Текст книги "Мясник (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 43 страниц)

– То есть я, – хмуро добавила Вита. – Чудненько.

– Чудненько – не то слово, – заметил Евгений, – но тебе, вроде как, пока беспокоится не о чем – узнать тебя некому… кроме того, кто на самом деле этого Кужавского грохнул. А этот кто-то отчего-то мне очень не нравится. Странно все это. Ты не знаешь, кто бы это мог быть.

– Откуда?

– Ну… в последнее время мне кажется, что ты знаешь очень много странных вещей. Вита, я не требую от тебя отчета о твоих делах, но, согласись, то, что произошло вчера, несколько выходит за рамки повседневных дел. Хоть у нас с тобой и достаточно свободные отношения, в них ведь существует некоторая ответственность, понимаешь меня? Я не хотел бы в один прекрасный день тебя похоронить – это печально и накладно, фирма потеряет сотрудника, мне придется искать новую женщину, а где гарантии, что она не окажется еще хуже, чем ты? В общем, я желаю знать, кто тебя вызвал в Волгоград, чем ты занимаешься, откуда ты знаешь этого маньяка? Кроме того, мне показалось, будто тебе известно, что с этим парнем… э-э… не все порядке, а?

– Может, хочешь еще? – невинно спросила Вита, забирая у него пустую тарелку. Евгений покачал головой.

– По-моему, это просто свинство – знать, что я голоден, как сто собак, и… Ладно, а что еще есть?

– Плов.

– Ладно, женщина, тащи сюда свой плов – только весь казан, а не сиротскую порцию на блюдце, по-моему, я вполне это заслужил.

Так и вышло – то одно, то другое, и рассказ Виты он выслушал только поздним вечером. Она рассказывала не так долго, как Наташа, и гораздо суше, но тем не менее, в рассказ уместилось все: и картины, и художник Андрей Неволин, погибший в страшном пожаре два с лишним века назад, и все, что произошло в курортном поселке Крыма, о письмах и папке Анастасии Колодицкой, о своих размышлениях и о наблюдениях за клиентами Чистовой – все вплоть до событий вчерашнего вечера. Она показала Евгению письма Анны Неволиной, которые воспроизвела по памяти Чистова, и свои отчеты. Практически она рассказала все, умолчав только о том, что папка Колодицкой сейчас находится у них дома, за кухонным шкафом, и что завтра она собирается в «Черный бриллиант», сделав это не от недоверия к Евгению, а по привычке оставлять что-то исключительно для себя. И чем больше она рассказывала, тем сердитей становилось лицо Евгения – весь его облик излучал совершеннейшее недовольство, даже колечко в ухе блестело недовольно и скептически, и только в глазах, по мере рассказа, расползалась странная пустота, в которой отражался свет лампы.

– И это все? – изумленно спросила Вита, после того, как Евгений уставился в потолок. – Женечка, честно говоря, я ожидала несколько другой реакции!

– Ну, а как еще я могу реагировать на бред?! Чего ты конкретно от меня хочешь?! Принять все за чистую правду?! Боже, помоги мне смириться с тем, что я не в силах уразуметь, помоги мне уразуметь то, с чем я не в силах смириться, и упаси меня, Боже, перепутать одно с другим – кажется, так говаривали испанские крестьяне, хлопнув на закате агуардиенте…

– Господи, Женя, при чем тут испанцы?! Я понимаю, что в первый момент история кажется идиотской – мне тоже она вначале показалась идиотской. Но, во-первых, ты не видел той картины. А я видела. Более того, я не только видела ее, но еще и порвала! Ты даже представить себе не можешь, что я при этом ощутила, я даже не могу подобрать слова, чтобы это описать!

– А эта Наташа тебя ничем не угощала?

– Я понимаю, куда ты клонишь! Никаких бокалов с наркотиками, никакой еды, уколов и отравленных сигарет, никакого газа…

– Ну, не расстраивайся, я допускаю, что ты действительно что-то видела… ощущала, но это была всего лишь яркая галлюцинация. Может, тебе следует показаться врачу? В этом, кстати, нет ничего удивительного – при нашей-то работе. Ты настолько привыкла жить придуманными жизнями, делать реальностью выдумки, делать живым человеком человека, существующего только в твоем сознании, что теперь твое сознание пытается перенести в реальность нечто позаковыристей, чем очередную личность. Но ты не переживай – это лечится.

– Знаешь что…

– Погоди, дай мне закончить! – Евгений сел и потер подбородок. – В другом случае эта твоя Чистова все-таки могла с тобой что-нибудь сотворить, вызвать эту галлюцинацию, внушить ее, причем внушить не только зрительно.

– То есть, Чистова гипнотизер, да?! – спросила Вита и потянулась за сигаретами.

– Твой скептицизм неуместен, дитя мое, потому что гипноз уже много лет является научно доказанным фактом.

– Может, тогда объяснишь, зачем ей это надо было?! Не я ей деньги отдала, она мне! Реальные деньги, можешь пощупать!

– Да, конечно для самоутверждения дороговато, – задумчиво сказал Евгений. – Реальные деньги… Конечно, я понимаю, почему вся эта история так запала тебе в душу. За такую сумму она и мне бы в душу запала – для нас это не копейки. Эти восемь тысяч здесь хуже всего. Не стоит, думаю, напоминать, где бывает бесплатный либо очень дешевый сыр? Проще всего, конечно, счесть твою художницу просто сумасшедшей. Творческие личности, они вообще, знаешь ли… – он нарисовал пальцами в воздухе некую спираль.

– А телефон Эн-Вэ откуда?! Астральное послание?

– Да-а-а. И имя-отчество знает… Ну, тут объяснений может быть сколько угодно. Может, она его бывшая любовница и решила ему насолить.

– Сомневаюсь. И она из Крыма никогда не выезжала.

– С ее слов.

– А Схимника она откуда знает?! А убийства в ее городе и поселке. Я читала крымские газеты.

– Она, наверное, тоже читала. А потом тебе рассказала. А Схимник – скорее всего, это совсем другой Схимник.

– То есть, насколько я понимаю, ты считаешь выдумкой абсолютно все – не только фантастическое, но и вполне реальное?

– Я высказал свое первое впечатление от этой истории. Если углубиться в детали, изучать, поговорить с этой Наташей, то может быть, в чем-то я бы и изменил свое мнение. Но я этого делать не собираюсь, потому что мне все это очень не нравится.

– Погоди, а как насчет моих наблюдений? До сих пор ты был доволен моей работой, верно? – Вита зажгла сигарету, и Евгений посмотрел на нее неодобрительно.

– Напрашиваешься на комплимент?

– Я работала по четверым ее клиентам. Я работала очень тщательно. И могу тебе точно сказать, что после поездки в Крым и встречи с Наташей все они изменились – одно качество характера пропало, но появилось другое, совершенно новое. Понимаешь, если это игра, то слишком широкомасштабная, тебе не кажется? Слишком много людей задействовано. А в такое количество совпадений я не верю.

– Тогда вот тебе еще версия, – Евгений задумчиво глянул в окно, потом потянулся к Вите и поцеловал ее в голое плечо. Его губы поползли ниже, и Вита закрыла глаза, но тут же, глубоко вздохнув, толкнула его обратно на подушку.

– Какая версия?

– Версия?.. – он потянулся. – Ах, да, версия… Ну, это о психических изменениях. Может твоя Чистова умелый психолом-гипнотизер.

– Почему?

– Говоришь, все они нормально себя вели? Ничего такого, да? А потом вдруг теряли интерес к чему-то, что раньше владело ими безраздельно, но вдруг начинали увлекаться некими областями знаний или занятиями, к которым раньше не испытывали никакого влечения? Я похоже излагаю?

– В общем-то да, – осторожно ответила Вита.

– Так вот, между прочим, это первые симптомы шизофрении. Психической болезни! И я могу допустить, что эта девочка их гипнотизирует и при этом что-то вытворяет с их психикой, что-то жуткое, рубит ее, как мясник тушу на базаре… Так гораздо проще и реальней, чем вытаскивание наших недостатков с помощью кисти и, – Евгений начал подвывать, словно злой сказочник, и размахивать руками, управляя невидимым оркестром, – вселение их в картины, а потом, если эти картины разрушить, то начнется такое…

Вита, которая сидела задумавшись, схватила подушку и стукнула его по голове, и в воздух взлетело одинокое перо.

– Какая низость! – воскликнул Евгений. – Меня и моей же собственной подушкой! Уволю без выходного пособия!

– Подожди! Ты сказал «мясник»? – Вита потянула к себе разбросанные по кровати бумаги. – А знаешь, наверное ты очень даже прав.

– В каком смысле?

– Слово нужное подсказал, вот в каком. Вот уж действительно права была Дина Валерьевна – мир ассоциаций беспределен. Понимаешь, я все время сравнивала их – Наташу и ее предка, этого художника, Неволина.

– Вита, я тебя умоляю…

– Погоди, это же всего лишь предположения. Могу я из любопытства немного в сказке покопаться?

– До известных пределов.

– Понимаешь, оба умеют делать одно и то же, но в письмах, – она тряхнула в воздухе бумагами, – нет ни слова о том, что люди менялись. А все, возможно, потому, что между Неволиным и Чистовой существует разница. Он был проницательнее, а она – сильнее. То есть, Неволин знал, что и как вытаскивать, причем вытаскивать без ущерба для того, что останется, и его натуры почти не менялись, потому что он видел, что за чем идет и что может вылезти наверх. По этому принципу, может, и натуры отбирал – не все, но большую их часть. Иначе гонения должны были начаться гораздо раньше. Но он был слабее. А у Наташки больше сил, но она дерет без просчета, наугад – что увидела, то и выдернула, вырубила. Если Неволин в какой-то степени был хирургом, то Чистова – мясник.

– Я лично завтра сведу тебя к психиатру, – сказал Евгений и посмотрел на часы. – Я знаю одного – берет недорого.

– Все равно от этого так просто не отмахнуться, Жек. В конце концов, твоя версия не так уж плоха, но и если ее придерживаться, то мы имеем двенадцать психически нездоровых и, возможно, опасных людей. Плюс друг-инвалид Чистовой…

– Плюс Чистова и ты. Господи, – Евгений вздохнул, – какой идиотизм, а! Как фамилии твоих клиентов, может, я знаю кого-нибудь.

– Сейчас. Иди сюда, – Вита слезла с кровати и включила компьютер, Евгений, замотавшись в одеяло, встал за ее спиной с надменным видом римского патриция. – Вот смотри.

Евгений некоторое время внимательно изучал список фамилий и адресов, потом покачал головой.

– Нет, все мимо. Матейко… это ты с ней в Волгограде встречалась?

– Да. Только она переехала в Екатеринбург. Живет в соседнем доме с известной тебе дамой, представляешь?

– А-а, несчастной вдовы, которая чуть не испортила тебе карьеру?

– Перестань, ты Карину совсем не знаешь.

– Витек, в любом случае все это чушь.

– А письма?

– Бред свихнувшейся журналистки. Где они, кстати, ты мне их не показывала.

– Зачем? – Вита выключила компьютер. – В любом случае, здесь их нет – ни писем, ни папки.

– Что ж, – Евгений подхватил сползающее одеяло, – нет и нет. Все равно ты ведь отказала Чистовой. Давай спать, Витек, поздно уже.

Вита пожала плечами, поняв, что он больше не собирается ничего обсуждать, но, забираясь в постель, все же упрямо пробормотала:

– Все равно я узнаю, какое отношение к этому имеет Котошихин. Меня чуть не придушили из-за этого урода!

– Не суйся, я сам узнаю, – Евгений потянулся к выключателю бра, нажал, и в комнату хлынула ночь. – Раз уж ты так уверена, то, возможно, он и мог вытащить аккумулятор. Гришка, конечно, стучит, как стая дятлов, но ничего он не знает об этой истории. У него идиотское чувство юмора, вот что я думаю. За такой юмор можно и паяльник зачехлить в жо… глубоко, в общем, – он зевнул. – Разберемся.

– Жека.

– М-м-м?

– А ты точно собираешься уйти из «Пандоры»?

– Даже не вопрос. Под Эн-Вэ я больше не сидец! Прав Макс, сколько можно – пора иго скидывать. Никаких плясок в барах, конечно, больше не будет, придумаю что-нибудь другое, правда, скорее всего, из Волжанска придется съезжать. Поедешь?

– Только в прежнем качестве.

– Ой-ой! Ты учти, подруга, что мне скучно и тоскливо, в последнее время меня посещает странная мысль – ведь пора заводить семью. Если ты не выйдешь за меня, то в конце концов придется тебя удочерить. Я устал, я уже стар.

– Тебе двадцать девять, младенческий возраст.

– Я стар душой, – сонно сказал Евгений. – За свою жизнь я изучил слишком много людей, это утомляет и разочаровывает. Я утратил наивность и непосредственность, а это верные симптомы старости. Нет, я стар, я хочу семью, плед, кресло-качалку и бочку хорошего вина, а ты будешь сметать с меня паутину. Страстного амора не обещаю, но и к батарее приковывать не буду. Будут милые мирные отношения. А денег найдем.

– Жек, может займемся сном?

– Уже занимаюсь. Так ты точно развязалась со своей Чистовой?

– Точно. Больше я ее дела не веду.

* * *

За несколько лет работы в «Пандоре» Вита на практике усвоила одно из золотых правил «Не суди по внешности», поэтому когда из подъехавшего такси в круг яркого света выглянула молоденькая красавица, кажущаяся воплощением невинности, наивности и доброты, Вита насторожилась. В последнее свое задание, в «Саргане», ей довелось работать сразу с двумя красавицами, на вид казавшимися воплощением всего перечисленного, но если в одной из них присутствовали не только доброта, но и в какой-то степени наивность, то другая, секретарша Алла, обожавшая кожаные пиджаки, была обычной склочной стервой.

– Привет, ты Вита? – спросила красавица довольно дружелюбно. Голос у нее был приятный, но почему-то оказался лет на десять старше хозяйки. – Садись.

Когда Вита села, машина тут же рванулась с места. Водитель выключил было свет в салоне, но Стася резко сказала:

– Вверни лампочку, жлоб! Не арбузы везешь!

Водитель что-то злобно проворчал, но свет в салоне снова зажегся, и девушки тут же повернулись друг к другу.

– Рассмотри меня лучше сейчас, – с легкой улыбкой произнесла Стася, – а я рассмотрю тебя, да? А то потом не до того будет. Надеюсь, ты не против? А то многие стесняются, когда их откровенно разглядывают. Комплексы, комплексы… – она, чуть скривив лицо, сделала рукой в черной перчатке изящный жест, словно отгоняла дым. – Общение должно быть не только вербальным, но и визуальным. Краска, тряпки, прически… создание привлекательного облика есть не что иное, как стремление к визуальному общению – сознательно или бессознательно – с последующим переходом на вербальное, а затем…

– Очень часто бывает сразу… – Вита глупо хихикнула, – затем… без этого… второго. Иногда и оглянуться не успеешь – вроде только… завизировали и вдруг сразу бац! – интим! Вот и все общение! Ну, во всяком случае хоть не успевают надоесть глупой болтовней да лапши навешать.

– И тебя это устраивает? – с любопытством спросила Стася, внимательно оглядывая ее сверху донизу. Вита улыбнулась и неопределенно пожала плечами, разглядывая ее с не меньшим любопытством, старательно припудренным легкой робостью. Сейчас, когда расстояние между ними сводилось к минимуму, иллюзия невинности и наивности исчезла. Стасе вряд ли было больше девятнадцати лет, но в огромных карих глазах с рыжим ободком вокруг зрачка, казалось, навечно застыло выражение пресыщенности и скуки человека, который живет на этом свете уже очень давно, и словно в тон этому выражению в роскошных черных волосах были аккуратно прокрашены шесть седых прядей. Улыбка, в которую то и дело складывались пухлые губы, в основном была скептической и жесткой, если только ей специально не придавали нужной сладости, и лицо очаровательной пай-девочки уже не могло скрыть, что за ним находится нечто другое, более взрослое, в какой-то степени более мудрое и, вероятно, более жестокое.

– Нравлюсь? – спросила Стася и достала тоненькую сигаретку. Судя по интонации вопрос был риторическим и ответа не предполагал, поэтому Вита промолчала. – Ты мне чисто внешне симпатична, только прическу бы тебе другую, покороче, а так – да. Правда, броскости в тебе нет, агрессивности тоже, но живость есть, – она прикурила и снова внимательно оглядела Виту сверху донизу. – Такая милая хищная живость. Можешь мне поверить, я в этом разбираюсь. В каждом из нас сидит какой-то зверь. Вот у меня есть знакомая, глянешь на нее – пантера. Матерая голодная пантера, и что смотрит, что говорит – как куски живого мяса выдирает, представляешь?

– Ужас! – отозвалась Вита манерным голосом. – Ну я, конечно, не пантера, не.

– Нет. Ты… – Стася прищурилась, – ты сервал.

– Кто?

– Такая маленькая дикая кошка, очень изящная. В Африке живет. Точно, точно. Знаешь, если ты у нас приживешься, под таким именем и будешь. Только за сегодняшний вечер постарайся определиться, будешь ты за свои деньги приходить или кого-нибудь из клуба подцепишь. А ты чего так хрипишь – простудилась? Ванька тебе рассказал, что к чему?

– Ну, так… примерно…

– То есть, ты многого не знаешь. Так лучше. В такое место лучше приходить без всякой информации, чистой, понимаешь? – Стася подмигнула. – Чтобы все было неожиданно, резко, как ведро ледяной воды – только тогда кайф. Правила узнаешь внутри. А сейчас, пока едем, ты мне быстренько расскажи, кто ты, где ты, чем занимаешься и откуда знаешь моего Ванюшку. Спала ты с ним или нет – мне наплевать, но в уплату за то, что я для тебя сегодня делаю, я, по крайней мере, хочу знать, что ты из себя представляешь. Надеюсь, мы с тобой найдем общий язык, – Стася ухмыльнулась, что придало ее последним словам некоторую двусмысленность.

Уже знакомая Вите тяжелая железная дверь в этот раз не осталась закрытой. Уверенно стукнув несколько раз дверным молотком, ручку которого держала в пасти довольно унылая железная львиная морда, Стася широко улыбнулась в глазок, и дверь почти сразу же отворилась, явив мрачного и крепкого охранника и обдав их волной теплого воздуха и ритмичным буханьем незатейливой музыки. Заходя, Вита оглянулась и удовлетворенно посмотрела на припаркованный неподалеку серебристый «эскорт» Элининой подружки.

За всю свою жизнь Вите ни разу не доводилось бывать в секретных учреждениях, на военных базах или в домах богатейших людей, которые всего боятся (если не считать визита в офис Журбенко), но контроль в «Черном бриллианте» был поставлен не хуже, и прошло не меньше получаса, прежде чем она и ее проводница попали туда, куда собирались изначально. Исключений здесь не делали ни для кого. И Виту, и Стасю в «холле» тщательно обыскали, вначале, правда, вежливо осведомившись, мужчиной или женщиной они предпочитают быть обысканы. Стася выбрала женщину, но Вита, едва увидев жилистую смуглую охранницу с акульими глазами, от которой исходили почти осязаемые ненависть и презрение, тут же повернулась к одному из парней – в отличие от женщины местные охранники мужского пола казались бесстрастными и равнодушными, как шкафы. Из холла отчетливо был виден большой зал в окружении столиков. Ничего сверхудивительного в зале не происходило – там была обычная дискотека, на небольшой сцене задавали темп публике шестеро танцоров вполне приличного вида, и Вита начала слегка недоумевать. Она вытянула шею, попытавшись отыскать среди танцующих Нарышкину-Кирееву, когда сзади нее раздался мрачный голос:

– Сегодня на дискотеку или?..

– Или, Толик, пора бы выучить, – ответила Стася, поправляя волосы и задумчиво глядя на охранницу. Спросивший перевел взгляд твердых маленьких глаза на Виту.

– Она тоже? А договоренность есть?

– Я вчера разговаривала с Маргаритой Сергеевной насчет нее, – сердито сказала Стася. – Проверь в своей машине – в сегодняшней записи на меня должно быть имя «Вита». Вот, держи, это тебе на «Жиллет», цербер!

Она прихлопнула к ладони Толика какую-то купюру, взяла у него ключ, обняла Виту за талию и повела, но не вперед, в зал, а куда-то влево, в узкий, не заметный из холла слабоосвещенный коридорчик. После строгого «холла» и дискотеки коридорчик, запущенный, с грязными стенами, с прядями паутины на потолке казался более чем странным. Когда коридорчик закончился крутыми ступенями, ведущими неизвестно куда, Вита остановилась.

– А мы куда? – спросила она с вполне естественной тревогой, и ее рука машинально потянулась к израненной шее, тщательно закрытой тонкой золотой плетенкой, в которой поблескивали несколько темно-вишневых «фианитов». Стася засмеялась и подтолкнула ее к лестнице.

– Иди, не бойся. Вот глупая! Неужели ты думала, что такое место будут напоказ выставлять?! Иди за мной, только за перила держись и подол подбери.

– Серьезно тут у вас, – пробормотала Вита, осторожно поднимаясь по грязным ступенькам. Стася пренебрежительно засмеялась.

– Милая, после того, как ты пройдешь через все, то о том, как мы сюда заходили, ты вообще забудешь! Конечно, здесь все строго. Ты даже представить себе не можешь, какие люди здесь бывают, какие известные имена. Бывают такие дни, что вообще никого сюда не пускают, когда здесь отвисает какая-то суперэлита, удельные князья. Но это редко.

– А зачем у нас даже всю косметику проверяли, помаду выкручивали – там же я ничего такого спрятать не могу?

– Чтобы камеру не пронесла.

– А почему они и тебя обыскивали? Они ведь тебя давно знают. Не верят?

Не оборачиваясь, Стася холодно засмеялась. При каждом шаге под ее скромным черным платьем что-то нежно позвякивало.

– Милый Сервал, здесь не верят никому. Это бессмысленно.

Дверь, которой заканчивалась лестница, выглядела так, будто ее не открывали, по меньшей мере, лет семь, но ключ Стаси легко скользнул в замок и легко провернулся. Стася отворила дверь и властно потянула Виту за собой, в темноту. Дверь за ними тут же захлопнулась, напрочь отрезав звуки дискотеки.

– Что такое?!! – пискнула Вита, нащупывая за спиной ручку закрывшейся двери. – Мы где?!

– Успокойся! – ответила из темноты невидимая Стася. – Мы всего лишь на площадке. Уже пришли.

Вита хотела было спросить, какую площадку та имеет в виду, но тут прямо перед ней раздался резкий звук самого обычного дверного звонка. Почти тотчас же где-то под потолком зажегся свет, и Вита прищурилась, прикрыв глаза ладонью, потом осторожно посмотрела сквозь щель между пальцами. Они действительно стояли на самой обычной подъездной площадке перед обычной квартирной дверью, обшитой дермантином, – совсем обычной площадке, если бы оба лестничных проема не закрывали глухие стены, превратившие площадку в склеп.

– Жутковато, да? – спросила Стася, угадав ее мысли, и Вита растерянно кивнула.

Дверь открылась, впустив их в небольшой уютный кабинет, в котором с удобством расположились несколько молодых людей. Двое сидели перед компьютерами, играя по сети в какую-то стрелялку, остальные наблюдали за происходящим на мониторах и давали советы.

Повторилась процедура, совершавшаяся недавно в холле, но на этот раз все затянулось. Виту долго не хотели пропускать, снова и снова просматривали паспорт, звонили куда-то. Наконец рассвирипевшая Стася устроила охранникам скандал, выхватила у одного из них телефонную трубку и обрушилась на кого-то на другом конце провода, после чего все тут же уладилось.

– Не обращай внимания, – сказала она Вите, мгновенно успокоившись, – с новенькими твоего ранга всегда так. Это нормально. Все равно бы пропустили – я же тебя порекомендовала. Только смотри, не делай глупостей, не подводи меня, – Стася недобро улыбнулась, показав мелкие, белые, как у кошки, зубы. – Я этого не люблю, поняла?

– Ты не очень-то! – огрызнулась Вита. – Я тебе не какая-нибудь!.. Я ведь еще в тачке сказала, что мне все ясно, что – мало этого?!

Она прищурилась, и охранники с интересом посмотрели на них, явно надеясь понаблюдать за женской сварой, но Стася вдруг с неожиданной приветливостью сказала:

– Вот и славно. Надеюсь, ты получишь массу удовольствия. Пропускайте нас, мальчики, а то мы уже застоялись в вашем гадюшнике!

Она бросила на стол полученный в холле ключ, взяла Виту под руку, и «мальчики» переглянулись.

– Вы куда в этот раз – в «зоопарк», в «театр» или в «цирк»?

– Везде, у нас с подругой культпоход сегодня. Так что выдайте принадлежности.

«Принадлежности» оказались двумя широкими черными полумасками из странного эластичного, хорошо пропускающего воздух материала с застежками. Стася застегнула одну из полумасок на затылке Виты, вторую быстро надела сама, и очаровательная пай-девочка исчезла – в полумаске лицо Стаси казалось открыто-хищным – вместо того, чтобы скрывать, маскарад сдернул с него все, за чем до сих пор пряталась истинная натура, выглядывая только из пухлогубых улыбок. После этого они перешли в другую комнату, где сидела какая-то задумчивая девушка, читавшая книгу по философии культуры. Там они оставили пальто, а Стася еще и сняла свое черное платье, оставшись в занятном коротком платье-кольчужке, сплетенном из множества тонких золоченых колечек, не скрывавшем от взгляда ничего, в том числе и отсутствие лифчика. Рядом с ней Вита в очень длинной темно-вишневой шифоновой кофте и вишневом же белье выглядела более чем скромно.

– Ну, блин, шарман! – весело сказала Стася себе и Вите, отразившимся в большом зеркале, и потянула Виту за собой к двери напротив. – Пошли! Сначала в «цирк»!

«Цирк» обрушился на Виту из-за большой двери неожиданно и мощно, расколов пустую площадочную тишину, – очевидно, и дверь, и стены были с мощной звукоизоляцией – обрушился жесткой музыкой, многоголосыми воплями, лязгом железа, резкой смесью запахов туалетной воды, пота и сигаретного дыма. Длинный зал, в котором очутилась Вита, вначале показался ей огромным, и, ошеломленная, она не сразу поняла, как он мог здесь поместиться, но на ум ей тут же пришли слова знаменитого булгаковского персонажа о чудесах, которые умеют творить люди, в принципе не имеющие представления о пятом измерении. Кто-то из таких людей и сделал здесь «цирк», убрав все перегородки, поставив в середине нечто вроде ринга или арены, сбоку разместив стойку, а возле арены – множество столиков, большая часть из которых сейчас была занята. Взглянув на «арену», Вита недоуменно моргнула – происходившее на ней больше всего напоминало сцену из исторического фильма о временах Римской империи. Все освещение в зале, если не считать стойки, было сосредоточено на «арене», и в пятне яркого света друг напротив друга проворно двигались двое рослых мужчин с телосложением портовых грузчиков. Облачение каждого состояло из куска темной материи – то ли юбки, то ли набедренной повязки, и серебристого браслета на левом предплечье. Мокрые и блестящие от пота «грузчики», оскалив зубы, размахивали мечами, похожими на скифские акинаки, и мечи то сшибались друг с другом, то впустую пропарывали теплый воздух. Из полумрака за столиками довольно азартно вопили зрители, но все голоса то и дело перекрывал громкий хриплый крик: «Леха, давай!!! Леха! Леха! Забей ему!» – словно на «арене» шел футбольный матч. На лице одного из дерущихся были злость и досада человека, попавшего в дурацкое положение, другой же, судя по всему, откровенно наслаждался боем, явно уже не считая это игрой. Но ведь это была игра. Игра? Стася, не оглядываясь, уверенно вела ее к рядам столиков, и Вита все отчетливей чувствовала сквозь прочие запахи уже знакомый после позавчерашнего происшествия резкий медный запах и все ясней видела красные влажные полосы и потеки на плечах и груди дерущихся. Вряд ли это была игра. Она резко окликнула Стасю, но та не остановилась, не услышав ее голоса среди криков зрителей. Она дошла до первого ряда и только тогда повернулась к Вите и сделала приглашающий жест в сторону столика, за которым одиноко сидел абсолютно лысый мужчина в белоснежной рубашке и черной жилетке, с совершенно неподходящим к обстановке скучающим выражением лица. Глаза мужчины закрывали солнечные очки с узкими стеклами. Вита оглянулась и увидела, что очень немногие из зрителей так же, как и они со Стасей, были в масках.

– Садись, знакомься! – закричала Стася ей на ухо. – Это Демьян! Демьян, это Вита!

– Здрассьте, – сказал Демьян и помахал ей рукой. – Вита – это от чего сокращение?

– От Викторита.

– Дурацкое имя, – заметил Демьян и потянулся за сигаретами. Вита пожала плечами.

– Ну, Демьян – тоже не бог весть что! Можно сигарету?

– Воспитанные люди не спрашивают, – наставительно сказал лысый и подтолкнул к ней пачку, потом вдруг резко вскочил, чуть не опрокинув стол, и хрипло заорал:

– Леха, давай! В печень бей, в печень!!! Еще сотню, Леха!!!

Выкрикнув это, он так же резко сел, и на его лицо снова набежала скука. Вита под столом сжала пальцы левой руки в кулак и взглянула на «арену», где в этот момент один из бойцов полоснул противника по левому бицепсу. Из-под лезвия брызнуло, раненый, вскрикнув, дернулся в сторону, часть зрителей восторженно взвыла, кто-то засвистел, послышался отчаянный вопль: «Баран, что ж ты!..» Стася, восхищенно взвизгнув, подпрыгнула на стуле, и ее золотистое платье легко звякнуло. Демьяна словно подбросило, и, вскинув руку с дымящейся сигаретой, он завопил:

– Леха, йес!!! Золотой ты мой! Давай! Давай! – он медленно опустился обратно на стул и произнес, уже обращаясь к девушкам: – Классно работает парень, всегда на него ставлю. Уже, считай, выиграл. Через три боя он должен еще драться – будете ставить, девчонки?!

– Посмотрим, – отозвалась Стася, жадно глядя на «арену» и медленно, по-кошачьи облизывая губы розовым язычком. – Ты только взгляни, как он двигается!

– Это что же – настоящие гладиаторские бои? – спросила Вита, опершись локтями на стол и крутя головой по сторонам в надежде найти среди зрителей Нарышкину-Кирееву.

– Да. Правда класс?! Как в Древнем Риме, а мы тут вроде как знатные патриции, – Демьян сжал левую руку в кулак, повернул торчащим большим пальцем к полу, а потом затрясся в беззвучном смехе. – Ты знаешь, кто такие патриции, маленькая?

Вита покосилась на Стасю и неопределенно пожала плечами, потом округлила глаза, увидев, что уже вся рука одного из «гладиаторов» вымазана в крови, и темные брызги летят во все стороны. Раненый, отмахивавшийся мечом от наступавшего Лехи, выглядел встревоженным, он больше не нападал, а только защищался.

– Слушай, так они по-настоящему друг друга… что, в реале режут?

Демьян фыркнул, спустил очки на нос и чиркнул зажигалкой, чтобы разглядеть ее лицо.

– Стася, где ты нашла этот архаизм? Конечно в реале, солнышко, в абсолютном реале. Кому сейчас интересно смотреть на эти спектакли, которые называют спортом? Бархатными лапками… Ты глянь только на этих парней – это же настоящее, это жизнь, это заводит! Им-то что?

– Да он же ему почти пополам руку разрубил! Это же…

– Ну и что?! Пара-тройка шрамов… Людям в кайф, а парни, между прочим, получают за это неплохие деньги – уж поболе, чем на разгрузке вагонов или охране каких-нибудь ларьков. Тебе вообще известно, как сейчас с работой, маленькая? Тебе известно, что такое сейчас человек? Вот, – он выпустил из губ облачко сигаретного дыма и развеял его рукой, – что такое сейчас человек. Леха, дожимай его!!! Давай же!!! Три текилы! – последнее адресовалось подошедшей официантке.