Текст книги "Мясник (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 43 страниц)

– Кто тебя напугал, дитя мое? – спрашивает Женька. – Никогда еще ты не была так испугана. Что случилось в этом чертовом Волгограде и при чем тут наш трухлявый сморчок?! Испугана, сбита с толку, совершенно не уверена в себе. Мягче двигайся, мягче, не рельсы укладываешь! Я хоть могу чем-то помочь?

– Скажи мне, Жека, я сумасшедшая?

– Хм-м, прежде чем ответить, я должен подумать о последствиях, – осторожно говорит Женька. – Витек, если б ты была сумасшедшей, ты бы в «Пандоре» не оказалась – это я тебе точно говорю. Я не работаю с сумасшедшими. Ты конечно, сумасшедшая, но в другом роде – о таких, как ты, говорят «отчаянный малый!» Что же все-таки случилось, дружок?

– Я расскажу, Жень, обязательно расскажу, но только не сейчас. И не дергай меня пока, ладно?

– Может хоть скажешь, сколько? – спрашивает он с легкой и немного торжествующей усмешкой. Я смотрю на него сердито, но чувствую, как на моих губах против воли появляется такая же усмешка.

– Ну, восемь тонн.

– Ну, не ахти, конечно, но неплохо. Наш тогдашний разговор крепко на тебя подействовал, да? Может, у тебя и ответ уже готов положительный? Ну ладно, ладно… Не выдвигай левую ногу так резко, ты танцуешь, а не дерешься.

Женька как будто бы пока успокоился и в этот вечер разговор о Волгограде больше не заходит. А ночью, когда специалист в области нефрологии давно уже храпит на диване, а в холодильнике дожидаются его пробуждения поутру две бутылки холодного пива; когда за окном сквозь лунный свет просеивается мелкий снежок; когда я уже засыпаю, все еще пытаясь понять, что к чему, и думая о предстоящей завтра работе, на подушку между мной и Женькой осторожно пробирается Эдгар, удовлетворенно хрюкает и с блаженным вздохом шлепается на бок. Вот уж кому совсем просто в этой жизни.

– Толстая сволочь! – сонно бормочет Женька, и Эдгар снова хрюкает, на этот раз примирительно, и тут же начинает похрапывать.

* * *

Мороз сменился легкой оттепелью, и с утра в Волжанске сыпал крупный перистый снег. Несмотря на то, что особняк был хорошо протоплен, крупные снежинки не успели растаять на черном пальто Сканера, когда он подошел к двери, ведущей в покои Литератора. Один из мрачных охранников, который, сидя на стуле возле двери, читал очередной боевик Воронина, при виде посетителя встал и шагнул навстречу.

– Доброе утро, Кирилл Васильевич. Опять в гости?

– В гости, Тима, в гости. Пропустишь?

– А Валентиныч разрешил?

– Так позвони.

– Уж не обижайтесь, придется, – охранник извлек из внутреннего кармана куртки телефон. – Алле, Виктор Валентиныч? Тут Кирилл Васильич пришел. Да, хорошо, – он спрятал телефон. Сканер, уже изучив порядок, подошел вплотную, и охранник небрежно охлопал его сверху донизу, заглянул за полу полурасстегнутого пальто и ухмыльнулся, потом открыл створку. – Проходите.

Кивнув, Сканер вошел в небольшую комнату, и дверь за ним закрылась. Не останавливаясь, он подошел к другой двери и четыре раза мелко стукнул в нее, потом чуть отошел назад, чтобы его было лучше видно в маленький глазок. Вскоре в замке скрежетнул ключ, и дверь отворилась, явив его взгляду красавицу-блондинку в светлом халатике.

– Добрый день, Кирилл Васильевич, – произнесла она и широко улыбнулась. – А вы опять к нам?

– Да, да, лично к вам, Яночка, – он поймал блондинку за талию и потянул к себе. – Примете, али записаться нужно?! Ух-х, Яночка, духи это или кожа ваша так пахнет?!

– Однако резвый вы, Кирилл Васильевич! – проворковала Яна, игриво отбиваясь. – Недели не знакомы! Кто ж так за девушкой ухаживает? Девушку вначале нужно пригласить куда-нибудь, угостить, потанцевать, конфет купить, чулочки подарить фильдеперсовые.

– Понимаю, понимаю, – сказал Сканер, подпустив в голос немного обиды. – Как говорится, кто девушку ужинает, тот ее и танцует, да?

– Фи, что за вульгарные выражения! – Яна тщательно заперла за ним дверь. – На улице снег идет, да? Нам в окно видно… да что там… только на балкончик выйти, а все равно не то.

Сканер с удовольствием разглядывал девушку. В какой-то мере ему было даже жаль ее – он уже успел хорошо изучить обстановку и знал, что разговоры о «пригласить куда-нибудь» – всего лишь разговоры, не больше – так сказать, неосуществимые и высказываемые желания, потому что и Яна, и трое ее сменщиц, все профессиональные медсестры, вот уже два года почти не покидали особняк Баскакова, живя затворницами. Все они были родом из маленьких провинциальных городков, их наняли на три года, они без проволочек получали на руки деньги и были вполне довольны. Также Сканер знал то, чего не знали девушки, – вполне возможно, что со смертью Литератора окончатся и их дни. Но если же все получится так, как он задумал, то Яну он, скорее всего, возьмет к себе. Она ему нравилась – красивая, веселая, смышленая, ненавязчивая, и если с ней правильно побеседовать, то болтать она не будет. Сегодня он уж точно узнает, какова она в постели, а там… кто знает, может даже и женится на ней. Приятно, когда дома есть такая женщина – ведь Яна отнюдь не молоденькая дурочка, ей уже двадцать шесть, а в этом возрасте женщины, как правило, берутся за ум. Примитивного же содержанства Сканер не одобрял. Кроме того, он выбрал именно Яну, хотя и прочие девушки были не менее красивы, потому что в своем маленьком коллективе Яна являлась лидером и имела некоторое влияние на коллег.

– Ох, Яночка, вот разговариваю я с вами, и так становится жаль годы – с вами-то рядом я уже совсем старик.

– Да что вы все время на себя наговариваете, Кирилл Васильевич?! – возмущенно воскликнула девушка. – Вы же еще совсем молодой! Такой видный мужчина… Вот еще последние бинты снимете, и совсем будет…

Сканер машинально легко провел ладонью по повязке, наискосок закрывавшей правую щеку и часть подбородка и улыбнулся.

– Так что, Яночка, насчет сегодняшнего вечера? Зайдете ко мне? Будут вам и конфеты, и танцы… а в холодильнике вас уже шампанское дожидается. Зайдете?

– Вообще-то, Кирилл Васильевич, нам не положено, – неуверенно произнесла Яна, но он видел, что пойти ей хочется. – Да и Таня…

– Ну, с Таней-то мы договоримся, – Сканер подмигнул ей. – А еще мы ей одну из бутылочек шампанского презентуем. Яночка, ну ночью-то с ним ничего не случится – спит и спит себе. Татьяна и одна справится. Имеете же вы право на личную жизнь. Кроме того, вы же понимаете, я здесь человек не последний, – вкрадчиво добавил он. – Идите смело.

– Ну, хорошо, – решительно произнесла Яна и одернула халатик, – я поговорю с ней. Только вы смотрите – если Виктор Валентинович узнает…

– Виктор Валентинович слишком занят, чтобы за вами, хорошими, приглядывать, – Сканер приобнял ее за плечи и повел к двери напротив. – А мимо Тимы и прочих вы и так целый день туда-сюда бегаете. Скажете им, что приболели, пошли к себе отдохнуть немного. Их дело следить, чтобы лишние не вошли, а вы-то давно свои. Знаете, где мои апартаменты?

– Да уж наслышаны, – усмехнулась Яна и уже хотела было открыть дверь, но Сканер придержал ее руку.

– И еще, Яночка, вы сегодня сможете опять оставить меня с ним наедине? Посидите с Таней в соседней комнатке, журнальчики посмотрите…

– Кирилл Васильевич, вы же знаете, что это-то уж точно нельзя! – Яна нахмурилась. – Только Виктор Валентинович может оставаться с ним один.

– Это для дела надо, понимаете, Яночка, исключительно для нашего с Виктором Валентиновичем дела. У меня есть некоторые соображения, как заставить его работать лучше. Ведь мне же разрешено сюда приходить.

– Я не знаю, над чем вы там работаете, но… не знаю. А вдруг вы ему настроение поднимете? Вы же знаете, нам приказано все время держать его в плохом настроении. Иногда… ну, вы понимаете, вообще-то это жестоко, хотя, если честно, он такая тварь, что…

– Вы, Яночка, не волнуйтесь, когда я уйду, он будет злой как черт! – Сканер ободряюще улыбнулся, потом запустил руку за борт своего пальто и вдруг с ловкостью фокусника выхватил оттуда великолепную бархатистую темно-красную розу на длинном стебле. – А это вам, милая.

– Ой, Кирилл Васильевич, какое чудо! – воскликнула Яна и приняла цветок с легким реверансом. – Спасибо! Какая красота! Знаете вы, как окрутить бедную девушку. Ну, хорошо, пойдемте.

Она провела его в уже знакомую просторную комнату с большим окном, полузадернутым темно-синей шторой. Комната Литератора, на взгляд Сканера, выглядела очень уж мрачно, хотя была обставлена хорошей дорогой мебелью. Но мебель была массивная, тяжелая, из темного дуба, стены и потолок также были обшиты дубовыми панелями – хоть и красиво, но смотреть на них было тоскливо. Большая кровать, выполненная в тяжеловесном готическом стиле, изукрашенная страшными гротескными мордами и застеленная темным покрывалом, тоже особого веселья в обстановку не вносила. Черный блестящий пол. Люстры нет, только бра и несколько мощных настольных ламп. Из общей обстановки выбивались лишь большие зеркала и не только своим количеством – по одному на каждой стене – но и неожиданной простотой и дешевизной на прочем дорогом фоне – обычные блестящие прямоугольники – ни подошедших бы к обстановке тяжелых причудливых бронзовых рам, ни даже тривиальных узоров – ни-чего. Причиной было то, что зеркала приходилось довольно часто заменять – Литератор разбивал их с методичным усердием, но Виктор Валентинович с не менее методичным упрямством каждый раз приказывал вешать новые. Вот и сейчас на одном из зеркал уже виднелась небольшая звездочка трещин. На одном из столов стояли два компьютера, на другом лежали аккуратная стопка бумаги, кожаный бювар, несколько книг и стоял письменный прибор. Один из больших шкафов доверху заполнен книгами, другой – видеокассетами. В углу пристроился огромный телевизор – «домашний кинотеатр», а рядом с ним на низком столике – видеомагнитофон. Другой угол аккуратно отгорожен темно-коричневой ширмой, за которой прятался непристойно белый холодильник для лекарств и небольшой стол с различными медицинскими принадлежностями. В комнате слабо пахло лекарствами, апельсинами и разогревшимися приборами.

«Склеп, – подумал Сканер, как и в первый день своего визита. – Большой дорогой склеп и скоро в нем, как и положено, будет настоящий покойник, а не мыслящий, пишущий и смотрящий телевизор». Виктор Валентинович тщательно продумал комнату своего питомца. И не ошибся. Равно как и в подборе персонала – молодые красивые женщины. Иногда сюда заходит один из охранников. Он ничего не знает о Литераторе – ему просто велено заходить в эту комнату легко одетым. Охранник глуповат, но он молод, силен и недурен собой. Он проводит в комнате около получаса и все это время занимается тем, что активно пристает к медсестрам. Иногда ему вдруг отчего-то становится страшно, и тогда все положенное время он просто сидит на стуле и смотрит телевизор. О том, что он бывает у Литератора, не знает никто – Виктор Валентинович всегда проводит его через свой «кабинет». На время визитов охранника Литератор перемещается в комнатку «отдыха» медсестер и мрачно наблюдает за ним, ничего не подозревающим, через приоткрытую дверь. Таков порядок.

Но сейчас охранника в комнате не было. Медсестра Татьяна сидела на софе и читала Даниэлу Стил, изредка поглядывая на Литератора, который смотрел по видео какой-то исторический боевик. Когда вошел Сканер, она приветливо кивнула ему. Яна поманила коллегу, что-то шепнула ей на ухо, и вскоре обе девушки скрылись в соседней комнате, плотно притворив за собой дверь.

– Здравствуй, Юра, – тихо сказал Сканер, встав так, чтобы Литератор видел его лицо. Тот кивнул, выключил телевизор, потом нажал какую-то кнопку, и его кресло с легким жужжанием подъехало к столу с компьютерами. Сканер подошел к одному из компьютеров и сел в черное вращающееся кресло, тронул мышь, и, закусив губу и нахмурившись, вызвал на экран нужную программу – владеть компьютером он научился не так давно. Потерев щеку, он уставился на экран, ожидая появления букв.

Здравствуй, Кирилл. У тебя ко мне какое-то дело? Он тебя прислал?

Покачав головой, Сканер начал нажимать на клавиши негнущимися указательными пальцами.

Нет, я пришел сам. Хотел узнать, как твое здоровье. Почему ты каждый раз спрашиваешь? Все никак не веришь?

Зачем тебе это нужно?

Во-первых, таким, как мы, лучше держаться вместе. А во-вторых, нехорошо это, когда человек сидит в четырех стенах круглые сутки и никто к нему не ходит, кроме девчонок-медсестер, которых он терпеть не может.

Это неправда! Он ко мне приходит!

Разве это бывает часто? Нет. Я понимаю, как тебе одиноко. Мне вот тоже приходится жить в этом доме, и я здесь чужой. Я один. Мне нравится с тобой разговаривать, но если ты считаешь, что я слишком назойлив, то я могу уйти.

Ответная фраза не появлялась на экране очень долго, и Сканер с трудом сдерживался, чтобы не заерзать нетерпеливо по креслу, не грохнуть кулаком по столу и не закричать: «Отвечай же, паршивец!» Когда же он решил, что сегодня опять проиграет Литератору, который вот уже шестой день игнорировал его попытки завязать с ним дружбу, не отзывался на самые теплые слова, которые Сканер отчаянно выжимал из себя, не реагировал на забавные и интересные истории, которые он извлекал из собственной памяти и выискивал в журналах, когда он решил, что и сегодня Литератор будет по прежнему замкнут в своей ужасной телесной раковине, отделываясь короткими сухими ответами, и уже собрался было встать, на экран медленно выползли буквы.

Девчонки ушли. Сними повязку. Здесь она тебе не нужна.

«Рыбка ты моя, глянулся тебе мой червячок, да?!» – весело подумал Сканер и еще раз поздравил себя с проницательностью. Он выехал вместе с креслом на середину комнаты и осторожно отклеил пластырь, удерживавший на щеке большой кусок бинта, и взгляду Литератора открылось уродливое месиво страшных келоидных шрамов. Зрелище было жутким и совершенно реальным – оплаченный Сканером профессиональный гример постарался на славу. Теперь, перед встречей с Литератором он всегда гримировался. Сканер не мог не заметить любопытства и удовольствия, вспыхнувшего в глазах Литератора, когда он при первой встрече смотрел на его забинтованное лицо. Когда же два дня назад он увидел этот искусно выполненный шрам, Сканер заметил, что Литератор с трудом сдержал восторг и понял, что правильно все рассчитал – после обилия красивых тел и идеальных лиц он показался Литератору чем-то близким, родным и достойным общения.

Литератор поманил его к себе. Сканер подошел, и он несколько минут с явным удовольствием рассматривал его щеку, потом сделал ему знак вернуться к компьютеру, но Сканер сунул руку во внутренний карман пальто и очень тихо сказал:

– Смотри, что я тебе принес.

Он вытряхнул из пакета на стол перед Литератором обломанную верхушку сосновой ветки с маленькой тугой шишкой, свежую и мокрую от растаявшего снега, и по мрачной комнате поплыл вкусный хвойный запах. Литератор ошеломленно уставился на ветку. Темная зелень, чешуйчатая шишка, влажные иглы – ветка дерзко лежала на столе, совершенно перекосив продуманную мрачность комнаты. Литератор потянулся к ней и взял, и на черной столешнице осталось влажное пятно. Сканер улыбнулся ему и вернулся вместе с креслом к компьютеру. По экрану тут же поползли буквы.

Спасибо, Кирилл. Большое спасибо. Я так давно… я бы так хотел выйти на улицу, но врачи запрещают мне. А я бы так хотел посмотреть, погулять по лесу. Там ведь зима, а я так и не видел, какая здесь бывает зима. Что такое вид из окна? Ни-что.

Я попробую поговорить с Виктором Валентиновичем, – тут же отстучал в ответ Сканер. – Может, удастся вывезти тебя за город, на реку. Там очень красиво и никого нет, никто не помешает.

Он не разрешит. Я сколько раз просил его. Он говорит, что боится за мое здоровье. Чего за него теперь-то боятся? Ни он, ни этот врач, который ходит сюда, ничего не говорят, но я-то знаю, что скоро… – слово «умру» превратилось в бесконечное многоточие, расползшееся на несколько строк. Сканер усмехнулся про себя. Похоже, никчемная сосновая веточка совершила чудо – броня, окружающая Литератора, начала потихоньку поддаваться. Немного подумав, он снова застучал клавишами.

Глупости. Виктор Валентинович говорил мне, что сейчас ты выглядишь гораздо лучше, чем месяц назад. Не знаю, откуда у тебя эти мысли, Юра, но мысли эти глупые и плохие – их надо гнать подальше от себя. Тебе точно нужно выехать на природу, развеяться, голову проветрить. Нет, я все-таки поговорю с ним. Я постараюсь его убедить.

Зачем тебе это надо?!

Я просто хочу помочь.

Для чего?!

Я же говорил тебе – хочу, чтобы мы подружились, потому что…

Ты врешь! Хочешь, чтоб я написал письмо для твоего врага?! Верно?! Верно?! А не задумывался, что ты и сам можешь получить письмо?! Плохое письмо! Очень, очень плохое!

Юра, успокойся пожалуйста! Я тебя чем-то обидел? Так и скажи, зачем зверствовать?! Если я тебе как человек не глянулся, так скажи прямо!

Нет такого слова в русском языке – «глянулся»! Есть «приглянулся», «понравился», «заинтересовал»!

Я просто пытаюсь с тобой подружиться – я ведь уже объяснял. Что ты все чертей гоняешь?! Думаешь, в этом мире уже и людей нормальных не осталось? Если ты хочешь, чтобы я ушел – скажи, и я уйду.

По экрану пополз бессмысленный набор символов, и Сканер испугался – не перегнул ли он палку? Если так, то надо либо срочно попытаться нормализовать ситуацию, либо удирать, иначе…

…ты и сам можешь получить письмо?! Плохое письмо! Очень, очень плохое!

Юра, не молчи.

Значит, ты просто пытаешься быть моим другом, да?! хорошо, сейчас мы проверим, какой ты друг! Друзья ведь должны доверять друг другу, верно? Вот сейчас мы и проверим, какой ты друг!

Кресло Литератора, зажужжав, переехало от стола с компьютерами к столу с письменными принадлежностями, и Сканер, похолодев, следил за тем как Литератор взял из пачки чистый лист, прижал его края специальным приспособлением, чтобы лист не ерзал, вытащил ручку и начал быстро писать. Его сердце забилось часто-часто, и он прижал ладонь к груди, словно это могло его усмирить. Вот значит как решил испытать его Литератор. Вот сейчас все и окончится, не успев начаться. Каким же он был идиотом, что рассказал лису Валентинычу про Чистову! Как ему не пришло в голову, что он может не получить свою картину так просто, что она окажется в каком-то неизвестном, недоступном месте?! Ведь если, находясь на свободе, Чистова каким-то образом его вычислит, то она уничтожит картину, а это конец – вряд ли хуже того, который, может быть, ждет его сейчас. А если картина попадет в руки Виктора Валентиновича, что тогда? А если Чистова, оказавшись здесь, узнает его? Вдруг она потребует за свои услуги его голову?! А кто для Виктора Валентиновича ценнее? Конечно девчонка! Ой, дурак, дурак! Изо всех сил стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, Сканер с ужасом прислушивался к легкому шуршанию пера по бумаге, которое, возможно, выписывало ему смертный приговор.

Но если мне удастся заполучить Юру, все может удачно сложиться. Три месяца, он сказал, да? За три месяца можно многое успеть. Можно сделать запас. Можно таких дел наворотить! Можно и Валентиныча попробовать с трона скинуть – вся его беда в том, что он стал слишком самоуверен. Он считает, что знает все, он не сомневается в своих силах и считает Литератора верным цепным псом – ведь Литератор так его любит! Но он не учел, что в сердце пса еще осталось местечко. Только бы занять его! Но тогда…

Литератор закончил писать и взмахнул в воздухе листом, потом поманил Сканера к себе. Сжав зубы, тот подошел, не отрывая глаз от бумаги, исписанной красивым изящным почерком. Стук сердца отдавался в ушах грохотом. Что там говорил Виктор Валентинович? Ни в коем случае не читать его писем, даже коротких записок… а начав читать, уже невозможно оторваться, пока… пока… И ведь это не выдумки, он знал, он ведь сам видел, как совсем недавно… Он глубоко вздохнул, протянул руку, и лист словно сам скользнул в его пальцы, и пальцы слегка сжались. Порвать в клочья, убежать из этой страшной комнаты и больше никогда не возвращаться к чудовищу, которое сидит и смотрит на него выжидающе.

Друзья ведь должны доверять друг другу, верно?

Сканер вызвал на своем лице безмятежную улыбку, выдвинул свое кресло так, чтобы Литератор мог видеть его лицо, сел и, слегка прищурившись, начал читать, и едва его взгляд заскользил по строчкам, как Литератор издал глубокий удовлетворенный вздох.

Ты очень смелый человек, Кирилл, раз решился прочесть то, что я пишу от руки. Я знаю, что тебе доходчиво объяснили, в чем опасность чтения моих писем. Не бойся, ты можешь прекратить читать это письмо в любой момент. Я не собираюсь тебя убивать. Более того, теперь я верю в твои дружеские намерения. Ведь даже ОН никогда не читает того, что я ему пишу от руки, хотя должен знать, что я никогда в жизни не причиню ему зла. Только компьютер, компьютер… потому что если даже мне очень захочется сделать это через компьютер, ничего не получится, я уже проверял. Прикосновения к клавишам – это просто механические действия по передаче информации. Для моих подарков годятся только чернила… перо… мое непосредственное участие. То, что я сам выписываю буквы, сплетаю их в слова… это очень важно. Пожалуйста, не бойся меня и приходи, когда захочешь, я все-гда буду тебе рад. Только давай теперь не будем больше говорить через компьютер. Иногда я просто ненавижу эту проклятую машину! Кроме того… он ведь может узнать, о чем мы говорим, хоть я и хорошо умею за собой «убирать». Ему это может не понравится, и он запретит тебе приходить. Будем общаться через бумагу. Ты согласен?

На этом письмо обрывалось. Сканер поднял голову и, улыбнувшись, кивнул, потом передвинул кресло к столу, сел, взял одну из ручек и быстро написал.

Спасибо, что поверил мне, Юра. Тебе никогда не придется об этом пожалеть. Я сделаю для тебя все, что смогу.

Он толкнул лист к Литератору, и тот тут же написал:

Ты поговоришь с ним о прогулке? Пусть хоть ночью! Убеди его. Скажи, что я прекрасно себя чувствую. Пусть не боится за меня. Я хочу хорошо дожить свои дни. Если ему нужны письма, он их получит – я напишу, сколько смогу, хоть мне теперь это и трудно. Ему ведь нужны письма, ему ведь постоянно были нужны от меня только письма! А теперь он даже ради них не приходит! Он совсем забыл обо мне!

Прочитав ответ, Сканер нахмурился, хотя в душе возликовал. Едва сдержавшись, чтобы не дерануть ногтями зудящую под гримом щеку, он написал:

Не надо так, Юра. Ты же знаешь, что Виктор Валентинович очень занятой человек. Он хорошо к тебе относится, но сейчас у него просто слишком много дел, всякие проблемы, которые приходится решать. Ты же понимаешь, что такое большой бизнес?

Прочитав его записку, Литератор неожиданно презрительно скривил губы, скомкал исписанный лист и взял новый. Перо яростно заскрипело по бумаге.

Чушь, все чушь! Большой бизнес… как бы не так! Он не приходит, потому что уже подыскал мне замену! Он думает, что я, сидя здесь, ничего не знаю, ни о чем не догадываюсь! Как он меня утешает… я же чувствую, что появился кто-то еще! Такой же, как я! Где есть один, там есть и второй, и третий… Незаменимости, как таковой, не существует! Кого он нашел?! Ты ведь его компаньон, ты должен знать! Ведь он доверил тебе меня, значит, он тебя ценит и верит тебе. Кто этот человек, что он умеет делать?! Он тоже пишет?! В декабре от меня потребовали сразу четыре письма – зачем?! Если ты что-то знаешь, Кирилл, скажи мне. Ты не пожалеешь. Я для тебя все сделаю. Я не так беспомощен, как ты думаешь, даже ОН этого не знает.

Прежде, чем ответить, Сканер прочел записку несколько раз. В принципе, настрой Литератора ему вполне подходил, в чем-то он даже пошел ему навстречу прежде, чем сам Сканнер успел сделать эти шаги. Но откуда он узнал про готовящуюся замену? Догадки? С некоторых пор Сканер не доверял догадкам, поскольку убедился, что любая догадка – это твердый факт, извлеченный из скрываемого источника.

Другое дело, на чьей же стороне он будет? У Литератора дар, у Виктора Валентиновича деньги и связи. Лучше всего, конечно, до поры, до времени совместить и то, и другое, но… Он начал писать.

Юра, во-первых, я понимаю, как ты расстроен, и понимаю, как ты хочешь вернуть внимание Виктора Валентиновича, но и ты должен меня понять. Если я тебе хоть что-то расскажу, а он об этом узнает – ты понимаешь, что со мной будет?

Он никогда об этом не узнает, – быстро ответил Литератор. – От меня – никогда. Если что – от всего отказывайся, я сам все придумаю.

Сканер встал и зашагал по комнате, размышляя. Его время скоро должно было выйти, но переломный момент, образовавшийся в их отношениях, нельзя было упускать. Стоит ли брать Литератора в союзники? Литератор – великолепный убийца, но он беспомощен в прочих отношениях. Впрочем, разве не беспомощен сейчас и он сам? Он ничего не знает в этом новом мире, люди, которых дал ему Виктор Валентинович, – это все равно его люди. Дав Литератору то, что он хочет, он сможет избавиться от многих проблем. А под конец совсем неплохо будет тому узнать, по чьему приказу здесь зеркала и красавицы-медсестры, и охранник, и комната-тюрьма. Литератор ведь так безгранично предан Виктору Валентиновичу. А что он сделает, если потом записать, как этот самый Виктор Валентинович отзывается о нем и прокрутить ему? Но сейчас его проблема – Чистова. И картина. Либо он должен добраться до них раньше Виктора Валентиновича, либо до них не должен добраться никто. И тут уж был только один способ сделать это так, чтобы никто не успел его остановить.

Тогда, в начале октября, спустя несколько дней после возвращения из Крыма он был пьян. Он был очень пьян. И очень испуган. К тому моменту он уже понял, что это не галлюцинации, что он действительно может видеть нечто внутри людей – видеть, что в них плохо, а что хорошо, если применять такие абстрактные понятия, к чему их тянет, на что они способны – чем человек живет, а что спрятано давным-давно на самое дно и никогда не прорывается наружу. На всех этих образах, среди которых оказывался Сканер, не было пояснительных надписей. Он просто знал. А еще он знал, что в Крыму с ним что-то сотворили. Он не только видел, он еще и потерял свою привычную склонность к бережливости, в последнее время переросшей в болезненную скупость. А он не хотел этого. Он привык так жить. И ни его партнер по бизнесу Дударев, из которого он потом душу вытряс, чтобы узнать в чем дело, ни сволочная жена его бывшего одноклассника Людка Ковальчук, подсказавшая Дудареву идею, не имели права так с ним поступать.

Он все-таки встретился с Чистовой несколько раз перед отъездом. Особого впечатления она на него не произвела – молодая особа немного не от мира сего, как и все, кто воображают себя целителями. Но в последнюю встречу он заглянул в нее и испугался, хотя понял отнюдь не все. Во-первых, она тоже умела смотреть, хотя четко видела только когда рисовала какие-то картины. Во-вторых, эти картины были какими-то особенными. В-третьих, рисуя эти картины, он что-то делала с людьми, что-то очень странное, вроде того, что случилось с ним. И, вчетвертых, она знала об этом – знала и наслаждалась своей властью. В тот же день он сбежал из Крыма и, вернувшись домой, пил несколько дней подряд. В один из таких дней ноги сами понесли его к Виктору. Когда-то давно они были друзьями, играли в одной футбольной команде, но с тех пор, конечно, многое изменилось, однажды Виктор на много лет пропал из Волжанска, а когда вернулся уже солидным предпринимателем, то встречались они редко, больше по делам, и только пару раз Виктор по старой дружбе устроил ему хорошие кредиты. А тут… захотелось поплакаться, а как назло, никого из хороших знакомых дома не оказалось, единственный близкий родственник лежал в больнице… так он и оказался у Виктора, которому все и выложил. И даже тогда, в том жутком состоянии, он изумился, что Виктор заинтересовался его пьяным бредом. На следующий день, когда Сканер окончательно протрезвел, Виктор заставил его повторить все, что тот знал, а потом привел какого-то человека и потребовал, чтобы Сканер рассказал обо всем, что он сможет в нем увидеть. Сканер рассказал, и человек удалился в легком шоке. А Виктор заинтересовался еще больше и теперь не только им, но и Чистовой. Вначале Сканера удивляло, что он так быстро во все это поверил, но он тогда он еще не знал о существовании Литератора. Именно Виктор достал ему наркотик, именно он заставил его вернуться в Крым в компании двоих парней, которые и помогали ему, и присматривали за ним, именно благодаря ему он узнал о тайне Чистовой и увез картины и письма, а один из парней Виктора при этом чуть не убил приятеляинвалида Чистовой, именно с его помощью он разработал план, благодаря которому погибло восемь человек. Виктор дал ему новое лицо, новую жизнь, решил все его проблемы, но лишил свободы. Теперь-то уж Сканер понимал, что посадил сам себя на крепкий кукан, но было поздно. Даже когда он в одиночку выезжал в город, то чувствовал за собой неусыпное наблюдение и понимал, что сбежать ему не дадут. А еще он понимал, что ему, посвященному в такие тайны, все равно рано или поздно не жить. Если же он будет дергаться, то скорее рано, чем поздно. Неделю назад Виктор продемонстрировал ему Схимника, который нагнал на него страху. А еще раньше, до пластической операции, он вручил ему тщательно запечатанное письмо и велел передать тому самому партнеру по бизнесу, который когда-то втянул его во все это, причем самому конверт ни в коем случае не открывать. Сканер передал, и доброжелательный партнер, прочтя письмо, пошел да и выбросился из окна в присутствии секретарши и бухгалтера – из того самого окна, в которое все собирался вставить абсолютно звуконепроницаемые стекла. С того дня Сканер зарекся открывать какие-либо письма, но, узнав о Литераторе, понял, что подсунуть письмо ему могут как угодно, без всякого конверта – ведь по работе приходится читать много бумаг. А теперь вот придется еще больше.

Сканер взял чистый лист, сел поудобней и быстро написал все, что знал о Чистовой, опустив только свое участие в деле – якобы узнал обо всем от одного ее клиента, ныне, к сожалению, покойного. Потом протянул написанное Литератору, встал, подошел к одному из шкафов и начал вдумчиво изучать корешки стоявших в нем книг, одновременно прислушиваясь к женской болтовне в соседней комнате, звуку льющейся там же воды и тяжелому дыханию Литератора за спиной. Литератор читал долго, очень долго, и когда Сканер наконец повернулся, то увидел, что его лицо перекошено в гримасе дикой ярости, наводя на мысли о горгульях, которыми была украшена стоявшая тут же кровать. Литератор скомкал лист и поднес к подбородку, и на секунду Сканеру показалось, что он его сейчас проглотит. Но Литератор уронил комок на стол, схватил новый лист и быстро написал: