Текст книги "Мясник (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 43 страниц)

Собранная информация. а) Беседовать с коллегами не представляется возможным из-за отсутствия таковых. Что же касается старых мест работы, то мне удалось найти только женщину, которая вместе с Элиной работала на переговорке, правда это было восемь лет назад. Она хорошо помнит свою коллегу, и по тону, которым она об этом сказала, нетрудно было догадаться, что особой любви она к ней не питает, поэтому я представилась, как уезжавший на длительный срок кредитор. Итак, характеристика восьмилетней давности: Элина крайне ленива, но не флегматична, несдержанна, бестактна, сварлива, но не злобна, любит погулять, за собой следит тщательно, довольно аккуратна, большую часть денег тратит на одежду, в долг брала часто, а отдавала редко. Грубо говоря, если учесть пристрастность рассказчицы и все это поделить на два, то мы получим самую обычную женщину. В общем можно только сказать, что Элина не стремилась к образованию, карьере и, хотя и любила деньги и постоянно в них нуждалась, ничего не предпринимала для того, чтобы их заработать как-то иначе, кроме как выйти замуж. К независимости она не стремилась. б) Родственники дали несравненно больше сведений – я имею в виду родственницу – мать, Клару Тихоновну Нарышкину. Это произошло в тот день, когда она вместе с мужем чистила снегом ковры и дорожки, а я гуляла поблизости вместе с ребенком, одолженным для этой цели у нашей Аньки Матвеевой, которая была только рада сплавить сынулю на пару часов, поскольку в садике в этот день был выходной. Лешик Матвеев – мальчик не глупее Анны, в нужный момент лихо пробежался по только что вычищенному ковру, сделав его еще грязнее, чем до чистки. Дальше – крики, извинения, наказание провинившегося «сына» с большим количеством воплей… Лешик старательно ревет и, по-моему, наслаждается больше всех. Так или иначе, Клара Тихоновна почти сразу бросила ковер и мужа и кинулась успокаивать мальчишку и учить меня, как надо воспитывать детей. В результате я узнала немало подробностей о детстве Элиночки, для меня совершенно бесполезных, а вот отрочество и жизнь вплоть до настоящего дня меня заинтересовали. Итак, Элина действительно была крайне ленива и тяжела на подъем, а также по старушечьи сварлива, из-за этого у нее не раз были неприятности, она потеряла очень хорошую и высокооплачиваемую работу в торговом комплексе, в этом же была причина первого развода. Второй муж оказался более терпимым – скорее всего потому, что редко бывал дома, а нежелание жены готовить ему возмещало мастерство поваров собственного ресторана. Несколько раз он уходил из дома, и Элина по этому поводу закатывала грандиозные скандалы, но сама бросать мужа не собиралась. Все скандалы, скандалы, а Кларе Тихоновне так хотелось внуков… Я заметила, что у нас с мужем тоже был серьезный разлад, но вот съездили этим летом отдохнуть в Крым, и брак, что называется, освежился – вот, собираемся завести второго ребенка. Надо же, какое совпадение, сказали мне, Элиночка с мужем тоже ездила в Крым в сентябре, только им это нисколько не помогло. Хорошо хоть она снова нашла какую-то работу, с хорошей оплатой – и не в деньгах дело, денег в доме хватает, дело в том, что начала хоть чем-то заниматься. Ведь с тех пор, как ушла из обменника, так нигде и не работала, а тут вдруг снова взялась.

Кажется, Наташа, именно несусветная лень так приглянулась тебе в этой мадам?

В конце концов договорились мы до того, что мы с Лешкой получили немедленное приглашение на чай с капустным пирогом, благодаря в основном Лешке – Элина в последнее время навещала родителей редко, поэтому общались только по телефону да получали сведения через ее старых подруг. Еще, кстати, – до Крыма у Элины были две подруги – Катя и Тамара. После Крыма она с ними рассорилась и теперь общается с некой Ритой, с которой вроде как и работает вместе, но где, они не знают. Клара Тихоновна как-то видела их вместе и охарактеризовала Риту кратко – «вобла». в) Проведя некоторое время во дворе Элины, я смогла увидеть не только саму Элину, но и Риту – я слышала, как Элина называла ее по имени. Действительно, вобла – высокая, худая, с постнонадменным лицом. Элина рядом с ней кажется симпатичнейшим неземным существом. Что касается ее сварливости, несдержанности, бестактности – это все на месте, судя по общению с соседями. Одета дорого и аккуратно, но, судя по разговору соседей, стиль ее одежды сильно изменился – если раньше она предпочитала строгий деловой стиль, то теперь ее наряды можно назвать довольно легкомысленными. Рита на серебристом «форде-эскорте» заезжает за ней каждый вечер не позже семи, и они отправляются в центр, в некий до крайности эксклюзивный клуб «Черный бриллиант» с тяжелой железной дверью, которая открывается не для всякого. Судя по тому, что это единственное место, которое Элина посещает с завидным постоянством, именно там она теперь и работает. Но попасть в «Черный бриллиант» я пока не могу. А надо. Мне кажется, одним разговором с Элиной, для того чтобы понять, произошли ли в ней какие-то перемены кроме «исчезновения лени», не отделаться, да и, поглядев на Элину и послушав ее со стороны, я теперь сомневаюсь, что с ней может получиться что-нибудь вроде задушевного разговора. Она явно пошла не в мать.

Итак, мне необходимо попасть в «Черный бриллиант». Отчет отложен.

Отчет 2. Антон Антонович Журбенко.

Общедоступные сведения. Возраст – тридцать восемь лет, хотя из-за полноты и изрядной плеши выглядит не меньше чем на сорок пять. Образование – высшее, факультет автоматизации. В Волжанске живет двадцать лет, родом из Харабалей. Внешность – крайне дороден, высок, плешив, носит усы, очки, волосы рыжеватые, верхняя губа коротковата и неплотно прикрывает зубы, отчего похож на кролика, после взрыва личного автомобиля прихрамывает. Работа – долгое время работал в серодобывающей промышленности, в постперестроечный период, когда одно время в Волжанске все благополучно разваливалось, занялся, как и все, куплей-продажей всего, что хорошо продавалось и покупалось, создав в связи с этим фирму «Стелла». К настоящему времени «Стелла» превратилась в «Терру», разрослась, остепенилась и уже не хватается за все подряд и занимается исключительно сбытом полезных ископаемых, а также имеет небольшой транспортный интерес, владея двумя десятками маршрутных такси. Журбенко, вначале бывший одним из пяти совладельцев ОАО «Стелла», теперь является единственным владельцем «Терры». Семейное положение – женат уже семнадцать лет, жена работает в агентстве по торговле недвижимостью. Двое детей. Заслуги перед Родиной – привлекался в качестве свидетеля по дело об убийстве заместителя директора рыбоконсервно-холодильного комбината в 1995 году, а также по расследованию деятельности ЧП «Пенелопа» в 1998 году. В конце ноября прошлого года его «форд-эксплорер» был взорван, и Журбенко уцелел только чудом. Интересно, что расследование заглохло едва начавшись, а самому Журбенко пытаются внушить, что в его «джипе» произошло короткое замыкание. Естественно, что подступиться к нему сейчас очень сложно.

С соседями тяжело – уже второй год он живет в одном из особняков ближе к окраине города – такая здоровая аляповатая крепость, из которой он выезжает каждый день в разное время в сопровождении охраны, жена и дети тоже. Я съездила на его старый адрес, по которому Журбенко до того прожил шесть лет. Узнать там удалось не так уж много, хоть для этого мне и пришлось устроить одной из его бывших соседок великолепный спектакль с обилием слез и глупой болтовни. Журбенко – суховатый, жесткий человек, во дворе почти ни с кем не общался, не останавливался даже на площадке поболтать и никому ни разу не занимал денег, хотя всем было известно, что человек он небедный. Кроме того он был… незаметен, он умел так себя вести, что на него совершенно не обращали внимания, даже не здоровались – потому что попросту не замечали. Еще он никогда не здоровался первым. А еще у него бывали припадки клаустрофобии – он никогда не пользовался лифтом, хотя жил на девятом этаже, но как-то он торопился и поехал на лифте. А тут отключили свет, и лифт застрял. У Журбенко был страшный припадок, он вопил так, что было слышно во дворе, а когда его извлекли из лифта, то несколько дней провел в больнице. Другой припадок случился, когда он как-то не смог открыть дверцы в машине. Результат – крики, разбитые стекла. Все это подтверждает Наташину характеристику Журбенко, но только вот клаустрофобия – это ведь не порок, это психическое заболевание.

Подумав, я решила напролом идти в «Терру», поскольку пока другого выхода не представлялось, а время поджимало. Я дозвонилась до Журбенко (на что у меня ушло полдня), представилась внештатным сотрудником «Волжанского вестника» и попросила дать интервью для рубрики «Деловой Волжанск». Мне пришлось уламывать Журбенко минут пятнадцать, но в конце концов он все же согласился и назначил мне встречу на утро следующего дня, заранее предупредив, что, прежде чем попасть к нему, мне придется испытать некоторое неудобства. Ну, я согласилась, что ж делать?

Перед тем, как впустить меня в приемную, один из охранников меня обыскал самым натуральным образом: заставил снять пальто, проверил карманы, охлопал по костюму и попросил открыть сумку. С большим трудом убедив его, что в моем сотовом телефоне и диктофоне нет взрывного устройства, я все-таки прошла в приемную, откуда задумчивая секретарша с трехсантиметровыми ногтями проводила меня в кабинет Журбенко.

Антон Антонович потребовал у меня список вопросов, внимательно его изучил, потом сам задал довольно риторический вопрос: почему это я, такая молоденькая и симпатичная занимаюсь такой довольно скучной темой? Получив не менее риторический ответ (интерес к тому, как человеку удается добиваться в жизни столь высоких результатов, к упорству и умению выстоять в штормовом море бизнеса и тому подобные пошлости), он немного успокоился и поставленный на стол диктофон воспринял вполне миролюбиво. Минут десять мы работали более-менее неплохо, правда, в исключительно деловом ключе. Журбенко действительно жестковатый человек и в разговоре производит очень серьезное и солидное впечатление, и его кроликоподобную внешность при этом совершенно не замечаешь. Отвечает четко, без всяких лирических отступлений и растекания мыслью по древу, а это плохо – мне нужна более теплая обстановка – так-то не понять, произошли ли в Антон Антоныче какие-то изменения или нет. Но вот, поди ж ты – в разгар работы звонит мой телефон и, извинившись, я в течение минуты слушаю истеричные женские крики, которые хорошо долетают и до Журбенко (спасибо Аньке). «Очень вовремя! – говорю я свирепо. – А сколько раз я тебе говорила?! Вызови диспетчера! Позвони в службу! Я на работе, у меня интервью!» Ну, и тому подобное. Потом сокрушенно извиняюсь перед Журбенко и говорю, что мне нужно срочно уйти, и он вежливо интересуется, что случилось. Я раздраженно объясняю, что моя младшая сестра опять застряла в лифте и теперь у нее истерика, потому что у нее бывают приступы клаустрофобии, и мне нужно бежать вызволять ее. Обычно она лифтом не пользуется, но бывают в жизни моменты, понимаете? Только вот как воспользуется, так и застревает, потому что сами знаете, как лифты работают, да и она невезучая! В общем, извините великодушно, что оторвала от работы, но придется уйти – у сестры сердце слабое – мало ли что. Журбенко внимательно выслушивает и проявляет неожиданное участие, и говорит, чтобы я не расстраивалась и спокойно подходила, скажем, к трем часам, если успею. А когда я возвращаюсь, Журбенко принимает меня куда как теплее, чем раньше, и знаешь, что он делает, Наташа?! Он советует мне отвезти свою сестру в Крым, к тебе, и изображает тебя неким чудодейственным целителем, который замечательно помог одному его родственнику в такой же беде!! Даже дает координаты твоего поселка. Вот так.

В общем, о чем мы говорили дальше, уже писать не буду, поскольку вывод сложился точный, в особенности после того, как у меня, после того, как я покинула кабинет Журбенко, совершенно неожиданно сломался каблук на сапоге, и секретарша (старше меня на два года) вместе со мной обрушилась на импортную обувную промышленность, после чего мы с ней пошли выпить по чашке кофе. Итак, Журбенко, в принципе, остался все тем же Журбенко, если не считать одного – после поездки в Крым он вдруг занялся благотворительностью и в настолько крупных размерах, что это слегка подкосило дела «Терры». Сам он при нашей беседе произнес на тему благотворительности довольно торжественную и пространную речь, но только после того, как я выключила диктофон, и попросил об этом в статье не упоминать. Секретарша же на эту тему говорила с заметным раздражением, поскольку, занявшись благотворительностью, Журбенко урезал ей зарплату.

Итак, на мой взгляд, работать в этом направлении больше не над чем. Хоть я и не проникала в журбенковскую семейную жизнь и прочее, но чувствую, что на этом можно остановиться. Других изменений я в нем не найду, во всяком случае сейчас. Можешь считать, Наташа, что эта работа тебе удалась. Кстати, по-моему, Журбенко не имеет никакого отношения ни к краже твоих картин, ни к тем, кто за тобой гоняется.

Отчет завершен.

Отчет 3. Аристарх Сергеевич Кужавский.

Общедоступная информация. Возраст – сорок один год, на столько и выглядит. Образование среднее. В Волжанске живет с десяти лет, родом из Мурманска. Внешность – рост немного выше среднего, черты лица грубоваты, но в принципе довольно привлекательны, волосы каштановые, «ежиком». Работа – долгое время работал осветителем в одном из волжанских театров, потом ушел в газету фотографом (сейчас этой газеты уже нет), оттуда – в «Вегу ТV» оператором, где и работает до нынешнего дня уже пять лет и, кстати, считается очень хорошим оператором. Семейное положение – в разводе, сыну одиннадцать лет, он вместе с матерью живет сейчас в Познани. Мать с отцом давно умерли, прочие родственники живут в других городах. Заслуги перед Родиной – в позапрошлом году получил премию как лучший оператор на областном конкурсе.

А вот дальше – сложно. Наташа утверждала, что у Кужавского была удивительная, почти болезненная склонность ко всякого рода дурацким шуткам и розыгрышам, порой довольно жестоким. Если раньше это в какой-то мере и портило ему жизнь, то потом он просто перестал обращать на это внимание. На «Веге» его терпели как классного оператора, поскольку, понятно, шутил он не в процессе работы, а в свободное время. Мнение окружающих его мало интересовало, а то, что ни одна женщина не могла прожить с ним дольше месяца, интересовало его еще меньше – он тут же находил себе другую. Наташа, кстати, сказала, что Кужавского «заказала» его очередная подруга – она явно собиралась оженить на себе Кужавского, но вот его больное чувство юмора даму совершенно не устраивало. Решила попробовать. Ну, что ж, удачно, Кужавский больше не юморит, только вот с этой подругой он распрощался спустя неделю после возвращения в Волжанск.

Кое-кто из соседей Кужавского по дому оказался на редкость словоохотлив, на «Веге» у меня есть знакомые, то есть, казалось бы, работать будет легко и времени это займет всего ничего. Ошибочка вышла. Сведений-то мне надавали предостаточно, только что до Крыма, что после него они совершенно одинаковы. Кужавский только лишился своих жестоких шуточек, хотя грустней от этого не стал. И все. Больше ничего не изменилось. Абсолютно ничего. Даже после того, как я познакомилась с самим Аристархом Сергеевичем (разумеется, чисто случайно), посидела с ним в баре и задушевно поболтала (он представился как Арик), то ничего нового не узнала. Самый обычный мужик, веселый, темпераментный, держит себя свободно (иногда даже слишком свободно), особым интеллектом не блещет, но и не дурак, очень любит поговорить о работе и рассказывает интересно. Казалось бы, можно на этом поставить точку и поздравить Наташу с хорошей «работой». Кстати, Арик тоже вряд ли имеет отношение к Наташиному несчастью.

Отчет отложен.

Отчет 4.

Вообще, основной упор, судя по всему надо делать на «жрецов» – кто-то из них и был связан с «любителем искусства». Вывод не сиюминутный. Начиная работать, я не сразу лезла на прямые контакты, а старалась проверить, «водят» клиентов или нет. Так вот, похоже не «водят». А Тарасенко и Светку водили стопроцентно. Значит, об остальных клиентах им ничего не известно. Значит, все-таки кто-то из «жрецов». И погибли-то именно «жрецы» – Долгушин, Ковальчук, Измайловы, Лешко (случайность, но все же), Шестаков. Слабое место в этой теории – Катерина Огарова – она-то «жрецом» не являлась. Но Наташа «приметила» ее на той же встрече, где и Шестакова с Матейко. А они Огарову знали и знали хорошо. Вот над чем надо подумать. А также узнать, действительно ли Шестаков и Долгушин мертвы.

Отчет отложен.

* * *

Вся сложность заключалась в том, что времени было мало, а работы много. Саранск зиял впереди черной безнадежной дырой, от которой Виту отделяли три недели. Она понимала, что ехать придется в любом случае, но все же рьяно взялась за работу – причин на то было много.

Всех троих приходилось «отрабатывать» одновременно, и, выудив какой-то кусочек информации об одном, она ехала к другому. Когда же он по той или иной причине становился недоступен, занималась третьим. Возможно, все дело можно было провернуть куда как быстрее, будь она в другом городе, где можно было бы и полезть напролом, но Вита была в Волжанске и потому осторожничала как никогда – ей еще предстояло здесь жить. «Отчетами» она занималась по ночам, и мало-помалу портреты начинали вырисовываться, совершенно незнакомые люди становились ближе и понятней. Наташа звонила регулярно, как они и договорились, через каждые три дня. Вита рассказала ей все, что узнала о Матейко, подтвердила наличие слежки, но больше ничего сообщать не стала. Где сейчас находится Наташа, она тоже не спросила ни разу, хотя очень бы хотела узнать, а сама Наташа, помня уговор, ничего не сказала. Их разговоры, конечно, не затягивались, но Вита с первого же раза услышала, что голос Наташи изменился, стал бодрее, в нем появилась надежда, которой прежде не было. С одной стороны Виту это порадовало – в том состоянии, в каком Наташа была в Волгограде, долго не продержишься, обязательно сорвешься и сделаешь какую-нибудь глупость. Но в то же время она разозлилась. Наташа возлагала на нее слишком большие надежды, считая, очевидно, каким-то информационным колдуном – р-раз, пошла и все узнала! Вот уж действительно творческий человек, не от мира сего. И деньги-то, по мнению Виты, Наташа отдавала практически ни за что. Вита реалистично смотрела на вещи – если сообщить Наташе психологические характеристики ее клиентов в настоящем – это вполне возможно, трудновато, но возможно, то как узнать, где этот Слава и картины и кто тот человек, который отдавал приказания, Вита себе не представляла. Она не была сыщиком и считала, что любительское сыскарство только напортит делу. Дело и без того было плохо, потому что во-первых, в нем был замешан Эн-Вэ, во-вторых, судя по всему, некий Схимник, если она не ошибается. А что там говорил Евгений? Схимник – человек Баскакова?

… он что-то вроде начальника охраны… или заместителя

А вообще он – псих и убийца.

Улучив момент, она спросила Евгения, откуда он знает Схимника. Тот сказал, что в принципе его не знает, но неоднократно видел в свите Баскакова в телохранительской роли, кроме того, о нем ему рассказывал некий серьезный должностной человек, а что рассказывал и кто этот человек, ее совершенно не касается. Потом он показал Вите кулак и сказал, чтобы она не смела лезть в такие глубины. Фыркнув, Вита отговорилась простым женским любопытством.

Она и в самом деле не собиралась лезть в такие глубины – это было бы чистейшей воды безумием. И если это тот самый Схимник и если он добывал Наташу для Баскакова, на всем этом можно было сразу ставить крест. Вита попыталась добавить к уже имевшимся у нее знаниям о Баскакове что-нибудь, что могло бы ей помочь. Он был очень серьезным человеком и от людей, с которыми работал, требовал такой же серьезности. Он занимался благотворительностью, благодаря ему в городе были восстановлены многие старые здания, памятники, отреставрированы старый театр и все музеи. Он интересовался искусством и очень хорошо в нем разбирался – надо полагать, относился к нему так же серьезно, как и к своей работе. Мог ли такой серьезный человек поверить в Наташу – поверить настолько, что-бы послать за ней в другую страну кучу «пацанов», навесить хвосты на всех ее клиентов-»жрецов»? Если увлекался искусством до фанатизма, то мог, но настолько хорошо Вита в Баскакове не разбиралась. Занимаясь Журбенко и гуляя по улице, где стоял его роскошный особняк, Вита пугливо посматривала на большой светло-серый дом, расположившийся почти в конце улицы – в этом доме жил Баскаков, во всяком случае официально. Особняк по размерам был таким же, как и прочие, но отличался полным отсутствием аляповатости и безвкусицы – строгое здание, оформленное красиво, но без излишеств. В доме, казалось, никого не было, только где-то за забором лаяла собака.

Был ли это он? Серьезность Баскакова была видна даже по его особняку… хотя, кто знает, что там на самом деле за этими строгими стенами? Если бы Баскаков взялся за это дело, то взялся бы серьезно. За дело, в принципе, и взялись серьезно, только зачем было посылать Наташкиным клиентам, как в романах, дурацкие письма? И как они умерли, эти клиенты? Что за повальные самоубийства? Совпадением тут и не пахнет. Картины, по словам Чистовой, в момент их смерти, во всяком случае, смерти Шестакова, Ковальчуков, Измайловых и Огаровой были в Красноярске (вот еще напасть – картины! Вита так и не разобралась в своих мыслях насчет них). Значит, это тоже работа «любителя искусства»? Но как можно было такое сделать? Какой-то наркотик? Гипноз? Совсем хорошо! Или добрались все-таки до картин? Или это последствия Наташиной «работы», о которых Вита думала еще в поезде? Размышляя над этим и пытаясь отделить допустимое от совершенно невозможного, Вита запуталась окончательно и снова, как недавно в Волгограде, дала себе зарок – отсечь от себя все, кроме того, что необходимо для работы. Ее задача – узнать, что изменилось в Наташиных клиентах, во всяком случае эту часть работы Чистова сформулировала именно так. Но обещание сдерживалось плохо – в голову то и дело лезли все новые и новые теории.

Больше всего ее почему-то волновали письма. Вита перечитывала раз за разом лист, адресованный Матейко, и все не могла понять, есть ли в письме какой-то смысл или это все же просто беспорядочный набор слов. Плохо, что Наташа не смогла привезти еще хотя бы одно письмо – Измайлова или Лешко, тогда бы было с чем сравнить. Во всяком случае, адреса на конвертах были написаны одной рукой. Костя тоже получил письмо в тот вечер… Всюду фигурировали письма – Вита вспомнила то, на что Наташа, рассказывая ей все, не обратила внимания – по ее словам и по словам соседок Ковальчук, Людмила, поднимаясь к себе, взяла из почтового ящика письмо, адресованное сыну, и собиралась прочесть его сама. Опять письмо… Снова и снова Вита вчитывалась в слова и под конец уже начала ненавидеть изящный почерк, но так ничего и не поняла. Если в письме и содержался какой-то тайный смысл, он был ей недоступен. Хотя, скорее все-го, это действительно просто дурацкое желание попугать, сбить с толку, «черная метка», а смысла никакого и нет. Кроме того, она ведь не знает, такие ли письма получили остальные?

Все-таки, выбрав время, Вита позвонила своей бывшей учительнице по русскому языку и литературе и напросилась к ней на чай и на совет.

– Не знаю, смогу ли тебе чем-то помочь, – удивленно сказала та, – я и на пенсии, и подготовка у меня не та, а ты университет ведь совсем недавно окончила. Ты же знаешь…

– Я знаю, что заваривать чай так, как вы, Елена Иосифовна, никто в Волжанске не умеет, – медово запела Вита в трубку. – А еще я знаю, что каждый вторник к вам на этот чай заглядывает некая дама из института последипломного образования, которая консультирует даже…

– Негодяйка! – ласково сказала учительница. – Впрочем, по-моему, я сама об этом и рассказывала. Ладно, приходи завтра, только веди себя прилично, знаю я тебя! Дина Валерьевна – женщина строгих правил.

Дина Валерьевна оказалась женщиной не только строгих правил, но и строгого вида. Ей было около шестидесяти, и худощавая, аккуратно и опрятно одетая, с тщательно уложенными волосами, с жестким лицом и скептическим взглядом, она напомнила Вите одну профессоршу из родного университета, которая преподавала у них стилистику и культуру речи. О количестве «заваленных» ею студентов в университете ходили легенды. И отправляя очередную жертву на пересдачу, профессорша недовольно говорила: «Голубушка, не нужно жечь меня взглядом и считать мегерой. В филологии место только для тех, кто понимает вопрос, а не зазубривает его. Зубрилам в нашей науке делать нечего, в нашей науке нужно жить. Видите, я попросила вас уточнить всего лишь два момента, а вы уже плывете. Моя задача – научить вас, а не механически рисовать оценки. И тройку нужно заслужить, голубушка. До свидания». Сама Вита сдала тогда экзамен на четверку, чему до сих пор удивлялась. И сейчас при виде Дины Валерьевны у нее невольно екнуло сердце – нет, похожа была, очень похожа.

– Что это? – удивленно спросила она, прочитав письмо, которая Вита отдала ей после предварительных расшаркиваний. – Какой-то бред. Что вы от меня хотите?

– Я хочу узнать, есть ли здесь какая-то система и есть ли смысл? И если он есть, то как мне его найти?

– Довольно странно, – Дина Валерьевна фыркнула и снова начала вчитываться в ровные строчки. – Конечно, на первый взгляд просто набор слов – даже не словосочетаний, потому что синтаксическая связь есть далеко не везде. Вы пытались что-нибудь выделить здесь?

– Похоже на очень большое и очень сложное предложение, если не привязываться к смыслу, – осторожно сказала Вита, и на нее посмотрели с таким откровенным негодованием, что она даже смутилась.

– Вы ведь, кажется, филолог? – спросила ее Дина Валерьевна ледяным тоном, положила письмо и взяла свою чашку, и Елена Иосифовна пододвинула ей новую розетку с клубничным вареньем. Вита сокрушенно кивнула, словно ее обвинили в чем-то предосудительном.

– Да, в моем дипломе написано именно это слово. Но я заочница, помимо того, непосредственно по специальности никогда не работала, знания приобретенные в университете, неосмотрительно не развивала, поэтому к настоящему моменту они… – Вита издала губами поцелуйный звук, выловила ложкой в розетке ягодку и отправила ее в рот. – Поэтому, я решила посоветоваться со специалистом и узнать для начала – является ли то, что я вам показала, предложением?

– Голубушка, – произнесла Дина Валерьевна, поправляя очки, и Вита невольно вздрогнула, – что значит не привязываясь к смыслу? Предложение – это синтаксическая единица, то есть между ее компонентами существуют синтаксические отношения – соответственно, смысловые и грамматические, это ведь не просто набор слов. С помощью предложений мы выражаем свои мысли…

– Это я понимаю, Дина Валерьевна, – мягко произнесла Вита и скосила глаза на Елену Иосифовну – та с интересом следила за ними, в то время как в ее пальцах мелькали спицы, вывязывая кому-то носок. – Но вначале меня интересует формальная организация, а потом уже семантическая.

– Ну, знаешь, – Дина Валерьевна пожала плечами и снова взяла письмо. – Формальная… В предложении, как тебе должно быть известно, существует определенная иерархия отношений между словами, как и связь слов… Ты посмотри, что с падежами творится, предлоги… отдельные словосочетания выделяются, но…

– То есть это все-таки не предложение?

– Только в рамках знаков препинания. Но если даже попытаться представить здесь текст… нет.

– И все-таки, может нам попробовать составить структурную схему? Если предположить, что это не набор слов, а все-таки некая система? Между прочим, вот в этой части, по-моему, твердая группа подлежащего и сказуемого…

– Где? – Дина Валерьевна наклонилась, следя за ее пальцем. – Лена, золотце, выделика нам листик бумаги и ручку.

Спустя некоторое время Дина Валерьевна и Вита уже сидели, склонившись голова к голове, и, безостановочно препираясь, покрывали бумагу загадочными квадратиками, линиями и латинскими символами. Елена Иосифовна, понаблюдав за ними, негромко произнесла:

– Наверное, я еще чайник поставлю?

Поскольку ей никто не ответил, она ушла на кухню. Чайник был поставлен, вскипел, остыл и был вскипячен заново, прежде чем Вита и Дина Валерьевна, наконец, отложили ручки и внимательно всмотрелись в то, что у них получилось.

– Ну вот, примерно, – недовольно пробормотала Дина Валерьевна, – если брать настолько грубо… и все равно я с этим не согласна. В общем, сама видишь, преобладает подчинительная связь, часто встречаются личные местоимения второго лица единственного числа, среди частей речи преобладают глаголы… Вот тебе твоя предполагаемая модель, но если рассматривать ее лексическое наполнение, то получится… – она замолчала, допивая остывший чай, и Вита негромко пробормотала:

– Наверное, еще одно длинное слово.

– Вита, не юродствуй! – резко одернула ее Елена Иосифовна. – Ты, Дина, не обращай внимания, это у нее непроизвольно. Я еще в школе ей говорила, что об ее язык хорошо карандаши затачивать.

– Ничего, – сказала Дина Валерьевна с неожиданным добродушием, – меня в свое время все наши термины тоже в дрожь бросали. Что же касается смысла, смысла здесь, как такового… – она замолчала, вчитываясь в письмо, – ну, разве что если брать отдельные словосочетания… интересно, настолько нелогичные сочетания… Как у тебя с семантическим переосмыслением?

– Я диплом по метафоре защищала, – коротко ответила Вита. – По семантическому строению. А что?

– В таком случае, если ты хочешь попытаться найти здесь какой-то смысл, попробуй зайти с этого бока. Может, это действительно просто беспорядочный набор слов, а может это примеры на редкость ярких художественных метафор. Вот смотри, например, «сладкая лед огня». Ассоциации могут быть самые разнообразные… хотя бы лед ассоциируется со смертью, а огонь – с жизнью. Сладкая – доставляющая удовольствие, желанная… тут бы прилагательному нужна флексия мужского рода, а не женского… Вариантов может быть очень много. Это, конечно, предположение, но попробуй, раз уж тебе так хочется найти в этом смысл. Возможно, это писал человек с на редкость образным мышлением… а мир ассоциаций практически беспределен. Метафорические сочетания, на первый взгляд часто представляются просто совершенно алогичным хаосом. Попробуй, поломай голову. Только, видишь ли, расшифровывать художественные метафоры без контекста… контекстато нет… в общем, это очень сложно, часто и невозможно вовсе. Контекст для такой метафоры – как питательная среда, без него она умирает, – Дина Валерьевна неожиданно подмигнула Вите, слушавшей ее очень внимательно. – Язык-то ведь – это не так уж просто, это живое существо, очень мудрое, очень восприимчивое и иногда даже очень опасное, понимаешь меня, голубушка? В общем, я тебе предложила, попробуй, коли терпения хватит. К своей теории насчет предложения не привязывайся – все-таки это просто набор словосочетаний. Сейчас я составлю тебе список литературы. Кстати, если тебя больше интересует форма и структурные отношения, могу посоветовать литературу о глоссематике и копенгагенском кружке.