355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мария Барышева » Мясник (СИ) » Текст книги (страница 42)
Мясник (СИ)
  • Текст добавлен: 17 сентября 2016, 20:22

Текст книги "Мясник (СИ)"


Автор книги: Мария Барышева


Жанр:

   

Ужасы


сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 43 страниц)

Закончив печатать, Баскаков откинулся на спинку массивного темного кресла. Его ноздри раздувались от бешенства и нетерпения, но пальцы Литератора лежали неподвижно рядом с клавиатурой и письмами, которые Баскаков сразу же, как вошел, швырнул на стол. Литератор не смотрел на Виктора Валентиновича, он смотрел на Сканера, на его правую щеку, здоровую, гладкую – на ней не было и следа страшных келоидных шрамов. И по мере того, как текло время, выражение его глаз менялось – вначале в них было изумление, потом растерянность, ужас, боль, понимание, злость, а под конец по радужке расползлась странная усмешка, и эта усмешка напугала Сканера больше всего. Сам он старательно изображал обиду и недоумение, но когда его взгляд то и дело обращался к Литератору, в нем появлялись предсмертный страх и мольба.

Пожалуйста, Юра, не выдавай меня, пожалуйста! Да, я соврал тебе, но что в этом такого… это ерунда, если хочешь, я завтра же изуродую себе лицо по настоящему, только не выдавай меня, он убьет, а я не хочу, не хочу, не хочу…

К усмешке в глазах Литератора примешалось легкое презрение, он быстро взглянул на Баскакова, а потом его пальцы скользнули к клавишам, и Сканер затаил дыхание, прислушиваясь к легкому стуку. Со своего места он не мог видеть монитора, поэтому он уткнулся взглядом в пол, покорно склонив голову, словно осужденный на эшафоте. Баскаков же, прищурившись, смотрел на монитор, на котором начали стремительно появляться буквы.

Да, это мои письма и я отправил их в «Пандору», я признаю это. Но не Кирилл «подбил», как ты изволил выразиться, меня, а я его. Не вини Кирилла, он слишком труслив и слишком глуп, чтобы сделать что-то подобное.

Как это понимать?

Просто. Кирилл рассказал мне все, что рассказал ему ты и твои подчиненные – не помню их имен или, вернее, собачьих кличек. Разговорить его было нетрудно, у нас установились довольно неплохие отношения, – пальцы Литератора на мгновение остановились, и он посмотрел на Сканера. – Тебя это, наверное, удивляет, да?

Меня удивляет, что ты ни с того, ни с сего начал мне врать. Продолжай.

Я получил достаточно сведений, адресов и фамилий, чтобы в дальнейшем узнать все остальное, чего не знал ни он, ни ты. А еще я узнал о Чистовой, – рука Литератора задрожала от злости и волнения, и он начал печатать с ошибками, тут же торопливо их исправляя. – ЧИСТОВА, ЧИСТОВА. Ты решил заменить меня какой-то девчонкой?! После всего, что я для тебя сделал?! После всего, что ты мне говорил и как ты мне это говорил?! Несмотря на то, что нас связывает?! Все это время ты меня обманывал, все твои слова и обещания ничего не стоят! Я был нужен тебе только как машина, как чудное оружие!

Прочитав написанное, Баскаков сгорбился в кресле, и теперь руки затряслись уже у него. Это было плохо. Очень плохо. Ведь он всегда старался вести себя с Литератором как полагалось, никогда не допускал резкого слова, никогда не позволял себе сорваться, хотя много раз ему хотелось убить это омерзительное создание, вышвырнуть его прочь, на свалку и забыть о нем навсегда, но нельзя было. А теперь он понял. Нельзя, нельзя этого допустить! Литератор нужен ему, пока нет Чистовой, он нужен ему. И Сканер тоже нужен. Два ублюдка, которых он не может убить.

Это неправда, Юра. Как ты можешь так говорить? Как ты можешь меня обвинять в подобном? И как ты мог так со мной поступить? Ты сделал мне подлость, Юра, – сделал ни за что! А Чистова…

Только не говори, что ее не существует – не поверю, не такой я дурак, как ты думаешь! Даже если бы мне ничего не рассказали – все равно я знал, чувствовал, что ты нашел мне замену – не знаю, как и где и откуда она взялась, но ты ее нашел. У тебя ведь нюх на таких, как мы. Ты думаешь, что я выдохся? Думаешь, я умираю? Нет, я еще поживу – назло тебе! А Чистову ты не получишь! Слишком поздно! Ни ее, ни хоть кого-то, кто как-то был связан с ней, больше нет!

Виктор Валентинович дернулся и взглянул на Литератора и увидел на его губах жутковатую ухмылку. На его лбу выступили капли пота. Он судорожно глотнул и защелкал клавишами.

Что ты сделал?!

Что я сделал? Я славно поработал. Я написал много писем. Никогда не думал, что смогу написать столько за один раз, я думал, меня не хватит. Но у меня было много злости, в этот раз – очень много, и я отдал ее всю. Разве ты не заметил, как плохо я выгляжу в последнее время, насколько я измотан. Ну, конечно, не заметил, какое тебе дело. Ты сейчас слишком занят этой художницей. Ничего, теперь все твое время и все твои заботы, проблемы будут снова принадлежать мне! Ха! Ха!

Где все эти письма?! В «Пандоре» было только два.

Ошибаешься. В «Пандоре» было четыре. Остальные, значит, где-то там. Одно я адресовал той маленькой пронырливой дряни, которая больше всех помогала твоей художнице. Судя по твоему виду, она еще жива, значит письмо не получила. Жаль. Ничего. Все письма, рано или поздно, находят своего адресата.

Есть еще письма?!

Есть. И их много. Но они уже далеко отсюда. Едут по назначению, ко всем остальным клиентам твоей Чистовой. И к ней тоже. Никого не будет. И ты не успеешь ничего сделать. Кстати, одна, местная, уже получила письмо. Нарышкина-Киреева. Знакомая фамилия?

Ты знаешь, где Чистова?!

Нет, пока, к сожалению, нет. Но ее уже ищут. И найдут, не сомневайся. А может уже нашли.

Кто ищет?! – Баскаков метнул бешеный взгляд на Сканера, и тот, хоть и не видел этого, съежился на своем стуле. – Он тебе кого-то нанял?!

Из горла Литератора вырвался жутковатый булькающий звук, заменявший ему смех.

Кто, Кирилл? Не смеши меня! Он ничего не может, он никто! Нет, у меня есть свои люди. Ты думал, что я всего лишь беспомощный калека, который может только есть, дышать, испражняться и царапать пером по бумаге? Неправильно ты думал!

Виктор Валентинович ошарашенно уставился на монитор, и внезапно к нему пришло понимание – это было так просто, и он изумился тому, что не учел этого раньше.

Ты нашел их через Интернет?!

Браво! Конечно же! И довольно давно. Кстати, советую тебе уволить того мальчишку, которому ты регулярно отдаешь мой компьютер на проверку – что я делаю, с кем общаюсь. Ты не разбираешься в таких и делах и, очевидно, не знаешь, как умело можно запутать и замести следы. Как, впрочем, и он. Видишь, как я откровенен с тобой!

Кто эти люди?! Как ты с ними расплачивался… впрочем, это понятно. Но невозможно! Никто не имеет к тебе доступа, кроме него и меня! Как могли вынести письма, кто?! Либо ты врешь, либо это дело его рук!

Я тебе уже сказал, что этот кретин, съежившийся в углу, не при чем! Он довольно мил, но бестолков!

Что же он делал возле «Пандоры» вчера вечером?!

Откуда мне знать?! Спроси у него сам.

Кто вынес письма?! Это мог сделать только он!

Литератор не спешил отвечать, и, так и не дождавшись щелканья клавиш и появления новых черных строчек, Баскаков поднял голову и увидел, что Литератор, чуть повернувшись, смотрит на Сканера со странным выражением, которого он прежде у него никогда не видел. Потом на его губах снова проступила жутковатая полубезумная ухмылка, и он подался к клавиатуре.

Ты кое-кого забыл. Ты забыл о четырех хорошеньких сучках, которых ты ко мне приставил!

Что?! Медсестры?! Каким же образом?! Никто из них никогда не покидает даже этаж!

Это верно. Но его покидают охранники.

Виктор Валентинович застыл. На его лбу вздулись жилы, а лицо побагровело так, что Литератор, наблюдавший за ним, вздрогнул, и в его глазах на мгновение мелькнули боль и совершенно детский страх – ему показалось, что Баскакова сейчас хватит удар, и он свалится с кресла мертвый. Этого он не хотел. Этого он не хотел никогда.

Баскаков перевел взгляд на дверь в комнатку «отдыха», где сейчас находились две медсестры, Татьяна и Яна, недоумевающие и перепуганные, – он выдворил их туда, едва вошел в комнату вместе со Сканером. Он привстал, потом опустился обратно в кресло.

Кто?

Я назову тебе медсестру. Больше я не назову тебе никого.

Кто?!!

Блондинка. Яна. Славная девочка, смышленая. Здорово мне помогла. Так ловко беднягу Кирилла окрутила, что он уже ничего не мог поделать. Все мне выложил, все, что было нужно мне – ей достаточно было только сказать ему пару слов да раздвинуть ноги пару раз. Я ей хорошо заплатил, перевел деньги ее матери. Когда ее работа здесь закончится, она рассчитывает поехать туда, к ней и к этим деньгам. Бедная Яна, ведь ни она, ни ее подружки не знают, что когда не станет меня, не станет и их. Это греет мне душу.

Баскаков постучал пальцами по столу и повернулся к Сканеру, который смотрел на него во все глаза, чуть покачиваясь на стуле.

– Поди-ка сюда!

Сканер послушно встал и подошел к столу, приволакивая ноги. Баскаков схватил его за рукав и резким рывком притянул к монитору.

– Прочти это!

Сканер прочел, и его лицо стало ошеломленным. Он прочел еще раз, потом медленно перевел взгляд на Литератора. Тот смотрел на него со злой усмешкой.

– Что скажешь? – спросил его голос Виктора Валентиновича откуда-то издалека. Сканер шевельнул пересохшими губами, продолжая смотреть на Литератора, как зачарованный.

«Нет! – хотел крикнуть он. – Только не Яна! Почему Яна?! Почему ты не назвал кого-то другого?! Ведь она такая красивая, мне так хорошо с ней, я никого никогда не хотел так, как ее. Я вчера подарил ей кольцо. Я ведь хочу вытащить ее отсюда, я хочу, чтоб она жила со мной, я совсем другой рядом с ней! Я не позволю тебе это сделать! Она моя! Я скажу! Скажу!..»

– Ну? – сквозь зубы произнес Баскаков, внимательно глядя на лицо «компаньона». Сканер дернул головой, покачнулся и, скользнув ладонью по столу, опустился на пол.

– Нет, – он всхлипнул и прижал к лицу ладони, вонзив ногти в кожу, – она не могла… не могла…я ведь так… я для нее все… как же так… Виктор, пожалуйста, не делай ей ничего… я не понимаю… она ведь говорила мне… гов-ворила… – Сканер вскинул голову и посмотрел на Литератора с неподдельной ненавистью. – Ты ее заставил… ты всех заставляешь!

– Та-ак, – протянул Баскаков, брезгливо глядя на Сканера. Он резко встал, подошел к комнатке медсестер, открыл дверь и через несколько секунд вытащил оттуда упирающуюся Яну, зажимая ей рот широкой ладонью. Золотистые волосы девушки растрепались, в глазах был немой ужас. Скользя туфлями по полу, она задушенно мычала, вцепившись в другую руку Баскаков, крепко державшую ее за шею.

– Ради этого?!! – Баскаков сильно дернул Яну, поставил ее перед Сканером, скорчившимся на полу, завел пальцы за вырез ее легкого халата и рванул. Посыпались пуговицы. Вторым рывком он разорвал ее лифчик, и схватил за левую грудь так, что Яна взвизгнула в его ладонь. – Вот ради этого ты мне все испоганил?!! Мало в городе баб?!!

Литератор, слегка покраснев, отвернулся. Его губы подергивались. Сканер часто моргал, уставившись на голую грудь медсестры. Он с усилием произнес:

– Как же… Яна?.. Я тебе верил…

– Сейчас мы разберемся, кому из вас верить! – Баскаков вытащил из кармана телефон и, удерживая Яну одной рукой, быстро набрал номер. – Сергеев! Заводи машину, поедешь на дачу! Да! – он нажал на кнопку и ткнул телефоном в сторону Сканера. – Если с Чистовой что-нибудь случится, я тебя убью – ты понял?! Размочу, как батон в молоке! И… – он обернулся к Литератору, но тут же, овладев собой, повернулся обратно. – И только попробуй еще что-нибудь выкинуть!

Таща за собой Яну и продолжая зажимать ей рот, Баскаков вышел из комнаты, но не через обычный выход, а через дверь, ведущую в «кабинет». Едва он исчез, Сканер поднялся с пола и, протянул к Литератору руки со скрюченными пальцами:

– Зачем?! Зачем?! Зачем?!

Литератор небрежно указал ему на второй монитор, и Сканер, дрожа, попятился, пока не оказался с ним вровень. Склонившись и вытирая глаза, он смотрел, как на экране появляются буквы.

Зачем? За твое вранье. Я не выдал тебя только лишь потому, что ты тогда решился прочитать то, что я написал от руки, хотя знал, чем это тебе грозит. Мне плевать, что тобой руководило, но, наверное, это был первый и последний смелый поступок в твоей жизни. И, конечно, я благодарен тебе за Чистову – так или иначе мы оба получили то, что хотели. Но ты принес мне большую боль. Теперь больно будет всем.

Пальцы Сканера потянулись к клавиатуре.

Я тебя ненавижу! Ненавижу!

Правда? А себя?

Литератор быстро стер написанное, и Сканер машинально сделал то же самое. Тотчас за дверью «кабинета» послышались тяжелые шаги, она распахнулась, и вошел Виктор Валентинович. Оттолкнув Сканера, он сел за стол.

Кто остальные?

Я сказал тебе достаточно.

Кто они? Отвечай немедленно! Отвечай или я тебя заставлю!

Литератор снова булькнул горлом в смешке.

Да? А как? Запрешь в карцер? Оставишь без еды? Будешь меня пытать? Ты же прекрасно понимаешь, что ничего этого ты сделать не можешь, потому что тогда я умру гораздо быстрее – вот и все. А боль… ты не в состоянии сделать мне больно, потому что моя боль все равно сильнее, и твоей я не почувствую.

Я больше никогда к тебе не приду.

Придешь. И это ты тоже прекрасно знаешь. Потому что никто не сможет дать тебе того, что могу дать я. Меня нельзя заменить. А Чистовой тебе не видать! Все, уходите оба, я хочу спать. Позови сестру.

Кресло Литератора с жужжаньем отъехало от стола и направилось к массивной кровати. Баскаков встал, крепко схватил Сканера за плечо и выволок из комнаты.

Когда они оказались в коридоре, под невозмутимыми взглядами охранников, Баскаков отпустил Сканера и негромко сказал:

– Сегодня я уже один раз отступил от своего правила, отступлю и второй – это того стоит!

Размахнувшись, он изо всех сил ударил Сканера в зубы, да так, что челюсть у того хрустнула, и он отлетел на несколько метров, повалил стул и вместе с ним рухнул на ковер. Баскаков отвернулся от него, с сомнением посмотрел на охранников, на лицах которых появилось легкое подобие изумления, и сказал:

– Тима, отведи-ка Кирилла Васильича в его комнату. И поставь пару дежурных нянь.

Массивный Тима молча кивнул и направился к Сканеру, а Баскаков быстро пошел к лестнице, машинально вытирая о халат сбитые в кровь костяшки пальцев.

Когда он вошел в «приемную», Схимник и Ян, развалившиеся в креслах, встали. Оба быстро оценили его взбешенный вид, заметили разбитую руку, переглянулись и вопросительно посмотрели на хозяина, ожидая распоряжений.

– Значит так, – сказал Баскаков и налил себе коньяку. – Ты, Схимник, как хочешь, где хочешь ищи эту бабу, хоть под лед лезь за ней! Город схвачен?

Схимник кивнул.

– Блоха не выскочит.

– Хорошо. А ты, Ян, сейчас поедешь со мной.

– А… а что же делать с «Пандорой»? – удивленно спросил Ян и взял с кресла свое пальто.

– Не делай ничего.

– Но у меня уже есть кой-какие наметки. Если… Кирилл Васильевич, то я примерно представляю, кому он мог все это расфасовать, и нужно все немедленно проверить. Он уже что-то сказал?

– Ты разве не слышал?! Ничего делать не надо!

Ян-подчиненный промолчал. Но Ян-стратег молчать не мог.

– Виктор Валентинович, мы упустим время. Определенные люди знают, что «Пандора» была в вашей юрисдикции. Если это дело затянуть, то мы можем уронить свой авторитет.

– Заткнись! – бросил Баскаков. – Здесь я решаю! Схимник, ты что стоишь, как… у кого-то?! Дел нет?! Нет, погоди, – вдруг поспешно сказал он Схимнику, который уже повернулся, собираясь уйти, – погоди.

Он вышел из «приемной» и через несколько минут вернулся, держа в руке смятый конверт – не пухлый, но и не тоненький.

– Держи. За наблюдательность. Уж тут ты мне удружил. Можешь идти.

Схимник под хмурым взглядом Яна взял конверт и исчез за дверью.

* * *

При других обстоятельствах он бы и не вздумал останавливаться, увидев Бона, – парень был мелкой сошкой, обычным молодым глуповатым качком, как большинство из тех, которыми распоряжался Ян. Только несколько раз им с Боном доводилось работать вместе, последний раз это было в Крыму, когда Баскаков послал их за Чистовой, но именно поэтому и случилось так сегодня, что когда мощные фары «паджеро» выхватили из темноты знакомое лицо, машина Схимника резко затормозила. Он не знал, куда и откуда идет Бон, да и наплевать ему было на это. Но маленькая девочка Вита Кудрявцева, сама того не зная, обронила несколько фраз, превратившихся для Схимника в очень важные вопросы, на которые он хотел получить ответы. Бон мог дать один из них.

– Здоров! – сказал Схимник, высунувшись из окна «паджеро». Бон изумленно и обрадовано кивнул, нимало не задумавшись над тем, с чего это вдруг человек много выше рангом решил остановить машину в дождь среди ночи, чтоб его поприветствовать.

– О, привет! Слушай, как удачно пересеклись! У меня к тебе разговор – думал завтра тебя выловить как-нибудь, если, конечно… До центра подбросишь?

– Залезай.

Бон сел в машину, и «паджеро» снова покатил вперед, но уже с гораздо меньшей скоростью. Схимник покуривал, изредка поглядывая на Бона. Бон же долго мялся, словно провинившийся школьник перед директором, что-то бормотал, и наконец Схимник не выдержал.

– Свалить хочешь? – прямо спросил он. Бон вскинул на него удивленно-радостные глаза.

– Ага. Слушай, Схимник, надоело… не прет меня больше вся эта бодяга. И вообще… помнишь, мы в Крым ездили… я там еще в кафешке девчонку подцепил?..

– Ксюша – все при ней? – обнаружил Схимник хорошую память.

– Ну. Так вот… ну это… я ж с ней перезванивался потом… и у меня типа отгулы были, так я смотался к ней… ну, в общем, погуляли… потом еще перезванивались… Хорошая девка, в педагогическом учится, с башкой. В общем, нравится она мне. А это… не, хватит с меня. Беготня эта вечно, да и вообще…

Схимник с сомнением и нескрываемым удивлением посмотрел на толстую бычью шею, короткий ежик темных волос, лицо с тяжелыми грубоватыми чертами, по которому непривычно и неумело бродило смущение.

– Тебе сколько лет? – спросил он неожиданно для самого себя. Сросшиеся брови Бона изумленно подпрыгнули.

– А тебе за… а… ну это… двадцатник вот-вот будет.

– М-да. Удивил ты меня, Бон. Только чего ты ко мне обращаешься? Ты же под Яном.

– Да ну его! Шизанутый он да и вообще… А ты… может, поможешь или посоветуешь чего… Не отпустят ведь так просто, ты же знаешь. Не хочу я больше, понимаешь? Ты не думай, я не это… Ксюху сюда перевезу, сговорились мы уже… к братану в автосервис подамся – давно зовет. И Ксюхе место сыщем.

– Ладно, сделаю что-нибудь. Но не сейчас. Месячишко потерпишь?

– А то! Спасибо, Схимник!.. ну, ты это… ты мужик… да я для тебя все…

– Все не надо, а просьба одна будет, – небрежно сказал Схимник и зевнул. – Кстати, Бон, накануне нашего отъезда в Крым шеф кого-нибудь из вас вызывал к себе?

Бон пожал плечами.

– Ну… не помню уже… А-а, с Чалым он что-то перетирал. О письмах каких-то. Чалый еще злился, говорил, что ему после Крыма еще в Волгоград тащиться придется. К какой-то бабе… Света кажется. Он ведь все отдельно от нас как-то мотался, помнишь? Типа кого-то навестить… А какая просьба?

– Просьба, просьба… – пробормотал Схимник, суженными глазами, которые снова начали темнеть, глядя на летящую под колеса дорогу. – Возможно мне скоро придется из города уехать, а у меня тут в одной больничке подопечный…

Уладив все дела, Схимник ненадолго заехал домой, вернее, в квартиру, которую он снимал, – ему никогда даже и не приходило в голову назвать это место домом, для него это было просто некое помещение, в котором можно было хранить вещи и спать. Он быстро разделся, принял душ, вытерся, ожесточенно орудуя полотенцем так, что покраснела кожа, побрился и надел чистую одежду. Несколько минут он бродил по квартире, забирая то немногое, что могло ему понадобиться, потом остановился посередине комнаты и окинул ее взглядом, с каким-то отрешенным любопытством подумав, суждено ли ему еще сюда вернуться? Если все сложится так, как он задумал, то нет.

Он посмотрел на западную стену комнаты, почти треть которой занимало большое зеркало в причудливой аляповатой оправе. Часть серебристой поверхности была густо заклеена портретиками голливудских кинозвезд – по акульи улыбчивых или неправдоподобно суровых. И портретики, и само зеркало все время раздражали Схимника до крайности, и не раз он порывался его снять и задвинуть куда-нибудь в угол, но все время было как-то недосуг.

Но сейчас зеркало потянуло его к себе – не оправа, не портретики – само зеркало, потому что отчего-то очень важным показалось немедленно увидеть свое лицо. Схимник подошел, сунув руки в карманы пальто, и с хмурым интересом уставился на самого себя. Ссадина на щеке уже была почти не видна. Он легко дотронулся до нее и слегка улыбнулся, вспомнив дикий ужас, на мгновение мелькнувший в глазах Баскакова, когда тот его ударил. Баскаков правильно испугался – и хоть пока возможности не было, но скоро, совсем скоро… а пока нужно было держать себя в руках, потому что от этого слишком многое зависит.

Схимник посмотрел на свою правую руку, потом снова перевел взгляд на лицо, хмуро смотревшее на него из зеркала, и это лицо вдруг дернулось, исказилось, словно что-то пыталось вырваться из него наружу, губы растянулись, по-волчьи обнажив плотно сжатые зубы, серая радужка глаз начала темнеть. В следующую секунду его кулак врезался в серебристую поверхность, и безумное лицо под ним смялось, рассеклось трещинами, затянулось алой дымкой, и мгновенно – так же мгновенно, как отступил человек по другую сторону зеркала, – ушло вглубь, растворилось в разбитом серебре и пропало из виду.

* * *

Когда она наконец-то позвонила, Венжин и вздохнул облегченно, и мысленно себе поаплодировал – за это время он успел сделать все, чтобы быть готовым к ее звонку и сразу же начать действовать. Услышав далекий голос Виты, едва доносившийся сквозь треск и шуршание, он покосился на медсестру и раздраженно смотревшую на него пациентку, сказал «Извините, я сейчас» и быстро вышел из кабинета, оживленно беседуя с несуществующим Денисом Петровичем. Вита где-то вдалеке понимающе молчала.

Оглядевшись, Максим нырнул в небольшой зимний сад, в котором сейчас все диванчики и кресла пустовали, зашел за кадку с гигантской агавой, раскинувшей во все стороны длинные колючие плети, и негромко спросил:

– Витка, ты где?

Далекий голос что-то прокричал, но за шумом и треском Венжин ничего не услышал и переспросил.

– Я говорю, на кладбище! – крикнула Вита еще громче. Максим изумленно вскинул брови, на мгновение решив, что Вита бредит со страху, но снова переспросив, получил тот же ответ.

– Какого тебя туда… На каком?!

– На Вознесенском! Здесь автомат недалеко от входа, но я не могу говорить долго. Максим… ты знаешь, да?

– Да, – тяжело ответил Венжин. – В общем, так… час ты еще там можешь поторчать?!

– Да, только тут жутко холодно… Максим, я не стала бы тебе звонить, но мне нужен твой совет… как мне побыстрее убраться из этого города… и еще мне бы нужен врач.

– Что-то серьезное? – встревоженно спросил Венжин.

– Возможно. Побили меня хорошо…только сам ты… я тут… – Вита начала тараторить, глотая слова, и он поспешно перебил ее:

– Витек, помолчи. Через час подойдешь к воротам. Подъедет машина, бежевая «десятка», водителю лет сорок пять, у него такая темная курчавая борода, звать Виталий Семенович. Сядешь к нему, только бога ради осторожней. Народу на кладбище сейчас хватает?

– Да, ходят.

– Постарайся выйти не одна, к теткам каким-нибудь пристройся, чтоб не меньше трех было. Ты все поняла?

– Максим, я бы не хотела… ты не вздумай…

Из коридора долетело звонкое цоканье каблучков, и Венжин поспешно сказал:

– Жди машину!

Он нажал на кнопку, сунул телефон в карман и, вздохнув, начал боком выбираться из-за агавы навстречу вбежавшей в «сад» медсестре, чья большая грудь лихо подпрыгивала под белым, грозя разорвать застежки тонкого халата.

– Ну слава богу! Максим Михайлович, я вас уже по всему корпусу ищу! Вас больная ждет.

– Пусть еще подождет, – буркнул Максим, проходя мимо нее к лестнице. Медсестра встревоженно зацокала следом.

– Как так?! Нельзя. Вы же ее знаете. Она скандал устроит. Больница денег лишится, в конце концов! Да еще…

– Тогда пошлите ее к черту! – Венжин усмехнулся и, повернувшись, неожиданно крепко ущипнул медсестру сквозь тонкий халат за ягодицу. Она взвизгнула, шокированная. – Иногда следует посылать всех к черту! Мне некогда, Свет. Наплети ей чего-нибудь и сдай – вон хоть Нестерову. А я к вечеру подъеду.

* * *

Указанная Максимом машина подкатила точно в срок, встав почти вплотную к воротам, из нее вылез чернобородый водитель и склонился возле одного из передних колес, и, увидев его, Вита огляделась, быстро пошла вперед и словно бы невзначай пристроилась к группке пожилых женщин, покидавших кладбище. Идя она старалась не стучать зубами, хотя уже давным-давно промерзла до костей и плохо ощущала свои ноги, а из глаз и распухшего носа постоянно текло. Солнце стояло высоко, вопреки вчерашним обещаниям синоптиков, и грело достаточно хорошо, но здесь, на кладбище, гулял вечный пронизывающий ветер, и Вита радовалась только тому, что сейчас он дует ей в спину, не отбрасывая назад распущенные волосы, скрывавшие от посторонних взглядов ее лицо, превратившееся в сплошной кровоподтек.

Вита подошла к машине, и водитель, заметив ее, распрямился и недовольно спросил:

– Ты к Эдгару?

Не удержавшись, Вита фыркнула, услышав незатейливый пароль, и ответила утвердительно. Чернобородый кивнул на заднюю дверцу, и Вита поспешно нырнула в машину, отодвинув с диванчика большое скомканное одеяло. Водитель хлопнул своей дверцей, и через секунду «десятка» вырулила на дорогу и поехала вперед без особой спешки.

– А как ваше имя-отчество? – запоздало спросила Вита, осторожно сморкаясь в извлеченный из сумки платок. Чернобородый хмыкнул – судя по всему, поручение, данное ему Венжиным, и раздражало, и смешило его одновременно.

– Виталий Семенович. Ты, девица, лучше не болтай, а ложись и натягивай одеяло – зубами ж колотишь! Кто это тебя так авангардно разукрасил?

– Да так, – пробормотала Вита, послушно заматываясь в одеяло, – с одной знакомой перепутали.

– Хорошо, что не с родственницей, а то б точно убили, – заметил Виталий Семенович. – Только по лицу били?

– Да нет… А куда мы едем? Мне бы к врачу…

– Я врач, – сказал водитель, копируя интонации пьяного доктора из известного французского фильма «Беглецы». – Только, уж извини, я любоваться тобой не буду – это уж прерогатива Максима Михайловича, к нему и едем вроде как бы.

Вита нахмурилась – Венжин для нее изначально и всегда был просто «Максом», без всяких намеков на отчество, и она даже не сразу сообразила, что Макс и Максим Михайлович – один и тот же человек.

– Да… А где? В смысле, все-таки куда?

– А здесь, недалеко, – неопределенно отозвался Виталий Семенович. – Где умный человек прячет лист?

– В лесу.

– Ну вот.

К чему это было сказано, Вита поняла лишь спустя десять минут, когда «десятка» подкатила к приземистому зданию автосервиса, перед которым стояло несколько машин. Виталий Семенович высунулся из окошка, кому-то что-то крикнул, и почти сразу большая железная дверь, закрывавшая въезд, с гулом поползла вверх. «Десятка» въехала внутрь, и дверь за ней закрылась.

– Все, сударыня, конечная-с, – Виталий Семенович заглушил двигатель и обернулся к Вите. – Попрошу-с.

Вита вылезла и огляделась. Она находилась в большом гулком гараже, наполовину заполненном машинами в различной стадии ремонта. Возле машин возились и переговаривались люди, не обращая на прибывших никакого внимания. И только один человек, невысокий, полный и рыжеволосый, с сумкой через плечо, увидев ее, быстро зашагал навстречу, и рядом с ним, пыхтя, переваливаясь и стараясь не отставать от хозяина, затопал толстенный английский бульдог.

– Макс! Ох, Макс! – не дожидаясь, пока они подойдут, Вита побежала вперед. Венжин обнял ее, неловко прижал к себе, и Вита с разбегу чмокнула его в прокуренные усы, а потом обхватила руками за шею и, не в силах больше сдерживаться, расплакалась. – Ну зачем ты приехал, Макс, я же сказала… ох, господи!

Он погладил ее по голове. Его ладонь была теплой, даже горячей, и ее прикосновение вдруг вызвали к жизни страшное воспоминание из вчерашнего дня – рука Евгения, безжизненно, равнодушно, стукнувшая костяшками о пол, его холодное лицо, леденящая тяжесть Черного Санитара на спине. Вита вздрогнула и крепче прижалась к Венжину, теплому и живому.

– Нельзя… – пробормотала она. – Знаю… здесь нельзя… Сейчас успокоюсь, сейчас.

– Реви, так и лучше, – сказал Максим ей на ухо. – Только чур не сморкаться.

Она закрыла глаза, отстраненно слушая, как Максим что-то говорит Виталию Семеновичу, и не разбирая ни слова, а Эдгар недовольно сопел и хрюкал где-то внизу, настоятельно требуя внимания к своей персоне. Потом Венжин потянул ее куда-то в сторону, и Вита послушно пошла за ним, глядя только себе под ноги, так что свесившиеся волосы закрывали лицо.

– Марат, есть у тебя где свободное помещение?! – спросил Максим у кого-то, и чей-то голос ему ответил:

– Михалыч, ну ты чо?! У меня ж тут не бардак и не гостиница! Ты б вечером лучше заехал!

– Марат, мне не койка нужна, а свободное помещение!

– Ладно, пошли.

Через минуту Вита с блаженным вздохом опустилась в глубокое мягкое кресло. Венжин запер дверь и поставил сумку на стол. Было видно, что ему не терпится немедленно выяснить, что произошло в «Пандоре», но вместо этого Максим посмотрел на часы, потом наклонился, убрал пряди волос с лица Виты, снял с нее солнечные очки и протянул:

– У-у-у! Какой у нас тут натюрморт! И кто автор?

Пока он рылся в своей сумке, выкладывая на стол разнообразнейшие медицинские принадлежности, Вита коротко рассказала, что произошло вчера в квартире, стараясь не вдаваться в подробности того, что именно хотел от нее Схимник. Максим растерянно качал головой. Он получил только клок истории и ничего не понимал.

Склонившись, он начал осматривать ее лицо. Как ни деликатно скользили его пальцы, Вита то и дело страдальчески охала и морщилась, попутно подумывая о том, сколько сейчас стоит пластическая операция и подлежит ли ее лицо восстановлению.

– Занятно, – вдруг сказал Венжин и принялся за осмотр с двойным усердием, проверил кое-какие реакции, потом сказал:

– Раздевайся.

Вита посмотрела на него с таким выражением, что он, неожиданно для самого себя, чуть не расхохотался, хотя настроение у него было самое мрачное.

– Сейчас скажешь, что ты не такая, да?

Вита сердито покраснела – частично, там, где кожа осталась нетронутой.

– Не подковыривайте, господин доктор. Делайте свое дело, – она встала и начала раздеваться. – Все снимать?

– Не валяй дурака. Считай, что ты на приеме. Здесь не холодно, так что немного можешь и потерпеть.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю