знаешь, что можешь звонить мне в любое время, – искренняя теплота в голосе Чистовой еще больше ухудшила настроение Виты.

– Все равно…

– Ты сейчас в Волжанске, да? Ты в Волжанске Журбенко поймала?

– Да. Но через несколько часов у меня поезд. В Питер. Это я и хотела сказать.

На несколько секунд в трубке повисло растерянное молчание, потом Наташа медленно произнесла.

– То есть… ты уезжаешь домой? Ты больше ничего не будешь узнавать?

– Ну… в общем-то пока да. Видишь ли, у меня на работе возникли некоторые осложнения, и я должна быть там, – сказала Вита, глядя на бурые пятна от йода на своих пальцах. – Так что извини, Наташ, но я не могу больше на тебя работать. Я могу потерять свою основную работу, а этого мне, как ты понимаешь, не хочется.

– Ты их нашла, да? – спросила Чистова с неожиданной жесткостью, и Вита невольно вздрогнула и отодвинула трубку от уха – ей вдруг показалось, что Наташа видит ее – даже на таком расстоянии видит – она почти почувствовала знакомый проникающий взгляд. Конечно же, Наташа сейчас не смотрит на трубку – скорее всего она сидит на разостланной постели и расстроенно смотрит перед собой, пытаясь понять, что происходит.

Притворство и ложь – твои пороки!

Интересно, здравомыслие и рациональность – это пороки?

– Кого?

– Ты знаешь. Они тебе угрожали? Скажи мне правду, Вита, я пойму – только скажи мне правду! В каком городе?! Они в Волжанске?!

– Если б мне кто-то угрожал, я бы вообще тебе не позвонила, – заметила Вита раздраженно. – И при чем тут Волжанск?! Господи, Наташа, я никого не находила! Ты думаешь, это так просто?!

– Может, дело в деньгах? Давай пересмотрим наш договор. Я, кстати, на работу устроилась… я смогу добавить…

– Да при чем тут деньги! – перед Витой снова всплыли проваливающийся в удушливую грохочущую пустоту огненно-черный снежный пейзаж, простреленная голова Кужавского, листки, исписанные сердитым, размашистым почерком Анастасии Колодицкой. – Кстати, о деньгах – где-то через неделю я смогу переправить тебе аванс – скажи куда.

– Оставь его себе.

– Наташа, ну что за детский сад?! Поскольку я от работы отказываюсь, деньги я намерена вернуть и ты их возьмешь – не в твоем положении тысячами швыряться!

– Ну, ты же их заработала – почему швыряться? Вит, это правда из-за работы? – в далеком голосе послышалось отчаяние, казалось, Наташа вот-вот расплачется. – Ведь у меня же совсем никого… А может скоро все уладится?

– О, Господи! – Вита потерла лоб. – Ну, не знаю я, Наташ. Ну… может быть, не знаю. Но это вряд ли будет скоро. Если что, я тебе позвоню. И не забудь, пожалуйста, насчет денег. Ой, Наташка, все, аккумулятор садится – все, пока!

Она прервала разговор и несколько минут молча смотрела на монитор, потом выключила компьютер и вернулась в гостиную, прихватив с собой телефон. Через несколько секунд ожил экран телевизора. Канал Вита выбрала наугад и несколько минут рассеянно смотрела фильм. Фильм был штатовский – один из тех, в которых основной упор делался на демонстрацию мощи американских пиротехников, а также обнаженного бюста главной героини, появляющейся в кадре кстати и некстати, а все остальное, в том числе и сюжет, было частностью, не представлявшей интереса ни для режиссера, ни для зрителя. Потом Вита выключила звук телевизора, нашарила пульт дистанционного управления музыкального центра, и вскоре все действие на экране начало проходить под разудалую музыку «Любэ».

– Вот и все, – сказала Вита себе, глядя на телефон, – вот и хватит. Извини, Наташик, но это не для меня.

Она снова осторожно дотронулась до забинтованной шеи, продолжая пристально смотреть на телефон, будто ждала ответа.

Телефон зазвонил.

Вита отвернулась от него и несколько секунд наблюдала, как за окном падает бесконечный снег. Интересно, нашли ли уже Кужавского? Если нет, то так его может и совсем засыпать. И куда делась та женщина? Кужавский… а сколько еще осталось у Наташи клиентов? Кем они теперь предположительно, только предположительно, я ведь ничего не утверждаю… стали, что они теперь любят, в чем испытывают потребность – в музыке, в общении, в крови? Кто-то начал сочинять стихи, а кому-то стало нравиться, как сталь меняет серебристый холод на живое тепло? Вита резко повернулась и взяла трубку. К ее удивлению это оказался Султан.

– Перезвони на домашний, – быстро сказала она и снова бросила трубку на диван. Султан не заставил себя ждать, и звонок раздался буквально через несколько секунд.

– Извини, что так поздно.

– Скорее рано, – ответила Вита, взглянув на часы. – Что стряслось?

– Да стряслось-то ничего, – пробормотал Султан довольно устало, – я просто по нашему делу. А Евгений Саныч спит?

– Нет, уже к тебе едет! По какому делу?!

– Ну, по поводу клуба. Мы ж с тобой говорили после работы, помнишь?

– Ах, да, – Вита откинулась на спинку дивана, глядя, как на экране под «Сержанта» разворачивается очередная будняя эротическая сцена. – Слушай, Султаш, дело в том, что…

– Не пойдешь? – спросил Заир-Бек обрадованно. – Вот и славно…

– Да не то, чтобы не пойду… – Вита досадливо поморщилась, – просто… Ну, в общем мне это не к спеху, возможно, и совсем не понадобится. А отложить нельзя?

– Нет. Или послезавтра… то есть, уже завтра, или ничего не получится. Она капризная, я и так ее с трудом упросил – во второй раз не согласится. Понимаешь, туда вход мало того, что для избранных, так еще и дорого стоит. А она тебя бы и провела, и абсолютно бесплатно. Но если ты не идешь, то я ей сейчас позвоню и забудем об этом.

– Ей?! Я думала «Стас» – мужское имя.

– А-а… Да нет, это так… – Султан засмеялся. – Ее Таисия зовут, для друзей – Тася, Стася, Стас – метаморфоза такая, говорили все время «с Таськой, с Тасей» – вот и срослось. Ну, ладно. Извини, что разбудил. Хотя… а вы всегда под Расторгуева засыпаете?

– Знаешь что, Султаша, – нехотя произнесла Вита, схватила себя за влажную прядь и дернула, – пожалуй, мне стоит пойти. Неудобно, все-таки ты договаривался.

– Как договорился, так и отговорюсь. И, кстати… – Султан начал говорить что-то еще, но Вита, слегка отодвинув трубку от уха, не слушала. «Ты дура! – сказала она сама себе. – Ведь уже все решили, уже поставили точку, более-менее почуяли, чем тут пахнет. Зачем?»

Элина Нарышкина-Киреева – вот зачем. Кем она там работает… если, конечно, работает?

Кем она стала?

Быть совсем рядом и не узнать?

– Витка! Ты куда пропала?! Витка!

– Как мне найти твою Стасю? – спросила она, распростерлась на диване и закинула ногу на ногу. Султан недовольным голосом объяснил, что искать Стасю не нужно, завтра она в восемь часов вечера сама подъедет к «Пандоре» и заберет Виту.

– Не забудь прихватить с собой побольше денег, – предупредил он, – а еще не забывай казаться как можно глупее и развратнее. Стася ставит животные инстинкты выше интеллекта в отборе кандидатур тех, кто достоин находится с ней рядом. Отношения, основанные на контрасте, понимаешь? Себя она считает исключительно неординарным созданием, обладающим редким сочетанием гиперсексуальности и ума, и на фоне своего круга она вроде как выглядит еще ярче. Так что смотри – будешь бросаться своими шуточками, цитатами или, не дай бог, философствовать – Стася быстренько от тебя открестится.

– Ну, ты, друг, запугал ребенка, мне уже страшно с твоей подругой встречаться. А ты-то как с ней? Тебя-то ведь боженька вроде умом не обидел.

– Ну, я – другое дело, я же мужчина, – с неожиданной мусульманской надменностью произнес Султан. – Ко мне и отношение другое.

Вита фыркнула.

– Ступайте в свой гарем, мужчина, – сказала она и положила трубку.

Максим Венжин пришел минут через десять после звонка Султана, и за это время она успела слегка задремать. Когда Вита открыла дверь, то первым в квартиру ввалился не Максим, а Эдгар, восторженно хрюкая и отчаянно вертя остатком хвоста. С разбега он ткнулся лбом Вите в ноги, издал громкий чихающе-хрюкающий звук, в котором выразил всю радость от встречи, а после этого тяжело и неуклюже запрыгал вокруг, вернее, попытался это сделать, почти не отрывая лап от пола, извиваясь всем своим упитанным телом и клацая когтями. Из смеющейся пасти тянулись серебристые нити слюны, в маленьких глазах, спрятавшихся среди старческих складок кожи, светилось обожание.

– Продажная шкура, – добродушно сказал специалист в области нефрологии, закрывая входную дверь и стряхивая с себя остатки снега. – Ну и погодка – просто шабаш какой-то! Гладь псину, Витка, гладь усердней – я Эдгара специально привел. Такие вот эдгары получше любых лекарств нервы лечат… да и не только нервы – научно доказанный факт… Эдгар, а ну перестань галопировать – перебудишь всех! Вот же все-таки мамонт вырос, а?! Куда мне куртку пристроить? Мокрая.

– Давай сюда, – Вита забрала куртку и пошла в гостиную, Максим двинулся следом, приглаживая мокрые волосы и вздыхая, бульдог же развернулся и торопливо затрусил в сторону кухни.

– Женька мне в общих чертах рассказал, что случилось, и, честно говоря, я ожидал увидеть тебя в более… э-э… расстроенном виде, – сказал Максим, садясь на диван, ставя на журнальный столик аккуратный дорогой портфель и открывая его. – Но выглядишь ты не так уж плохо.

– Отошла слегка, – отозвалась Вита, пристраивая куртку. – А что, доктор, может водки?

– За фонендоскопом не пью, – Максим покачал головой. – Вот после можно и отведать. Ну-с, снимайте бурнус.

– Жека, наверное, тебе не объяснил – попортили мне только шею и голову, так что необходимости в полном разоблачении нет.

– Да? – Максим пожал плечами, извлекая из портфеля какие-то инструменты и лекарства. – Как человек и друг – рад, что дело ограничилось только этим, но, конечно, с профессиональной точки зрения – жаль.

– О какой профессии идет речь?

– Не придирайся к словам, – сердито заметил Максим, приглаживая свои рыжеватые усы.

Тщательно осмотрев Виту и потребовав от нее полного отчета о происшедшем, Венжин сообщил, что ничего страшного нет – на голове просто обычная шишка, а что касается шеи, то никаких серьезных повреждений нет, но еще недели две будет болеть.

– Повезло тебе, подруга, – говорил он, снимая упаковку со шприца. – Пара дырок у тебя на шее как раз рядышком с сонной артерией – чуть левее бы дернули – были бы проблемы. Хорошо, что проволока так аккуратно снялась. Видела б ты ту женщину, которую к нам привозили! Мало того, что шея черт знает на что похожа, так до этого у нее еще артериальное кровотечение было – еле заперли.

– А у меня…ой!.. у меня следы останутся? – деловито спросила Вита, обдумывая услышанное. Максим фыркнул.

– Ну конечно, какой еще вопрос может задать женщина?! Нет, следов не будет… дай бог, чтобы заражение не пошло. Но я хорошо тебя обработал – вроде не должно ничего… А пальчики-то у нас дрожат до сих пор.

Вита опустила глаза на свои руки и с неудовольствием увидела, что он прав. Кроме того, пальцы не только дрожали, но и были в ужасном состоянии – почти половина ногтей сломаны. Она быстро спрятала руки за спину.

– Ничего, сейчас отпустит, – добродушно заметил Венжин, – и боль уйдет. Это нормально. Вот если бы ты после всего вообще никак не отреагировала или вдруг веселиться начала, песни петь, я бы задумался – а не обратиться ли к братьям из душевного ведомства. Можешь не верить, но я очень рад, что с тобой все обошлось.

– С чего вдруг? – спросила Вита, тревожно наблюдая, как он извлекает из портфеля какие-то упаковки и пузыречки. – Ты же считаешь меня гарпией.

– Своя все-таки, как-никак, привык. А так Женька бы новую завел, изучай ее опять, привыкай. Может, еще хуже бы оказалась.

– Демагог! – кисло заметила Вита. – Что-то Эдгар притих на кухне.

– Наверное, нашел что-нибудь.

– Там кроме коньяка ничего нет.

– Коньяк, – ласково произнес Максим, – это хорошо. Утром отвезу тебя к нам, чтобы кровь на анализ взяли.

– Зачем?

– Вроде взрослый человек, а вопросы детские. Хрен его знает, что он с этой проволокой делал, кого ей до тебя душил! На ней чья угодно кровь могла остаться – думаешь, он проволоку стерилизовал после каждого раза?! Бабы той так точно оставалась. Черт ее знает, здорова она или нет! Подстраховаться никогда не помешает. Понимаешь меня?

– Более чем.

В гостиную вошел Эдгар, неторопливо проследовал к дивану, забрался на него и с блаженным вздохом вытянулся среди подушек. Вита попробовала его столкнуть, но из этого ничего не вышло – Эдгар только укоризненно вздохнул и заерзал, устраиваясь поудобней. Вита легла на диван и положила ладонь на теплый толстый бок бульдога, глядя на шкаф, на стройные ряды книг на полках, и книги вдруг качнулись, поплыли куда-то далеко, и вместе с ними поплыли и диван, и посапывающий рядом Эдгар, и вся комната, и сквозь сгущающийся, набирающий силу сон она только и успела, что почувствовать, как ее заботливо накрывают одеялом и услышать, как далекий голос специалиста в области нефрологии произносит:

– Вот и хорошо, это сейчас самое правильное, ничего больше тут не поделаешь… а коньяк у нас, значит, на кухне… спать – это лучшее, сны очищают душу, прокаливают…

Возможно, последние слова ей уже снились… а может и все снилось – давным-давно снилось – и Максим, и злые глаза Евгения, и мертвый человек, в чьи раскрытые глаза сыпался снег, и боль от стягивающейся на шее проволоки… может, все приснилось, даже Чистова… а утром все это превратится лишь в туманный осадок где-то в глубине памяти, а может, и вовсе исчезнет, как бывает со всеми дурными снами.

* * *

– Это самая бредовая история из всех, что мне доводилось слышать! – сказал Евгений. – И уж тем более не ожидал услышать ее от тебя! Вита, ты мне всегда казалась достаточно здравомыслящим человеком, образованным – как ты могла поверить в такую чепуху?! Гос-споди!

Он натянул на себя одеяло, закинул руки за голову и сердито уставился в потолок. Вита, сидевшая рядом на постели, посмотрела на него не менее сердито. Конечно, она не ждала от Евгения сочувствия, но рассчитывала хоть на какую-нибудь интеллектуальную помощь – на версии, на предположения, вдвоем все можно было бы старательно разложить по полочкам и разобраться с каждой деталью, отделить совпадения от закономерности, понять, какую часть от невозможного допустимо перевести в статус реального… Но, судя по всему, Евгений счел все такой несусветной чушью, о которой даже говорить не стоит, и по его невысказанному мнению ей следует признать свою ошибку, допущенную из-за временного помутнения рассудка, и выбросить всю эту историю в мусорное ведро – это было написано на его лице настолько отчетливо, что в озвучивании не нуждалось.

Уехав глубокой ночью, Евгений вернулся домой только под вечер следующего дня, промокший и хмурый. От Венжина и Эдгара, к тому времени, конечно, не осталось и следа, если не считать щедро обслюнявленного дивана и пары подушек, а сама Вита, чувствовавшая себя немного получше, сидела на полу, и вокруг нее громоздились баррикады из книжных томов. Взглянув на приятеля, она отложила тетрадь, в которую делала выписки, и молча ушла на кухню, и вскоре Евгений блаженствовал, жадно поедая рассольник с почками, над которым поднимался сытный горячий пар, и вгрызаясь в огромный кусок хлеба, и пытаясь жевать и говорить одновременно.

Новости он принес не то, чтобы плохие, но странные. Ни пакета Виты, ни ее шапки за гаражами никто из милиционеров не находил – они исчезли бесследно, все найденные вещи принадлежали пострадавшей женщине. Милицию и «скорую» на место происшествия вызвал какой-то мужчина, причем очень подробно объяснил, где это место находится, а также сообщил, что пострадавшая спряталась между гаражами и что у нее венозное кровотечение. Об убитом он не сказал ни слова, и когда машины прибыли на место, кроме названной женщины и трупа мужчины в женском пальто, там никого не было. Женщина сейчас находится в больнице, в стабильном физическом состоянии, чего пока нельзя сказать о психическом. Говорить она не может, но из нескольких предложений, которые она нацарапала на листке бумаги, можно было достаточно ясно представить себе, что произошло. Кто застрелил душившего ее мужчину не видела, помнила только, как из-за гаражей выскочил какой-то парень маленького роста в темной куртке и что-то закричал, после чего мужчина ее отпустил, а что было дальше – не знает. Лицо парня видела очень смутно, узнать не сможет. В любом случае считается, что мужчину, в котором был опознан оператор с «Веги ТВ» Аристарх Сергеевич Кужавский, застрелил именно этот низкорослый парень.